Текст книги "Сердце призрака"

Глава девятнадцатая. Стефани

Не в силах сосредоточиться на уроках, всю первую половину дня я размышляла о своем последнем сне с Эриком. Снова и снова в моей голове эхом разлетались его загадочные ответы, снова и снова я пыталась их расшифровать без единого намека на успех. Затем прозвенел звонок на обеденный перерыв, и, несмотря на приглашение Лукаса пойти в спортзал, я направилась в кафетерий. Убеждая себя в том, что изменить свое решение и найти Лукаса было плохой идеей, я вклинилась в огромную очередь. В голове кружилась только одна мысль: «Как отреагировала бы Шарлотта на то, что я, как ни в чем не бывало, прерву репетицию, которую изначально перенесли из-за меня?» Но, дойдя до лотков с едой, мне пришло в голову, что Лукас может подумать, что я неблагодарна ему за вчера. Или что мне было все равно…

С этими мыслями я отказалась от ланча и направилась в спортзал, но продолжала колебаться, шагая то быстрее, то медленнее. Я хотела увидеть Лукаса, но не желала становиться помехой. Хотя вчера Шарлотта была совершенно не против стать таковой.

Добравшись до спортзала, я осознала, что прошло уже больше половины обеденного перерыва, и замерла перед распахнутыми двойными дверями. Мое сердце затрепетало, когда Лукас скользнул в поле зрения, двигаясь задом наперед под одну из своих ретропесен в стиле ду-воп. Эхо ревности пронеслось во мне, когда Шарлотта тоже появилась в поле моего зрения, протягивая руку Лукасу. Руку, которую он принял.

Я затаила дыхание, и внутри у меня все сжалось, когда он в танце притянул ее ближе, свободной рукой приобняв за талию.

«Шу-дуп шуби-ду», – пропел квартет из портативной колонки, сопровождаемый знойными, мягкими звуками барабана и пианино.

Ух. Прийти сюда было огромной ошибкой. Я начала медленно отступать, пока никто меня не увидел, но внезапно услышала свое имя.

Сидя на верхних рядах вместе с Патриком, Уэс помахал мне бутербродом.

– Как поживаешь? – выкрикнул Патрик через весь пустой спортзал и сунул в рот чипсы.

Отпустив руку Лукаса, Шарлотта обернулась и уставилась на дверной проем.

На меня.

О боже.

Тут Лукас изменился в лице и быстро отпрянул от нее, бросившись навстречу мне. Конечно, кому-то он мог показаться совершенно нелепым в своей кепке ньюси, галстуке-бабочке, укороченных штанах с подтяжками и в коричневых носках с ромбами, но в моих глазах он выглядел очень горячо.

– Хей, ты все-таки пришла, – сказал он, снимая кепку, как настоящий джентльмен из джазового фильма перед беседой с дамой сердца.

– Эм, – робко произнесла я, почувствовав его нежный взгляд на себе. – Ага. Я…

– Не переживай, красавица! – Уэс окрикнул Шарлотту. – Я с тобой потанцую.

Тут Уэс спустился с трибуны и сократил расстояние между ними, после чего оторвал ее от пола и перебросил через плечо. Шарлотта вскрикнула, а затем, когда Уэс начал имитировать вальс, громко засмеялась. Закружив ее в танце, он посмотрел на меня и ухмыльнулся.

– Я же вам сказал, что нужно приберечь бутылку с распрыскивателем для нашего Уэса, – заговорил Патрик и выпил газировку. – И не надо говорить, что бюджет нам не позволяет.

Я бы и сама посмеялась, если бы в этот момент Лукас не взял меня за руку, уводя из зала. По соседней лестнице мы поднялись на пустую площадку. Солнечный свет струился сквозь огромные окна, подчеркивая слабый блеск пота на его лице.

– Все нормально? – спросил он.

Почему он был таким ласковым? Наверное, Лукас всегда так себя вел. Правой рукой я указала туда, откуда пришла.

– Извини, что прервала репетицию. Снова.

– Ты не помешала, – ответил он. – Нам просто нужно было расслабиться. Вообще-то, мы в хорошей форме.

Ага. Я заметила.

– Эм-м. – «Сосредоточься, Стефани». – А к чему вы, ребята, готовитесь?

– Ой. – Он сунул свою кепку под мышку. – Мы с Шарлоттой вместе готовимся к грандиозной вечеринке, которая пройдет уже в эту субботу. Это ежегодное событие. В прошлом году мы взяли бронзу.

– Вот это да. – Я схватилась за локоть, стараясь не показать, что их многолетнее тесное сотрудничество слишком меня заботит. – Вы, должно быть, действительно хороши.

Он пожал плечами:

– Сейчас мы стали танцевать лучше, чем в прошлом году. И это прекрасно, потому что денежный выигрыш очень помогает нашей УЖАСной команде. В прошлом году на призовые деньги мы приобрели тепловизионную камеру.

– Вы, ребята, действительно серьезно относитесь к этой охоте за привидениями, да?

– Так же серьезно, как и ты к школьной учебе, – сказал он, провернув этот сдержанный словесный трюк с эффектом непредумышленного пренебрежения. – Но хватит обо мне. Что нравится тебе? Чем ты увлекаешься?

Даже несмотря на его неожиданные вопросы, на этот раз мне удалось сохранить улыбку. Однако придумать ответ на его реплики оказалось сложнее, чем я думала. Чем я была по-настоящему увлечена? Раньше моей страстью была музыка, я гонялась за покорными нотами, выстроенными в шеренгу, а когда у меня появлялось дикое желание сделать что-то еще, я сочиняла песни с несуществующими словами. А потом появилась Чарли.

– Сейчас у меня не так много времени для хобби.

– Ты, наверное, целыми днями помогаешь отцу, – смекнул Лукас, засовывая кепку в задний карман штанов.

– Мы помогаем друг другу, – сказала я. – Чарли тоже помогает.

– Вы с сестрой довольно близки, да? – подметил он.

– Иногда она сводит меня с ума, – засмеялась я. – Но она такая… они с папой… они для меня – все.

Лукас кивнул, действительно слушая меня очень внимательно.

– Кстати, о Чарли, – сказал он. – Сейчас… она спит спокойно?

Я кивнула.

– Более или менее.

Склонившись ко мне, он нахмурился.

– Ей снова что-то померещилось?

– Хм, нет. – Я сложила руки и прислонилась бедром к стене, пытаясь отойти от Лукаса на небольшое расстояние, чтобы мой мозг хоть немного мог думать. Аромат его лосьона после бритья в сочетании с запахом мужского пота… вызывал галлюцинации.

– Кажется, что-то действительно есть, – ответил он.

То утро, а точнее, целый день, я потратила на размышления о том, как много мне нужно ему сказать, и столько же на то, стоит ли вообще искать Лукаса. И вот я здесь, лицом к лицу со своим объектом обожания, испытываю необузданное желание рассказать ему о своих ночных встречах с Эриком. Но после строгого предупреждения ограждать Лукаса от нашего поместья я твердо решила воздержаться. Хотя Лукас, вероятно, мог бы пролить свет на мою теорию о том, существовал ли Эрик на самом деле и мог ли он быть заложником Зедока. И, к счастью или нет, лучшего способа вернуть Лукаса в «Молдавию», чем проболтаться об этом, я так и не придумала.

А с другой стороны, с чего я взяла, что он мне поверит? Вдруг мои истории про Эрика только подтвердят слова Шарлотты о том, что я просто хочу привлечь к себе внимание?

Пока я не нашла никаких доказательств того, что Эрик действительно существует, лучше не пускать его в дом.

– На данный момент все… в порядке, – в моих словах не было ни доли лжи. Однако, когда я вспомнила, зачем сюда пришла, меня охватила глубокая тоска.

– Та-а-ак, – ухватившись за подоконник, он наклонился к нему и случайно меня задел. – Раз ты здесь не для того, чтобы сказать мне о багровой крови, стекающей по стенам вашего дома…

– Ничего такого, – с упреком произнесла я, но лишь потому, что не была уверена в этом на сто процентов.

– Я имею в виду, – продолжил он, – раз ты здесь не из-за домашних призраков, то, наверное, пришла на урок танца.

От удивления у меня отвисла челюсть, но сквозь него все же пробилась радужная улыбка.

– Оу, ну, я так не думаю.

Он вытащил телефон из заднего кармана.

– Давай проверим, – пробормотал он, постукивая большим пальцем по экрану, пока из динамиков не послышалась танцевальная музыка.

От напряжения я оглянулась по сторонам. Сейчас рядом с нами никого не было. Но, когда прозвенит долгожданный звонок с урока, в зале начнется столпотворение и…

– Подожди-ка, – сказала я, взглянув на экран телефона. – Это что, песня Бадди Холли?

– Кого? – спросил он и положил телефон на подоконник, нежно взяв меня за руку.

Когда он коснулся моей талии, у меня пропал дар речи, и я положила руку на его крепкий бицепс, который, наверное, выковали из железа. Я имею в виду… святые Зимний солдат и Бэтмен.

На один душераздирающий момент я была уверена, что он притянет меня к себе, как Шарлотту до этого, но Лукас резко остановился, соблюдая дистанцию между нами, как на танцах в средней школе.

– Смотри, это базовые движения, – сказал он. – Правой ногой сделай шаг назад, а затем перенеси вес на левую ногу и снова сделай шаг назад.

Он был так близко, что я не могла мыслить трезво. Как мне и пророчили, я каким-то чудесным образом угодила в его ловушку и не смогла выбраться.

– Отлично, – ответил он, в то время как меня накрыла волна аромата его мыла и какого-то вкусно пахнущего геля для укладки волос, которым пользовался каждый второй американец. Все это в сочетании с его обжигающим прикосновением заставило мое сердце биться чаще.

– Теперь, – продолжил он, – сделай три шага вправо, а затем влево.

Несмотря на то что я выглядела максимально нелепо, на моем лице сияла улыбка, а тело двигалось в такт с его.

– Раз, два-раз, два, три, раз, два, три, – высчитывал он, пока мы не выработали свой ритм. Внезапно мы начали танцевать. Под песню того самого Бадди Холли. И теперь Лукас двигался все более нежно и сексуально, когда мы переходили к рок-степу.

– Видишь? – спросил он. – Я же сказал, что не существует такого человека, который не умеет танцевать.

– Ты переоцениваешь меня, – решительно заговорила я. – По большей части мы просто повторяем одни и те же движения.

– Так происходит всегда, когда учишься новому, – ответил он.

Он поднял руку и умелым движением начал меня кружить. На секунду у меня перед глазами возникла белая пелена, а мимо проносились солнце, лестница и соблазнительный Лукас, который, наконец, остановился и приобнял меня, прижимаясь ко мне горячим телом.

Впервые я рассматривала галстук в форме бабочки так близко.

– Ой, – сказал он, отпуская меня. – И-извини за это. Дурацкая привычка.

Он шагнул назад, поправляя очки рукой, которая почти прожгла мою спину своим чувственным прикосновением, оставив на память теплое ощущение близости.

Между нами пульсировала оглушающая тишина, заполнившая пространство, которого мгновение назад не существовало и которое, как мне бы хотелось, чтобы исчезло навсегда.

– Эм, послушай, – наконец сказал Лукас, опустив взгляд, и вновь спрятал руки в карманы. – Звонок с урока неизбежен, но пока ты не выбралась из моих объятий, я хочу кое о чем тебя спросить.

Черт возьми. Он действительно собирался пригласить меня на свидание? Я должна согласиться. Мне это необходимо. Я действительно этого хотела. Но тогда почему я была готова отвергнуть его лишь для того, чтобы убедиться, что они с Шарлоттой не состоят в романтических отношениях?

– Арманд! – слева от меня послышался знакомый голос Уэса, от которого я буквально подпрыгнула, а челюсть Лукаса сжалась от бесцеремонного вмешательства. – Приходи в субботу на конкурс танцев в амбаре.

– Где? – Я удивленно посмотрела на его фигуру, которая стояла в центре вестибюля, ведущего в спортзал.

– Точно, – сказал Лукас, удивив меня, когда вмешался. – Ты должна прийти. Там будет много угощений и, конечно, танцев.

– Но… Я совсем не танцор, а Шарлотта и впрямь меня ненавидит.

– Если не хочешь, можешь не танцевать, – ответил Лукас. – Просто отдохнешь и посмотришь соревнования, а во время перерывов мы могли бы поболтать.

– И со мной тоже, – сказал Уэс, указав на меня, и, прежде чем уйти, многозначительно подмигнул. – Просто подумай над нашим предложением.

– Да, мы не давим на тебя, – добавил Лукас.

– Но если ты все-таки решишь прийти, – сказал Уэс, – мы с тобой сможем спокойно посидеть и поболтать.

Я смущенно улыбнулась. Неужели Уэс со мной флиртовал? Или это была его очередная насмешка?

– Чувак, ты сейчас серьезно? – спросил Лукас Уэса, тем самым заставив меня присмотреться к ним обоим снова. Их диалог был похож на борьбу за добычу, словно Уэс без разрешения ступил на территорию Лукаса.

– Не знаю, – произнес Уэс, изображая, будто прикрывает лицо накидкой Дракулы, и изогнул свою безупречную бровь. – А я серьезно?

Оставив нас в полном недоумении, Уэс скрылся в спортзале, а в школе прозвенел звонок с урока.

– Не обращай на него внимания, – сказал Лукас. – Он носит одни и те же носки каждый день. Я почти уверен, что спит он тоже вверх ногами, как летучая мышь. Но насчет субботних танцев ты все-таки подумай. Разумеется, если ты не построила никаких планов. Я мог бы показать тебе еще парочку движений. Я хотел сказать… если ты сама не против.

– Кажется, для тебя я не безнадежна.

– Ну, – сказал он. – Думаю, это меньшее, что я могу для тебя сделать, чтобы отплатить добром.

Я усмехнулась и смущенно покачала головой, когда раздвижные двери на верхнем этаже выпустили шумную кучку младшеклассников.

– Стой, – заговорила я, не желая упускать момента. – О чем ты собирался меня спросить?

– Оу, – сказал Лукас, пока неугомонные школьники бросали на нас любопытные взгляды. – Я хотел узнать, позволишь ли ты… проводить тебя до класса.

Это была ложь. Когда он пытается врать, то всегда трогает свои очки. Но то, что Лукас вдруг испугался, еще не означало, что он больше не осмелится задать свой вопрос.

– А ты не опоздаешь?

– Просто позволь мне отнести твой рюкзак.

Не дожидаясь официального ответа, Лукас моментально нацепил на себя кепку и помчался вниз по лестнице в спортзал, где оставил Шарлотту. Если я хотела спасти себя от влюбленности в парня, которого все-таки не смогу заполучить, мне придется найти способ узнать об их отношениях. Немедленно.

Глава двадцатая. Зедок

Я дал себе слово, что к концу недели семья Стефани покинет поместье.

Гнев вернется в свой подвал, таинственная маска растворится в эфире, а я вернусь к своей работе. Больше не было бы нужды беспокоиться об Армандах, и примерно через год Стефани стала бы казаться мне такой же нереальной, как лето в моей «Молдавии».

В поисках безмолвного подтверждения своим словам, я осмотрел пустую гостиную, прожженную беспощадным течением времени.

На стороне Армандов ни один ковер из восточных тканей не смягчил мою походку. Пожелтевшие обои отслаивались от стен, словно омертвевшая кожа. Все вокруг покрывал тонкий слой грязи с торчащими из-под него древесными опилками.

Обогнув деревянные ко́злы для пилки, поддерживающие прерванную работу мистера Арманда, я снова зашагал на верхний этаж к каминной полке, куда более двух часов назад поставил фигурку ангела, принадлежащую Стефани. Ее размещение там, где раньше стояли часы моего отца, было частью моего хитроумного плана.

Однако я не ожидал, что мне придется ждать так долго.

Стефани. Где ты?

Я развернулся к пианино и мысленно вздохнул.

– Мой старый друг, – обратился я к накрытому чехлом инструменту. – Теперь мы зеркальное отражение друг друга.

Я немного побродил возле него и дотронулся до окутанных тканью клавиш.

Обычно, когда я пытался сыграть мелодию, мой разум не мог соединить ноты воедино. Прошлой ночью, однако, впервые после наложения проклятия, я смог достичь чего-то большего, чем сыграть погребальную песню из одной ноты. Конечно, я играл с помощью другого человека, да еще и во сне. И это уже не говоря о том, что результат был таким же поразительным, как и тревожным, потому что вместо звука или музыки мои пальцы, используя пальцы Стефани, произвели нечто вроде… душераздирающего вопля. Хоть сам звук и был ужасным, все равно это была единственная музыка, которую я мог сыграть.

По крайней мере, без сердца.

Один раз или два в качестве эксперимента я осмелился имплантировать себе чужое сердце, заменив им вырванное.

Сначала мои эксперименты удавались, но в итоге заканчивались крахом. В один момент я решил, что больше не стану искать замену своему сердцу. Не сейчас, когда часы моего отца сломались… во время моего последнего эксперимента.

Я убрал руку от пианино и кончиками пальцев провел по опустошенной груди. Но, когда я остановился и крепко сжал ткань рубашки, то на мгновение мне показалось, что я все еще чувствую невыносимую боль после инцидента с часами.

– Она опаздывает, – обратился я к пианино.

По вторникам Стефани после школы занималась стиркой.

В прошлый раз она пришла домой поздно вечером – к чаепитию. Однако часы уже пробили половину шестого, а это означало, что она, вероятно, нашла себе еще одно увлекательное занятие.

Я сразу же подумал о том парне. Безусловно, сегодня днем они встретились. Возможно, она и сейчас с ним.

С раздражением я сорвал с пианино чехол. Тяжелая ткань упала, образовав лужу у моих ног и обнажив карикатуру под ней.

Ужасное, сломленное и опустошенное чудовище ревело на меня в своем безмолвным страдании.

Я повернулся к нему спиной и изо всех сил старался подавить свою ярость, возникшую от осознания, что мои тщательно продуманные планы из всех живых существ могло подорвать именно оно. В конце концов, я потратил слишком много усилий на разработку этой тактики, в том числе и на эвакуацию из дома. Однако вскоре мистер Арманд вернется с поручения, к которому я также привлек Чарли. Если бы Стефани пришла сразу после этого, все мои усилия оказались бы напрасными. И, если судить по все более неустойчивому поведению моих обличий, время, которое я так привык иметь в избытке, уже было на исходе.

Время.

По привычке я взглянул на каминную полку, где стоял ангел Стефани.

И тогда меня охватили самые безумные идеи.

В тот момент мне не хотелось ничего, кроме как вернуть ангела туда, откуда я его забрал. Я хотел сделать это, чтобы Стефани прожила еще один мирный день, сомневалась в существовании жуткого монстра и чтобы я в образе Эрика скоротал в ее компании еще одну прекрасную ночь.

Я настолько сильно желал этого, что после недолгих раздумий уже был готов схватить ангела и вернуть его на свое место, уничтожив свою ловушку. И, откровенно говоря, я бы так и поступил, если бы звон ключей, сопровождаемый скрипом входной двери, не оповестил меня о прибытии одного из обитателей дома.

Прислушиваясь к этому звуку, я замер, ожидая услышать голос Чарли, который сообщит о том, что она и отец вернулись домой.

Но вместо этого раздался другой голос.

– Папа, – крикнула Стефани, заставив меня обернуться. – Чарли?

Глава двадцать первая. Стефани

Дом шепотом взревел на меня, и, вместо того, чтобы войти, я уставилась на пустую лестницу, сжимая в руках корзину со свежеуложенным постельным бельем.

Все еще завороженная воспоминаниями о последнем сне с Эриком, я, желая возродить в этом месте жизнь, выбрала дюжину роз в магазине «Сноуфайр», который нашла рядом с прачечной. Внутри они были ярко-красными, а снаружи белыми, как первый снег.

То, что у нас не получилось восстановить оранжерею, еще не означало, что у нас не могло быть роз.

Цветы в пластиковой упаковке лежали на чистых простынях, а их чудесный аромат смешивался с запахом моющего средства, свежих опилок и клея для обоев, которому было уже миллион лет.

Прошлой ночью отец содрал как можно больше старых обоев в гостиной, оставив на сегодня самые трудные участки. Вообще, я должна была слышать, как он соскребает обои, но его как будто не было дома.

Обернувшись спиной к открытой двери, я ждала, пока свершится чудо и я пойму, почему папиного красного пикапа нет на подъездной дорожке.

Все-таки хорошо, что мне не пришлось объяснять ему свое опоздание. Иначе компания юных охотников за паранормальным и мороженое в компании Лукаса разрушили бы мою жизнь.

С другой стороны, насколько мне было приятно смотреть на то, как Лукас бежит по коридору, заметив меня по пути на урок американской литературы? Ответ: очень.

Тем не менее, я не хотела, чтобы мой отец делал о наших отношениях поспешные выводы. По крайней мере, до тех пор, пока я сама ничего не решу.

Папы нет дома? Это официально ознаменовало мое первое пребывание в доме в одиночестве.

Обычно это было поводом для празднования: послушать громкую музыку, понежиться в ванне или почитать книгу.

Однако из-за сновидений с Эриком дом уже не казался таким пустым, как раньше.

Я отрицательно покачала головой, потому что с моей стороны было очень глупо слоняться по фойе своего собственного дома, прислушиваясь к тому, что не может существовать.

Пинком захлопнув дверь, я сунула корзину с бельем под мышку и направилась на кухню. Но, проходя мимо гостиной, что-то остановило меня, и я заглянула внутрь.

Хоть мой взгляд сначала и остановился на открытом пианино, но затем он сразу же переместился на каминную полку.

К моей статуэтке ангела.

Я бросила корзину с бельем на ближайшее кресло, которому было уже сто лет, и, сняв ремешок сумки, уронила ее на пол. Через секунду я уже стояла у камина и смотрела на своего ангела.

Такое ощущение, что моя статуэтка перемещается по дому сама по себе.

И все же были люди, которые могли этому поспособствовать. Но мой отец был слишком хорошо осведомлен о том, как много она для меня значила, и поэтому не стал бы ее трогать. Только если она где-то валялась без дела. И вообще, разве вчера ночью ее не было на моей тумбочке, до которой там могла добраться Чарли? Но тогда папа положил бы статуэтку в надежное место, чтобы с ней ничего не случилось.

Например, на каминную полку.

Вот и все, мой дорогой Ватсон. Таинственный…

Боооооооооооннннгггггг.

Взвизгнув, я выпустила фигурку из рук и осмотрела комнату.

Низкие ноты, струящиеся из огромного рояля, разносились вокруг меня, проникая в самое сердце и ослепляя меня своей уязвимой сокровенностью.

Я затаила дыхание и осмотрела пустую комнату, но пугающее ощущение того, что кроме меня здесь был кто-то еще, заставило мою кровь забурлить в венах.

Это чувство необъяснимой тревоги было мне хорошо знакомо. Нет. Нет, никого не было рядом.

Я попыталась понять, почему запаниковала, и подумала, что воображение сыграло со мной злую шутку из-за звука, раздавшегося в подсознании. Но это простейшее объяснение не поддавалось логике, ведь в голове все еще отчетливо звучали затухающие реверберации угасающей ноты.

Я схватила свою статуэтку ангела с каминной полки и еле-еле протащилась мимо неукрытого пианино, которое отец вскоре собирался разобрать. А затем вернулась к корзине с чистым бельем и положила своего ангела на простыню рядом с розами, пытаясь, наконец, прийти в себя.

С корзиной в руке я выбежала из гостиной и с решимостью, которой не чувствовала, прошла на кухню, где заметила записку от отца, оставленную на тумбочке.

Когда мы с Чарли вернулись, дома пищали все четыре пожарные сигнализации.

Не смогли найти 9V, поэтому пошли в парк Волли Ворланд. Мы ненадолго. Поужинай тако.

Папа

Все четыре пожарные сигнализации? Одновременно?

У меня все еще нет повода психовать. Должно быть, кто-то менял батарейки сразу во всех детекторах дыма, поэтому они в одно и то же время вышли из строя.

Поставив прекрасные розы в вазу, с корзиной белья я шагнула на скрипучую лестницу. Сначала я шла спокойно, но вдруг мои шаги ускорились, будто это избавило бы меня от ощущения, что кто-то ходил за мной по пятам.

Оказавшись на площадке второго этажа, я развернулась и побежала в свою комнату, чтобы убрать своего ангела обратно на комод, подальше от Чарли. А затем отодвинула его к самой стене.

На секунду я бросила нахмуренный взгляд на безликого ангела, в котором хотела увидеть того, кого он олицетворял.

Моя мама. Ангел принадлежал ей.

В отличие от папы, мама всегда верила в сверхъестественное. Хотя, будучи ученым, для каждой странности она могла найти необычное объяснение.

Думаю, в этом мы были похожи.

Я поспешила выйти из комнаты и направилась к Чарли. До сегодняшнего дня кроме жалких теорий и парадоксальных сновидений у меня не было никаких доказательств того, что здесь опасно находиться. Однако теперь, когда сила самовнушения работала на полную катушку и диктовала подсознанию, что в доме действительно кто-то был, мое собственное «я» пыталось предостеречь меня от возможной угрозы.

Но именно моя рациональность помогала бороться со скрытым желанием попсиховать.

Дом был старый, и половицы скрипели, заставляя вибрировать струны пианино, а папа перенес моего ангела, чтобы сохранить его в безопасности.

Эрик был обыкновенным сновидением, олицетворяющим мою мучительную тоску и чувства к Лукасу. А Чарли, в отличие от других детей, вместо воображаемого друга решила завести воображаемого врага. И все эти глупые байки о нашем поместье знал каждый второй, поэтому она вполне могла подхватить их от одноклассников.

Зедоком она всего лишь заполняла пустоту в своей жизни, которая с недавних пор начала ее коробить, а самовнушение превратило невидимого слона в комнате в такого же невидимого мужчину в маске.

Все время, на протяжении которого я находилась в комнате Чарли и вытаскивала двойные простыни из корзины для белья, мне дико хотелось включить музыку или еще что-нибудь. Все, что угодно, чтобы заглушить тревожные мысли и странные голоса в голове.

Напевая себе под нос, я забыла о ситуации с пианино и принялась заправлять постель Чарли.

Музыка, играющая на чердаке, хоть и была бессловесной, но продолжала меня преследовать и никак не выходила из головы. В перерыве, пока сохло белье, я вытащила нотную тетрадь из портфеля и, неустанно напевая припев, расшифровывала загадочные ноты, словно древние руны.

Необъяснимая грусть пронизывала высокие и низкие ноты насквозь, однако погибшие на последней странице строки песни окутывала странная красота.

Хоть музыка к балладе так и не была дописана, я цеплялась за ее цельный припев, повторяя его разными слогами и поднимая простыню высоко над кроватью, чтобы потом она мягко обрушилась на матрас. Однако через мгновение после того, как она приземлилась, ощущение покалывания в позвоночнике, будто за мной наблюдали, вернулось.

Повернувшись, я остановила взгляд на выдвинутом стуле, который находился в углу. Ближе к изножью кровати Чарли. У меня создалось впечатление, будто кто-то специально выдвинул его, чтобы лучше видеть Чарли, пока та крепко спит.

Папа.

У него больше не было проблем со сном, но если он начинал бродить по дому ночью, то всегда заходил к нам, чтобы убедиться, что с нами все в порядке.

Несмотря на то что я продолжала петь, мое внимание было приковано к кончикам пальцев, крепко сжимающим края белой простыни. Я с любопытством посмотрела на стул и, недовольная тем, как на кровать легла простыня, снова ее взбила.

А потом, неожиданно для самой себя, я встряхнула простынью и опустила ее на стул, продолжая напевать припев.

Прямо на невидимую фигуру, сидящую там.

Загадочная фигура вскочила на ноги, сбросив простыню прежде, чем тонкий слой белой ткани полностью разоблачил ее очертания.

Но я точно видела что-то, похожее на маску.

Неожиданно раздался пронзительный крик, и, лишь в последнюю секунду, оказавшись у перил лестничного прохода в состоянии сильнейшего страха, до меня дошло, что его издала я.

Мое тело больше мне не принадлежало, ноги уносили меня от подстерегающей повсюду опасности, а разум пытался понять, как меня до сих пор не схватили и не ударили ножом. Или что пострашнее.

Рывком отворив входную дверь, я выбежала из дома, споткнулась о ступеньки крыльца и болезненно приземлилась на дорожку, чудом не врезавшись в булыжник. За это нужно было сказать спасибо моим ладоням.

Пошатнувшись, я начала ползти от раскрытой пасти входной двери, в которой ожидала увидеть что-то ужасное, готовое обрушить на меня свой гнев.

Я снова закричала в пустоту.

Там не было ничего. Ни в фойе, ни на лестнице.

Снова заставив себя перевернуться, я, шатаясь, поднялась на ноги. А затем побежала к своей машине, припаркованной на подъездной дорожке. Взявшись за ручку водительской двери, я с мучительным криком дернула ее. Стоп. Ключи. Они остались дома.

Вместе с моим телефоном.