Текст книги "Стервы большого города"

И вот, пожалуйста, Лайн держит ее перед фотографами за руку так, словно они любовники. Виктория ничего не имела против появления с ним на публике, но не хотела, чтобы люди подумали, будто у них действительно связь. Она мягко попыталась высвободить руку, но Лайн только крепче сжал ее.

– Вам никогда не приходило в голову, что вы страдаете от расстройства из-за недостатка внимания со стороны взрослых? – спросила она, вспомнив его поведение в машине.

– Считайте как хотите. – Он небрежно взглянул на нее. – Идем, малышка. – Лайн потянул ее за руку. – Если с тебя хватит папарацци, пойдем внутрь. – Он обращался с ней как с девчонкой!

Даже на каблуках Виктория была ниже его дюймов на шесть, так что ни о каком физическом противостоянии и речи не шло. Еще одно очко в пользу Лайна в умении поставить собеседника в неловкое положение. Потом она отыгралась у «Влагалищ». Но решающий удар, самодовольно подумала Виктория, она нанесла ему в «Киприани»…

– Огромные влагалища? В Музее Уитни? – переспросила Венди.

Нет, это не шокировало ее – пожалуй, теперь Венди уже ничто не шокирует, – но она с трудом заставляла себя сосредоточиться на разговоре. Этим утром позвонил Шон и попросил разрешения взять детей: он хотел навестить свою мать, которая жила в Верхнем Уэст-Сайде. Представив Шона с детьми и его родителями – без нее, – Венди совсем расклеилась.

Вместе с Нико и Викторией она сидела за передним столиком в престижном уголке в «Да Сильвано». Ресторан был полон, и дверь без конца открывалась, выпуская людей, которым говорили, что свободных столиков нет, и затылок Венди овевало холодком. Она все куталась в шаль, но та не желала держаться на плечах. Эти шали, кажется, уже вышли из моды, но ничего более достойного для воскресного выхода в свет Венди не отыскала.

Сгорбившись, она подалась вперед, изображая интерес. Сказал ли Шон родителям? Говорили они о ней или нет? Мать Шона никогда по-настоящему не любила ее. Вероятно, она уверяла Шона, что Венди плохая мать…

– Они каждый год устраивают что-нибудь шокирующее, – продолжала между тем Нико. – Несколько лет назад демонстрировали видеозапись, на которой парень, покрытый специальной голубой краской, играл со своим пенисом.

– Они предоставляют равные возможности шокировать. – Виктория макала хлебную палочку в емкость с растопленным сливочным маслом. – На сей раз это были огромные влагалища, из которых высовывались пластмассовые куклы.

– Не очень хорошо выполненные, – добавила Нико.

– Ты видела их? – спросила Венди.

– Пришлось, – сказала Нико. – Мы помещаем их в наш декабрьский выпуск.

Венди кивнула, чувствуя себя лишней. Всю жизнь она создавала фильмы и заботилась о семье. Ни культурных интересов, ни личных, только маленький семейный плот, для поддержания которого на плаву требовалась вся ее энергия. Венди посмотрела на Викторию, сиявшую как двадцатипятилетняя женщина. Они сверстницы, но Виктория по-прежнему везде бывала и все успевала – она до сих пор ходила на свидания. Внезапно Венди осознала, что более пятнадцати лет не встречалась с мужчинами. Эта мысль вызвала в ней неприятное желание отомстить. А если и ей вступить с кем-то в романтические отношения? Она понятия не имеет, что делать…

– Художница, молодая женщина из Бруклина, видимо, только что родила, и это событие привело ее в ужас, – объяснила Виктория. – По ее словам, никто не предупреждает, что это такое на самом деле.

– Умоляю тебя, – пренебрежительно отмахнулась Венди. – И почему все имеющие детей ведут себя так, словно только у них они и есть?

– Полагаю, она просто отреагировала на то, что именно женщинам приходится рожать детей, – предположила Нико.

– Лайн, во всяком случае, жутко перепугался, – продолжала Виктория. – Заявил, что его сейчас стошнит.

– И это мужчина, с которым ты встречаешься? – удивилась Венди.

– Вен, они были отвратительны, – возразила Виктория. – Не сама тема, а то, как они исполнены. Однако же я решила развести его на деньги, чтобы поквитаться за его безобразное поведение. Я убедила Лайна, что когда-нибудь скульптурные изображения влагалища станут так же важны, как изображение Виллендорфской Венеры – доисторической богини плодородия, – и он поверил мне. Лайн купил скульптурное влагалище за двадцать тысяч долларов…

Откинувшись на стуле, Виктория снова вспомнила те минуты в Уитни, когда отвела в сторону Лайна, брюзжавшего, как школьник, по поводу «состоянии искусства в сегодняшней Америке».

– Кстати, эти произведения в конце концов попадут в музей, – заметила она. – «Томатный суп "Кэмпбелл"» Энди Уорхола тоже поначалу никто не принимал всерьез.

– Ты спятила, – сказал он.

– Может, и спятила, но уверена, что Брэндон Уинтерс в здравом уме. – Брэндона Уинтерса, куратора Музея Уитни, Виктория немного знала и устроила из разговора с ним целое представление для Лайна. – Ты слышал, что сказал Брэндон? – спросила она. – Серьезный интерес проявили чикагский Музей современного искусства и два немецких музея. По словам Брэндона, изображения влагалищ сопоставимы с Виллендорфской Венерой…

Ничего подобного Брэндон не говорил, но, по мнению Виктории, вполне мог сболтнуть подобную глупость.

– Какой Венеры? – осведомился Лайн. Виктория посмотрела на него с притворным смущением.

– Виллендорфской. Боже, Лайн, при твоем интересе к искусству… Я считала, ты слышал о ней. Разумеется, ей всего двадцать пять тысяч лет, поэтому ты мог и пропустить…

Тогда лицо Лайна приняло забавное выражение, и он решительно протиснулся сквозь толпу зевак, собравшихся вокруг инсталляции. Сказав несколько слов Брэндону Уинтерсу, выразившему удивление, радость и подобострастие, Лайн вручил ему карточку.

– Ну? – спросила Виктория.

Взяв Викторию за руку, Лайн с видом заговорщика отвел ее в сторону.

– Я купил одну, – заявил он.

– За сколько?

– За двадцать тысяч долларов.

Это, с удовлетворением подумала Виктория, примерно та сумма, которую он потерял бы, если бы позвонил ей сам, а она отказала бы ему. В конце концов Виктория решила поужинать с Лайном, хотя бы для того, чтобы посмотреть, какую еще шутку можно с ним сыграть.

В «Киприани» они сидели за столиком в романтическом уголке у камина. Лайн первым делом заказал бутылку «Кристаля»; его, по словам Виктории, он пил как воду. Виктория уже всерьез полагала, что Лайн действительно страдает расстройством, вызванным дефицитом внимания взрослых. Он ни секунды не мог посидеть спокойно – то и дело вставал, чтобы пообщаться с людьми за другими столиками. Виктория не обращала на это внимания. По ее мнению, единственный способ дать этому человеку понять, что он ведет себя невоспитанно, – это поступить с ним точно так же. Когда Лайн в третий раз сел на место, она встала и пошла в бар. Там расположилась известная Виктории пара, и она не спеша заказала себе имбирное пиво и поговорила со знакомыми о ремонте их квартиры. Потом вернулась за столик.

– Ты задержалась там, – сердито заметил Лайн.

– Увидела нужных людей. – Виктория пожала плечами.

Подошел официант принять заказ.

– Мне три унции белужьей икры, – с улыбкой проговорила Виктория, словно это было в порядке вещей. Она заметила, что он едва не вышел из себя.

– Большинство довольствуется одной унцией, – сердито пробурчал Лайн.

– Я не принадлежу к большинству, – парировала Виктория. – И кроме того, проголодалась.

Еще она заказала омара, а на десерт – шоколадное суфле. Виктория заставила Лайна рассказать о его детстве. Отец бросил их, когда Лайну исполнилось четырнадцать лет, и в семье было еще два младших брата. Ему пришлось пойти работать в кафе, причем он приписал себе несколько лет, иначе его не взяли бы. Этим Лайн чуть больше расположил к себе Викторию. Она почувствовала, что, несмотря на нелепое поведение, он, возможно, неплохой человек. Только печально, что Лайн считал обязательным большую часть времени вести себя как идиот.

Когда принесли десерт, Виктория отправилась в туалет. Она действительно посетила данное заведение, но перед этим нашла метрдотеля и дала ему свою черную карточку «Американ экспресс», попросив оплатить по ней счет за ужин. Виктория с самого начала собиралась сделать это и не хотела ждать, пока счет принесут за столик. Следовало определиться с этим заранее, свободно и непринужденно. Тогда никаких споров не возникнет.

Выйдя из дамской комнаты, Виктория подписала чек. Больше тысячи долларов, но ничего. Ощутимый удар по ее кошельку, но Лайну это знать не обязательно. И потом, увидеть выражение лица миллиардера, когда он узнает, что она уже оплатила счет, – это стоит таких денег.

Она вернулась за столик и стала ждать, благодушно болтая об их общих знакомых. Возможно, это ребячество, но оплаченный счет давал Виктории власть, и даже если большинство женщин до конца этого не понимают, для таких бизнесменов, как Лайн, оплаченный счет – самый главный символ контроля. И Виктория обнаружила, что с той минуты, как власть перешла к ней, поведение Лайна перестало беспокоить ее.

– Принесите, пожалуйста, счет, – попросил Лайн, подав знак метрдотелю.

Виктория аккуратно сложила салфетку и улыбнулась, наблюдая, как метрдотель спешит к их столику, с тревогой переводя взгляд с нее на Лайна. Подойдя, он наклонился к Лайну:

– Счет уже оплачен.

– Правда? И кто же?.. – Лайн обвел зал взглядом, полным гнева и недоверия.

– «Кем же», дорогой, – небрежно поправила его Виктория. – С точки зрения грамматики так вернее.

– Плевать на тонкости, – заявил Лайн. – Я хочу знать, кто взял мой счет. – Судя по его виду, он готов был вступить в драку.

Метрдотель, который, без сомнения, привык укрощать своих могущественных клиентов, сложил ладони и наклонил голову.

– Это была молодая леди – мисс Форд.

– Кто? – Лайн все еще озирался, словно забыв, что ужинает с ней. Потом до него дошло. – О! – только и произнес он.

Виктория улыбнулась и глубоко вздохнула. Наконец-то ей удалось заставить его замолчать.

Лайн молчал еще несколько минут, пока они надевали пальто и спускались вниз. Когда же они вышли на улицу, он ворчливо заметил:

– Не следовало этого делать.

– А я делаю то, что хочу, – возразила Виктория.

– Я собирался пригласить тебя выпить на сон грядущий, – сказал Лайн, – но это, видимо, означает, что у тебя другие планы.

«Боже, какой же он ребенок!» – подумала Виктория.

– У меня нет других планов, – ответила она, раздраженная его выводом. – Но мне действительно пора. Спокойной ночи, Лайн. – Виктория протянула ему руку. – Было приятно познакомиться.

– Мне тоже. – Лайн направился к своей машине. Бампи стоял у открытой дверцы, с любопытством глядя на Викторию.

Махнув рукой, она остановила такси. Ну что ж, теперь ей известно о нем все, что нужно. С этой мыслью она села в такси. С ним было даже весело в какие-то моменты, но все же он не джентльмен. Не подождал, пока она поймает такси, и даже не поблагодарил за ужин. Возможно, проводить женщину до такси кажется ему слишком нарочитым знаком внимания, но даже если так, настоящий мужчина никогда не забыл бы о хороших манерах. «Неужели у него такое хрупкое эго?» – удивилась Виктория. Что-то тут не сходится. В предыдущие годы Лайн Беннет покупал компании и безжалостно перекраивал их. Быть может, со злости, осознала теперь Виктория. И тихий внутренний голос сказал ей, что она играет с огнем.

Но внезапно она вспомнила выражение лица Лайна, когда он сказал, что хотел пригласить ее к себе. На мгновение этот человек показался тогда побежденным, словно еще раз понял: бесполезно в Нью-Йорке добиваться свиданий. И Виктории стало грустно.

Однако больше она об этом не думала, полагая, что все закончилось и Лайн больше ей не позвонит.

– Но разумеется, он собирался позвонить снова, – перебила ее Нико.

Да, он позвонил, продолжала Виктория, наклонившись над столом, чтобы их никто не подслушал. В семь тридцать утра в субботу. К этому времени она уже почти забыла о нем. В Нью-Йорке у всех бывают неудачные свидания, и Виктория знала, что, столкнувшись где-нибудь, они поведут себя так, словно ничего не произошло. Но Лайн не собирался сдаваться.

– Алло? – сонно произнесла она в трубку, полагая, что так рано звонит Венди.

– Я хочу, чтобы ты знала – потенциально я теряю двадцать тысяч долларов, звоня тебе сам, – услышала она голос Лайна.

Виктория рассмеялась, удивившись, что рада слышать его.

– Это правда? – переспросила она. – Значит, ты по-прежнему зарабатываешь по пять тысяч долларов в минуту, даже по выходным. Тебе принадлежит телефонная компания?

– Многим такое и не снится. Телефонная компания просто мелочь для меня, – вкрадчиво проговорил он.

– На тот случай, если я забыла…

– В любом случае у меня хорошие ставки. Даже если ты мне откажешь. Эта кошмарная скульптура, которую ты заставила меня купить… Я только хотел, чтобы ты знала – ты была права. Я продал ее чикагскому музею за сорок кусков. Поэтому решил, что ты стоишь двадцати тысяч долларов моего времени, даже если откажешь. И у тебя остается, – Лайн сделал паузу, – ровно девяносто две секунды…

– Что ты задумал? – спросила Виктория.

– «Янкис» против «Ред сокс». Последний матч в национальной серии. Сегодня вечером, в семь.

– Идет, – ответила она.

Виктория решила, что Лайн не столь уж плох, если не только хочет снова повидаться с ней, но и явно намерен изменить свое поведение.

Конечно, Лайн Беннет навсегда останется придурком, но в тот вечер, на бейсболе, он был приятным придурком. Когда за Викторией заехал Бампи, Лайн уже сидел в автомобиле. Это означало: Лайн снизошел до поездки в центр, чтобы забрать ее. А затем они проехали полпути назад, до Манхэттенской вертолетной площадки на Восточной Пятьдесят четвертой улице.

– Я знаю, что ты богат, – сказала Виктория, когда они шли к серебристому вертолету, стоявшему на понтонах на Ист-Ривер. – Но не кажется ли тебе некоторым излишеством лететь на вертолете в Бронкс?

– Кажется, – ответил он, помогая ей подняться по трапу. – Но игра состоится в Бостоне.

– О! – выдохнула Виктория.

И по причинам, старым как мир, где встречаются мужчины и женщины, с этого момента все пошло великолепно.

Так, думала Нико, стоя перед рестораном и натягивая перчатки. И что ей теперь делать?

Дувший вдоль Шестой авеню холодный ветер резал как ножом. Переведя дыхание, она посмотрела на часы – всего половина третьего. Ее дочь Катрина будет на конюшне не меньше чем до четырех, тренируясь перед показательными выступлениями на празднике, – все это организовал Сеймур. Более того, Сеймур, вероятно, и сам находился сейчас на конюшне вместе с матерями других детей, наблюдавшими за своими чадами. Сеймур и Катрина разделяли эту таинственную любовь к лошадям, к которым Нико никакого интереса не питала. Даже ребенком она никогда не понимала девчонок-лошадниц; они приходили в школу с грязными волосами и воняли навозом. Разумеется, от Катрины, катавшейся пять раз в неделю в конюшнях в Челси-Пирс (за двести пятьдесят долларов в час), ничем не воняло – каждое утро она принимала душ и даже раз в неделю ходила в салон «Бергдорф – Гудман» делать прическу и маникюр. Но когда Катрина и Сеймур заводили разговор о лошадях, Нико начинало клонить в сон – и этого она не могла изменить.

Суть в том, что в ближайшие полтора часа ни Сеймур, ни дочь не будут интересоваться тем, где она.

Или – чем занимается.

Нико снова бросила взгляд на часы; сердце колотилось – то ли от холода, то ли от возбуждения. Осмелится ли она? Если да, никто не узнает. Она скажет, что поедет к себе в офис, и потом действительно поедет. В этом нет ничего подозрительного. Она часто работает по выходным. И Венди только что отправилась на неожиданно назначенную встречу с автором сценария, и Виктория собиралась в студию подумать над эскизами.

Если действовать, то надо действовать быстро.

Нико села в такси, быстро огляделась, не наблюдает ли кто за ней. Нет, она просто параноик. Что подозрительного в том, что она села в такси одна? Теперь перед «Да Сильвано» всегда толклось несколько папарацци, сделавших пару снимков, когда они с Викторией вышли на улицу. Но сейчас они не обращали на Нико никакого внимания, усевшись, как вороны, на скамейке перед рестораном.

Нет, у нее действительно приступ паранойи.

– «Колумбус-серкл», – сказала Нико водителю. Если Кирби дома, она всегда сможет изменить маршрут.

Нико достала из сумочки сотовый телефон и задумалась. Может, лучше не звонить? Она становится все смелее, при каждом удобном случае нарушая данные себе обещания. Сначала Нико сказала, что никогда не позвонит ему. Потом позвонила, поехала к нему домой и была с ним близка. Дважды! В тот первый раз, после секса на кухне и разговора в гостиной, он унес ее в спальню и там все повторил. Второй акт сблизил их. Если бы они сделали это только один раз, Нико могла бы уйти и больше не возвращаться. Но она поняла, что ее тело изголодалось по хорошему сексу, она испытала потрясающий оргазм – более интенсивный, чем когда-либо. А потом, несмотря на попытки самого жесткого контроля, ее тело, похоже, обзавелось своей собственной волей. Оно постоянно находило способы вернуться к Кирби за повторением.

Все время, пока Виктория рассказывала за ленчем о Лайне, Нико думала только о том, как бы отлучиться и позвонить Кирби. Удержало ее лишь то, что его могло не быть дома. Красивый молодой мужчина да еще в субботу днем, он, вероятно, развлекается где-то с друзьями или, возможно, даже с подругой. Кирби клялся, что подруги у него нет и она ему не нужна, но Нико с трудом верила ему. Это казалось неправдоподобным.

– Я, к твоему сведению, не обманщик. Предпочитаю иметь одну женщину, – утверждал он.

Нико поморщилась от этих слов, ибо они означали, что Кирби считал ее просто женщиной, которую «имел». Это так грубо.

Но сексуально.

Затаив дыхание, Нико набрала его номер.

Кирби ответил после трех звонков. По доносившимся звукам она поняла, что он не дома. Настроение у нее упало.

– Привет. – Он немного удивился. – Привет. Сегодня суббота.

– Я знаю, – сказала Нико. – У меня небольшое окно, и я подумала, мы могли бы встретиться. Но ты как будто занят…

– Нет, – быстро ответил он. – В смысле да. Я на бранче…

– Ничего страшного. – Нико скрыла разочарование. – Увидимся на следующей неделе.

– Подожди. – Он понизил голос. Послышался смех, звяканье столовых приборов, потом все стихло. – Ты слушаешь? – спросил Кирби.

– Алло?

– Я ушел в туалет. Ты где?

– Еду в центр.

– Отлично, – отозвался Кирби.

И что это означает, в недоумении подумала Нико, они встретятся или нет? Кирби всегда так туманно изъясняется, будто не ведает о том, что язык предназначен и для сообщения конкретных фактов.

– Так мы встретимся?

– Да. Конечно. Почему бы и нет? – ответил Кирби. – Но не сию секунду. Просто я жду, когда мне принесут яйца «бенедикт».

Нико так и подмывало сказать, что час с ней более важен, чем какие-то яйца, но промолчала.

– Так что мне делать? – осведомилась она.

– Приезжай сюда, я съем яйца, и мы поедем ко мне.

Нико представила, как сидит в кафешке, наблюдая за Кирби, поедающим яйца, а его друзья пялятся на нее, гадая, какого черта она явилась и какие у Кирби дела с женщиной, по возрасту почти годящейся ему в матери.

– Кирби, ты же знаешь, что я не могу приехать. – В голосе Нико прозвучало отчаяние. И как молодым вообще удается о чем-нибудь договориться?

– Погоди… – Последовало несколько секунд молчания. – Придумал, – наконец раздался голос Кирби. – Встретимся на улице. Позвони перед тем, как подъедешь. Я, наверное, уже почти все съем. И мы прогуляемся ко мне пешком…

План, конечно, рискованный, но, подумав о нескольких часах секса с Кирби, Нико не устояла. Да и никого из соседей Кирби она не знает… Пожалуй, все обойдется.

– Хорошо, – осторожно проговорила она. – Но, Кирби, когда я позвоню, сразу же выходи.

– Эй, я не дурак, – вкрадчиво прошептал он.

Нико отключила телефон и откинулась на сиденье. Сердце заколотилось при мысли, что она увидит Кирби. Нико испытала облегчение, но вместе с тем занервничала. А что, если кто-то заметит их на улице? А вдруг кто-нибудь увидит, как она входит в его дом… с ним?

Он ест яйца, подумала Нико. Яйца «бенедикт» днем в субботу, на бранче. В этом что-то настолько земное… Настолько обнадеживающе примитивное. Кирби – молодой мужчина; молодые мужчины едят по выходным яйца. В отличие от мужчин, подобных Сеймуру. Сеймур вел себя так, будто яйца какой-то яд. За последние семь лет он, похоже, не съел ни одного яйца.

* * *

Такси свернуло на Вторую авеню. Нико находилась всего в двух кварталах от дома Кирби. Может, подождать его в вестибюле? Но объяснить это будет еще труднее, чем ожидание на улице.

Нико расплатилась с водителем и вышла из машины. Это в последний раз, поклялась она себе.

– Привет, – сказала она, набрав его номер. – Я здесь. Стою перед… – Нико подняла глаза, – …магазином, который называется «Сэблз».

– Я сейчас приду, – ответил он.

Нико поплотнее закуталась в пальто и, подняв меховой воротник, закрыла шею. Она посмотрела в витрину. Этот магазинчик торговал икрой и копченой рыбой. «Попробуйте наш салат из омаров! – зазывал плакат в витрине. – Лучший в Нью-Йорке!»

Внутри толпились люди. Каждый раз, когда кто-то входил или выходил, звякал колокольчик.

– Я ничего не могу с собой поделать, – прошептала Нико.

Она даже представляла, как прозвучит этот предлог при объяснении с Сеймуром, если он узнает о ее измене. «Извини, дорогой, но он такой молодой и красивый, и я просто ничего не могла с собой поделать. Женщины есть женщины, ты же знаешь. Это в нас заложено от природы». То же самое неубедительное оправдание, к которому испокон веку прибегают мужчины. Нико никогда до конца ему не верила, никогда не считала, что это может быть правдой. И вот теперь начала понимать. Такое случается. Тебя захлестывает физическое желание, и ты не в силах устоять перед ним, ибо оно подавляет разум. Нико хотелось только одного – поскорее покончить с этим, пока кто-нибудь не узнал. А если никто не знает, имеет ли это какое-то значение?

Она посмотрела вдоль улицы, надеясь увидеть Кирби. Где же он? Если через пару минут не появится, ей придется уйти.

Это несправедливо, в отчаянии думала Нико. Ей так хотелось насладиться хорошим сексом, прежде чем она умрет. Прежде чем станет такой старой, что уже никто не воспылает к ней желанием…

Над дверью звякнул колокольчик.

– Нико? – прозвучал мужской голос.

Она застыла. Это было неизбежно, пронеслось у нее в голове. Теперь в любую секунду подойдет Кирби, и все будет кончено.

Она обернулась:

– Здравствуй, Лайн. – Нико сделала вид, будто ничуть не удивилась случайной встрече. «Какого черта он делает на Второй авеню?» – лихорадочно подумала она. Лучше не спрашивать, иначе Лайн задаст ей тот же вопрос. И что она ответит ему? «Встречаюсь с любовником»? Мозг лихорадочно заработал. – Сегодня я снова видела тебя в «Пост». – Нико насмешливо, слегка обвиняюще улыбнулась.

– Неплохая фотография, а? – Лайн хлопнул ее по руке свернутой в трубку газетой, как будто Нико была одним из его приятелей-мужчин.

Знает ли он, что они с Викторией лучшие подруги? Лучше не поднимать эту тему. От страха заломило затылок. Кирби вот-вот подойдет…

– Я имела в виду статью про собачью площадку, – холодно сообщила она.

Лицо Лайна застыло. Виктории Лайн показался «милым», и он бывал таким, когда хотел. Но Нико подозревала, что в основном этот человек притворяется. Лайн Беннет – хладнокровный убийца, и его лучше не сердить.

– Газетчики сделали из мухи слона, – бросил он. – Я протестовал против того, что люди не убирали дерьмо за своими собаками. А город не хочет принимать соответствующий закон.

И зачем только она об этом заговорила? Нико напряженно улыбнулась. Теперь Лайн разразится монологом о собачьем дерьме. Надо избавиться от него…

Она пожала плечами:

– В городе хаос.

Это сработало. Лайн снова похлопал ее по руке газетой.

– И будет только хуже.

Он повернулся, собираясь идти, и Нико с облегчением вздохнула.

– Пока, – бросил Лайн. Она помахала ему рукой.

Но тут он снова повернулся к ней.

– Да, кстати, о хаосе: что там происходит в «Сплатч»?

О нет! Он хочет поговорить серьезно. Если они начнут говорить серьезно, она избавится от него только через две-три минуты. И к этому времени Кирби наверняка подойдет.

– Надо нам с тобой как-нибудь пообедать, – пробормотала Нико, словно это могло когда-нибудь случиться.

Лайн наживку не заглотил. Он лишь подошел ближе и присел перед Нико на корточки, словно собираясь поболтать.

– Что ты думаешь о Селдене Роузе? – спросил он.

О Боже, надо как-то выпутываться. Вопрос Лайна требовал ответа, но еще больше Нико встревожил интерес Лайна Беннета к Селдену Роузу. В голове промелькнуло несколько возможных вариантов, включая мысль о том, что Лайн полагает, будто Селден Роуз действительно может занять место Виктора Мэтрика. От этой мысли Нико стало нехорошо, и она разозлилась.

Она повернула голову. К ним направлялся Кирби. Ему оставалось пройти меньше пятисот футов…

Нико снова посмотрела на Лайна, словно и не видела Кирби. Сердце, казалось, билось в горле. Она кашлянула, прижав ко рту затянутую в перчатку руку.

– Это зависит от того, что ты хочешь знать, Лайн, – сказала Нико.

– Просто любопытно, – ответил он. Она чувствовала приближение Кирби. Ноги внезапно ослабли.

– Лайн! – воскликнул Кирби и ткнул Беннета в плечо.

Лайн обернулся, и раздражение на его лице сменилось чем-то похожим на искреннюю мужскую радость.

– О, Кирби, приятель, – сказал Лайн, внезапно принимая манеру поведения двадцатипятилетнего парня и поворачивая руку ладонью к Кирби. Тот хлопнул по ней. Потом мужчины обнялись.

– Как дела, старик? – Кирби избегал смотреть на Нико. Та изобразила терпеливое ожидание.

– Летишь в этом году на Сен-Бартс? – спросил у Кирби Лайн. Молодой человек переступил с ноги на ногу, сунул руки в карманы твидового пальто и потянул его вперед, обтягивая зад. Нико невольно бросила на него взгляд.

– Будет видно, – ответил Кирби. – Ты приглашаешь меня в этом году на свою яхту?

Лайн явно не пожелал ответить ему, потому что повернулся к Нико.

– Ты знаком с Нико О'Нилли? – поинтересовался он.

Она посмотрела на Кирби самым холодным взглядом. «Пожалуйста, Кирби, – взмолилась Нико, – не наделай сейчас глупостей».

– Да-а?.. – протянул Кирби, нерешительно глядя на нее, словно не помнил точно. – Кажется, мы разок встречались?

– Возможно, – небрежно отозвалась Нико, нарочно не протягивая ему руки.

Лайн повернулся к Кирби, чтобы попрощаться, и Нико воспользовалась возможностью смыться.

– Рада была повидаться, Лайн. – Она указала на рыбный магазинчик. – Мне нужно…

– Ну конечно, – махнул рукой Лайн, – лучшие в городе цены на икру.

Нико кивнула, как будто знала это, и открыла дверь. В лицо ей ударила струя теплого пахучего воздуха. Звякнул колокольчик.

– Это подарок. – Нико протянула ему жестяную баночку с белужьей икрой. – За то, что хорошо себя вел.

– Спасибо. – Кирби взял баночку и положил на стеклянный кофейный столик. Они стояли в гостиной его квартиры. Кирби в конце концов отделался от Лайна и пришел к себе, а Нико последовала за ним, переждав в магазине пятнадцать минут. Кирби прижал ее к себе.

– Если бы я знал, что получу икру, солгав Лайну Беннету, то лгал бы каждый день. – Он уткнулся в шею Нико.

– Я бы не хотела, чтобы это вошло у тебя в привычку, милый.

– А как насчет вот этой привычки? – Внезапно Кирби заставил ее перегнуться через подлокотник дивана лицом вниз. Его руки нащупали молнию на брюках Нико и расстегнули.

– Ты, кажется, плохая девочка? – Стянув с Нико брюки, он потер ладонью ее голые ягодицы. – Тебе это понравилось? – спросил Кирби. – Ты чуть не попалась. Ты очень плохая девочка…

И шлепнул ее. Нико вскрикнула от удивления и удовольствия. Кирби положил ее на пол и сам лег рядом.

– Нет, – слабо возразила она.

– Что – нет? – поинтересовался Кирби, снова шлепнув ее.

И на купленном с восьмидесятипроценткой скидкой и узором «под леопарда» ковре от Ральфа Лорена они занялись самым восхитительным сексом.

– Видишь? – потом сказал Кирби, сидя голый на диване. – Я же говорил тебе, что могу играть.