Текст книги "Невероятное. История преступления, в которое никто не поверил"

6
Белый мужчина, голубые глаза, серый свитер

Понедельник, 11 августа 2008 года

Линвуд, штат Вашингтон

Звонок в службу 911 поступил в 7:55, и беспокойство в голосе не оставляло сомнений в серьезности ситуации. Молодая женщина сообщила, что ее соседку снизу только что изнасиловали в собственной квартире. Нападавший скрылся минут пятнадцать назад.

Диспетчер попросил предоставить подробности, и звонившая сообщила, что насильник был вооружен ножом, что он делал снимки и что жертва не опознала его. Возможно, он провел в квартире всю ночь – жертва утверждает, что он слышал ее телефонные разговоры. В 8:03 звонившая сообщила, что жертва только что обнаружила нож в своей ванной, а в 8:04 – что прибыла мать жертвы. Жилой комплекс располагался в полутора километрах от отделения полиции, через пару поворотов. Пока диспетчер выслушивал сообщение, несколько полицейских уже отправились на место происшествия и прибыли в 8:03, 8:04 и 8:05.

Была также вызвана скорая помощь. Как и специалисты с собаками в надежде на то, что те возьмут след нападавшего.

В 8:04 прибыла как раз Энн Майлз – эксперт отдела криминалистики по анализу места преступления. Припарковавшись у комплекса, она прошла в квартиру потерпевшей на первом этаже. Внутри она застала восемнадцатилетнюю девушку с волнистыми волосами и карими глазами и спросила ее, что произошло.

Мари тогда впервые рассказала сотруднику полиции о том, что случилось с ней тем утром. Но, несмотря на всю важность момента, некоторые детали уже ускользали из ее памяти. Позже она помнила, как сидела и дрожала в углу, закутавшись в одеяло, пока прибывали другие полицейские; помнила, как говорила с бригадой скорой помощи; помнила, как пересела на кушетку рядом с Пегги – но не помнила, как беседовала с женщиной-криминалистом, несмотря на то что ее рассказ был достаточно подробным.

Мари рассказала Майлз, что проснулась, когда над ней навис мужчина с ножом. Он сдернул с нее одеяло, связал ее и приказал перевернуться на живот. Потом сел верхом, завязал ей глаза, сунул в рот кляп и приказал перевернуться обратно. После он трогал ее по всему телу и насиловал. Похоже, что на его руках были перчатки. Он сказал, что надел презерватив. Она слышала щелчки и видела что-то вроде вспышек. Он сказал, что сфотографировал ее и что опубликует фотографии онлайн, если она обратится в полицию. Потом он ушел через переднюю входную дверь. Она слышала, как дверь захлопнулась.

Майлз попросила Мари описать мужчину. Девушка сказала, что не очень хорошо разглядела его. Все произошло так быстро. Все, что она могла припомнить – так это то, что он был белым. С голубыми глазами. В сером свитере. Майлз попросила вспомнить, было ли что-то характерное в его голосе или в чем-то другом, и Мари повторила, что все происходило быстро и казалось размытым.

Майлз спросила, долго ли длилось нападение. Девушка ответила, что не имеет ни малейшего представления.

Мари сказала, что насильник сбросил ее сумочку на пол. Неизвестно зачем.

В задачу Майлз входил сбор физических улик, поэтому вместе с Мари она осмотрела квартиру. В спальне она увидела сумочку на полу и бумажник на кровати. Из бумажника пропали ученические права Мари. Майлз нашла их на подоконнике.

Рядом с кроватью, на пластиковом мешке для мусора Майлз увидела большой нож с черной рукоятью. Мари сказала, что это ее кухонный нож – тот самый, которым угрожал ей насильник. На кровати лежал шнурок – очевидно, тот, которым нападавший связывал Мари руки. В углу спальни на компьютерном мониторе Майлз нашла второй шнурок, привязанный к женскому белью. «Шнурок и белье, вероятно, использовались в качестве повязки для глаз или кляпа», – написала позже Майлз в отчете. Мари сказала, что это шнурки от ее кроссовок, стоявших в гостиной.

Майлз спросила, запиралась ли Мари накануне вечером. Девушка ответила, что не уверена. Майлз проверила входную дверь и не обнаружила следов взлома. Затем проверила раздвижную стеклянную дверь в задней части квартиры. Она была не заперта и слегка приоткрыта. Майлз шагнула на заднее крыльцо и осмотрела перила. По большей части они были покрыты грязью, но один участок, примерно метр в длину, казался протертым, как если бы через него перелезали.

Майлз постаралась найти следы ДНК на раздвижной стеклянной двери, взяв ватными палочками образцы с ручек внутри и снаружи. Сделала фотографии внутри и снаружи квартиры – штук семьдесят, не меньше, обращая внимание на каждую деталь, которая могла бы пролить свет на случившееся тем утром: на перила крыльца, на ученические права на подоконнике в спальне, на подставку для ножей на кухне, в которой отсутствовал один нож, на кроссовки без шнурков. Кроссовки стояли в гостиной рядом с диваном. На диване находилась пара прислоненных к стене плюшевых игрушек – пятнистая корова и собака с белыми лапами.

Покинув квартиру Мари, Майлз составила двухстраничный отчет – простое перечисление предпринятых ею шагов. В отчете ничего не говорилось о том, что она сама думает по поводу происшествия; в нем описывалось только то, что она видела и делала.

Полицейский департамент Линвуда насчитывал семьдесят девять кадровых сотрудников, обслуживающих город с населением в тридцать четыре тысячи человек. В 2008 году Мари стала одной из десяти предполагаемых жертв изнасилования, чьи случаи расследовал департамент. Из-за такого небольшого количества инцидентов в отделе уголовных расследований не было особой группы по изнасилованиям.

Утром, когда Мари сообщила об изнасиловании, начальник отдела, коммандер Джеймс Нельсон, обошел все квартиры в ее доме, чтобы опросить потенциальных свидетелей. Мужчина из квартиры 203 сказал, что не слышал и не видел ничего необычного. Он был единственным жильцом, с которым поговорил Нельсон. В квартирах 103, 201, 301, 302, 303 и 304 никто не ответил.

Нельсон попытал удачи в соседнем доме. Он опросил трех жильцов, и все утверждали, что не видели и не слышали ничего подозрительного. В семи других квартирах не отвечали.

Примерно в четверть восьмого прибыла группа с собакой. Собака «взяла след на юг, в направлении служебного здания, хотя он никуда не привел», – докладывал сотрудник. На севере, в районе парковки, собака ничего не обнаружила.

Позже утром на место происшествия прибыл второй криминалист. Как и Майлз, детектив Джон Келси составил двухстраничный отчет. Но, в отличие от Майлз, он написал его одиннадцать дней спустя, когда Мари уже отреклась от своих показаний. Келси тоже обошел квартиру и в отчете перечислил свои наблюдения: кроссовки без шнурков «стояли на подошвах рядом друг с другом у края дивана и у двери в спальню, как если бы их туда поставили (аккуратно)… Кровать выглядела так, как будто ее потревожили, но у изголовья, рядом с двумя подушками, стоял небольшой вентилятор… Я не заметил ничего, что могло бы служить повязкой для глаз».

Келси снял отпечатки пальцев с ручек выдвижной двери. На внутренней стороне стекла он обнаружил частичные отпечатки, которые сохранил в картотеке. Хотя Мари утверждала, что насильник вышел из дома через переднюю входную дверь, Келси ничего не сообщал о том, брал ли он с нее отпечатки пальцев или образцы ДНК. Как об этом не сообщала и Майлз, проведшая экспертизу раньше.

Келси осмотрел спальню с помощью альтернативного источника света в поисках характерного свечения биологических жидкостей. На одеяле и на покрывалах на полу он ничего не обнаружил, но увидел два пятна на матрасе. На кровати он обнаружил пару волосяных фолликул и какие-то волокна, которые забрал в качестве улик.

В целом Келси собрал и задокументировал восемнадцать образцов – свидетельства личной жизни Мари, упаковал в пакеты все постельное белье, от розового одеяла до наматрасника, а также кроссовки, бумажник и ученические права.

Сержант Джеффри Мэйсон, детектив полиции Линвуда, прибыл примерно без четверти девять. Снаружи стояли Уэйн, личный помощник Мари по проекту «Лестница», и ее соседка сверху. В самой квартире на диване сидели Мари со своей приемной матерью Пегги. Девушка была закутана в одеяло. Она то успокаивалась, то вновь начинала всхлипывать.

Расследовать дело предстояло Мэйсону. Он подошел к Мари и представился.

Тридцатидевятилетнего Джеффри Мэйсона повысили до сержанта и перевели в отдел уголовных расследований всего лишь за шесть недель до этого.

Большую часть своей жизни он провел в Орегоне. Начинал с диспетчера округа Уаско и дослужился до сотрудника полиции штата Орегон. Дольше всего, почти девять лет, он проработал в городке Даллес, где получил медаль за доблесть.

На его счету было несколько десятков различных подготовительных курсов. Он посещал школу снайперов, изучал деятельность байкерских банд. Научился допрашивать подозреваемых и интерпретировать язык их тела. Но, как отмечено в его личном деле в графе учебно-методических программ, лучше всего он знал темы: выращивание марихуаны в домашних условиях; уличная торговля наркотиками; политест на наркотики; операции по разведке и предотвращению; поиск тайников; мексиканский метамфетамин. Среди прочих были курсы по аэронаблюдению (как распознать сверху участок с марихуаной среди другой растительности) и проникновению в подпольную лабораторию по производству наркотиков. Он вращался в мире тайных операций и осведомителей, потребителей и продавцов наркотиков.

В полицейском департаменте Линвуда Мэйсон работал с 2003 года. До недавнего повышения он провел четыре года в патруле и год прослужил детективом в отделе по борьбе с наркотиками, заслужив похвалу за преданность делу и надежность. Начальство ценило его за профессионализм, проявлявшийся в том числе в письменных отчетах («тщательных и продуманных, с минимумом ошибок»), и лидерские качества («врожденную способность к преподаванию»). Один из сержантов похвалил «превосходные профессиональные привычки» Мэйсона, позволявшие тому работать с минимальным руководством.

За девятнадцать лет службы в правоохранительных органах Мэйсон имел дело с изнасилованием всего лишь пару раз. Он прошел курс по этой теме, но это было давно, в середине 1990-х.

При первой встрече с Мари его поразили ее спокойствие и прямота.

– У меня не было большого опыта общения с жертвами изнасилования, – позже признавался он. – Но я не ожидал такой реакции. Она не рыдала. Она вела себя так, как будто случившееся было рядовым событием – произошло и произошло.

В беседе с Мэйсоном и вторым детективом Мари повторила примерно то же самое, что говорила Майлз: открытая раздвижная дверь, незнакомец с ножом, изнасилование в спальне. Мэйсон сказал, что впоследствии ему потребуются дополнительные подробности, но пока что ей нужно поехать в больницу для обследования. После этого он просит ее посетить полицейский участок и дать полные показания.

Когда Мари уехала в больницу в сопровождении своего личного помощника по проекту и приемной матери, Мэйсон обошел квартиру, отметив пустой бумажник, белье со шнурком, немного сдвинутый матрас по отношению к пружинной сетке. Он также поговорил с Нэттли, восемнадцатилетней соседкой Мари, жившей в квартире наверху. Нэттли сказала, что ночью не слышала ничего необычного. Потом, уже утром, где-то в 7:52 или 7:53 ей позвонила Мари и, всхлипывая, сообщила, что кто-то ворвался к ней и изнасиловал. Нэттли схватила сотовый, спустилась по лестнице и набрала 911 в квартире Мари.

Хотя главным следователем по делу был Мэйсон, ему помогал Джерри Риттгарн, еще один сотрудник отдела уголовных расследований. Риттгарн окончил Вашингтонский университет со степенью бакалавра зоологии; после служил в морской пехоте специалистом по авиационному оборудованию и работал техником в аэрокосмической промышленности. В полицейском департаменте Линвуда он проработал одиннадцать лет, последние четыре года – детективом. Хорошее исполнение одной из его обязанностей – проверка кандидатов на соответствие должности – убедило начальство в том, что он обладает способностями к расследованию уголовных дел. В 2006 году его объявили полицейским года Линвуда.

Как и другие детективы, вызванные в жилой комплекс, Риттгарн написал отчет несколько дней спустя, уже после того, как Мари отказалась от своего заявления. В его отчете упоминалось, что он осмотрел запястья Мари до ее поездки в больницу и не заметил на них каких-либо отметин. Осмотрев спальню Мари в ультрафиолетовом свете, он не обнаружил никаких следов жидкостей на простыне или постельных принадлежностях. Он обыскал квартиру – ванную, унитаз, мусорные ведра – на предмет презервативов или их упаковок, но ничего не нашел. Он также осмотрел участок снаружи, прошелся вверх по холму, но ничего не обнаружил.

Пегги и Уэйн отвезли Мари в региональную больницу Провиденс в соседнем Эверетте. В Провиденс имелся центр помощи жертвам сексуального насилия со специалистами, умевшими собирать доказательства.

К августу 2008 года уже более тридцати лет существовал так называемый «набор для расследования изнасилования», созданный благодаря стараниям правозащитницы и специалиста по микроанализу в полиции, а также финансированию из довольно неожиданного источника.

В середине 1970-х Марта Годдард, по прозвищу «Мэрти», основала некоммерческую организацию «Гражданский комитет помощи жертвам». В то время изнасилованию, окутанному предрассудками и предубеждениями, почти не уделялось внимания, а если и уделялось, то это скорее во вред, чем на пользу. Годдард, описывающая себя как «личность типа А» – она жила рядом с офисом, работала по выходным и праздникам, тратила сотни долларов на абонемент в спортзал, но никогда не уходила с работы вовремя, чтобы заниматься в нем, – решила изменить ситуацию.

Помимо прочего, она поставила себе целью изменить отношение к изнасилованию людей, писавших об этом. Одна из членов правления ее организации купила поздравительную открытку и с возмущением показала ее Годдард. На лицевой стороне красовалась надпись: «Помоги остановить изнасилование!», а на задней стороне следовало продолжение: «Скажи “Да”!» Годдард написала производителям открыток: «Вы, ребята, наверное, считаете, что это смешно. Но это не смешно». Компания заявила, что сожалеет об этом, и перестала печатать такие открытки. Потом Годдард прочитала в газете статью о том, как одна женщина заявила об изнасиловании. В статье не упоминалось имя жертвы, но без всякой предусмотрительности перечислялось столько подробностей – описание внешности, указание на ее работу (официантка) и название места работы (конкретный ресторан), – что это и не нужно было. Опознать ее было легко. Годдард отправилась в газету, чтобы поговорить с редактором и другими сотрудниками. Поначалу они встретили ее в штыки, но затем извинились.

– И стоит сказать, они никогда не повторяли подобного, – говорит Годдард. Так продолжалось до бесконечности. – Один случай за другим, один за другим. Казалось, конца им не будет.

Кроме этого Годдард сосредоточилась на исполнении законов в отношении жертв изнасилования. Она встречалась с полицейскими, прокурорами, врачами и работниками скорой помощи, знакомясь с тем, как расследуют такие преступления. Выяснилось, что улики собираются совершенно хаотично. Если и удавалось собрать какие-то волосы, волокна, образцы крови или спермы, соскобы подногтевого содержимого, фрагменты одежды и другие улики, то они хранились и маркировались бессистемно, что обесценивало их значение. Полицейские рассказали, что работники скорой помощи скрепляют два стекла с препаратами одной резинкой, лицевой стороной друг к другу, из-за чего образцы загрязняются. Иногда на стеклах не указывалось, откуда были взяты образцы. Работников станций скорой помощи обучали относиться к жертве изнасилования как к пациенту, а не как к пациенту и источнику улик. Часто в больницах не бывало запасной одежды для них. Когда у них забирали одежду для исследования, их отвозили домой в полицейской машине, в больничных тапочках и халате. Это пробуждало нездоровый интерес соседей.

В полицейском департаменте Чикаго Годдард нашла сторонников, среди которых особо выделялся сержант Луис Витулло, специалист по микроскопическим исследованиям и глава криминалистической лаборатории. Витулло работал в центре, но жил в часе езды на севере от города. Чикаго его беспокоил (он даже не разрешал своей дочери ездить в город одной, пока ей не исполнилось двадцать с лишним лет), и не без причины, если учесть, сколько ножей и образцов крови проходило через его лабораторию. В 1960-х он занимался расследованием дела Ричарда Спека, печально известного убийцы восьми медсестер-студенток. Вместе с Годдард («Криминалистическая лаборатория со временем стала моим вторым домом, я не шучу», – говорит она) Витулло разработал набор стандартных инструментов для сбора улик. В него входили зонды-тампоны для взятия мазков, предметные стекла, ярлычки и папки с разделами, которые нужно было заполнять и запечатывать. Все хранилось в сине-белой картонной коробке.

Когда все было готово, Годдард задумалась, где получить средства на производство и где собирать коробки. Различные фонды делали щедрые пожертвования исследовательским центрам и общественным организациям. Но если бы они и решили финансировать программы, имеющие отношение к женщинам, то в первую очередь выделили бы средства YWCA[3]3
  Сокр. от Young Women’s Christian Association – Молодежная женская христианская организация.


[Закрыть] или «Девочкам-скаутам». Никто не хотел иметь дело с пережившими изнасилование.

– Большинство представителей фондов и корпораций были мужчинами, – говорит Годдард. – Распоряжаясь большими деньгами, они дергали за финансовые веревочки. И не собирались менять свои взгляды.

В итоге Годдард обратилась к подруге, Маргарет Стэндиш. Она заведовала фондом Playboy Foundation активистского ответвления медиаимперии Хью Хефнера. Playboy Foundation выделил 10 000 долларов и офисы Playboy, в которых сидели добровольцы, преимущественно пожилые люди, и на складных столиках за бесплатный кофе с сэндвичами собирали первые из этих революционных наборов.

– Со стороны женского движения я подверглась целому шквалу критики, – вспоминает Годдард. – Если бы это был Penthouse или Hustler, еще куда ни шло. Но Playboy? Нет уж, увольте.

В сентябре 1978 года наборы начали использовать двадцать шесть больниц в районе Чикаго. На следующий год в чикагскую криминалистическую лабораторию для анализа отправили 2777 наборов. Летом 1979 года сторона обвинения использовала такой набор в деле мужчины, обвиненного в изнасиловании водительницы автобуса в Чикаго. Жюри признало его виновным, после чего судья позволил членам комитета Годдард спросить присяжных, помог ли им набор при вынесении приговора. Девять ответили, что да.

В том же году Годдард познакомилась с выпускницей Северо-Западного университета Сьюзан Айрион, специалистом по связям с общественностью и волонтером в набирающей силу организации «Защитники жертв насилия». С Айрион можно было связаться в любое время суток, и она приезжала в один из семи центров экстренной помощи и помогала пережившим насилие пройти медосмотр и допрос со стороны полиции. Годдард наняла Айрион помощником директора «Гражданского комитета помощи жертвам». Два с половиной года Айрион обучала сотрудников больниц и полицейских пользоваться наборами для сбора улик и общаться с людьми, получившими психологическую травму.

– Не будьте заложниками своих предубеждений, – учила она. – Иногда все выглядит совсем не так, как вы ожидаете.

За авторитетным мнением Айрион обратилась к Джону Конте, специалисту в области социальных проблем и профессору из Чикаго, который позже перешел в Вашингтонский университет и оценивал поведение Мари. Опыт Айрион был обобщен в книге «Изнасилование. Кризис и восстановление», опубликованной в 1979 году медсестрой-психологом и социологом, проведшей антикризисные беседы с 146 жертвами изнасилования в Бостонской городской больнице. Авторы книги описали различные эмоциональные реакции жертв. Некоторые пострадавшие были возбужденными, другие сдержанными, некоторые пребывали в шоке.

– Помню, после его ухода я делала что-то странное, например, кусала свою руку… чтобы доказать себе, что я что-то чувствую… что происходящее со мной реально, – рассказывала одна женщина. Среди физических реакций были нарушения сна и продолжительные боли. – У меня сильно болело под ребрами, – вспоминала другая жертва. – Боль просто продолжалась и продолжалась, не утихая. Наверное, он действительно ударил меня, хотя рентген ничего не показал.

Некоторые жертвы страдали от кошмаров, и им снились сцены, похожие на реальное изнасилование, от которых они не могли избавиться. Некоторые добровольно изолировали себя от общества, редко выходили из дома, прогуливали занятия или оставляли работу.

К 1980 году набор Годдард и Витулло использовали уже 215 больниц штата Иллинойс. Оттуда они распространялись по всей стране. Появление техники анализа ДНК в конце 1980-х сделало набор особенно полезным, поскольку позволило криминалистической науке выйти за пределы образцов крови и микроскопических исследований.

Но какими бы ценными ни были улики, процесс их сбора, длящийся от трех до шести часов, требовал особых усилий.

В Провиденс к Мари приехала Джана, старший менеджер программы «Лестница». Джана оставалась рядом с девушкой во время медосмотра, помогая ей успокоиться. Гладила ее по спине. Говорила, что она ни в чем не виновата.

В медицинской бригаде была медсестра, получившая специальную подготовку для проведения таких исследований. Она сама пережила изнасилование, так что могла найти нужный подход к жертвам. Также при осмотре присутствовала добровольная помощница, готовая оказать психологическую поддержку и ответить на любые вопросы Мари. В медицинском отчете состояние Мари описывалось как «осознанное», а сама она «сохраняла ориентацию и не демонстрировала признаков особого стресса».

Состояние Мари оценивал врач, а медсестра оказывала всю необходимую помощь.

Мари попросили описать нападавшего.

У нее взяли кровь.

Взяли мочу.

Взяли образцы влагалищных выделений и сделали мазки на предметных стеклах.

Взяли анализы на гонорею, гепатиты, хламидии и сифилис.

Взяли анализы на молочницу.

Взяли анализы на ВИЧ.

В каждом случае Мари говорили, что результаты будут готовы позже. Ей придется подождать, если она хочет их узнать.

При медицинском освидетельствовании применялись некоторые криминалистические методы, чтобы помочь дальнейшему судебному расследованию.

Были взяты образцы всех предметов одежды Мари, чтобы позже исследовать их в криминалистической лаборатории.

Был проведен осмотр девушки на признаки травм. Если признаки наблюдались, это заносилось в отчет.

«Отмечены билатеральные следы травм на запястьях», – было написано в отчете. Руки сфотографировали и измерили ссадины на них – длину, ширину до десятых и даже сотых долей сантиметра. Самая большая ссадина, красная и припухшая, была семь сантиметров в длину.

При обследовании генитальных травм был использован толуидиновый синий раствор, окрашивающий здоровые и поврежденные участки ткани в разные оттенки. «Отмечены потертости на внутренней стороне малых половых губ», – было написано в отчете.

Ватной палочкой у Мари взяли образец ДНК со слизистой щеки. Криминалистам потребуется генетический профиль Мари, чтобы отличить его от других профилей ДНК, которые могут оказаться в образцах, взятых при помощи набора для сбора улик.

При помощи ватных палочек взяли четыре вагинальных мазка.

Взяли четыре ректальных мазка.

Взяли четыре мазка из области паха.

Палочки поместили в сушильный шкаф, а после переложили с другими образцами в опечатанный контейнер, предназначенный для отправки в полицейский участок Линвуда.

Мари дали средства от возможных заболеваний, передаваемых половых путем: один грамм зитромакса и четыреста миллиграммов супракса.

Также ей предоставили средство экстренной контрацепции – одну таблетку она должна была принять там же, в больнице, а вторую через двенадцать часов.

Мари попросили сообщить, если появится чрезмерное кровотечение. Или необычные влагалищные выделения. Или если у нее прекратится менструация.

Ей посоветовали вернуться в отделение экстренной помощи, если будет затруднено дыхание. Или будет трудно глотать. Или появится сыпь. Или возникнут мысли о самоубийстве.

Пегги, которая привезла Мари в больницу, оставалась с ней почти до самого конца. Она наблюдала, как фотографируют запястья приемной дочери. Держала Мари за руку.

Но обследование заняло так много времени, что Пегги пришлось уехать. Теперь у нее на попечении было два других приемных ребенка – обе девочки-подростки, и часа через три она отправилась домой проведать их.

После обследования Мари переоделась в одежду, которую привезла с собой. К тому времени, как она вышла из Провиденс, день уже был в полном разгаре.

В 2008 году, когда Мари заявила об изнасиловании, в разработанных специалистами протоколах расследования главной была одна тема: улики сильнее любых предположений. За несколько лет до этого некоммерческая международная организация «Покончим с насилием над женщинами», проводящая тренинги среди полицейских, создала подробный онлайн-курс по расследованию изнасилований. Одной из главных создательниц была Джоуэнн Аршамбо, сержант полиции в отставке, которая десять лет руководила группой по расследованию сексуальных преступлений в полицейском департаменте Сан-Диего.

Всю свою жизнь Аршамбо бросала вызов существующим предрассудкам. В конце 1970-х она работала в Образовательно-культурном комплексе Сан-Диего, помогая другим находить работу. Два специалиста по кадрам сказали ей, что для службы в полиции годятся только мужчины.

– Они ужасно раздражали меня, поэтому я сама подала заявку, – вспоминает Аршамбо. – Я не собиралась становиться полицейским. Просто хотела доказать им, что меня могут нанять.

В полицейской академии, в их группе, насчитывающей 120 человек, было только четыре женщины. На взгляд Аршамбо, вся подготовка была нацелена на то, чтобы отсеять женщин. Перекладина турника, например, была слишком толстой для типичной женской руки. Через год Аршамбо осталась единственной женщиной в группе. Весной 1980 года ее приняли на работу в полицейский департамент Сан-Диего. Сначала она служила в патруле, а потом в десятке других отделений и однажды стала первой женщиной-детективом по расследованию преступлений, совершенных бандами, в этом департаменте.

Все двадцать три года службы в полиции для Аршамбо стали исследованием на тему стойкости и порочности сомнений. Расследуя случаи насилия в отношении несовершеннолетних, Аршамбо была поражена тем, как много матерей не верят своим детям. Вступив в отдел по расследованию сексуальных преступлений, она с негодованием прочитала статью 1995 года, опубликованную Международной полицейской ассоциацией:

Обычно действия и облик настоящей жертвы насилия оставляют мало сомнений в том, что преступление действительно имело место. В таком случае жертва сильно возбуждена, эмоционально нестабильна, часто находится в состоянии истерии; на ее теле заметны травмы, порезы, синяки или раны. Одежда жертвы часто порвана, и это свидетельствует о том, что ее срывали, а если изнасилование проходило вне помещения, то жертву обычно валят на землю, и потому ее верхняя одежда оказывается грязной и в пятнах. В тех случаях, когда вышеперечисленные признаки отсутствуют или их слишком мало, возникают оправданные сомнения в обоснованности обвинений.

Аршамбо знала, что это совсем не так, что это вопиюще чудовищное заблуждение. Она была убеждена, что полицейские департамента уделяют недостаточно внимания расследованию сексуальных преступлений, не проводят специальной подготовки и не выделяют ресурсов на них. Приоритеты полиции отражали мнения, распространенные среди широкой публики. Люди вне сферы охраны правопорядка не желали говорить об изнасилованиях. Публика хотела, чтобы полиция сосредоточила свои усилия на бандах и убийцах.

В онлайн-курсе, который она помогала создавать, подчеркивается, что некоторые жертвы путаются в своих показаниях и даже отказываются от них. Полиция не должна руководствоваться стереотипами – например, полагать, что доверять несовершеннолетней жертве изнасилования стоит меньше, чем взрослой. Допрашивать жертву как подозреваемого «совершенно неприемлемо». Также полиции не следует использовать полиграф (или грозить его применением). Это может подорвать доверие жертвы к правоохранительным органам; к тому же известно, что детекторы лжи «ненадежны, когда их используют при допросе людей, испытывающих психологический кризис».

Аршамбо наблюдала за тем, какие детали могут сбить следователей с верного пути. Во время тренингов она включала телефонную запись службы 911, на которой женщина сообщала о том, что ее только что изнасиловали в собственной квартире. Фоном играла громкая музыка, под которую она говорила, что преступник связал ее. Прослушивая запись, полицейские в классе Аршамбо обычно утверждали, что это розыгрыш. Они не верили, что женщина могла набрать номер связанными руками. (На самом деле она набрала номер пальцами ноги.) А громкая музыка, по их словам, казалась еще более подозрительной. (Насильник включил ее, чтобы заглушить возможные крики.) Но этот звонок не был розыгрышем.

– Исследования показывают, что чем интимнее преступление, тем сильнее люди сосредоточиваются на поведении жертвы, а конечно же нет преступления более интимного, чем сексуальное насилие, – говорит Аршамбо.

В 2005 году Международная полицейская ассоциация представила руководство при расследовании сексуального насилия, в котором были развеяны предубеждения статьи, опубликованной за десять лет до того. Новые методы, по просьбе ассоциации, разработала Аршамбо. Среди главных положений было следующее: «Реакцию жертвы на травму, связанную с сексуальным насилием, нельзя ни при каких обстоятельствах использовать как способ установления достоверности обвинения».

Покинув больницу, Мари отправилась в полицейский участок Линвуда. Автомобиль вел Уэйн. Когда они приехали, было почти три часа дня.

Сержант Мэйсон проводил Мари в комнату для допросов. В ней они находились вдвоем. По мнению Мэйсона, Мари выглядела усталой. Она сказала, что за всю ночь спала менее часа. И что у нее болит голова.

Мэйсон предложил Мари воды и объяснил, зачем ему нужны ее показания именно сейчас. Важно получить подробное изложение происшествия как можно быстрее. Предоставленная Мари информация может привести к другим зацепкам, а эти зацепки помогут найти преступника и защитить людей.

Мэйсон попросил Мари вспомнить события прошлого дня и подробно описать, что происходило в ее квартире.