Текст книги "Ночь шинигами"

Я схватила девушку за запястье, которое истончилось и покрылось волосами, и поднесла фонарь ближе к своему лицу. Пламя вспыхнуло обжигающе ярко, заливая все кладбище дневным светом. Белки моих глаз горели черным, свет сиял прямо под кожей.

– Я – не чужестранка. – Я наклонилась, приблизила лицо к ее подобным драгоценным камням зеницам, которые превратились в восемь желтых глаз. – Ты стоишь на могилах, что принадлежат мне.

Незнакомка нахмурилась, ее взгляд метался между мной и могилами. Когда чернота затянула мои белки, ее дергающиеся конечности замерли, как у загнанного в угол насекомого, а желтые глаза расширились.

– Шинигами? – прошипела она.

Свет фонаря разлился по кладбищу, будто взрыв звезды, не оставив после себя ничего, кроме черноты. Девушка отшатнулась, потянулась рукой вверх и выросла еще вдвое.

Раздалось звяканье цепочки часов Нивена, он коснулся меня, и все вокруг замерло. Я махнула в сторону разбитого фонаря, и тот снова зажегся, отбрасывая на могилы желтоватый неверный свет. Девушку отбросило назад, ее кимоно разорвалось посредине, и оттуда выскочила еще одна пара черных рук. Ёкай широко расставила черные волосатые ноги, а пальцы превратились в когти. Восемь глаз украшали лицо чудовища, словно крошечные желтые жемчужины.

– Йорогумо, – прошептала я, обходя вокруг и касаясь новых конечностей. – Женщина-паук.

Еще одна ёкай, более опасная, чем предыдущая, поскольку имела пристрастие к молодым мужчинам. В книге о монстрах, которую я читала в детстве, говорилось, что Йорогумо может вырасти выше здания. Но я считала это преувеличением, а не фактом.

– Какая она жуткая, – заметил Нивен, стараясь держаться позади меня.

Он стряхнул с пальцев нити паутины, часы в его руке блеснули.

– Она тебя не ранила? – Я схватила брата за подбородок и повернула его голову в сторону, рассматривая место прикосновения чудовища. – Она же не ядовитая?

– Все нормально. – Нивен вежливо отвел мою руку.

Разобравшись с братом, я повернулась к Йорогумо, схватила ее за длинные черные волосы и сильно дернула. Заморозка времени сковала тело чудовища, но в конце концов я пригнула ее голову к себе. Затем вытащила клинок из пояса, но, как только нацелилась на горло ёкай, Нивен поймал мое запястье.

– Рэн, – тихо сказал он, глаза его блеснули бледно-голубым. – Она напала на нас! – Хотя мы оба понимали, что не это меня взбесило.

– Рэн.

Я посмотрела на руку, стискивающую волосы паучихи, на ее остекленевшие глаза.

«Твоим чужеземным богам здесь не место».

Обидные слова бесконечно крутились в голове. Как она посмела назвать меня чужестранкой прямо в лицо? Я выгляжу как шинигами – так мне твердили, сколько я помню. «Возвращайся в Японию и играй со своими дружками-шинигами, Рэн. Скорми себя собакам фейри, Рэн, смерть – единственное, на что ты годишься. Просто позволь брату забрать твою душу, чтобы он мог жить, не стыдясь».

Я вырвала запястье из хватки Нивена и перерезала Йорогумо горло.

Когда я отпустила ее, то на какое-то мгновение увидела вспышку белого света внутри своей руки, будто моя кожа стала полупрозрачной, показав кости, обвитые лентами красных вен. Но я моргнула, и рука стала такой же, как всегда, и даже чистой, потому что кровь не текла, пока время не пошло заново.

Я все пялилась на свою левую руку, когда Нивен меня отпустил. Жнецы не обладают безупречным зрением, так что, возможно, вспышка мне просто померещилась.

Убирая нож, я не смотрела на брата. Затем наклонилась, подобрала фонарь Йорогумо и отправилась на кладбище. Нивен последовал за мной.

Вытоптанная тропинка вела к воротам тории[5]5
  Тории (яп. 鳥居) – П-образные ворота без створок в синтоистском святилище. Обычно они стоят на пути к храму и отмечают начало священной территории.


[Закрыть], сложенным из обветренного камня. Когда мы прошли через них, ночь затихла. За воротами, в конце, нас ждало воздушное строение с покатой крышей. На стенах висели белые флаги с изумрудными кругами, неподвижные в тишине ночи.

Сила притяжения смерти подгоняла меня все быстрее и быстрее, пока не опустила на ступени здания.

– Это могила? – донесся сзади голос Нивена.

Я покачала головой.

– Это святилище.

Я стерла грязь с каменной плиты, под которой скрывались иероглифы кандзи.

– Идзанами, – прошептала я, обводя пальцами ее имя.

– Идзанами?

Я кивнула и медленно встала.

– Богиня смерти. Та, что создала Японские острова.

– Звучит так, будто она – богиня созидания, – заметил Нивен.

Я покачала головой, снимая туфли и бросая их на ступени.

– Она умерла, родив бога огня, и упала в подземный мир.

Я чувствовала присутствие Идзанами в святилище так же, как Анку в Англии. Чудилось: кто-то наблюдает за тобой среди деревьев, травы и звезд. Но было отличие от Анку: мне не казалось, что за мной охотятся. Напротив, я будто находилась дома, уже не одна в незнакомой стране. Может, Идзанами знает, где моя мать? Тогда не придется бродить по всему Ёми, вглядываясь в лица, чтобы разыскать то, которое я никогда не видела.

Нивен тоже снял туфли и вслед за мной ступил на каменную плиту. Внутри святилище было пустым, в него свободно проникала ночь. От холода каменного пола мои босые ступни онемели, а по ногам пробежали мурашки.

– Ее муж, Идзанаги, спустился вниз, чтобы вернуть жену на землю, – продолжила я, идя по периметру и касаясь руками гладких деревянных панелей. – Но когда Идзанаги поднес факел к лицу Идзанами, то увидел, что ее плоть съели личинки, уничтожив всю красоту, поэтому он сбежал от жены.

Я сделала полный круг и опустилась на колени, ощупывая каменные плитки.

– Идзанами погналась за мужем и сказала: если он не вернется, она каждый день будет забирать тысячу живых, чтобы те присоединились к ней во тьме. И угадай, что сделал Идзанаги?

Нивен, который так и стоял у входа в одних носках, не сводил с меня глаз.

– Бросил ее, – тихо предположил он.

Я кивнула.

– Идзанами покровительствует шинигами так же, как Анку покровительствует жнецам. Она точно должна знать, где моя мама.

Мои руки замерли. Я ощупала все каменные плиты, но не нашла ничего похожего на проход в другой мир. Смерть притянула нас к своей двери, но не открыла ее.

– Я могу чем-то помочь? – спросил Нивен.

Я покачала головой.

– Мне нужно подумать.

Брат кивнул и прислонился спиной к дверному проему. Когда же повернулся, лунный свет упал на половину его лица, окрасив кожу в трупно-серый цвет.

Я встала, подошла к низкой стене и выглянула наружу. Увядающие листья закрывали кладбище от остального города, поэтому единственный свет, что проникал в храм, исходил от тонкого серпа луны и далеких звезд. Но его было, пожалуй, слишком много, ведь мы искали Страну вечной тьмы.

– Возьми меня за руку, – попросила я.

Нивен подошел и накрыл своей ладонью мою. Я подняла другую руку к небу и одним быстрым движением погасила луну и звезды.

На нас обрушилась тьма. Такого же цвета, как мои волосы и глаза, чернота из начала времен, когда нигде ничего не существовало. Я крепче сжала руку Нивена, холод каменного пола пробрался по ногам и уколол в грудь, в меня будто впился миллион иголок.

– Рэн, – позвал Нивен.

Его ладонь вспотела, пожатие становилось все слабее. Мне не оставалось ничего другого, кроме как надежнее стиснуть руку брата.

Внезапно камни растаяли, и наши ноги погрузились в мокрый песок. Я услышала шепот наползающих на берег волн, шум дрожащих листьев, гудящий вдалеке ветер.

Мы ничего не видели в бесконечной ночи, и это могло означать только одно. Я крепче сжала руку Нивена.

– Мы на месте.

Глава 7

Каждый уголок подземного мира говорил со мной.

Шелест листьев на ветру складывался из тысячи бесформенных шепотов, рядом и в сотне миль отсюда. Океанские волны вздыхали под нашими ногами и разбивались, как стекло. Даже воздух колебался в такт с тяжелым далеким гулом колокольного звона. Подземный мир казался таким живым, живее человеческого.

Я сделала шаг, нога погрузилась глубоко в песок. Как и вода, он не имел температуры, я лишь ощутила отдаленную боль, ступня онемела. Нивен, должно быть, услышал шелест песка, подумал, что я ухожу, и схватил меня за запястье.

– Не надо… – Он осекся, хватка внезапно ослабла, словно Нивен смутился, но не настолько, чтобы совсем меня отпустить. – Немного света не помешает, – добавил брат, изо всех сил стараясь говорить бесстрастно, хотя голос его дрожал.

– Тут нет источника, которым я смогла бы управлять.

– Тогда давай найдем.

Я сделала второй шаг, и Нивен снова крепко сжал мое запястье, боясь отстать.

Чтобы не ходить кругами, мы шли вдоль кромки воды, стараясь не забредать слишком глубоко. Через несколько минут тьма стала менее гнетущей и более привычной, будто я всегда жила в полной темноте. Я ничего не видела, но чувствовала окружающий пейзаж – цветущие сливы и магнолии, пологом склонившиеся над рекой, золотые вспышки рыбок под водой, далекие склоны гор. Обострились ли мои чувства, как у шинигами, или же темнота вызвала галлюцинации и нарисовала картины в моем воображении? Я очутилась в ловушке сновидений, где все казалось осязаемым, но стоило протянуть руку, чтобы дотронуться до чего-то, или слишком сосредоточиться на какой-то детали, как мираж исчезал. Это было скорее ощущение, чем видение.

Я добралась до каменного фонаря у кромки воды. Коснулась его, убеждаясь, что он действительно существует, а затем зажгла пламя.

Свет отбросил на нас тусклый круг, небольшое убежище от надвигающейся со всех сторон черноты. Деревья, которые мерещились во тьме, проявились над головой. Нивен отпустил мой рукав и коснулся листьев.

– Кажется, на какой-то момент я даже видеть разучился. – Брат пробежался пальцами по болезненно бледной ветке. – Странно это все, да? Мы шли всего несколько минут, а я успел забыть, как выглядит мир. Даже как выгляжу я сам.

– Странно, – подтвердила я, делая огонь ярче и расширяя круг света.

Очевидно, подземный мир повлиял на нас неведомым образом. Я опустилась на колени рядом с каменным фонарем и заглянула в отверстие, где горела маленькая свеча, затем осторожно просунула внутрь руку, отклеила воск от камня, вынула свечу и поднялась на ноги.

– Идем, – позвала я Нивена, унося единственный источник света дальше.

Мелководье расширялось, ледяная вода доходила до щиколоток, куда бы мы ни повернули. При зыбком пламени фонаря я больше не могла различать фигуры в темноте, как раньше. Неужели мы обречены вечно вот так скитаться? Казалось, прошли годы.

К моим ногам прикоснулось что-то тонкое и шелковистое. Я взглянула вниз, ожидая увидеть водоросли, но вместо этого обнаружила бесконечные нити серебра, колышущиеся туда-сюда под прозрачной водой. Нивен остановился и наклонился, подхватив рукой серебряную нить. Та вертелась вокруг нас, поглаживая лодыжки, будто знала, что мы здесь. Нивен вытянул часть нити наверх, но тут же бросил ее и вскочил на ноги.

– Это волосы! – воскликнул он.

Я подняла над водой ногу, вытягивая на поверхность седые пряди. Те казались цепкой паутиной. Что это за существо, у которого так много волос?

– Так и есть, – подтвердила я, пытаясь скрыть ужас в голосе, но не в силах сдержать гримасу отвращения.

– Это даже хуже той паучихи, – скривился Нивен.

Мы пошли дальше. Через несколько минут волосы начали всплывать из реки, будто кто-то потянул их, и свиваться в капающие узлы, которые постепенно поднимались все выше и выше.

В круге пламени свечи появилась старая женщина. Она сидела на небольшом валуне посреди реки, скрестив ноги. Ее кожа была цвета пыли, морщинистая, складчатая и испещренная пятнами. Глаза старухи горели золотым огнем, а растянутые в улыбке губы демонстрировали на удивление безупречные зубы. Позади нее с деревьев свисали кимоно тысячи разных цветов, образуя непроницаемую стену из ткани.

– Привет вам, путешественники, – сказала старуха голосом надтреснутым, словно высохшая осенняя листва. – Хотите перейти реку?

Я окинула взглядом бескрайнюю водную гладь.

– А это возможно? – спросила я в ответ.

Старуха улыбнулась шире, так широко, что ухмылка показалась больше ее лица. От этого зрелища меня охватила дрожь, но я подавила ее усилием воли.

– Все возможно, – ответила старуха, – но только если вы сбросите внешний мир.

– То есть одежду? – спросила я, глядя на кимоно. – И что тогда будет?

Старуха указала на воду.

– Над рекой появится мост, и вы сможете войти в город Ёми.

Я повернулась к Нивену.

– Она хочет нашу одежду в обмен на мост через реку, – перевела я.

Брат бросил смущенный взгляд на висящие кимоно.

– Ты же не согласишься, правда?

Я прикусила губу, глядя, как легкий ветерок колышет пестрые ткани. В синтоистских текстах не говорилось о пожилой привратнице Ёми, поэтому я понятия не имела, желает ли она нам зла. Я повернулась и посмотрела на уходящие вдаль черные воды.

Нивен затряс головой:

– Нет уж, кто знает, что может прятаться в этой реке.

Я представила, как мы плывем в абсолютной темноте, не имея ни малейшего понятия, что находится над нами или под нами. Если собьемся с направления, то никогда не выберемся на берег. Нет, ни за что не допущу такое, только не с Нивеном.

Я повернулась к старухе.

– Я пойду, а мой брат останется здесь.

Привратница кивнула, жадно оглядывая мою одежду.

– Рэн, что ты ей сказала?

Я отдала Нивену свечу.

– Не спускай с нее глаз, – приказала я, снимая верхнюю юбку. Затем протянула ее старухе, которая жадно схватила наряд, поцарапав ногтями тыльную часть моей ладони. Привратница тщательно осмотрела юбку и прижалась к ней лицом. В то же мгновение я переложила часы из своего кармана в карман Нивена.

– Как только появится мост, воспользуйся ими, – шепнула я.

Брат долго смотрел мне в глаза, затем кивнул и снова перевел взгляд на старуху, держа одну руку в кармане.

Я думала, что замерзну, сняв одежду, но в подземном мире, похоже, не существовало такого понятия, как температура. Наконец я отдала старухе нижнюю сорочку, сожалея, что брат стоит так близко. Но тот смотрел куда угодно, только не на меня.

– Вот, – сказала я.

Старуха покачала головой.

– Продолжай, дорогая.

Я нахмурилась.

– Я отдала вам все.

– Продолжай, – повторила привратница. – Ты должна сбросить внешний мир.

– Мне больше нечего снять, – удивилась я.

– Продолжай.

– Рэн, – окликнул Нивен.

– Мы договорились.

– Продолжай, – настаивала старуха. Какие-то нити защекотали мои ноги.

– Рэн!

Пламя свечи резко дернулось, осветив еще одно засохшее дерево справа от Нивена. С ветвей свисали полосы плоти, огромные пласты кожи болтались мертвыми рваными ошметками. Я различила сплющенные лица и вытянутые скальпы с черными волосами, которые трепал ветерок.

Седые нити сомкнулись вокруг моих лодыжек и потянули под воду.

– Нивен! – вскрикнула я, ощущая, как земля уходит из-под ног, и упала назад на локти. Волосы длинными нитяными усиками поднялись вверх, срезая голую кожу, словно бритвы.

И вдруг вся река разом взревела и поглотила старуху.

Взметнулись волны, окуная меня под воду и увлекая следом Нивена. Тысячи игольчатых волосков отвалились, теплая вода успокоила жжение от укусов. Река погасила свечу, погрузив нас в темноту. На меня обрушилось столько волн, что я не могла понять, плыву ли я к поверхности или погружаюсь вниз, во мрак. Я думала о ледяной воде канала, о чудовище с серебряными волосами, которое могло схватить меня за ноги и утащить, о мечущемся в жуткой тьме Нивене.

А затем река выплеснула меня на берег и оставила лежать на песке, как ребенка в кроватке. Набегающие волны тихонько журчали.

– Нивен? – позвала я, поднимаясь с песка. – Нивен, ты где?

Только рябь успокаивающейся воды и хруст песка под руками ответили на мой зов. Я ползла по берегу, разыскивая брата. Мерцающий свет приближался, как далекая звезда на ночном небе, но я не думала о нем, пока рядом не было Нивена. Если не найду его, придется снова нырять. Я скорее осушу всю реку и в полной темноте стану рыться в русле, чем оставлю брата одного.

Внезапно вода всколыхнулась, волна толкнула меня в бок и выбросила рядом на песок что-то тяжелое.

– Нивен?

Я поползла на звук, мои пальцы ударились о металлические кнопки, затем наткнулись на лицо и очки.

– Ой, Рэн! – Меня шлепнула холодная рука. – Знаешь, как трудно было удержать очки под водой? Не разбей их!

Я снова опустилась на колени. Под покровом тьмы я позволила себе минуту слабости, прикусив руку, чтобы не закричать от облегчения. Я не все потеряла.

– Рэн? – позвал снова Нивен, на этот раз без раздражения, и, судя по звукам, шагнул в сторону. – Рэн, это ты?

– Конечно я. – Мой голос даже мне самой показался странно сдавленным, будто от сдерживаемого гнева. Я выпрямилась и тут вспомнила о мерцающем свете.

Я встала и ударилась головой о низко висящую ветку. Несколько кимоно с дерева чудовища свалились вниз.

– Рэн?

Нивен шагнул ближе.

– Не подходи пока.

Я махнула рукой, чтобы отогнать брата, на случай если он нащупает меня в темноте. Впотьмах я схватила с ветки и набросила на себя мокрое кимоно. Приближался очередной враг, а я не собиралась сражаться голой.

Этот, по крайней мере, нес собственный фонарь.

В приближающемся свете показался бегущий неровной походкой молодой человек. Длинные рукава его синего кимоно развевались позади. Фонарь незнакомца освещал серебристо-белую кожу и темные глаза. Нивен выпрямился и бросил мне часы, которые я поймала одной рукой, второй запахивая кимоно.

– С вами все в порядке? – спросил юноша, подбежав ближе. Он остановился на безопасном расстоянии: похоже, заметил наши оборонительные позы. Свет его фонаря заключил нас троих в тусклый круг. В мелкой воде стало видно, что правая нога юноши искривлена внутрь, он опирался на боковую часть стопы, а не на подошву.

«Может, вырубить его и отобрать фонарь? Просто чтобы время сэкономить», – подумала я. Мне жутко надоело развлекать японских обманщиков. Но юноша перенес вес на левую ногу, и фонарь осветил его лицо. Впервые в жизни я смотрела в черные глаза, наполненные бесконечной темнотой подземного мира.

Сведения о шинигами, которые можно было отыскать в архивах жнецов, не содержали совершенно никакой полезной информации, кроме нескольких скупых заметок о том, что они «пугающе красивы, глаза и волосы бесконечно черные, кожа светится, словно лунные лучи». Я не придавала этому описанию особого значения, потому что не была красивой и моя кожа уж точно не светилась. Но юноша передо мной выглядел героем утонченного кошмара, с лицом таким же призрачным и величественным, как глубокая ночь.

Незнакомец возвышался над нами, высоко держа фонарь, рослую тонкую фигуру драпировали слои мерцающей ткани. Темно-синее кимоно было расшито океанскими волнами и парчовыми карпами. Серебряная нить узора искрилась в свете фонаря, отчего казалось, что волны плещутся, а рыбы прыгают по одежде.

Вокруг юноши витало проклятие присутствия смерти: оно читалось в суровых линиях его скул и подбородка, в выступающих суставах державшей фонарь руки, в сиропной густоте тени за спиной. Но что-то в нем преодолевало тяжесть смерти так, как мне никогда не удавалось. Его глаза, пусть и темные, будто сам Ёми, почему-то больше походили на ночь, полную звезд, чем на пустоту небытия.

– Ты – шинигами, – невольно сказала я.

Юноша опустил глаза на песок, черты его лица смягчились грустью.

– По рождению, но сейчас я не на службе, – ответил он.

– Но кто он тогда? – спросил Нивен, который уловил суть, несмотря на свой скудный японский.

– Я – Хиро, дух-рыбак, – ответил юноша по-английски. Он улыбнулся и показал полную рыбы корзину на спине. – Можете взять себе парочку, но если отведаете пищу Подземного мира, то никогда не уйдете.

Я подошла поближе, не в силах отвести от него взгляд. Больше всего на свете я хотела, чтобы Хиро продолжал говорить. Слова звучали отстраненно, как призрак сыгранной на пианино почти угасшей ноты.

– Дух-рыбак? Так это ты управлял рекой? – спросила я.

Хиро кивнул и снова повернулся ко мне лицом.

– У Дацуэ-ба есть дурная привычка. Она всегда пытается снять с людей кожу еще до того, как они перейдут на другую сторону. Чудесная манера приветствовать недавно умерших, правда? Обычно это не проблема, но некоторые покойники теряют своих проводников-шинигами во время пути вниз. Не волнуйся: старуха знает, что я смою все ее кимоно, если она еще раз попытается напакостить.

– Так что ты здесь делаешь? – спросил Нивен. – Разве дух-рыбак не должен находиться среди живых?

Я только вздохнула от такой бесцеремонности, хоть и облеченной в вежливую форму. Похоже, Нивен, в отличие от меня, не был очарован Хиро. И я не винила его за подозрительность, особенно после всего, что случилось с нами с тех пор, как мы ступили на японскую землю.

Если вопрос и обидел Хиро, он этого не показал.

– У меня здесь есть друзья, – ответил дух, пожав плечами. – К тому же трудно не навещать Ёми, если ты отсюда родом. – Затем он повернулся ко мне. – Ты, должно быть, тоже это чувствуешь, верно? Ты ведь шинигами, я не ошибся?

Наконец кто-то узнал меня без подсказки. Я сдержала удовлетворенную усмешку.

– Да, шинигами, но здесь я впервые.

Хиро хмыкнул.

– Что ж, весьма необычно, ну да ладно. Как тебя зовут?

– Рэн, – ответила я. – А это мой брат Нивен. Мы приехали из Лондона.

Хиро удивленно распахнул глаза.

– Жнецы?

– А ты знаешь о жнецах? – спросил Нивен.

Хиро рассмеялся, по воде пошла рябь.

– Япония не так закрыта от внешнего мира, как принято считать. – Он снова повернулся ко мне, впился испытующим взглядом. Казалось, дух-рыбак мгновенно разгадал меня, это было так непривычно, что мне захотелось раствориться в темных водах. – Похоже, ты – наполовину жнец, а наполовину шинигами. Я прав?

Я медленно кивнула.

– Для тебя это проблема?

Мои слова прозвучали слишком спокойно, наверное, под воздействием взгляда Хиро. Он улыбнулся и покачал головой.

– Какой у меня сегодня интересный день, Рэн-из-Лондона. К сожалению, твое кимоно надето задом наперед.

Я посмотрела на свою мокрую одежду и едва не провалилась сквозь землю. Я ведь понятия не имела, как правильно намотать кимоно!

– В темноте одевалась, – пробормотала я, рассматривая свои ноги сквозь воду.

– Ну, мы здесь постоянно так делаем, – ответил Хиро. Он подошел к дереву Дацуэ-ба и стащил с ветки одеяние, похожее на тонкое белое платье. – Хоть ты и чужестранка, тебе придется носить белье, – добавил он, улыбаясь, и протянул мне сорочку.

«Ты стоишь в насквозь мокром тонком шелке перед братом и красивым незнакомцем», – услужливо напомнил мозг. Теперь, когда рядом не было ни опасной волосатой женщины, ни захлестывающих волн, было время об этом подумать. С пылающим лицом я выхватила сорочку из рук Хиро.

– Отвернитесь, – рявкнула я, – вы, оба.

Нивен беззвучно повиновался, но продолжал краем глаза коситься на Хиро. Сам же дух-рыбак отвернулся от нас обоих, явно не волнуясь, что мы можем напасть сзади. Я бросила мокрое кимоно на ветку и второпях натянула сорочку.

– Так что вас сюда привело? – поинтересовался наш новый знакомец, адресуя вопрос в бесконечное черное небо. – К нам редко забредают туристы.

Я заколебалась, не успев запахнуть кимоно. «Наверное, опасно рассказывать о нашей цели первому встречному, даже если он шинигами», – подумалось мне. Хиро размахивал руками взад и вперед, как ребенок, который не может устоять на месте. Он выглядел совершенно беззащитным. Хотелось бы мне встретиться глазами с Нивеном, чтобы узнать, о чем думает брат. Хиро скорее поможет, нежели навредит, ведь однажды он уже спас нас, когда мог оставить умирать.

– Эй? – окликнул дух-рыбак. – Вы что, убежали в темноту и бросили меня одного стоять как дурака?

– Мы пришли встретиться с Идзанами, – сказала я.

Хиро застыл. Воцарилась тишина, умолк отдаленный шелест деревьев, замерла рябь воды у ног. Поверхность реки снова стала твердым черным стеклом.

– Но зачем? – Это прозвучало скорее как угроза, а не вопрос.

– Не твое дело, – ответил Нивен прежде, чем я успела рот открыть. Обычно брат ни на ком не срывался, если не считать издевающихся надо мной жнецов. Очевидно, Хиро ему не понравился.

– Все, что имеет отношение к богине, – мое дело, – ответствовал Хиро, выпрямляясь. В тусклом свете фонаря его тень вытянулась, на какой-то миг напомнив образ Йорогумо. Но затем дух-рыбак покачал головой и расслабил напряженные плечи.

– Извините, просто… у нас с ней сложные взаимоотношения. Я – разжалованный шинигами, ну и всякое такое.

– Но как так случилось? – воскликнула я, наматывая кимоно в другую сторону, нежели раньше. Если Хиро нападет на нас, я хоть буду прилично одета.

– Ну вот как-то так, – ответил дух-рыбак, не вдаваясь в дальнейшие объяснения. Думаю, он сам понимал, такой ответ меня не устроит, но в данный момент я не хотела его раздражать. В нашем положении незачем лезть на рожон.

– Я уже. Нивен, помоги завязать пояс.

– Мне тоже можно поворачиваться? – уточнил Хиро.

– Ну разве я показалась бы брату неодетой?

Хиро повернулся, улыбаясь, словно мы не торчали посреди донельзя темного мира.

– Я не желал нарушать ваши правила приличия, Рэн-из-Лондона.

– Можно просто Рэн, – ответила я, а Нивен обмотал шнурок вокруг моей талии и затянул его так туго, будто хотел разрезать меня пополам.

– Аккуратнее! – закашлялась я. – Это же не корсет! Просто завяжи, чтобы кимоно не распахнулось.

– Ну, вообще завязывать положено спереди, – заметил Хиро. Он снял фонарь с ветки, подошел поближе и протянул руку. – Позволишь?

Когда Хиро подошел, Нивен попятился, вся его напускная храбрость пропала. Не дожидаясь разрешения, дух-рыбак осторожно отобрал шнурок и шагнул ко мне.

– Подержи, – сказал он, взял мою кисть и прижал ее чуть выше бедра, чтобы удержать ткань на месте. Пальцы обожгли мою холодную, как у покойника, кожу, след от прикосновения искрился теплом на руке, даже когда Хиро отошел.

Он обнял меня за талию, чтобы перекинуть шнур назад, и на миг я задержала дыхание от внезапной близости. Кожа на шее Хиро светилась призрачной дымкой, пахла соленой водой и песком. Как и пейзаж в темноте, этот шинигами казался почти нереальным.

Близость длилась всего мгновение. Хиро опустился передо мной на колени и завязал шнур, а затем заправил его под ткань. Как только я снова смогла дышать, внутри все сжалось от грызущего унижения. Я была такой бестолковой, что пришлось одевать меня, как ребенка.

Хиро поискал что-то глазами в кроне дерева, достал из ветвей фиолетовый поясок и обмотал вокруг моей талии, после чего перешел за спину.

– А эта часть завязывается сзади, – сказал он, потянув за ткань, и отступил, оглядывая меня с головы до ног. – Прекрасно, – заключил дух-рыбак.

Комплимент согрел каждую клеточку моего тела. Я отвернулась, убирая с лица влажные спутанные волосы и раздумывая, куда пристроить часы. В отличие от плаща жнеца, у кимоно не было карманов, поэтому я пристегнула цепочку к фиолетовому поясу и заправила хронометр под складки.

– Я очень старался, но все же рад, что ты не видишь бант, который я завязал на спине, – признался Хиро, почесывая шею. – Прости, в последний раз я помогал своим сестрам одеваться, когда они были ростом ниже метра.

– У шинигами может быть несколько детей? – удивился Нивен.

– Ну, в принципе нет. – Хиро отвернулся и махнул фонарем в сторону. – Я так понимаю, вы хотели перейти через реку?

Я взглянула на Нивена, смущенного таким прямым ответом, затем кивнула Хиро.

– Если найдем там Идзанами.

Дух-рыбак повернулся и указал куда-то над водой, хотя мы не могли видеть дальше круга света фонаря.

– Наша земля там, за рекой. Ниже по течению есть лодка, которая может доставить нас в город.

Он прошел мимо, махнув рукой, – мол, следуйте за мной. Очевидно, собирался проводить лично. Нам с Нивеном пришлось поспешить, так как Хиро уносил единственный источник света.

– Ты поранился? – спросила я, глядя на ступню духа-рыбака.

Он резко рассмеялся.

– Да в последнее время как-то не случалось. Хотя во вторник я сильно порезался бумагой, но, признаться, даже не заплакал.

– Я про… – Мой взгляд снова обратился на его ногу.

– А, ты об этом? В детстве мама всегда требовала, чтобы я ел перец, но я не слушался. Конечно, она была права, потому что однажды я проснулся, а ступня уже скривилась. После этого я глотал перец ящиками. Но, к несчастью, слишком поздно спохватился.

– Ох. – Я нахмурилась. Какая обыденная причина. – И часто такое случается с шинигами?

Хиро вздохнул.

– Вы у себя в Англии вообще слышали о шутках? С тобой шутить – только время зря тратить.

Я не ответила, решив не нагнетать обстановку. Хиро ведь тоже имеет право на секреты.

Он остановился так внезапно, что я на него наткнулась. Нивен в свою очередь наскочил на нас обоих, толкнув меня на спину духа-рыбака.

– Что слу…

– Чш-ш! – прошипел Хиро, взмахом руки погасив фонарь.

Во внезапно наступившей темноте Нивен схватил меня за кимоно и прижался ближе.

– Посмотрите туда, – прошептал Хиро.

Сначала я ничего не увидела, но через пару секунд мои глаза сфокусировались на круге бледного света примерно в ста метрах справа от нас. Я почувствовала, как Нивен обошел меня, чтобы лучше рассмотреть.

Перед рекой стояли две фигуры: одна в кроваво-красном кимоно, с фонарем, как и Хиро, другая – в белом погребальном халате.

– Кто это такие? – спросила я.

– Откуда мне знать? – бросил Хиро. – Просто любуюсь красивым извлечением души.

«Извлечением души? Но это значит, что…»

Я прищурилась, чтобы глаза лучше приспособились к темноте. Кожа фигуры в красном призрачно светилась, как и у Хиро, во тьме вокруг нее клубилась такая же туманная аура смерти. Это был еще один шинигами.

В тех немногих текстах, которые я успела прочитать в Англии, ничего не говорилось о сборе душ за пределами страны. И правильно, ведь жатва – акт священный, жнецы предпочитали совершать его тайно. Вероятно, представители других культур вели себя так же скрытно. Но ведь сам процесс не мог слишком уж отличаться?

Прежде чем я успела задать хоть один вопрос, ногти шинигами заострились, как когти, и он вонзил руку прямо в грудь человека. Я ахнула и зажала ладонью рот, чтобы не вскрикнуть. Сзади Нивен вцепился в мое кимоно. Но беспокоиться не стоило, поскольку человек и шинигами были слишком увлечены жатвой и не замечали нас.

Губы покойника раскрылись, окрасившись кровью, а руки вцепились в кисть шинигами, испачкав красным чистое белое кимоно. Шинигами вытащил пульсирующее сердце и следом за ним облако серебристой пыли, мерцающей, как далекие звезды. «Душа», – подумала я. Душ я встречала немало и узнавала с первого взгляда, при всем их разнообразии.

Человек упал на колени, накрыв рукой кровоточащую рану. Шинигами поднес сердце ко рту и откусил, заливая кимоно кровью.

– Он что, ест сердце? – прошептала я.

– Разве это не захватывающе? – В голосе Хиро явственно слышалась ухмылка, хотя видеть ее я не могла.

– Но зачем? – спросила я, морщась, когда шинигами отхватил еще один кусок, доел остаток, а затем вытер губы о свое красное кимоно. Возможно, именно поэтому его одежда была точно такого же оттенка, как кровь.