Текст книги "Итан слушает"

#Глава 3

– Собрала?

«Да, все до последней капли».

Голос Королевы звучал прямо в голове – и эхом отдавался от стен церкви Святого Петра. Удивительное создание. Впрочем, как и многие в этом городе.

Широкоплечая женщина, одетая в черное платье с кружевным передником, подошла к большой чаше в углу зала. Темная поверхность чего-то, что заполняло эту чашу до краев, сильно бурлила и пенилась. Хороший получился год.

– Ты молодец. – Женщина протянула к Королеве руку. Бряцнули многочисленные металлические браслеты. Их приходилось носить, чтобы сдерживать рвущуюся наружу силу.

Сердца, в которых умирала любовь, приобретали одно удивительное свойство: они способны были создать настоящее чувство. Такая вот противоречивая шалость бытия. И теперь этих сердец наконец собрали достаточно. Если бы Королева не заблудилась в паутине последнего страха, страха ее жертв, все бы закончилось намного раньше. Как же кстати появился этот серый мальчик…

Маленькое красное существо с янтарно-оранжевыми глазами заурчало и потянулось вперед всеми щупальцами.

– Ты молодец, сестренка… – повторила женщина в черном и убрала с лица прядку вьющихся темных волос. – Теперь мы будем в безопасности.

* * *

Ноги сами привели Итана в парк. Сначала он честно пытался добраться туда, где потерял Кэйлин, но что-то внутри вдруг шепнуло: «Ты должен быть именно здесь». Волноваться же за мертвого джинна было бы даже глупо, – если бы Окделл не помнил, где очнулся сам после попытки выследить багровые тени. И эта Королева… Ее не оказалось рядом, когда Итан очнулся у фонтана, но, как она и обещала, выход он нашел. Правда, совершенно забыл, как именно ему это удалось.

Окделл всегда старался не пить: однажды попробовав пиво, он понял, что такие развлечения явно не для него. К тому же тетя Сара была замечательным примером человека, живущего полноценно и без спиртного. Но сейчас в голове тяжелыми пластами оседал туман, – такой вполне мог вызвать алкоголь – и Итан уже не был так в себе уверен. То ли винить во всем Королеву, то ли тени, то ли сон – ведь оставалась вероятность, что все происходит не наяву. По крайней мере, он очень надеялся на эту вероятность.

Ясная погода, жужжащие пчелки и радостное кряканье уток на пруду никак не вязались с мрачной подворотней и коралловыми архитектурными безумствами, сквозь которые пришлось продираться. В воздухе парил светоносный ореол, какой бывает только поздней весной или ранним летом, когда солнце тает, как расплавленное золото. На деревьях прямо над Итаном пели птички. Еще никогда Окделл не чувствовал себя таким чужим на этом празднике жизни. Он словно осквернял собой всю тишь и благодать – заявился сюда в изодранной одежде, с мутной головой и… О, боже, даже без очков. Первая же встреченная мама с коляской припустит от него бежать. И Итану очень повезет, если на бегу она не вызовет какую-нибудь необходимую в подобной ситуации службу.

Надо же было оставить розовый подарок Кэйлин дома! Итан не доверял мобильным телефонам, но не признать их полезности не мог. Если бы у него была возможность позвонить Кэй, он бы перестал беспокоиться. Хотя бы чуть-чуть.

– Итан? Итан!

Если бы не чья-то рука, схватившая Окделла за шиворот, он бы тут же ухнул за ограждение, прямо в утиный прудик, и распугал бы всех птиц.

– Ты чего тут делаешь? – Итана развернули, и он сполз по бетонной стеночке прямо на парковую дорожку. Пришлось поскорее прикрыть глаза – главное, не дать никому увидеть эти чертовы выбеленные зрачки и полнейшее отсутствие радужек.

– Ты… В порядке?

– Милый, пошли отсюда, он же пьян!..

– Подожди, я его знаю.

Итан отнял руку от лица. Над ним стояли Брайан и Лиз Ольсен. Та самая, на поиски которой они с Кэй и отправились. И что хуже всего, – под каблучками Лиз бурлили красными раскаленными красками живые тени.

* * *

Настоящая любовь. Ха. Ха. И еще трижды «ха».

Бригадиры ведали многое, многое повидали, прожили столько жизней, что хватило бы и божеству. И они знали, что встретить настоящую любовь сложнее, чем найти самого себя. Наверное, именно поэтому почти все Бригадиры были мужчинами. Женщины же – даже самые могущественные – продолжали верить и искать. В старых сказках, в заброшенных замках, в пробуждающих поцелуях, в каплях яда на губах влюбленных, в своих и чужих сердцах… Царица-Над-Улицами подошла к проблеме практически буквально. И, несмотря на жестокость действий, у нее кое-что получилось.

Ее собственное сердце так разрослось, что теперь совершенно свободно стояло рядом, шевелило щупальцами и сверкало оранжевыми глазами. В тех местах, где маслянистое красное тело касалось пола, от плит шел пар. Горячее сердце, молодое. Не Данко, конечно, – силой солнца тут и не пахло, Бригадир бы заметил. Зато в воздухе витала другая сила, терпкая, с горчинкой, пьянящая. Такую вполне можно было считать если не настоящей, то почти настоящей любовью.

– Назвалась Царицей, – готовься царствовать? – Странник шутливо поклонился, сообщая наконец о своем присутствии.

Женщина вздрогнула. Она, конечно, не заметила, что за ней давно наблюдают.

– Ты еще кто… – Она прищурилась, словно пыталась разглядеть створки дверей у незнакомца за спиной, а потом осеклась. – Человек без сердца.

– Не совсем верно. – Странник почти упал на скамью для прихожан и принялся разглядывать потолок, словно не замечая, как сердце Царицы, красная Королева, поползло вдоль стены. Готовилась защищаться, какая умница.

Багровая тень метнулась к скамье – Бригадир по-прежнему и не думал спасаться. Красное щупальце беспомощно разбилось об атрибут его истинной сущности – старый звериный череп, который скрывал лицо. Никакое сердце не сможет коснуться странника – даже такое могучее, как сердце Царицы-Над-Улицами. У Бригадиров много секретов.

– Просто не там ищешь, дорогая.

Женщина кинулась к Королеве, которая жалобно скулила, поглаживая покалеченную конечность. Неприятно, когда болит собственное сердце, пусть и не бьется при этом о ребра.

– Чего тебе нужно?

– Для начала я бы выпил. – Бригадир в мгновение ока оказался у чаши, в которой закипала любовь. – Правда, у тебя тут только концентрированные чувства, слишком крепко на голодный желудок. Тебе так не кажется?

Царица-Над-Улицами испуганно распахнула глаза.

– Нет… стой! Давай договоримся!

Она вскинула руки в защитном жесте, пытаясь закрыть распростертую на полу Королеву теней. Но Бригадир был быстрее. Да и долго думать не любил.

* * *

Итан считал, что все это выдумки. В фильмах частенько используют такой прием: все действия на экране происходят в несколько раз медленнее, чем должны, время для главного героя почти замирает, и он успевает в последний момент… Неважно что. Поймать любимую девушку, перерезать нужный провод, остановить поезд, машину или самолет, спасти Вселенную. Пусть даже сделать еще один вдох. Мир словно дарит ему пару лишних мгновений. И, кажется, ровно то же самое произошло сейчас с Итаном Окделлом, серым мальчиком, не помнящим своего прошлого.

Он видел, как покрывается красной костяной коркой лицо Лиз. Как по ее рукам словно бы течет краска. Как хищно открывается рот, обнажая окровавленные зубы. И как острые иглы когтей готовятся ударить.

С мистером Петерсоном было не так – он все-таки оставался человеком. А вот назвать человеком Лиз Ольсен уже не получалось. К тому же теперь Итан точно знал, что мало какое оружие причинит ему вред. Иглы когтей яростно врезались Окделлу в лопатку; он услышал лязг и сразу же – дикий крик девушки. Скорее всего, она сломала не только когти – сила удара была не маленькой.

Брайана Итан успел отпихнуть в сторону газона. Было бы не очень приятно, если бы он не рассчитал и перекинул приятеля через ограду в пруд, с другой стороны, – все лучше, чем лежать на дорожке хладным трупом с огромной дырой в груди.

Итан схватил Лиз за руку – ту, которая не пострадала, – и завел ей за спину. Наверное, это было следствием чтения комиксов про полицейских, а, может, просто рефлексом. Правда, коп бы спокойно застегнул на преступнице наручники, Окделл же понятия не имел, что делать дальше. Долго держать извивающуюся и кричащую девушку он не мог. Чудо, что поблизости все еще никого не было и на улицах не выли сирены.

Тени наконец додумались попросту утопить своего противника: Итан начал погружаться в асфальт. Но когда он ушел в багровую массу уже по щиколотки, Лиз вдруг прекратила дергаться и просто обмякла. Тени мгновенно слились с тенями обыкновенными, кровавая корка с костюма девушки пропала. Итан аккуратно опустил ее на дорожку.

Только теперь он поймал ошарашенный взгляд Брайана, который все еще лежал на траве и тяжело дышал. Похоже, Итану предстояло многое объяснить. Если все случившееся не окажется частью сна, конечно.

* * *

Вкус у настоящей любви оказался еще интереснее, чем аромат. Бригадир узнал горечь шоколада, кровавое железо, сладкую патоку и какие-то травы. В чаше было около семи пинт, но Бригадир осушил ее чуть ли не единым глотком. Такие дела не терпят промедления.

Он оторвался от сосуда и вздохнул.

– Такое ощущение, будто просмотрел штук двадцать ромкомов[5]5
  Ромком – слово, образованное от сокращения словосочетания «романтическая комедия».


[Закрыть]. Запить бы чем…

Позади, на длинном церковном ковре, выла и корчилась Царица-Над-Улицами. Она сжимала в руках маслянистые отростки щупальцев Королевы и рыдала. На вкус ее сердце было похоже на то, на что похожи все людские сердца. На мясо.

– Только не говори, что у меня еще и усы остались. – Бригадир провел рукой по губам, стирая остатки жидкости. – Я из-за них не пью молоко.

Он проверил на всякий случай потайную нишу за алтарем, – некоторые знакомые священники хранили там вино – но ничего не обнаружил. Дурацкий собор. Под стать самоназванной царице.

Он поправил звериные кости на правом плече, со всей аккуратностью, на которую был способен, погладил сосуды, тянущиеся к затылку, и, перешагнув через продолжавшую рыдать женщину в черном, направился к выходу. Он решил пока вернуться к колокольне – она ему понравилась. Они с серебряным колоколом, кажется, нашли общий язык.

* * *

Все должно было закончиться не так.

Царица-Над-Улицами… Нет. Нет, это началось давно, когда у нее еще было имя, которое она не боялась называть всем, кто спрашивал.

Мэри Ридли. Мэри Галадриэль Ридли, потому что у ее родителей, как и у большей части того поколения, было время, когда они верили в лучшее будущее, творили, что хотели, и называли детей в честь явлений природы или любимых персонажей. В конце концов, какой может вырасти Галадриэль? Не обойдут ли девочку, будто не принадлежащую этому миру, все его ужасы? Почему бы не попробовать и не выяснить наверняка?

Мэри всегда любили, и она любила в ответ. Любила неумело, ошибаясь и спотыкаясь, как и любой начинающий. Ее вырастили в теплой атмосфере, без сильных потрясений, подальше от несправедливостей. Родители даже пытались удержать брак – с помощью детских ручек Галадриэль, которая улыбалась каждому из них с одинаковой искренностью.

Все закончилось если не катастрофой, то чем-то к ней близким. В системе координат Мэри Ридли не было места ошибкам, и в разводе родителей она обвинила себя. Ее сердце разбилось в первый раз. И с тех пор не переставало этого делать.

Мир оказался куда огромнее и равнодушнее, чем думала маленькая Галадриэль. Она моталась по стране от отца к матери, встречала людей, делала ошибки и старалась не разувериться в настоящей любви. Так старалась, что однажды решила находить ее буквально.

Ей подсказало это собственное сердце, которое однажды развернуло щупальца и заговорило. Мэри не удивилась, она вообще перестала удивляться, после того как ее мать посадили в тюрьму, а отец переехал в Мэпллэйр.

Чужие сердца разбивались еще проще, чем ее собственное, и пахли так остро, что учуять их можно было из любой точки города. У Королевы был отличный нюх и цепкие плети. А у Царицы-Над-Улицами – всеми улицами, потому что скрыться от нее невозможно, – безумная целеустремленность и собственная церковь.

И теперь все пошло прахом из-за кого-то более могущественного. Проклятого. Разве может хоть кто-нибудь жить без сердца? Даже Галадриэль?

Мэри Ридли плакала по настоящей любви и не знала, что меж ее ребер уже начал пробиваться росток – темный и плотный, как тени, которые прячутся по тупикам и подворотням.

* * *

– Кэй? – Голос у Итана был почему-то хриплым, но вполне узнаваемым. – Ты как?

Кэйлин открыла глаза и увидела асфальт, кровь и грязные ботинки Окделла.

– Сердце на месте?

– Что?

– Мое сердце на месте? Кажется, Лиз его вырвала…

Итан немного склонил голову.

– На месте. Его уже почти не видно, но, несомненно, на месте.

– Мне можно встать? Ничего не выпадет?

Итан поднялся с колен и подал ей руку.

– Нет, все хорошо.

Мисс Нод схватилась за серую ладонь и вновь оказалась в вертикальном положении.

– Что я пропустила?

– Я нашел Лиз. Она в порядке. Сейчас в больнице.

– Значит, все веселье… Драться пришлось? Как ты прогнал багровые тени? Встретил еще кого-нибудь?.. Итан?

Окделл вскинул голову. Кажется, он слишком задумался и пропустил все вопросы.

– Прости… просто… Я все жду, когда проснусь.

Кэйлинна грустно улыбнулась.

– Я тоже ждала, что проснусь однажды и буду вполне себе живая… – Она взяла Окделла под локоток и вышла вон из злосчастного переулка. – Не дождалась.

Почти минуту они шли в молчании. Что тут скажешь? Оба в крови – Кэйлин в своей, Итан в чужой. Грязные, немного пошатывающиеся и дезориентированные. Знакомые чуть меньше суток, но уже способные молчать вместе – так, что тишина эта казалась уютной.

Тем не менее сказать хотелось многое. Очень многое.

«Знаешь, я рада, что встретила тебя».

«Кажется, теперь ты мой единственный друг».

«Знаешь, все равно было весело».

«Мне страшно. Черт побери, мне страшно. Я все еще хочу проснуться».

«Знаешь, рядом с тобой не страшно умирать».

«Я хочу знать, что со мной происходит. Что с тобой происходит. Что не так с этим городом».

– Знаешь, я рада, что ты потерял очки. Они тебе совершенно не шли.

Окделл в ответ только хмыкнул.

Хорошо, что дом семейства Нод находился недалеко от парка. Может, хотя бы там Итану удастся проснуться?

История третья
Лошадка для Элизабет

#Глава 1

Коты привычно гоняли бабочек-капустниц, прыгая сквозь маленькие надгробия с выбитым на них «Снежинке, Бабочке и Пушку. Спасибо, что вы были в нашей жизни». Солнце едва успело выкатиться из-за горизонта, а мистер Рихель уже выскочил из дома, по пути налетев прямо на призраков своих домашних животных. Естественно, он совсем ничего не почувствовал, даже холодка, который обычно обещают телесериалы. Элизабет проводила отца грустным взглядом.

На завтрак у нее были хлопья – цветные звездочки, которые рекламировал забавный песик в балетной пачке, – и стакан теплого какао. Обычно по утрам Элизабет ела овсянку, но сегодня был особенный день – день, когда не нужно заботиться о цвете своей пищи. Воскресенье.

Через пятнадцать минут по улице прокатил разносчик газет и ловко бросил свежий выпуск «Мэпллэйр Мэйл» на ступени дома семьи Рихель. Младший Билли Хостен решил подзаработать и теперь частенько гонял на велосипеде по важным поручениям редакции и почты. Элизабет, как обычно, вышла на крыльцо и забрала пахнущие типографскими чернилами листочки и письма. Она любила порядок и потому корреспонденцию складывала в специальный ящичек в прихожей.

Сегодня Элизабет собиралась в библиотеку. На днях она дочитала седьмую книгу о приключениях – вернее сказать, злоключениях – Тирании Тэррибл и решила, что пора найти себе нового героя. Тирания, конечно, была хороша, но почему, спрашивается, героини девчачьих книжонок обязаны покорять стаи парней и бегать от злобных тетушек в попытках сохранить наследство? Почему главная героиня книги не может, например, видеть и слышать тех, кто давным-давно почил на ближайшем кладбище?

Из этого можно было развернуть неплохую историю, а Элизабет прекратила бы переживать, что не обладает навыками вроде Идеального похлопывания ресницами или Спринта с важными документами в кармане.

Элизабет Рихель действительно видела мертвых. И речь не о Кэйлинне Нод, которую видели все, кто только поворачивался в ее сторону. А о тех, кто действительно умер.

Началось это в тот вечер, когда у мамы Элизабет, Памелы, случился инфаркт. Все произошло быстро: никто не успел с ней попрощаться, никому не пришлось сидеть возле ее постели и лить слезы. Памелы Рихель просто не стало, в один миг, словно кто-то задул свечу ее жизни. Элизабет и ее отцу пришлось тяжело. А еще тяжелее Элизабет пришлось, когда она вдруг заметила, что мама стоит в углу гостиной и печально качает головой.

Призрак не заговорил, но и этого хватило. Элизабет смогла сказать матери «Прощай», смогла сказать, как любит ее, как ей плохо и грустно. Потребовалось несколько истерик, чтобы понять: никто кроме нее не видит бесплотную тень. А после похорон мама ушла дальше. Ее увела щуплая тень в кроссовках с развязанными шнурками.

С тех пор Элизабет встречала немало призраков: дедушку Вэнити Ирвинг, родителей бедного Элвина Карвина, множество домашних животных, лихача Хаммера Грегсона, подружку Милли Растенкович и – однажды – целую вереницу теней, закутанных в плащи. Они прошествовали по улице – медленно, словно пробовали на устойчивость каждый камешек на дороге, покачивая желтыми фонарями на длинных жердях, которые несли с собой. Элизабет не могла к этому привыкнуть. Каждый раз, – особенно когда появился тот «парад» привидений, – душа уходила в пятки.

Внешне Элизабет старалась казаться спокойной. Это был своего рода защитный механизм: она не хотела, чтобы кто-то волновался, особенно отец, ему и так приходилось несладко. Он пропадал на работе, но Элизабет его не винила. К тому же ей всегда было, с кем пообщаться и поиграть: давно умершие Снежинка, Бабочка и совсем недавно почивший Пушок оставались во дворе. Выйти за его пределы они не могли.

Это воскресенье ничем не отличалось от прочих, и потому следующим в планах Элизы было чтение газеты. В «Мэпллэйр Мэйл», естественно, печатали местные новости, но иногда сюда попадали и происшествия в Сити или Пэлэс Роке. Сегодняшний номер сообщал о внеочередной очистке куска Ванахеймских болот, о закладке фундамента нового полицейского участка и о возвращении Лиз Ольсен. Элизабет вздохнула, пролистала сразу до раздела с рекламой и принялась рассматривать то, чем жил ее город. Ведь ничто не расскажет о городке лучше, чем рекламные объявления. Ну, разве что меню придорожных кафешек.

Люди продавали квартиры, предлагали работу, искали дом и деньги, кошек и собак, сообщали, что скупят все старые гвозди, снимут порчу или нашлют ее. Куча различных мест, от заправок до парикмахерских, предлагали свои услуги, завлекали красочными описаниями, картинками и цветными купонами на скидку. Мистер Поделескью продавал кактусы. Миссис Бэннер пыталась найти потерянных морских свинок и обещала в награду свои золотые серьги: старые леди особенно привязываются к живым существам, которые могут их терпеть. Супружеская чета Нод устраивала «подвальную» распродажу (которая ничем не отличалась от гаражной, просто продавались как раз вещи из подвала) – похоже, снова забыли, что их дочь не совсем мертва. Братья Лавре искали продавца на утреннюю смену. Гостиница «Гарантированный отдых» набирала персонал для новой прачечной. Какой-то Итан предлагал «избавить от проблем, которые сложно объяснить».

Вот это было странно. В смысле, нормально для Мэпллэйра, если знать, под каким углом на него смотреть. И потому особенно странно. Элизабет положила газету на стол, расправила листы и прочла объявление полностью, от начала и до конца.

«Появились проблемы, о которых не расскажешь соседям? Столкнулись с чем-то, чего не можете объяснить? Повстречали призрака, заглянули в логово теней или впали в немилость, прогневав канализационных монстров?

Сохраняйте спокойствие и звоните Итану. Он поможет».

Под объявлением значился номер телефона.

До раздела «Юмор» оставалось еще как минимум три страницы, Элизабет собственноручно проверила. Она закрыла газету, потом вновь открыла ее на разделе «Реклама», но объявление о сверхъестественных проблемах и не думало исчезать.

Элизабет пожала плечами и направилась к двери. В конце концов, у нее на заднем дворе играли с бабочками уже давно умершие кошки. Кто она такая, чтобы судить?

* * *

Кэйлин радостно улыбалась, подперев подбородок кулаками. В ее глазах горело предвкушение. Окделл не знал, что ей сказать.

– Ты решила вернуться к версии с детективом?

Кэй поднялась и присела рядом, расправив газетный лист.

– По-моему, вышло неплохо. Фамилию я твою не указала, а телефон…

– …знаешь ты одна, действительно.

– Ну, где твои бурные аплодисменты и благодарность?

Такой же полной энергии мисс Нод была тогда, когда потащила Итана к доктору, как и обещала. Вот только на месте его кабинета зарастал бурьяном фундамент, и под кустом репейника валялась металлическая табличка. Ни имени, ни должности там уже нельзя было разобрать, словно солнце и дождь старательно стирали их в течение многих лет. Других вариантов не нашлось: официальные медицинские учреждения Кэйлин называла бесполезными и обходила по широкой дуге. Зато новая знакомая увлеченно занялась другим вопросом – начала искать для Окделла работу мечты. И почему-то считала, что нашла.

Итан глянул на Кэйлин исподлобья – впрочем, по его белесым глазам, наверное, сложно было понять, как и куда он смотрит. С языка рвалось «Ты издеваешься?», но… насчитывалось достаточное количество этих «но», чтобы спросить о другом.

– Ты и вправду думаешь, что кто-нибудь позвонит? И потом, я же понятия не имею, как помогать людям в таких… случаях.

– Итан, да о чем ты? Мы же нашли Лиз и разобрались с тенями! Ты знаешь, что этих багровых тварюшек с тех пор никто не наблюдал?

– А как много человек наблюдали их до пропажи Лиз?

Кэйлинна задумалась, но лишь на секунду.

– Где-то около семи, включая меня.

– Серьезно?

– Точно тебе говорю. Я, потом Тощий Ирвинг, Кла…

– Хорошо-хорошо, я доверяю твоей памяти. Возвращаясь к вопросу. Ты хочешь, чтобы я избавлял людей от монстров? Как та девушка из сериала про носферату или Константин?

– Какой Константин? – Кэй нахмурила брови. – Не помню никого с таким именем.

– Это фамилия[6]6
  Джон Константин – детектив-оккультист, персонаж серии комиксов издательства DC Comics.


[Закрыть]. Хотя сравнение неудачное, у нас тут не демоны и одержимые.

– До такого еще не дошло, городу и без того хватает… Хотя насчет некоторых я бы засомневалась…

– Кэй, подожди… – Итан закрыл газету и положил ее на спинку дивана. – Пусть будет пока по-твоему, но если никто не позвонит в течение дня – прикрываем лавочку. Идет?

Он должен был насторожиться, еще когда Кэйлин охотно пошла на сделку. Но в тот момент его гораздо больше тревожила возможность повторения эпизода с багровыми тенями и их Королевой.

* * *

Сила Бригадиров могла быть разной: у кого-то – в музыке, у кого-то – в ударах, у кого-то – в правде. Слабость у Бригадиров тоже была – одна на всех. Ничего общего с серебряными пулями для вервольфов или осиновыми кольями для вампиров она не имела. Никому еще не удалось использовать эту слабость против Бригадиров или хотя бы передать свое драгоценное знание кому-то еще. Все было до того просто, что превращалось в трудновыполнимое, почти непосильное задание.

Из-за напитка с послевкусием слезливых мелодрам странник с севера поначалу ощущал себя слегка… странно. Несколько часов, – сразу после того как он нетвердой походкой покинул собор Святого Петра, – ему хотелось научиться летать. Не то чтобы это было совершенно невозможно, но со стороны (что он сам потом и понял) выглядело до неприличия глупо. Настоящая любовь, ее экстракт, выделенный из страха, крови и темноты, пьянил похлеще выдержанного виски. Бригадиру даже захотелось петь. И именно тогда он вспомнил, что иногда стоит все-таки подумать, прежде чем что-то сделать.

Помогла, как ни странно, яичница. Та самая, приготовленная коллективным разумом зеленых светлячков с болота. Пожаренное на зеленом же заблудившемся огне, приправленное мелко нарезанными местными грибами, блюдо совершило истинное чудо. Заставило Бригадира задолжать Игнес Фатуи услугу. А услуги Бригадира дорогого стоят.

* * *

Элизабет вздохнула пару раз так, как учила ее новомодная медитативная программа. Пара мелких выдохов, глубокий вдох и такой же глубокий выдох. Не помогло. Внешне Элизабет оставалась, как и всегда, спокойной, но внутри била тревогу. Призраки… Призраки – это раз плюнуть, это ничего. Но то, что появилось на ее заднем дворе, в углу, за могилами кошек, было явно не призраком. Чем-то другим, чем-то, чего она не могла понять.

Ее рука сама потянулась к телефону, набирая заветные цифры из странного утреннего объявления.

* * *

Итану позвонили через час после утреннего кофе в доме Нодов. Воскресенье, похоже, переставало быть выходным.

Ведь для мэпллэйровских «проблем» выходных не существовало вовсе.