Текст книги "Мирное небо"

– Ты до сих пор его любишь? – спросила меня Ева.

Рассказывая ей все это, я опустила рассказ о Паше и Диане и других девочках. Я сказала, что просто влюбилась в Игоря, и уехала с ним назад в Москву.

– Нет. Ничто не вечно, и все проходит, любая любовь проходит. Мне было больно не столько из-за того, что я потеряла Игоря, мне было больно из-за того, что я потеряла Себя. Мне было очень больно и страшно умирать. Игорь просто попался под руку, на его месте мог оказаться кто угодно. Я не виню его сейчас, но все же поговорить со мной, и попытаться все объяснить мне он мог бы. На тот момент ему было куда важнее свое личное моральное состояния, нежели мое. Все мужики эгоисты и трусы. Мне казалось, что я, это лоскутное одеяло. Поэтому я всегда у тебя спрашиваю «что ты на самом деле думаешь?», « какова твое личное мнение, независимо от мнения окружающих» и так далее. Мне очень важно, что бы ты знала кто ты.

– А что бы ты сейчас почувствовала, если бы встретила его?

– Ничего. Он совершенно чужой мне человек. Он был в моей прошлой жизни.

– Неужели ты не предалась бы ностальгии?

– Нет. Спустя три года, когда родилась ты, я поняла, что больше совсем ничего к нему не чувствую. Я тогда задумалась над тем, что не такой уж он был и красавец, не так уж было и интересно с ним, и секс был так себе. Сейчас, трезвым взглядом смотря на него… да я бы и общаться с ним не стала. Любовь зла, глупа и бессмысленна. Нет. Не слушай меня. Есть же люди, у которых все складывается хорошо, и они утверждают, что прожили вместе много лет и до сих пор любят друг друга. Живут же люди! Верь лучше в это.

Сама же я думала о том, как сильно любовь возвысили, возвели в ранг культуры! Любовь это безусловный атрибут повседневной жизни. О любви написаны все стихи и книги, сняты фильмы, спеты песни. В любви и есть счастье. Такое чувство, что кроме любви ничего в жизни больше нет прекрасного. Какая же это глупость!

– Значит, получается, что дедушка подтолкнул тебя к тому, что бы жить дальше?

– Не совсем. Я приняла решение жить дальше. Я решила, что хочу быть счастливой. Любой человек всегда стоит посередине линии, с одного конца этой линии «хорошо», с другой «плохо». Вся жизнь человека зависит от того в какую сторону он повернет голову. Все в этом решении. Я решила повернуть свою голову в сторону «хорошо», и меня прямо потянуло к концу этой линии. Я помню, как однажды утром папа готовил завтрак, а я стояла и смотрела в окно, была ранняя весна, и снег уже начинал таять на солнце. Папа варил кофе, а у меня родились строчки:

 
Слишком пусто внутри,
Может так и должно быть,
Когда жизнь начинаешь с нуля?
Чтоб заполнить себя
Совершенно всем новым,
Чем-то лучше чем было,
Кем-то лучше чем Я.
 
 
Когда-то затянутся огромные раны,
Время ведь лечит все,
Я буду жить, Всем на зло,
Я себе обещаю,
И постараюсь жить хорошо.
 
 
Утренний кофе,
Мое новое утро,
Яркий, густой аромат,
И в своей новой жизни
Я не позволю кому-то
Больше себя обижать.
 

– Мне тоже хотелось бы уметь писать стихи, – мечтательно сказала Ева.

– Я уже очень давно ничего не писала, на меня накатывало вдохновение когда мне было плохо, когда я была несчастна. Если и у тебя так же, то я хочу что бы ты никогда не писала стихов.

5
Чайка, импотент, самоубийца И призрак из прошлого – такая вот компания

Конец ноября. Наконец-то выпал первый устойчивый снег. Я сидела на своем любимом диване, обложенная кучей выписок, книг и переводов. Я работала. Сейчас я переводила научный труд одного итальянского онколога. Он пробовал разные методики, кардинальные и аморальные. Его ругала вся Европа, а он вспоминал ученых, которыми были сделаны величайшие открытия, без которых невозможно представить современную медицину. Медицина не продвинулась бы без жертв, наука не продвинулась бы без жертв. Вопрос морали и этических норм вставал ребром. Я задумалась, действительно ли можно загубить пару десятков умирающих от рака детей, чтобы найти лекарство от этого самого рака? Итальянец утверждал, что дети и так бы умерли, а так они послужили на благо обществу. Его даже пытались отдать под суд из-за этого, но оказалось недостаточно предъявленных обвинений.

Должно быть сложно этим ученым, постоянно доказывать, что ты пытаешься изобрести что-то революционное, что повернет мир в другое русло. А ведь лекарство от рака и правда повернуло бы. По статистике на сегодняшний день каждый год по всему миру диагностируется более десяти миллионов новых случаев онкологических заболеваний, при этом на учете в онкодеспансарах уже стоит порядка тридцати пяти миллионов человек. Ежегодно от рака умирают более восьми миллионов человек, и этот показатель только растет. По прогнозам Всемирной Организации Здравоохранения эти показатели увеличатся вдвое в течение двадцати лет. Самая большая смертность от рака в Дании, весьма развитой стране. Онкология вообще считается одной из основных причин смерти в мире. Процент смертности от рака составляет 20%. Так что же будет с миром, если восемь миллионов человек (и это только от рака, а ведь полно и других смертельных болезней) перестанут умирать? Китай уже перенаселен, с 1979 до 2016 года большинству китайцев было разрешено иметь только одного ребенка, теперь только двух. Что же будет, когда людям просто негде будет жить, когда мы исчерпаем все ресурсы нашей планеты? Будут войны, борьба за территорию и ресурсы, истощение планеты (а она уже истощена) из-за нашего всепоглощающего потребительства. Мы с ума сошли в погоне за новыми товарами, а предложение, как водится, рождает спрос. Сколько уже фильмов снято на эту тему, и все они весьма печальны. Если человечество не остановится в своем стремлении наживы, иметь все больше, иметь столько, сколько ему не нужно, то оно неизбежно придет к краху. Ведь все цивилизации исчезали на пике своего развития.

Я опять вернулась к размышлениям об этом итальянце, насколько он прав в том, что несколько жертв необходимы для прорыва? Моя рука невольно потянулась к шраму на животе. Ведь если бы какому-то врачу не пришла идея о пересадке печени не полностью, а только ее части, что бы сейчас было с Евой? Возможно она бы так и умерла в очереди на пересадку. У меня холод пробежал по спине. Это сейчас такие операции делаются повсеместно, а тогда, тринадцать лет назад, в России их делали единицам. Я мысленно поблагодарила всех тех, кто умер для того чтобы такие операции стали повседневностью. Первопроходца наверняка тоже ругали на чем свет стоит, а теперь это спасает людям жизни.

Мне вспомнился день перед операцией. Я лежала на больничной койке, у меня на животе лежала Ева. Я гладила самую сладкую на всем белом свете для меня ее маленькую ручку, синюю от капельниц. Мне хотелось прижать ее к себе как можно сильнее. В горле у меня комом стоял крик отчаяния. Отдать ей часть своей печени? Что за глупый вопрос? Я бы и всю отдала. Да я, не раздумывая ни секунды, отдала бы ей свое сердце, если понадобилось бы. Я гнала прочь от себя мысли о том, что она может умереть. Я бы этого не пережила. Год в постели после Игоря показался мне тогда детским утренником по сравнению с этим. Что может быть страшнее смерти твоего ребенка? Если только своя собственная смерть, хотя и с этим я бы поспорила. Жизнь матери и ребенка невозможно разделить, мой ребенок – это я. Когда у меня родилась Ева, мое непонимание своей собственной матери выросло до небес. Как можно не любить своего ребенка??? Ведь это значит не любить себя. Так может, так оно и было? Может для своей матери я была зеркалом, которое жило той жизнью, которой она сама себе жить не позволяла? Мы видим себя в своих родителях, но, может и родители видят себя в своих детях?

Зазвонил телефон. Я стряхнуть с себя крошки съеденной мною целой пачки вафель, вставая с дивана (какая же я свинья, когда работаю!). Звонила Даша, сказала, что придет сегодня вечером с бутылкой вина, отказ не принимается. Когда Дашка приходила ко мне с бутылкой, это означало, что у нее случилось что-то нехорошие. Нехотя я начала разгребать диван и пылесосить. Сходила в магазин, так как в холодильнике было шаром покати. Помылась и привела себя в порядок. Сделала каннелони, итальянский онколог навеял мысли об итальянской кухне. Теперь я готова к приему гостей. Несмотря на то, что Дашу я знаю тыщу лет, я всегда принимала ее как дорогого гостя.

Мы сидели на кухне, Даша все говорила ни о чем.

– Так что случилось? – прямо спросила ее я, – ты оторвала меня от работы, а значит у тебя должно быть что-то серьезное.

– У Димы член не стоит, – с отчаянием сказала Даша.

Дима был ее уже третьим мужем. Первый раз Даша вышла замуж в двадцать два года, буквально через два месяца после того, как мы с Пашей уехали в Питер. Она звонила и взволновано говорила, что дождалась своего принца на белом Мерседесе (у него действительно был белый Мерседес). Звали его Максим, с Дашей они были одногодками. Максиму очень хотелось притронуться к пятому размеру пышной Дашиной груди, но та не позволяла, так как берегла себя до свадьбы. Пришлось жениться. Спустя год они развелись, потому что помимо мацанья Дашиной груди Максиму хотелось еще и борща вкусить с котлетами, а готовить Даша не умела. Поняв свою ошибку, Даша пошла на кулинарные курсы, но было уже поздно, Максим нашел любовницу. Пусть грудь у нее была далеко не такая привлекательная, как у Даши, зато котлеты были отменные. «Ну ты разве не знаешь, что у мужиков только две извилины – пожрать и потрахаться, а только сексом сыт не будешь» говорила я в трубку рыдающей Даше.

В тридцать лет она вышла замуж второй раз. «Уж Витя, точно принц!» самозабвенно говорила она мне, качая маленькую Еву на руках. «Мне же ведь тоже хочется деток». Деток у них с Витей зачать не получалось, и Даша бегала по врачам. В очередной поход к доктору тот сказал, что с ее здоровьем все хорошо и надо бы проверить мужа. Муж наотрез отказался обследоваться. Как Даша его ни просила, как ни умоляла он отказывался. Потом Даша поставила ультиматум, или он обследуется или они разводятся, ведь у нее-то все хорошо, стало быть, причина в Вите. Тот согласился пойти к врачу, Даша рвалась идти с ним, но он сказал, что этого еще не хватало, из-за нее и так он вынужден будет унижаться (сдался же ей этот ребенок!). Спустя полтора месяца ожидания Даша решила сама наведаться к врачу и спросить как там у Вити дела, так как сам Витя ничего внятного ей не говорил. Врач сказала ей, что в глаза Витю не видала. Даша вернулась домой и собрала чемодан.

Третьим мужем был Дима, у него, как оказалось, аппарат работал с перебоями, а теперь и вовсе отдал богу душу. Поженились они, когда Даше было тридцать восемь лет, Диме было сорок шесть. Ну а чего ждать, думала Даша, мужик ведь хороший, работящий, Дашу до одури любит, на руках ее носит, пачками таскает ей любовные романы из своих книжных магазинов, сетью которых владеет. Работа, квартира, коттедж рядом с лесом (никакого огорода! только дизайнерский ландшафт, ну и немного клубники, все для Дашеньки). А еще никаких больных и престарелых родителей, что для Даши было немаловажно, оба давно померли. К тому же она еще не совсем списала себя со счетов, вдруг удастся забеременеть. Забеременеть так и не удалось. Проблемы в постели были еще до свадьбы, но Даша говорила, что секс это не главное.

– Что, совсем не стоит? – уточнила я.

– Совсем! Болтается как дохлый червяк. Что я с ним только ни делала!

– Ты же говорила, что секс это не главное?

– Я считала так, когда секс еще был, худо-бедно, но был. Я уже не знаю что в браке главное.

– Сколько у вас уже не было секса?

– Сегодня ровно полгода, – с отчаянием сказала Даша, и залпом осушила бокал.

– Ого! Что ж ты сразу не сказала? У меня есть бухло покрепче.

– Виски?

– Шотландский!

– Неси.

Я пошла за бутылкой, а Даша сморкалась в очередную салфетку.

– Что же мне так не везет? Ведь я так верю в любовь!

– Так любовь у тебя есть. Только одной любви мало, есть еще быт, дети, секс, прочие проблемы, как ты уже на горьком опыте знаешь. На одной любви далеко не уедешь.

– Неужели тебе не хочется, что бы тебя просто любили?

– Зачем? Мне хватает своей собственной любви. Я люблю себя, и не ищу подтверждения этому в чужой любви. Секс да, без секса я бы не смогла.

– Я так хочу что бы меня трахнули! Я уже забыла, как выглядит стоячий член, уже не помню какой он горячий, и как пульсируют у тебя в руке. Я так больше не могу. Дашенька, поехали в Париж? – кривляла Дашка мужа, – Дашенька, я принес тебе новейший роман, его еще никто не читал. Дашенька, держи бриллиантовое колье… да лучше бы он сказал, Дашенька, задирай юбку, я тебя сейчас так оттрахаю, что ты имя свое забудешь! Не могу! Я хочу секса! Хочу почувствовать на себе вес мужского тела, его запах, его член во мне! Хочу что бы меня трахали как последнюю шлюшку, можно даже двое одновременно!

– Ого! Вот этого я от тебя точно не ожидала! Грязная, похотливая девчонка! – подтрунивала я над бедной Дашкой.

– Да я сама от себя такого не ожидала.

– Ну что ж, еще не поздно, Ева у подруги и останется у нее ночевать, так что мы можем пойти в клуб и снять себе мужиков. Что скажешь?

Даша посмотрела не меня взглядом «и хочется и колется», потом сказала что согласна.

– Только я одета черти как, кто меня захочет в водолазке и кроссовках?

– Мы тебя сейчас приоденем, пойдем, пороемся в шкафу у Евы, мои блузки на тебя однозначно не налезут.

Меня боженька не наградил такой шикарной грудью как у Даши, даже в ее сорок четыре года выглядела она так, что руки к ней сами тянулись, даже у меня, а я люблю исключительно мужчин. У меня же грудь в мои лучшие дни едва дотягивала до второго размера. Зато не отвиснет, успокаивала себя я. У Евы же уже в тринадцать лет выросли две большие дыни, только успевали менять лифчики, и в кого она такая? Наверно грудь ей досталась от кого-то со стороны Леши, у всех моих были прыщи.

Нашли Даше вызывающий блестящий топик, размер обуви у нас с ней один, так что она залезла в мои ботинки на высоком каблуке и выглядела моделью. Недалеко от моего дома открыли новый ночной клуб, в него мы и направились. На Дашу сразу накинулись голодные малолетки, она отбивалась от них чуть ли не сумочкой, но наконец-то почувствовала себя желанной. Спустя полчаса ко мне подошел парень лет тридцати пяти, сказал, что они тут с другом вдвоем, и друг дико запал на Дашку, но подойти к такой шикарной женщине боится. Трусливый слюнтяй, подумала я. Но ведь Даша хочет секса, а этот слюнтяй с удовольствием ее поимеет. Слюнтяй Даше понравился, мы немного посидели в клубе, потом я отправила ее со слюнтяем к себе домой, ключи у нее были. Сама я осталась наедине с его другом. Друга звали Рома. Рома был ничего, я рассмотрела его при нормальном свете, когда мы с ним выходили на улицу. Ни один из нас особо не любил клубы, и оба мы оказались «провожатыми на охоте». Оказалось, что у слюнтяя та же проблема что и у Даши, жене совсем не интересен секс, и у них его не было уже много месяцев.

– Бедная моя мебель, – с улыбкой сказала я.

– Думаю до мебели там не дойдет, а вот коврик при входе может пострадать.

Мы оба засмеялись. Было не очень холодно и мы решили погулять. Мы медленно прошлись по скверу на Песчаной улице, потом дошли до парка Березовая роща и обратно. Рома мне понравился, с ним было легко, сейчас я очень ценила это, когда с мужчиной легко. Не надо выдумывать о чем бы поговорить, не боишься выглядеть глупо или ляпнуть лишнего. А когда он достал сигарету его рейтинги резко возросли. Сейчас все повально бросают курить, а для такой заядлой курильщицы как я это настоящая беда, курящих женщин любят только курящие мужчины. Рома осведомился не замужем ли я и пригласил на свидание. А почему бы и нет? Он мне понравился, к тому же у меня сейчас никого нет.

– Мне почти сорок четыре года и у меня есть уже взрослая дочь. Если тебя все это не пугает, то я не против.

Рому это не испугало. Я всегда говорила сколько мне лет, так как выглядела я гораздо моложе. Когда мы уже подходили к моему дому Роме позвонил слюнтяй (да, это прозвище так и прилипло к нему) сказал что его душенька довольна и он готов ехать домой.

– Слава богу что они закончили, а то пришлось бы его выгонять, я уже замерзла.

В подъезде я столкнулась с довольной, обожравшейся сметаны кошачьей мордой слюнтяя, тот благодарил и кланялся с развязанными шнурками на ботинках, потом наконец-то удалился. Дома меня встречала розовощекая Даша в одних трусах.

– Спрячь свои сиськи, – сказала я, – а то буду лапать.

– Я остаюсь, – уверенно сказала Даша, – вещи привезу завтра.

Всякий раз, когда она расставалась с очередным принцем и после второго развода Даша жила у меня. Возвращаться в отчий дом ей было стыдно, и не хотелось слушать нотации родителей, потом обычно она снимала квартиру.

– Ну, правила ты знаешь: когда я работаю меня не трогать и мужиков не водить, когда Ева дома тоже мужиков не водить.

– Да, маменька, я все помню.

– Можешь не искать квартиру, мы с Евой все равно через полгода уедем, и квартира будет пустовать.

С Дашей жить мне было комфортно, она мне не мешала, выполняла два моих незамысловатых правила, помогала Еве делать уроки и пекла всякие пироги и торты, а по утрам варила кофе и готовила завтраки. На следующий день Дима привез ко мне Дашу с чемоданами (не ехать же Дашеньке одной через весь город с багажом, а вдруг шину спустит, что тогда делать?). Я слышала их голоса из коридора.

– Дашенька, может ты все же передумаешь? – без надежды спрашивал Дима.

– Поговорим об этом, когда твой член будет стоять, а не болтаться.

– Я же тебе говорил, врач сказал, что он теперь способен только болтаться, а Виагру мне нельзя – сердце.

– Значит не будем об этом говорить никогда. Сколько можно это мусолить? Все, иди, мы мешаем Вере, она работает, нельзя шуметь! Иди. И машину мою вечером не забудь пригнать.

– Что ты над ним издеваешься? – крикнула я Даше из кабинета, когда за Димой захлопнулась дверь. – Мало того, что он привез тебя с чемоданами, так еще и машину ее, видите ли, пригони! – с улыбкой сказала я. – У мужика и так не стоит, а ты его еще и добиваешь!

– Это я над ним издеваюсь? У нас полгода не было секса! Я бы еще поспорила, кто над кем издевается.

Ближе к вечеру пришла Ева.

– Я видела чемоданы тети Даши, она что со своим дедом поссорилась? – спросила меня Ева, протиснув голову в дверь кабинета.

– Да, они разводятся. Да здравствуют завтраки со свежеиспеченными круассанами!

– А что случилось?

Я не знала, как ответить Еве, что бы она поняла и ответила как есть.

– Их интимная жизнь приказала долго жить.

– И что, из-за этого разводиться? – с удивлением спросила Ева, – ведь секс это не главное?

– Где-то я это уже слышала, даже знаю где, Даша говорила так перед свадьбой.

– Выходит, что секс это все же главное? – с еще большим удивлением спросила меня Ева.

– Нет, не главное. Главное в браке, да и в любых отношениях, это гармония любви, секса, быта, доверия, близости, поддержки, уважения. Это главное.

Вечером Даша испекла вкуснейший торт в честь своей свободы и открытой дороге к новым горячим и пульсирующим в руке членам. Втроем мы пили на кухне чай.

– Мам, я пойду к Лере, у нее будет вечеринка, – сказала мне Ева.

– Ты помнишь правила? – спросила я ее.

– Помню.

– Презервативы в сумку и в рот не брать, – на всякий случай напомнила я.

– Мам! Я не собираюсь ни с кем спать, первый раз у меня будет только по любви.

– Я тоже в свое время не собиралась, а получилось так как получилось. Не успеешь оглянуться как кто-нибудь приписюнится.

– А почему в рот не брать? – с улыбкой спросила Даша.

– Вот еще! – возмутилась я, – не для того я ее шестнадцать часов рожала! Нечего моему цветочку отсасывать всяким прыщавым малолеткам, они еще мыть толком свой стручок не научились.

– Фу, какая ты грубиянка, – сквозь смех сказала Даша. – И чему ты вообще ребенка учишь?

– А что? Я была бы рада, если бы моя мать дала мне такой совет. Я могу сказать это и другими словами, но смысла это не изменит.

Когда Ева вернулась домой я уже лежала в постели. Она заглянула ко мне в комнату в ночной сорочке.

– Мамочка, ты еще не спишь?

– Нет, малыш.

– Можно я с тобой полежу? – спросила Ева, забираясь ко мне под одеяло.

– Конечно мой котенок сладкий. Ты давно уже ко мне не приходила, что-то случилось? Тебя кто-то обидел? – уже взволнованно спросила я.

– Нет, все хорошо, просто я по тебе соскучилась. Ты все время работаешь, и я тебя уже больше месяца не вижу.

– Я почти закончила, скоро все сдам.

Я обнимала Еву сзади, прижимала ее к себе как в детстве и гладила по голове. Раньше мы часто с ней спали вместе, потом она начала взрослеть и отдалилась от меня. Я знала, что этот момент неизбежно наступит, но все равно это было неожиданно. Еще будучи беременной я переводила труды одного психолога с арабского на английский язык, у него были книги в четырех томах о воспитании детей. Тогда мне было это очень интересно, и я много оттуда почерпнула для себя. Самой первой строкой первого тома было это: «Ваши дети не принадлежат вам, не пытайтесь присваивать чужие жизни». Как же так, подумала тогда я, как же не принадлежат? Что еще за глупости? Потом я поняла, что он совершенно и безоговорочно прав. Разве я принадлежала своим родителям? Нет. А моя мать хотела сделать из меня кого-то другого, кого-то, кем я не являлась. Это ни что иное как присваивание чужой жизни. Да, я родила ребенка, я его создала и выносила. Но с того момента, как он появился на свет, он больше не имеет ко мне никакого отношения. Начинается его собственная жизнь. Все что я могу (и должна) это нести за него ответственность, оберегать (без фанатизма) и поддерживать. Это все. Мать не разделяет себя с ребенком, для нее ребенок, это продолжение ее и в тоже время она сама. Вот здесь и начинается присваивание себе жизни своего ребенка. Так как ребенок ее продолжение, мать считает, и для нее это вполне естественно, что и думать ее ребенок должен так же как она, делать все как и она, иметь такие же ценности и так далее. Но это не так, это самое большое заблуждение, и всякая мать, утверждаясь в этом разочаровывается, некоторые даже перестают любить своих детей. Как это он у меня мог получится совсем не таким как я? Здесь сразу отец виноват, и вообще, это он в его мамашу придурковатую пошел, никак не в меня. Женщины даже помыслить не могут о том, что их дети просто другие люди, просто потому что все мы разные, никого не спускают с конвейера. Стоит только вспомнить свое сопротивление собственным матерям и сразу все становится ясно, именно это и рекомендовал сделать арабский психолог.

Я очень боялась быть плохой матерью и прислушивалась к разным советам. Я как-то сразу уяснила это простое правило – моя дочь мне не принадлежит, она не моя собственность, я просто произвела ее на свет, я не имею права требовать от нее отдать мне за это свою жизнь. Все начинается с мелочей, сначала ребенок начинает сам себе выбирать одежду, и матери, видя безвкусный выбор ребенка, переодевают его. Малыш протестует, потому что мама не учитывает его мнения, а ведь оно у него есть! Через него, свое мнение, ребенок проявляет себя и даже заявляет о себе. Когда Ева начала сама одеваться я не перечила ей, она надевала разные носки, а иногда даже разные сандалики, я молча глотала это. Папа возмущался, но со мной спорить боялся. Буквально через две недели самоуправства Ева сама пришла ко мне, что бы я ее одела. Ей просто было важно быть услышанной.

Нам, большим и важным, взрослым тетям и дядям, кажется, что малыши ничего не понимают, но это очередная ошибка. Они понимают совершенно все, у них мало опыта, но чувствуют они, так же как и взрослые. Они все видят и все замечают, может они еще не знают многих слов, которыми можно объяснить некоторые вещи, но это не означает, что они не поняли того что увидели или услышали. Первой строчкой второго тома было это: «Не стоит недооценивать своих малышей, они гораздо взрослее вас». Ведь что происходит с ребенком в процессе взросления? Ему только и делают, что говорят: нет, нельзя, не трогай, фу (прямо как собаке!). Ему рассказывают что можно и что нельзя, что хорошо и что плохо, как положено и как не положено. С самого начала нашей жизни в нас втолковывают правила игры под названием жизнь, тем самым забивая в маленьком человечке искренность. Он уже пробует фильтровать свои слова и действия через сито этих правил. Но ведь истинные его мысли от этого не меняются. Отсюда берутся комплексы, малыш думает, раз так делать нельзя и даже думать так нельзя, потому что это плохо, значит, все остальные так не делают и не думают. А я-то думаю! Надо это скрыть, чтобы никто не узнал что я плохой. Так дети учатся врать. А потом начинают врать во избежание наказания за проступки, но это начинается гораздо позже, вышесказанное относиться к двум-трем годам ребенка. Да ладно! Неужели в этом возрасте он способен думать, да и еще на такие серьезные темы?! Представьте себе – да.

Я всегда просила Еву рассказать мне, что она чувствует, что она думает. Однажды она пришла из детского сада задумчивая и я начала свой мягкий допрос. Она сказала, что воспитательница говорит, что я ничему ее не научила, что Ева совсем не знает что хорошо, а что плохо, к тому же она всем рассказывает о том, что чувствует, а ее об этом никто не спрашивал. Ева растерялась, так как же поступать правильно? Я ей сказала, что поступать нужно так, как она сама считает правильным, а не так как ее учат. Она будет ошибаться, но иначе она никогда не узнает жизнь, а прекраснее самой жизни ничего ведь и нету. Ева смотрела на меня и хлопала глазами, она начинала понимать, что она отличается от других детей и сейчас перед ней стоял выбор быть такой как все или быть Чайкой44
  «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» – повесть Ричарда Баха. Повесть о чайке, которая посвятила себя изучению полета, относясь к нему как к искусству, а не как к способу перемещения в пространстве и добычи пищи. Чайку Джонатана поражала узколобость других чаек его стаи, смыслом жизни которых была лишь борьба за пропитание. Будучи птицами имеющими крылья никто из них не умел по-настоящему летать. Чайка Джонатан не мог примириться с правилами примитивного существования принятыми в стае, за что и был изгнан из нее. Спустя многие годы Чайка Джонатан Ливингстон возвращается на пляж, где обитала его стая с учениками, вокруг них образовывается группа других чаек, которые начинают отбиваться от стаи что бы наконец-то научиться Летать.


[Закрыть]. Ей нравилась эта история, к тому же она написана на языке понятном ребенку. В течение всей жизни мы с Евой употребляли слово Чайка, подразумевая под этим «быть не таким как все, не быть большинством, не быть частью стада». «Ты можешь летать, а можешь сидеть на берегу и смотреть, как летают другие. Выбирать тебе, а я поддержу любое твое решение» говорила я ей. Ева никогда не боялась принимать решения и брать на себя за них ответственность. Если она путалась в мыслях, то приходила ко мне и спрашивала «что будет». Это у нас была тоже такая своеобразная игра. Она называла определенную ситуацию, а я рассказывала все возможные варианты развития событий «после». Я не говорила ей одного, очевидного для меня варианта событий, я говорила обо всех, предоставляя ей возможность выбора. Не пытайтесь присваивать чужие жизни. Я очень хорошо запомнила эту фразу. Ева пробовала быть как все, и пробовала быть Чайкой, и ей не понравилось ни одно, ни другое. Она смогла найти золотую середину и жить в ней. Я понимала, что это самообман, в этой ситуации не бывает полумер. Но Ева не захотела меня услышать, и я, с больным сердцем оставила эту кочку на ее жизненном пути нетронутой. Рано или поздно она об нее споткнется, главное мне быть с ней в этот момент рядом.

Помню, как Ева сказала, что теперь будет мыться самостоятельно. Ей было восемь лет. Тогда во мне кольнуло что-то. Моя дочь взрослеет, а я и не замечаю. Потом она перестала приходить ко мне спать, и однажды даже была недовольна тем, что спать нам пришлось вместе, так как Даша рассталась с очередным принцем и явилась в слезах с чемоданом. Еве было десять. Но продлилось это недолго, Даша буквально через две недели познакомилась с Димой в одном из его книжных магазинов и уже через месяц укатила с чемоданом к нему.

Когда твой ребенок перестает тебе все рассказывать и закрывается от тебя, становясь подростком, возникает непреодолимое желание узнать больше, порыться в вещах, карманах, сумке. Я удерживала себя от этого, как только могла, и честно ни разу в жизни не рылась в ее вещах. Это было ужас как тяжело! Но оно того стоило, Ева мне доверяла, а это было главное. Если ей приходилось накосячить, она сама приходила и рассказывала мне об этом. Ни разу для меня не было сюрпризом если меня вызывали в школу, я всегда была подготовлена. Я часто защищала ее, хоть и наполовину, но она все же была Чайкой, а всех кто не в стаде пытаются переделать и вернуть на путь истинный – назад в стадо.

– Мам, а ты не устаешь от того, что люди тебя не понимают? – однажды спросила Ева.

– Котенок мой, я чаще устаю от того, что это я их не понимаю.

– Но ведь они неправы! И при этом еще тебя осуждают! – горячо возмущалась Ева, она тоже меня часто защищала, у каждой Чайки есть своя Чайка.

– Они имеют право на свое мнение, так же как и ты на свое. Просто прими это. Они хотят быть стадом, ты хочешь быть Чайкой, пусть каждый будет тем, кем хочет быть. Пусть осуждают, я не принимаю их осуждение, потому что я точно знаю, кто я. Пусть я буду единственной Чайкой на свете, но я буду собой.

Отец все это мое непонятное воспитание совершенно не понимал и жил как привык. Ева деда обожала. Да и как его не обожать, когда он хороший полицейский? Папа баловал внучку, как только мог, она на голове у него стояла. Папу наконец-то допустили до ребенка, он говорил, что искупит все свои родительские грехи внучкой.

– Папа, прекрати ей во всем потакать! Это же ужас какой-то! Она ведет себя просто отвратительно, а ты разрешаешь! – кричала я на отца. – Если уж ты не можешь ей отказать, то хотя бы объясняй ей, почему так как она себя ведет делать нельзя!

Все тот же арабский психолог говорил о том, что детям просто необходимо все объяснять. Иначе они просто не понимают все эти «нет, нельзя, не трогай». Вместо того, что бы говорить «не бей кота», говорите «не бей кота, ведь ему больно, так же как будет больно и тебе, если тебя ударить» писал он. Многие вещи для взрослых просто элементарны и мы считаем, что нет никакой нужды объяснять такие простые вещи. Но часто дети действительно не знают этих вещей, потому что еще не столкнулись с ними. А еще чаще родителям просто лень или некогда объяснять ребенку все, ведь за одним «почему» последует еще десять, и каждое надо разжевать.

Сейчас Ева снова пришла полежать со мной, и тихонько заснула, а я лежала и ловила редкие моменты. Мой ребенок рядом, я слышу, как она пахнет, я узнаю этот запах из миллиарда других, и даже никакой парфюм не перебьет его. Что еще может быть нужно? За каким еще счастьем гонятся люди? Дашка гонится за любовью, так отчаянно верит в нее! А для меня это такая глупость. Любовь между мужчиной и женщиной выеденного яйца не стоит, она и рядом не стояла с любовью матери к своему ребенку. Вот эта любовь настоящая, она не проходит, она вечная.