Текст книги "Аромат книг"

Глава тринадцатая

Туман сгущался, окрашиваясь в желтоватый оттенок серы, пока Мерси шагала за Гилкристом по узким улочкам к Сесил-корту.

Всего пару месяцев назад в Лондоне за одну неделю от лёгочных болезней умерло полторы тысячи человек: жители города задыхались от едкого дыма, поднимавшегося из труб многочисленных новых текстильных фабрик и мануфактур, располагавшихся на задворках. Туман, в котором Лондонский мост выглядел донельзя романтично и вдохновлял многочисленных уличных мазил на лубочные картинки, в действительности представлял собой не что иное, как удушливое ядовитое облако, в котором ежедневно задыхались люди.

Переулок Сесил-корт располагался на краю Сохо, всего в нескольких километрах севернее Трафальгарской площади. Он располагался строго с запада на восток, фасады, выходившие на него, были узкими и кое-где опасно нависали над мостовой. Практически в каждом доме в Сесил-корте находилась книжная лавка, всего же на улице их было почти двадцать. Единственное исключение составлял паб «Ветчина» в самой середине переулка, где по вечерам цедили свой эль не только книготорговцы, но и сброд из бедняцких кварталов восточнее Сент-Мартинс-лейн и высокомерные слуги из особняков на площади Лестер-сквер.

Некоторые дома в Сесил-корте могли похвастаться стеклянными эркерами, в которых книготорговцы художественно драпировали книги; другим приходилось довольствоваться небольшими витринами. Как и во всём Лондоне, в Сесил-корте пахло грязным дождём, гнилыми овощами, конскими яблоками от кебов и кошачьими экскрементами. Над крышами домов гигантским колпаком висел туман, не позволявший запахам рассредоточиться и удерживавший их между домами. Только когда Мерси проходила мимо открытой двери какой-нибудь книжной лавки, восхитительный книжный дух на несколько секунд вытеснял уличную вонь.

Названия всех лавочек в Сесил-корте были взяты из литературных произведений. Здесь имелся «Остров Просперо», позаимствованный из Шекспира, и «Маргит», названный по не дошедшей до наших дней поэме Гомера. Следующий магазинчик назывался «Пещера Аристотеля», дальше шёл «Храм Сераписа», наречённый в честь «филиала» знаменитой Александрийской библиотеки. Был тут и «Гаргантюа и Пантагрюэль», получивший своё название потому, что в произведении Рабле упоминается знаменитая библиотека аббатства Св. Виктора, содержавшая самые невероятные произведения. Однако честь носить самое странное имя по праву выпала лавочке, над входом в которую красовались светящиеся цифры «2440». В названии обыгрывался никоим образом не номер дома – лавочка находилась в доме номер 24, – а роман «Год 2440», написанный в XVIII веке, в котором библиотекари занимались тем, что жгли ненужные книги, чтобы сохранить для потомков лишь истинную литературу. Неудивительно, что Мерси с детства терпеть не могла заносчивого хозяина этого магазина.

Шесть дней в неделю все магазины квартала открывались в восемь утра и работали до десяти вечера. Днём лавки зачастую пустовали: свои главные барыши книготорговцы получали после захода солнца. Всего несколько десятков лет назад красивые издания могли позволить себе исключительно богачи, поэтому раньше многие книги выпускались в виде дорогих многотомных изданий крошечными тиражами; однако теперь большинство книг стоило не более половины гинеи, и продажа их практически не приносила прибыли. Книготорговцы с Сесил-корта зарабатывали себе на хлеб прежде всего на сделках с антикварными изданиями, за которыми в Лондон съезжались коллекционеры и библиоманы со всей Англии.

Появление Мерси в сопровождении Гилкриста в Сесил-корте сопровождалось нежным перезвоном дверных колокольчиков: завидев их, книготорговцы спешили наружу, чтобы поприветствовать девушку. Многие сердечно обнимали Мерси, словно блудную дочь, целовали её в лоб и щёки – одним словом, вели себя так, будто она наконец-то вернулась домой после долгих странствий. Мерси была не в восторге от всей этой суматохи, хотя и замечала, что большинство жителей Сесил-корта относятся к ней с искренней теплотой. Тем не менее она бы предпочла появиться здесь инкогнито. Гилкрист неприкрыто наблюдал за ней и веселился, замечая, что девушка прямо-таки ошарашена таким количеством неожиданной симпатии.

Хуже всего Мерси пришлось, когда они проходили мимо дома, в котором она выросла. Над витриной лавки Валентина красовалась золотая надпись «Либер Мунди» – название, восходившее к оккультной «Книге М», одной из утерянных книг царя Соломона. Некоторые считали, что в этой книге прописано будущее. Ходили слухи, что её стережёт тайное общество, членом которого когда-то был и знаменитый доктор Ди, лейб-маг английской королевы. Особо любопытные, выражавшие желание заглянуть в неё, рано или поздно исчезали навсегда. Как-то раз Мерси спросила своего приёмного отца, почему он назвал свою лавку именем такой странной книги. Валентин улыбнулся и ответил, что выражение «Либер Мунди» – лишь символ, символ тайн, скрытых во всех книгах на свете.

Дождь и туман оставили на витрине свои изжелта-серые отметины. В витрине были выставлены те же книги, что и в день смерти Валентина, Мерси помнила каждую из них. Она стиснула зубы, чтобы не прижаться лбом к стеклу. Маленькой девочкой она часто представляла себе, как в один прекрасный день сама станет хозяйкой книжной лавки. «Либер Мунди» была её будущим, её призванием, её предназначением.

Она смогла перевести дух, только миновав ещё два дома. До её носа донёсся неуловимый аромат гари – пахло палёным, словно у кого-то выкипел куриный бульон. Кто-то поздоровался с ней: это оказался скрюченный Джереми, державший лавку рядом с лавкой Птолеми. По нему было видно, что он ещё не отошёл от недавних событий, но она обменялась с ним парой вежливых слов и направилась дальше. Вместе с Гилкристом она остановилась возле застеклённой двери с помутневшим стеклом, над которой красовалась надпись «Кунсткамера Дон Кихота». Полиция запечатала вход в магазин восковой печатью и пришпилила на дверной косяк какую-то покоробившуюся бумажку. Гилкрист, считавший себя главным в Сесил-корте, сорвал печать, недовольно пробурчав что-то себе под нос, и вставил в замок ключ.

От толчка Гилкриста дверь распахнулась, и Мерси увидела, что между книжными полками магазина всё ещё висел дым. Вероятно, дымом безнадёжно пропитались все книги Птолеми.

Окна на втором и третьем этажах здания были распахнуты, вероятно, как и окна, выходившие на задний двор: по прокоптившейся лавке гулял ветерок. На прилавке стопками громоздились книги, они стояли и на переполненных полках комнаты, примыкавшей к лавке сзади, откуда чугунная винтовая лесенка вела в подвал, а деревянные ступеньки – наверх, в жилую часть дома.

Когда-то Птолеми заявил, что позаимствовал название своей лавки из шестой главы романа «Дон Кихот», в которой описывалась библиотека, полная рыцарских и пасторальных романов, чрезмерное чтение которых и свело с ума несчастного Алонсо Кехану.

– Пусти-ка меня вперёд, – попросил Гилкрист, протискиваясь к лестнице в подвал. – И дыши через рукав. Внизу запах ещё хуже.

Верхний этаж подвала напоминал первый этаж магазина, сюда тоже допускали покупателей; на нижний же этаж подвала посторонним входить запрещалось. Здесь, как и в большинстве лавочек Сесил-корта, располагался книжный склад, напоминавший лабиринт. Кроме того, в нижнем подвале стоял письменный стол, шкаф с документами и комод. Все три предмета мебели отыскать оказалось нелегко: они были погребены под разрозненными страницами, разного рода документами, бланками заказов, заполненными от руки, и конечно же под многочисленными книгами.

Узкий проход между полками, в котором погиб Птолеми, был не шире плеч Мерси. Чёрное пятно на полу указывало место, где он лежал. Мерси предполагала, что в последние минуты жизни горящий человек должен корчиться от боли, но для этого здесь катастрофически не хватало места. Птолеми умер, вытянувшись в струнку. Судорожно пытаясь за что-нибудь уцепиться в последние минуты жизни, он сбросил с полок довольно много книг. Ни одну из них не тронул огонь, только обуглились несколько полок.

– Что говорит полиция? – Мерси убрала от лица рукав, от него всё равно не было никакого толку.

Гилкрист пренебрежительно фыркнул:

– Они считают, что печная заслонка была приоткрыта, искры из неё выскочили, и, получается, он должен был…

– Печка находится на другом конце подвала, – перебила его Мерси. – Получается, искрам пришлось бы два раза свернуть за угол, не воспламенив по дороге ни клочка бумаги, и, наконец, хорошенько прицелившись, прыгнуть непосредственно на Птолеми.

– Они считают, что примерно так оно и произошло.

– Это смешно.

– Мы в Сохо. У полиции здесь хватает других забот. Расследовать предположительный несчастный случай в книжной лавке они не собираются. Деньги остались в кассе, лавка не разграблена. Одному Богу известно, пропало ли ещё что-нибудь. Ящики, запертые на ключ, уцелели, на первый взгляд никто здесь ничего не трогал. Они взяли у пары человек свидетельские показания, что-то там замерили, начертили схему и объявили, что, если кто-то ещё понадобится, они его вызовут. Это так называемое расследование заняло меньше двух часов, и, если кто-нибудь когда-нибудь что-то ещё о нём услышит, я поставлю в «Ветчине» по кружке пива всем присутствующим.

– Возможно, это действительно был несчастный случай, и полиция ошибается только в том, как именно он произошёл.

– Ты хочешь сказать, несчастный случай с применением библиомантики? Какой-нибудь эксперимент, который проводил сам Птолеми?

– Он был честолюбивым?

– Ты же знала его. Высшим наслаждением для Птолеми было считать деньги. Конечно, он много читал, но я никогда не видел, чтобы он занимался библиомантикой, выходившей за пределы его непосредственных обязанностей. Возможно, он когда-то пытался воздействовать на покупателей, чтобы выручить больше денег. Но ни на что большее он не был способен.

Мерси задумчиво кивнула. Всё это совсем не означало, что у Птолеми не было каких-либо секретов, но версия о том, что он избрал узкий подвальный коридор для занятий книжной магией, опасной для жизни, казалась ей маловероятной.

– Он в последнее время ни с кем не ссорился? Или у него были нелады с конкурентами? Возможно, с кем-нибудь с Холивелл-стрит?

– Если и были, я об этом не знал. И в таком случае мы все под подозрением. Нелады с конкурентами у всех случаются. Однако полиции удалось выяснить хотя бы то, что в момент пожара у Птолеми остальные жители квартала сидели по своим лавкам. Это случилось около девяти утра, все уже открылись. Большинство подпирали притолоки и перебрасывались приветствиями, ты же знаешь, что в Сесил-корте происходит по утрам.

– И что, никто ничего не заметил?

– Есть один мальчишка. Но его видели здесь гораздо раньше, около семи утра, когда всё было ещё закрыто. Мэгпай и Думарест утверждают, что заметили, как из магазинчика Птолеми выходил мальчик-газетчик, а Птолеми собственноручно запер за ним дверь. Мэгпай помнит, что мальчик нёс пакет, ну, такой, в форме книги. Одним словом, книга, завёрнутая в бумагу.

– Мальчик-газетчик покупает книги? В такое-то время?

– Думарест говорит, это твой дружок. Что вы раньше вместе здесь крутились. После твоего побега он сюда частенько заглядывал и торговал на улице «Грошовыми ужасами». Его прогоняли. Пусть наши покупатели покупают книги, а не эту дрянь.

– Филандер? – Мерси вздохнула. – Что у него были за дела с Птолеми?

– Ну если уж даже ты этого не знаешь…

Она покачала головой:

– Мы не виделись уже два года. Понятия не имею, чем он сейчас занимается. Но, похоже, у него в жизни ничего особенно не изменилось, если он по-прежнему торгует этими журнальчиками. – Неужели после её исчезновения Филандер отправился в Сесил-корт, постучался к Птолеми и предложил ему свои услуги? Вряд ли он мог заменить Мерси, с его-то мизерными способностями к библиомантике из бульварной прессы. Возможно, на это была бы способна Темпест, но Филандер… сложно представить себе, чтобы Птолеми пошёл с ним на сделку.

– Ты могла бы с ним поговорить? – спросил Гилкрист.

Мерси выбралась из узкого прохода между полками и направилась на другой конец подвала к письменному столу.

– Не могу сказать, что мы с Филандером расстались по-хорошему. Не думаю, что он захочет говорить со мной.

В действительности дело обстояло скорее наоборот. У Мерси были причины прекратить общение с остальными членами шайки Турпина. Она непрерывно упрекала себя за гибель Гровера и не хотела выслушивать эти упрёки от остальных.

– Вероятно, Филандер работал у Птолеми посыльным, – предположила она. – Он и его старшая сестра Джезебел давно мечтали убраться из Лондона куда подальше, переехать в деревню. И давно копили на это, откладывая по пенни. Вероятно, Филандер по-прежнему берётся за любую работу, какую ему предложат. Но ты сам сказал, что, когда он выходил из лавки Птолеми, тот находился в добром здравии.

– Да, Думарест видел Птолеми у дверей. Но всё равно – возможно, мальчишка что-то знает, а?

– Господи, Артур, ну я же не инспектор Скотленд-Ярда! Вы рассказали о Филандере полиции?

– Ну а ты как думаешь? Конечно рассказали. Но вряд ли они будут обшаривать Лондон в поисках приблудного газетчика, каких на каждом углу ошивается с полдюжины. Кроме того, никто из наших не знает, где он живёт. – Гилкрист смерил Мерси недвусмысленным взглядом, подразумевавшим «никто, кроме тебя».

Она упёрлась спиной в кирпичи, а обеими руками – в тяжёлый письменный стол, чтобы отодвинуть его от стены. Под ящиками слева в полу обнаружился квадратный люк шириной в две ладони. Мерси достала из сумки связку отмычек, опустилась на колени и стала ковыряться ими в замке тайника.

– Что, полиция его не нашла? – спросила она, не поднимая головы.

– Они даже не просмотрели бумаги на письменном столе.

Чтобы разобраться в механизме замка, ей не понадобилось и двух минут. Это был тот же замок, который она вскрывала двумя годами раньше. Тогда она обнаружила в тайнике документы с именем Седжвика. По всей видимости, Птолеми не рассчитывал, что она ещё появится здесь.

Мерси подняла из отверстия в полу стопку бумаг, подхватила их и направилась наверх:

– Я не могу больше находиться в этой вони.

Они двинулись не на улицу, где была куча народу, а в небольшой внутренний дворик. На них хлынул дневной свет оттенка засохшей горчицы.

Мерси и Гилкрист разделили документы между собой, сели на какой-то ящик и принялись искать что-то, что могло бы навести их на след. Гилкрист насадил на переносицу очки для чтения, а Мерси приходилось подносить бумаги к самым глазам, чтобы разобрать написанное.

Гилкрист бросил на неё насмешливый взгляд.

– Что тебе? – взвилась Мерси. – Здесь темно как в погребе. А почерк у Птолеми мелкий.

Гилкрист улыбнулся и молча кивнул.

Они посидели так какое-то время, занимаясь каждый своим делом, пока Мерси не испустила торжествующий вопль, потрясая какой-то бумажкой:

– Вот свидетельство того, что сегодня утром Филандер вышел отсюда с книгой. Я полагаю, можно с уверенностью утверждать, что он взял её не для себя.

– Значит, он и правда ушёл по поручению Птолеми. – Казалось, Гилкрист был немного разочарован. – В расследовании нам это никак не поможет, верно?

– Что это за язык? – Она медленно прочла заглавие книги, аккуратно переписанное Птолеми полностью: – «Der Scharfrichter von Venedig. Moritat über die Hinrichtung eines unschuldigen Mädchens, Racheschwur, Kindsraub, Verbrecherjagd, Schiffsuntergang, Ehebruch und Giftmord. Erster Teil[2]2
  «Венецианский палач, или Поучительная история о публичной казни невинной девушки, клятве мести, краже младенца, погоне за преступниками, крушении корабля, супружеской измене и страшном убийстве с применением яда. Часть первая» (нем.).


[Закрыть]».

– Это немецкий, – пояснил Гилкрист.

– Зибенштерн, – прочла Мерси имя автора. Откуда-то оно было ей знакомо, но она вспомнила, в какой именно связи, только когда Гилкрист пробормотал себе под нос: – Розенкрейцы.

Мерси кивнула. Розенкрейцы входили в число пяти родов, почти пятьдесят лет назад основавших Алый зал, предшествовавший Адамантовой академии. А потом они из-за чего-то перессорились, и дело дошло до кровной вражды. Семейства Антиква и Розенкрейц якобы предали идеалы библиомантики и запятнали себя всякими ужасными преступлениями, вследствие чего их изгнали из Алого зала – они понесли достойное наказание. После этого представители остальных Трёх родов – Кантосы, Химмели и Лоэнмуты – распустили Алый зал и основали Адамантову академию, которая отныне и вершила судьбы мира библиомантов.

Плодовитый автор приключенческих романов Зибенштерн был одним из отпрысков семейства Розенкрейц. Небольшую часть его литературного наследия перевели на английский язык и частями публиковали в «Грошовых ужасах». Валентин, неплохо разбиравшийся в подобной литературе, читал Зибенштерна на немецком. Это слегка удивляло Мерси: ведь аналогичных английских романов было буквально пруд пруди. Однако Валентин владел несколькими языками: помимо немецкого, ещё итальянским и немного испанским.

– Получается, Птолеми поручил Филандеру отнести книгу заказчику, – размышляла вслух Мерси, – книгу, которую написал человек, убитый бог знает сколько лет назад по поручению Трёх родов.

– То была весьма кровавая история, – вмешался Гилкрист. – Говорят, отпрысков Розенкрейцев и Антиква попросту перерезали. Но лучше лишний раз не упоминать об этом, у Академии всюду есть уши.

Мерси решила, что Гилкрист слишком уж осторожничает. Всё это случилось очень давно. И чем бы там ни занималась Адамантова академия, в повседневную жизнь большинства библиомантов она особенно не вмешивалась.

– Но не могли же они из-за этого, – спросила она, помахав в воздухе найденной страницей, – сжечь человека заживо?

Гилкрист пожал плечами:

– Книги Зибенштерна не являются ни особенно редкими, ни чрезмерно популярными. Я полагаю, их много в Германии, да и у нас они временами попадаются. У меня, кажется, тоже завалялась парочка в подвале.

Тут на глаза Гилкристу попался клочок бумаги с семью книжными заглавиями, по всей видимости все немецкие. «Венецианский палач» стоял в этом списке последним.

Все семь заглавий были перечёркнуты.

– Вероятно, это означает, что он их продал, – предположил Гилкрист.

Мерси тем временем нашла ещё один листок, на котором рукой Птолеми было записано: «Библиотека на Игл-стрит».

– Тебе это о чём-нибудь говорит? – Она сунула клочок под нос Гилкристу.

– Это бывшая публичная библиотека в Холборне. Её снесли пару недель назад, чтобы освободить место для строительства подземки. От неё ничего не осталось, только груда обломков. – Он пренебрежительно сморщился, как делали все лондонцы, когда речь заходила о новом общественном транспорте. Целые улицы приносились ему в жертву, но пока никто не понял, ради чего творится всё это безобразие. В конце концов везде, куда нужно, можно дойти пешком или доехать в кебе.

– Прежде чем она пошла на слом, кое-кто из наших скупал из этой библиотеки книги по дешёвке, – продолжал Гилкрист. – Наверное, и Птолеми там удалось чем-нибудь разживиться.

Вместе с Гилкристом Мерси просмотрела остатки бумаг, однако больше они не нашли ничего сколько-нибудь примечательного.

– Он действительно пытался помочь Валентину?

– Клянусь тебе.

Они встали и направились к выходу из прокопчённой лавки. Мерси бросила быстрый взгляд за прилавок: в стену там были вбиты гвозди, на которых висели многочисленные ключи. К одному из ключей, скорее всего, сам хозяин прикрепил клочок бумаги, на котором его же почерком чёрными чернилами было выведено число «четырнадцать». Колеблясь, Мерси протянула руку, спиной ощущая взгляд Гилкриста, и медленно сняла ключ с гвоздя.

Сесил-корт, дом номер четырнадцать. Дом Валентина.

Уже на улице, пока Мерси готовилась с головой окунуться в воспоминания, Гилкрист спросил:

– Ты поговоришь с мальчиком?

– Сомневаюсь, что он захочет со мной говорить.

Прощаясь, она коснулась его руки, в замешательстве на минуту остановилась, потом собралась с духом и поднялась на крыльцо книжной лавки «Либер Мунди».

Глава четырнадцатая

Оказавшись в лавке, Мерси заперла за собой дверь, чтобы никому не пришло в голову последовать за ней: несколько книготорговцев высыпали из своих лавочек на улицу и теперь с любопытством поглядывали в её сторону. Впрочем, она на них не обижалась.

Торговый зал «Либер Мунди» с трёх сторон окружали книжные полки, возвышавшиеся до самого потолка. Посреди зала стояли несколько столов, которые кто-то заботливо прикрыл простынями. Чихая от пыли, Мерси стащила простыни на пол. Её взору открылся пейзаж, напоминавший античные города: книжные башни и пирамиды, дворцы, выстроенные из энциклопедий и собраний сочинений, роскошные улицы, вдоль которых рядами выстроились позолоченные корешки.

Прилавок «Либер Мунди» был гораздо меньше своего собрата в лавке Птолеми: он скорее напоминал конторку для чтения, в ящиках которой хранилась чернильница, перья, бумага и другие необходимые для ведения документации принадлежности. Бо́льшую часть дня Валентин проводил в ожидании покупателей в глубоком кожаном кресле, и своей писаниной он по большей части тоже занимался там, положив себе на колени доску.

«Я книготорговец, а не зеленщик, – говаривал он, – а настоящему книжному червю для чтения требуется расположиться с удобством, а не восседать за стойкой, словно трактирщик, разливающий пиво».

Тем не менее в детстве Мерси любила стоять за конторкой, в том числе потому, что так делали почти все остальные торговцы в Сесил-корте. Тогда она не понимала, почему Валентину так хотелось отличаться от остальных: только когда она подросла, она стала догадываться о причинах, которыми он руководствовался. Сегодня Мерси жалела о том, что не успела сказать ему об этом. Об этом – и ещё много о чём.

Вонь, пропитавшая её платье и волосы в подвале лавки Птолеми, никак не выветривалась, и всё же аромат книг, царивший в лавке, щекотал в носу так же уютно, как и прежде. Это была лесенка в её детство. Ей казалось, что она ушла отсюда целую вечность назад, а не два года.

В заднем помещении царила полутьма: книжная полка наполовину загораживала единственное окно во двор. Мерси медленно поднялась по скрипучей деревянной лестнице в жилую часть дома. Её глаза, потихоньку привыкавшие к темноте, различили в пыли, покрывавшей ступеньки, чьи-то следы. Возможно, сюда заходил Птолеми. Интересно, забрал ли он отсюда какие-нибудь книги, чтобы продать их у себя? До сих пор Мерси не заметила пустот в книжных полках. Возможно, это было самое поразительное в чудесной истории превращения Птолеми-скупердяя в Птолеми-благодетеля.

В крошечных комнатках второго этажа фахверковые балки тоже почти полностью скрывали многочисленные книжные корешки, заполнявшие полки. Продолжая подниматься по лестнице, Мерси добралась до чердака. Бо́льшая часть помещения была погребена под стопками книг. Это выглядело как настоящие литературные Гималаи с труднодостижимыми вершинами и глубокими расщелинами, в которые периодически низвергались бумажные лавины и обвалы. Чердак служил Валентину дополнительным складским помещением, в котором он отчаянно нуждался, ибо оба подвальных этажа были забиты под завязку.

Уголок, в котором когда-то спала Мерси, находился в дальнем углу чердака под самой притолокой. Здесь стояла её постель, сундук с одеждой и собственная полка: всё это было нетронуто. После её бегства Валентин ничего не менял, как будто до последнего надеялся на её возвращение. В глазах у Мерси предательски защипало, когда она опустилась на колени перед сундуком.

Глубоко вздохнув, девушка откинула крышку. В сундуке лежали два аккуратно сложенных платья: конечно, не последний писк моды, однако для того, чтобы переодеться в них и содрать с себя запах сгоревшей заживо человеческой плоти, они подходили. Мерси вынула из сундука оба платья. Под ними оказались другие предметы гардероба, в том числе две нижние юбки, шарф и вязаная шапка, которую в последний раз она надевала лет в десять. И наконец показалось единственное сокровище, хранившееся в сундуке: плоский деревянный ящичек с резной крышкой. Мерси взяла его в руки, нерешительно покачала, размышляя, стоит ли его открывать и не положить ли обратно.

В конце концов она неуверенно заглянула внутрь. В ящичке лежала её сердечная книга – «Наставления Мамаши-из-Борделя для молодых распутниц». Когда она осторожно коснулась её кончиками пальцев, по её телу от восторга пробежали мурашки. В голове немедленно возникли воспоминания о событиях в Лаймхаузе и ужасах Чайна-тауна, которые она старательно вытесняла и загоняла в дальние уголки памяти. Потолок, который безжалостно опускался на её голову. Смерть Гровера. И снова и снова смерть Гровера.

Она уже собиралась было захлопнуть книгу, когда заметила кончик белой ткани, высовывавшийся из-под переплёта. Она осторожно потянула за неё: это оказались две белоснежные перчатки. Мерси, должно быть, было одиннадцать или двенадцать лет, когда Валентин завёл привычку надевать их на время чтения. Эти перчатки были шедевром библиомантики, к Валентину они попали после сделки. Они запоминали знания, полученные из книг их владельцем, и передавали их тому, кто надевал перчатки следующим. Перчатки были настоящим кладезем информации. Валентин готовил их для Мерси, чтобы облегчить ей управление лавкой, когда настанет её черёд. Если бы она сейчас надела перчатки, на неё обрушилась бы настоящая лавина информации, начиная от содержания третьесортных разбойничьих романов до бульварной поэзии.

Загвоздка состояла в том, что, если бы она надела перчатки, она, пусть и косвенно, снова воспользовалась бы библиомантикой. Валентин желал ей только добра, но применение перчаток противоречило её клятве никогда больше не пользоваться книжной магией вне зависимости от её силы.

Мерси положила перчатки на сердечную книгу, захлопнула ящичек и снова засунула его в сундук. Потом она переоделась в одно из своих старых платьев. Оно пахло плесенью, но сидело прекрасно.

У колонки на заднем дворе магазина она вымыла волосы куском мыла и усердно расчёсывала их до тех пор, пока кожу на голове не защипало. Ей всё ещё не удалось до конца смыть с себя запах смерти, но она хотя бы могла снова показаться на людях. Она уже было собралась пройти через лавку и выйти обратно в Сесил-корт, когда ей во второй раз попались на глаза следы на ступеньках. Они вели не только наверх, но и вниз, в подвал. Ей стало любопытно, и, вооружившись масляным светильником, девушка спустилась вниз.

Здесь тоже громоздились книги, горы книг. Однако на нижнем этаже подвала её ждал сюрприз: в углу, там, где раньше возвышались стопки томов, между которыми не могла проскочить даже мышь, сейчас образовался свободный пятачок, причём было заметно, что книги переставляли бережно: этим занимался либо библиомант, либо заядлый книгочей. Вероятно, это был великодушный, бескорыстный мистер Птолеми.

На пятачке в окружении книжных стопок взгляду открывался люк в полу, достаточно большой для того, чтобы через него мог пролезть человек. Валентин никогда не упоминал о том, что под нижним подвалом находилось ещё какое-то помещение. Мерси не знала об этом.

На полу рядом с люком лежал крюк, с помощью которого он открывался. Мерси так и сделала. Масляная лампа, которую она держала в руке, осветила деревянную лестницу, опущенную в вертикальную шахту кирпичной кладки. Ей придётся спуститься туда, чтобы узнать, что находится там, в глубине, под фундаментом «Либер Мунди».

Мерси храбро ступила на лестницу и устремилась вниз. Ни для кого не было секретом, что подземную часть Лондона пронизывала сеть каналов и туннелей. Некоторые из этих ходов прорыли ещё римляне, основавшие здесь город Лондиниум в первом веке нашей эры. Шли века, некоторые ходы забросили, другие прорыли заново. Под Лондоном протекало несколько рек: давно ушедшие с поверхности земли, они несли свои воды между древними стенами в истоках города. Во время строительства подземки рабочие снова и снова натыкались на заброшенные подземелья, которые им приходилось либо взрывать, либо заполнять землёй, либо укреплять дополнительными подпорками. Крысы в испуге разбежались, но под землёй жили не одни только крысы. Мерси прислушивалась к звукам, доносившимся до неё из темноты. Она всё ещё надеялась, что перед ней сейчас откроется следующий подвал, и на этом ход закончится. Однако, когда под ногами у неё наконец оказалась твёрдая почва, она обнаружила, что стоит в проходе с полукруглым сводом, выложенным из обожжённого кирпича. Здесь пахло влажным камнем. Мерси произвольно выбрала направление, про себя пожалев, что не захватила с собой один из кухонных ножей Валентина. Вместо ножа у неё теперь была лишь масляная лампа, прерывистый свет которой отбрасывал на стены гигантские тени и снова и снова выхватывал из темноты ниши, где копошились пауки и мыши.

Звук шагов девушки эхом отдавался в коридоре. Через некоторое время Мерси услышала шорох, подтвердивший её предположения: она приближалась к подземной реке. Насколько она знала, ближайшей лондонской рекой, заключённой в подземный плен, была Флит, однако, по идее, она протекала гораздо восточнее. За те несколько минут, что Мерси шагала по проходу, она бы никогда не добралась до неё.

С другой стороны, по Лондону ходили слухи об узкой протоке под названием Кранборн, про которую никто толком не мог сказать, откуда она проистекала и куда впадала: возможно, эти слухи вообще были беспочвенны. Иногда шум Кранборна слышался за стенами подвалов или под булыжной мостовой переулков Сохо, однако Мерси знала добрый десяток объяснений этого факта. Река Кранборн считалась общепризнанной городской легендой, и до сих пор у Мерси не было причин усомниться в том, что это всего лишь легенда.

Она медленно двинулась дальше, шлёпая по лужам, затем вдалеке ей послышалось хлопанье крыльев: словно где-то метались потревоженные хищные птицы или огромные летучие мыши. Девушка задавалась вопросом, существовал ли аналогичный проход в лондонские подземелья из подвала Птолеми и не воспользовался ли им убийца старика, чтобы сбежать.

Внезапно она остановилась как вкопанная.

Рядом с ней был библиомант. Точнее, где-то прямо перед ней.

В окружающей черноте угадывалась сводчатая арка, отверстие в стене слева. Оттуда доносилось шуршание и плеск воды.

Больше всего на свете ей хотелось развернуться и убежать. Даже если у Валентина и была какая-то тайна, ей-то что за дело? У неё тоже имелись от него секреты. Она неуверенно продолжала свой путь, пока проход не сузился. Теперь, чтобы достать до края каменной арки, ей достаточно было вытянуть руку.

Она так и сделала. Из прохода что-то выскочило прямо на неё. Развевающийся плащ. Бледное лицо. Тёмные глаза под вуалью.