Текст книги "Креативный шторм. Позволь себе создать шедевр. Нестандартный подход для успешного решения любых задач"

Ноумены и феномены

Слово греческого происхождения «ноумен» связано со словом «феномен». У них общий суффикс «-мен». «Фено-» означает «обнаруживаемое», и, следовательно, «феномен» означает «то, что постигается чувствами». «Ноумен» же происходит от слова «нус», то есть «разум», и означает «предмет, недоступный для чувственного опыта, вещь сама по себе».

Другими словами, о ноуменах мы можем только помыслить, но никак не обнаружить их с помощью чувств. Ноумены и феномены задействованы в творчестве, как в процессе, так и в восприятии созданного.

Феномены – это воспринимаемые явления, такие как радуга и затмение. Своим существованием радуга или затмение обязаны самому тому факту, что кто-то их наблюдает. Другими словами, каждый день где-то на земле может идти дождь, а солнечный свет проходить через дождевые капли. Однако само зрелище создается только тогда, когда кто-то стоит на той линии, по которой проходят преломленные на составляющие спектра лучи света. Наблюдающий радугу завершает создание феномена. Без сетчатки наблюдателя и мозга, в котором формируется изображение, не было бы и феномена. Он существует постольку, поскольку воспринимается.

То же верно и в отношении затмения, которое в отсутствие наблюдателя было бы совершенно незначительным событием. В конце концов, Луна и Солнце всегда находятся на какой-то линии, и значение этому придается лишь тогда, когда на ней находится какая-то точка на поверхности Земли, с которой мы можем наблюдать данный феномен.

Аналогии между штормом и творчеством можно найти и другие объяснения. Творчество, как и шторм, не поддается контролю. Это очень важный постулат, и к нему я возвращаюсь не раз на протяжении всей книги. Творчество нельзя загнать в рамки, и придать ему какое-то направление можно только в определенной степени. Метеоролог не может объяснить, как создать шторм; также и я не могу объяснить вам, как стать творческим человеком. Вместе с тем я наблюдала различные стадии и элементы творчества и пришла к выводу, что они свойственны почти любому творческому процессу. Мне кажется, что, поняв характер этих элементов, мы многое узнаем и о творчестве в целом. Я считаю, что вы должны осознать данный факт и принять во внимание эти элементы и их последствия. Контролировать их и управлять ими можно, но нельзя управлять всем процессом – скорее это он управляет вами.

Как и шторм, творчество гораздо больше и шире вас. Оно начинается до того, как вы это заметите. Оно вне вашего сознательного контроля. Каждый цикл творческого процесса подразумевает, что вы освобождаете свой разум. Это и есть тема следующей главы.

2
Разобучение

Вид глаза бури 2

Кайна Лески

Творчество требует свободного разума. Разум становится свободным и открытым в ходе разобучения, лишающего нас предвзятых мнений. Как писал древнегреческий философ-стоик Эпиктет (ок. 55—135 гг. н. э.): «Невероятно ведь, чтобы кто-нибудь начал учиться тому, в чем он мнит себя знающим»[4]4
  Эпиктет «Беседы», Книга II:17.


[Закрыть].

Разобучение будоражит и волнует, как шторм. Оно расшатывает наше чувство уверенности. Понимая, что чего-то не знаем, мы беспокоимся, и это побуждает нас двигаться вперед в поисках знаний. Это верно в любом случае, независимо от выбранной нами деятельности. Для художников неопределенность привычна, и при работе они доверяются непосредственному «знанию» или интуиции. Факты же используются для подтверждения интуитивных прозрений, а также для построения догадок и для дальнейшего разобучения. Нам, как художникам, будет любопытно узнать, что ученые тоже иногда следуют интуиции и «художественному чутью». В качестве примера расскажу историю, поразившую меня. Она про ученого, с которым я познакомилась во время полета в Китай. Ему нужно было решить одну проблему, и, занимаясь ей, он не знал, как объяснить свои действия.

Микробиолог рассказал мне о том, как они разрабатывают состав почвы для «зеленых» стен высотой в сотню метров. В ходе исследований обнаружилось, что растениям не нравится расти под стеклом. Какое-то время он обдумывал почему, но потом сдался и перестал искать объяснения.

Я спросила его: может, это потому, что воздух заперт под стеклом.

– Нет, мы проделывали отверстия в стекле для вентиляции, – ответил он.

Тогда я предположила, что тут задействованы отражательные свойства стекла.

– Нет, – снова ответил он. – Мы просто не знаем почему.

Наконец, я спросила, нет ли тут связи с парниковым эффектом.

– Мы просто не знаем, – повторил он. А потом добавил нечто очень глубокомысленное: – Я смирился с тем, что мы не знаем. Исследования можно продолжать и без этого знания.

Я сразу же поняла, что он имеет в виду. Он доверял себе, доверял своему чутью, и ему не нужны были рациональные объяснения, почему он делает то, что делает. Это часть творческого восприятия, но ученые и инженеры не всегда готовы смириться с тем, что не все можно объяснить.

Однажды я увидела на автомобиле наклейку: «Не верь во все, что ты думаешь». Я считаю, что это великолепное описание творческого процесса. Разобучение – это умение задавать вопросы о том, что, как вам кажется, вы уже знаете. Допустим, вам поручили творческое задание: например, клиент попросил архитектора спланировать новую столовую определенных размеров в определенной части дома. Для таких заданий уже есть готовые решения, но освободив свой разум, вы можете прийти к выводу, что они не творческие. Вместо того чтобы спрашивать, какого рода столовая нужна клиенту, вы исследуете образ жизни этого человека. Узнаете, как он готовит и принимает пищу, обедает ли он на кухне или предпочитает другое место, как он передвигается по дому, как развлекается и тому подобное – без предвзятых мнений о том, что нужно обязательно построить столовую какого-то известного типа (и, возможно, даже не придерживаясь привычных представлений о «комнате»).

Вопросы обладают той характерной особенностью, что они ставят под сомнение готовые варианты, разрушают привычные представления и отвлекают внимание от известного. Все это ведет к открытому сознанию. Вместо того чтобы думать о том, где расположить окно, я, как архитектор, могу спросить себя: «Как внешнее пространство связано с внутренним?»

Если прежде, чем освободить разум, вы начинаете рассматривать возможные варианты решений, то вряд ли у вас получится что-то творческое, выходящее за пределы известного. Эти решения уже существуют, а творчество относится к тому, что еще не создано. И это вновь возвращает нас к обсуждению феномена в Главе 1 и аналогии со штормом. Творческий процесс – результат смещения, возмущения и разрушения того, что (как вы думаете) вы знаете.

Отказ от предубеждений о мозговом штурме

Основополагающий принцип таков: заранее известные мнения мешают творчеству. Творчество подразумевает отход от того, что вы уже «знаете». Оно подразумевает отказ от заранее составленных планов, освоенных навыков и шаблонов. Разобучение позволяет посмотреть на проблему с другой точки зрения, подобно тому как судебный следователь отбрасывает все, что, как ему кажется, он знает, и говорит: «Давайте посмотрим на это свежим взглядом».

В этом заключается еще одна проблема с мозговым штурмом. Вполне возможно, что во время него вам предлагают посмотреть на вопрос «свежим взглядом», но разве мозговой штурм – это не перечисление заранее выработанных мнений каждого участника? Если вся группа не пройдет через своего рода разобучение и все участники не освободят свое сознание, мозговой штурм может привести к тому, что вы просто усвоите предубеждения собеседника. Когда Алекс Фейкни Осборн использовал военную метафору «штурм» (от слова «шторм, буря») для описания своего метода, он не предполагал, что придется штурмовать крепость, преисполненную предубеждений.

Американский физик Марри Гелл-Манн (р. 1929), лауреат Нобелевской премии по физике за открытия в области элементарных частиц, сделал огромный вклад в научное понимание мира. В своей книге «Кварк и ягуар» он пишет, что основа творческого процесса в любой дисциплине – это избавление от предубеждений.

Удачная новая идея, как правило, изменяет и расширяет имеющуюся теорию, чтобы распространить ее на наблюдаемые факты, ранее не объясняемые ею или не включаемые в нее. Она также допускает возможность новых предсказаний, которые когда-нибудь будут проверены. Почти всегда новая идея подразумевает интуитивный подход, а также признание того, что ранее принятые принципы неверны и что их следует отвергнуть. (Часто бывает так, что более ранняя правильная идея сопровождается ненужным интеллектуальным багажом, который остается только выбросить.) В любом случае, прогресс возможен только при условии отказа от чрезмерно ограниченной усвоенной идеи[5]5
  Гелл-Манн «Кварк и ягуар», глава 17.


[Закрыть].

Я убеждена, что вы сможете научиться разобучению и открыть ум навстречу новому. Вы даже должны так поступить. Но как приступить к разобучению, чтобы достичь настоящей непредвзятости? Позвольте привести пример из моего опыта преподавания в RISD.

Каждый год мы набираем новую группу учеников-архитекторов. Опыт у всех разный, это и выпускники, и студенты с дипломами по самым разным специальностям. Некоторые раньше изучали искусство (в широком смысле), некоторые нет. Некоторые изучали математику, философию, бизнес, медицину, служили в вооруженных силах и так далее. Они приносят с собой самые разные предубеждения и концепции. И все они оказываются в дизайнерской студии на первом семестре.

Начинается процесс разобучения. В нашей студии любой может начать с чистого листа. Всем ученикам предлагают решить хитрую задачу, преодолеть препятствие. Задачу специально выбирают такую, чтобы заставить мыслить вне рамок тех категорий, которые они принесли с собой в нашу школу.

Каждый год задания различны, но общее у них то, что они побуждают мыслить и одновременно действовать самостоятельно. Подготовки не бывает. Не бывает никаких предварительных лекций. Никакой заранее объясняемой теории. Ученики должны разобучиться.

Задача ставится четкая и понятная, но трудная. В ходе работы, как вы увидите, ученики должны сбросить груз предубеждений и освободить сознание. Как бы они ни были уверены и как бы ни хотели оставаться уверенными, им приходится смириться с неопределенностью. Но чтобы избежать разочарования, мы начинаем решение проблемы с небольшого вдохновения: ученики рассматривают через микроскоп клеточный материал – а это всегда вдохновляющее зрелище.

Вдохновение открывает разум навстречу новому, и человек понимает, что за границами известного всегда находится что-то неизведанное, но вполне осязаемое. Мне нравится ощущение, возникающее при осознании, что неизвестное где-то рядом и интуитивно досягаемо. Вдохновение сродни ощущению при созерцании открытого места – открытого для сознания. Открыться навстречу новому и предоставить место для новых идей можно, просто избавившись от предубеждений.

В творческой практике важно находиться в таком открытом месте, потому что, избавившись от предубеждений, вы научитесь обитать в неопределенности. Будь вы архитектор, художник, ученый, инженер или представитель другой профессии, неопределенность необходима для творчества. Это все равно, что нестабильность, необходимая для зарождения шторма.

Неопределенность

В письме к братьям Джорджу и Томасу, написанному в 1817 году, английский поэт-романтик Джон Китс (1795–1821) подчеркивал важность неопределенности в творческом процессе:

Я кое-что осознал – и меня тут же осенило, какое качество отличает по-настоящему талантливого человека (особенно в литературе) и которое в высшей степени было присуще Шекспиру: Негативная Способность, умение пребывать в состоянии неуверенности, сомнения, таинственности, вне зависимости от фактов и не прислушиваясь к доводам разума[6]6
  Китс «Письмо Джорджу и Томасу Китсам».


[Закрыть].

Непредвзятость ассоциируется с готовностью воспринимать новые идеи. Но то, что я подразумеваю под «открытым умом», выходит за рамки этого представления. Я имею в виду готовность вообще не иметь никаких идей – настоящая tabula rasa, «чистая доска». Приступая к новому архитектурному проекту, я задаю себе вопросы, которые ставят под сомнение любые «ответы», которые изначально могли сопровождать это задание. Моя цель – начать с чистой доски, с пустого листа. Неопределенность – ключевое условие роста и перехода за границу того, что вам известно. Если вы уверены в чем-то, вы не можете мыслить непредвзято и потому не можете создавать ничего нового. А если это не новое, то это никакое не творчество.

Сомнения, неуверенность, вопросы – эти составляющие неопределенности становятся крайне важными. Сознание открывается навстречу новому, освобождаясь от прежнего груза.

Ученикам, рассмотревшим клеточные элементы под микроскопом, давали задание построить трехмерную структуру того, что они видели, используя неудобный, «упрямый» материал. Я выбирала такой материал, который бы с трудом реагировал на воздействие; ученики должны были сами прислушиваться к нему. Им приходилось выяснять, на что он способен, а на что нет. Упрямому материалу безразлично, что от него хочу я или что от него хотят ученики. Он не позволяет им обратиться к тому, что они уже знают. Он мешает им претворить в жизнь заранее составленный план.

Мне кажется, что данный подход в чем-то схож с методом «использования ошибок», применяемым Ежи Гротовским в своем Театре-лаборатории, основанном в Польше в 1959 году. Гротовский пересмотрел природу театра. Его учение повлияло на режиссеров, актеров и всех, кто интересуется актерским мастерством. Он считал, что тело – это материал, с помощью которого актер творит. Ошибки, по сути, это проявление непредсказуемого характера такого «материала».

Гротовский учил своих актеров пользоваться ошибками и воспринимать их как возможность создать что-то новое. Невольные телодвижения, обмолвки, неправильные реплики – все это можно творчески осмыслить и включить в структуру своей роли. Целью Гротовского было не учить актеров делать ошибки, а, скорее, научить их импровизации, работе с непроизвольными жестами и словами. Импровизация – это искусство настоящего времени, не определенная заранее реакция на то, что происходит сейчас, противопоставление готовому сценарию. Это живая форма творчества.

Точно так же и упрямый или своевольный материал мешает следовать заранее составленному плану. Его приходится как-то обрабатывать. Вот почему мне нравится слово, которым художники обозначают свой материал: «средство». Средство – это нечто, что находится посередине. Средство – это также нечто, что передает идеи. Оно находится между задуманными и выраженными идеями.

Ученикам, которым дают такое задание, кажется, будто их бросили в глубокую реку или будто они оказались на необитаемом острове после кораблекрушения. Но все они выживают. Как в одном из своих многочисленных эссе писал испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет (1883–1955)[7]7
  Ортега-и-Гассет «Дегуманизация искусства и другие эссе».


[Закрыть]:

Потерпеть кораблекрушение – не значит утонуть. Несчастный человек, чувствуя, как его затягивает в бездну, неистово машет руками, пытаясь удержаться на плаву.

Чувство тревоги, которое испытывают ученики, расставаясь со своими предубеждениями, полезно тем, что позволяет им раскрыть сознание. Ортега-и-Гассет продолжает:

Поэтому должен произойти некоторый разрыв – чтобы человек мог обновить свое ощущение опасности, суть своей жизни. Все его спасательное снаряжение должно отказать, а он должен понять, что ему не за что цепляться. Тогда его руки снова смогут двигаться свободно.

Несмотря на тревогу, ученики движутся вперед. Открытый разум требует от них отвечать на различные вопросы, связанные с их работой. Я не даю никаких подсказок и не учу каким-то методам заранее, поэтому некоторые спрашивают: «Вы этого от меня хотели?» Но цель их обучения – не научиться выполнять мои пожелания, поэтому я ничего не отвечаю. Если вернуться к Ортега-и-Гассету:

Эти взмахи рук, реакция на свое собственное разрушение и есть культура – плавательное движение… Когда культура – не более чем такая реакция, она выполняет свою истинную функцию, и человек поднимается из своей пропасти. Но десять веков непрерывного культурного развития помимо многочисленных преимуществ принесли с собой и значительный недостаток – человек теперь верит, что он находится в безопасности, он утратил ощущение кораблекрушения, а его культура продолжает отягощаться паразитическим и лимфатическим грузом.

Ортега-и-Гассет писал о культуре, но его идея универсальна и применима к любому творческому действию, которое и лежит в основе культуры. Культура развивается в процессе своего сотворения. Если культуру понимать как набор существующих представлений, как контекст для дизайна, то дизайн – это не творческий процесс, а всего лишь попытка показать свою осведомленность. Другими словами, цель его – подстроиться под некие стандарты, культурные условности или вкусы.

Если вы опираетесь на предубеждения, вы просто соглашаетесь с тем, что было до вас. С поистине открытым сознанием вы делаете открытия. Мои ученики совершают потрясающие открытия о структуре и пространстве, которые потом воплощают в своей архитектуре. Мне нравится смотреть на учеников, потому что они погружаются в «состояние благодати», которое испытываю и я, когда творю с открытым разумом. В таком состоянии я не знаю, что делаю, не знаю, где нахожусь, но знаю, что должна проделать весь путь до конца, куда бы он меня ни завел. Мысли, которые возникают в таком состоянии, – всего лишь смутные догадки, но за них хватаются, потому что ухватиться больше не за что. Я называю эти первоначальные догадки «плотами», которые строят из плавающего морского мусора. Образ морского мусора пришел сам по себе, но это все, что остается от наших предубеждений после кораблекрушения.

Еще один способ разобучения – это рассматривать проблему под таким углом, чтобы не прибегать к какому-либо из ваших навыков, которым вы в противном случае воспользовались бы как костылем (поскольку костыль – еще одна форма предубеждения). Я советую своим ученикам попробовать чертить другой рукой, чтобы, утратив быстроту и ловкость, они оставались в настоящем и тщательно наблюдали за всем, что делают. Великий швейцарский художник Пауль Клее советовал в ходе создания картины перевернуть ее, поработать над ней, а потом повернуть обратно и подумать, что изменилось и как примирить между собой различия. Как писал Клее в своем «Творческом кредо»: «Искусство не передает видимое, а делает видимым»[8]8
  Клее «Творческое кредо».


[Закрыть].

Разваливающаяся проволочная структура крупным планом

Проволочная структура Джеймса Вискарди. Фотография Марка Джонстона

Проволочная структура Джеймса Вискарди. Фотография Марка Джонстона

Проволочная структура, складывающаяся, как аккордеон

Проволочная структура Дженни Су-Хьюн Квон. Фотография Марка Джонстона

Проволочная структура, расширяющаяся и сжимающаяся подобно губке

Проволочная структура Итана Барлоу. Фотография Марка Джонстона

Идея очищения и открытия разума напоминает мне о находках Чарлза Дарвина (1809–1882), сделанных им во время знаменитого плавания на борту корабля «Бигль». Дарвин не был «официальным» натуралистом – эта должность была закреплена за доктором Робертом Маккормиком. Капитан Роберт Фицрой искал еще одного натуралиста для компании – своего рода гостя, с кем мог бы беседовать. Дарвин, конечно же, воспользовался подвернувшейся возможностью и отнесся к работе натуралиста достаточно серьезно, но благодаря своему «неофициальному» статусу, не имея никаких обязательств, он мог спокойно и непредвзято наблюдать природу. Три основных принципа естественного отбора, сформулированных Дарвином во время плавания, – пример великого открытия, которое могло быть совершено только человеком, свободным от предубеждений и способным распознавать скрытые связи. В результате мы имеем величайший сдвиг в парадигме человеческого понимания мира (а также прекрасный пример «составления связей», рассматриваемого в Главе 8, где я снова вспоминаю Дарвина).

Внимательность

Именно неопределенность, проистекающая от разобучения, обостряет внимательность, о которой писала легендарная Надя Буланже (1887–1979). Она была французским композитором и дирижером, но запомнилась как учитель многих выдающихся композиторов двадцатого века, в том числе Элиотта Картера, Аарона Копленда, Вирджила Томсона и других. Насколько я помню, она полагала, что внимательность – это качество музыкантов, которому нельзя обучить. Но в этом я с ней не согласна. Я считаю, что весь процесс разобучения заставляет человека сосредоточиться на том, что происходит в настоящий момент, и поэтому делает его более внимательным и собранным.

Внимательность – ключевой элемент творчества. Чистый и открытый ум не даст вам попасться в ловушку того, что вы уже знаете или думаете, что знаете. Склонность придерживаться известных идей сменяется стремлением сосредотачиваться на том, что происходит здесь и сейчас. Открытый ум включает внимательность, то есть осознание того, что происходит в настоящем, и осознание той работы, которая осуществляется сейчас.

Внимательность в творческом процессе снижает роль уже существующей информации и прежнего опыта – вашего собственного или других. Она также побуждает не придерживаться трезвой рассудительности, о чем писал Китс в своем письме. Она ведет к новым идеям.

Новые идеи приводят на порог неизведанного. Неизвестность пробуждает любопытство или тревогу. Спросите себя: «Что это может быть?», не беспокойтесь о том, что факты и разум могут не помочь вам понять неизвестное. Я советую вам задержаться в неопределенности незнакомого и неизвестного. Пусть она сделает вас восприимчивыми к новым идеям, проявиться которым когда-то мешали ваши предубеждения.

Выдающийся пример внимательности в творческом процессе – изобретение Н. Джозефа Вудланда (1921–2012). Возможно, многие из вас никогда не слышали о Вудланде, однако его изобретение «украшает почти всякий продукт современности, включая покупки в магазине, заблудившийся багаж и, если вы сторонник традиционных методов, газету, которую вы держите в руках», – писала «Нью-Йорк Таймс» по случаю его смерти[9]9
  Фокс «Н. Джозеф Вудланд, изобретатель штрих-кода, скончался в возрасте 91 года».


[Закрыть].

Вудланд не был ни художником, ни архитектором, он учился в Институте технологии Дрекселя на инженера-механика, когда его товарищ Бернард Сильвер посоветовал ему заняться проблемой, предложенной руководителем супермаркета. В 1948 году этот руководитель посетил университет в поисках специалиста, который разработал бы эффективный способ кодировать данные о продуктах. Вудланд с Сильвером рассмотрели ряд идей, ни одна из которых не оказалась рабочей. Но Вудланд был уверен в том, что ему удастся найти решение. Он покинул институт, чтобы посвятить все свое время проблеме, и переехал в дом своих дедушки с бабушкой в Майами-Бич. Зимой он сидел на пляже на стуле и размышлял.

Частью этого процесса было освобождение ума от предубеждений. Это вовсе не значит избавиться от всего, что вы пережили, или всего, чему обучились в жизни. Скорее это попытка мыслить за пределами фактов и логики, которые дают стандартные готовые ответы на вопросы, возможно, еще не заданные.

Вудланд понимал, что нужно разработать какой-то код для представления информации в графическом виде. В детстве, будучи бойскаутом, он выучил азбуку Морзе. «Нью-Йорк Таймс» продолжает: «Мистер Вудланд однажды задумался: что, если использовать азбуку Морзе, с ее изящной простотой и неограниченным комбинаторным потенциалом, адаптировав ее графически? В задумчивости он провел пальцами по песку».

Некролог в «Нью-Йорк Таймс» перепечатал отрывки из статьи 1999 года в журнале «Смитсониан», в которой Вудланд сам рассказывал свою историю.

Мой рассказ может прозвучать для вас как сказка. Я погрузил пальцы в песок и по какой-то причине – по какой, точно не знаю – провел ими по направлению к себе. Получились четыре линии. Я сказал: «О Боже! Эти линии могут быть широкими и узкими вместо точек и тире». Через несколько секунд я поднял пальцы и провел ими еще раз по кругу.

Круговой дизайн был выбран потому, что Вудланд хотел, чтобы код можно было прочитать с любого ракурса.

В 1952 году Вудланд и Сильвер получили патент на «классифицирующий аппарат и метод», как это было названо. Прежде чем изобретение стали широко использовать, прошло некоторое время, потому что первоначальные сканеры были слишком большими и дорогими. В конце концов один из коллег Вудланда и сотрудник нанявшей его компании IBM разработал черно-белую прямоугольную версию кода «на основе модели Вудланда – Сильвера и при значительном вкладе мистера Вудланда».

Я уверена, что когда Вудланд сидел на пляже, он переживал как раз то самое забытье освобожденного разума, которое позволило ему сосредоточиться на проблеме и при этом непроизвольно провести пальцами по песку, в результате чего и родилась идея штрих-кода. «В торговых сетях по всему миру их сканируют более пяти миллиардов в день, – отмечала «Нью-Йорк Таймс». – С их помощью каталогизируют книги в библиотеках, ведут учет пациентов в больницах, их приклеивают практически везде, на любые предметы, где только есть подходящая поверхность. И все благодаря одному сообразительному молодому человеку, которому однажды пришла в голову мысль продолжить тире и точки, начертив их рукой на песке».

История Вудланда – великолепный пример творческой практики. Она показывает, насколько важно пребывать в состоянии неопределенности, а не настойчиво пытаться найти решение, руководствуясь фактами и логикой. Возможно, именно поэтому он и бросил Институт технологии Дрекселя, чтобы всецело отдаться задаче. Как и мои ученики, выполняющие описанную ранее задачу, Вудланд осознал неопределенность и создал временные плоты, чтобы пересечь ее. На плоту очень мало места для лишнего багажа.

В одном из последних абзацев «Великого Гэтсби» американский писатель Ф. Скотт Фицджеральд (1896–1940) описывает знакомый и давно исследованный Лонг-Айленд на закате как нечто неизведанное и первобытное:

К этому времени почти все богатые дома на побережье опустели, и все огни погасли, за исключением неяркого света пересекавшего пролив парома. По мере того как поднималась луна, зыбкие очертания бесполезных построек таяли, пока передо мной не явился древний остров, каким он однажды предстал перед глазами голландских моряков – нетронутое зеленое лоно нового мира. Его исчезнувшие деревья, уступившие место дому Гэтсби, некогда своим шелестом передавали величайшую человеческую мечту; на один короткий миг человек, должно быть, затаил дыхание перед этим континентом, зачарованный прекрасным зрелищем, которое он не понимал и не искал, в последний раз в истории оказавшись лицом к лицу с чем-то соизмеримым с его способностью изумляться[10]10
  Фицджеральд «Великий Гэтсби».


[Закрыть].

Даже если перед вами стоит задача сделать нечто на основе существующих достижений, важно задать себе вопросы и достичь состояния пресловутой «чистой доски». Это касается любой дисциплины. Как высказался один инженер:

Нас, инженеров, часто обвиняют в том, что мы лишены творческого начала. Многие не-инженеры восприняли бы фразу «творческий инженер» как оксюморон. Но почему так считают, ведь профессия инженера по своей природе творческая? Ведь если бы мы были неизобретательны, как бы мы разрабатывали новые технологии и как использовали бы научные принципы для решения встающих перед нами задач?..

Для начала определим, что такое творчество: это способность созидать, изобретать, делать что-то новое, а не просто подражать. Характерные черты творческого человека – оригинальность и воображение. Одна из причин, почему инженеров не считают творческими людьми, в том что они часто не начинают с пресловутого белого листа. Они опираются на существующие технологии и пытаются шаг за шагом улучшить их [11]11
  Селингер «Творческий инженер».


[Закрыть].

Вам потребуется определенное пространство, чтобы намеренно выйти за пределы того, что вы (как вам кажется) знаете. Пространство необходимо для того, чтобы блуждать в нем и удивляться. Очистите свой разум, приготовьтесь следовать подсказкам рождающихся идей и идите туда, куда они указывают. Как писал поэт Т. С. Элиот (1888–1965):

 
Мы не прекратим исследования,
И в конце наших странствий
Мы вернемся туда, откуда начали,
И познаем это место впервые[12]12
  Элиот «Четыре квартета».


[Закрыть].
 

Однажды в интервью Гелл-Манн рассказал об одной своей «ошибке» и признался, что она стала для него источником открытия. Его попросили рассказать, как он пришел к идее «странности» – основополагающего понятия в физике частиц, выражаемого квантовым числом и описывающего реакцию кварка на сильное и электромагнитное взаимодействие.

Я пришел к неверному объяснению, в котором имелось кое-что достойное внимания, но в целом оно было ошибочным. И я знал, почему оно ошибочное. Другому физику пришла в голову та же идея, и он понял, что она неверна. Он опубликовал ее… и заодно опубликовал объяснение, почему она неверна. Но статья эта была очень запутанной, очень трудной для понимания. Я даже не прочитал ее, просто знал, что она существует. А потом, когда я приехал в Принстонский институт перспективных исследований… один физик-теоретик попросил меня объяснить, что это за идея и почему она ошибочна. Я согласился, подошел к доске и начал объяснять. Посреди объяснения я оговорился и понял, что оговорка, в общем-то, верна и что ничего опровергать не надо, и так все сходится. Вот так я и разработал теорию странности [13]13
  Академия достижений «Интервью с Марри Гелл-Маном».


[Закрыть].

Насколько я понимаю, Гелл-Манну помогло то же состояние, что и Вудланду. Он был спокоен и не пытался во что бы то ни стало решить проблему, но благодаря этому достиг небывалой сосредоточенности. Он хотел сказать «пять вторых», но вместо этого сказал «один». Когда журналист, бравший интервью, заметил, что «это даже близко не похоже», Гелл-Манн ответил:

Да, совсем не похоже. Но «один» имело смысл, а «пять вторых» нет. Наверное, это какой-то любопытный психологический процесс, происходящий во время сосредоточенности. Проблема была решена, а ответ найден в результате умственного процесса. И выразилось это в оговорке. Психиатрам, наверное, понравится.

Святое Семейство

Церковь Святого Семейства, источник:

http://4hdwallpapers.com/wpcontent/uploads/2015/01/sagradafamilia_barcelona.jpg

Творчество Антонио Гауди (1852–1926), испанского (каталонского) архитектора, – еще один великолепный пример подхода, основанного на разобучении. Его главный шедевр – Храм Святого Семейства, «Саграда Фамилия», – большая католическая церковь в Барселоне. Строительство этой церкви, которую предполагалось возвести в готическом стиле, началось в 1882 году и шло три года под руководством прежнего архитектора. Гауди поручили продолжить проект.

Представьте состояние Гауди, понимающего, какая на него возложена задача и что от него ожидают. Он тщательно изучал принципы готической архитектуры, но творческий процесс вывел его за пределы строго определенного стиля. Гауди сделал несколько шагов дальше и забыл о готической архитектуре как о стиле. Вместо того чтобы использовать известные стилистические элементы и буквально повторять исторические архитектурные образцы, Гауди задал себе вопросы о структурных принципах готики. Что делает стиль таким, какой он есть?