Текст книги "Та самая встреча"

Теперь Люси понимала, что семье преподнесли обеленную версию его прошлого. Дневники поведали гораздо более мрачную историю. О любви, отчаянии и… краже в военное время.

Скрипка – сердце Лассерно… Ее дедушка получил нечто бесценное для защиты семьи, скорее всего, семьи Моретти, и присвоил это. Бежал со скрипкой, чтобы спасти себя.

Люси знала, как больно, когда крадут семейные реликвии. Однажды отец взял золотое колье жены и заложил его, чтобы сделать ставку на скачках. Он взял клятву с дочери хранить эту историю в тайне. Люси видела слезы матери из-за того, что не смогла найти обручальное кольцо бабушки. Но эти вещи были просто безделушками по сравнению со Страдивари. Потеря столь драгоценной семейной реликвии глубоко ранила бы семью.

Теперь отец пытался забрать скрипку.

Это была еще одна причина, по которой она приехала в Лассерно после того, как ее жизнь стала рушиться. Адвокат, которому она немало платила, сказал, что ее отцу будет трудно доказать, что скрипка не была должным образом подарена Люси. Но если ее мать не сумеет вычеркнуть это из бракоразводного процесса, Люси знала, что истинная ценность инструмента будет раскрыта. Адвокаты ее отца уже запросили оценку.

У нее было два варианта, и оба были ужасны: потерять скрипку в суде или вернуть ее семье, у которой ее могли отобрать три четверти века назад.

Люси не могла жить с мыслью, что ее скрипка была не подарена по доброй воле, а украдена. Бесчестность отца научила ее истинной важности этого качества. Она никогда не будет такой, как он. И этот замок, и Стефано Моретти, возможно, скрывают правду о том, что ее Страдивари был передан не в знак щедрой благодарности, а на самом деле был военной добычей.

Она не знала, что делала бы, если бы это было правдой, потому что самые важные моменты ее профессиональной карьеры произошли благодаря этой скрипке. Потерять скрипку – все равно что потерять часть себя. С таким же успехом она может отрезать себе руку. Но…

Дверь открылась, и вошел Стефано с подносом в руках. Все мрачные мысли были сметены восхитительным ароматом, наполнявшим комнату. У нее потекли слюнки. Стефано поставил поднос на стол и протянул ей чашку с густым темным горячим шоколадом. На тарелке лежали щедрые ломти местной ветчины, сыра и хлеба. Он закатал рукава свитера, обнажив сильные мускулистые руки. У пианиста в оркестре были такие же предплечья после многочасовых репетиций. Ее никогда по-настоящему не привлекали накачанные парни, по крайней мере, она так думала, но этот мужчина с загорелой кожей и темными волосами… Она могла часами сидеть и смотреть на него.

– Благодарю вас.

– Не за что. Но у меня печальные новости.

Он сел в кресло, вальяжно закинул ногу на колено – воплощение мужественности. Вопреки сказанному – на лице ни тени огорчения, на губах легкая ухмылка.

– Я позвонил Бруно, и он сказал, что, пока идет снег, он не сможет забрать ни машину… ни тебя.

– И как долго?

Стефано пожал плечами:

– Несколько дней. Во время метели дороги непредсказуемы. Тебе придется остаться здесь, пока они не расчистят дороги.

Остаться в замке. С графом наедине.

От волнения сдавило грудь, стало трудно дышать. Она расстегнула молнию пуховика, пытаясь глотнуть воздуха.

– Я знала, что есть веские причины ненавидеть зиму.

– Мне очень жаль. Как только на небе появятся просветы, Бруно заведет свой снегоочиститель, но пока мы во власти стихии.

– Это не твоя вина, – сказала она. Хотя мужчина перед ней выглядел таким властным, что она не удивилась бы, если бы ей сказали, что он способен управлять капризами погоды одним движением руки. – Там, в Австралии, я думала, что снег – это так романтично. Все чистое, белое и мягкое на вид. Мне не терпелось увидеть его в реальной жизни, а не на фотографиях.

Но реальность слишком отличалась от ее фантазий о том, как она проводила бы время перед ревущим огнем, пила горячий шоколад, как сейчас, и жарила зефир. Всепроникающий серый цвет запал ей под кожу и лишил счастья. С того самого дня, как она вернулась в их крохотную зальцбургскую квартирку и обнаружила, что Виктор топит камин с кем-то другим. Что еще более унизительно, эта женщина была альтисткой из оркестра.

И если это не был последний гвоздь в крышку гроба ее личного счастья, то теперь добавился тот факт, что Виктор с некоторых пор сидел в кресле ведущего скрипача вместо нее. Она должна была задаться вопросом, значили ли их отношения что-нибудь для него вообще: когда она изливала свои тайные страхи и неуверенность мужчине, которому, по ее мнению, могла доверять, он просто добывал их, чтобы подорвать ее положение и украсть позицию лидера концерта, ради которой она так усердно работала?

– Я так понимаю, вы родились не в холодном месте? – сказал Стефано, возвращая ее в настоящее своим ровным, глубоким голосом. Такой же сладкий и соблазнительный, как и горячий шоколад в ее чашке.

– Я – дитя субтропиков. Снег – сплошное разочарование. Холодно и сыро.

Уголки его губ чуть приподнялись, но Люси не назвала бы это улыбкой.

– Что заставило женщину из Австралии, которая ненавидит зиму, жить там, где идет снег?

Она пожала плечами.

Работа. Это была возможность всей ее жизни. Та, которая теперь выскользнула из ее сведенных судорогой и раненых рук.

– Я член оркестра. Ведущий скрипач.

Сейчас она не могла много играть, ей нужно было время, чтобы оправиться от травмы, которая постоянно преследовала ее болью в запястье.

Стефано склонил голову набок. В сумрачном послеполуденном свете его глаза были бесцветны, только напряженный темный фокус полностью сосредоточен на ней.

– Я патрон Симфонического оркестра Лассерно. Ты слишком молода для такой огромной ответственности.

Что-то в этих словах зажгло в ней тлеющий уголек гнева, который она носила в себе уже несколько недель. С тех пор, как узнала, что скрипка может не принадлежать ей, с тех пор, как ее отец попытался потребовать ее при разводе, с тех пор, как поняла предательство Виктора.

Виктор давал ей советы по игре. Люси оценила это с самого начала. Он был старше, блестящ сам по себе, а она хотела быть совершенной, всегда стремясь к большему. Он часто говорил ей, что она прожила недостаточно, что из-за молодости ей не хватало мастерства. Что если она не будет тренироваться усерднее и больше, то потерпит неудачу.

Люси старалась, чтобы его замечания не подрывали ее уверенности в себе, но теперь поняла, что именно этого он и добивался. Оглядываясь назад, она задавалась вопросом, была ли в их отношениях доля правды, или же он всегда был прикован к ее роли первой скрипки.

– В свои двадцать четыре года я уже не самая молодая из тех, кто когда-либо был ведущим скрипачом. И мое положение достигается благодаря упорной работе. Самоотверженности. Решительности. Говорят, что ты взял на себя роль личного секретаря принца Аркури, когда был примерно в моем возрасте. Неужели ты был слишком молод для такой огромной ответственности?

Стефано напрягся. На его лице промелькнуло странное выражение, и он чуть не вздрогнул, как от боли.

– Все члены моей семьи начинают служить Короне, когда об этом просит наш монарх. Что касается тебя… Мои слова не были критикой. Я не сомневаюсь в твоей решимости, поскольку ты пришла сюда в такую погоду со своими сумками, одна из которых весит столько, что может потопить лодку. Полагаю, это твоя скрипка?

Он кивнул на кейс, лежавший рядом с ней на диване. Люси протянула руку, чтобы прикрыть дорожный чемодан.

– Да, она всегда со мной.

Другие скрипки, которые использовала для репетиций, она оставила в оркестре.

– Я бы хотел послушать, как ты играешь.

Ее сердце подпрыгнуло, колотясь о ребра. Когда-то она любила играть для всех, кто просил. Теперь боль в ее руках была наказанием – признаком слабости. Ее уверенность во всем была разрушена.

– Может быть, позже, – сказала она. – Это была долгая поездка.

Люси ела с непередаваемым удовольствием. Все это время она чувствовала покалывание в затылке, как будто за ней наблюдали. Она знала, что Стефано смотрит на нее, это было нормально, они были в комнате вместе. Но этот взгляд был чем-то большим. Как будто ее изучали. Не то чтобы это было неприятное ощущение – скорее жгучее осознание чего-то большего. Как будто тебя облили сиропом и… лизнули.

Шок от этой мысли пронзил ее, как электрический ток.

Люси открыла глаза, и Стефано наклонился вперед, упершись локтями в колени, сцепив перед собой руки с длинными пальцами и идеальными ногтями. В глубине его темных глаз мерцал огонь. Лицо едва заметно нахмурилось. Она вжалась обратно в диван, ее сердце снова забилось в своем неровном ритме. Это должно было напугать ее, но она не была уверена, что ее учащенное сердцебиение пыталось сказать ей о страхе.

Она не могла больше сидеть, ничего не говоря.

– Что? У меня что, еда на подбородке?

Эти слова словно вывели его из транса. Он вскочил со своего места, и Люси была вынуждена взглянуть на его внушительную фигуру.

– Прости меня. Я плохой хозяин. Прошло слишком много времени с тех пор, как здесь кто-то останавливался. У тебя был тяжелый день, и ты, должно быть, устала.

– Спасибо. Это…

– Я уверен, что ты хотела бы воспользоваться удобствами и отдохнуть. Я приготовлю тебе комнату.

Затем он вышел за дверь, и она снова проводила его взглядом. Интересно, что она сделала не так…

Глава 3

Стефано отвел Люси в одну из комнат дворца.

Перешагнув порог, Люси замерла, разглядывая убранство комнаты. Помещение было очень милым, на потолке красовались фрески с купидонами.

– Здесь так уютно, – зачарованно сказала она. – Когда-то эта комната была детской. Другие комнаты дворца куда менее милые. Располагайся, а в девять мы поужинаем. Я зайду за тобой.

Стефано побрел по коридорам в свой кабинет. Милый вид детской нагнал на него тяжелые воспоминания. Его детство было безрадостным. Родители воспринимали детей лишь как способ продолжить род и никогда не видели в них личностей. Они часто оставляли их няне, а сами уезжали в столицу, где оставались на несколько недель. Только редкие телефонные звонки, чтобы проверить, как он учится, напоминали ему, что у него вообще есть родственники. Придворные интриги и поддержание своего положения в обществе были естественной средой обитания.

С годами отношение родителей не менялось. Когда Стефано потерпел неудачу, единственное, что сказала его мать: «Хорошо, что отец уже умер и не видит этого позора».

От тяжелых воспоминаний про детство мысли потекли к его младшим брату и сестре. В отличие от родителей они в него верили. И он не мог подвести их.

Стефано зашел в свой кабинет и нашел письмо от Люси в кипе старых бумаг. Впрочем, ничего интересного в письме не было, все, что там написано, Люси ему уже сказала. Тогда Стефано позвонил частному сыщику, которого нанял для помощи в запутанном деле королевских драгоценностей. Рассказав в двух словах о неожиданной гостье, он попросил переключить все внимание на нее.

После этого разговора он включил компьютер и начал сам искать информацию о Люси. На экране сразу появилось множество видео с ее выступлений. Она была прекрасна. Было странно осознавать, что замерзшая, потерянная женщина на его пороге и виртуозный исполнитель на экране – это все Люси. Она играла как богиня. Эмоциональная боль, смешанная с радостью… она была похожа на ангела.

Стефано жаждал быть мужчиной, который поймает ее.

Словно в насмешку над музыкой, упрощенной динамиками компьютера, откуда-то из недр замка раздались живые звуки скрипки. Они разносились над пустынными залами, заполняли холодные пространства и странно тронули душу Стефано. Казалось, под сводами замка разливается не мелодия, а небесная зыбь нескольких совершенных нот.

Он и забыл, как сильно скучал по музыке здесь, в своем горном изгнании. Его покровительство оркестру Лассерно никогда не было обязанностью, скорее настоящим трудом любви – к большому презрению Селин, потому что она не воспринимала классическую музыку.

Время в замке, казалось, окончательно застыло. Вместо дальнейших поисков информации Стефано, как зачарованный, слушал игру Люси. А за окном, в ритм бешеной мелодии, кружил снег.

Стефано знал, как быть любезным хозяином. Он устраивал бесчисленные вечеринки и званые вечера, что позволяло ему ориентироваться в приличном обществе, и однажды ему удалось войти в роль так, словно это был еще один из его сшитых на заказ костюмов. И все же сегодня не собирался проявлять вежливость и любезность.

Он сидел за огромным столом в столовой дома своих предков.

Люси расположилась слева от него, ровно на таком расстоянии, чтобы не приходилось повышать голос во время разговора.

Ради нее ему удалось уговорить стонущую систему отопления замка согреть эту комнату, так что она сбросила свое пухлое синее чудовищное пальто. Это было благословением и проклятием, потому что под ним на ней было платье. Черное платье с длинными рукавами, без каких-либо украшений. Она должна была выглядеть простой и ничем не примечательной, но все же он был поражен. То, как оно облегало ее стройное тело… Стефано сдержал себя. Он не мог сейчас отвлекаться на эмоции к женщине, даже если эта женщина казалась ангелом.

– Еда очень вкусная.

Люси осторожно положила вилку и посмотрела на него, склонив голову набок. Ее глаза были широко раскрыты, в них отражался золотистый свет от люстр, сверкавших над столом. Надо было зажечь свечи. Она будет выглядеть прекрасно в мягком мерцающем свете, как сегодня днем в свете камина…

– Ты сам готовил?

– Да. Семейный шеф-повар научил меня нескольким вещам, когда я был моложе. Сказал, что я должен научиться кормить себя сам. А также для того, чтобы «произвести впечатление на дам». Я думаю, это был бы самый важный мотив для любого молодого человека.

Вот только Селин никогда не была в восторге от его усилий. Ей всегда хотелось обедать в лучших ресторанах Лассерно, даже когда он пресытился ими и жаждал домашней еды. С другой стороны, Люси…

Он провел мучительные полчаса, наблюдая, как гостья поглощает простую пасту, которую он приготовил.

– Ты произвел на меня впечатление.

– Очень приятно это слышать.

Ее слова тронули его.

– А я восхищен твоим нарядом. Ты выглядишь потрясающе. Я и не ожидал увидеть такую красоту за ужином.

– Ну, я не каждый день сижу за одним столом с графом в замке, поэтому не была уверена, какой стиль одежды подойдет.

– Самый обычный, – улыбнулся Стефано, протянув вперед руки и демонстрируя свой свитер.

Люси посмотрела на него. Под этим внимательным взглядом Стефано неожиданно почувствовал себя жуком на булавке. Неужели кто-то может его вот так проколоть взглядом? Его, который сам прекрасно манипулировал людьми… Наконец Люси отвела взгляд, и Стефано почувствовал странное облегчение.

– Что ты надеешься найти в Варно? В письме говорится, что твой дед говорил об этом месте, а еще ты упомянула историю твоей семьи?

– Ты нашел мое письмо? По крайней мере, хоть что-то пошло правильно.

В этих словах была какая-то усталость. Как будто в последнее время у нее многое пошло не так. Что-то не давало ему покоя – желание спросить, почему, – но у него имелись более важные вопросы, и ее проблемы не были его решением.

– Сочувствую твоей утрате. – Каковы бы ни были его домыслы о том, что мог сделать ее дед, в нем еще оставалась человечность. Это был крошечный шанс, но в этот момент Стефано ухватился за него. – Ты сказала, он недавно скончался? Должно быть, он был в преклонном возрасте.

– Так оно и было. Девяносто девять. Он прожил долгую и насыщенную жизнь, но всегда тяжело потерять того, кого любишь.

Тишина повисла над столом, затем Люси продолжила:

– Мой дед рассказывал мне истории о великой доброте здешних людей, особенно в провинции Варно. Я хотела убедиться в этом сама. Немного изучить историю семьи. Может быть, побывать в тех местах, которые он любил… Посмотреть, так ли добры и щедры люди, как он говорил.

Отчаянные и доверчивые – вот лучшее описание, по крайней мере для его семьи. Когда враг им угрожал, те надеялись, что человек, которого они считали благородным, сможет спасти единственную драгоценную национальную реликвию, которую не смогли вовремя спрятать. И все же Стефано никак не мог понять, почему его прадед, ювелир Лассерно, так опрометчиво доверился случайному незнакомцу.

– Разве люди в Зальцбурге не дружелюбны? – спросил он.

– Я прожила там, как мне казалось, хорошую жизнь.

– Твой дед много рассказывал о войне?

– Нет. Это было тяжело. Я думаю, он чувствовал вину, главным образом за тех, кого потерял… или не смог спасти.

Ничего о кольце. Это было бы слишком просто.

– Моя двоюродная бабушка была совсем молодой женщиной, когда погибла на войне. Моя семья никогда не говорила о тех событиях, – сказал Стефано. – Лассерно пострадал во время оккупации. Иногда воспоминания могут быть слишком болезненными.

– Все, что я знаю, – это то, что мой дед всегда помнил здешних людей. Казалось, он любил это место и оставил после себя частичку своего сердца, судя по тому, как он говорил о нем. В последние недели он кое-кого упомянул. Женщину. Он был очень смущен. Во всяком случае… когда говорил о Лассерно, он всегда говорил мне, что если я люблю что-то или кого-то, то должен бороться за это. Держать его поближе, потому что жизнь коротка. – Стиснув зубы, она смотрела прямо перед собой, ее взгляд был отстраненным.

– Ты не согласна?

– Звучит романтично, но это работает только в том случае, если человек хочет остаться. Как узнать, любит ли кто-то тебя так сильно, как ты думаешь?

Люси повернулась к нему, ее глаза были напряжены, как будто она вспоминала новую боль. У него не было для нее ответа. Стефано считал, что их брак заключен на небесах, но все, что ей было нужно, – это его фамилия. Титул и должность, а не человек.

– Ты никогда не сможешь этого узнать. Можно только догадываться или надеяться.

Какие воспоминания заставляли ее смотреть вдаль, плотно сжав губы и напрягая глаза?

– Жизнь в оркестре преподала мне несколько уроков…

Стефано не хотел видеть ее настолько удрученной.

– Если хочешь, можешь осмотреть замок.

– Правда?

Странно, но он обнаружил, что ему все равно, куда она пойдет. Похоже, его предложение ей понравилось. Нежная улыбка тронула ее губы.

– Большинство официальных комнат не используются, но ты можешь открыть любую дверь… смотри на все, что хочешь.

– А если я заблужусь?

– Можешь позвонить мне. – Он достал из кармана телефон. – Какой у тебя номер?

Люси продиктовала цифры, и он скинул ей вызов.

– Это так волнующе. Ты говорил, что не пускаешь сюда туристов?

– Никогда. Но ты сказала мне, что ты не турист, поэтому призраки моих предков не должны наказывать меня.

По крайней мере, за этот грех. Было еще много других причин преследовать его.

– Итак, не туристка Люси, сколько времени ты пробудешь в Лассерно?

Стефано должен выяснить, сколько времени у него будет, чтобы попытаться извлечь нужную информацию, потому следовало быть деликатным. Особенно если состояние ее семьи было нажито с доходов от продажи коронационного кольца. Что найдут его следователи? Богатство? Внезапные изменения в жизни?

Но сейчас, когда он смотрел на Люси, ему показалось, что кто-то выключил свет. Все в ней померкло.

– Несколько недель… может быть, месяц. У меня есть дела в Зальцбурге. Переезд.

– Оркестр, должно быть, скучает по тебе. У тебя впечатляющая биография.

Люси впилась большим пальцем в ладонь левой руки, сильно потирая ее.

– Вторая скрипка прекрасно впишется в мою роль. – Ее голос был резким и нестройным. Она схватила салфетку с коленей и положила на стол. – Ты не возражаешь? Я очень устала и думаю, что мне нужно поспать.

Люси встала, и он тоже поднялся. Как сказать ей, что он не хочет, чтобы она уходила? Или, еще лучше, сказать, что она должна пригласить его лечь с ней в постель? Согреть ее…

Прежде чем он успел что-то сказать, она схватила пальто.

– Я сама найду дорогу в свою комнату. Ужин был прекрасен. Еще раз спасибо.

И когда Люси выскочила за дверь и оставила его, казалось, что все огни в комнате наконец погасли.

Глава 4

Почему вопросы Стефано ее так ранили?

Люси убежала в свою комнату и упала, рыдая, в кровать. Она долго не могла заснуть. Мысли метались в ее голове.

Она повернулась в постели лицом к камину, который уже догорел до вишневых угольков. Та часть простыни, на которой она лежала, не сразу холодила ее тело, и она вздрогнула. Даже в теплых носках она мерзла. Казалось, она замерзнет навсегда.

Дрожа, Люси откинула мягкое, как облако, пуховое одеяло, вскочила с кровати и схватила с дивана куртку. Она натянула ее поверх пижамы, нашла перчатки без пальцев и натянула их, прежде чем схватить одеяло, взять скрипичный футляр и устроиться перед маленьким мраморным камином.

В то время как она уже была сломанной, ее скрипка была пока цела, и она знала об опасности влажности и слишком сильного холода для драгоценного старого дерева.

Что Люси было нужно, так это веселый большой огонь… Больше света, чтобы прогнать тени. В гостиной было гораздо теплее и светлее. Может быть, она найдет эту комнату, потому что не будет спать здесь, не сейчас. Она предположила, что могла бы написать Стефано, чтобы попросить дополнительные одеяла, но было уже поздно, и она не хотела будить его…

Ее нерешительность мешала ей самой.

«Наша судьба не в звездах, Люси, а в нас самих».

Так всегда говорил ее дедушка, когда они сидели вместе в теплые солнечные дни во внутреннем дворике его старого дома. Он заваривал ей чай, угощал печеньем и разговаривал.

Она закрыла глаза, сдерживая слезы от его потери.

Прямо сейчас судьба Люси заключалась в том, чтобы найти более теплое место для нее и ее инструмента. Она встала со скрипичным футляром, все еще прижимая к себе одеяло, затем вышла из своей комнаты и пошла по щедро устланным коврами коридорам, заполненным картинами в позолоченных рамах и антиквариатом, но, к счастью, без каких-либо осуждающих семейных портретов, пока не достигла знакомой двери с оранжевым свечением, мерцающим под ней.

Люси схватилась за ледяную ручку и открыла дверь в пустую комнату. Слабая лампа все еще горела, и огонь в большом мраморном камине пылал ярко. Она отложила скрипку, схватила с дивана несколько подушек и уронила их на пол. Завернувшись вместе со скрипичным футляром в одеяло, она лежала перед камином, стараясь не думать ни о чем, только о том, как тепло и уютно было на самодельной кровати, которую она сделала.

Люси смотрела на мерцающее пламя. Наконец ее веки отяжелели, и мысли рассеялись…

– Что это? Почему ты на полу?

Люси подпрыгнула и села, одеяло упало с ее плеч. Все было расплывчатым. Она потерла затуманенные глаза и посмотрела на часы на каминной полке. Было уже далеко за полночь.

– Я пытаюсь уснуть.

Стефано был на полпути в комнату, держа в руках бутылку и стакан, все еще одетый так же, как и во время ужина. Сейчас он казался еще красивее. Его черные волосы, блестящие и взъерошенные. Скулы покрыла модная щетина.

Он уставился на кровать, которую Люси сделала для себя, как будто она совершила какое-то личное оскорбление его мебели. Что она, скорее всего, и сделала, поскольку разобрала его диван.

– Я не могла спать в спальне, поэтому решила прийти сюда.

Стефано закрыл дверь и опустился в кресло. Откупорив бутылку, он налил щедрую порцию прозрачной жидкости в стакан и сделал глоток.

Люси поплотнее закуталась в одеяло.

– Что ты делаешь так поздно?

– Работаю.

Он сделал еще один большой глоток из своего стакана и уставился на огонь.

– Что такого важного, что тебе приходится работать после полуночи?

– Специальный проект.

Его глаза сверкали, как обсидиан, в золотистом свете комнаты, сверля ее. Она пошевелилась под пристальным оценивающим взглядом. Все в нем, казалось, замерло, как в хищнике, наблюдающем за своей добычей.

– Я пытаюсь найти потерянные сокровища страны.

Люси нервно сглотнула и положила руку на скрипичный футляр под одеялом, притягивая его ближе к себе. Теперь она могла бы упомянуть Страдивари – это было почти идеальное начало. Вот только она не знала этого человека и не знала, как он отреагирует…

– Какого рода сокровища?

Люси затаила дыхание, ожидая его ответа.

Его рука вцепилась в подлокотник кресла, пальцы вмяли ткань.

– Несколько драгоценных камней из королевской коллекции.

Ее плечи опустились. Драгоценности – не потерянный Страдивари.

– Почему ты не обратишься в полицию?

Стефано выглядел усталым.

– Некоторые обязанности лежат только на мне, – сказал он.

Эти слова звучали так, словно несли в себе ожидания целого народа. Он смотрел в какую-то невидимую даль, словно представляя себе будущее, которое могло быть там.

– Как продвигаются твои поиски?

– Я надеюсь, удачно, – ответил он.

Стефано налил еще стакан, явно намереваясь заглушить невысказанную печаль. Сердцебиение Люси участилось.

Она обхватила колени руками.

– Что ты пьешь?

– Граппу по рецепту Бруно. – Он поднял стакан с прозрачной блестящей жидкостью. – Хочешь немного?

– Она крепкая?

Стефано фыркнул, выражение его лица было задумчивым и мрачным.

– Это может помочь человеку забыть все грехи.

Ее желудок скрутило, как это всегда бывало, когда мама уезжала на концерт и ей приходилось оставаться наедине с отцом. Раньше он любил выпить за ужином. Потом это превратилось в выпивку после обеда, потом за обедом, а потом по утрам перед завтраком…

– А ты не мог бы… не пить? – прошептала Люси.

Воспоминания нахлынули на нее с новой силой. Воспоминания о том, как она оставалась в своей спальне, пока отец разглагольствовал о необходимости «нянчиться». Как будто он не был ее отцом, который должен быть счастлив заботиться о своем единственном ребенке.

– Ты осуждаешь меня, Люси?

– Мы с тобой одни в твоем доме, а ты выглядишь так, будто хочешь напиться.

Люси прикусила нижнюю губу, почти жалея, что не промолчала. Но, конечно, он понимал, почему эта ситуация может ее беспокоить? Конечно, он, вероятно, никогда в жизни ни о чем не беспокоился…

Поколебавшись, Стефано поставил стакан на столик, склонил голову набок и прищурился.

– У тебя был опыт в этом?

Она пожала плечами.

– У кого была проблема? Этот человек когда-нибудь причинял тебе боль?

Голос Стефано был низким и холодным. Возможно, в каком-то смысле это и успокаивало, но в нем чувствовались стальные нотки, наводившие на мысль, что он хочет взять на себя роль ангела-мстителя за нее. Его холодная уверенность растаяла.

– Мой отец любил выпить. Он никогда не прикасался ко мне, но…

Все это время Люси винила в своих неудачах кого-то другого. Деловые предприятия шли наперекосяк. Ставки проиграны. В детстве она этого не понимала. Став взрослой, поняла, что ее отцу трудно брать на себя ответственность за свои поступки и за свою жизнь. Она ожидала, что все будет передано ему. Даже скрипка.

– Слова и поступки могут ранить сильнее, чем кулаки, – сказал Стефано.

Люси задавалась вопросом, что могло причинить ему боль. У него было все. Титул, власть, замок… И в тот же момент он казался очень далеким и отстраненным от мира.

Стефано оттолкнул бутылку двумя длинными изящными пальцами. Выражение его лица было серьезным и уверенным.

– Пока ты в моем доме, этого больше не повторится.

Она немного расслабилась.

– Здесь ты в безопасности, Люси. Тебе не надо меня бояться.

После нескольких месяцев непонимания, кому или чему верить, Люси позволила себе принять слова Стефано как правду.

Стефано был уверен, что если бы посмотрел в зеркало, то сейчас ему бы не понравилось свое отражение. Он заставил Люси волноваться, возможно, бояться. Ее глаза были широко раскрыты, тело напряжено. Что за человек это сделал?

Она странно пошевелилась под одеялом, словно прижимая к себе что-то. Стефано нахмурился.

– Что у тебя там?

– Моя скрипка.

Из всех ответов именно этого он не ожидал от нее.

– Я не первая скрипачка, которая спала со своей скрипкой, и не последняя.

– Почему?

– Этому инструменту триста лет, и, если он станет слишком холодным и сухим, дерево может треснуть.

Теперь до него дошло, почему она здесь, в этой комнате с большим камином. Он почувствовал тошнотворное ощущение еще одного слоя вины, присоединившегося к остальным.

– Тебе холодно. Я заморозил тебя. Люси, ты должна была позвонить мне. Я бы нашел тебе побольше одеял.

– Я думала, ты спишь. Во всяком случае, я не думаю, что больше одеял сработает. Это спальня. Камин крошечный, и огонь в нем погас. Обо мне не беспокойся – здесь удобно.

– Займи мою комнату. Там есть камин побольше.

– Я… я не могу. Куда ты пойдешь?

Стефано посмотрел на длинную кушетку, на которой спал много ночей. В своей спальне, где спали все графы Варно, он задыхался под тяжестью своей истории. Как он все разрушил. Вот почему он забрался в эту комнату с одеялом, камином и бутылкой алкоголя – чтобы заглушить самобичевание.

– Я редко сплю больше нескольких часов зараз. Пойдем.

Он встал, когда Люси в пальто поднялась с пола. Потом заметил ее ноги.

– Это… носки с единорогами?

Ее щеки порозовели. Люси раздраженно выдохнула.

– Ты действительно видишь меня не в лучшем виде. Я планировала официальный визит.

Люси улыбнулась. Эта улыбка была полна невинной радости, никакой наигранности. Он не должен забывать, что именно эта женщина могла обладать информацией, которая могла бы восстановить для него все. Этого не произойдет, если она не будет доверять ему и не будет готова говорить, а это означало, что он должен найти ту крупицу искренности, которую похоронил глубоко внутри.

Стефано был уверен, что Люси что-то знает. Он видел, как она напряглась, когда за обедом сказал, что ищет потерянные сокровища страны. Люси что-то прятала, он только не знал, что именно.

– Позволь мне взять скрипку.

Когда он взялся за ручку футляра, их пальцы соприкоснулись, и время словно замедлилось, прикосновение кожи к коже, казалось, заняло минуты, а не секунды. Мерцающий жар этого прикосновения пронизал его насквозь. Его сердце билось сильно и быстро. Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами, словно увидела впервые. Ее губы приоткрылись.

Они стояли рядом, и, несмотря на теплую объемную одежду, ему казалось, что он был полностью обнажен. На ее носу виднелась россыпь веснушек, и Стефано захотелось не торопясь сосчитать каждую.

Этот дьявольский голос в его голове начал намекать на множество приятных способов согреть и занять эту прекрасную женщину в течение нескольких дней, на пути, которые позволили бы ему забыть о грузе обязательств, о своих неудачах.

Но он не заслуживал такого облегчения. Если бы Люси хоть что-то знала о нем, то не смотрела бы сейчас на него с неприкрытым удивлением, написанным на ее лице.

Он пошел, и она последовала за ним, все еще закутанная в пуховое одеяло, которое волочилось за ней, как огромный плащ.