Текст книги "Когда я тебя потеряла"

– Я никуда не тороплюсь. Тебе сегодня еще куда-нибудь нужно?

Я вдруг понял, что нигде, кроме этого места, сейчас быть не хочу. Это меня порядком удивило.

– Я видел интервью по телевизору времен первой войны в Ираке. У подростка застрелили мать прямо на его глазах. Моя мама очень многое для меня значит, поэтому этот сюжет потряс меня. Я не мог себе представить, что такое происходит в мире. Многое после сюжета увиделось мне в другом свете. Я тогда смотрел на мужчину, берущего у подростка интервью, как на героя. Он пошел на войну для того, чтобы этот паренек смог рассказать на камеру свою историю. Ну, – я пожал плечами, – вот и все…

– А почему ты работаешь не на телевидении, а печатаешься в прессе?

– Выбор был несложным. Я хотел брать интервью так, как никто не делал до меня, по-своему. Я не хотел, чтобы за мной кто-то наблюдал при этом. Иногда меня просят сделать что-нибудь для телевидения, в основном, дать комментарий последним событиям в зоне конфликта, но мне такая работа не по душе. Я предпочитаю, когда у меня в запасе есть время на работу со словами, чтобы четче выразить свои мысли.

– И то верно, – глубоко вздохнув, произнесла она. – Мне самой не помешало бы такое вот озарение.

– Не думаю, что можно просто взять и купить мысли в магазине, – усмехнулся я.

– Лео, – несколько снисходительно улыбнулась девушка. – Меня зовут Молли Торрингтон, и я из тех, кто заставляет колесики вертеться.

– Я ни на секунду не посмел усомниться в том, что ты необыкновенный человек, – заверил я ее. – Мне нравится твое отношение к жизни. Надеюсь, все у тебя получится.

Признаюсь, мне чертовски нравилась ее самоуверенность.

– Получится, – произнесла она с немалой долей убежденности в голосе, допила вино и со звоном поставила бокал на стол. – Господи! Мне хочется еще.

– Разреши? – я подвинулся на стуле, желая встать. – Мне тоже не повредило бы. Может, давай закажем бутылку?

– Не «может», а закажем, – произнесла Молли и потянулась рукой к своей сумочке. – Я заплачу.

– О нет, я настаиваю, – возразил я, пытаясь пошутить. – Я знаю, что твоя компания разослала вчера уведомления о начисленных дивидендах за авторское право, однако это еще не повод покупать выпивку первому встречному. Бережливость начинается с каждого сэкономленного пенни.

Я просто хотел купить ей вина. Молли могла бы сказать, что все это – глупый сексизм или игра в мачо, но, мультимиллионерша она или нет, Молли – очень красивая девушка. Мне нравилось ее общество, я хотел заплатить за вино, хотя и отдавал себе отчет в том, что, пока мы тут сидим и болтаем, Молли на инвестициях «заработала» больше денег, чем я за целый год своей работы.

Она сморщила носик, рассмеялась и согласно кивнула.

– Спасибо за дельный совет в области финансов, Лео. Обязательно запомню. Да, вино будет в самый раз.

***

В течение последующих часов мы ели сухие закуски, разложенные на деревянном блюде, пили вино, наливая его из бутылки, и болтали. Солнце село за здания на западном берегу бухты. Я следил за сменой выражений на лице Молли, пока солнечный свет постепенно угасал. На землю спустилась тьма, и теперь мы разговаривали при мягком свете включенных в ресторане настольных ламп. Посетители, прежде сидевшие вокруг, постепенно разошлись, и их столики заняли другие, а мы с Молли все сидели. Я совсем потерял счет времени. Все мое внимание поглощено было ею.

Напряжение и тайны остались в прошлом, и мы делились своими воспоминаниями о ее брате, вызывавшими скорее легкую ностальгию, чем душевную боль. Молли напомнила мне, как она вечно бродила за Декланом по дому, словно тень. Когда бы она ни попросила, брат всегда находил время с ней поиграть, даже тогда, когда был занят учебой.

– Он был замечательным братом, – вздохнув, сказала она.

– Если начистоту, Дек мне признался, что избавиться от тебя проще всего было, соглашаясь поиграть несколько минут. Тебе быстро надоедало, и ты переключалась на что-нибудь другое, – неохотно признался я.

– Тогда понятно. Это многое объясняет, – рассмеялась Молли, взглянув на меня. – Даже при этом он обращался со мной на удивление терпеливо… Знаешь, ты был его первым бунтарским поступком. Не помню, чтобы Дек в чем-то перечил папе до тех пор, пока ты не появился в нашем доме.

– Ты со мной почти не разговаривала, – неожиданно для себя сказал я. – Мне казалось, что ты меня боишься.

– Нет, не боялась, просто я знала, что папа тебя не любит, а я всегда поступаю так, как хочет папа.

В ее тоне прозвучала горечь. Она вздохнула и сокрушенно покачала головой.

– Жаль…

– Сейчас он любит меня еще меньше, а ты сидишь рядом со мной, – колко заметил я.

– Да, но если бы ты знал, как я паникую, то получил бы шанс увидеть всю мою беспомощность, – она потерла лоб, стараясь поймать мой взгляд. – Извини, мне не хотелось быть такой… Отец все время задирает планку. Ты меня понимаешь? Его одобрение – мой наркотик. Каждый раз, когда он о чем-то меня просит, я вовсю стараюсь ему угодить, но никогда не могу достигнуть идеала. Я попала в бесконечный круговорот. Я вечно пытаюсь сделать его счастливым, что превращает всю мою жизнь в постоянную погоню за его одобрением.

– Ты не обязана так жить, Молли, – сказал я.

Мне хотелось взять ее лицо в свои ладони и разгладить морщинки тревоги, появляющиеся на ее лбу и вокруг глаз всякий раз, когда речь заходит о Лейте.

Подавшись вперед, я прибавил:

– С теми возможностями, что у тебя есть, ты можешь позволить себе все, что угодно. Какой смысл, имея такой потенциал, тратить свою жизнь на то, чего тебе не хочется делать?

– Хотелось бы мне быть храбрее, – пробормотала Молли, стараясь встретиться со мной взглядом, словно пыталась таким образом найти ключ к решению этой проблемы в моих глазах. – Хотела бы я быть такой же храброй, как ты. Окажись ты на моем месте, ты бы уволился и использовал деньги из своего трастового фонда на то, чтобы накормить мир или еще на что-то. Ты, возможно, считаешь, что я бесхребетная дурочка.

– Это вполне естественно, что ты не хочешь огорчать своих родителей. Жизнь коротка, и она у тебя только одна.

– Я понимаю, что моя жизнь, посвященная лишь тому, чтобы не огорчать папу, просто нелепа, – сказал она, вертя в пальцах ножку своего бокала. – Мы тут шутили насчет того, что я найду подходящий момент, поворотный момент, но… вообще-то у меня есть план. Я хочу начать делать что-то новое, открыться новым возможностям и посмотреть, смогу ли я найти то, чего действительно хочу от жизни. Тогда, быть может, я наберусь смелости уйти.

Я повернулся на скамье и оперся рукой о спинку, чтобы хорошо видеть лицо Молли. Пока я поворачивался, случайно коснулся коленом ее бедра. Мы оба напряглись. Мой взгляд скользнул по лицу девушки, стараясь определить ее реакцию. Слегка прикусив губу, Молли оторвала свой взгляд от бокала и взглянула на меня. Мы сидели достаточно близко, чтобы я увидел, как расширились зрачки ее глаз. Она выдохнула. Я почувствовал, как теплый ветерок обдал кожу моей шеи. Взгляд Молли был пытливым. Она изучала мою реакцию так же, как я изучал ее. Робкой она не казалась, впрочем, как и особенно взволнованной.

– Ну… – произнес я. – И как ты собираешься «открыться новым возможностям»?

– Еще не знаю, – признала она чуть более низким голосом. – А у тебя есть какие-нибудь идеи?

У меня была масса идей, и каждую секунду мне на ум приходило их все больше и больше.

– Почему бы тебе не отправиться за новым опытом и не посмотреть, куда это тебя приведет? – предложил я.

– У меня и так много опыта, – сказала Молли, опершись локтем о стол.

Она потерла ладонью затылок, глядя на меня из-под полуопущенных ресниц, ожидая моей реакции на свое смелое заявление.

– Серьезно?

– Ну, возможно, не слишком много, не уверена, что такое определение вообще подходит, – вдруг заявила Молли, – но я решительно заявляю: у меня достаточно жизненного опыта.

Она говорила с такой легкостью, что я начал подозревать, не ошибаюсь ли я в трактовке сложившейся ситуации. Я некоторое время внимательно смотрел на нее, а потом понял, что мой погрязший в лени мозг не способен сообразить, что же происходит. Оставался один способ это выяснить.

– О каком опыте ты говоришь? – спросил я.

– Это зависит от того, что ты имеешь в виду, – с вызовом произнесла Молли.

– Я бы предложил попутешествовать, – сказал я.

Мы оба рассмеялись.

– Ты же несерьезно?

– Почему? Серьезно! – запротестовал я.

Взгляд ее упал на мои губы. В какую-то долю секунды я подумал, что она собирается прямо сейчас меня поцеловать. Грудь моя словно заледенела, окаменела настолько, что я не смог вдохнуть достаточно воздуха, чтобы говорить. Она смотрела на мои губы, наклоняясь все ближе, но, когда ее лицо оказалось передо мной, она вдруг посмотрела мне прямо в глаза. Наши взгляды встретились. Краем глаза я видел полуоткрытый рот Молли. Я практически застыл, не в состоянии пошевелиться. Меня лишь тянуло к ней.

– Об-ман-щик, – очень медленно прошептала она.

Улыбнувшись, девушка отстранилась и выпрямилась, повернув лицо в сторону бухты. Я рассмеялся, вот только смех получился каким-то слабым и дрожащим. Меня одновременно задела ее игра и обрадовала ее игривость. Одно было очевидным: я полностью оказался во власти ее чар. Я взял Молли за локоть и очень мягко развернул ее. Мы снова смотрели друг другу в глаза. На этот раз от ее игривости не осталось и следа.

– Поужинаешь со мной завтра? – предложил я.

– Мы уже ужинали сегодня, – сказала Молли.

Она не собиралась облегчить мне мою задачу, но я не возражал. Мне нравилась эта своеобразная игра, которую мы оба вели.

– Не такой ужин, настоящий ужин.

– Предлагаешь ужин, за которым мы не будем полвечера обсуждать обстоятельства трагической смерти моего брата? – приподняв одну бровь, спросила она.

– Согласна?

– Место выбираю я.

– Почему?

– Есть местечко, куда бы я хотела пойти с тобой.

– Хорошо, – согласился я.

Если бы она в ту ночь попросила луну с неба, я бы как-то извернулся и достал ее. Если ей хочется пойти в престижный ресторан для богатых леди, то так тому и быть. По крайней мере, теперь мне не придется ломать голову, куда ее вести.

– В семь часов? – предложила Молли.

– Где мы встретимся?

– Я пришлю тебе завтра эсэмэску.

– Ладно, – произнес я, а затем, чтобы увериться в том, что никакого недопонимания не осталось, тихо добавил: – Это свидание?

– Это свидание, – улыбнувшись, эхом отозвалась Молли.

Она схватила лежащий на столе мобильник, взглянула на экран и, нажав несколько кнопок, произнесла извиняющимся тоном:

– Мне срочно надо уехать.

– Хорошо, – сказал я.

Мы встали со скамейки и словно автоматы зашагали обратно к дороге, вьющейся позади бара.

– Вызвать такси? – предложил я.

– Нет. Сейчас подъедет лимузин. Может, тебя куда-то подвезти?

– Спасибо, но боюсь, что твой водитель впадет в панику, если я назову ему мой адрес. Лучше я возьму такси.

– А где ты живешь?

– Я живу в пристройке к одной из высоток в Редферне.

Молли нахмурилась и покачала головой. В ответ я нахмурился в свою очередь.

– Как ты можешь жить в Сиднее и не знать высотки в Редферне?

– Я ничего не знаю о Редферне, только слышала, что это неблагополучный район, – призналась она.

– Тебе, наверное, будет приятно услышать, что джентрификация[8]8
  Реконструкция, комплексное изменение городских строений в результате переселения состоятельных граждан в кварталы, заселенные неимущими.


[Закрыть] продвигается вперед семимильными шагами. Теперь этот район не такой убитый, как в былые времена. Плюс там и впрямь прикольно жить, – сказал я.

Молли кивнула и улыбнулась, но видно было, что я ее не убедил. Я уже намеревался броситься на защиту своего любимого пригорода, но моя собеседница отвлекла меня, указав на что-то за моей спиной. Оглянувшись, я увидел приближающееся такси и отрицательно покачал головой.

– Я подожду твой лимузин.

– Мне нянька не нужна.

– Я знаю. Хотя, честно говоря, мне понадобилась бы твоя поддержка на случай, если бы в такси прятался твой отец.

Молли улыбнулась.

– Я уверена, что ты со всем справишься, Лео, но езжай сейчас. Если ты не поедешь, я обижусь.

Я стоял в нерешительности, тогда она вышла вперед и отчаянно замахала рукой. Такси остановилось возле нас.

– Отправь эсэмэску, когда приедешь… Договорились? – попросил я.

Мне казалось неправильным оставлять ее стоять одну посреди ночи, пусть даже район был вполне благополучным, да и людей на улицах еще было немало.

– Господи! Ты только послушай себя! – закатив глаза, воскликнула Молли. – Я согласилась с тобой поужинать, а теперь ты возомнил себя моим телохранителем.

Открывая дверцу такси, я бросил на нее прощальный взгляд. Молли медленно потянулась рукой к челке, пригладила ее, затем провела пальчиком за ухом и вниз вдоль шеи. Когда ее рука замерла на плече, Молли выразительно на меня посмотрела. Какова бы ни была химия наших чувств, мы оба ощущали невидимые токи, пробегающие между нами. Теперь я ничуть не сомневался, что она испытывает то же самое, что и я.

– До завтра, – сказал я.

– До завтра, – тихо ответила она и захлопнула дверцу такси.

Глава девятая
Молли

Июль 2015 года

Полет из Рима в Сидней занимал двадцать четыре часа, включая непродолжительную остановку в Сингапуре для дозаправки. Лео лежал на больничной койке, которую установили в реактивном самолете. Муж то засыпал, то просыпался, ел, обмениваясь со мной несколькими фразами, то читал газеты, которые кто-то догадался принести в самолет. Когда мы подлетали к Сиднею, я выглянула в иллюминатор и увидела внизу за бортом фантастический мост Харбор-Бридж. Неожиданно мне на глаза навернулись слезы. Я облегченно вздохнула. Напряжение, державшее меня весь полет, спало.

Прошло еще несколько часов прежде, чем Лео приняли и поселили в похожей на гостиничный номер комнате, которая на ближайшее будущее станет его домам. Реабилитационный центр был просто роскошным. С того момента как Лео вкатили в палату, с ним стали обращаться, как со знаменитостью. Я знала, что ему будет здесь комфортно, и, что еще важнее, по крайней мере, некоторое время безопасно. Когда имеешь дело с Лео, безопасность никогда не будет лишней.

Мой телефон сходил с ума со времени нашего приземления. Друзья и семья Лео с нетерпением желали с ним повидаться, но только не мои родители. Я попросила подождать, пока мы не устроимся на новом месте. После того как медсестра ввела нас в курс дела, мы впервые за день остались одни. Пока Лео перелистывал выданные ему здесь документы, я сидела на уголке кровати и сквозь большое окно любовалась красивым парком, окружавшим реабилитационный центр.

– Что думаешь? – спросил он.

Я оторвалась от окна и улыбнулась.

– Здорово! Главное, чтобы тебе нравилось.

– Не могу поверить, что тебе удалось так быстро все организовать.

– Я же сказала тебе: деньги многое решают, – улыбнулась я. – Женитьба на девочке с трастовым фондом имеет свои преимущества.

Лео улыбнулся.

– Уверен, что это не единственное преимущество. Что собираешься делать? Поедешь выспаться у себя… у нас, – быстро исправился он, – в постели?

Да, я намеревалась ехать спать у нас, а не у себя. Я уже распорядилась, чтобы дом проветрили. Я проведу там, по крайней мере, эту ночь. Я понятия не имела, почему мне это пришло в голову…

– Ну, если тебе ничего не нужно?

– Как насчет новых ног?

– С твоими ногами все в порядке, – напомнила я ему. – Это твой мозг немного отключился, но скоро все наладится.

– Надеюсь, ты права.

– Если бы твоя память не пострадала, ты бы знал, что я очень редко ошибаюсь.

Лео рассмеялся. Я соскользнула с краешка кровати и потянулась всем телом.

– Что тебе принести завтра?

– Надеюсь, что ты мне принесешь… Как я понимаю, спутниковый телефон я прихватил с собой в Сирию, и он там потерялся?

– Пожалуй, так оно и есть. С тобой был Брэд, но я сомневаюсь, что он после всего вернулся за вашим снаряжением.

– Мы были вместе?

При этом известии Лео заметно повеселел. Не в первый раз я почувствовала необъяснимую ревность к его работе.

– Думаешь, он скоро навестит меня?

– Брэд уже днем прислал мне эсэмэску, спрашивает, когда можно приехать. А еще к тебе в гости собирается половина редакции «Ньюс-Мансли» и ребята из спортзала. Твои родители придут вечером, но остальным я сказала, что они смогут тебя увидеть через денек-другой. Надеюсь, подойдет?

– Спасибо, Молли. Просто замечательно! А у меня есть еще один мобильный телефон?

Я, поколебавшись, утвердительно кивнула. Кто знает, что у него там на телефоне? Наверняка там сохранились наши текстовые сообщения, в лучшем случае колкие, злые – в худшем.

– Да, но я не знаю, куда ты его положил, – солгала я.

– Если мои привычки не изменились, мобильник сейчас лежит в сейфе у меня в офисе. Код знаешь?

– Да. Я поищу. Я что тебе принести почитать? Твой любимый «Киндл», полагаю, остался в Сирии, но я принесу тебе запасной.

– «Киндл»? – брови мужа поползли вверх. – Электронную книгу? Я не читаю с экрана.

– Повторяешь свои же слова, сказанные, когда я подарила тебе «Киндл» на твой день рождения в первый год нашего брака. Теперь у тебя – две электронные книги. Понадобилось время, прежде чем ты свыкся с мыслью, что можно читать с экрана, но, когда ты попробовал, тебе на самом деле очень понравилось.

– Серьезно? – звучало это несколько скептически, но я знала, что Лео передумает, когда прочтет первую главу книги. – Ну, хорошо… в таком случае, прихвати запасной «Киндл», пожалуйста… Еще что-то из моей одежды, если это тебя не очень затруднит.

Он протянул мне свою руку. Я, не задумываясь, протянула ему свою, словно для рукопожатия, но, к моему удивлению, Лео притянул меня к себе и обнял.

– Спасибо, Молли, за все спасибо, – прошептал он, дыша мне в волосы.

В его голосе звучала такая искренность, что я, признаюсь, опешила. Не то чтобы Лео был неблагодарным человеком, просто он не из тех, кто демонстрирует свои чувства окружающим. Теплота его тона выдавала в нем уязвимость. Его голос дрожал, словно Лео находился на грани… Нет, не так. Лео не может очутиться на грани, особенно если дело идет о благодарности.

Я тоже его обняла. Было удивительно приятно вновь чувствовать его руки на своем теле. Я жадно упивалась моментом. Я хотела остаться здесь, сохраняя мир, царящий сейчас между нами. Секунду я забавлялась мыслью, что будет, если Лео никогда не вспомнит забытые им годы, если он навсегда останется заботливым, приветливым и дружелюбным.

Но я не позволила этой мысли задержаться в моей голове дольше секунды. Я мягко высвободилась из его объятий, но, прежде чем уйти, нежно чмокнула его в поросшую колючей щетиной щеку.

***

Я позвонила Брэду Норсу по дороге домой. Я откладывала этот звонок столько, сколько было возможно, но дальше уже тянуть было нельзя. Я подняла стекло приватности, отгораживающее заднее сиденье от водителя, и набрала дрожащими пальцами номер.

– Молли! Что с Лео?

Брэд был тем, кто больше всего подходил под определение лучшего друга Лео. Они всегда путешествовали вместе. Брэд фотографировал, а Лео писал. За минувшие годы мы сдружились. Пенни, жена Брэда, была одной из немногих, кто понимал, что значит быть замужем за человеком, чья работа связана с постоянным риском.

Я не разговаривала с Брэдом со времени несчастного случая с Лео. Мне не хотелось с ним разговаривать, так как я подозревала, что он знает правду о нас с мужем. Не хотелось мне нарваться на осуждение. Брэд мне нравился, но он был из тех людей, кто занимает чью-то определенную сторону, а я заранее знала, чью сторону он займет.

– У него дела идут неплохо, Брэд, совсем неплохо. Он почти пришел в себя, только ноги пока плохо его слушаются, а еще Лео меня почти забыл.

Я смущенно засмеялась.

– Да, Анна мне уже рассказала. Как он держится?

– Учитывая обстоятельства, совсем неплохо, вот только потеря памяти создает некоторые трудности.

– Держу пари, так оно и есть.

– Я не знаю, что он рассказывал тебе до несчастного случая. Я знаю, как вы близки… – неловко начала я.

Я вдруг подумала, что мне следует обговорить это лично с Брэдом. Так я смогу видеть его реакцию.

Брэд, конечно, будет защищать Лео, что не удивительно, и разговор легким не получится.

– О чем Лео мне рассказывал? – спросил он слегка напряженным голосом.

Я стряхнула воображаемую пушинку со своей юбки, стараясь придумать, что бы сказать. Тишина затягивалась. Потом Брэд слегка расслабился.

– Ну, было видно, что между вами не все в порядке. Ты об этом?

– Да, – прошептала я.

Не все в порядке? Лео, по-видимому, ничего ему не рассказал.

– Ты знаешь Лео лучше меня, Молли. Он не из тех, кто сидит и описывает, что думает и чувствует… Ну да, я знал, что между вами существуют трения… Я помню тот чертов ужин с вами, ребята, как раз накануне рождения Квин… Лео постоянно брюзжал, как муха в осень, и был каким-то расстроенным…

– Расстроенным?

Чудесно! Теперь я и в аварии виновата?

– Если начистоту, Молли, мы должны были бы сматываться оттуда на следующий день после прилета… Господи! Нам вообще не должны были разрешать туда ехать! Ты, так я понимаю, была против этой его командировки? Лео был решительно настроен, хотел все чего-то добиться, хотя там было чертовски опасно. Мне показалось, что он делает это из чистого упрямства.

– Мне, конечно, не хотелось, чтобы он ехал, – призналась я. – И тебе, Брэд, тоже не стоило.

– Каждая моя последующая безумная командировка в охваченную войной страну могла стать последней. После первого его ранения я… – Брэд вздохнул. – Мне уже по горло надоело играть в героев… Понимаешь? Ладно, я так понимаю, что героические деньки Лео остались для него в прошлом.

– Нет, – не задумываясь, возразила я, – не в прошлом. Лео живет ради этого… А еще он понятия не имеет, что у нас были какие-то разногласия. Не уверена, поступаю ли я правильно, но Лео нужно многое вспомнить. Я не хочу перегружать его память лишним.

– Думаешь, память вернется?

– Лео уже кое-что вспомнил. Врачи уверены, что со временем память к нему вернется полностью.

– Он поймет, Молли, оценит то, что, оградив его сознание от всего несущественного, ты помогла ему сосредоточиться на собственном выздоровлении. Ты поэтому мне позвонила? Ты не хочешь, чтобы я ему что-нибудь рассказывал?

– Пожалуйста, не надо… пока…

– Хорошо.

– Ты приедешь завтра навестить Лео?

– Да. Что ему привезти?

– У тебя остались его вещи?

– Возвращаться к машине за вещами времени не было, но я заехал в лагерь перед возвращением и прихватил все, что там нашел.

– Замечательно. У тебя есть фото, чтобы ему показать?

– Есть ли у меня фотографии? – Брэд притворился рассерженным. – Конечно, у меня есть снимки. У меня есть даже фотографии глубокой раны в его черепе, если Лео захочет на нее взглянуть.

– Лучше будет пока оставить их дома.

Когда мы подъехали к дому Лео, я закончила разговор. Днем Тобиас заполнил холодильник продуктами, проветрил помещения и оставил собачью дверцу с черного хода открытой. Последнее обстоятельство стало очевидным еще прежде, чем я успела отпереть входную дверь. Я услышала Люсьена за дверью: пес вилял хвостом, ритмично шлепая им по половицам. Когда я распахнула дверь, комочек абрикосового цвета шерсти был тут как тут. Я присела, а он прыгнул мне в объятия.

– Я по тебе тоже соскучилась.

Лео всегда посмеивался надо мной из-за того, что я разговариваю с Люсьеном, но я поймала мужа за тем же занятием, когда он думал, что я его не слышу. Люсьен захотел лизнуть меня в лицо, но я вовремя отвернулась. Он был слишком велик, чтобы считаться комнатной собачкой, но постоянно норовил в нее поиграть. Впрочем, пусть вес и жар его тела не прибавляли удобства в общении, но эмоционально с ним было очень приятно. Песик повидал больше моих слез, чем довелось увидеть кому-нибудь из окружающих, но он всегда знал, как меня успокоить. Он уперся лапами мне в грудь и прижался ухом к моей голове. Я обвила его руками и расплакалась.

Я испытала облегчение от осознания того, что я вернулась в этот дом, в мой дом, который больше уже не мой, но при этом, вылетая из Рима, я хотела остановиться именно здесь. Я пыталась убедить себя, что лишь хочу повидать Люсьена, и, когда его носик уперся в мою шею, я почти в это поверила.

Я взобралась по ступенькам наверх и растянулась на кровати, полностью одетая. Люсьен пристроился сбоку. Я свернулась на подушке Лео и глубоко вдохнула ее запах. Я думала о муже. Я полностью погрузилась в создавшуюся у нас сейчас ситуацию, но при этом меня охватило необъяснимое чувство паники, когда я размышляла, что может случиться в ближайшие несколько недель или, не дай бог, месяцев.

Мне еще предстояло разобраться с собственной жизнью, излечить саму себя, я еще планировала так много сделать. У меня не было ни времени, ни конкретных мыслей, как вести Лео к выздоровлению, поддерживая на каждом шагу… При этом бросить его в беде я тоже не могла. Я ему сейчас нужна. Но смогу ли я долго-долго брести с ним по дороге памяти? Меня страшила одна лишь мысль о таком. Слишком рано! Слишком свежи мои раны! Я еще слишком на него зла и при этом очень уязвима. А что будет, если он так и не вылечится?

Последняя мысль охладила мою жалось к самой себе. Я сделала несколько глубоких вдохов. Мое положение – непростое, но его – намного хуже. Ему гораздо страшнее и неудобнее, но быть рядом с Лео – наименьшее, что я могу для него сделать.