Текст книги "Полосатая жизнь Эми Байлер"

В связи с чем у меня вопросы: он стал новым человеком, способным к раскаянию, с внезапно открывшимся интересом к детям и кредиткой для меня «на всякий случай»? О, черт, кредитка! Я забыла рассказать ему об астрономической стоимости моего проживания в Нью-Йорке. И Талия так со мной и не связалась, так что конца этому не видно. Боже, что, если она так и не выйдет на связь до конца недели? Это вообще возможно? И что тогда? Мне возвращаться домой с поджатым хвостом и признавать, что я не способна отдохнуть неделю?

Я уже готова провалиться в черную яму своих мыслей, как вдруг звонит телефон. У меня бьется сердце. Может, это Талия. Или дети. Или Джон с известием о том, что дети пропали. Смотрю на экран. Номер с кодом 888. С ума сойти, я перепила кофе. Нажимаю на кнопку ответа и жду, что мне скажет робот откуда-нибудь из аптеки.

– Здравствуйте, – говорит спокойный, сексуальный женский бот[29]29
  Робот.


[Закрыть]^∗. – Вас беспокоят из отдела по борьбе с незаконными транзакциями. – Пауза. – Золотая семейная карта «Американ Экспресс». Пожалуйста, подождите ответа специалиста.

О, конечно. Я же пользуюсь новой картой в другом городе в дорогом отеле. Наверное, нужно будет подтвердить, что я это я. Далее на связь выходит женщина с низким голосом и дружелюбным тоном. Она представляется именем Марлин и просит подтвердить последние четыре цифры номера моей страховки и «кодовое слово». Я называю «престо» – Джон всегда выбирал его. Затем она говорит мне, что в отношении моего счета наблюдается подозрительная активность.

– О, – бодро говорю я. – Ничего подозрительного. Я эту неделю в Нью-Йорке.

– Дело в том, мэм, – перебивает меня Марлин, – что списания происходят из разных мест. Я озвучу их вам, и если списание обоснованно, вы мне это подтвердите.

– Хорошо, – озадаченно соглашаюсь я и думаю, что с этими вопросами лучше обращаться к Джону. Наверное, он расплачивается картой из Пенсильвании. С другой стороны, может, это простая формальность. – Давайте.

– Первое списание сделано «Отелем Ля Прованс», 79-я улица, Нью-Йорк. Номер делюкс-кинг, $292.40. Вчера в 18.45.

– Да, все верно.

– Следующее списание – в 22.44, Салон эпиляции «Сфинкс», Веллингтон-стрит, 2, Гонконг, $92.65.

– Мммм…

Что? Джон уж точно не делал себе эпиляцию в Гонконге вчера. Дети бы об этом сказали.

– Затем еще одно списание из «Отеля Ля Прованс», услуги, $26 сегодня в 7.02.

– Да, это совершенно точно обоснованное списание. Не очень понимаю про предыдущее. Дайте мне подумать, что это может быть.

– И вот последнее списание: AdorableGifts.com. Женская мода, $486.96. Это онлайн-магазин, но по информации нашей службы по борьбе с незаконными транзакциями, заказ был сделан с IP-адреса в Гонконге. Было ли оно сделано держателем карты, привязанной к вашему счету?

– Нет-нет, определенно нет. Хотя подождите.

Я пытаюсь найти концы. Джон совершенно точно сейчас находится в Пенсильвании с детьми. Я в Нью-Йорке. Джон что-то заказал онлайн из Гонконга? Хватаю ноутбук и захожу на сайт AdorablesGifts.com. Вижу восхитительнейшее женское белье размеров, какими мне не обладать уже никогда. Фотографии прекрасных моделей – лучшие продавцы.

– Марлин? – осторожно спрашиваю я. – А вы знаете, сколько карт привязано к этому счету?

– Да, мэм, – отвечает она. – Две карты. Одна – на имя вашего мужа, вторая – на ваше имя.

У меня все опускается.

– У вас есть привязанный почтовый адрес для сомнительной транзакции?

– Да, мэм. Это мисс Марика Шью.

– Что ж, значит… – Я думаю, не сказать ли ей, что это мошенническое списание. Что карту можно заблокировать и Марика Шью может лететь себе далеко-далеко на своей дорогостоящей проэпилированной петарде. Но вместо этого я со вздохом говорю: – Прошу прощения за ожидание. Все списания обоснованы. Можно ли где-то сделать пометку, что какое-то время мы будем пользоваться карточками в нескольких городах?

– Конечно, мэм. Это обычная формальность. Мы помечаем счет как сомнительный, если им начинают пользоваться из нового места, такого как Нью-Йорк, одновременно с прежней локацией, где он использовался несколько лет. Теперь мы все проверили и больше не будем вас беспокоить.

– Спасибо, Марлин, – произношу я максимально вежливо, потому что она точно не виновата в том, что Джон все еще держит свою… ну, ей уже должно быть тридцать три сейчас… свою тридцатитрехлетнюю цыпочку наготове – гладкую и обернутую в кружева – в ожидании его возвращения.

Я валюсь на кровать и тру лицо руками, стараясь не заплакать. Марика Шью – это женщина, с которой Джон связался после меня. Я, наверное, целый год следила за ней онлайн, а потом Лина узнала про мой план и уговорила меня остановиться. Все, что я знаю про нее, – это что она работает у него в компании, живет в Гонконге, и в соцсетях большинство ее постов посвящено французским бульдогам и йоркширским терьерам.

Почему-то я решила, что их отношения давно закончились. Но почему? С чего я взяла, что они расстались? Наверное, потому что Джон вернулся домой. Возможно, я думала, что он хочет меня вернуть. Конечно, я так думала. Идиотка! Достаточно взглянуть на меня. Я полная противоположность женщине, которая ходит в салон на профессиональную эпиляцию и носит элитное белье. У меня нет подтянутых мышц, а фигура ровно такая, какая бывает у матери двоих детей, и я сижу в старой футболке и ем углеводы в постели с книжкой в руках и теликом на фоне. Нет такого мужчины, который оставит красавицу-любовницу ради такого. Нет, он просто хочет побыть неделю папой, поставить галочку и вернуться к своим делам.

А я еще винила себя за то, что взяла его кредитку, тогда как он все это время покупал Марике черные боди за полтысячи долларов и шелковые тапочки!

Я бью кулаком подушку, отбрасываю покрывало и шагаю в душ. На завтраке в постель официально поставлен крест. Со злости я сейчас приму душ, оденусь, отправлюсь в университет и попытаюсь сконцентрироваться на своей очень важной презентации, хотя я в дикой ярости на своего двуличного бывшего мужа – который мне даже не бывший муж, а потом я…

Снова звонит телефон. Сердце предательски трепещет. Это наверняка Джон звонит, чтобы все объяснить. Может, он порвал с Марикой, но у него не хватило духу забрать у нее кредитку? А может, она своровала его карту, когда он уезжал? А может…

Это Талия.

– Ты жива! – рявкаю я. Злоба переливается через край. Возможно, Талия заслуживает ее маленькую толику.

– Немножко. Я увидела твои сообщения и… мм… черт, я чуть плакать не начала. Я очень извиняюсь. Поверить не могу, что ты вчера осталась без ночлега. Ты ведь нашла отель? Скажи мне, что нашла отель.

– Нашла. И оплатила его с карты бывшего. А сейчас мне только что позвонили из банка, чтобы подтвердить списание пятиста баксов на эпиляцию и нижнее белье, которые кто-то потратил в Гонконге. Кто-то тридцати трех лет от роду сорок второго размера одежды. Какой же он… У меня нет приличных слов! – У Талии хватает ума молчать. – Дети сейчас с ним. С этим…

– Хмм, – нерешительно вступает Талия. – У тебя есть кредитка Джона?

– Да, – говорю я.

– Я к тому, что… Ты же видишь возможность для мести, так?

Мою злобу сменяет шок.

– Я никогда бы не смогла такое сделать.

– Нет, конечно, нет. Ты хороший, добрый, заботливый и благородный человек.

– Ну… – Сейчас я не ощущаю себя никем из перечисленных. – Спасибо.

– А я вообще не такая. Вспомни об этом, если тебе вдруг захочется «случайно забыть карточку у меня в квартире».

Я смеюсь, несмотря на свое плачевное состояние.

– Запомню! И в самом деле, я сейчас в шикарном отеле в Верхнем Вест-Сайде, только что съела завтрак в постели – и все за его счет. Так что все не так плохо. Может, сегодня я никуда отсюда и не буду выезжать, а куплю по его карте фильм и даже смотреть его не буду.

– Коварная женщина!

– Но нет, я не буду так делать. Можно мне сегодня у тебя переночевать?

– Ммм… нет. Потому что я не могу вернуться к себе домой до вечера воскресенья. Судя по всему, там произошло убийство.

– Что?

– Видишь, у меня есть уважительная причина, почему я тебя вчера кинула.

– Я начинаю это понимать. Что случилось?

– Долгая история. Главное, что убийство произошло не у меня в квартире и с жертвой я не знакома.

– Слава богу, – говорю я, ощущая себя глубокой провинциалкой.

– Но мой телефон был в квартире, когда все это случилось. Я забыла его дома, уехала на целый день, а потом до самого утра не могла упросить этих придурков позволить мне войти домой и забрать его. В коридорах, скорее всего, работала следственная группа. Я у них спросила: «Кого мне убить, чтобы мне вернули телефон?» И, скажу тебе, это сработало! Серьезные копы купились.

Я снова смеюсь и чувствую, что мой гнев улетучивается на глазах.

– И сколько тебе придется пробыть там, где ты сейчас?

– А, ну… У меня есть мужчина.

– Серьезно? Серьезный мужчина?

Талия только смеется в ответ:

– Скажем так – я буду рада оказаться дома в воскресенье.

– Значит, я смогу после завершения конференции остаться у тебя?

– Да. Клянусь на пачке моих журналов – ты можешь рассчитывать на меня начиная с воскресенья. Ты на сколько приехала? На два месяца?

– На неделю, – смеюсь я. – У меня же дети, не забывай.

– А у них есть отец, не забывай, – парирует она. – Упс, у меня встреча с арт-директором начинается. Чао!

– Пока, – говорю на прощание я, но слышу в трубке лишь короткие гудки. Это меня полностью устраивает, потому что в последние двадцать минут мой мозг снова замкнуло, и я забыла, что же собиралась делать.

О, черт! Презентация! Я смотрю на часы – у меня осталось тридцать минут, чтобы принять душ, одеться и поехать в университет. Если я успею добраться вовремя, это будет маленькое чудо. Которое вполне может сотворить такси. К счастью, на карте еще много-много денег.

Глава 6

Дорогая мама,

папа дал мне триста баксов. Налом. И сказал, что я могу купить на них одежду и сходить куда-то с Брайаном. Мам. Как так можно? Я потрачу эти деньги. Ты не против? Я и книгу какую-нибудь куплю, не сомневайся.

С любовью,

твоя жадная дочь Кори.

Такси – прекрасное изобретение, хотя бы потому, что в нем можно краситься на ходу. Я не использую тяжелую артиллерию – зачем? Что бы я ни делала, все равно выгляжу, как мать семейства, поэтому я просто наношу увлажняющий крем, помаду, тушь и уже чувствую себя готовой к выходу в люди. Презентация – в моем лэптопе, и она мне нравится. Я вложила в нее душу. Она касается проблемы, которую я заметила в классе с большим количеством так называемых неохотно читающих детей. Далеко не каждый ученик – даже если у него все в порядке с успеваемостью – рвется читать. А учителя английского или сотрудники библиотеки, ответственные за формирование у учеников школы читательских навыков, чаще всего не имеют личного опыта нежелания читать. Мы обожаем читать. В противном случае мы бы преподавали обществознание или вообще выбрали какую-нибудь высокооплачиваемую работу. Из-за отсутствия такого опыта среди нас есть тенденция невольно обесценивать учеников, которые не набрасываются на все книги, которые им задают в школе. Я это знаю, потому что была замешана ровно в том же самом. И с кем? С собственной дочерью.

Кори не должна была учиться у меня – мне было важно, чтобы это было так. Я не классный руководитель, а библиотекарь, поэтому даже в нашей маленькой частной школе не должна была столкнуться с необходимостью ставить оценки собственному ребенку. Но задания по чтению в седьмом классе – а их разрабатывала именно я – давались Кори очень тяжело. Каждый вечер ей нужно было прочитать главу из книги и письменно изложить ее содержание в тетради. И каждый вечер она ныла, откладывала на попозже, подлизывалась – делала все, чтобы не читать эту главу. Я не могла понять, в чем дело. Книга «Повелитель мух» не представляет особых трудностей. Более того, Кори и так состоит в самой слабой группе по чтению, а значит, это была самая легкая книга для ее класса. Содержание ее вполне соответствует уровню интересов семиклассников. Это классическое произведение, которое читают все дети, и очень многие мои ученики нашли его интересным и актуальным для себя.

Я спросила Кори, в чем причина такого поведения, и она ответила мне фразой, которая ранит в самое сердце всех библиотечных работников в любой точке мира: «Прости, мама, но я просто ненавижу читать». Мне было очень тяжело пережить тот день.

На следующее утро я решила: перчатка брошена. Именно в тот день я проводила урок «Раскрытая книга», на который приходят дети из самых слабых групп по чтению и корпят, к примеру, над «Ромео и Джульеттой», зная, что их одноклассники за стенкой легко читают «Гамлета». Встав на их место, я увидела проблему: мы вешаем на них обесценивающий ярлык, прячась при этом за эвфемизмами. Единственный способ мотивировать к чтению разных учеников одновременно – давать им книги их уровня. Я начала читать книги из новых поступлений. Большинство из них оказались слишком легкими для обучающих целей. Никто – даже те ученики, что читают «Ромео и Джульетту», – не почерпнули бы ничего полезного из половины этих книг. Но при этом книги могут им понравиться. Они могут их даже увлечь. Разве это не важно?

Для тех, кто способен прочесть «Гамлета», интерес представит лишь четверть этих книг. Читатели «Отелло» заскучают, не будь содержание столь сочным и захватывающим. А что придает ему сочности? Темы, которые актуальны для всех нас в юном возрасте: поиск самоидентичности, научная фантастика, рефлексия, социальная справедливость, протест.

По этим темам я и сформировала перечень книг для школьного чтения, но, судя по ситуации с Кори, явно где-то ошиблась.

Неделю за неделей я гоняла в голове эту тему. За это время Кори преодолела «Повелителя мух» (протест, рефлексия) и начала продираться сквозь «Землю» (поиск идентичности, социальная справедливость). Ее совершенно не заинтересовало ни первое, ни второе произведение. Она начала привыкать к своему положению на самом дне самой слабой группы по чтению и поставила крест на своих способностях. Даже чтение слезоточивых молодежных романов ради собственного удовольствия начало сходить на нет. Я вдруг четко увидела, что это конец. У меня оставался последний шанс.

На меня вдруг снизошел приступ вдохновения, и я смогла сформулировать свою идею! Я поняла, как сделать так, чтобы дети не фиксировались на своих уровнях чтения. Нужно дать им возможность группироваться самим. А для проверки моей гипотезы у меня даже был идеальный подопытный кролик – моя собственная дочь.

Я перехожу на следующий слайд. На нем – фотография Кори, которая смотрит на экран маленькой электронной книги. Я только что закончила рассказывать полностью заполненной аудитории – хотя, может, и не полностью, но для девяти утра можно считать, что полностью, – как я пришла к концепции, которую назвала флекстологией. Все меня слушают. Вцепились в бесплатные стаканчики с кофе, но все же слушают.

– И тогда я составила список тем, которые представляют для моих учеников наибольший интерес, выделила четыре из них и для каждой темы выбрала четыре книги. Одну – сложностью ниже уровня, требуемого для класса, две – соответствующие уровню и еще одну – выше уровня. Если вы захотите последовать моему примеру в своем классе, то эти пропорции должны отражать распределение ваших учеников. Скажем, если у половины учеников навыки чтения не соответствуют требуемому для класса уровню, то выбирайте две книги ниже уровня, а не одну. И то же касается количества более сложных книг – выбирайте две, если класс способный.

Я смотрю на большие часы. Как же много времени у меня ушло на эту речь! Осталось всего полчаса, чтобы рассказать о результатах эксперимента и ответить на вопросы. Считается, что библиотекари испытывают ощутимый дискомфорт во время публичных выступлений, но если уж я разошлась, меня не остановить.

– Итак. У вас есть шестнадцать книг, которые вы загружаете в электронные читалки каждому ученику, раздаете их на уроке и задаете прочесть первую главу или первые пятнадцать страниц всех книг какой-то одной тематики. И на этом этапе вы пока блокируете остальной контент, так что даже если они захотят продолжить читать книгу дальше, они не смогут этого сделать, пока вы не разрешите. Каждый ученик в итоге выбирает наиболее понравившуюся ему книгу и образует группу с другими учениками, которые тоже выбрали эту книгу, и они читают ее вместе до конца. И таким образом деление на уровни сложности становится незаметным. Ученики читают, следуя своему интересу и способностям, и они мотивированы, потому что сами выбрали книгу, а может, даже и тему.

В зале поднимается рука.

– Прошу прощения, – говорит мужчина еще до того, как я успеваю предоставить ему слово. Мне приходится напомнить себе, что передо мной сидят взрослые, а не дети, и я не могу сказать ему, чтобы подождал своей очереди. – Но разве дети в этом случае не выберут самую простую книгу?

– Я не до конца понимаю, как это работает, но в моей школе этого не произошло. Вот, посмотрите на следующий слайд, – и я переключаюсь на график, который мне помог сделать Джо. – Здесь показано, какой выбор делали ученики в течение четырех курсов флекстологии, которые я провела в прошлом году. Как видите, уровни сложности распределяются довольно равномерно. В течение второго курса только три ученика из двадцати девяти выбрали тексты повышенной сложности, но и результаты тестирования в том классе показали, что лишь у десяти процентов учеников навыки чтения выше стандартного уровня. Поэтому можно заключить, что самостоятельный выбор оказался вполне эффективен – по крайней мере, в этой небольшой выборке.

Перебивший меня мужчина выглядит удовлетворенным моим ответом. На следующем слайде у меня приведен список книг, которые я выбирала для своих четырех курсов.

– Здесь показано, какие книги я предложила, и количество учеников, которые выбрали каждое из наименований, в сравнении с результатами теста на навыки чтения у данного класса. И здесь я демонстрирую второе преимущество флекстологии. Получается, что мы не только мотивируем детей к чтению, предоставляя им самостоятельный выбор, и мы не только показываем им правильный подход к выбору книг, который останется с ними на всю оставшуюся жизнь, мы еще получаем информацию о том, что актуально для детей нового поколения.

Следующий желающий задать вопрос поднимает руку и ждет. Это смуглый мужчина за сорок с массивным подбородком и азиатскими чертами. Думаю, его Кэтрин вполне могла бы назвать «красавчиком года».

– У вас вопрос или комментарий? – спрашиваю я.

– Я был в восторге от вашей идеи ровно до того момента, пока вы не показали, какие книги выбрали для детей. Я ужаснулся. Может, они и хороши для частной школы в сельской местности, но я преподаю в Нью-Йорке. Мои дети – это адская смесь нежелания читать и необеспеченности. Иногда их читательские навыки на целых три класса ниже нормы, и в их среде образование в целом не котируется. У вас здесь книги мертвых белых авторов с километровыми описаниями подавленных чувств и политикой. Моим детям на это положить. Уж извините меня за мой французский.

Аудитория смеется, а я краснею и чувствую себя очень белой и абсолютно бестолковой. Но затем я напоминаю себе, что и у меня были те же сомнения и мне пришлось столкнуться с суровой реальностью.

– Давайте посмотрим на основной недостаток концепции флекстологии, – предлагаю я. – Поскольку это всего лишь спонтанная находка отдельно взятого библиотекаря из «частной школы в сельской местности», – мой оппонент вежливо кивает, услышав мою отсылку к его ироничному комментарию, – а не исследование в рамках миллионного гранта, мне пришлось выбирать из общедоступных книг, которые не защищены авторским правом и доступны для бесплатного скачивания. А их не так уж и много. По большей части мои студенты богаты, и да, школа выдает им устройства для чтения электронных книг, но при всем этом я не могу себе позволить раз в два месяца покупать шестнадцать новых книг для тридцати учеников, а потом просто выбрасывать те, что остались непрочтенными. С точки зрения бюджета – частная это школа или государственная – почти у всех нас есть деньги только на одну платную книгу для каждого ученика – и это в лучшем случае. И это будет одна и та же книга из года в год. В таком случае речь уже не пойдет про разнообразие или развитие навыка. Но учитывая все вышесказанное, – добавляю я, подумав, – не так уж сложно будет завести в этот формат любую книгу, если вы можете себе это позволить.

– То есть ваша идея сработает с любыми книгами, но нужен огромный бюджет, чтобы купить права на издания, удовлетворяющие интересам самых разных студентов, – подводит итог «красавчик».

– Или средний бюджет и дружественное издательство, – грустно констатирую я.

– Печаль.

– Может, все же стоит попробовать?

– Может, – неохотно признает он.

Другие слушатели тоже начинают задавать вопросы – вполне лояльные, и я завершаю свою презентацию с ощущением, что флекстологию можно внедрить в огромном количестве классов. Но недостатки, озвученные «красавчиком», ощущаются как ложка дегтя в море заинтересованных вопросов от моего стеснительного контингента. Учитывая то, что это конференция для библиотекарей, в большинстве своем они стеснительны.

И вот снова показывается он, наш красавчик. Он на голову выше меня и терпеливо ждет очереди. Я начинаю нервничать и уже знаю, что его следующий вопрос выбьет меня из колеи. Однако вместо того, чтобы задать вопрос, он подходит и говорит:

– Привет, меня зовут Дэниэл.

– Здравствуйте. Я Эми.

– Я знаю, – говорит он, и я краснею. – Я бы хотел угостить вас кофе. – Тут я уже краснею по-настоящему. – Настоящим кофе, – добавляет он, махая рукой на разбавленный кофе на бесплатном столе. – И, может, чем-то сладким.

Я не знаю, что сказать, поэтому просто стою и, неуверенно улыбаясь, издаю похожее на «Мм…»

– Что вы делаете прямо сейчас?

А что я делаю? Что там дальше по программе? «Обзор новинок научной литературы для молодых читателей». За нами уже рассаживаются участники дискуссии, и совсем скоро «красавчик года» и я окажемся прямо посередине следующей презентации.

– Я…

– Я еще свободен в два часа дня сегодня, если это вам удобнее, – предлагает он.

– Я думаю…

– Нам лучше отойти отсюда. – И дотрагивается до моей руки.

Меня парализует, как старый ноутбук, от которого требуют выполнить слишком большое количество программ сразу. Он до меня дотронулся! Когда в последний раз до меня вот так дотрагивался мужчина? Я стою в помещении, которое снова заполняется людьми. Значит, ему все-таки понравилась моя презентация?.. Что на мне вообще надето сейчас?!

– Давайте в два, – выдавливаю я наконец. – У кофейной палатки на улице?

– Прекрасно. Возьмем кофе и, как ящерицы, понежимся на площади под солнцем. Желаю интересной дискуссии.

Он уходит. А я остаюсь стоять – смущенная, безмолвная и растерянная. Все-таки я настоящий библиотекарь.

Про Марику я узнала через полгода после ухода Джона. И после сломанного зуба, который чуть меня не убил. И после того, как я на собственной шкуре испытала справедливость старого закона жизни: то, что нас не убивает, делает нас сильнее и злее.

Узнала я, конечно, через Фейсбук. Она поставила лайк фотографии Джона и школьным фото Джо, которые я выложила одновременно почти годом ранее. Тогда я не поняла, кто это вообще такая? Скоро из ее ленты стало ясно, что она встречается с моим отсутствующим мужем, и это длится уже по крайней мере пару месяцев. И я уже догадалась, что она красивее и моложе меня, что у нее нет детей и что с ней Джон чувствует себя подарком судьбы для любой женщины. А мне вызывать в нем это ощущение уже совершенно точно было больше не под силу.

Тогда я впервые подумала – да пошел ты! Простите мой французский, если сможете. Другими словами я не могу описать то, что чувствовала, глядя на фото изящной тридцатилетней модели в бикини, смотрящей на моего рыхлого, одутловатого, волосатого мужа так, словно он воплощение бога секса. Да пошел ты, козел.

Так в моем переживании состоялся переход на стадию гнева. И это было чудесно. Я отправила язвительное сообщение Джону, в котором подвергла критике качество его эрекции. Я рассказала матери Джона правду про то, как он с нами поступил, вместо того чтобы по обыкновению выдать ей дежурную фразу: «ему нужно найти себя и сконцентрироваться на работе». А выпив как-то один очень большой бокал вина, я написала Марике личное сообщение в Фейсбуке, что, конечно, у нее нет никакого повода волноваться, что Джон оставит ее, когда после кормления у нее отвиснет грудь. Это же только со мной он на это способен! Ад – ничто по сравнению с брошенной женщиной.

А еще – как будто это каким-то образом должно было наказать Джона на расстоянии – я назначила свидание мужчине, который уже давно проявлял ко мне интерес и бесстыдно позволял себе знаки внимания даже в присутствии Джона.

Его звали Терри Бранс, и он был университетским другом Джона. Я так до конца и не уверена, был ли он чист на руку. Терри занимался продажей недвижимости и помог нам купить наш дом на очень хороших условиях. Его «игра», какой бы она ни была, состояла в том, чтобы иногда звонить и напрашиваться к нам в гости, чтобы «сделать переоценку рыночной стоимости» нашего дома и «помочь нам принять решения по поводу улучшений», но в основном просто чтобы поужинать у нас и попить нашего вина. Каждый раз он говорил что-то вроде: «И как только такая девушка, как ты, оказалась с таким неудачником, как Джон», и каждый раз мы вежливо смеялись, а на десятой минуте десерта Джон обычно начинал всерьез сердиться. Терри извинялся, подливал Джону вина, и все успокаивалось. И каждый раз после ужина Терри невозмутимо собирал посуду со стола и озвучивал намерение ее вымыть, прекрасно зная, что я не позволю себе сидеть за столом, пока он один моет посуду, а вот Джон – позволит.

И так я и он оказывались на кухне. Терри начинал рассказывать про свои последние успешные сделки, шутил о людях, которые грызлись, оформляя покупку особняков по 370 квадратных метров, жаловался, что уже не знает, куда еще потратить деньги законным способом, жалел, что он не тот «неуверенный в себе тип, который может купить машину за сто тысяч», и корил себя на чем свет стоит, что купил яхту. Это было очень похоже на соревнование, кто дальше плюнет, только участвовал в нем один человек. Мне отводилась роль поклонницы, которой я никогда не была, но как же мне было лестно, что кто-то проявлял ко мне интерес настолько, чтобы выставлять себя таким придурком.

Через неделю переживаний по поводу Марики я позвонила Терри и сказала, что мне очень нужен совет, что нам сделать по дому, чтобы оптимизировать вложения. Помню, что, произнося эту фразу, я задумалась – а это вообще все еще наш дом? Но, конечно, с Терри я этим делиться не стала. Даже если бы меня не останавливал стыд, я бы просто не перенесла давления с его стороны.

Через два дня он пришел. Дети были на школьном баскетбольном матче. Я надела что-то привлекательное, но при этом не слишком сложносочиненное – нефритового цвета хлопковое платье от Kohl, которое еще не успела застирать до состояния, когда оно обвисает и перестает выгодно подчеркивать фигуру. Что-то приготовила – скорее всего, пасту. Помню, что, когда я открыла дверь, он сказал: «Ммм, что-то чудесно пахнет» и наклонился понюхать мою шею, а я сказала: «Остынь, скунс», и он расхохотался.

Теперь мне понятно, что способность Терри смеяться над собой, раз за разом быть отвергнутым и не переставать при этом флиртовать – вот из-за чего мне показалось тогда, что свидание с ним – хорошая идея. Я подумала, что от меня не потребуется совершенно ничего – ни комплиментов, ни физического контакта, ни даже открытой одежды, а взамен я получу столь необходимое мне укрепление самооценки и смогу напакостить Джону – и все это за один вечер. Но я ошиблась.

– Где Джон? – тут же спросил он, не успев договорить, насколько лучше будет выглядеть входная дверь, если ее покрасить в ярко-оранжевый.

– Джон и я… расстались, – ответила я. – Нам нужно решить некоторые проблемы.

Например, одна из проблем заключалась в том, что Джон притворился, что нашей жизни и наших двоих детей никогда и не существовало.

– Что? – изменился в лице Терри.

Я только пожала плечами. Мне не хотелось еще раз повторять эту невразумительную ложь.

– Этот придурок тебя обидел? – резко спросил он.

– Этот придурок, с которым ты двадцать лет дружишь? – уточнила я, а Терри в ответ лишь повел бровью. – Нет, мы просто на распутье, – вяло признала я.

– Мне очень жаль, – нахмурился он и добавил, натужно вздохнув: – Теперь понятно, почему ты позвонила. – Мое лицо залилось краской. Я-то надеялась, что моя маленькая приманка останется незамеченной. Но он только спросил: – Значит, будешь продавать? У меня уже есть для тебя отличный продавец. Даже три! Одну семью ты точно полюбишь…

– Нет, – перебила я, – я пока постараюсь оставить дом. Я просто… – Я даже думала сказать, что хочу провести с ним время. Или хочу попробовать провести вечер с мужчиной, который мне не муж. Или хочу заняться сексом с ним, а потом попросить его рассказать об этом Джону. – Я просто хочу поговорить с тобой про дом, понять, какие у меня варианты, понять, какую ценность он имеет.

Терри кивнул.

– Умно. Ничего не скажешь. Я так понимаю, что как неработающая мать в случае развода дом получишь ты?

Я думала об этом. Поскольку Джон влюблен в женщину из Гонконга, шансы на то, что он будет жестоко биться за недвижимость в Пенсильвании, казались низкими.

– Наверное, да.

– В таком случае мне надо пойти посмотреть на ваш санузел. В прошлый раз, мне кажется, я рассказывал тебе, как дешево можно сделать косметику в ванной? У меня и мастер есть. Он там может красивые обои поклеить, сделать подвесной унитаз и раковину. Затраты – минимальные, а покупатели это любят.

Терри устремился по коридору. Я чуть не упала от чувства облегчения, когда он вышел из комнаты. Как бы мне ни хотелось отомстить, но я не желала ни минуты оставаться в доме наедине с этим мужчиной. Мне хотелось восхищения, но только от мужа. Я не хотела близких отношений ни с кем, кроме Джона, и не могла себе представить, что когда-то это изменится. Даже в сильном гневе на Джона я все еще любила его. Это чувство было настолько реально и настолько необъяснимо – как фантомная боль в ампутированной конечности. В тот вечер я пережила ужин с Терри, и это было довольно несложно, потому что, как только я стала доступной, он потерял всякий интерес к флирту. Тогда я поклялась, что это будет моя последняя попытка устроить себе свидание до тех пор, пока хотя бы один из детей не поступит в университет.