Текст книги "Зов глубины"

Большие неприятности

Красная вспышка – и лава потекла в море. От резкого охлаждения над вулканической массой с шипением поднимался пар – нет, не просто пар, а ещё какие-то газы: во всяком случае, вонь стояла ужасная. Карима порадовалась, что стоит в пятидесяти метрах от потока лавы вместе с дюжиной других туристов, с благоговением наблюдающих извержение вулкана.

– Все Гавайские острова – вулканического происхождения, а остров Гавайи и по сей день продолжает видоизменяться из-за вулканической активности, – рассказывал пожилой экскурсовод с бронзовым гавайским загаром. – В 1990 году пострадал не только рыбацкий посёлок Калапана, но и наш самый красивый пляж с чёрным песком в районе Кайму – теперь он погребён под двадцатиметровым слоем лавы. Содержание прилегающих дорог обходится недёшево, потому что у богини вулканов Пеле на них свои планы.

– Может, она сердится, что в неё никто больше не верит, – заметил американский турист весом не менее полутонны. Его красно-оранжевая гавайская рубашка несколько уступала в яркости другим, от которых рябило в глазах.

Гид без улыбки посмотрел мужчине в глаза:

– С чего вы взяли, будто в Пеле и других наших богов перестали верить? Сходите как-нибудь к кратеру, в котором, по преданиям, живёт Пеле: многие мои соотечественники до сих пор приносят ей дары.

Карима сфотографировала мать на фоне извергающегося вулкана, посмотрела, что получилось, и нахмурилась: как неестественно улыбается Натали – она забыла деактивировать функцию искусственной улыбки. Значит, ещё раз сначала. Тем временем фотоаппарат автоматически подключился к Интернету и спросил, кому отправить снимок. Карима раздражённо ткнула «Не отправлять».

– А как выглядит Пеле? Мы бы её узнали, если бы она сейчас прошла мимо? – спросила она экскурсовода, глядя вверх на покрытый снегом пик вулкана Мауна-Лоа, граничащего с вулканом Килауэа.

Гид повернулся к ней:

– Может, и узнали бы, если бы присмотрелись повнимательнее. Легенда гласит, что на вершинах она является людям в образе прекрасной девушки, а здесь, на побережье, – в облике уродливой старухи. Поэтому на Гавайях говорят: «Будь вежлив с пожилыми незнакомками – это может оказаться Пеле!»

– Какая красивая легенда, – засмеялась Натали Виллберг. – Надеюсь, многие в неё верят и ведут себя любезно по отношению к старушкам.

Экскурсовод начал рассказывать, что двадцать процентов электроэнергии на острове Гавайи вырабатывается за счёт вулканического пара, приводящего в действие турбины. Но Карима его уже не слушала. Её взгляд снова приковало море. Лёгкий прибой лизал чёрные береговые скалы. Неужели глубоко-глубоко под этой сверкающей поверхностью живут и работают люди? Придёт ли ответ от Леона, когда она вернётся в отель? И почему ей это так важно? Да, у него красивые зелёные глаза, но дело не в этом, а в его манере поведения. Стеснительность причудливо сочетается в Леоне с внутренней силой. Он цельная личность – ни крупицы фальши.

Обратный путь показался Кариме бесконечным. Мать болтала без умолку – рассуждала, что можно приготовить из орехов макадамия, которые здесь возделывают, и не посетить ли им ореховую плантацию. Карима кивала невпопад, думая о другом. Например, о Даниеле. Она влюбилась в него год назад во время выступления его группы Vampire Daddys на школьном празднике. Но с тех пор они говорили друг с другом всего раз десять, потому что Даниель часто тусовался с Рокси – безмозглой певицей Vampire Daddys, которую на самом деле зовут Аннелиза. Несколько месяцев назад Карима поняла, что с Даниелем ей ничего не светит. Обычно при мысли о нём Карима ощущала болезненный укол в сердце, но сейчас у неё внутри ничего не отозвалось. Неужели боль и правда прошла?

– Так, а теперь твоя очередь. – Карима чуть не подскочила, когда её раздумья нарушил голос матери. – Как твоя нога – всё ещё болит?

– Нет, уже прошла. – Два года назад, когда Карима возвращалась вечером домой на велосипеде, её сбил пьяный водитель. Врачи как-то умудрились залатать ей левую ногу, но тот месяц в больнице был сущим адом. Несмотря на все реабилитационные процедуры, одна нога у неё теперь короче другой. Наверное, эта чёртова хромота – первое, что бросается людям в глаза. Да, иногда нога всё ещё побаливает, но только во время ходьбы – в воде у неё проблем нет. Там Карима сама порой забывает, что с ногой что-то не в порядке, и ощущает, как плавание возвращает ей силы. «Пребывание в мире Леона идёт мне на пользу», – подумала она, улыбнувшись этой странной мысли.

Мать истолковала её улыбку по-своему:

– Хорошо, что нога наконец-то зажила. А в школе как дела?

– Всё о’кей, – ответила Карима. Ей сейчас не очень хотелось отчитываться о своей жизни.

– Нельзя ли поподробнее?

– Оценки нормальные, только по химии «удовлетворительно». С учителями лажу хорошо, кроме учительницы немецкого: её задания по интерпретации текста надоели до смерти. Теперь довольна?

– Я даже не знаю, с кем ты дружишь, – вздохнула мать. – Иногда мне кажется, что я совсем от тебя отдалилась.

– Да, – кивнула Карима. – Ты ведь сознательно на это пошла, разве нет?

– Не говори так, Кари! И пиши мне почаще, чтобы я знала, что происходит у тебя в жизни.

Карима промолчала. Она подозревала, что мать просто не выдержала бы правды. Или не готова в ней признаться – ни ей, ни самой себе. Когда-нибудь Карима её разыграет – объявит, что переезжает к ней на Каймановы острова.

Просто чтобы посмотреть, как она отреагирует.

Выплыв в темноту, Леон почувствовал облегчение, будто с плеч свалился тяжкий груз. А вот и напарница – обвила его всеми восемью щупальцами. Люси была так счастлива его видеть, что у Леона сразу стало светлее на душе. Здо́рово, что они снова вместе! Леон дал Люси вволю порадоваться, щекоча её между глаз и гладя по мягкой коже мантийной полости. Люси, привыкшая маскироваться под грунт, приняла цвет окси-скина – серебристо-чёрный. «Как парочка в одинаковой одежде», – с усмешкой подумал Леон.

Скоро Люси почувствовала, о чём он думает:

– Поцелуй? Что это такое? Это съедобно?

– Э… нет. Это что-то вроде ритуала, – объяснил Леон. – Люди соприкасаются губами, чтобы показать, что любят друг друга.

– Странно, – удивилась Люси. – Так же странно как то, что вы называете сном!

Леону так и не удалось доступно объяснить Люси, почему люди половину времени проводят в состоянии, внешне не отличимом от обморока. Осьминоги по-настоящему не спят, а лишь отдыхают. Правда, некоторые виды морских животных по ночам погружаются в глубокий сон и лежат как мёртвые в каком-нибудь укрытии, но большинство обитателей океанов себе такого позволить не могут: слишком велика вероятность быть съеденными.

Вспомнив о запрете на ныряние, Леон оглянулся на станцию. При мысли, что он ослушался прямого приказа, ему теперь всё же стало не по себе. Джулиан прав – о чём он только думал! Но он не увидел на станции светового сигнала тревоги, и никто не гнался за ним на «Циско» или в жёстком водолазном скафандре, чтобы водворить его обратно. Связаться с ним по ультразвуку тоже не пытались. Может, их с Джулианом ссора и его погружение остались незамеченными? Вполне вероятно: в отсеке подводных напарников живут только водолазы и Эллард – каюты других членов экипажа расположены рядом с лабораторным отсеком.

А как же Эллард? Может, он ещё на совещании с Коваляйненом, поэтому пока ничего не заметил? Или уже спит? Или, как это часто бывает по вечерам, слушает на MP3-плеере Брюса Спрингстина[23]23
  Брюс Спрингстин – американский певец, автор песен и музыкант.


[Закрыть] или какую-нибудь аудиокнигу? Тогда Леон ещё может избежать наказания. Ябедничать Джулиан точно не станет – это не в его стиле.

Леон раздумывал, не повернуть ли обратно. Проскользнуть в шлюз, убрать костюм и притвориться, будто ничего не произошло. Может, никто и не заметит, что он был снаружи. Ведь сейчас середина ночи – наверное, только учёные ещё работают, а исследовательский отсек с другой стороны станции…

Прочитав его мысли, Люси вцепилась в грудь Леона щупальцами:

– Пожалуйста, останься, очень тебя прошу! Мы поплывём далеко и глубоко, будет мегавесело!

Леона тронуло отчаяние в её голосе. Когда они мирились после ссор, Люси никак не желала его отпускать. Может, она так же боится его потерять, как он – остаться без неё, понимая, что она когда-нибудь умрёт.

Нет, ему тоже не хотелось сейчас расставаться с морем и Люси – всё в нём противилось этой мысли. Под водой он почувствовал себя лучше – его смятение немного улеглось. Карима не была частью этого мира, и здесь, снаружи, мысли о ней утратили над Леоном власть. Если она и правда поцеловала Джулиана, это её дело. Чего он вообще так разгорячился? Он ведь с ней первым не целовался. Единственное, что их связывает, – воспоминание о том, как они перешёптывались на складе. Они как были, так и останутся друг другу чужими, поскольку вряд ли ещё когда-нибудь увидятся.

Леон принял решение: он проведёт час с Люси в море, а потом вернётся на станцию. Такие короткие вылазки с переодеванием в окси-скин и обратно – настоящая пытка для его организма, и особенно для лёгких, но остаться в море сразу на двое суток он в этот раз не может.

Они с Люси без слов, одними картинками, обсудили, куда поплыть, и в конце концов решили понырять с обрыва. В жёстких скафандрах далеко не уйдёшь – они рассчитаны на глубину до шестисот пятидесяти метров, но в окси-скине и бо́льшая глубина не помеха. На карте Леон видел, что в окрестностях станции смертельных зон нет. По крайней мере, пока. Весь этот запрет на ныряние – просто перестраховка.

Со стороны станции к Леону приближались сине-зелёные мерцающие огоньки, и он догадывался, кто это.

– О, у нас гости! Уж не Розмари ли это?

– Наверняка она. Я знаю – она только тебя и ждёт!

– Не ревнуй, милая, – усмехнулся Леон. – Ты же знаешь, что моё сердце принадлежит тебе одной.

Красотой Розмари не отличалась – во всяком случае, по человеческим меркам: короткое бесформенное туловище, над головой – нарост со светящимся концом, а прямо под ним – огромная зубастая пасть. Хорошо, что она всего раза в два больше ладони Леона, иначе они бы вряд ли подружились.

Переключив водолазный фонарь в режим красного свечения, Леон посветил перед собой. Да, ему навстречу, судорожно дёргаясь, действительно плыла Розмари. В отличие от других самок рыб-удильщиков, ей теперь ни к чему подчёркивать свои женские прелести: она уже нашла себе спутника и больше с ним не расстанется. Как все самцы этого вида, её избранник совсем крошечный – прирос к её брюху как паразит, и их кровеносные системы объединились. Теперь у Розмари свой собственный донор спермы.

Направленный на неё красный луч Розмари нисколько не мешал. Как почти все глубоководные животные, она воспринимает только синий, зелёный и белый свет, но не красный, которого здесь, вдали от солнечного света, обычно не бывает. Наверное, самка рыбы-удильщика Леона даже не увидела, а лишь почувствовала в воде его движения.

«Боюсь, в этот раз она будет мной сильно разочарована», – подумал Леон: в спешке он забыл прихватить с собой корм. Поэтому они с Люси решили улизнуть, пока Розмари не поняла, что её усилия напрасны.

Трудно не заметить, что в море происходит что-то необычное. Леон редко видел столько морского снега – прямо настоящий буран. Значит, у поверхности отмирает много водорослей, которые белёсыми хлопьями падают на дно.

Тем не менее находиться здесь было приятно. Леон, как всегда, высматривал новые виды: в этих почти неисследованных глубинах велика вероятность обнаружить животное, неизвестное науке. Когда во время вылазок он замечал существо, которое не мог классифицировать, то фотографировал его мини-камерой на дайвпаде и осторожно ловил, чтобы доставить на станцию. Обычно Грета Халворсен или Джон Мак-Кредди с удовольствием занимались выделением ДНК из клеток животного и прогоняли её через сканер баркодирования ДНК. Сравнение с базой данных быстро показывало, новый ли это вид или уже известный. Прежде чем биологи дадут животному название и опишут его, пройдут годы, но это ничего. Главное – что Леону осталось открыть всего пять новых видов, и тогда ему можно будет самому придумать имя одному из них. Понравилось бы его родителям, если бы в их честь назвали глубоководное существо? Наверняка.

Они с Люси ныряли с обрыва и дурачились, как вдруг она издала предостерегающий возглас:

– Берегись, там кто-то есть!

Леон попытался затормозить, но не успел и врезался в кого-то. В него плюнули синевато светящейся слизью, и она прилипла к окси-скину – теперь Леон напоминал светящийся буёк. Он сердито попытался счистить субстанцию с ноги, потому что свет мог привлечь хищников.

– Чёрт! Кто это был?! – Леон подозревал, что столкнулся с глубоководной каракатицей. В отличие от обычных, они выпускают не чернила – в темноте от них мало проку, – а светящуюся жидкость.

При дальнем белом свете фонарика он увидел существо, похожее на шипастый ананас. Ага, адский кальмар-вампир – не более тридцати сантиметров и весь покрыт органами свечения. Своё имя кальмар получил не из-за пищевых пристрастий, а из-за кожи между щупальцами – когда он плывёт, то напоминает графа Дракулу в развевающемся плаще. Но сейчас он выглядел не так эффектно: бедное животное, вскинув от страха щупальца, натянуло мантию на голову.

Леон снова выключил фонарь. Он знал, что в облепленном светящейся слизью костюме надо соблюдать особую осторожность. Вдруг Леон почувствовал, как кто-то ущипнул его за ногу. Это оказалась рыба-ехидна – молодая, всего сантиметров пятнадцать длиной. Повезло, что её торчащие из пасти длинные тонкие зубы не сумели прокусить окси-скин. Быстро работая плавниками, рыба уплыла.

– Поищи себе добычу поменьше, – посоветовал ей Леон, развеселив этим напутствием Люси. Однако здесь, внизу, водятся гораздо более опасные создания, с которыми не хотелось бы повстречаться. – Пожалуй, лучше вернуться, – сказал он Люси. – Мне всё равно пора обратно – надеюсь, никто не заметил, что я был снаружи. – Его хорошее настроение тут же сменилось непрошеными картинками: Карима целуется с Джулианом; Джулиан гладит её по волосам – наверняка мягким и шелковистым на ощупь, а потом распускает руки…

Леон заставил себя выбросить эти мысли из головы. У него есть проблемы поважнее. Он попытался представить, какое наказание придумает ему Эллард. Наряд вне очереди? Двойное домашнее задание, пока мозг не начнёт плавиться? Более строгий надзор в будущем? Эллард и сейчас часто сопровождал его и других юных водолазов на «Циско». Леона это напрягало: в море он не нуждается в опеке.

– Поплыли скорее, – забеспокоилась Люси.

– Кого-то заметила?

– Да. Не знаю кого. Очень уж шустрый.

– Ладно, – коротко ответил Леон. – Значит, это не большая медуза. Кто их не любит?

– Я! – воскликнула Люси. – У них щупалец больше, чем у кавонов!

– Не завидуй. Истинная красота не зависит от количества щупалец.

Леон поплыл быстрее, вдыхая насыщенный кислородом перфторуглерод. Дыхательная система работала без перебоев – с водой здесь всё в порядке. Настроив мобильный локатор на дайвпаде, Леон стал рассматривать диаграмму на экране с подсветкой, чтобы выяснить, на какой глубине под ним морское дно. Эта акустическая карта местности здесь, внизу, очень полезна. Судя по эху, за ним действительно кто-то плыл. Может, гребнезубая акула – коричневая глубоководная акула, вырастающая до пяти метров в длину. Иногда ими движет простое любопытство, но не всегда.

Леон увидел на дайвпаде, что зелёная точка – «Бентос II» – приближается: они всего в нескольких сотнях метров от станции. Но когда тебя преследуют, важен каждый метр. Леон нащупал фонарь и посветил назад, но красный свет далеко не дотягивался, а от белого существо, видимо, увернулось.

Леон плыл теперь так быстро, как мог, рассекая ластами воду и надеясь, что Люси ещё некоторое время выдержит этот темп. Осьминоги во время плавания быстро устают, потому что их кровь переносит не так много кислорода, как человеческая.

Наконец-то он увидел «Бентос II»! Станцию легко было разглядеть – многие иллюминаторы светились. Неужели они с Люси заигрались в море до утра? Тогда шансов незаметно проскользнуть внутрь мало.

– Вон оно! – раздался у него в голове пронзительный крик Люси, Леон почувствовал ударную волну, его швырнуло в сторону, и кто-то рванул его за ногу – в том самом месте, где к костюму прилипла светящаяся слизь. Инстинктивно свернувшись клубком, Леон вдруг заметил орган свечения величиной с лимон, показавшийся ему знакомым. Леон распрямился и схватил фонарь. На долю секунды луч света выхватил из темноты выпученные глаза, пару плавников и когтистое щупальце. Хищный кальмар вида Taningia danae, причём явно знакомый.

– Чёрт, это же Маргарет – эта тупица на меня напала! Она что, слишком поздно меня узнала, или у неё тоже шарики за ролики зашли, как в последнее время у всех морских обитателей?!

– Тебе больно? – Люси выглянула из своего укрытия под станцией.

– Нет, я не ранен. – Леон в ярости нажал сигнальную кнопку наручного прибора, раздался акустический сигнал, и тёмное море озарила вспышка. Всего несколько секунд спустя Маргарет вернулась, прикинувшись ручной, как котёнок. Леон начал распекать её жестами. Проблема в том, что Маргарет владела всего десятком команд, тогда как Шола освоила уже около сорока. Поэтому выволочка получилась короткой: «Нет. Нет. Нет. Человек. Стоп!» Кальмар без выражения за ним наблюдал.

Леона отвлекло мигающее оповещение окси-скина: «Низкое давление ПФУ». Там, где Маргарет зацепила его когтистым щупальцем, из костюма вытекал жизненно необходимый перфторуглерод. Выругавшись и наспех попрощавшись с Люси, Леон заторопился обратно на станцию.

Как выяснилось, там его уже поджидали трое членов экипажа – Коваляйнен, Джеймс Эллард и Луи Клемент. Их лица не предвещали ничего хорошего.

Когда Леон снял костюм, который возмущённый Луи тут же подхватил и понёс в ремонт, заговорил Эллард:

– Боюсь, на этот раз выговором ты не отделаешься, Леон. Нарушить прямой приказ – не мелкий проступок. Мы оба знаем, что это не первый раз. Поэтому ты теперь под арестом.

Арест?! Что это значит? Леон застыл, пытаясь выдержать взгляд Элларда и нормально дышать. Этот проклятый разреженный воздух!

– Начальница хочет сама с тобой поговорить – на борту «Фетиды», – вмешался Коваляйнен. – Собирай вещи. В пять часов по бортовому времени, то есть через час, ты отправишься на «Марлине».

– Наверх?! – потрясённо спросил Леон.

– Вот именно, – строго ответил Эллард, – наверх!

Наверху

Во время экскурсии на плантацию, где выращивались орехи макадамия, Карима то и дело отвлекалась, и мать это заметила. На обратном пути она с напускной весёлостью предложила:

– Может, поныряем завтра?

Карима хотела покачать головой. Нет. Слишком много всего странного, печального и пугающего произошло в море у Гавайских островов. Но потом неожиданно для самой себя ответила:

– Да, хорошая идея!

Карима удивлённо прислушалась к себе, пытаясь понять, откуда взялось это «да». Раньше дайвинг был для неё лишь приятным времяпрепровождением – не более, но теперь… что-то изменилось. Это как зов, слышный только ей, вибрирующий у неё внутри, как басы на рок-концерте. Мысленно она видела перед собой море – глубокое, тёмное и таинственное, знала, что ей будет страшно, но всё равно по нему тосковала. Может, Леон чувствует то же самое – только в сотни раз сильнее?

– В Коне можно отправиться на ночной дайвинг со скатами манта, – сказала мать. – Организаторы приманивают яркими прожекторами планктон. А где скопление планктона – там и манты: паря́т среди ныряльщиков, пока не насытятся.

– Круто! – воскликнула Карима. – Да, давай съездим.

В предвкушении экскурсии они неожиданно улыбнулись друг другу.

Кариме почему-то вспомнились ужасные минуты моретрясения и страх за мать. Ей вдруг захотелось сказать что-нибудь доброе этой чужой и одновременно до боли знакомой женщине. Что-нибудь вроде: «Кстати, мам, спасибо за поездку. Прости, что иногда раздражаю тебя, как морской ёж, закатившийся в сланцы».

Она открыла рот, но момент был упущен.

– Вот чёрт – опять пора заправляться! – Мать, больше не обращая на неё внимания, в сердцах хлопнула ладонью по рулю. – А здесь, на Гавайях, всё ещё дороже, чем в других местах: еда, бензин, бумажные носовые платки!

Радость Каримы тут же улетучилась.

– Ну, им ведь почти всё приходится привозить с материка, – равнодушно пожала плечами она.

– Слушай, не могла бы ты закрыть окно? Мне всю дорогу в шею дует.

– Чего же ты раньше не сказала? – возмутилась Карима.

Остаток пути они молчали. Когда они доехали уже почти до самой Коны, им наконец удалось найти заправку. Пока мать расплачивалась, Карима бродила по магазину, листая журналы. Взгляд её приковала титульная полоса «Гонолулу стар буллетин». Он ещё выходил в печатном виде – старомодно, зато удобно.

«Нападение медуз!

У побережья Мауи, Ланаи[24]24
  Ланаи – шестой по площади остров Гавайского архипелага.


[Закрыть] и Молокаи[25]25
  Молокаи – пятый по величине остров Гавайского архипелага.


[Закрыть] обнаружено скопление опасных медуз – двадцать человек попали с тяжёлыми травмами в больницу».

Карима поспешно выгребла из карманов шорт мелочь, купила газету и пробежала глазами заметку. Никто толком не знал, что это за вид медуз: раньше они не представляли угрозы. Один учёный выдвинул гипотезу, что это глубоководные медузы, и посоветовал, как себя вести, если нечаянно их коснёшься. «Мы временно закрыли пляжи, – объявил губернатор. – Но причин для волнения нет: скоро ветер и течение унесут медуз в открытый океан».

Однако многие медузы, очевидно, были уже не в состоянии уплыть: на фотографии рядом со статьёй люди в комбинезонах собирали студенистых существ в мешки.

– Господи Иисусе! – Мать, заглядывая Кариме через плечо, читала заметку вместе с ней. – Какой кошмар! Опять ЧП! Может, всё-таки воздержаться от ныряния?

– Но остров Гавайи в этой статье не упоминается, – упрямо возразила Карима.

Мать вздохнула и больше ничего не говорила.

На обратном пути в отель Карима без особого интереса продолжала листать газету. Бывший президент Обама поправлялся после второго покушения – на фотографии его навещала в больнице преемница; в Африке между несколькими крупными фирмами, по слухам, произошёл вооружённый конфликт из-за недавно обнаруженного месторождения титана; ООН обсуждает программы помощи пришедшей в упадок рыболовной промышленности; десять тысяч нидерландцев воспользовались предложением покинуть области, затопленные из-за повышения уровня моря, и переселиться в восточные регионы Германии; экосекта «Без компромиссов» приобретает всё больше сторонников, особенно среди молодёжи…

– Мы дома, – объявила мать, припарковав автомобиль. Дома? Ну, во всяком случае, они вернулись в отель – этот оазис роскоши на суровом побережье из вулканических пород. Пока мать принимала душ, Карима проверила почту. Несколько сообщений от друзей из Германии и… ответ от Леона! Карима нажала «Открыть», и сердце у неё учащённо забилось. Здорово, что он ответил: значит, она правильно угадала его адрес. Хорошо, что она запомнила его фамилию. Пальцы забегали по клавиатуре, набирая ответ. Как странно, что ему можно рассказать о чём угодно – ведь они едва знакомы. Карима надеялась, что Леон скоро снова ей напишет. От Джулиана тоже пришёл имейл – ответ на короткое благодарственное письмо, которое она ему отправила.

«Рад, что тебе понравилось плавать с Карагом. Обидно, что мне уже второй раз дали в напарники ската: они плохо поддаются обучению. Вот бы мне тоже дали кашалота или осьминога!»

Карима задумчиво закрыла его письмо. Интересно, Джулиан с Леоном друзья или соперники?

Ночью Карима встала и, бесшумно надев сандалии, натянув шорты и толстый голубой свитер, вышла на улицу. В этот поздний час территория отеля с ухоженными газонами, пальмами и цветочными клумбами была безлюдна, а фонарики вдоль дорожки излучали мягкий свет.

Дойдя до пляжа, Карима пролезла под красно-белой оградительной лентой. Фонарей здесь уже не было – только холодный свет звёзд.

Карима села на мягкий прохладный песок, обхватив себя руками, чтобы согреться, и стала смотреть на океан. Да, она всё ещё слышала зов, но уже не так явно: он смешивался с воспоминаниями о «Бентосе II» и нахлынувшим на неё ледяным одиночеством.

Перед ней темнело бескрайнее море, а волны тихо шелестели, ничего не обещая.

Перед самым отъездом Леон ещё раз увиделся с Джулианом и Томом. Они успели только перекинуться парой слов.

– Леон, возвращайся скорее! – попросил Том. Его лицо с рыжим вихром было совсем детским. – Без тебя здесь, внизу, всё не то! Сначала уехала Билли, а теперь и вы с Люси…

– Билли вернётся через несколько дней, а меня начальница отчитает, а потом наверняка отправит обратно, – попытался успокоить его Леон, выдавив улыбку. Вышло не очень убедительно.

Джулиан, ещё бледнее обычного, подошёл ближе и… притянул Леона к себе. Поначалу Леон опешил, но потом обнял его в ответ. А они раньше хоть раз обнимались? Леон такого не припоминал.

– Прости, Леон, я не хотел, – сдавленно проговорил Джулиан. Больше он ничего сказать не успел, потому что Патрик нетерпеливо крикнул из кабины «Марлина»:

– Нам пора! Давай, Октобой, начальница ждать не любит.

– Поговорим, когда вернусь, – торопливо сказал Джулиану Леон и заодно обнял и Тома. С вещмешком на плече и чёрной парусиновой сумкой с окси-скином и прочим водолазным снаряжением в руке Леон протиснулся через шлюз в батискаф «Марлин». Беспокойно поискав взглядом Люси через большой выпуклый иллюминатор, он мысленно её позвал: – Где ты? Поторопись – нам пора!

А вот и она – скользнув по дну, кокетливо забралась в передний забортный контейнер батискафа и уставилась на Леона и Патрика раскосыми глазами.

– Здесь мегауютно, – заявила Люси – наверное, хотела подбодрить Леона. Он был рад, что можно взять её с собой на корабль: глубоководные рыбы с плавательным пузырём плохо переносят такие перепады давления и умирают мучительной смертью, когда их вытаскивают сетью на поверхность. Но в теле осьминогов нет полостей, и Люси уже много раз бывала наверху без ущерба для здоровья.

Патрик задраил люк, включил маневровочные винты и, отведя батискаф от станции, нажал несколько кнопок, чтобы освободить резервуары от балластной воды и заполнить их сжатым воздухом. Едва «Марлин» перешёл в свободный подъём, Патрик ненадолго выключил переговорное устройство, сдвинул гарнитуру на шею и повернулся к Леону, вопреки обыкновению глядя на него не лукаво, а сочувственно:

– Эй, Леон, не принимай близко к сердцу. И это пройдёт. Как там говорил Черчилль? «Большое преимущество получает тот, кто достаточно рано совершил ошибки, на которых можно учиться».

– А те, на которых учиться нельзя, лучше совершать поздно? – криво ухмыльнулся Леон.

– Да, особенно смертельные, – рассмеялся Патрик. – Не буду допытываться, почему ты так глупо себя повёл и вопреки запрету отправился нырять.

– Спасибо, – сказал Леон. Ему немного полегчало. – А я не буду спрашивать, когда ты намерен вернуться в университет и возобновить учёбу.

– Эй, малыш, не наглей! Когда-нибудь обязательно вернусь! Эта поездка – одна из последних, а в следующем семестре поступлю в Окленд[26]26
  Окленд – крупнейший город Новой Зеландии.


[Закрыть] и буду наконец снова заниматься Декартом[27]27
  Рене Декарт (1596–1650) – французский философ, математик, механик, физик и физиолог, основоположник рационализма.


[Закрыть], Кантом[28]28
  Иммануил Кант (1724–1804) – родоначальник немецкой классической философии, один из центральных мыслителей эпохи Просвещения.


[Закрыть] и Аристотелем[29]29
  Аристотель (384–322 гг. до н. э.) – древнегреческий философ и учёный, основоположник формальной логики.


[Закрыть], а не морскими гадами!

– Что он говорит? – спросила Люси.

Леон состроил гримасу:

– Да ничего!

Но попытки Патрика его развеселить не увенчались успехом. Чем выше они поднимались, тем тягостнее становилось у Леона на душе и противнее сосало под ложечкой. Неповиновение! Арест! У Леона перед глазами снова возникли сердитые лица Элларда и Коваляйнена. Сердитые? Да, а ещё – разочарованные.

Он их разочаровал.

Леон опёрся подбородком на руки. И почему он не остался на станции или хотя бы не вернулся сразу? Он подумал о Тиме. Сейчас тот уже наверняка на борту «Фетиды»: он писал, что прибыл регулярным рейсом в Гонолулу и собирается лететь на вертолёте на корабль. Знает ли он уже, что́ совершил его приёмный сын? Коваляйнен, несомненно, давно его известил. Будет ли и Тим разочарован, когда они увидятся?

Патрик, видимо догадываясь, каково сейчас Леону, оставил его в покое – только время от времени поглядывал на него. Лишь на глубине ста метров он спросил:

– Помнишь начальницу? Ты ведь с ней уже встречался?

Леон апатично кивнул. Да, «начальницу» Фабьенн Роджерс он однажды видел – четыре года назад, когда проходил конкурсный отбор. Она решила, что Леон и эта самка осьминога, которая тогда была забавным детёнышем величиной с ладонь, достойны принять участие в проекте. А решения Роджерс в ARAC обжалованию не подлежат, будто она не просто высокопоставленный менеджер, а сам Господь Бог. Такой она ему тогда и показалась – неприступной богиней, распоряжающейся его судьбой.

Страшно представить, что она теперь о нём думает. Будут ли учитываться смягчающие обстоятельства? Вспомнит ли кто-нибудь, что он предупредил станцию о моретрясении? Что обнаружил месторождения марганца на несколько миллионов долларов? Что они с Люси могут выполнить под водой почти любое задание?

Эхолот на «Марлине» показывал глубину восемьдесят метров. Вокруг заметно посветлело, непроницаемо чёрная вода постепенно приобретала оттенок лазури, пока не сменилась наконец прозрачной синевой открытого океана. Солнечные лучи светлыми копьями пронзали воду и терялись в глубине. Поблизости охотился косяк молодых барракуд – серебристые иголки молниеносно меняли направление, словно их притягивал невидимый магнит.

Леон глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь запечатлеть в памяти это зрелище.

Скоро они будут наверху. «Марлин» мягко покачивался на волнах – в глубине такого не было. Испуганная Люси присосалась к стенке батискафа.

– Всё нормально? Как ты себя чувствуешь? – спросил Леон.

– Здесь отвратительно светло!

– Скоро привыкнешь. Плыви-ка к кораблю – тебе сейчас откроют шлюз. Роджерс велела взять тебя на борт. Встретимся там, хорошо?

– Ладно. – Поколебавшись немного, Люси выскользнула из забортного контейнера и, вытолкнув струю воды, устремилась к смутно различимому рядом с батискафом тёмному корпусу «Фетиды». Неподвижный гребной винт напоминал огромный металлический цветок.

– Всё готово, можете цеплять нас на крюк! – объявил по рации Патрик, и перед куполом из оргстекла задрыгал ногами помощник в чёрном неопреновом костюме. С металлическим скрежетом и лязганьем крюк лебёдки прицепился к верхней стороне батискафа. В большое переднее смотровое окно плеснуло пенистой зелёной водой, а потом вдруг показался горизонт – их подняли в воздух. Снаружи кто-то выкрикивал команды, короткий рывок – и кран опустил их на палубу исследовательского корабля.

Патрик разблокировал люк, и они с Леоном, щурясь от света, вылезли из батискафа. Их уже дожидалась небольшая группа учёных и членов экипажа. Приветливые лица, любопытные лица. По крайней мере, не спецгруппа для исполнения приговора.