Текст книги "Шепот тьмы"

12

Делейн не смогла успешно сдать экзамен по математике в понедельник. Дело было не в том, что она не понимала правильного порядка действий, несмотря на то, что ее записи были в основном изрисованы бабочками. Дело было не в том, что она не уделяла время учебе, ведь стол перед ней был завален газетными вырезками.

Дело было в том, что Адья все больше убеждалась, что стала свидетельницей убийства.

– Что именно ты имела в виду, – спросила Маккензи, откидываясь на спинку стула на дальнем конце стола, – под «разорван на части»?

Рядом с ней Адья сделала глоток чая и ничего не ответила. Студенческая кофейня была заполнена, вокруг них столпились молодые люди. Серебристый сентябрьский дождь барабанил по окнам.

Делейн грызла колпачок своей ручки и изо всех сил старалась следить за прерывистым ходом разговора.

Не обращая внимания на молчание Адьи, Маккензи продолжила:

– Ты бы сказала, что его разделали, как рыбу? Или это была скорее легкая порка?

Адья поставила свою кружку на стол.

– Маккензи, если ты будешь продолжать говорить об этом, меня стошнит. Кстати о тошноте, что у тебя на голове?

– Это шапка детектива. – Маккензи поправила на голове шапочку охотника на оленей.

– Ты выглядишь просто нелепо. Где ты вообще ее нашла?

– На театральном факультете. Соберись, ты сбиваешь нас с пути.

– Нейт сказал, что некоторые студенты не появлялись в этом семестре, – вызвалась Делейн, когда наступило затишье, чтобы она могла спокойно говорить. В кафе звучал альтернативный рок, грохот эспрессомашины, звон столового серебра. Все это слилось в неразличимый шум, который поглотил голоса ее собеседниц.

– Давай вернемся к этому. – Маккензи повернула свой стул так, что откинулась на его спинку, перекинув руки через спинку. – Твой антисоциальный друг…

– Нейт, – вставила Делейн.

– …сказал, что стена с именами – это предвестие приближающейся смерти. Это может быть связано. Ты узнала в списке кого-нибудь?

– Прайса, – призналась Делейн. Его имя застряло у нее в горле, как комок. Она не хотела думать о Колтоне. Не после прошлой ночи. Она также не хотела видеть его снова – разве что для того, чтобы посмотреть, как он споткнется о свои дурацкие дорогие туфли и упадет лицом в канаву.

– Может быть, он что-то знает. – Маккензи сделала пометку в своем желтом блокноте. – Лейн, ты можешь спросить его?

– Я? – пискнула она в ответ. – Почему я?

– Между вами что-то есть. – Маккензи не отрывала взгляд от блокнота.

– Между нами ничего нет. – Ужас пронзил Делейн.

– Да нет, между вами что-то есть, – сказала Адья, покачивая кольцо молочной пены в своей кружке. – Вы проводите так много времени, сидя вместе в пустом классе. Могли бы и поговорить о чем-нибудь.

Делейн качнула ботинком под столом, задев голень Адьи.

– Я даже не знаю, как об этом заговорить.

– Легко, – сказала Маккензи. – Ты просто говоришь: «Эй, я видела твое имя на стене с кучей других имен. Есть ли шанс, что кто-то из них был расчленен на куски?» – Рыжая сверкнула глазами и одарила ее широкой кошачьей улыбкой. – На самом деле ты можешь практиковаться прямо сейчас. Прайс уже на подходе.

– Что? – Делейн замерла, опешив. – Ты способна его ощущать?

– Да, – сказала Маккензи. – Я вижу его своими глазами. Он только что прошел мимо окна.

Дверь широко распахнулась, зазвенели колокольчики, и через порог ворвался прохладный ветер. На приветственном коврике стоял Колтон Прайс, вокруг его горла был дважды обернут клетчатый шарф цвета табачного листа. Его щеки порозовели от холода, волосы потемнели от дождевой воды, и – что было самым тревожным – он смотрел на нее.

Маккензи начала собирать свои записи, запихивая бумаги в сумку.

– Пригласи его сюда, – приказала она.

– Я не буду.

– Ты это сделаешь. – Маккензи обхватила руку Адьи и подняла ее на ноги. – Сделай это для своей команды, Лейни-Джейн.

– Подожди, – запротестовала Адья. – Я не допила свой кофе.

Делейн смотрела, как они уходят, паника нарастала, и она подумала о том, чтобы собрать свои вещи и побежать за ними. Прежде чем она успела дотянуться до своей сумки, стул напротив нее выдвинулся, и Колтон опустился на него, холод волнами разливался от него.

– Ты сегодня хорошо выглядишь, – сказал он, растирая руки.

Неожиданный комплимент пронзил ее насквозь. Сглотнув, она сделала вид, что внимательно изучает свои записи.

– Я занята.

– Как враждебно, – отметил он. Сегодня Колтон был до невозможности похож на самого себя – все эти строгие линии и четкие углы, рот, будто лезвие, слишком темные глаза. – Ты злишься на меня.

– А ты внимательный.

– Если я извинюсь, это поможет?

– Нет, – заверила она его, – так что не трать свое время.

Он проигнорировал Лейн, подтащив раскрытую тетрадь поближе для проверки. На странице виднелись крылья бабочки свинцового цвета.

– Послушай, Уэнздей, – сказал он, изучая ее работу. – Вчера ты застала меня врасплох. Я действительно хочу помочь тебе.

– Мне не нужна твоя помощь, Прайс, но спасибо. – Она наклонилась через стол и потянулась за тетрадью. Колтон ее не отдал.

– Ты это несерьезно, – бросил он на нее обиженный взгляд.

– Вообще-то, серьезно. Отпусти. – Она еще раз дернула блокнот, на этот раз сильнее, чем раньше, и он ослабил хватку. Неожиданная покладистость заставила ее откинуться на спинку кресла.

– В течение минуты хорошенько подумай об этом, – сказал он, разматывая шарф. Под этим углом она могла видеть небольшой выступ его ключицы, тонкую морщинку на шее. У нее пересохло во рту. – Я не очень-то хочу проводить индивидуальные занятия с первогодкой в классе, где я ассистирую. Это может выглядеть так, будто я помогаю тебе списывать.

То, как он смотрел на нее глазами, поглощающими свет, заставляло ее искриться от нервов.

– Что ты хочешь сказать? Ты хочешь, чтобы у нас были тайные учебные встречи?

– Если ты так ставишь вопрос, то конечно. – Он посмотрел на часы. – Чем меньше людей знает, тем лучше.

– Ну, не знаю. – С другого конца кафе она почувствовала на себе пристальный взгляд Маккензи.

Она знала, что бы сказала ее подруга, будь она здесь. Она бы сказала Лейн, что учебная встреча – идеальный шанс узнать больше о стене с именами. Она сказала бы ей, чтобы она лучше играла в детектива. Она бы сказала ей ответить «да». Вместо этого Делейн погрызла колпачок ручки и сказала:

– Звучит рискованно.

– Для меня, – заверил ее Колтон. – Не для тебя.

– Тогда почему ты предложил? – Вопрос повис между ними, натянутый под едким запахом подгоревшего эспрессо и мокрым шелестом сентябрьского дождя. Когда он не ответил, она взяла на себя смелость ответить за него.

– Потому что тебе жаль меня. Ты смотришь на меня и не видишь бойца. Ты видишь просто побитого щенка. Бедную глухую Делейн, которая рисует бабочек в своих тетрадях и не может сдать контрольную работу даже с открытыми заметками.

– Совсем не поэтому, – сказал он с суровостью, не терпящей возражений.

Делейн судорожно сглотнула, ее ответ застрял в горле. Ей хотелось, чтобы он ушел. Он нервировал ее – этот слишком общительный Колтон, его улыбка была достаточно острой, чтобы перерезать артерию. Он был далек от того Колтона, к которому она привыкла, – далекого, односложного и решительно настроенного избегать ее любой ценой.

– Ты поймал меня в момент слабости на днях, – сказала она голосом, который был слишком слабым, чтобы ей понравиться. – Я вывалила на тебя кучу личной информации, когда не следовало. Думаю, для нас обоих будет лучше, если мы просто сделаем вид, что этого не было.

– Нет, – резко ответил он.

– Извини?

– Ты слышала меня, Уэнздей. Я не хочу делать вид, что этого не было. Я сказал тебе, что хочу быть полезным для тебя. Я серьезно.

В его взгляде было что-то тревожно-серьезное. Делейн отвернулась от него, не обращая внимания на замирание пульса.

– Совместная работа подразумевает, что ты тоже что-то получишь от этого.

Он оперся локтем о спинку стула и посмотрел на нее слишком спокойным взглядом.

– Может быть, я альтруист.

– Хах. – Она подавила смех. – Повтори попытку.

В его горле зародился стон. Она скорее увидела, чем услышала его – это было заметно по тому, как расширилась его грудь, как напряглись его плечи. Как он произносил имя «Уэнздей» по одному слогу за раз. Уэнздей. Венс. Дей.

– Лейн, – поправила она.

– Мисс Майерс-Петров. – Его голос был пропитан слащавостью, в нем звучали нотки американского парня, что сразу же насторожило ее. – Ты хочешь услугу за услугу? Я могу сделать это за услугу. – Наклонившись через стол, он оторвал бабочку от переплета и с размаху воткнул ее между ними. – Я хочу, чтобы ты нарисовала это.

– Бабочку, – отшутилась она.

– О, так вот что это такое? – Он развернул ее, изучая. – Я подумал, что это саранча.

– Я не художница. – Она потянулась к рисунку, и он откинулся назад, держа его чуть в стороне от ее руки.

– Все в порядке. – Его волосы были уложены волнами, несколько неровных локонов сползли на висок. – Ты спросила, чего я хочу. Вот это. Я разрешу тебе пользоваться моими записями, если ты нарисуешь это для меня.

Она отдала рисунок.

– Где?

– Отличный вопрос. – Он отложил бабочку и вырвал ручку из ее рук, затем написал адрес в верхней части открытого блокнота. – У меня дома, – сказал он. – Сегодня вечером, после того, как ты закончишь занятия.

– У тебя дома?

– Что не так с моим домом? – широко раскинул руки он, возмущаясь.

– Наверное, ничего, – признала она, жалея, что отреагировала так остро.

На другом конце кафе Маккензи и Адья уставились друг на друга.

– Просто иногда от тебя веет Джеком Потрошителем, и я не думаю, что мне стоит идти к тебе домой.

Уголок рта Колтона дернулся.

– Это невероятно грубо.

– Но разве это неправда?

Последующий изгиб бровей придал ему непростительно вызывающий вид.

– Я не собираюсь убивать тебя, Уэнздей. Просто приглашаю.

– Я не знаю. – Она ткнула пальцем в ручку брошенной кружки Адьи. – Убийца мог бы сказать что-то похожее.

Колтон молча смотрел на нее в течение нескольких секунд, его челюсть напряглась. Затем, поднявшись со стула, он сложил рисунок бабочки пополам и аккуратно засунул его во внутреннюю часть пальто.

– Увидимся вечером, – сказал он.

– Может быть, – ответила она, но он уже шел прочь, его шарф развевался, за лацканами виднелась исписанная бумажка.

– Приходи, – пробормотал он, а затем исчез, проскочив под звон колокольчика и шум ветра и окунувшись в студенческую суету.

Только когда Колтон скрылся из виду, она поняла, что он украл ее ручку.

13

Когда Делейн добралась до адреса, который Колтон написал в ее блокноте, был уже глубокий вечер. Прикрывшись зонтиком, она пошла по маленькому кирпичному переулку, с удивлением глядя на маленькие кирпичные домики. Аккуратные старинные дома выглядели как с открытки, с часами вдовы и кованым железом. Она не планировала приезжать, но потом профессор по композиции прислал ей язвительное письмо по поводу недостаточного участия в занятиях, а вся ее экзаменационная работа по латыни была исписана красными чернилами, и Маккензи не давала покоя мысль о том, как важно узнать имя и фамилию лица в голове Адьи. Сейчас, несмотря на все противоречия, Делейн стояла перед домом Колтона Прайса.

Рядом промчалась машина. Солнце скрылось из виду, заставив чугунные фонари подмигивать один за другим. Сонные коричневые камни зажглись как спички, заливая радостным светом всю дорожку, усаженную кленами.

Только один дом оставался темным.

Мысль о том, что Колтона Прайса может вообще не быть дома, подтолкнула ее к движению. Она постучит, он не ответит, и тогда Лейн уедет тем же путем, каким приехала: пешком, в панике на поезде, в вонючей жаре. У нее будет более чем достаточно сил, чтобы оставаться в ярости на него в течение нескольких дней.

Она поднялась на крыльцо и трижды постучала в дверь. В ответ на ее стук воцарилась тишина.

Она прислонилась к двери, чтобы лучше слышать – это было привычное поведение, но она не могла услышать ничего за деревом, даже если бы и постаралась, – и постучала снова. И снова дверь осталась закрытой. В доме было темно и тихо, как в могиле.

Только Делейн собралась постучать в третий раз, как дверь резко распахнулась. Она расширилась лишь на небольшую часть – ровно настолько, чтобы Колтон смог протиснуться в щель. Он был одет в белую кофту и джинсы, на ногах – носки. Его глаза были настороженными, челюсть неоправданно напряжена, как будто она без предупреждения появилась на пороге его дома, а не пришла по приглашению.

– Я здесь, – сказала она немного возмущенно.

– Я вижу. – Он не пригласил ее войти. На улице за ее спиной пронеслась машина, окна вспыхнули в свете фонарей.

– Ты собираешься заставить меня простоять здесь весь вечер?

– Конечно, нет, – сказал он. Затем добавил: – Да. Вообще-то, да – сегодняшний вечер мне не подходит».

– О. – Удивление сменилось раздражением. – Ты серьезно.

– Я бы хотел, чтобы это было не так, – сказал он, прислонившись виском к краю двери.

Еще одна машина проскользнула мимо, визжа колесами. Ее раздражение переросло в первые зачатки гнева. Стараясь сохранить ровный голос, она сказала:

– Я проделала весь этот длинный путь по твоему желанию.

– Поверь мне, – начал он, – я прекрасно это понимаю. Я…

Она подняла руку, чтобы заставить его замолчать.

– Я не хочу показаться грубой, но мне ни за что не проделать весь путь обратно в общежитие, не зайдя хотя бы в туалет, поэтому мне нужно, чтобы ты открыл дверь и впустил меня.

К ее удивлению, он сразу же потянул дверь на себя, движение было рефлекторным. Как будто она ударила по его сухожилию молотком, и он дернулся в ответ.

Из прихожей хлынула темнота. Колтон прижался к раме, его костяшки пальцев побелели, а взгляд был обвиняющим – как будто она сама толкнула дверь.

– Хорошо. – Ее дерзость сдулась, как воздушный шарик. – Я не ожидала, что ты так поступишь.

Он угрожающе молчал в ответ. Неуверенно, на цыпочках, она переступила порог, стараясь держаться от него так далеко, как только могла. Она не успела сделать и полшага, как остановилась. Просторный зал был тускло освещен, на белых стенах плясали отблески дюжины мерцающих свечей, медленно таявших на деревянной скамье в холле.

Это было прекрасно. Это было изысканно. И, как она отметила с быстро нарастающим ужасом, ужасно романтично. Дверь с щелчком закрылась, и она обернулась к Колтону: он стоял в нескольких футах перед ней, длинные пальцы были переплетены на его макушке. Черты лица, освещенные снизу, были суровыми и страдальческими, как на иконе.

– Что это? – указала она рукой на алтарь.

– Долгая история, – мрачно ответил он.

– Ты… – Она запнулась и нахмурилась, глядя на трещащее пламя. – Это какой-то жест?

Взгляд, которым Колтон одарил ее, был глубоко страдальческим.

– Что за жест?

– Ну, знаешь, – сказала она. – Жест.

В глазах Колтона расширились зрачки, и он сжал пальцы перед губами, набираясь терпения.

– Я не подкатываю к тебе, Уэнздей.

Его ответ нанес сокрушительный удар. Униженная, она ругала себя за то, что вообще заговорила об этом. Ей следовало молчать. Ей следовало проигнорировать свечи. А еще лучше, ей следовало остаться в кампусе, где было тепло и хорошо освещено и где не было Колтона Прайса.

Притворившись равнодушной, она спросила:

– Ты собираешься вызвать демона?

– Нет, – в его голосе послышались нотки раздражения.

– Проводишь спиритический сеанс?

– Нет, – повторил он.

– Ты все свои занятия проводишь в темноте?

– Господи. – Его глаза были слишком черными, черты лица слишком резкими. В церковном мерцании холла он выглядел почти античным. – Если я скажу «да», ты оставишь это в прошлом?

– Конечно, – сказала она, осознавая, что он смотрит на нее. – Я отпущу это.

– Замечательно. – Он направился вперед, маня ее за собой. – Давай приступим к работе. Сегодня утром в кафе я видел твои записи по расчетам. Думаю, мы начнем с них.

Колтон оказался таким же прекрасным репетитором, как и помощником преподавателя. Его записи были образцом трудолюбия. Все предметы были скрупулезно помечены, страницы аккуратно пронумерованы, каждая тетрадь упорядочена по алфавиту и цвету до уровня помешательства. Каждый вечер они уединялись и занимались до глубокой ночи, перебирая его папки, достойные стенографистки, пока ей не удавалось заполнить значительные пробелы в своих тетрадях всем, что было в его.

Ночь за ночью знания начинали становиться на свои места. Незаконченные мысли приобретали конкретные очертания. Неработающие формулы становились решаемыми уравнениями. Неправильно написанные слова превращались в разборчивую латынь. За широким окном гостиной Прайса мир менялся. Листья на старых кленах стали хрупкими и потемнели до цвета крови. В воздухе повеяло прохладой, от которой невозможно было избавиться, ветер стал превращаться в стрелы, достаточно острые, чтобы заставить стекла дребезжать.

После той первой ночи свет не выключался. Колтон не выпускал Делейн из кухни и гостиной, никогда не позволяя ей углубляться дальше в дом. В оживленном коридоре колониальной эпохи все двери оставались наглухо закрытыми. Никто не приходил. Никто не уходил. Не было никаких признаков того, что здесь вообще кто-то жил, кроме темно-синей куртки маленького мальчика, которая висела на вешалке в прихожей.

– У тебя есть младший брат? – спросила она однажды вечером, когда они сидели плечом к плечу у кухонного стола и листали его конспекты по латыни.

– Нет, – ответил он и протянул ей листок со спряжениями. Она не стала продолжать, была застигнута врасплох ледяными нотками в его голосе, чтобы поинтересоваться дальше.

Было начало октября, промозглое послеобеденное время, когда она наконец сломалась под непрекращающимся давлением Маккензи.

– Ты должна спросить Прайса о стене. – Ее соседка по этажу лежала, раскинувшись на одеяле, как морская звезда, и соскабливала лак с ногтей. – Каждый день, когда ты этого не делаешь, страдает Адья.

– Адья в порядке, – сказала Адья, ее черты лица были подсвечены голубым светом от ноутбука. – У меня не было никаких блоков уже несколько недель. Кто бы там ни был, сейчас блока нет.

– Потому что он мертв, – парировала Маккензи. – Возможно, разлагается где-нибудь в канаве. И мы можем быть единственными, кто его видел. Мы должны сосредоточиться на этом на сто процентов.

Адья закрыла свой ноутбук.

– Мы даже не знаем, было ли то, что я видела, реальным.

– Вот именно. – Делейн сдвинула ноги Маккензи с края ее кровати. – К тому же мне кажется, что мы должны сосредоточиться на переходе из одного мира в другой. У нас осталась всего неделя до пробных испытаний.

Она не рассказала им, что довольно часто возвращалась в Святилище. Иногда оно было пустым, и она проводила перерывы между занятиями, наслаждаясь блаженством полной тишины. Чаще всего там находился Нейт Шиллер, в капюшоне и с наушниками в ушах, барабанящий в воздухе под песню, которую она не могла расслышать.

– Это место для медитации, – объявил он в первый раз, когда она вернулась, неся коричневый бумажный пакет с получерствыми пирожными. – Если ты собираешься сделать его своим местом тусовки, тебе нужно соблюдать правила внутреннего распорядка. Во-первых, делиться своими закусками. Во-вторых, соблюдать полную и абсолютную тишину.

– Я тебя опередила, – сказала она и положила тыквенный кекс на стол с поддоном между ними.

Вдали от общежитий, кафе и аудиторий она, наконец, почувствовала себя свободной, отключив свой имплант. В их взаимном одиночестве было негласное общение, легкая тишина, которую она редко находила с кем-то еще. Она читала. Нейт слушал музыку. Они не разговаривали. Несколько раз она подумывала о том, чтобы выспросить у Нейта больше информации о стене, но это казалось ей нарушением доверия – нарушением негласного пакта, который они заключили.

Поэтому она оставила все как есть.

– Алло? – Маккензи щелкнула пальцами перед ее лицом, и Делейн запоздало осознала, что не услышала ни слова из того, что сказали ее подруги. – На нас лежит моральная ответственность, Лейни, – настаивала она. – Спроси Прайса о стене.

В сумерках Делейн свернулась калачиком на мягких подушках дивана в гостиной Колтона, луна прижалась к стеклу. Колтон сидел прямо напротив нее, его длинные ноги были раскинуты по дивану, их части тела почти сплелись. Большую часть ночи она провела, делая вид, что ничего не замечает.

– Мы с Адьей ходили в Святилище несколько недель назад. – Она заглянула в позаимствованные записи, слишком остро ощущая призрачное прикосновение его ноги к своему бедру. – Твое имя было на стене.

Колтон не поднимал глаз от своей книги.

– Я его там написал, – сказал он.

Шелест перелистываемой им страницы разносился по всему холодному дому. Прежде чем Делейн успела подумать об этом, она сказала:

– Я написала свое имя рядом с твоим.

Бездонная темнота взгляда Колтона переместилась на нее.

– Да?

– Это что-нибудь значит для тебя?

Мышцы на его челюсти напряглись.

– Я не знаю, – медленно сказал он. – А должно?

Она слишком поздно поняла, как это прозвучало. Будто она студентка младших курсов, влюбленная в него. Тоскующая и любвеобильная, вырезающая свои инициалы на стволе дерева. Записывая его имя в тетрадь. Огонь запылал на ее щеках.

– Просто Нейт сказал, что стена – это что-то вроде списка мертвецов, – поспешила сказать она. – Это невероятно пугающая мысль, и я не была уверена, есть ли реальная причина, по которой вы все написали там свои имена. Может быть, это что-то вроде братства?

Она была так близка к тому, чтобы начать бредить, и отчаянно желала, чтобы этот разговор был стерт из памяти обоих.

Сидя на диване, Колтон не шевелился.

– Нейт Шиллер?

– Да. Ты его знаешь?

– Мы были друзьями, – сказал он. Затем добавил: – Тебе не следует с ним разговаривать.

Она убрала ноги, свесив их вниз к полу.

– Почему?

– Во-первых, – сказал он, повторяя ее движения, – этот парень в двух шагах от того, чтобы начать рассказывать о плоской Земле. Он считает, что все вокруг заговор.

– Так, значит, ты говоришь, что он ошибается, – надавила Делейн. – И вы все не делали ставки на то, кто может оказаться трупом?

– Я говорю, что не думаю, что тебе стоит проводить с ним время. – Колтон прижал тыльные стороны ладоней к глазам.

Подгоняемая вспышкой негодования, Делейн поднялась с дивана. Колтон сделал то же самое, возвышаясь над ней в свете ламп гостиной.

– Ты должен был помогать мне с уроками, – выдохнула она, – а не управлять моей личной жизнью.

– Я не пытаюсь ничем управлять, – возразил он. – Я просто даю тебе дружеский совет.

– Совет? – Ее голос поднялся на октаву. – Отлично. Ну тогда давай я его выслушаю.

Колтон заколебался, в горле у него запершило.

– Нейт Шиллер не тот, кому следует доверять, – сказал он наконец, медленно выбирая слова. – Он опасен.