Текст книги "Домой на Рождество"

Глава 3
Бет

С тех пор как Мэтт Джонс сказал мне «из всех вариантов «я тебя люблю», которые я сегодня услышал в вашем исполнении, мне больше всего понравился самый последний…» и сбежал из нашего кинотеатра, прошло уже восемь с половиной часов, а я все еще кривилась, вспоминая об этом. Мало того, что он стал свидетелем моих публичных признаний картонному Джорджу Клуни, так я приняла Мэтта за безработного студента. Хорошенькое первое впечатление обо мне у него останется! Мне подвалит счастья, когда он скажет миссис Блэксток, мол, ничего удивительного, что «Пикчербокс» сдает свои позиции, раз у вас работает такая своеобразная девушка по имени Бет. Не то чтобы моя начальница слишком большие ожидания на меня возлагала: если бы и вправду она ждала от меня бизнес-ориентированности, то не отправила бы в корзину мои маркетинговые идеи, даже не обратив на них внимания.

Я огляделась, в кинотеатре все было по-прежнему: ковер малинового цвета, мраморные колонны, хитро украшенные резными белыми панелями, вплоть до самого потолка, и неизменная пыльная люстра, которая держалась, казалось, на одном честном слове. Оборудование поизносилось и выцвело, нагоняло своим видом тоску, но магия пока еще жила в этом месте. Невозможно было войти в кинозал, где экран был затянут тяжелыми вельветовыми шторами и сиденья изящно изгибались, присесть в них и при этом не совершить путешествия во времени. Я представляла, как тут продавали билеты молодым хохотушкам в 1940-х годах – тем дамам, которые рисовали чулочные стрелки прямо на ногах, бодро усаживались в креслах в своих невозможно узких и модных юбках-карандашах, а по правую руку от них располагался бравый британский солдат или американский «стальной» пехотинец. В ту пору кино являлось воплощением утонченности и гламура, и разве вот те женщины потеряли бы сон из-за того, что какой-то мужчина в течение десяти месяцев после первой встречи все еще не признавался им в любви? Вряд ли они стали бы вообще обращать на это внимание. У них было о чем волноваться – например, о том, останутся ли в живых их милые кавалеры после очередной атаки.

Вздохнув, я обмахнула разгоряченное лицо программкой. Может, мне следует считать то, что произошло сегодня с Мэттом, знаком свыше и не лезть со своими признаниями к Айдену? Все знают, что беда не приходит одна. Я взяла свой мобильник, чтобы написать Лиззи эсэмэску и спросить совета, что мне делать, но вдруг открылась входная дверь и вошел знакомый мужчина с очень грязными волосами.

– Привет, прыщавка! – Карл оперся локтями на мой рабочий стол и осмотрел меня с ног до головы. – Выглядишь сегодня слегка… мммм… пятнисто. Что, крем от акне вдруг перестал действовать?

Я наклонилась – так, чтобы волосы упали мне на лицо и немного скрыли его.

– Да и голову ты не мыла… Или это специальный шампунь? – Карл продолжал издеваться. – Туше! – Он усмехнулся, демонстрируя свои гнилые, в желтом налете зубы, а я потянулась за телефоном. – Нет, Бет, ты не подумай ничего такого, сегодня ты выглядишь лучше, чем обычно.

Я убрала телефон подальше от Карла. Последний раз, когда мой ужасный знакомый добрался до него, он не поленился переключить меню на польский, и у меня ушла целая вечность, чтобы разобраться, как переключиться обратно на английский.

– Не пора ли тебе повзрослеть уже, Карл? – сказала я, запихивая телефон в сумку и возвращаясь к работе. «Держи себя в руках, Бет, держи».

Карл – или Ползучий Карл, как называла его Лиззи, – был ошибкой Господа. Причем ошибкой не смешной. Мы познакомились в первый день учебы в школе и сидели за одной партой. Весь урок я чувствовала, как он смотрит на меня, но была слишком застенчива, чтобы попросить не таращиться, и концентрировалась на конспектировании того, что говорил преподаватель. В конце занятия Карл сказал:

– А ты пукнула! Пукнула-пукнула! – и подло захихикал.

В тот раз я проигнорировала его и поспешила присоединиться к Лиззи, выходившей из класса в компании подруг. Я искренне надеялась, что больше никогда не увижу Карла. Но не тут-то было! Через два часа после сакраментального замечания Карл догнал меня на площадке возле школы, в руках у него была палка, перемазанная собачьим дерьмом. И вся школа смотрела, как он тычет в меня этой палкой, приговаривая:

– Принс-какашка! Принс-какашка!

Как же они все смеялись!

Когда мне исполнилось одиннадцать лет и настало время переводиться в среднюю школу, я все чаще впадала в хандру, лежа на кровати и размышляя, как бы так сделать, чтобы Карл Кумбс попал в школу Хейвуорт, а не в Сент-Свитенс, куда собиралась я.

Догадайтесь, кого первым я увидела в Сент-Свитенс, когда начался учебный год?

И так я снова месяца на два превратилась в Принс-какашку. Пока Карла не заинтересовала другая «игра»: он полюбил дергать девушек за лямку лифчика. Подкрадется и – щелк! – девушка краснеет, смущается, а Карл и рад стараться. Я вздохнула с облегчением, решив, что этот придурок наконец от меня отстал. Ближе к летним каникулам у меня на лице, особенно на подбородке, высыпали прыщи (снова проклятое акне!), и мой тринадцатый день рождения был испорчен этим окончательно. Я перепробовала все: специальные скрабы, пластыри, даже зубную пасту – а прыщи не исчезали, и только длинные волосы помогали скрыть это безобразие.

В первый же день учебы Карл заметил мою воспаленную кожу лица.

– Бог ты мой! – вскрикнул он, указывая на меня пальцем. – Что у тебя с лицом?

На меня уставились тридцать пар любопытных глаз, и я покраснела так, что стало дурно.

– Это… – я мямлила едва слышно, – всего лишь маленькие гнойнички, они пройдут…

По крайней мере, мама меня уверяла в этом, и я старалась не поддаваться панике.

– Гнойнички? – Карл захохотал. – Похоже, ты нашла гнойничковый завод и полежала на гнойничковом конвейере!

Так, собственно, я и получила прозвище Прыщавка.

Иногда он звал меня укороченным словом Прыщ, и этот ужасный образ преследовал меня до окончания школы. Даже когда кожа выздоровела и уже не было никакого акне, я оставалась такой забитой и закомплексованной, что боялась лишний раз с кем-нибудь вступить в разговор, лишь бы не заслужить какое-то новое экзотическое прозвище.

Единственное, что спасало меня в те далекие уже дни, – перспектива каждый вечер ходить в кино. Я очень любила кино. Моя мечта работать в кино сбылась, когда после окончания школы я попала в «Пикчербокс» (школу я окончила с очень средними, мягко говоря, результатами).

Я думала, что работа в кинотеатре – не навсегда. Все, что приходилось делать, – это проверять билеты у входа в зал и в конце сеанса выметать крошки от пирожных и попкорна из-под сидений. Хозяева «Пикчербокса» были очень милыми людьми, и я могла бесплатно смотреть весь репертуар кинотеатра. Иногда я смотрела один и тот же фильм много раз. Я занимала место с самого края в заднем ряду и, пока жужжал кинопроектор, разглядывала публику – ловила их восторженные взгляды, устремленные на экран. Наяву грезила о том, как однажды открою собственный кинотеатр, и я бы уж постаралась, чтобы он стал местом поистине волшебным – как «Пикчербокс» в его лучшие дни.

Восемнадцать месяцев спустя после того, как я начала работать в «Пикчербоксе» (вместо одного из уволившихся сотрудников), миссис Блэксток поинтересовалась у меня, нравится ли мне работа. Она сказала, что мы – семья, мне придется продавать и проверять билеты, подметать пол, больше она предложить мне ничего не может, но в этой работе я могу быть уверена. Была ли я довольна? Еще как! Ну, скажем, до тех пор, пока Карл не вошел в нашу дверь, объявив, что бросил университет и собирается работать со мной, пока не разберется, чего он, собственно, хочет от жизни, чем ему заняться. Честно говоря, я бы уволилась прямо тогда, но нельзя было допустить, чтобы этот Карл лишил меня единственной вещи в мире, которая делала меня счастливой. Моей работы. Я надеялась, что если буду игнорировать Карла, то рано или поздно ему надоест доставать меня. Это все произошло три года назад, но Карл с тех пор так никуда и не делся. Так мы и шли по жизни вместе. Правда, если не врет этот Мэтт Джонс и кинотеатр продадут, все изменится для всех нас.

«Пожалуйста, пусть этого не случится, – тихо молилась я, собираясь домой, а Карл ухмылялся совсем рядом. – Пожалуйста, только не сейчас, когда все вроде бы наладилось…»

Визит Мэтта и саркастические комментарии Карла улетучились из моей головы, стоило мне только выйти на улицу. Айден собирался прийти примерно в восемь, и у меня оставалось менее получаса, чтобы принять душ, накраситься, сделать прическу и привести себя в порядок.

– Лиззи, ты здесь? – Я вошла в квартиру и позвала подругу: – Лиз?

Лиззи приютила меня, ее отцу принадлежит дом с двумя спальнями и террасой, в нем мы и жили, так что фактически я являлась квартиранткой Лиззи. Бизнес папы сдулся совсем, когда нам с Лиз было по десять лет, и вместо того, чтобы поехать учиться в скромный Сент-Свитенс, Лиззи направилась в роскошную школу в Дорсете. К моменту нашей очередной встречи она уже умела играть в лакросс (а я даже понятия не имела о том, что это такое) и произношение у нее было, как у английской королевы, не хуже. Но все это, слава богу, не имело никакого значения, и мы продолжали дружить, писали друг другу письма и встречались на каникулах. Остались мы лучшими друзьями, получив свои дипломы. Правда, Лиз была уверена в завтрашнем дне, а я – нет.

– Лиззи, где ты?

Я заглянула в гостиную, надеясь увидеть там подругу, но увидела совсем другое: на софе валялись вещи какого-то незнакомого парня. Я уже, надо сказать, потеряла счет случаям, когда, просыпаясь утром, обнаруживала в душе мужчину, которого ни разу не видела ни до того, ни после. Каждый раз мужчина выходил из душа обернутым в полотенце Лиззи. В этом отношении, кстати, мы с ней очень разные. Лиззи, например, кажется забавным пустить слезу по ходу просмотра романтического фильма – типа «Дневника памяти» (я знала его почти наизусть), – и она на полном серьезе считает, что родства душ между мужчиной и женщиной быть не может. Не выносит Айдена, даже при том, что именно она причастна к нашему знакомству.

Дело было десять месяцев назад – в субботу я работала в кинотеатре, как обычно. Наблюдался ажиотаж: приходили парами, поодиночке и просто компаниями (например, студенты), и я не обратила внимания на высокого худого парня в свободного покроя хлопковых брюках и свитере с V-образным вырезом. Вообще-то, я привираю: я всегда внимательна к посетителям, и, когда кто-то входит в кинотеатр, я его вижу. Можно считать меня идиоткой, но я всегда втайне надеялась, что любовь всей моей жизни войдет в кинотеатр, сметая все на своем пути, несмотря на то что во мне шестьдесят девять килограммов и, чтобы меня сдвинуть с места, понадобится небольшой подъемник. Но все это не мешало мне мечтать. Когда мне было девять лет и мои родители постоянно друг на друга орали, я забиралась под одеяло с фонариком и томиком «Золушки» или «Спящей красавицы», желая сбежать от этого жуткого и жесткого мира. Никогда не переставала верить в то, что бывают хеппи-энды, и даже развод родителей не поколебал мою веру.

Но вернемся к моменту знакомства: мистер Хлопковые Брюки плавно подошел к моей стойке, когда вдруг зазвонил телефон.

– Алло, вы звоните в «Пикчербокс», чем могу вам помочь?

Голос на другом конце провода был знакомым, но я никак не могла сообразить, кто это.

– Вы можете повторить еще раз, пожалуйста?

– Это я, Лиззи. – В голосе прорезались шипящие нотки. – Мне нужна твоя помощь.

– Лиз, – я перешла на быстрый шепот, – ты же знаешь, что не надо звонить мне на работу.

– Да я бы и не стала, но ты выключила свой мобильник.

– Ну а как я должна была поступить, когда ты не переставая писала мне эсэмэски о своем последнем свидании, жалуясь, что оно прошло, как в аду? – Я выдохнула всю эту фразу как на духу. – Ты снова на адском свидании?

– Типа того.

– Что значит «типа того»?

– Половина меня на свидании, а половина – уже нет.

– Как это? – Я начала волноваться.

– Застряла в окне гладстоунской пивной.

– Где?

Мистер Хлопковые Брюки вовсю пялился на меня, как и пара стоящих в очереди за ним ребят.

Я понизила голос:

– Как это произошло, Лиз?

– Мое любимое полотенце вдруг решило упорхнуть, а я прыгнула за ним. Почему бы мне не застрять в окне, а? Я пыталась сбежать, Бет. Мой очередной прекрасный принц оказался на поверку простым вонючкой, его метеоризм меня просто достал. Честное слово, он пукал постоянно. Делал это тихо, только брови поднимал, а у меня как будто ни глаз нет, ни носа! Ужасно. Ну, и я попросила его подождать меня, пока схожу попудрю носик, дышать-то уже совсем было нечем, и тут мне в голову пришла гениальная идея… Настолько гениальная, что, попытавшись сбежать через окно в туалете пивной, я в нем просто застряла.

– Держись, Лиз! – Я говорила тихо, но мистер Хлопковые Брюки многозначительно закашлялся рядом, намекая, что ситуация не очень ловкая. – Не уходи никуда, я сейчас…

– Ну да, обхохочешься, чтобы я никуда не уходила! – Лиз явно не была настроена на шутки.

Я натянуто улыбнулась мистеру Хлопковые Брюки, пока он под моим растерянным взглядом приглаживал волосы, и спросила:

– Чем я могу вам помочь?

– Мне бы билет купить…

И тут мой телефон заорал нечеловеческим голосом (точнее, голосом Лиззи, но очень взбешенной):

– Помогите же, вашу мать!

Я промямлила какое-то дежурное извинение мистеру Хлопковые Брюки и схватила телефон:

– Лиз, ты в порядке?

– Нет, черт подери, не в порядке! Мне на голову нагадила чайка, и начинается дождь!

– Ну, хотя бы дождь смоет чайкино дерьмо. – Я попыталась пошутить, но напрасно.

– Ты что, сегодня работаешь Фраем и Лори одновременно, комедиантом заделалась?

– Типа того, – вернула я Лиззи ее фразу и снова улыбнулась мистеру Хлопковые Брюки, пока он стоял и терпеливо ждал. Выглядел он, надо сказать, на порядок лучше, чем обычно выглядели те, с кем я обычно встречалась: нос – идеально прямой, высокие скулы и волевой подбородок, ну просто герой из романов Джейн Остин.

– Извините, – произнес он, – но если бы вы просто продали мне билет на…

– Бет!!! – заорал мой телефон еще громче.

– Ну чего тебе, Лиз?

– Подростки снимают меня на телефон! Я отказываюсь подыхать, свесившись из окна какой-то забегаловки, с дерьмом в волосах! Давай ты уже приедешь и спасешь меня, или, клянусь, нашей дружбе конец!

– А как я брошу работу? Сейчас сеансы, народ идет, не очень подходящее время…

Мистер Хлопковые Брюки пытался сказать мне что-то, но я его не понимала. Телефон был зажат между ухом и плечом, а рот я прикрывала ладонью.

– Простите, бога ради, моя лучшая подруга застряла в туалете пивной.

От удивления у него брови поползли вверх.

– Не совсем в туалете, точнее, в окне туалета, она пыталась сбежать со свидания…

– Ничего себе свидание! – Он печально, как мне показалось, усмехнулся.

– Нет же, свидание было в пивной, а она оказалась в туалете, потому что хотела сбежать. А сейчас звонит и требует, чтобы я ее срочно спасла. Но за вами такая длинная очередь, и я не могу уйти, иначе моя начальница меня уволит, но, если я не спасу Лиз, моя подруга выселит меня из квартиры и я буду жить на улице. Выбор: быть уволенной или остаться без крыши над головой.

– Да уж. – Он накрыл своей ладонью мою руку, а я даже не заметила, что пальцами отбиваю барабанную дробь по столу. – Все будет в порядке.

Я взглянула на его руку, потом на него самого. Голубые глаза, казалось, смотрят мне в душу. Но руку я не убрала.

– Идите и спасайте свою подругу, – произнес он, – а я вас подстрахую, встану на ваше место. Я быстро разберусь, это, наверное, не очень сложно. Нечто подобное я делал, когда был моложе. Сложная у вас работа, а?

Я не могла поверить своим ушам.

– Вы это сделаете для меня?

– Да, для вас.

Глупейшая ситуация. Вот стою я в холле кинотеатра, где шесть лет проработала, жду своего принца на белом коне, в сияющих доспехах, и вот же, вот он уже тут! Я была в шоке, но Лиззи было еще хуже, а тут совершенно незнакомый красавец предложил помощь. Такое часто не происходит. Должно быть, это знак, что… Айден – точно мужчина моей мечты.

Случай нашего с Айденом знакомства в тот день, в кино, стал у нас с ним переходящей шуткой. Если один из нас был не в духе и начинал ворчать, другому стоило лишь сказать фразу «А могло быть хуже, если бы ты застрял в туалете!» – оба начинали от души смеяться.

Ну, скажем так, я начинала от души смеяться. Айдену на второй сотне повторов эта шутка, кажется, надоела и смешной уже не казалась.

Вообще, конечно, тот факт, что мы встречались и жили вместе, не переставал меня удивлять. Например, наши пристрастия в области кино были настолько разными, насколько они в принципе только могли быть. Я любила романтические комедии, а Айден восхищался японскими арт-хаусными фильмами. Я с ума сходила по шоколаду, а у Айдена была аллергия. Наконец, он получил ученую степень по журналистике, а я никогда не училась в университете. Но, несмотря на все эти различия, мне он бесконечно нравился, и я могла часами сидеть и слушать, как Айден рассказывает про работу репортера в небольшой местной газете и о своей большой семье. Он говорил, я слушала. Мы подходили друг другу идеально, словно парочка из романтического фильма. Ну, почти так. Кстати, я не уверена, что Гарри взял бы Салли за руку на первом свидании, обошел бы вокруг стола и произнес: «Дорогая, я очень рад, что мы встретились. Ты сберегла мне нервы, а то я пошел бы искать подружку в Интернете».

И теперь, в День всех святых, почти десять месяцев спустя после нашей первой встречи, я собиралась сказать ему, как много он для меня значил. И что, что могло пойти не так?

Глава 4
Мэтт

– Дозу? – Нэйл протянул мне бокал с какой-то зеленой жидкостью, которая отвратительно пахла. Мы стояли у барной стойки, из двери тянуло свежим прохладным воздухом, Алиса эту дверь, уходя, за собой не закрыла. По правую руку от меня компания зомби шушукалась, поглядывая в мою сторону.

Я принял дозу и передохнул. Вот так бы и поступил настоящий жеребец, разве нет? Он бы проигнорировал факт, что его бывшая подружка вылетела из бара в слезах, и надрался бы со своим лучшим приятелем. Я поставил пустой бокал на стойку:

– Не могу.

Нэйл посмотрел на меня, словно я ему только что заявил, что люблю наряжаться в подгузники и слюнявчики.

– Чего-чего?

– Я должен убедиться, что у Алисы все в порядке, – произнес я.

– Ну да, – он глотнул из кружки, – ты мне хочешь сказать, что возьмешь и променяешь своего лучшего друга на девчонку, которая за тобой, по твоим же словам, следит? Мне только кажется или это на самом деле звучит слегка странно?

– Возможно, и звучит, – я пожал плечами, – в любом случае я не собираюсь потакать Алисе. Всего лишь хочу поговорить с ней. Она совсем с катушек съехала, и ее ужасное поведение свидетельствует о том, что она наконец осознала: мы врозь, ничего больше нет, конец.

– Я скорее поверю, что Дита фон Тиз стала монашкой. – Нэйл был непоколебим.

– А что? Рано или поздно станет.

Нэйл с недоверием посмотрел на меня.

– Дита фон Тиз не из таких!

– Из таких, не из таких, какая разница! Главное, Алиса свалила, и я теперь свободен!

Он передернул плечами и допил свой алкоголь:

– Дай-то бог, приятель, дай-то бог.

Догнать мою бывшую подружку не составило труда: она сидела на ступеньках дома, ногами в луже, а туфли держала в руке. Выражение ее лица было растерянным. Начинался дождь, и она уже промокла до нитки.

– Ты! – Алиса обвиняюще посмотрела в мою сторону, пока я шел к ней. – Посмеяться пришел, мало тебе?

– Нет. – Я присел на корточки рядом с ней. – Просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.

– Зачем тебе? – Она осуждающе прищурилась.

– Ты выглядела расстроенной.

– Иди к черту! – Алиса откинула мокрую прядь с лица и посмотрела на меня. Видел я этот взгляд раньше, видел. Это был особенный, фирменный взгляд Алисы: «Гори в аду». Я уже приготовился защищаться, однако никто и не думал нападать. Неожиданно Алиса накрыла мою руку своей и сладко промурлыкала:

– Как мило с твоей стороны, что ты пошел за мной, Мэтти. Я это оценила.

– Правда?

– Конечно. – Она помолчала. – Можно попросить тебя об одной вещи? Ты не мог бы помочь мне добраться до дому? У меня каблук сломался, вряд ли я смогу идти. – Для пущей убедительности Алиса прижала сломанную туфлю к груди и смотрела на нее взглядом, исполненным такого сострадания, словно это была не туфля, а котенок. – Не могу идти без твоей помощи, честно.

– Ну ладно, – я встал, – вызову тебе такси.

– Отведи меня сам, – она протянула мне руку, – прошу тебя, Мэтт, кажется, я подвернула ногу…

– Словами не могу выразить, как же я рада, что ты вернулся. – Алиса шла по ковру своей гостиной, держа по кружке пива в каждой руке. Одну кружку дала мне и плюхнулась на софу рядом. Софа была рассчитана на троих, причем все трое могли сидеть, не касаясь друг друга, но моя бывшая подружка расположилась так близко ко мне, что ее влажное плечо слиплось с моим в буквальном смысле слова.

Во взгляде Алисы читалось плохо скрываемое восхищение.

– А я и не сомневалась, что ты так поступишь.

Я нервно сглотнул. Как бы мне ни хотелось этого признавать, Нэйл, похоже, прав. Идти следом за своей бывшей, чтобы помочь ей, было огромной ошибкой.

– Что ты сказала? – Я слабо надеялся, что Алиса все же не имела в виду то, что имела. – Я не совсем понял.

Она легко рассмеялась и поправила прическу. Бог ты мой. Она со мной… флиртовала!

– Ну и что же, по-твоему, я имела в виду, Мэтт?

Я уклонился настолько вправо, насколько позволяла софа и моя природная гибкость, в результате освободился крошечный свободный кусочек пространства между нами, но пиво я все же расплескал. Наши плечи мерзко чавкнули, разлипаясь.

– Мэтти? – В голосе Алисы зазвучали железные нотки. – Что, по-твоему, я имела в виду?

Я постарался смотреть на раму окна, которая была сразу за головой сидящей Алисы, сосредоточиться на этой раме. Понять, закрыто окно или нет. Если бы оно все же было открыто, у меня появился бы шанс пересечь комнату и выпрыгнуть наружу, прежде чем Алиса запустила бы в меня чем-то острым и травмоопасным. Но вот если окно все же было закрыто…

– Мэтт!

Это уже не звучало как вопрос.

Ее взгляд сверлил мне череп. Я попался: сказать ей правду (о том, что она имитировала вывих и плохое самочувствие, чтобы заманить меня к себе домой, ну, и попробовать снова склеить наши отношения) – так она взбесится и накричит на меня, признаваясь потом, что ей жизненно необходимо целовать и обнимать меня.

Ни поцелуев, ни объятий мне не хотелось. Презрев оконную раму, я переключился на телевизор и стереосистему. И телек, и магнитофон молчали. «Ну же, достижения инженерной мысли, ну хоть раз включитесь сами!» – я командовал приборами в стиле Ури Геллера, но эффекта не достигал. «Прошу, елки-моталки, включитесь и разрушьте эту ужасную мучительную тишину. Пусть у вас там, на повестке дня, – бесконечный плейлист из сахарных баллад, вроде тех, что крутят по радио «Сердечко», или передачка типа как-выглядеть-модной-в-корсете-прабабушки-и-ее-же-рейтузах. Прекратите мое унижение».

Я встряхнулся. Хватит! Соберись, Мэтт, перестань сходить с ума, отдавая мысленные приказы технике. Ну и кто ты после всего этого? Такой же псих, как та девчонка из кинотеатра «Пикчербокс», признававшаяся в любви картонному Клуни? Не надо Алисе говорить никакой правды. Скажи просто что-нибудь. Да что угодно, только скажи.

– Я рад был помочь тебе добраться до дома, – промямлил я. Окинув быстрым взглядом свою бывшую, понял, что она смущена.

– О, – вздохнула она, – конечно, это… так мило с твоей стороны…

Я смотрел на кружку с пивом. Если бы только можно было все переиграть, я бы извинился, мы бы оба считали, что ничего такого не произошло…

– Дорогой Мэтти, – снова мурлыкала Алиса, придвигаясь все ближе и ближе, жарко дыша мне в щеку, – нам ведь было хорошо вдвоем, разве нет? Так безудержно хорошо… – Пальцы Алисы почему-то оказались на моей ширинке.

– Мне срочно надо в туалет! – Я вскочил и кинулся в сторону туалета, пока Алиса приходила в себя от смены диспозиции.

«Вот ведь мне повезло. – Я присел на край унитаза и обхватил голову руками. Алиса ведь определенно была уверена в том, что, проводив ее до дома, я… – Мэтт, ты, приятель, точно жеребец. Ну да, время собирать камни. Нужно выйти из туалета, войти в гостиную, где сидит Алиса, поблагодарить девушку за пиво и сказать, что пора уходить. И уйти. Все, конец проблемам!»

Я уже подошел к двери и открыл ее, собрался войти в гостиную, повторил мысленно весь порядок действий и…

– Алиса!

Моя бывшая стояла у входа в туалет, мешая мне выйти. Руки в боки, склонив голову набок, одежды на ней почти не осталось.

– Боже мой! – Я отпрянул.

Алиса выпятила нижнюю губу – наверное, считала, что выглядит очень сексуально, – и приблизилась ко мне.

– Ты ведь не думал сбежать, Мэтт?

– Как тебе сказать…

– Моя нога все еще болит, мне бы полежать: глядишь, и пройдет. Можешь отнести меня наверх, в спальню?

– Вообще-то, мне бы…

Закончить предложение я не успел. Алиса метнулась ко мне, обвила руками мою шею и снова прилипла, словно пластырь.

– Нет-нет, – она уткнулась мне в грудь лицом, – не покидай меня снова, Мэтт…

Сила, с которой Алиса обняла меня, была удивительной, я закачался, еле удерживаясь на ногах. Чтобы не упасть, пришлось облокотиться на раковину. Раздался глухой звук, а потом что-то разбилось: это, как выяснилось впоследствии, был стакан для зубных щеток. С удивлением я разглядывал, как красиво улеглись осколки у моих ног.

– К черту стакан! – Алиса наконец отлипла от моей шеи, но час от часу не легче: теперь она смотрела жадным взглядом на мои брюки, переднюю их часть. Ее пальцы бессовестно шарили по моей ширинке, пытаясь нащупать «молнию».

– Тихо-тихо-тихо! – Я положил ей руки на плечи и очень аккуратно отодвинул от себя. – Что ты делаешь?

– Что значит «тихо»? – Алиса нахмурилась. – Давай уже поиграем в твоего солдатика, а, Мэтт? И покончим с этим.

– С чем покончим? Алиса, я с тобой спать не собираюсь.

– Да что ты? – Она наигранно поднесла ладонь к губам, не забывая при этом все тем же механическим жестом поправлять прическу. – А зачем ты тогда сюда пришел?

– Потому что я за тебя волновался. – Мыском ботинка я аккуратно и ненавязчиво сгреб осколки в кучку, поближе к мусорному ведру. – Ты вышла из пивной в ярости, почти голая. Было о чем волноваться.

– Только вот не надо сейчас говорить, что я была похожа на шлюху…

– Да я и не говорю, я всего лишь… впрочем… уже неважно. Потом ты же подвернула ногу, и я беспокоился, доберешься ли ты до дома в целости и сохранности.

– Ну и вызвал бы мне такси, а сам вернулся бы к Нэйлу. – Алиса скрестила руки на груди.

– Но ты мне сказала, что болит нога и я тебе нужен. – Тут уже я поправил прическу, нервничал. – Ну ради бога, Алиса, если бы я тебя усадил в такси и ушел к Нэйлу допивать алкоголь, ты бы точно назвала меня жеребцом. А я ведь помог тебе добраться до дома. И все равно я плохой, я в любом случае буду плохим. Верно?

Она посмотрела на меня и уселась на самый край ванны.

– Можешь считать как угодно, Мэтт, но силком тебя сюда никто не тащил. Правда в том, что ты все же жалеешь о нашем расставании и хочешь все вернуть.

У меня аж челюсть отвисла.

– Нет, Алиса, это не так. Послушай…

Я тоже присел на край ванны рядом с ней. Казалось, моя подружка сильно замерзла, сидя здесь во все еще мокрой одежде, потирая руки и дрожа мелкой дрожью. Помочь ей было нельзя, но я мог ее пожалеть. Я ведь помнил, почему однажды влюбился в нее: Алиса была такая яркая, такая живая, полная сил. Из всех моих знакомых женщин она была самой спонтанной и непредсказуемой. Но к этим прекрасным чертам характера шло бесплатное приложение: настроение у Алисы менялось мгновенно. Я никогда не мог заранее знать, какой будет Алиса – ревнивой, пугливой, веселой, заботливой…

– Послушай, – я начал снова, зажав для уверенности ладони между собственных коленок, – прости меня, но у нас правда просто не получилось. Я бы мог сейчас наговорить тебе кучу банальностей касательно того, что подлец, конечно, я, вся беда во мне, не в тебе, но суть в том, что мы друг другу не подошли. Слишком уж мы разные. А это не мелочь.

– Ты так думаешь? – Алиса завернулась в полотенце. – Если мы такие разные, почему секс у нас был такой восхитительный?

– Дело не в сексе, – я потряс головой, – невозможно построить с кем-то отношения, пока тебе не станет с ним очень удобно и хорошо, и не только в постели. А если ты свою половинку, ну, боишься, так и вообще сложно…

Она строго посмотрела на меня:

– Я страстная, но не монстр.

– Пусть так, называй как хочешь, но, вероятно, для меня ты слишком страстная. Алиса, ты выходила из себя по любому поводу, я тебя не обманывал ни разу, несмотря на твои подозрения. Я уже со счету сбился, сколько раз ты проверяла мой телефон. И вообще ты постоянно проверяла меня. Вот я сижу в гостях у своего деда, а ты мне звонишь и упрекаешь, что с ним я провожу больше времени, чем с тобой. И если мне приходилось задерживаться после работы, ты сразу обвиняла меня в том, что я был с другой. Сил не осталось, Алиса. Я не мог постоянно перед тобой отчитываться, где я, с кем, чем занимаюсь. Как будто у меня появился надсмотрщик, а я ведь ни в чем не провинился.

– Возможно, если бы ты проводил со мной больше времени, я бы ничего такого и не вытворяла.

Я покачал головой:

– Мы долго были вместе, Алиса, сотни часов вместе провели. Я едва ли успевал видеться даже со своим закадычным другом Нэйлом, потому что ты постоянно была со мной. И мне приходилось отказываться от приглашений друзей. Я не жалею, потому что мне нравилось проводить время с тобой, но мы просто съели друг друга. Сожрали. И в этом не было счастья. В том есть и моя вина, мне очень жаль. Но нужно жить дальше, нам обоим.

– Дальше? Жить дальше? Это ты про себя говоришь? Признайся, у тебя кто-то есть? – Алиса поднялась, при этом ее вывихнутая лодыжка чудесным образом исцелилась. – Кто она? Ты с ней переписывался, пока мы были вместе? Все эти отговорки о собраниях на работе… Я всегда знала, что ты лжешь.

– Господи, – я затряс головой, – Алиса, тебе даю слово. Я тебе не изменял, пока мы были вместе. У меня никого нет. Честно говоря, мне сейчас меньше всего нужна подружка. У меня больной старый дед на руках, к тому же эта сделка с покупкой кинотеатра…

– Врун! – Алиса мгновенно извлекла из заднего кармана моих джинсов сотовый телефон. – Посмотрим, что расскажет твой сотовый телефон.