Текст книги "Военные дневники люфтваффе. Хроника боевых действий германских ВВС во Второй мировой войне"

В это же время бомбардировщики «Не-111» из III/KG 26 летали над Осло-фиордом, где были атакованы «гладиаторами» капитана Даля. Все это не оставляло никаких сомнений в том, что норвежцы намерены защищаться всеми возможными средствами.

Вследствие этого группа пикирующих бомбардировщиков капитана Гоццеля I/StG 1 в составе двадцати двух «Ju-87» вылетела в 10.59 из Киль – Хольтенау, чтобы атаковать каменные крепости в Оскарборге и Акерсхусе. Пилоты доложили о том, что бомбы легли в цель.

Другие эскадрильи из KG 4 и KG 26 из Kampfgruppe 100 бомбили аэродром Осло – Кьеллер, позиции зенитных орудий в Холменколлене и береговые батареи на островах в Осло-фиорде. Под этими бомбовыми ударами к вечеру 8 апреля большинство норвежских опорных пунктов было захвачено германскими десантными войсками. Но утром того же дня появился совершенно иной объект. В 10.30 самолеты разведки сообщили о наличии множества британских линкоров и крейсеров вблизи от Бергена. Это был флот метрополии под командованием адмирала Форбса.

Именно этого события ожидал X авиакорпус, и для этого он держал в резерве свои «морские» бомбардировщики. Около полудня в небо поднялись сорок один «Не-111» из Geschwader «Лев», KG 26 и сорок семь «Ju-88» Geschwader «Орел», KG 30. Более трех часов британский флот подвергался беспрерывным атакам. 450-килограммовая бомба попала в линкор «Rodney», но ей не удалось пробить его бронированный корпус. Были повреждены крейсеры «Devonshire», «Southhampton» и «Glasgow», а эсминец «Gurkha» потонул к западу от Ставангера.

В течение последовавших недель, то есть в ходе всей Норвежской кампании, британские военные корабли и транспорты неоднократно подвергались бомбежкам самолетами люфтваффе. Эта «роза» достигла своего расцвета во время контрдесанта союзников в Центральной Норвегии. Между 14 и 19 апреля на берег в Намсосе и Андальснесе (к северу и югу от Тронхейма) было высажено две британские дивизии вместе с польскими и французскими войсками.

И снова были применены парашютные войска. Вечером 14 апреля 1-я рота из FJR под командой лейтенанта Герберта Шмидта была сброшена на Домбас в Гудбрансдале, чтобы помешать норвежцам, отходившим из Осло, соединиться с британскими частями, высадившимися в Андальснесе. Однако плохая погода не позволяла снабжать роту с воздуха боеприпасами и другими материалами, и после десяти дней упорного сопротивления ее солдаты были взяты в плен.

Но люфтваффе продолжало атаковать Британский экспедиционный корпус, его порты снабжения и, как всегда, флот. Британские эскадрильи, из которых одни действовали на пределе своего радиуса с баз в Северной Шотландии, а другие взлетали с авианосцев, не могли оспаривать превосходства в воздухе над Норвегией. Всего лишь через две недели союзные экспедиционные войска были вынуждены вновь сесть на корабли в тех же портах, где высадились, и в этом быстром германском успехе большую роль сыграло люфтваффе.

В морских проливах Каттегат и Скагеррак, отделяющих Данию от Норвегии и Швеции, события развивались не столь хорошо, и немцы несли серьезные потери. С 8 апреля их там поджидали двенадцать британских субмарин. Германские транспорты с войсками, направлявшиеся к Южной Норвегии, никоим образом не могли обойти невидимого врага. Им оставалось лишь идти сквозь вражеский строй.

Первые два транспорта были потеряны в день прибытия подводных лодок. 9 апреля пришлось оставить крейсер «Karslruhe» после того, как он был торпедирован подлодкой «Truant». 11 апреля другой торпедой с субмарины «Speаrfish» оторвало руль и гребной винт крейсера «Lutzow», возвращавшегося из Осло. Потом много других транспортов было либо повреждено, либо потоплено.

К концу месяца более крупные британские субмарины приступили к минированию Каттегата. В этих условиях, когда линии подвоза материалов и подкреплений в Норвегию оказались под угрозой, стало крайне необходимым принятие контрмер.

Для их осуществления в Аальборг была передислоцирована Kustenfliegergruppe 706 под командой майора Лессинга. Имея в своем составе «Хейнкели-115» и гидросамолеты «Арадо-196», экипажи самолетов неделями были заняты выполнением предписанных им однообразных и утомительных обязанностей: морская разведка – эскорт кораблей – поиски субмарины в квадрате Х…

Но 5 мая 1940 года наступил просвет. Было воскресенье. Еще в темноте два «арадо» вылетели для ранней разведки. Их командиры, лейтенанты Гюнтер Меренс и Карл Шмидт, хотели оказаться в отведенном для них квадрате моря до восхода солнца. Ночью подлодки всплывают, поэтому лучше всего они заметны при свете первых солнечных лучей.

Примерно в 2.30 «арадо» Меренса медленно летел над Каттегатом на высоте 50 метров, и летчик направлял свою машину на север, поближе к шведским территориальным водам. Вдруг Меренс заметил расплывчатый силуэт впереди справа по борту. «Арадо» сделал крен и пошел на снижение. Да, это наверняка коническая башня подлодки! Она была наклонена под косым углом: нос был в воздухе, а корма – в воде. И все равно субмарина двигалась на восток в направлении Швеции.

Меренс дал очередь из 20-миллиметровой пушки в носовую часть лодки, затем, схватив сигнальный фонарь, вспышками обозначил букву «К» – международный код, означающий «Приказываю немедленно остановиться!», а за этим азбукой Морзе запросил «Чей корабль?». На мостике субмарины, называвшейся «Seal», капитан 2-го ранга Руперт П. Лонсдейл приказал младшему офицеру Уаддингтону дать невразумительный ответ. Ему хотелось выиграть время.

«Seal» была исключительно крупным кораблем водоизмещением 1520 тонн и занималась минированием пролива Каттегат, когда вдруг сама коснулась мины и от взрыва пошла ко дну. После нескольких тревожных часов команде удалось заставить ее всплыть. Но в ней было немало пробоин, и потому она могла двигаться весьма медленно. Капитан решил, что единственным шансом является добраться до недалеких территориальных вод Швеции.

Меренс разгадал уловку. Это судно могло быть только британским. Приказав пилоту набрать высоту 1000 метров, он доложил о своей находке по радио. Потом он спикировал на цель, сбросил 100-фунтовую бомбу и снова взмыл вверх. Через несколько секунд в 30 метрах от субмарины в небо поднялся фонтан воды. Меренс повторил атаку, но и вторая бомба не попала в цель. Тогда он принялся расстреливать из пулеметов башню лодки и надводную часть. На подлодке Лонсдейл сам бросился к спаренным пулеметам Льюиса и стал отстреливаться.

Тут еще одна бомба упала рядом с кораблем. На сцене боя появился «арадо» лейтенанта Шмидта и приступил к атаке. Четвертая, и последняя бомба упала в непосредственной близости от субмарины. «Seal» резко содрогнулась и вдруг подала сигнал SOS. Наступил момент истины. В машинном отделении вода поднялась настолько, что остававшийся единственный двигатель остановился. Подлодка беспомощно закачалась на воде.

Лонсдейл нес ответственность за жизнь шестидесяти моряков, а «Seal» превратилась в неподвижную мишень, которая к тому же если не сдастся, то неминуемо пойдет ко дну. На мостик доставили белую скатерть, и капитан замахал ею над головой.

Шмидт не мог поверить своим глазам. Два «арадо» сумели захватить огромную субмарину? Такого раньше никогда не было! Но если вдруг заработает ее мотор и лодка погрузится под воду? Ни один человек не поверит этой фантастической истории. Ему требовались доказательства. А что может быть лучшим доказательством, нежели сам капитан?

Шмидт посадил свой самолет на воду и прокричал:

– Кто капитан? Прыгайте в воду и плывите ко мне!

Лонсдейл снял ботинки, прыгнул с мостика и поплыл кролем. Шмидт, стоявший на поплавке, помог англичанину выбраться из воды. Потом он толкнул его на сиденье наблюдателя и сам взобрался в самолет. Лонсдейл заявил протест, поскольку находился в шведских территориальных водах, но немец только энергично замотал головой.

«Арадо» вновь взлетел и взял курс прямо на Аальборг. Наверняка не каждый день бывает, что из разведполета возвращаются с капитаном британской субмарины на борту. Меренс стал осматриваться, пока не заметил рыболовный траулер «Franken», занятый противолодочным патрулированием под командой лейтенанта Ланга. «Арадо» довел его до «Seal», а там Ланг снял экипаж и даже сумел отбуксировать подлодку до Фредрихсхавна.

Потом в 5.00 на базе Kustenfliegergruppe 706 в Аальборге человек, с костюма которого все еще стекала вода, получал поздравления с днем рождения от германских офицеров авиации. Его личные документы позволили это установить. Капитану 2-го ранга Лонсдейлу только что исполнилось тридцать пять. Этот день рождения он вряд ли забудет.

Сражение в Северном море: выводы и заключение

1. Воздушная война на Западе обеими сторонами вначале велась с предельной осторожностью. Осенью и зимой 1939 года ни люфтваффе, ни Королевским ВВС не разрешалось бомбить вражескую территорию. Немцы надеялись, что это подтолкнет британцев к сохранению мира, а их оппоненты считали, что обладают силами, которых недостаточно для серьезного наступления. Так что единственными целями, которые разрешалось бомбить, стали боевые корабли.

2. Широко распространенное мнение, что обычные и пикирующие бомбардировщики способны изгнать из морей вражеские флоты, не нашло подтверждения в начальной фазе войны. Основными причинами стали плохая погода и отсутствие опыта в полетах над морем, обнаружении и атаке кораблей. Достижения чаще всего преувеличивались.

3. Первое крупное воздушное сражение этой войны – над Гельголандом 18 декабря 1939 года – показало, что бомбардировщики без прикрытия не могут бороться с истребителями противника. Это применимо к обеим воюющим сторонам и привело к тому, что бомбардировочные операции стали вестись только по ночам, несмотря на резкое ухудшение точности бомбометания. Этому факту можно приписать уничтожение в дальнейшем ходе войны многих невоенных сооружений.

4. Вторжение в Норвегию 9 апреля 1940 года было весьма рискованным предприятием, затеянным германским Верховным командованием. Успех или поражение зависели от того, смогут ли флот и люфтваффе внезапно захватить важнейшие порты и аэродромы. Около 500 транспортных самолетов впервые в истории осуществили переброску войск по воздуху, и впервые солдаты десантировались с неба. Тем самым был выдан секрет существования германских парашютных войск.

Часть третья
НАСТУПЛЕНИЕ НА ЗАПАД

Глава 1
СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ УДАР ПО ЭБЕН-ЭМАЕЛЬ

Во тьме вспыхнул сигнал на взлет, и взревели моторы первых трех «Ju-52», начавших разбег по взлетной полосе. Они делали это сейчас более неуклюже, чем обычно, потому что каждый тянул за собой тяжелый груз: второй самолет без мотора, то есть планер!

Когда буксировочный канат натянулся, планер дернуло вперед, и он помчался все быстрее по дорожке аэродрома. Потом, когда самолет-буксир оторвался от земли, пилот планера медленно перевел штурвал на себя, и громыхание шасси вдруг стихло. Спустя секунды планер бесшумно проносился над изгородями и заборами и набирал высоту позади своего «Ju-52». Трудности взлета на буксире остались позади.

Это происходило 10 мая 1940 года в 4.30. С двух кельнских аэродромов (Остхайм на правом берегу Рейна, и Буцвайлерхоф – на левом) через каждые тридцать секунд взлетали звенья по три «Ju-52», каждый из которых тянул за собой планер. Поднявшись в воздух, они направлялись к точке сбора над зеленым поясом к югу от города, а там устремлялись к световой полосе, которая тянулась в направлении Аахена. Через несколько минут сорок один «Ju-52» и сорок один планер уже были в пути.

Был брошен жребий в одной из самых дерзких операций в анналах войны: нападение на бельгийскую пограничную крепость Эбен-Эмаель и три моста к северо-западу от нее, ведущие через глубокий канал Альберта, – ключевые элементы бельгийской оборонительной системы на востоке.

В каждом планере на центральном биме сидела команда парашютистов. В соответствии с задачей количество бойцов варьировало от восьми до двенадцати, все имели личное оружие и взрывчатку. Каждый солдат точно знал, что ему предстоит делать с момента прибытия на объект. Эту операцию они отрабатывали на мешках с песком и на моделях начиная с ноября 1939 года.

Они входили в штурмовой отряд Коха. Как только подразделение прибыло на тренировочную базу в Хильдесхайме, оно тут же было герметически изолировано от внешнего мира. Никаких увольнений или кратковременных отпусков, почта подвергалась строжайшей цензуре, разговоры с военнослужащими других подразделений были запрещены.

Каждый солдат подписал декларацию: «Я осознаю, что подвергаюсь риску смертной казни, если сознательно или по беспечности сообщу другому лицу устно, письменно либо в виде рисунков какие-либо сведения, касающиеся базы, на которой я прохожу службу».

В самом деле, два солдата были приговорены к смертной казни за незначительные проступки и были амнистированы лишь после успешного завершения операции. Очевидно, что успех, а вместе с ним и жизнь парашютистов зависела от того, насколько неожиданным для противника будет нападение. Секретность доходила до таких пределов, что солдаты, зная наизусть обязанности друг друга, познакомились между собой по именам лишь тогда, когда все было позади.

Теоретические занятия сменялись практикой в дневное время, ночью и при любой погоде. Во время Рождества операцию отрабатывали на чешском укрепленном пункте в районе Альватер в Судетах.

«У нас выработалось здоровое уважение к тому, что ожидало нас впереди, – докладывал старший лейтенант Рудольф Витциг, командир парашютного саперного взвода, которому предстояло в одиночку взять укрепления Эбен-Эмаеля. – Но через какое-то время наша уверенность достигла такого уровня, когда мы, нападающие, стали считать, что, находясь снаружи укреплений, мы в большей безопасности, чем их защитники».

Снаружи укреплений… Но как они намеревались так глубоко забраться?

Сооружение этой крепости, как и самого канала Альберта, датируется началом тридцатых годов. Образуя северный бастион Люттихской (Льежской) линии обороны, она находилась в каких-то трех милях к югу от Маастрихта, на выпуклости бельгийско-голландской границы. В этом положении она господствовала над каналом, стратегическая важность которого была очевидна: любой агрессор, наступая вдоль линии Аахен – Маастрихт, должен был его форсировать. Оборона строилась таким образом, что все его мосты могли быть моментально уничтожены по одному приказу.

Сами укрепления были встроены в холмистое плато, простиравшееся с севера на юг на 900 метров и с востока на запад – на 700. Оборонительные точки были рассеяны, внешне без системы, в пределах пятиугольника. В действительности вместе с артиллерийскими казематами, бронированными вращающимися башнями 75-и 120-миллиметровых орудий, зенитной, противотанковой артиллерией и тяжелыми пулеметами, все это представляло собой тонко продуманную оборонительную систему. Различные сектора комплекса были связаны между собой подземными туннелями общей длиной около четырех с половиной километров.

Крепость казалась почти неприступной. На ее длинном северо-восточном фланге находился почти вертикальный уступ к каналу высотой 40 метров. То же и на северо-западе, где располагался подобный спуск к руслу канала. На юге крепость была защищена с помощью инженерных сооружений широкими противотанковыми рвами и шестиметровой стеной. Со всех сторон она дополнительно оборонялась встроенными в стены или выемки бетонными дотами, ощетинившимися прожекторами, 60-миллиметровыми противотанковыми пушками и крупнокалиберными пулеметами. Казалось, всякая попытка неприятеля прорваться в это место была обречена на неудачу.

Бельгийцы предусмотрели всякие неожиданности, кроме одной: что враг может спрыгнуть с неба прямо в гущу этих казематов и орудийных башен. И вот этот враг был уже на пути. В 4.35 «Ju-52», всего сорок один, были в воздухе. Несмотря на темноту и тяжело груженные планеры, не произошло ни одной задержки.

Капитан Кох разделил свой штурмовой отряд на следующие группы:

1. «Гранит» под командой старшего лейтенанта Витцига в количестве восьмидесяти пяти человек с двумя с половиной тоннами взрывчатки, распределенными по одиннадцати планерам. Цель: укрепления Эбен-Эмаель. Задача: вывести из строя внешние элементы обороны и держаться до того, как их сменит 51-й армейский саперный батальон.

2. «Бетон» под командой лейтенанта Шахта в количестве девяносто шести солдат и офицеров, размещенных в одиннадцати планерах. Цель: высокий бетонный мост через канал Альберта у Вренховена. Задача: предотвратить взрыв моста, захватить и удерживать плацдарм до прихода регулярных войск.

3. «Сталь» под командой старшего лейтенанта Альтмана в количестве девяноста двух человек на девяти планерах. Цель: стальной мост у Вельдвезельта в 5 километрах на северо-запад от Эбен-Эмаеля. Задача: такая же, что и у группы «Бетон».

4. «Железо» под командой лейтенанта Шахтера в количестве девяноста человек на десяти планерах. Цель: мост у Канне. Задача: такая же, что и у группы «Бетон».

В назначенное время две группы самолетов встретились и взяли курс на запад, следуя линии маяков. Первым был костер, зажженный на перекрестке дорог возле Эфферена, вторым – прожектор в 4 километрах далее у Фрехена. Как только самолеты подлетали к одному маяку, впереди становился виден еще один, а то и два других. Поэтому навигация, несмотря на темную ночь, не представляла трудностей, по крайней мере, до намеченной точки отделения планеров от самолетов-буксиров над Аахеном. И все-таки с одним самолетом, который тянул за собой последний планер группы «Гранит», произошла неприятность еще тогда, когда он находился к югу от Кельна.

Прямо впереди и слева по курсу пилот вдруг заметил голубое пламя выхлопа самолета, летевшего встречным курсом. Выбор был один: резко пойти на снижение. Но у него на буксире планер! Пилот планера капрал Пельц отчаянно пытался выровнять натяжение троса, но через несколько секунд по его кабине хлестнул, как бичом, отцепленный трос. Пока Пельц выходил из пике, гул мотора самолета быстро затих вдали, а вокруг воцарилась странная тишина.

Семерым на борту пришлось планировать назад на Кельн, а одним из пассажиров был как раз тот человек, которому предполагалось возглавлять атаку на крепость Эбен-Эмаель, – это старший лейтенант Витциг. Пельцу едва удалось перелететь Рейн и мягко посадить планер на луг. Что дальше?

Выбравшись из кабины, Витциг тут же приказал своим людям превратить луг во взлетно-посадочную полосу, убрав все заборы и прочие препятствия.

– Я попробую вызвать другой самолет, – заявил он.

Добежав до ближайшей дороги, он остановил какую-то машину и через двадцать минут снова был на аэродроме Кельн – Остхайм. Но там не осталось ни одного «Ju-52». Ему пришлось сесть на телефон и просить присылки самолета из Гютерслоха. Это заняло какое-то время. Посмотрев на часы, он отметил, что было 5.05. Через двадцать минут его группа должна высадиться на плато, где расположены укрепления.

А в это время эскадрильи «Ju-52» с прицепленными планерами гудели моторами, мчались на запад, неуклонно набирая высоту. Каждая деталь их полета была тщательно распланирована заранее. Линия маяков до германской границы у Аахена была длиной 60 километров. К этому моменту самолеты уже должны набрать высоту 2800 метров: полет длительностью тридцать одна минута при условии точного прогноза ветра.

Сидя на корточках в своих планерах, солдаты подразделения «Гранит» не имели понятия, что их руководитель уже выпал из колонны. В тот момент это было не столь уж важно. Каждое звено имело свое собственное задание, а пилот каждого планера точно знал, в каком месте удлиненного плато ему предстоит приземлиться: за каким конкретно укрепленным пунктом, рядом с каким орудием, притом на расстоянии 10–20 метров.

Но это планирование все-таки было неважным, потому что не предусматривались потери отдельных планеров. Если бы это было учтено, каждому командиру группы были бы даны указания о том, какие дополнительные задания ложатся на его группу в случае, если соседние группы не смогут приземлиться.

Но не только планер Витцига выбыл из операции. Примерно двадцать минут спустя группа № 2 только что прошла маяк у Люхенберга, как «Ju-52» впереди стал покачивать крыльями. Пилот планера капрал Бренденбек подумал, что тот «видит цель», да тут еще самолет стал мигать габаритными огнями. Ведь это был сигнал к отделению от самолета! Спустя секунды планер послушно выполнил приказ, и все из-за глупого непонимания друг друга. А они пролетели лишь полпути до цели, и при высоте менее 1600 метров уже нечего было надеяться достичь государственной границы.

Планер сел на поле возле Дюрена. Выскочив наружу, солдаты реквизировали машины и с первыми утренними лучами помчались к границе, которую армия в это время уже должна была переходить.

По этим причинам в «Граните» осталось в воздухе лишь девять планеров. Впереди раньше намеченного времени показались прожектора, обозначавшие конец трассы маяков. Располагаясь в Ветшауэр-Берг к северо-западу от Аахен-Лауренсберг, они также представляли собой пункт, где планеры были должны отсоединиться от самолетов-буксировщиков. После этого они должны были достичь Маастрихтского выступа, паря в воздухе, чтобы рев моторов не выдавал их приближения.

Но в реальности они прилетели на десять минут раньше. Попутный ветер оказался сильнее, чем предсказывали метеорологи. По этой же причине они не набрали намеченной высоты 2800 метров, которая бы им позволила лететь прямо к своим объектам при угле планирования в одну двенадцатую. А сейчас они оказались примерно на 500 метров ниже нужной высоты. Командир группы «Бетон» лейтенант Шахт писал в своем боевом рапорте: «По некоторым необъяснимым причинам эскадрилья буксировщиков перенесла нас дальше, на голландскую территорию. Мы отсоединились лишь где-то между границей и Маастрихтом».

Очевидно, идея состояла в том, чтобы поднять планеры поближе к предписанной высоте. Но если это, с одной стороны, более обезопасило штурмовую группу, то, с другой стороны, подвергло другой опасности. Дело в том, что гул моторов «юнкерсов» поднял тревогу в пограничных войсках Голландии и Бельгии.

Времени было чуть больше 5.00. Оставалось примерно полчаса до расчетного момента начала гитлеровского главного наступления на Запад. Хотя благодаря ветру планеры шли на восемь – десять минут раньше графика, им все равно требовалось еще двенадцать – четырнадцать минут, чтоб оказаться над объектом. За пять минут до часа «ноль» эти бесшумные хищные птицы должны спикировать на доты у мостов через канал и в крепости… до того, как прозвучит хотя бы один выстрел. Но сейчас, похоже, элемент внезапности был утрачен.

Наконец планеры освободились, и шум их буксировщиков затих в отдалении. Но голландская противовоздушная оборона уже была на ногах и открыла огонь по планерам еще до того, как они долетели до Маастрихта. Как игрушечные, возникали в небе красные маленькие шарики, и пилоты увертывались от них, благо высота для этого была достаточная. Ни один планер не был поврежден, но долгий и тщательно охраняемый секрет их существования был окончательно раскрыт.

Еще в 1932 году компания «Рен-Росситен-Гезельшафт» построила планер с широким размахом крыльев, спроектированный для метеорологических наблюдений на больших высотах. На следующий год после передачи во владение недавно созданного Германского института планерных исследований (DFS) в Дармштадт – Грайсхайме эта летающая обсерватория, известная под названием «Обс», использовалась на занятиях первых планерных курсов под руководством Петера Ридля, Вилла Хуберта и Хайни Диттмара. Впервые на буксире она была опробована Ханной Райш, которая впоследствии, пилотируя «Ju-52», стала самой известной женщиной-летчиком.

О проекте скоро узнал Эрнст Удет и отправился инспектировать «Обс» в Дармштадт. Он сразу же признал за машиной потенциальное военное применение. А нельзя ли такие планеры использовать для доставки грузов к линии фронта или для поддержки подразделения, оказавшегося в окружении? А может, планер способен действовать как современный троянский конь, высадив солдат незамеченными в тылу врага?

В 1933 году Удет был еще на гражданской службе, а не в рядах новой камуфлированной авиации. Но он рассказал о планере своему товарищу по Первой мировой Риттеру фон Грайму, и вскоре после этого институт получил контракт на строительство военного варианта. Первый образец под кодом DFS 230, созданный под руководством инженера Ханса Якобса, вышел в назначенный срок. Таким образом родилась известность «атакующего» планера Второй мировой войны.

В 1937 году на автозаводе в Готхаере началось серийное производство. Крылья находились вверху и крепились подпорками. Похожий на коробку фюзеляж имел каркас из стали, покрытый брезентом, и отделяемое шасси: посадка производилась на прочный центральный тормозной башмак. И тут сказалось влияние Удета: еще в 1920-х годах он совершил несколько рискованных посадок на альпийские ледники с шасси на лыжах.

Вес боевого планера без груза составлял всего лишь 16 центнеров, а с нагрузкой – около 18, то есть десять человек с вооружением.

Осенью 1938 года сверхсекретные авиадесантные войска генерал-майора Штудента включали в себя и небольшую группу командос на планерах под командой лейтенанта Кайса. Испытания показали, что такой метод внезапной атаки хорошо укрепленного пункта имеет больше шансов на успех, нежели выброска парашютного десанта. В последнем случае сюрприз теряется из-за шума моторов транспортных самолетов, но даже если солдаты выпрыгнут на минимальной высоте 100 метров, они будут качаться в воздухе, будучи беззащитными, пятнадцать секунд. Более того, даже при минимальном времени покидания самолета в течение семи секунд десантники будут разбросаны на земле на расстояние около 300 метров. Теряются драгоценные минуты на то, чтобы освободиться от парашютов, собраться и отыскать контейнеры с оружием.

С другой стороны, с планерами достигалась полная неожиданность благодаря их совершенно бесшумному приближению к цели. Хорошо подготовленные летчики могли посадить их на расстоянии 20 метров от любой точки. И тут же солдаты выскакивали через широкий люк в борту, полностью вооруженные, и с самого начала образовывали компактную боевую группу. Единственным ограничением было то, что посадка должна происходить не ранее утра, а район должен быть заранее изучен.

Именно диктат времени чуть не привел всю операцию «Канал Альберта и Эбен-Эмаель» к неудаче. Дело в том, что главнокомандующий армии планировал начать первую атаку в 3.00, то есть в темноте. Кох возражал против этого, заявляя, что его группа должна атаковать, по крайней мере, одновременно с главным ударом и предпочтительно на несколько минут раньше. А до рассвета это было невозможно.

В этом месте Гитлер вмешался лично и назначил час «ноль» на «восход солнца минус тридцать минут». Многочисленные испытательные полеты показали, что это самый ранний момент, когда пилоты планеров имеют достаточную видимость.

Так что вся германская армия должна была отсчитывать время от горстки «авантюристов», которые самонадеянно полагали, что смогут покорить с воздуха одну из самых неприступных крепостей в мире.

10 мая в 3.10 зазвонили полевые телефоны на командном пункте майора Жоттрана, под началом которого находились укрепления Эбен-Эмаеля. Бельгийская 7-я пехотная дивизия ввела повышенное состояние боевой готовности. Жоттран приказал своему гарнизону численностью 1200 человек занять боевые посты. С раздражением уже в который раз солдаты вглядывались из орудийных башен в ночную тьму в ожидании германского нападения.

В течение двух часов все было тихо. Но потом, когда начало светать, со стороны Маастрихта, из Голландии, послышался грохот интенсивной зенитной стрельбы. На позиции 29 на юго-восточной границе крепости бельгийские артиллеристы привели в готовность свои зенитные орудия. Может быть, приближаются германские бомбардировщики? Возможно, их цель – крепость? Солдаты напрягали слух, но не могли различить никакого гула моторов.

И вдруг с восточной стороны неба обрушились огромные бесшумные фантомы. Снижаясь, они стали садиться: три, шесть, девять… Опустив вниз стволы своих пулеметов, бельгийцы открыли огонь. Но в следующий момент одна из огромных «летучих мышей» появилась прямо над их головой – нет, прямо между ними!

Капрал Ланге посадил свой планер прямо на вражескую позицию, задев крылом один из пулеметов и вытащив его из укрытия. С ужасным скрипом планер остановился. Как только раскрылся люк, командир 5-го отделения сержант Хауг открыл огонь из своего пистолета-пулемета, а в обороняющихся полетели ручные гранаты. Бельгийцы стали поднимать руки вверх.

Трое солдат из отделения Хауга промчались разделявшие их от позиции 23 100 метров, где располагалась бронированная орудийная башня. В течение одной минуты под пулеметным огнем со всех сторон в назначенные точки приземлились остальные девять планеров, и солдаты выскочили из них, чтобы приступить к выполнению поставленных задач.

Планер 4-го отделения коснулся земли в 100 метрах от позиции 19, где находились противотанковые укрепления и пулеметные гнезда, амбразуры которых смотрели на север и на юг. Заметив, что амбразуры закрыты, сержант Венцель подбежал прямо к ним и бросил 2-фунтовый заряд в щель перископа в башне. Бельгийские пулеметы стали посылать пули в пустоту. И тут солдаты Венцеля установили свое секретное оружие, 100-фунтовый кумулятивный заряд, на наблюдательную башню и подорвали его. Но броня была слишком мощной для него: башня покрылась мелкими трещинами, как пересохшая земная корка. Наконец, взорвав проход через амбразуры, они ворвались внутрь и обнаружили, что все оружие внутри уничтожено, а артиллеристы мертвы.

Восемьюдесятью метрами дальше на север отделения капралов Харлоса и Хайнемана наткнулись на фальшивые укрепления. Позиций 15 и 16, особенно мощных по данным аэроразведки, просто не существовало. Их «5-метровые бронированные купола» были сделаны из жести. Эти отделения могли бы быть много полезней там, южнее, где разгорелось бешеное сражение на позиции 25, бывшей всего лишь старым ангаром для оборудования, использовавшимся как казарма. Бельгийцы, находившиеся там, оказались более подготовленными к разыгравшимся событиям, чем те, кто сидел за броней, и стали со всех сторон поливать немцев пулеметным огнем. Одним из погибших был командир 8-го отделения капрал Унгер, который уже взорвал купол спаренного пулемета на позиции 31.