Текст книги "Красный замок"

Глава седьмая
Прогулка

НЕЛЛИ БЛАЙ, ВЫДАЮЩАЯ СЕБЯ ЗА СУМАСШЕДШУЮ, НЕ ПО ЗУБАМ ОСТРОВНЫМ ВРАЧАМ.

ГАЗЕТА «САН» ЗАВЕРШАЕТ ИСТОРИЮ «ОТВАЖНОЙ БЕЗУМИЦЫ»

Она умна, талантлива, уверена в себе и… занимается своим делом, умело и решительно укрепляя собственную репутацию в журналистике.

Газета «Нью-Йорк сан» (1887)

Из дневника

На следующий день Ирен удивила меня, предложив посетить собор Парижской Богоматери.

– Зачем? – поинтересовалась я.

– Потому что в Париже весна? – Она на секунду бросила прикреплять шляпку булавками и добавила несколько раздраженно: – Потому что там впервые появился наш враг.

– Ты имеешь в виду пистолетные выстрелы?

– Буффало Билл считает, стреляли из ружья, что делает загадку еще интереснее.

– Получается, мы столкнулись не с рядовой опасностью ночного города?

– Ножи, кулаки и канкан – вот обычные ночные опасности Парижа. Не ружья. Я хочу осмотреть место и поразмышлять над произошедшим в свете дня.

– Разве можно тратить время попусту, когда Нелл и Годфри пропали?

– Нет, конечно нет! Надо готовиться к спасательной операции. Но куда отправиться? С чего начать? В Вердан, безобидный город у границы Франции? Если враг там, то где он прячется? Откуда он? Куда держит путь? Нужно получить хоть какое-то представление о том, кого и зачем мы ищем, прежде чем мы куда-нибудь бросимся.

– А посещение собора Богоматери обеспечит нас необходимым знанием?

– Надеюсь, да, – улыбнулась Ирен сдержанно.

– Нас ведь будет сопровождать Брэм Стокер?

– Брэм? Нет. Зачем?

– Почему бы нет?

– Я отправила его на восток пешком.

– Пешком?

– Ну, сначала он сядет на поезд. А затем пойдет своим ходом.

– Но у тебя же были на него другие планы, – напомнила я.

– И ты с неодобрением отнеслась к моей типичной женской слабости, когда я вознамерилась положиться на спутника мужского пола. Я решила, что ты была права.

– Я всего лишь указывала на противоречивость твоей натуры.

– Это было правомерное замечание. Я исправилась.

– Но… я говорила не всерьез.

– Какая жалость, – пробормотала она. – Брэм сегодня покинул Париж утренним поездом. Подозреваю, мы не скоро увидим его.

– Значит, он выдвинулся на восток навстречу приключениям, пока Шерлок Холмс ведет расследование в лондонском Уайтчепеле, а мы всего-навсего собираемся посетить собор Парижской Богоматери?

– И это настоящее архитектурное приключение, – произнесла, надевая перчатки, Ирен почти с таким же благоговением, с каким могла бы говорить об искусстве Нелл. – Будь терпеливее, Пинк. В мире происходит гораздо больше всего, чем дано постичь даже Нелли Блай.

День выдался великолепный. Париж сиял под синим небом, украшенным мраморными прожилками бледных облаков. Аромат цветущих почек и нарождающихся листьев пересилил даже извечный запах лошадей, который царит во всех крупных городах.

Ирен была облачена в бледно-желтое платье из шелкового фая и атласа, окаймленное блондами, с очень стильными рукавами три четверти – она могла бы позировать для портрета какому-нибудь художнику-академисту. Поверх нежного наряда она накинула черный платок-фишю – изысканную накидку без рукавов из лент и кружева, которая на тонкой талии подхватывалась атласным поясом, а сзади и спереди образовывала баску. Вместо капора на примадонне была широкополая шляпа, которая сейчас стремительно входила в моду.

Признаю, у меня дух захватывало от чувства стиля моей наставницы, хотя ее поведение и озадачивало меня. Никто бы не догадался, что каких-то сорок часов назад она понесла тяжелую личную потерю. Полагаю, это свидетельствует о сценических навыках, которые она приобрела, будучи оперной певицей. Потрясенное оцепеневшее создание, которое я имела несчастье наблюдать в течение нескольких часов отчаяния, теперь было надежно заперто в глубинах ее сознания.

Она остановилась на людной площади перед великим средневековым собором, ожидая, пока отъедет повозка, и вертела зонтиком от солнца с черным кружевным краем над укрытыми в тени плечами – изнеженная светская красавица.

Видимо, уловив мое неодобрение, примадонна улыбнулась и произнесла:

– За нами раньше уже наблюдали здесь, Пинк, под покровом ночи. Возможно, они возобновят слежку, даже – и особенно – при свете дня.

– Ты подозреваешь, что эти заговорщики из тех, кто остался в Париже?

– Я подозреваю, что некоторые из них никогда его не покидают. Да и зачем? Это их заговор и их город.

Я искренне запуталась, и мне не хватало зонтика, которым можно было бы так обворожительно вертеть, – только крепкая трость для опоры.

Ирен начала движение, но замерла, чтобы осмотреть стену ничем не примечательного здания на площади перед собором. При этом она умудрилась уронить вязанный крючком ридикюль.

Я уставилась на упавший предмет и вдруг осознала, что, судя по способу исполнения, скорее всего, то была работа Нелл. Эта женщина беспрестанно занимала себя бессмысленным рукоделием, что невероятно раздражало. Тем не менее в безмолвно оброненном напоминании о ее присутствии и в то же время отсутствии было нечто невыносимо трогательное.

Некий добропорядочный джентльмен, или, по крайней мере, просто джентльмен, поклонившись, подал вещицу Ирен:

– Мадам.

Затем последовала беглая французская речь, которая позволила мне полностью отдаться наблюдению, поскольку слова я не могла перевести.

Он принадлежал к типу людей, характерному исключительно для Парижа и прозываемому boulevardier[28]28
  Повеса, кутила (фр.).


[Закрыть]: праздный гуляка, почти денди, которому интересны искусство, развлечения, сплетни и ухаживания. Как у многих французских аристократов, проводящих лето в деревне или на море, его от природы оливкового цвета кожа приобрела еще более смуглый оттенок. Несмотря на приятные, правильные черты лица, выжженная солнцем кожа придавала его светлым глазам и белым зубам разбойничий блеск.

У этого мужчины на уме ничего хорошего, подумала я.

Но его парижское bonhomie[29]29
  Добродушие (фр.).


[Закрыть] позволило ему сыскать отличного собеседника в лице Ирен. Господин ловко снял соломенную шляпу, одернул приталенный полосатый пиджак и вклинился между нами, как желанный спутник, кланяясь и самоуверенно щебеча, – однако на меня его болтовня эффекта не произвела, поскольку я владею французским примерно на уровне Нелл. То есть ужасно.

Ирен же приняла его компанию, как светская львица принимает подношения. Она указывала зонтиком в сторону прогуливающихся, улыбалась, кокетливо наклоняла голову, хихикала и едва не вывела меня из себя неуместным легкомыслием.

Верно, эта женщина действительно тронулась умом, только теперь ее помешательство проявилось в полном пренебрежении реальным положением вещей.

Скоро мне окончательно надоело болтаться без дела. Я решительно собралась ехать в Лондон и ходить по пятам за Шерлоком Холмсом. Без сомнения, лучше уж терпеть снисхождение, чем помешательство!

Я как раз хотела извиниться и вернуться в отель, чтобы собрать вещи, когда Ирен неожиданно повернулась ко мне и сказала по-английски:

– Разве не где-то здесь, Пинк, первая пуля угодила в камень?

– Здесь? Пуля? Когда? А, в ту ночь, когда мы посещали морг. – Я принялась озираться, пытаясь вспомнить, с какой стороны тогда была церковь. – Думаю, где-то поблизости.

Наш сопровождающий затараторил и указал наверх, в небо.

Пока мы глазели ввысь с открытым ртом, мой взгляд пролетел по безликим серым камням здания за нами. Прямо над нашими головами я усмотрела длинную белую отметину на камне.

– Exactement![30]30
  Точно! (фр.)


[Закрыть] – воскликнул кавалер, пританцовывая от восторга.

В одно мгновение он подхватил нас под локти и провел через узкую дверь, которая возникла перед нами из ниоткуда, будто в шкафу фокусника.

Из наводненного солнцем и воробьями Парижа мы нырнули в прохладную темноту внутри каменного здания, что меня совершенно сбило с толку. Пока я моргала, привыкая к недостатку света, до меня донесся запах и звук зажигаемой спички.

Лицо Ирен демонически освещалось снизу огоньком, который она поднесла к огарку свечи, извлеченному из упавшего недавно ридикюля.

– Только что, как стайку утят, провели большую группу французских школьников. Нас не могли увидеть, – прошептал мужчина на безупречном английском.

Настолько безупречном, что я сразу осознала: с нами еще один чертов англичанин.

Он повернулся ко мне:

– Сначала я подумал, что вы Нелл. – Его голос звучал почти обвиняюще.

– Я и есть… – начала я, собираясь представить ему свой псевдоним, Нелли, но Ирен жестом прервала меня.

– Мы объяснимся позже, – пообещала она. – В первую очередь скажи: ты видел, где пуля задела камень?

– Да, – ответил наш спутник. – Сильно задела. Если бы выстрел попал в кость, а не в камень… – Он с усмешкой передернул плечами. – Я согласен с тем человеком, который постановил, что стреляли из ружья. Возможно, это было серьезное охотничье оружие или даже духовое.

– Нашего диагноста, – сказала Ирен, – поставила в тупик идея, что человек мог красться по улицам Парижа с таким ружьем в открытую, пусть даже ночью. Газовые и электрические фонари дают вполне достаточное освещение.

Англичанин задумался на секунду:

– Нет ничего проще. Скорее всего, мы имеем дело с духовым ружьем.

– Никогда не слышала о таком.

– Неудивительно. Это тайное оружие, оно известно преимущественно тем, кто занимается шпионажем. Добропорядочному человеку нечего с подобным связываться.

– Оно стреляет воздухом? – поинтересовалась Ирен.

Мужчина усмехнулся ее словам:

– Смертельный воздух – интересная идея. За обладание таким оружием могущественные державы убили бы, и, возможно, когда-нибудь его действительно изобретут. А в духовом ружье воздухом приводится в движение снаряд. Это в самом деле дьявольский инструмент, и его легко можно замаскировать под безобидную трость.

– Ага, – кивнула Ирен, – как шпагу.

– Именно.

– Почему это ружье такое миниатюрное, и как оно работает?

– С виду оно напоминает простую прямую палку с рукояткой под определенным углом. Верхняя часть может закругляться – полагаю, эту модель и использовали. – Он указал головой на камень с отметиной над нами. – В случае прямой модели стрелок должен прижать ружье к щеке и выправить его для наилучшего прицела. Ружье с изогнутой деталью позволяет бойцу стрелять с плеча, что менее заметно. Выбор второй модели указывает на большой опыт стрелка или на то, что ему требовалось не точное попадание для смертельного выстрела, но лишь предупредительная пуля. Без сомнения, с таким инструментом он не привлек бы особого внимания в Париже после наступления темноты.

– Почему это чудо не так широко известно? – задала Ирен следующий вопрос.

– У него ограниченные возможности. Лучше всего оно подходит для убийства исподтишка.

– Славно, – промолвила я.

Англичанин бросил на меня оценивающий взгляд. Видимо, наш собеседник привык к женщинам, которые при мысли об опасности падают в обморок, а не выдают саркастические замечания.

– Действительно славное ружье, – ответил он. – Хитрость в том, что для его зарядки необходим пневмонасос. Давления воздуха хватает на двадцать выстрелов, после этого ружье бесполезно. Но пока у стрелка есть в запасе двадцать пуль, он держит в руках самое смертоносное оружие на планете. Ружье легкое, бесшумное; его легко спрятать и можно начинить любыми патронами, которые пробьют даже дюймовую деревянную стенку и летят на пятьдесят ярдов при давлении в четыреста-пятьсот фунтов. Но бывают такие модели, которые поражают цель на расстоянии в триста пятьдесят ярдов, так что подобных ружей целый арсенал. Я давно хочу себе такое: оно было изобретено в Англии в середине века или ранее. Я понимаю, что изготовленные на заказ экземпляры превосходят фабричные образцы, но пока у меня не дошли руки найти мастера. Как вы можете себе представить, коллекционеры и наемные убийцы охотятся на них, как черепахи на стрекоз. Интересная вещь.

– Что может быть интереснее истории создания духового ружья и ажиотажа вокруг него? – заметила Ирен слегка язвительно.

– То, что пуля пролетела прямо над вашими головами. Не поверю, что человек, который знаком с духовым ружьем и приложил старания, чтобы его приобрести, не сумел бы использовать его должным образом. Определенно, то был предупредительный выстрел.

– Предупредительный или побуждающий?

Англичанин, услышав вопрос Ирен, обнажил зубы во вкрадчивой акульей улыбке:

– Все предупредительные выстрелы к чему-нибудь побуждают. Итак, куда вас пытались таким образом привести в ту ночь?

Ирен шагнула вперед во мрак: крохотное пламя свечи освещало лишь узкие каменные стены.

– За этим проходом есть пещера, – поведала она, – а дальше начинаются катакомбы.

Однако через несколько шагов примадонна замерла: путь преграждали неровные нагромождения камней. Когда она подняла свечу, стало видно, что волны обломков разрастаются в стену, блокирующую дорогу.

– Мы с Пинк шли здесь всего несколько дней назад, проход был свободен.

– Пинк? – Англичанин посмотрел на меня с недоумением.

– Пинк, – повторила я твердо.

Он снова обратил внимание на погруженные во тьму узкие стены:

– Здесь! Нужна свеча.

Моя наставница повиновалась.

– Еще один след от пули. И вероятно, последний. Проход слишком сужается, сложно не попасть в человека.

– Благодарю, – с иронией откликнулась Ирен. – Но в последний раз, когда мы были здесь, вокруг было гораздо больше пространства. Кто-то расшатал глыбы, чтобы не оставить никакой возможности войти.

Англичанин кивнул; его нелепая шляпа отбрасывала столь же нелепую тень на его серьезное лицо.

– Чтобы расшатать такую кладку, понадобилось немало людей, – заметил он. – Очевидно, это рабочее помещение пустует.

– Не думаю, что власти, городские или духовные, знают об этих подземельях, – высказалась Ирен. – Хотя, возможно, они и в курсе, но не беспокоятся, потому что погребенные здесь кости принадлежат язычникам.

– Эта территория Парижа не отмечена как катакомбы, – согласился наш спутник, одарив меня ослепительной улыбкой. – Они лежат к югу от Сены. Полагаю, очаровательная мисс Пинк уже слишком долго пребывает в недоумении из-за моего вмешательства. Я найду выход, которым мы можем осторожно воспользоваться, после чего мы отправимся в какое-нибудь более цивилизованное место и обсудим наши дела.

– Разумеется. Мы будем ждать тебя в отеле на чай. Я дам адрес.

– Разумеется, – спародировал он ее манеру. – Жду не дождусь, когда узнаю, какое важное происшествие побудило вас вызвать меня из рубиновых шахт Афганистана. Мадам. Мисс. – Поклонившись, он нырнул во тьму позади нас и исчез из виду.

– Ружье, – констатировала Ирен. – Два одинаковых мнения. Это подтверждает предположение Буффало Билла, хотя подтверждение высказал человек с другого конца света. Чрезвычайно интересно!

– Кто такой этот грубый англичанин? – вопросила я. – Мы же в Париже. Я предпочитаю иметь дело с французами.

– Прошу прощения. Я обнаружила, что англичане не только повсеместно распространены, но, помимо этого, еще и уникально полезны. Ты не можешь не согласиться: у меня нет фаворитов.

Я пожала плечами. Ее разношерстные союзники – французы Ротшильды, несколько англичан и американский обитатель прерий – ясно показали, что Ирен обладает международными знакомствами. Может, дело в том, что она бывшая оперная певица и привыкла выступать на разных языках?

Когда мы вернулись в номер отеля, я с тоской взглянула на свой дорожный сундук.

Я по-прежнему считала Шерлока Холмса высокомерным, самоуверенным и несносным англичанином, но чувствовала, что он действительно напал на след Потрошителя, в то время как сердце и разум Ирен тянули ее в разные стороны и вынуждали метаться во всех направлениях сразу.

На этот раз я сделаю ставку на британца.

Тем временем примадонна заказала чай в номер.

Первым прибыл официант с тележкой. Едва он удалился, пожаловал наш англо-французский денди, будто специально ждал ухода портье.

– Моя дорогая Ирен! – Он поцеловал руки примадонне, появившись в номере после предварительного стука, и бросил свою соломенную шляпу на мой сундук: – Боже, как меня раздражает этот наряд!

– Свободные туники в Париже не в чести, если только не играешь Отелло в потрясающей опере Верди, – заметила Ирен.

Гость погрузился в кресло, свободно забросив длинные ноги поперек подлокотников:

– Твое сообщение передали через Ротшильдов, хотя мое местонахождение держится в строгой тайне. К чему такая спешка?

Перед тем как ответить, примадонна присела позади чайного столика, как я поняла, играя ту роль, что обычно была за Нелл.

Она сняла чехол с чайника, будто желая убедиться, что он пышет паром. Когда она отстранилась, я заметила небольшие капли влаги, оросившие ее щеки, как слезы.

Затем она поставила чашки на блюдца. Три. Я терпеть не могу чай, но, думаю, в тот момент мои желания не волновали ни ее, ни меня.

Примадонна заглянула в маленький серебряный кувшинчик с кипяченым молоком, внимательно осмотрела блюдце, где лежал порезанный лимон, и вазочку с кусочками сахара.

– Нелл пропала, – произнесла она, разливая по чашкам чай и добавляя молоко.

Англичанин подпрыгнул, как чертик из коробки:

– Боже мой, нет!

– И пропал Годфри.

Гость рухнул на стул, словно его подстрелили, и не издал ни звука.

Ирен бесцельно переставляла чайную посуду, будто шахматные фигуры на доске из чистого серебра. Не поднимая взгляда от поверхности стола, она тихо добавила:

– Это как-то связано с Джеком-потрошителем.

– Он чудовище, но действует в одиночку, – пробормотал ее собеседник.

– Я не совсем в этом уверена.

– Чудовищ несколько?

– Похищены два человека. Тут действовал не один преступник.

– Либо же… происшествия не связаны между собой.

Она кивнула:

– Сахар?

– Я пью чай с солью.

Впервые с начала разговора она встретилась с гостем взглядом:

– Я тоже… с недавних пор. Восточная традиция, не так ли?

– Афганская.

Она вяло отмахнулась:

– Я так же далека от всего афганского, как Гемон от Гекубы[31]31
  Герои древнегреческой мифологии, не связанные между собой.


[Закрыть]. Ты нужен мне в Богемии.

– Нет ничего проще.

– И не только в Богемии.

– Нет ничего проще, – повторил англичанин. – Это приведет меня к Нелл?

– Предположительно известно, что последнее ее место пребывания – Вердан.

– Париж, а потом Вердан?

Ирен утвердительно кивнула.

– Значит, на восток, – решительно сказал англичанин. – Эти земли мне знакомы. Очень хорошо знакомы.

– Я помню.

Вдруг он посмотрел на меня, и мне открылось лицо воина под слетевшей маской boulevardier.

– А мисс Пинк?

– Мой товарищ по оружию.

Гость окинул меня оценивающим взглядом. Я в той же манере посмотрела на него. Теперь мы были теми, кем являлись на самом деле. По крайней мере, это мы поняли – даже если не понимали друг друга и не испытывали желания попытаться.

– Ему в самый раз плавать на лодке по Серпентайну[32]32
  Искусственное озеро на территории Гайд-парка в Лондоне.


[Закрыть]! – воскликнула я, как только гость ушел.

– Вот это действительно была бы растрата его талантов. – Ирен глотнула холодного чаю, будто он был амброзией.

Мне подумалось, что ее чувственное восприятие притупилось – настолько разум сосредоточился на том, как вернуть близких людей.

По правде говоря, за внешним поведением нового знакомого я разглядела мужественную натуру, хоть мне и неприятно признавать такое в человеке английского происхождения.

– Ты всегда действуешь в одиночку, – задумчиво произнесла Ирен. – Это достойно восхищения, но в то же время несомненно мешает. Возможно, причина кроется в моем театральном прошлом, но я привыкла к тому, что в представлении задействована многочисленная труппа. Ты пренебрежительно относишься к моей склонности отдавать главные роли знакомым мне джентльменам. Считаешь это женской слабостью. Напротив: одинокому бойцу никогда войны не выиграть. А это война, Пинк. Может, необъявленная, но, тем не менее, серьезная. Я буду использовать кого смогу и где смогу, и не собираюсь за это извиняться. В том числе перед тобой.

– В тебе есть что-то бессердечное.

– Надеюсь. – Она подалась вперед и сурово сказала мне: – Проявление чувств или ужас не помогут нам в бою. Только настойчивость. Последовательность. Неуклонное стремление. Такое же оружие используют против нас. Против меня и близких мне людей. – Примадонна снова откинулась назад, чтобы разразиться наставлением в мой адрес: – Как Буффало Билл полагается на несравненное умение Красного Томагавка, индейца с Дикого Запада, идти по следу, я в той же мере доверяюсь знаниям и храбрости моего разведчика с Дикого Востока. Квентин Стенхоуп – ценный шпион Министерства иностранных дел Великобритании, – продолжила она. – Более того, он впитал в себя истинную природу жителей тех мест, теперь она у него в крови. Квентин исследует материи, которые приличное общество хотело бы скрыть. Он повидал, попробовал и пережил – едва не погибнув – такие элементы нецивилизованной жизни, которые мы едва ли можем себе представить. И я считаю его не сопровождающим, а нашим соратником.

– Квентин. Имя кажется знакомым… – произнесла я.

– Он друг Нелл, а следовательно – мой лучший и самый верный союзник.

– Друг Нелл? С трудом верится.

– Тогда позволь мне исправить описание: он поклонник Нелл.

– Неужели?

Похоже, примадонна действительно была убеждена, что двуличный бродяга Квентин Стенхоуп серьезно увлечен нашей малышкой Нелл.

Ей-богу, нелепость ситуации настолько меня заинтриговала, что я почти готова была забыть о Шерлоке Холмсе и его новых расследованиях в Уайтчепеле. Пусть нам не доведется встретить Джека-потрошителя, но дикий и одновременно изысканный Квентин Стенхоуп мог оказаться не менее интересным.