Текст книги "Под луной Греции"

– Спасибо за прекрасный вечер, Шона.

– И тебе спасибо.

Когда их взгляды встретились, нежность, с которой он смотрел, потрясла ее.

Он наклонился и целомудренно поцеловал ее в лоб.

– Доброй ночи. Увидимся утром, после завтрака. Скажем, в девять тридцать?

Она подняла глаза и, поддаваясь нахлынувшему желанию, сделала шаг вперед, но он отступил и порывисто взмахнул рукой.

– До завтра.

Он повернулся и ушел, оставив ее в разброде чувств. Потом она долго не могла уснуть, казалось, сон никогда не придет к ней. Когда же она наконец затихла, ей почудилось, что кровать покачивается и она снова на яхте. Она погрузилась в сон, и все ее грезы были о нем, о Деметриосе.

Глава десятая

Белый катер подпрыгивал на волнах, ветер трепал волосы, и Шона обеими руками держала шляпу.

– Это чудесно! – воскликнула она, перекрывая шум двигателя, и оглянулась на растекавшуюся позади пенящуюся волну, прорезавшую темно-синее море, подобно плюмажу.

Деметриос стоял за рулем лицом к встречному ветру. Он быстро улыбнулся ей и нажал на рычаг, увеличивая скорость.

– Хочешь повести?

– Конечно, нет. Я хочу наслаждаться каждым мгновением.

Он прибыл раньше с тяжелым термобоксом и большой сумкой и отказался сообщить, что внутри, хотя после того помог ей сесть в стильный скоростной катер, вручил бутылку воды. Она старалась не подавать виду, но смотрела во все глаза на небольшое судно – ей еще не случалось бывать на таком. Выйдя из гавани, катер взял курс вправо и какое-то время двигался вдоль побережья, параллельно скалам песочного цвета, кишевшим птицами – они то взлетали с отвесных склонов, то приземлялись на них. Шона была очарована переливами моря и великолепной радугой оттенков, менявшихся от синих, зеленых и бледно-бирюзовых до солнечных всполохов в береговых карманах и насыщенной, таинственной темноты более глубоких вод.

Некоторое время спустя катер замедлил ход и, обогнув возвышающийся утес, зашел в небольшую бухточку с крошечной полоской белого песка, окаймленного бирюзовыми отмелями.

– Это наш собственный пляж.

– Потрясающе.

– Иначе как по морю сюда не добраться. Туристов здесь не бывает, да и местные приезжают нечасто.

Деметриос подвел катер почти вплотную к берегу, выключил двигатель и бросил якорь. Когда он перелез через борт, вода доходила ему всего до пояса. Шона подала термобокс, а затем тоже спрыгнула, готовясь к ледяному холоду.

– О, – взвизгнула она в радостном удивлении, – замечательно. Это…

Кристально чистая вода не была теплой, но и не люто холодной, к которой она привыкла. Тени крошечных рыбок проносились по песчаной поверхности. Солнечные блики скользили по воде, образуя танцующие потоки света и движения. Она последовала за Деметриосом на пляж, ноги утопали в мягчайшем песке – она и представить не могла, что такой бывает.

– Мне кажется, я на небесах.

Она удовлетворенно вздохнула, наблюдая за тем, как он поставил термобокс и пошел обратно к катеру за большой холщовой сумкой.

Из нее он достал велюровые пляжные полотенца, зонтик и флакон солнцезащитного крема.

– Ты все предусмотрел.

– Надеюсь, что да.

Она села на полотенце, радуясь тому, что под платьем из легчайшего мадаполама надето бикини.

Деметриос снял рубашку – Шона быстро отвела взгляд от его груди и тотчас поймала себя на том, что разглядывает его загорелые ноги, что было почти столь же волнительно.

– Я говорил тебе, что собираюсь построить судно?

– Говорил раз сто, – рассмеялась Шона.

– Я построю его для тебя. Мне хочется создать нечто такое же красивое и уникальное, как и ты.

– Я бы обрадовалась букету цветов или просто улыбке. Мой папа всегда говорит: «Радость на сердце, улыбка пошире, монета или две в кармане, что еще нужно в этом мире?»

– Думаю, мне бы понравился твой отец.

– Я думаю, и ты ему понравишься… особенно если построишь корабль, который отвезет меня домой.

– Ирландское море неспокойное, да? Думаю, это мне по силам.

Он небрежно махнул рукой в сторону моря. Она рассмеялась.

– Не сяду я на твой корабль на пути домой.

– Я назову его «Красавицей» в честь тебя.

Шона хихикнула, даже не допуская мысли, что он говорит всерьез.

Весь день они читали, купались и перекусили свежеиспеченной питой, дзадзики, хрустящим салатом из сладких помидоров, огурца, лука и феты, запивая охлажденной кока-колой. Деметриос рассказал о своем волшебном детстве на Итосе, жестоко оборвавшемся в тот день, когда его отправили в элитную закрытую школу в Афинах.

После обеда Шона легла на живот и взяла книгу. Она дочитала Джеки Коллинз и теперь принялась за «Поющих в терновнике». Роман оставили в одной из кают, и он перекочевал в угол камбуза, где хранились забытые вещи. Ее мать пришла бы в ужас от одной только мысли, что католический священник может влюбиться, но Шона упивалась романтической историей и идеей запретной любви. Хотя сегодня, когда Деметриос находился так близко, сосредоточиться было невозможно.

Он дремал. Ореховые глаза в бахроме темных ресниц были закрыты, и она то и дело поглядывала на его лицо. Если эпитет «красивый» применим к мужчине, то это был его случай. Находиться так близко к нему было своеобразной пыткой. Ей хотелось дотронуться до него и чтобы он прикоснулся к ней, но Деметриос весь день вел себя как образцовый джентльмен. Даже во время купания он держался на расстоянии. Шона вздохнула и вернулась к книге, но вскоре почувствовала, что веки тяжелеют.

В конце концов она сдалась, перевернулась на спину и погрузилась в сон.

Первое, что она увидела, открыв глаза, была ленивая кошачья улыбка Деметриоса.

– С пробуждением, Спящая Красавица.

Это напомнило ей их первую встречу. Она лежала, глядя на него и желая, чтобы он сократил расстояние между ними и поцеловал ее. С тупой болью в сердце она хотела почувствовать вкус его губ.

– Ну что, еще один заплыв, а потом нужно возвращаться.

Деметриос вскочил и рванул к морю. Удивленная его внезапной прытью, она засмеялась и побежала следом. Когда она приблизилась к кромке воды, он уже уплыл далеко, рассекая гладь мощным кролем и увеличивая расстояние, точно пытался убежать от чего-то. Шона плавала не очень хорошо и, оставаясь на мелководье, наблюдала за рыбками, сновавшими туда-сюда и напоминавшими крошечные серебряные полоски.

Когда он наконец направился к ней из моря, она просто смотрела на него, завороженная тем, как капли воды на коже переливаются под солнцем. Он был просто великолепен, и желание прикоснуться к нему стало сильнее прежнего.

Он приблизился к ней, и в этот момент она поняла, что хочет сказать. При всем старании она не смогла бы сопротивляться зову тела.

– Деметриос, – проговорила она голосом, полным желания, – я сделала что-то не так?

– О, Шона, ты понятия не имеешь, что делаешь со мной. Находиться рядом с тобой и быть святым – это настоящая мука.

Она сузила глаза.

– Я не просила тебя быть святым.

Шагнув ближе, она нежно коснулась губами его губ, и ее пронзило желание. Он отстранился и простонал:

– Шона, я не каменный.

– Кто сказал, что этого жду от тебя?

Она шептала, касаясь губами его губ и прижимаясь к нему всем телом. После столь долгого томления ощущать его тело, чувствовать тепло его кожи и наконец поддаться желанию, которое терзало ее столько дней, было сродни облегчению.

Он отстранился, нежно дотронулся до ее щеки и впился в нее взглядом такого накала, что все ее чувства разом обострились.

– Я тоже хочу тебя…

От его прикосновений у нее по телу побежал озноб, между бедрами обдало жаром, и в груди возникла щемящая боль. В этот момент она поняла, что любит его с такой страстью, какой в себе даже не подозревала.

– Шона, – пробормотал он, наклоняясь и легкими поцелуями касаясь ее щек, – ты завладела моим сердцем.

Она затрепетала всем телом и расслабилась, облегчение и радость смешивались с волнением и ожиданием.

Поцелуй захватил их целиком, и на этот раз она разжигала бурю, ее тело жаждало, и желание было отчаянным. Он поднял ее и понес в тень зонтика, его губы ласкали ее лицо и грудь. Когда они упали на мягкие полотенца, ее руки стремились познать его тело столь же страстно, как прочувствовать его касания.

Деметриос положил руку поверх ее, когда, увлекаемая любопытством, она коснулась темных волос ниже его пояса.

– Шона, мы должны остановиться.

Оба тяжело дышали, и она радовалась тем ощущениям, которые будила в нем.

– В самом деле?

Властность и желание гудели у нее в крови. Наклонившись, она поцеловала его в губы с трепетным благоговением, упиваясь пронзившим ее яростным взрывом силы.

– А если я не хочу останавливаться?

– Шона, дорогая, – он запустил руки ей в волосы, удерживая ее на расстоянии, – ты уверена?

– Абсолютно.

Она вся дрожала от желания, но голос звучал решительно. И дальше они обходились без слов.

После они лежали, сплетясь руками и ногами, и Шона упивалась блаженным чувством восторга и эйфории. Благодаря Деметриосу, его безмерной деликатности и нежности она ощутила себя самой драгоценной женщиной в мире и теперь чувствовала себя прекрасно. Повернув голову, она едва могла поверить, что он был рядом. Они лежали нагими под солнцем, и это опьяняло.

Слегка смущаясь, они помогли друг другу одеться, собрали вещи и перебрались на катер. Деметриос поцеловал ее жадно и страстно, и она почувствовала, как желание в нем снова зашевелилось, пробуждая ее собственное. Ее рука потянулась вниз, готовая к ласке.

– Если ты продолжишь, мы никогда отсюда не уедем, – сказал он.

– Почему ты думаешь, что я этого хочу?

Когда они вернулись в гавань, уже сгустились сумерки, и Шона немного испугалась. Неужели это очередной сон, от которого ей предстоит очнуться, столкнувшись с реальностью? Ей хотелось, чтобы этот день никогда не кончался. Однако Деметриос направил катер не к пристани, а к «Святой Елене».

– Зачем ты привез нас сюда?

– Я не готов пожелать спокойной ночи. – Он притянул ее к себе. – Вместо этого я хочу пожелать тебе доброго утра.

– Что ты имеешь в виду? Мы не можем остаться здесь на ночь.

– Почему бы нет? Яхта почти пустая, все на берегу, а вахтенные нас не заметят, и потом, это мое судно и я могу делать все, что захочу.

Он усмехнулся ей, как Чеширский кот.

– В этом определенно есть свои преимущества.

Когда они поднялись по трапу, свисавшему с борта, он потянул ее вверх, на себя, и поднял на палубу.

– О, любимая, кожа твоя бела, чистейший алебастр. Нежна ты, как белоснежная лилия, раскрывающая свои лепестки только ночью, – прошептал он ей на ухо.

– Красиво. Что это?

– Сапфо. Дорогое образование не прошло для меня совсем впустую.

– Ты опять меня дразнишь.

– Не сегодня, Красавица. Сегодня я хочу тебя больше, чем когда-либо.

Он отвел ее в свою каюту, и пока Шона не уснула в объятиях Деметриоса, все ее мысли были только о нем.

* * *

Проснувшись следующим утром, когда солнце светило в иллюминатор, Шона поняла, что опыта пробуждения в чужой постели рядом с голым мужчиной у нее нет. Какое-то мгновение она не знала, что делать. К счастью, Деметриос обхватил ее за талию и привлек к себе, а после, втиснув ногу ей между бедрами, завладел ее голой грудью и принялся целовать с такой страстью, что она едва дышала и следующие полчаса совершенно лишилась способности соображать.

Остатки ее стыдливости испарились, когда он настоял том, чтобы вместе принять душ. Он ходил голым без всякого смущения – казалось, для него не существовало никаких запретов.

Она не была настолько раскованной и надела халат, когда они в поисках завтрака отправились в пустой камбуз. Еды было мало, но Шона приготовила черный кофе, и Деметриос, развалившись на скамейке, наблюдал за ней.

– Чем бы ты хотела заняться сегодня? – спросил он.

Она оглянулась на скалистые холмы, возвышавшиеся за гаванью.

– Мне бы хотелось лучше узнать остров. Понять, как здесь живут.

– Это можно устроить. У меня есть джип с идеальной проходимостью для здешних мест. В горах бывают дороги чуть шире тропинок. На мысе по другую сторону острова есть монастырь. Там потрясающий вид, и в начале глубокой бухты, где обитают местные каменщики, стоит красивая рыбацкая деревушка.

Шона прибралась и заправила постель, все время улыбаясь при воспоминании о том, как разбирала ее прошлой ночью.

Закончив, она с удовлетворением огляделась. Почти ничто не указывало на то, что они были здесь, и это по какой-то непонятной причине ее устраивало. Ей хотелось на время сохранить их любовь в сладкой тайне. Вдруг кто-нибудь заподозрит, что она была здесь с Деметриосом? Эта мысль ее нервировала. И что будет, когда экипаж вернется на борт?

– Ну что, порядок?

– Да, я готова.

– А может, хочешь еще часок-другой поваляться в постели?

Он скользнул рукой по внутренней стороне ее бедра, и она почувствовала, как по телу пробежал озноб.

– Деметриос Теодосис, ты неисправим.

– Да, – он подхватил ее и закружил, – но ты любишь меня.

Когда его руки замерли у нее на талии, она подняла глаза и посмотрела ему прямо в лицо.

– Да.

Глава одиннадцатая

Деметриос проснулся после очередной беспокойной ночи и, повернувшись, увидел, что рядом никого не было. Ну вот, сон снова выветрился из памяти, но, как всегда, оставил ощущение, будто грозовые тучи сгущаются. Потом он вспомнил – сегодня ему предстояло увидеться с матерью и отцом. Они вернулись из Афин, и уклониться от встречи было невозможно.

Он вытянул руку и коснулся пустого места. Вот бы Шона проснулась вместе с ним в залитой солнцем каюте – тогда ей не пришлось бы ночью крадучись пробираться к себе. Неделю назад команда вернулась на борт, и Шона настояла на том, чтобы сохранить их отношения в тайне. По правде говоря, это его тоже устраивало, хотя он с тоской вспоминал о той неделе, когда яхта была в их полном распоряжении. При необходимости Шона могла быть очень упрямой, но все свободное время они проводили вместе.

Теперь, вернувшись на Итос, он с головой ушел в управление бизнесом, встречался с инвесторами отца и обдумывал планы на будущее. Компания испытывала финансовые трудности. Потрясения на фондовых рынках и избыток сырой нефти привели к дестабилизации судоходной отрасли, и в последнее время инвестиции отца не приносили прибыли. Деметриос знал, что сегодня будет день расплаты. Отец никак не мог решиться на то, чтобы передать бразды правления компанией. Хотя его здоровье пошатнулось, но отказаться от дела всей своей жизни ему было трудно.

Последние несколько недель Деметриоса угнетало сознание того, что могучая сила под названием «семья» того гляди раздавит его, как многотонный грузовик. Время, которое они с Шоной провели вместе, исследуя остров, было волшебной интерлюдией, и он мечтал, чтобы она длилась вечно. Мысль о том, как они познавали друг друга и, к его большому удивлению и восторгу, Шона приняла свою чувственность и с соблазнительной уверенностью научилась подтрунивать и насмехаться над ним, вызвала у него улыбку. Благодаря ей в нем что-то снова пробудилось. Может быть, причина крылась в ее невинности, но было и еще кое-что: теперь у него появилась новая цель.

Брюзжа, он скатился с кровати, а затем с еще большей досадой вспомнил, что сегодня она не будет ждать его на солнечной палубе. У нее был выходной и какие-то дела. Он хотел где-нибудь пообедать вместе, но она была непреклонна. И теперь их встреча откладывалась до вечера. Ну вот, снова проволочка, это его не устраивало. Деметриос пересек каюту и открыл ящик комода. Среди футболок лежал конверт. Два билета из Хитроу в Нью-Йорк и обратно. Номер в «Уолдорф-Астория» уже был забронирован. От сладкого предвкушения ныло под ложечкой. Он не мог дождаться момента, когда окажется с любимой женщиной в любимом городе, покажет ей все-все и ее большие глаза широко распахнутся от удивления и восторга.

Он быстро оделся, оставив конверт на комоде. Для такого, как он, привыкшего получать желаемое, мысль о необходимости ждать была невыносима. Может, он избалован сверх меры или так проявляется его решительность и целеустремленность? Он знал себя, в этом не было ничего предосудительного. Пора переходить к следующему жизненному этапу, выполнить данное себе обещание, а для этого рядом должна быть правильная женщина. Он принял решение.

Обычно, проведя несколько дней в обществе Иванок, Тамар или Нормандий – как выяснилось, все они были вполне взаимозаменяемы – и утомившись их легкомысленной болтовней и ленивым образом жизни, он был вынужден искать убежища в кабинете и отдохновения в умственном труде. Теперь же он знал, какой могла, а вернее, должна быть его жизнь.

Деметриос всегда понимал, что однажды ему придется полностью посвятить себя семейному бизнесу, но гнал эту мысль. Момент выяснения отношений надвигался, и Шона помогла ему примириться с неизбежным. Ее дельные замечания и проницательность помогли понять, что работа действительно может быть интересной. Она на многое открыла ему глаза. Он бросил взгляд на «Ролекс». В двенадцать его ждали в семейном доме. Возможно, перед этим он успеет поговорить с Шоной. Ей пора узнать, чего он хочет. Чего ожидать. Он надеялся, что она будет сильной и поймет.

Большая белая вилла, на которой проживали Теодосисы на Итосе, принадлежала семье на протяжении нескольких поколений и отходила в наследство старшему сыну. Каждый добавлял к ней что-то свое, но кое-что всегда оставалось неизменным, например восхитительный вид из рощи на вершине холма, возвышавшегося над морем. Своим величием она затмевала виллы поменьше – с закрытыми окнами и красочными навесами, – вытянувшиеся вдоль узких извилистых улочек до маленькой гавани.

Подъезжая к вилле на «Порше», Деметриос увидел мать, сидевшую на балконе, обращенном к морю. В темных волосах Эланы мелькала седина, но она по-прежнему была красива, и хотя девичьей мягкости в лице уже не осталось, но благодаря выразительным скулам, стройной фигуре и гриве идеально уложенных волос она выглядела намного моложе.

Деметриос припарковался на широкой подъездной дорожке между «Феррари» и «Мерседесом» и, взбежав по лестнице, у входа в дом обнял мать и поцеловал ее в обе щеки.

– Где папа?

– В кабинете, опять кричит на юристов.

– Что происходит?

– Он сам тебе расскажет. Дела не ахти.

Деметриос поднялся по мраморной лестнице, расположенной по центру вестибюля. На первом этаже, где принимали гостей, были просторные залы с роскошными белыми кожаными диванами и невычурной, но дорогой антикварной мебелью, приобретенной на «Сотбис» и «Кристис», а также со вкусом подобранной модернистской живописью.

Аристотель сидел в кабинете наверху за большим письменным столом из красного дерева, в стоявшей перед ним огромной хрустальной пепельнице тлела кубинская сигара.

– Ты куда, черт возьми, запропастился? Ты вообще представляешь, что происходит? Я уже тебя заждался!

– Успокойся, отец, так и до инфаркта недолго.

– Нет, вы только послушайте! – Аристотель развел руками. – Знаешь, из-за чего у меня будет инфаркт? Из-за тебя. Занимаешься глупостями с прислугой, а должен быть здесь и выполнять свои обязанности.

Деметриос сузил глаза.

– Я вижу, Джереми опять шпионит?

– Хватит об этом, – Аристотель пренебрежительно махнул рукой. – Есть проблемы поважнее. Грубо говоря, мы в полном дерьме.

Элана, которая вошла в комнату вслед за сыном, положила руку на плечо мужу и сказала успокаивающе:

– Деметриос прав, мы должны сохранять спокойствие. Налей-ка мне выпить, Деми. А ты, Ари, потуши сигару: дым ест мне глаза.

Пока Деметриос наливал кампари с содовой из маленького бара в углу, Элана присела на край просторного кожаного кресла мужа. В отличие от стройной жены, Аристотель был полным, редеющие волосы были зачесаны назад, проницательные глаза возмущенно взирали на единственного сына сквозь очки в толстой оправе черного цвета.

Деметриос передал бокал матери, и та сделала неспешный глоток.

– У бизнеса серьезные проблемы, – сказала она.

– Мы вложили значительные средства в добычу нефти и столкнулись с ее избытком, – объяснил отец, туша сигару. – Рынки нестабильны, и банки грозятся взысканием. У нас накопились значительные долги, и теперь они хотят вернуть свои деньги. Мы либо прокачаем существенную долю капитала, либо потеряем все.

Деметриос был потрясен.

– Эти паршивые адвокаты, которые тебя консультировали, на самом деле пытались тебя обанкротить…

Аристотель всплеснул руками.

– Мы теряем миллионы долларов справа, слева и по центру. Все кому не лень хотят нас достать.

– Мы должны принять немедленные меры и, пока не поздно, консолидировать бизнес, – вставила Элана.

– Лукас Константис хочет объединить наши компании. Он готов нас выручить при условии, что взамен получит контрольный пакет.

– Этому не бывать! – воскликнул Деметриос. – Только через мой труп. Лучше потерять все.

– Деметриос, ты несмышленый мальчишка! – рявкнула Элана, в ее голосе звучало презрение. – Речь не о тебе, а о семье. Мы рассмотрели все возможные варианты, и этот – единственный.

– Контроль над бизнесом он никогда не получит. Он хитрый, как змей, и, если ты уступишь ему хоть на йоту, он подомнет под себя все.

– Если мы не пойдем на его условия, от бизнеса ничего не останется.

Деметриос прошелся по комнате.

– Он всегда целился на наш бизнес и мечтал лишь о том, чтобы сидеть в твоем кресле, папа.

– Думаешь, я этого не знаю? Но иного способа спасти компанию не существует.

Мать встала и подошла к огромному окну, выходящему на бухту Итос – она была одной из немногих безопасных гаваней на острове, и этим объяснялось, почему поселение возникло именно здесь. Элана смотрела в окно, но видела перед собой не захватывающий вид, а будущее своей семьи.

– Мы можем кое-что предложить.

– Что именно? – спросил Аристотель.

– Он больше всего на свете любит свою дочь Софию и всегда хотел стать родоначальником династии.

– О да, эта его чокнутая дочурка, которая всегда получает то, что хочет, – усмехнулся Аристотель.

– Мама, ты затеваешь опасную игру, – предупредил Деметриос.

– И что с того? Наш долг – долг каждого из нас – ставить семью на первое место. София станет идеальной женой и родит тебе сыновей.

– Нет, мама, ты слишком многого хочешь.

– Мы все должны идти на жертвы. Разве ты не хочешь сохранить бизнес?

– Во имя семьи, мой мальчик, – поддакнул отец.

– Да, во имя семьи. Тебе же не все равно? – промурлыкала Элана.

Деметриос невозмутимо смотрел на мать, никак не выдавая своих чувств.

– Пришло время тебе, сын мой, встать во главе бизнеса, а твоему отцу – уйти в отставку.

Ее глаза, обращенные на мужа, смотрели непреклонно, с вызовом.

– О да, ты права, – слабым голосом произнес Аристотель, – я уже слишком стар для этого.

– Ну что, Деметриос, мы договорились?

– Мама…

Элана прошла к бару и достала из холодильника бутылку охлажденного шампанского.

– Давайте праздновать. – Открыв бутылку, она налила три фужера и первый протянула сыну. – За будущее – твое и бизнеса. За большую династию. – Она чокнулась с Деметриосом. – Как ты его представляешь – будущее? Сегодня оставайся на ужин, и мы обо всем поговорим.

Он холодно посмотрел на нее, и, когда зазвенели бокалы, ему показалось, что это захлопнулась дверь.