Текст книги "Бумерит"

– И что конкретно ты хочешь этим сказать? – спросил Джонатан.

– Что я хочу сказать? – Каролина угрожающе прищурилась. – Джонатан, когда у тебя последний раз было хоть что-то похожее на отношения?

– Слушай, это не по правилам. Мне нелегко даются отношения. На них нужно время. Мне нужно узнать и полюбить партнёра, прежде чем я смогу начать его использовать и унижать.

– Ты думаешь, что классно пошутил, Джонатан, но это не смешно. Поверь мне, совсем не смешно.

– Что не смешно? Лично я вижу очень забавную компанию.

К нам подошли Стюарт и Хэзелтон. Во взглядах всех сидящих за столом читался вопрос: что это двое вообще делают вместе?

– Доктор Джоан, наша Каролина думает, что вы патриархальная свинья, или, вернее, женская патриархальная свинья, – сказал Джонатан.

– Святые угодники: женская патриархальная свинья. Я слышала много разных вещей в свой адрес, но с этим ничто не сравнится.

– Доктор Хэзелтон, я бы никогда… – запинаясь, начала Каролина.

– Уж ты-то конечно, никогда, – сказала Хлоя.

– Послушайте, дорогие, я знаю, как сложно принять эти идеи. Это никому не даётся легко. Особенно моему поколению, верному, как вы сейчас уже догадываетесь, зелёному мему с его радикальным отрицанием иерархий, стадий и оценок. Не поймите меня неправильно, я очень люблю своё поколение. Но мы сами виноваты в своих бедах, не так ли? Поэтому вы должны помочь своему поколению выйти из нашей тени, – смеясь сказала она.

– Но только, даже вы говорите правду, зачем нам – моему поколению – вообще это нужно? – спросил я. – На кой нам, деткам, сдался этот бумерит?

– Это мы и пытаемся объяснить на семинаре. Интегральное сознавание, вмещающее в себя все ваши, то есть наши общие, ценности, такие как глобальная забота, сохранение окружающей среды, всеобщее сострадание и справедливость, действительно существует. Более того! – у неё внутри как будто зажёгся свет, внезапно и неожиданно её присутствие стало невозможно не замечать. – Вы – глобальное поколение интернета! Дети глобальной деревни, которым необходимо глобальное сознание, иначе, могу вас заверить, вы сойдёте с ума! – Она улыбнулась, её голос был похож на тихий гром. А затем, в последовавшей за бурей тишине, она произнесла, – В вашем поколении у многих депрессия. Может быть, это потому, что вы не используете свой интегральный потенциал?

Мы, замерев, смотрели друг на друга, как будто пошевелиться значило признать свою вину, согласиться с нависшими над нашими головами словами горькой правды.

– Всё просто, – продолжила она, эффектно выделяя слова. – Мир стал глобальным, и ваше сознание тоже должно стать глобальным, иначе они не будут соответствовать друг другу, и от утраты связи с реальностью у вас начнётся депрессия или какие-нибудь другие паршивые неприятности.

Мы все снова переглянулись. Теперь слова Хэзелтон казались вполне разумными.

– И вы тоже это чувствуете? – рискнула спросить Каролина.

– Да, конечно. Я не хочу быть эгоцентричной или этноцентричной – я хочу быть мироцентричной, хочу быть более открытой, более справедливой, более интегральной – называйте это как хотите, и я не смогу спокойно спать, пока не добьюсь своего.

– Должно быть, давно вы не спали, – съязвил Джонатан.

– Не обращай на него внимания, Джоан, – с улыбкой сказал Стюарт. – Он-то спит сном младенца, даже когда бодрствует.

Я иду по длинному коридору, в конце которого есть дверь. И я знаю, что за этой дверью меня ждёт он. Я знаю, что когда встречусь с ним, то умру, в самом непосредственном смысле этого слова. И я знаю, что это случится, и случится довольно скоро. И я знаю, что на сей раз это не сон.

Доктор Морин поставил слайд с надписью «Пещера ужасов плюрализма». Дневная сессия «дня подробностей» началась.

– Большинство из нас, – грохочущий голос Морина наполнил зал, – так привыкло к, казалось бы, доброму и внимательному плюрализму с его лозунгом «я занимаюсь своим делом, а вы занимайтесь своим», что перестало замечать те ужасы, которые творятся во имя плюрализма. Я не буду затягивать вступление – за меня всё скажет маркиз де Сад. Так уж получилось, что де Сад стал героем постмодернизма, трансгрессии и отрицания – со всеми этими понятиями мы разберёмся завтра, когда будем говорить о Фуко. В романе де Сада «Жюльетта» героя по фамилии Минский обвиняют в изнасиловании, в том числе и анальном, и убийстве десятка мужчин, женщин, мальчиков и девочек. В своё оправдание Минский произносит ужасающе точную, выдержанную в духе постмодернизма и плюрализма, речь:

Подобно понятиям добродетели и порока [справедливость и несправедливость] зависят от географического положения. То, что порочно в Париже, оказывается, как вам известно, добродетельным в Пекине, точно так же дело обстоит и в нашем случае: то, что справедливо в Исфагане, считается несправедливым в Копенгагене. Разве существует что-нибудь постоянное в нашем изменчивом мире? Быть может, только законоуложение конкретной страны и конкретные интересы каждого человека составляют основу справедливости. …

Справедливость вообще не имеет никакого реального существования – она есть самовыражение страсти… Поэтому пора перестать верить в фикцию: она не более реальна, чем Бог, в которого верят глупцы; в мире нет ни Бога, ни добродетели, ни справедливости, нет ничего доброго, полезного или необходимого, кроме наших страстей, и ничто в мире не заслуживает уважения, кроме их последствий.[65]65
  Маркиз де Сад. «Жюльетта: Роман». Том 2. Пер. с франц. – М., 1992. – Прим. пер.


[Закрыть]

– Зелёная плюралистическая чувствительная самость служит прекрасной цели: она помогает разрушить строго формальное рациональное мировоззрение и увидеть всё богатство различных культур. Но если остановиться на плюрализме и не искать более глубоких, сложных и интегральных связей, на свет выйдут и начнут править бал ужасы плюрализма, по-настоящему страшные примеры которых мы скоро увидим.

Морин помолчал, чтобы его слова могли подействовать на слушателей. Это было похоже на применявшуюся в средние века «первую стадию пыток», когда жертве просто описывали всё, что ей предстояло испытать. «Второй стадией» была демонстрация жертве инструментов пыток, «третьей стадией» – непосредственное применение этих инструментов. Хотел бы я знать, до какой стадии чуваки из ИЦ готовы зайти в случае с нами.

На сцену снова вышла Карла Фуэнтес.

– Нам остался один небольшой отрезок пути. Мы только что рассмотрели формальное, плюралистическое и интегральное мировоззрения оранжевой, зелёной и интегральной стадий. Теперь нужно быстро разобраться с типами самости или самоотождествления.

– Ну, считайте, что Хлои здесь уже нет.

– Хлоя, зачем ты вообще сюда приходишь? Каждый раз ты садишься, ждёшь, когда они закончат первое предложение, а потом сбегаешь.

На неуловимо короткий миг Хлоя сняла свою маску.

– Я люблю тебя, сладкий мальчик, но мне действительно нужно рисовать свой проект. Тебе придётся самому разобраться с бумеритом и найти лекарство для нас обоих. – И тут она рассмеялась. – Хотя, мне кажется, оно нужно только одному из нас.

На стене загорелся слайд, озаглавленный «Различия между индивидуализмом и автономностью». Фуэнтес сразу перешла к делу.

– На эту тему проводились весьма комплексные исследования. Одно из таких исследований провела наша уважаемая коллега по ИЦ, прекрасная женщина и блестящий учёный Сюзанна Кук-Гройтер (Susanne Cook-Greuter). Она расширила и уточнила работу Джейн Лёвинджер. Они обе пришли к выводу, что в начале развития самость является аутической (архаический, бежевый), затем становится импульсивной (магический, пурпурный), затем – самозащищающейся (эгоцентрический, красный), конформистской (мифическое членство, синий), сознательной (формальнорациональный, оранжевый), индивидуалистической (плюралистический, зелёный) и автономной (интегральный). После этого она поднимается к более высоким, трансперсональным волнам, о которых мы поговорим позже. Всё сказанное мной показано на слайде № 1.

Стадии выше интегральной? Трансперсональные стадии? Это ещё что за чертовщина? Я оглянулся, чтобы посмотреть, обратил ли на это внимание кто-нибудь ещё. Очевидно, нет. Только Ким слегка откинулась назад и подмигнула мне.

– Мы начнём с оранжевой самости, которую будем называть сознательной, потому что эта самость, начав использовать рациональное мышление и научный метод, пытается освободиться от мифов и найти истину. Сюзанна Кук-Гройтер пишет: «С появлением сознательной самости расцветают формально-операциональное мышление и абстрактная рациональность. Возникает глубокая вера в (однолинейный) прогресс и совершенствование человечества. Также распространяется убеждение, что умелое использование аналитических научных методов поможет понять, как всё устроено на самом деле, то есть, позволит открыть истину». Тем не менее, несмотря на всю значимость этой ступени развития, формальная наука до сих пор с трудом воспринимает истины, отличные от её собственных.

– Теперь, сладкий мальчик, тебе понятно, почему ты дребезжишь? – спрашивает Хлоя, взяв руками свои груди и направляя их в мою сторону.

– Ладно, знаешь что? Я не дребезжу. Не дребезжу. Дребезжания нет.

– Нет, сладкий мальчик, дребезжишь. Кто может об этом знать лучше меня?

– Ну, хотя бы мой парикмахер.

– У тебя нет парикмахера, и у тебя не получится отшутиться.

– Ладно, и что же мне тогда делать?

– Вот это интересный вопрос, не правда ли, сладкий мальчик? Интересный вопрос.

– Но на первой постформальной стадии, то есть, как вы уже догадались, на зелёной стадии, вся эта строгость исчезает. Как мы знаем, для зелёного характерно мировоззрение плюралистического релятивизма, которому, в терминологии Кук-Гройтер, соответствует индивидуалистический уровень самосознания. Это очень важный этап развития, особенно если речь идёт о бумерите. Кук-Гройтер объясняет: «На этой стадии человек поглощён анализом более ранних предположений и разоблачением „ложных“ систем. Ему свойственно недоверие к общепринятым истинам, особенно „суперрациональным“ доктринам предыдущей стадии (оранжевый мем или универсальный формализм). „Индивидуалисты“ испытывают потребность в отходе от ролей, навязанных им обществом, и независимому самоопределению. Они с наслаждением выражают свою уникальность и ценят субъективный опыт пребывания здесь и сейчас, поскольку для них это единственная гарантированно существующая реальность. В общем, для зелёного характерен крайний субъективизм. Всё относительно и зависит от способа восприятия, точки зрения и контекста, поэтому ничто и никогда не сможет приблизить нас к истине». Иными словами, эту стадию мы называем стадией контекстуализма или плюрализма.

– Кошмар. Ким, я уже совсем запутался в этом жаргоне. Это всё слишком сложно, тебе не кажется?

– Ах, бедняжке приходится думать. Ах ты мой слабоумный малыш, ах ты сладкая попка, ах ты плакса, ах ты неженка, ах ты слабачок, ах ты размазня, ах ты девчонка, ах ты…

– Господи Иисусе, хватит, Ким, ты меня пугаешь. Я постараюсь быть внимательней, честно!

Ким громко рассмеялась.

– И конечно, у зелёной самости есть ужасная тёмная сторона. Поскольку, согласно плюрализму, «все люди, все общества, все группы и все ситуации уникальны», самость на этой стадии также становится совершенно уникальной, особенной, исключительной… и поэтому изолированной. То, что поначалу кажется окончательным освобождением самости, ведь она стала такой особенной и уникальной, быстро превращается в её окончательную изоляцию. Полная уникальность – это полная обособленность, а полная обособленность – это полное отчуждение. Радикальный плюрализм, как правило, ведёт к радикальному отчуждению.

Ведь это то, что произошло с отцом? Сначала он был полон заботы, страсти, и желания сделать всех «свободными быть собой», он даже придумал концепцию шоу для PBS[66]66
  Public Broadcasting Service – некоммерческая сеть общественного телевизионного вещания в США. – Прим. ред.


[Закрыть] – «Свобода быть тобой, свобода быть мной». И всё это кончилось для него одиночеством, отчуждением, отдалением от других людей и даже от тех целей, к которым он стремился. Если Фуэнтес права, логичный исход для такого начала. Злоупотребление нетворкингом[67]67
  Нетворкинг (англ. networking) – систематический процесс построения и поддержания всё расширяющегося круга связей, основанных на типе деятельности и ценностях. – Прим. ред.


[Закрыть] привело его к эмоциональной смерти, и теперь сквозь пустые глазницы он с неверием взирает на всё, кроме нетворкинга. Если нельзя ранжировать, значит, нельзя иметь убеждений. Он так широко растянул свои сети, что они остались лежать на поверхности. Он превратился в призрак из машины, поселившийся в пустых коридорах его поверхностного «я».

Я посмотрел на Каролину, Ким, Скотта и Джонатана. Какими мы будем в папином возрасте? Какие прокисшие идеалы будут отравлять нашу жизнь? Сейчас отец работает только в странах третьего и четвёртого мира, где ему вообще ни с кем не приходится общаться. Единственное, что вызывает в нём энтузиазм, – это мысль о том, как облажались остальные. Это приводит его в бешенство.

Карла Фуэнтес, похоже, уже подводила итог своего выступления.

– Как мы видели ранее, развитие происходит путём деления и интеграции. На первой постформальной стадии (зелёный мем) сознание сумело выделить множество систем, но не смогло интегрировать их, поэтому самость и мировоззрение на этой стадии остались расщеплёнными, плюралистическими, недоразвитыми. Самость, слишком увлечённая собой, становится вселенной для самой себя, она погружена в себя и одновременно отчуждена от самой себя. Иными словами, перед нами крайний нарциссизм, зародившийся в данном случае на очень высоком уровне развития. И как только этот относительно «высокий» нарциссизм вступает в контакт с остаточным эмоциональным нарциссизмом красного мема, получается взрывная смесь: бумерит, готовый к извержению.

«Люди хотят унизить нас, Говорят о моём поколении, Лишь потому, что мы здесь и сейчас, Говорят о моём поколении…»[68]68
  «People try to put us down, Talking 'bout my generation, Just because we get around, Talking 'bout my generation…» (англ.) – строчки из песни «My generation» («Моё поколение»), разные варианты которой исполняли Патти Смит и группа Gorky Park. – Прим. пер.


[Закрыть] О моём поколении его представители говорят сами. Я сама как будто являюсь духом этих ребят. Я участвовала в Лете любви. В меня стреляли в Кентском университете. Моё сердце разбили три политических убийства, и оно истекло кровью. Оно до сих пор слегка кровоточит, роняя на землю одинокие тёплые капли. Я была войной, расколовшей страну. Я наблюдала, как втаптывали в грязь бедных и беззащитных людей. Я пела песни свободы и танцевала под них, пока мои ноги не превратились в лохмотья отчаянья.

В моём случае небо стало женщиной, и в её щедром теле я до сих пор пою те же песни.

Фуэнтес поставила слайд 4: «Автономная самость – глобальная самость».

– Как я уже говорила…

И прежде чем доктор Фуэнтес успела закончить свою фразу, Каролина, которая всё сильнее возбуждалась с каждой следующей презентацией, не сдержалась и выкрикнула:

– Доктор Фуэнтес, не хотела вас прерывать, и я знаю, что обсуждение запланировано на другое время, но многие из нас действительно больше не могут слушать эти ваши измышления. То, как вы ранжируете людей, просто недопустимо.

– Никому и никогда не удастся ранжировать людей, – ответила Фуэнтес, – однако можно определить широту человеческого мышления. Нравится вам это или нет, но согласно исследованиям, ваше собственное возражение является признаком очень высокой стадии морального развития. Мы же просто пытаемся способствовать тому, чтобы как можно большее число людей открыло в себе такое же обширное чувство заботы, внимания и сострадания. Все волны сознания потенциально доступны всем людям, так что ранжировать людей невозможно.

– Но зелёный отказывается признавать второй порядок и даже борется с ним, – выкрикнул кто-то из зала.

– Это правда. Зелёный с недоверием смотрит на всё, что относится ко второму порядку, и иногда дело доходит до откровенной ненависти, которая, как правило, прикрывается добродетелью. Как вчера заметила доктор Хэзелтон, жёлтый уважает и понимает иерархии роста, ранжирование ценностей, системы глобальных связей и здоровый индивидуализм. Но зелёный, услышав слова «система», «ранжирование», «иерархия» и «индивидуализм», тут же поднимает тревогу: «Угнетение! Подчинение! Маргинализация! Элитизм! Высокомерие!»

– Вообще-то, есть одно простое правило: глядя на жёлтый, зелёный видит красный, – произнесла она медленно, как будто стремясь подчеркнуть важность сказанного. – Понимаете? Зелёный принимает жёлтый за высокомерный и жестокий красный, и поэтому агрессивно реагирует на него. Конечно, зелёный в этом не виноват – он просто не видит жёлтого и, считая его ужасным красным мемом, не может правильно оценить его действия. Поэтому каждый раз, сталкиваясь с жёлтым, зелёный стремится его уничтожить или деконструировать.

– Каролина, милая, это про тебя.

– Заткни свой грёбаный рот, Джонатан, или пожалеешь.

Фуэнтес посмотрела в план своего выступления и поменяла в нём местами несколько листов.

– Мне вот интересно, – прошептал я Ким, – почему ты говоришь, что Морин начал встречаться с тобой из-за твоего тела? Он что, пялился на твои сиськи, когда говорил с тобой?

– Да уж не больше, чем ты.

Я густо покраснел.

– Послушай меня, – сказала Ким. – Я могу определить возраст мужчины исходя из того, как часто он смотрит на мою грудь. Молодые парни не могут оторвать от неё глаз. Мужчины среднего возраста смотрят раз в несколько минут. С мужчиной преклонного возраста можно говорить в течение часа, не теряя зрительного контакта. Но ты, наверно, и сам всё знаешь о своей страсти к женской груди из своих фантазий?

– Что? Я? – я густо покраснел.

– Вспомни, сколько мы сегодня об этом говорили. И почему-то мне кажется, что это не в последний раз.

– Ой, только послушай, какие удивительные вещи говорит Фуэнтес, – я решительно повернул своё красное лицо к сцене.

– Именно потому, что самость на интегральной стадии обретает осознанное видение глобальных и универсальных проблем, её моральные представления расширяются, чтобы включить всех живых существ вне зависимости от расы, пола, цвета кожи и вероисповедания. Самость теряет «свободу» поступать так, как ей хочется, потому что её мораль теперь основывается на необходимости относиться ко всем людям одинаково сострадательно и справедливо. Она теряет «свободу» игнорировать своё призвание. На этой стадии самость может быть свободной, только если руководствуется глобальными соображениями.

– Это и есть автономия: я свободен от мелочных мотивов и эгоцентрических и этноцентрических предубеждений, если руководствуюсь мироцентрицеским пониманием. Автономия – это не свобода делать всё, что взбредёт в голову, это свобода действовать на основании глубокого мироцентрического понимания. Поэтому одновременно с эволюцией сознания от плюралистического мировоззрения, при котором уникальная самость часто оказывается изолированной, к интегральному мировоззрению, при котором самость признаёт моральные требования глобальной справедливости и честности, самость меняет позиции индивидуализма на позиции автономии.

Фуэнтес произнесла это мягко, но уверенно, с примесью тихой страсти, которая, вероятно, свидетельствовала об её собственной внутренней борьбе с этими двумя демонами.

– Эта стадия, позволяющая выйти за рамки отчуждённой индивидуалистической самости, является частью курса лечения бумерита! – произнесла она нараспев. – Как мы уже знаем, Сюзанна Кук-Гройтер называет эту стадию автономной, так как на ней человек «интегрирует несколько различных, противоречащих друг другу представлений о себе в одну связную теорию… Автономные индивиды получают возможность „владеть“ всеми частями себя. Они способны объединить в гармоничное целое прежде не связанные друг с другом субличности». Обратите внимание, что на этой обобщённой интегральной стадии, акцент делается на интеграции и целостности самости и всего мира.

– Ну, нет, слушай, Ким… это… как бы… почему ты решила, что Морину было нужно только твоё тело?

– Потому что он налетел на меня, как паровоз.

– Но я всегда думал, что не стоит вставать на пути у паровоза?

– Послушай, Кен. Все девочки с детства знают, кто нравится мальчикам, а кто нет. У вас, мальчиков, есть очень сложные рейтинги, которые, я полагаю, основываются на том, кто кому наваляет. Так вот у нас, девочек, тоже есть свои рейтинги. Например, мы знаем, на кого больше всего обращают внимание мальчики. Феминистки могут попытаться доказать, что всё это социально обусловлено, но на самом деле, поверь мне, это происходит на биологическом уровне. Это сидит в нас так глубоко, что исчезнуть может только вместе с самим человечеством.

– В общем-то, мы в ИИ-подразделении над этим работаем.

Она посмотрела на меня, подняла брови.

– Ну ладно. Но когда в шестнадцать лет ты сидишь с подружками на скамейке, и на поле выходит футбольная команда, и все эти парни поворачиваются и смотрят только на тебя – большегрудую, развившуюся раньше других девчонку, поверь, это очень сильно влияет на твоё самоощущение. У каждой женщины в затылок встроен такой термометр, который показывает её способность привлекать внимание, способность быть замеченной. Она также знает температуру других женщин. Ты можешь с этим не соглашаться, но вам, мужчинам, нравится, смотреть, нравится разглядывать, рассматривать, а мы, женщины, хотим, чтобы нас видели, чтобы нас разглядывали.

Мне это показалось разумным.

– То есть ты хочешь сказать, что Морин прописал тебе лечение монологическим глазением?

– Точно.

– Понятно.

И мы оба рассмеялись.

Фуэнтес взглянула на нас.

– Мне бы хотелось поделиться с вами результатами ещё одного исследования и на этом закончить. – Громкие аплодисменты, даже свист. – Шерил Армон (Cheryl Armon), много писавшая о различиях между индивидуализмом и автономией, замечает, что на стадии индивидуализма (зелёный) «внимание сосредоточено на собственном „я“ и на том, чтобы дать ему возможность принимать решения, руководствуясь собственными ценностями. Тот факт, что эти ценности являются личными, индивидуальными и в основном уникальными, используется как оправдание для них и формулируемых на их основании суждений. Все признают любые моральные принципы, и никто не несёт ни за кого ответственности, если только сам этого не пожелает. Каждое „я“ движется по собственной орбите. Каждое индивидуалистическое „я“ порождает и поддерживает собственную галактику ценностей».

– Армон подчёркивает, что «в отличие от индивидуализма автономия основывается на более широких принципах, которые позволяют систематизировать, синхронизировать и интегрировать абстрактные связи между множеством контекстов. Автономность по сравнению с индивидуализмом – более совершенная в когнитивном плане и более сложная с этической точки зрения форма зрелого мышления». Если индивидуализм основывается на плюралистическом релятивизме, то автономность второго порядка «стремится, чтобы её самостоятельные суждения соотносились с универсальными принципами». Универсальность, глобальность, мироцентричность, понимаете?

Фуэнтес оторвалась от записей и оглядела зал.

– В общем, автономность означает независимость, но только в очень узком смысле, не имеющем никакого отношения к нарциссической «яйности» и индивидуализму. – Фуэнтес помолчала, зал притих. – Эгоцентричный человек может быть счастливым, когда страдают другие, но автономный человек не может.

Она подождала, пока на нас подействует сила притяжения её слов.

– Простой тест, да?

Она снова оглядела зал.

– Кант напоминает нам, что быть автономным не значит вести себя так, будто других людей не существует. Это значит, что я должен вести себя так, чтобы моё поведение могло служить образцом для всех остальных людей. Я не могу быть счастливым, независимым и свободным человеком, пока не будут свободны все остальные. Иными словами, быть автономным не значит всегда поступать, как захочется, и уж точно не значит «Не указывайте, что мне делать!» Это значит, что я не смогу быть счастливым, пока все остальные люди не смогут разделить свободу со мной. Человека можно считать автономным, если его мысли и действия определяются и формируются более высоким уровнем сознания, более высокой моралью, более высоким призванием, которое не позволит этому человеку спокойно спать до тех пор, пока все люди не окунутся в океан свободы вместе с ним. Автономность – это внутреннее требование, а не выполнение внешних правил, и всё же это требование. Автономный человек не свободен делать всё, что ему подсказывают эгоцентрические и этноцентрические побуждения, – он по-настоящему свободен, только если действует в соответствие с глобальными мироцентрическими представлениями о честности, справедливости, беспристрастности и заботе. Эта система взглядов, связывающая индивидуальные и культурные контексты с универсальным стремлением к справедливости и заботе, как бы вы её ни называли – автономной, интегральной, динамически-диалектической, постконвенциональной или мироцентрической – действительно является интегральной.

– В общем, автономная самость – это глобальная самость, крепко держащаяся за принципы универсальной справедливости, беспристрастности, заботы и сострадания и не способная на поведение, не соответствующее этим требованиям. Это практически полная противоположность принципу «Не указывайте, что мне делать!»

Фуэнтес посмотрела прямо перед собой, улыбнулась, слегка поклонилась и ушла со сцены.

Доктор Морин медленно поднялся на сцену, и на экране загорелся слайд № 5: «Хорошие новости и плохие новости».

Голая Хлоя, повиснув вниз головой, раскачивается на люстре.

– Кен, а ты знал, что среднего двадцатилетнего мужчину откровенные сексуальные фантазии посещают раз в десять минут?

– Вообще-то нет, Хлоя, не знал.

– Но Кен, тебе же самому двадцать с чем-то?

– Ну да, Хлоя, мне двадцать с чем-то, но я почему-то никогда за собой такого не замечал.

– Но это правда! Учёные провели множество исследований, которые показали, что средний двадцатилетний мужчина фантазирует на взрослые темы раз в десять минут.

– Это при патриархате или матриархате?

– Дурачок.

– А что там с двадцатилетними женщинами? Сколько у них сексуальных фантазий?

– Одна в час или два часа, но они не сексуальные, то есть не порнографические: женщины видят романтические образы, вроде ужина при свечах. Ты это знал, Кен?

– Конечно нет, Хлоя, не знал.

Хлоя всё так же висит вниз головой, её сладкая попка и обнажённая грудь с твёрдыми сосочками раскачиваются, раскачиваются, раскачиваются…

– А ты знал, что у молодого активного гея в среднем сто партнёров в год, а у лесбиянки – одна партнёрша в семь лет?

– Нет, Хлоя, этого я не знал.

– И что из этого, по-твоему, следует?

– По-моему, из этого следует, что я хочу в следующей жизни быть активным геем.

– Да нет же, дурачок. Из этого следует, что женщин интересуют серьёзные отношения, а мужчин – бессмысленные оргазмы.

– Я как раз собирался это сказать.

– И знаешь, почему это так, Кен?

– Мне кажется, это уже объяснил Вуди Аллен: Бог дал мужчине мозг и пенис, но недостаточно крови, чтобы они работали одновременно.

– Это не смешно, Кен. Это отвратительно. Ты это знал, Кен?

– Разумеется, не знал, Хлоя.

– Тогда что в вас вообще хорошего?

– Прекрасный вопрос, Хлоя, просто прекрасный.

Морин всё ещё говорит.

– Мы рассмотрели удивительную, я хочу это подчеркнуть, удивительную эволюцию от оранжевого уровня к зелёному, а затем – к интегральному. Мой тезис прост, дамы и господа, и он заключается в том, что у нас есть плохие и хорошие новости о бумерах. Сначала я объясню всё неудобоваримым научным языком, а в конце сделаю краткое резюме для тех, кто ничего не понял.

– Итак, хорошие новости: при бумерах основные проявления постмодернизма достигли своего расцвета и вступили в героическую схватку с неравенством и маргинализацией, порождёнными мифическим абсолютизмом (синий мем) и формальной рациональностью (оранжевый мем). Постмодернизм, проповедовавший важность контекстуальности, плюрализма и множественности точек зрения, способствовал росту и эволюции сознания до первого постформального уровня (зелёный мем), а также помог обнаружить, и в некоторых случаях даже развенчать феодальные мифы и рациональность Просвещения. Интеллектуалы поколения бумеров подробно описали многие тёмные стороны действительности: расизм, сексизм, колониализм, евроцентризм, патриархальность, жестокое обращение с животными, фаллоцентризм, логоцентризм и фаллологоцентризм. Позже вы увидите, что мы здесь в Интегральном центре во многом согласны с постмодернистской критикой – это полезная и положительная сторона постмодернизма.

Я посмотрел на Ким: она широко улыбалась. Глядя на неё, я представил себе, что Морин тоже на неё смотрит, и это одностороннее, монологическое наблюдение включило в себя всю излагавшуюся теорию. Боже, боже.

– А теперь плохие новости: психологическое развитие бумеров, больных эмоциональным нарциссизмом в последней стадии, остановилось на зелёном меме, на уровне плюралистического релятивизма и крайнего индивидуализма. Благодаря своим особенностям, плюрализм как магнит притягивал к себе эмоциональный нарциссизм, кричащий: «Не указывайте, что мне делать!» Если любая истина относительна, зависит от культуры и равноценна другим истинам, тогда фактически никто не вправе указывать, что мне делать, потому что ни одна истина не может меня ограничивать, ни одна истина не имеет власти надо мной.

– По иронии судьбы, очень высокий зелёный уровень развития предоставил пространство для размножения красных и пурпурных теневых импульсов, которые уже готовы были по собственному согласию кануть в Лету. Но под крылом постконвенциональных, постструктуралистских и постмодернистских теорий все доконвенциональные, нарциссические и эгоцентрические импульсы вновь расцвели. И именно эта жалкая смесь постконвенциональных идей с доконвенциональными импульсами и есть бумерит.

Атмосфера в зале начала накаляться. Температурный максимум был достигнут, когда Морин, как в горячечном бреду, декламировал:

– Бумерит – это дитя странной любви до– и пост-убеждений. Бумерит питал энергией протесты в Беркли. Он превратил деконструкцию в кровную месть. Уверовав в радикальный плюрализм, он начал уничтожать все ценности, не совпадающие с его собственными. История в его прочтении – это хроника злодейств, противная его идеальному, сияющему эго. Он выбросил на помойку не только отрицательные, но и положительные результаты современного Просвещения. Он возвёл в абсолют социальный конструктивизм, сделав возможным игнорировать любую точку зрения, кроме точки зрения социального конструктивизма. Он превратил духовность в нью-эйдж, подыскавший для бумеритского божественного эго тёплое местечко в центре космоса. Он объявил, что нашёл потрясающую новую парадигму, которая изменит мир до неузнаваемости. Он приписал исторически беспрецедентное моральное превосходство своей тошнотворной, омерзительной, гнилой болтовне.

Некоторые иксеры и игрики начали аплодировать ещё в середине устроенной Морином словесной порки и продолжали аплодировать до тех пор, пока их аплодисменты не слились с голосом Морина в крещендо.