Текст книги "Смерть в семье"

Лорду Стэплфорду было, наверное, слегка за шестьдесят, но, судя по энергичной походке, на здоровье он не жаловался. Когда он подошел ближе и принялся расхаживать совсем рядом с моим укрытием, я почувствовала исходивший от него запах одеколона и сигар. Еще выяснилось, что он не высокий, как мне показалось вначале, а примерно одного роста со мной, приземистый, с мясистым лицом человека, не отказывающего себе в свежем мясе и хорошем вине. Лицо его все гуще багровело с каждым новым воплем, особенно нос, и теперь владелец поместья напоминал мне быков с фермы, находившейся по соседству с домом викария, – быки не менее оглушительно ревели, если им вовремя не задавали корм. Но не в пример быкам, щеголявшим густой коричневой шерстью на загривках, череп лорда Стэплфорда был покрыт жиденькими темными волосками, гладко прилизанными каким-то средством, наверняка очень модным. Глаза у него были маленькие, глубоко посаженные, почти неразличимые между нависшими бровями и мощными челюстями. Жировые складки на шее неприятно нависали над воротничком, но одежда и туфли отличного качества были в идеальном порядке.

Первым на зов явился Холдсуорт. Он нечеловечески быстро ступал по плиткам пола, однако никто не осмелился бы сказать, что дворецкий несется сломя голову – скорее это было стремительное скольжение. В руках он держал серебряный поднос с большим бокалом виски. Холдсуорт остановился как вкопанный перед лордом Стэплфордом, тот схватил бокал, опустошил его одним глотком, вернул на поднос и снова принялся метать громы и молнии во все стороны.

– Какой-то дурень позвонил мне в контору и сказал, что в моем доме убийство!

– Вероятно, это был я, сэр, – с достоинством сообщил Холдсуорт и поклонился так, что поднос не потерял равновесия и бокал с него не соскользнул. – Боюсь…

Мы так и не узнали, чего боится дворецкий, потому что в этот момент на галерее показалась мисс Риченда.

– Папочка, дорогой! – закричала она, торопливо спускаясь по ступенькам. – Знаю, ты предпочел бы, чтобы я использовала какое-нибудь женственное словечко вроде «ужасненько» или «кошмарненько», но, поверь, не могу! Потому что я пришла домой и нашла труп! Ну разве не обалденно?

– «Обалденно»?! – взревел лорд Стэплфорд. – «Обалденно»! Для чего я отправлял тебя в Швейцарию? Для того чтобы ты научилась вести себя прилично, а ты ведешь себя, ведешь себя…

– Неприлично? – подсказала Риченда, спрыгнув с последней ступеньки, подбежав к отцу и чмокнув его в щеку.

– Так, значит, именно тебе я обязан всей этой катавасией?

– Какой катавасией, папа?

– Сюда понаедет лондонская шушера!

– Это не шушера, папа. Это полиция. Они будут проводить расследование. Обалденно!

– Боже милостивый, дочка! Ты хочешь умереть старой девой? Да на тебя ни один мужчина не позарится, даже если я ему приплачу!

Риченда вспыхнула:

– Ты говоришь ужасные вещи!

– А, то есть ты все-таки не оставила надежд на замужество? А на что жениха ловить собираешься? На мои деньги? Рассчитываешь привести в мой дом какого-нибудь лоботряса? Так вот, говорю тебе раз и навсегда: ничего ты от меня не получишь, пока не научишься вести себя как надо! Ничего! И вообще я не желаю видеть тебя в моем доме! Убирайся вон, черт побери!

– Как скажешь, папочка. Только когда станешь совсем стареньким, седеньким, одиноким и впадешь в маразм, не забудь, что ты сам меня выгнал!

– Когда впаду в маразм, я вообще обо всем забуду! – рявкнул лорд Стэплфорд. – Глупая девчонка! Не пытайся спорить с мужчинами, Риченда, у тебя мозгов на это не хватит!

– Ненавижу тебя! – выпалила Риченда. – Лучше бы ты умер!

Лорд Стэплфорд повернулся к дочери спиной:

– Кстати, Холдсуорт, что там за история с покойником?

– Если позволите вмешаться… – подал голос полицейский, невозмутимо наблюдавший семейную сцену, стоя чуть поодаль. – Я сержант Дэвис из местного отделения полиции. Меня прислали сюда начать расследование, пока мы ждем важную персону из Скотленд-Ярда.

– Важную персону из Скотленд-Ярда? – тупо повторил лорд Стэплфорд.

– Должен с прискорбием сообщить, сэр, что почтенный[4]4
  Почтенный – в Великобритании титулование детей пэров.


[Закрыть] Жорж Пьер Лафайетт найден мертвым в вашем доме… – Сержант сверился с записной книжкой, – некой Эфимией Сент-Джон, вашей молодой служанкой, вскоре после того, как семья села ужинать.

– Что за чушь? – возмутился лорд Стэплфорд. – У нас нет служанки с таким именем! А Лафайетт есть, да. Это племянник моей первой супруги, сын ее сестры. Я видел его пару дней назад в клубе, и он был в добром здравии.

– К сожалению, это уже не так, сэр.

Следующие слова лорда Стэплфорда я не услышала из-за острой боли в правом ухе.

– Любопытным деткам пора в кроватку, – шепнула мне в то же ухо миссис Уилсон и, не отпуская его, выволокла меня из-за кадки на свет божий. Одарив собравшихся в холле любезной улыбкой, она протащила меня под их изумленными взглядами через всё помещение к двери на лестницу для прислуги. И если я надеялась, что число свидетелей моего позора ограничится лордом Стэплфордом, мисс Ричендой и Холдсуортом, я сильно ошибалась.

К тому времени, как мы добрались до мансардного этажа, мое ухо горело и пульсировало. Наконец миссис Уилсон открыла дверь какого-то чулана и втолкнула меня в черный проем.

– Тебя разбудят на рассвете для работы по дому перед завтраком, – буркнула она, и дверь захлопнулась у меня за спиной.

В чулане было темно, но из маленького оконца падал тусклый лунный свет, и когда зрение к нему приноровилось, я огляделась и поняла, что теперь это будет моя комната. Еще быстрее выяснилось, что потолок здесь нестандартной высоты – я почувствовала это собственной макушкой. Недоумевая, как это в таком современном доме со всеми новейшими удобствами не позаботились сделать приличное жилье для слуг вместо этого чердачного закутка, я тяжело опустилась на узкую кровать. Думать об этом дальше не было сил – день у меня выдался долгий, полный приключений и потрясений, а попросту говоря, кошмарный. Поэтому я скинула верхнюю одежду, обувь и легла, закутавшись в тонкое одеяло. Моя матушка была бы в шоке, но даже если миссис Уилсон снизошла до того, чтобы попросить кого-нибудь принести в эту комнату мои вещи, я не собиралась искать их в темноте, рискуя получить пару синяков и шишек только ради того, чтобы переодеться.

Едва я начала немного согреваться в своей жалкой постели, откуда-то послышались рыдания. И можно себе представить, в каком угнетенном состоянии пребывал мой разум, если первой мыслью, пришедшей в голову, была мысль о том, что миссис Уилсон по причине сугубой зловредности отвела мне единственную в доме комнату с привидениями.

– Пожалуйста, замолчите, – пробормотала я. – Вы зря тратите время, потому что я не верю в привидения. – И натянула одеяло на голову. Потом передумала, высунула нос и добавила для ясности: – Мой папа был викарием, так что я в таких делах понимаю.

Рыдания, однако, не стихли.

Тогда я со вздохом села на кровати и попыталась определить источник звука. Похоже, он был где-то за стеной справа. Встав и накинув на плечи одеяло – для тепла и ради приличий, – я открыла дверь и вышла в коридор. Там стояла кромешная тьма, но меня в моем полусонном состоянии это уже не волновало, я плохо отдавала себе отчет в своих действиях и потому решительно распахнула первую попавшуюся по пути дверь, рассудив остатками здравого смысла, что в этой части мансардного этажа нет мужских комнат. Передо мной был бельевой шкаф – это стало ясно, когда мне на голову посыпались полотенца, после того как я шагнула внутрь и врезалась в полки. Дальше я шла уже с большей осторожностью. Остановилась у следующей двери, прислушалась и, различив приглушенные всхлипывания, тихо постучала.

– Тут есть кто-нибудь? – спросила я, чувствуя себя второсортным медиумом.

– Это ты, Эфимия? – раздался за дверью голос Мэри. – Погоди минутку.

Последовали шаги, скрежетнула задвижка, и дверь открылась. Заплаканная Мэри подняла повыше зажженную свечу в подсвечнике и спросила:

– Ты заблудилась?

– Нет, меня поселили в соседней комнатушке.

Мэри попыталась тыльной стороной ладони утереть слезы, но только размазала их по щекам.

– Извини, – смутилась она. – Сегодня был на редкость неудачный день.

– Почему ты плакала?

– Так ведь убийство и все такое…

– По-моему, тут что-то еще.

Мэри, видимо, поняла, что просто так я от нее не отстану, поэтому схватила меня за руку и втащила в комнату. Ее ногти ощутимо впились мне в локоть. Похоже, в этом доме у всех дурная склонность хватать людей за разные части тела и куда-нибудь тащить. А может, это было мне наказание Господне – за то, как я обошлась с покойным Жоржи и его ногой.

– Заходи скорей. Если Уилсон нас застукает – выгонит обеих.

Комната Мэри, судя по всему, мало чем отличалась от моего чулана, как я себе его представляла. Здесь было повеселее, конечно, но только благодаря свету. На полочке над умывальником стояли несколько почтовых открыток, на одной я рассмотрела Эйфелеву башню. Мэри, проследив направление моего взгляда, тотчас подровняла стопку так, что эта открытка исчезла из виду.

– Ты была влюблена в Жоржа Лафайетта, да? – догадалась я.

Мэри несколько секунд смотрела на меня с вызовом, потом закусила губу и кивнула. Она была очень хорошенькой и достаточно обаятельной, чтобы привлечь внимание молодого человека из высшего общества. Я мысленно обрушила проклятия на голову мертвеца.

– Ты попала из-за него в беду, Мэри?

Она вздернула подбородок:

– Конечно, нет! За кого ты меня принимаешь? Я не такая! Мы с мистером Жоржи были просто друзьями.

Должно быть, сомнение отразилось у меня на лице, потому что она возмущенно продолжила:

– А что? Не веришь? Ты такая же испорченная, как мистер Холдсуорт! У мисс Риченды свои непонятные взгляды… А мистер Жоржи сказал мне, что его не волнует мое общественное положение! Еще он сказал, что я очень сообразительная и в два раза красивее всех великосветских девиц, которых он встречал. Что тут дурного?

Мэри определенно выросла в сельской местности, но мне пришло в голову, что она, в отличие от меня, никогда не бывала на фермах и ничего не знала об отвратительных повадках самцов домашнего скота. Она и правда могла не понимать, «что тут дурного».

– А что вы делали с мистером Жоржи?

– Разговаривали. Он интересовался, какую работу мы выполняем по дому, и считал, что меня не ценят.

– А еще что?

– Ничего.

– Мэри…

– Ничего! Клянусь!

Мне было ясно, что она лжет.

– Мэри, что вы еще делали?

– Ох, ну ладно. Он меня поцеловал. Один раз. И немедленно извинился! Сказал, что стыдится своего поступка, но просто не смог совладать с собой, потому что я очень миленькая. Сказал, я для него как младшая сестренка.

– Он что, целовался с сестрами? – ужаснулась я.

– Да нет же, у него вообще нет родных сестер. Он имел в виду, что мы с ним родственные души. Мистер Жоржи много путешествовал и присылал мне открытки со всех концов света, из тех мест, куда он обязательно свозил бы меня, если бы все было по-другому. Но он просил не отчаиваться, говорил, если мы сумеем доказать, что наша нежная привязанность прочна, тогда общество забудет о том, что я служанка.

– И как именно вы собирались это доказывать?

– Не знаю. Он умер и не успел мне объяснить… – Мэри снова начала всхлипывать, и я едва успела выхватить у нее из рук свечу, прежде чем девушка рухнула на кровать и забилась в рыданиях.

Мне было ясно: пройдет еще немало времени, прежде чем Мэри поймет, от какого жестокого, беспощадного будущего спасло ее произошедшее в доме убийство. И вместо того чтобы убеждать бедняжку в том, что на самом деле смерть обожаемого ею мистера Жоржи для нее благо, я просто сидела рядышком, держала ее за руку и говорила всякие глупости – мол, он умер мгновенно, без мучений, и, если она действительно была ему дорога, не хотел бы знать, что она несчастна… Наконец Мэри перестала всхлипывать и крепко заснула.

Оставлять горящую свечу в комнате спящего человека было опасно, поэтому я взяла ее с собой, подумав к тому же, что со светом скорее доберусь до чулана и заодно избавлю себя от лишних шишек и синяков, перед тем как окажусь в желанной постели.

Я чуть не падала от изнеможения, открывая дверь чулана, и не думала ни о чем, кроме кровати и блаженного сна.

Ледяной сквозняк задул свечу через секунду после того, как я успела рассмотреть в ее свете, что в моей комнатке кто-то побывал – вещи были разбросаны, окно открыто.

Глава 4
Загадки архитектуры

– И тебе не пришло в голову, Эфимия, что неплохо бы разбудить остальных домочадцев?

– Я подумала, невелика беда, – тихо проговорила я. Только что мне открылось, каким импозантным и величественным может быть человек в безупречно сидящем костюме дворецкого. Это был уже совсем не тот мистер Холдсуорт, которому я наступила на ногу в кухне.

– Сдается мне, мисс Сент-Джон, что голову вы и вовсе где-то обронили. – Дворецкий саркастически вскинул бровь – и в этом фирменном элементе актерской игры было столько мужественности, что при других обстоятельствах я сочла бы его безумно привлекательным. – Нашей Мэри я непременно простил бы подобную глупость, но ты – совсем другое дело, к тебе и счет другой.

Этот, по сути, комплимент прозвучал как пощечина.

– Да, мистер Холдсуорт.

Через несколько минут я уже была в библиотеке – меня в прямом и переносном смысле вызвали на ковер. Пришлось лепетать объяснения сержанту Дэвису, пока тот осматривал место, куда мы с мисс Ричендой перетащили труп. Ширма, которой ранее отгородили запятнанный кровью участок ковра, теперь одиноко стояла у стены рядом с большим камином.

Сержант был явно не в духе, и мое молчание ему не понравилось еще больше, чем Холдсуорту.

– А вы не подумали, мисс, что грабитель, рывшийся в ваших вещах, мог быть еще в доме, когда вы вошли в свою комнату?

– Он мог всех нас перерезать в постелях! – выпалила миссис Уилсон, которая без приглашения явилась в библиотеку под предлогом того, что она за меня отвечает. На самом деле я видела по злым вороньим глазкам, что она ищет любой предлог выставить меня из поместья.

– Ну это вряд ли, миссис Уилсон, – заметил мистер Холдсуорт. – Скорее хозяева могли лишиться фамильного серебра.

Я благодарно ему улыбнулась.

– А это было бы тяжкое преступление, – добавил дворецкий, сурово нахмурившись в ответ на мою улыбку.

– Наверное, она была в сговоре с грабителем! – снова влезла миссис Уилсон. – Иначе подняла бы тревогу!

Все взгляды скрестились на мне. Из кресла, повернутого спинкой к центру комнаты, поднялся до сих пор ничем не выдававший своего присутствия мистер Бертрам и сказал:

– Это очень серьезное обвинение, миссис Уилсон.

– С сожалением должен признать, что главная служанка может оказаться права, – заявил сержант Дэвис.

– Экономка! – сердито поправила его Уилсон.

– Так или иначе, вам, мисс Сент-Джон, лучше объясниться, – не обратил на нее внимания сержант.

Я была готова защищать собственную ложь, но обвинение в том, в чем я была совершенно невиновна, заставляло меня «принять стойку с упором на заднюю ногу». (Так говорил мой отец, имея в виду, что кому-то приходится обороняться в невыгодной позиции; наверное, он позаимствовал это выражение у боксеров. Звучит грубовато, однако в тот момент оно вполне соответствовало ситуации, в которой я оказалась: мне предстояло сражаться не только за работу, но фактически за свою жизнь. К счастью, сражаться словами, а не ударами – малыш Джо однажды сообщил мне, что я даже кулак не могу сжать как следует.) Стыдно сказать, я пустила в ход обычное оружие слабого пола: закрыла лицо ладонями. Мне ничего не известно об актерской игре – в отличие от народных песен, это не тот предмет, который одобрен к изучению дочками викариев, – но кажется, мне удалось издать парочку достоверных всхлипов:

– Как вы могли такое подумать, миссис Уилсон? Я приехала сюда по вашему письменному приглашению, потому что мне очень нужна работа – у меня семья на попечении, без моего жалованья мы не проживем.

– Это правда, миссис Уилсон? – спросил сержант Дэвис. – Вы прислали мисс Сент-Джон приглашение на работу?

– Да, – вынуждена была признать моя недоброжелательница. – Но заметьте, в ответ на ее письмо. Она откликнулась на объявление, которое мы разместили в газете, так что могла все спланировать заранее. Я сразу поняла – девица весьма сомнительная. Во всех отношениях.

Я оскорбленно вскинула голову, не веря, что на свете бывают такие злые женщины:

– И как вы себе представляете этот план? Мой мнимый сообщник убивает жертву, а я как ни в чем не бывало остаюсь работать в поместье? Да уж, крайне разумно! А никто из вас не подумал, что через мой чулан преступник не забрался в дом, а выбрался из него? Может, он ушел по крыше?

Я действительно думала, что преступник какое-то время после убийства мог прятаться в особняке, но сомневалась, что так долго. Совесть обрушилась на меня с градом упреков, но я понимала, что в первую очередь нужно отвести от себя подозрения, а для этого предложить простую версию. Еще я знала, что не виновна ни в каком тяжком преступлении.

Мистер Бертрам пересек гостиную и облокотился на каминную полку. Мне почему-то показалось, он занял такую позицию не для того, чтобы погреться у огня, а для того, чтобы получше меня разглядеть.

– Вы должны признать, это любопытная версия, сержант. – Темные глаза пристально смотрели на меня, но в отличие от полицейского мистер Бертрам хотя бы не хмурился. – Стало быть, мисс, все эти умозаключения вы сделали еще ночью, но решили ни с кем не делиться?

– Да. То есть нет… – Я запнулась, поскольку не была уверена, что имею моральное право рассказать о признаниях, услышанных от Мэри. В итоге выбрала компромиссный вариант: – Служанка, у которой комната рядом с моей, Мэри, была очень расстроена событиями, произошедшими в доме днем. Я зашла к ней, потому что тоже была сильно взволнована и хотелось с кем-нибудь поговорить, но в конце концов это мне пришлось ее утешать.

– Чушь какая, – каркнула ворона Уилсон. – С чего бы это Мэри расстраиваться? Недаром остальные слуги дали ей дурацкое прозвище Мэрри – оно свидетельствует о ее веселом нраве. Говорю же, эта девица Сент-Джон была в сговоре с грабителем. Он забрался в дом, наткнулся на бедненького мистера Жоржа, и дело закончилось убийством.

– Я полагал, что вся прислуга в доме расстроена этим событием, – тихо, но твердо произнес мистер Бертрам. – И Мэри больше других, потому что она с нами много лет. Ее огорчила бы смерть любого члена семьи, не говоря уж о жестоком убийстве моего кузена Жоржа.

– Разумеется, сэр. Все взрослые слуги пребывают в глубокой скорби, но этим глупым девчонкам…

– Благодарю вас, миссис Уилсон, – перебил сержант Дэвис. – Позвольте мне продолжить расследование. Мисс Сент-Джон, объясните-ка, почему вы решили, что грабитель, побывавший в вашей комнате, и убийца – одно и то же лицо?

– Потому что таких совпадений не бывает, сержант. Едва ли сразу два преступника в один день выбрали мишенью такое, безусловно, почтенное семейство, как Стэплфорды. Это же загородное имение, а не городской дом в людном месте.

Тут мистер Бертрам издал странный звук и прикрыл рот ладонью, но я заметила, как дрогнули его тонкие усики. Кажется, он усмехался. Тем не менее я продолжила:

– Поэтому, когда мы с мисс Ричендой нашли труп…

– «Мы с мисс Ричендой»! – перебила скандализированная миссис Уилсон.

Я невозмутимо кивнула ей:

– Когда мы с мисс Ричендой нашли труп…

– Я думал, это вы нашли труп, мисс, без чьей-либо помощи, – перебил меня на этот раз сержант.

– В общем, да, но я сразу выбежала из библиотеки. Мисс Риченда убедила меня вернуться, мы вместе рассмотрели страшную находку, и…

– Сейчас она все будет валить на мисс Риченду, попомните мои слова! Эта девица – прирожденная лгунья! – шепнула миссис Уилсон мистеру Бертраму так, что все услышали.

Я с радостью отметила, что он повернулся к зловредной вороне спиной, и тоже постаралась не обращать на нее внимания:

– Поэтому правильнее будет сказать, что тело нашли мы с мисс Ричендой, хотя первой о него споткнулась я. В тот момент я, честно признаться, даже не до конца отдавала себе отчет, что это было, и вообще плохо соображала, поскольку половину дня провела в дороге во время грозы, вымокла под дождем, промерзла до костей и с самого утра ничего не ела. Я от души надеялась, что всему виной игра моего воспаленного воображения, что тело в коридоре мне померещилось… И очень жаль, что я ошиблась.

– Как вы оказались в библиотеке, мисс?

– Меня отправила туда миссис Уилсон. Чуть раньше она привела меня в библиотеку на собеседование, а потом заметила, что с моей мокрой одежды натекла вода, и послала вычистить ковер.

Сержант Дэвис что-то записал в блокноте.

– Ясно, мисс. А миссис Уилсон попадалась вам на глаза в промежуток времени между собеседованием и тем моментом, когда вы закончили работу в библиотеке?

Я задумалась.

– Вчерашний вечер мне запомнился смутно: до поместья я добралась слишком уставшая и голодная, чтобы обращать внимание на такие мелочи…

К моему глубокому удовлетворению, миссис Уилсон слегка побледнела и начала что-то, заикаясь, бормотать, но сержант вскинул руку, обрывая ее, и я продолжила:

– Хотя, пожалуй, могу сказать, сержант, что я постоянно находилась в присутствии миссис Уилсон до тех пор, пока она не отправила меня в библиотеку. Сама миссис Уилсон осталась в кухне.

– Мне нужно было присматривать за приготовлением ужина! – выпалила экономка.

– Она определенно не входила в библиотеку до того, как я нашла труп в коридоре для прислуги. – Последние три слова я выделила интонацией и снова испытала чувство глубокого удовлетворения, увидев, что миссис Уилсон сделалась белой как бумага. Наверное, именно тогда я и задумалась по-настоящему, не причастна ли эта женщина к убийству. Экономка постоянно присутствует в доме, знает многие секреты хозяев и гораздо ближе к ним, чем остальная прислуга. Я знала, что во многих домах возникают тесные связи между хозяевами и старшими слугами – экономками и дворецкими; если в доме в принципе есть прислуга, это неизбежно.

Сержант некоторое время пристально смотрел на меня, потом вдруг шагнул к экономке:

– Миссис Уилсон, вы можете сказать, что владельцы этого поместья живут счастливо?

Она покраснела и опять начала что-то бормотать, но вмешался мистер Бертрам:

– Сержант, вы не можете задавать такие вопросы прислуге моей матери!

– Простите, сэр, вы совершенно правы, – согласился полицейский, – это прерогатива моего начальства. – Дэвис сокрушенно вздохнул, но мне показалось, он увидел именно ту реакцию, которую ожидал и которая подтвердила его подозрения.

– Сержант, – подала я голос, – мне бы хотелось вернуться к тому, о чем я начала говорить, но не довела мысль до конца…

– Нет, ну что за нахальная девица! – возмутилась немного пришедшая в себя миссис Уилсон.

– Конечно, мисс, – кивнул полицейский. – И что же это за мысль?

– Я хотела сказать, вывод о том, что преступник не проник в дом, а покинул его через мою комнату, имеет основания. Когда я нашла труп… думаю, мистера Жоржа убили совсем незадолго до этого, а значит…

– Почему вы так думаете, мисс? – перебил сержант.

Я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, и велела себе сохранять терпение. Коротко вдохнула и выдохнула. Я чувствовала, что напряженные взгляды всех, кто находился в комнате, сейчас обращены на меня.

– Потому что он был еще теплый. Всем известно: после смерти тела остывают.

– Всем? – вскинулась миссис Уилсон. – Или только тебе?

– Всем, кто хоть раз в жизни свернул шею курице, чтобы приготовить обед, – отрезала я, и усики мистера Бертрама снова дрогнули. – Я пытаюсь сказать, что в доме сразу началась суматоха. Я подняла визг, пришла мисс Риченда, мистер Холдсуорт телефонировал в полицию, на кухне еще не закончили готовить и подавать ужин…

– Вы имеете в виду, мисс, что вся эта суета на нижних этажах заставила преступника укрыться на чердаке?

– Вот именно, сержант.

– О боже, – выдохнул мистер Бертрам. – Убийца мог все это время находиться здесь! Почему никому не пришло в голову обыскать дом?!

Ему никто не ответил. Миссис Уилсон опустила очи долу.

– Весьма интересное соображение, мисс. И неглупое, осмелюсь заметить. Кажется, раньше мне не доводилось иметь дело с такими умными служанками. – Голос мистера Бертрама был суров, но я видела в его глазах одобрение.

– Разумеется, не доводилось, сэр, – заверила миссис Уилсон. – Умные служанки – полнейшая нелепость.

– Сколько здесь лестниц, ведущих на мансардный этаж, сэр? – спросил сержант.

– Здесь чертова уйма лестниц, натыканных по всему дому. Сомневаюсь, что кому-то из членов семьи известно хотя бы примерное их количество. Это была гениальная архитектурная идея моего отца, чтоб он провалился!

– Сэр! – воскликнула шокированная миссис Уилсон, а мне такая перемена в настроении хозяйского сына показалась даже забавной.

– Тут, в библиотеке, должны быть копии всех чертежей. Отец в свое время специально велел сброшюровать их и переплести в книгу. Погодите, сейчас найду… – Несколько минут мистер Бертрам искал нужный том, рассматривая корешки, выдвигая книги без названия и задвигая их обратно; потом, когда выяснилось, что на виду книги нет, он принялся сбрасывать с полок все подряд на пол. – Куда же она запропастилась? – пробормотал мистер Бертрам, швыряя на софу очередной увесистый том.

Я в ужасе взглянула на сержанта: книга за книгой летели в разные стороны, и было ясно, что кому-то придется возвращать их на место.

– Возможно, сэр, кто-то из членов семьи больше знает об этой книге и ее местоположении? – осторожно спросил полицейский, в последний момент удержав стопку книг, грозившую обрушиться со стула ему на ноги.

Мистер Бертрам остановился и тут же воскликнул:

– Ну конечно! Вот я дурень! Моя сестра здесь все переставила незадолго до того, как переехала в город. Сейчас я ее позову. – И, бросив все как было, он покинул библиотеку гордой и решительной поступью.

Меня его поступь впечатлила бы гораздо больше, не оставь он за спиной столько разрушений. Я ни секунды не сомневалась, кого миссис Уилсон изберет для восстановительных работ.

– Думаю, теперь самое время поговорить с этой вашей Мэри.

– Конечно, сержант. Эфимия, наведи порядок в библиотеке. И постарайся расставить книги в том же порядке, в каком они стояли. Разумеется, идеального выполнения задачи я от тебя не жду. – Милостиво кивнув, она удалилась, и полицейский последовал за ней.

Я со вздохом оглядела фронт работ. Мистеру Бертраму удалось всего за несколько минут обратить библиотеку в руины, на восстановление которых мне понадобится куда больше времени. Миссис Уилсон, может, и не ждет идеального выполнения задачи, но если в ближайшем будущем кто-нибудь из хозяев пожалуется, что не может найти нужную книгу, она с удовольствием взвалит всю вину на меня. Поэтому я была намерена все расставить по местам в надлежащем порядке.

Я как раз пыталась разобраться с грудой томов античной литературы, среди которых чудесным образом затесались альманахи лондонского клуба любителей скачек (у меня возникло подозрение, что владельцу поместья библиотека нужна скорее для красоты, чем для получения знаний), когда со стороны галереи раздались шаги. Я обернулась и увидела, как поворачивается дверная ручка. Помня о том, что прислуге запрещено попадаться на глаза хозяевам – предполагалось, что мы армия добрых фей-невидимок, которые без устали чистят, моют, убирают и обеспечивают им всяческий комфорт, – я, однако, не решилась уйти через потайной коридор, где вчера нашла кузена Жоржа. К тому же миссис Уилсон могла кого-нибудь прислать за мной. Или это был кто-то желающий втихаря найти архитектурный план дома в собственных злокозненных целях…

Такие вот мысли вихрем пронеслись у меня в голове. Я еще не успела как следует решить, что делать дальше, а дверь уже начала открываться, так что я не раздумывая нырнула в узкий проем за складной ширмой и подтянула ее поближе к себе, едва не опрокинув. Теперь шаги звучали уже в библиотеке. Я осторожно вернула ширму в вертикальное положение, отчаянно надеясь, что вошедший человек смотрит в другую сторону, затем скорчилась на полу между ширмой и стеной и заглянула в щель над железной петлей, скрепляющей две панели.

Это был мистер Ричард. Он тихо закрыл за собой дверь и повернул в замке ключ. У меня чуть сердце не остановилось. Только бы он меня не заметил!

От двери рыжий Викинг зашагал, как мне почудилось, прямиком к ширме, но его интересовал камин. Я отползла к краю ширмы и выглянула в проем между ней и книжными полками. К моему удивлению, мистер Ричард стоял на цыпочках и шарил кончиками пальцев по верху облицовки камина. Оттуда на него спланировало облачко пыли, и он безудержно расчихался. Нерадивость прислуги стала единственным открытием – кроме пыли, мистер Ричард тут ничего не нашел и, утирая слезящиеся от чихания глаза, отошел в центр библиотеки. Там он опустился на колени, уперся ладонями в пол и принялся осматриваться. Я затаив дыхание, вжалась спиной в книжные полки. Обувь у меня была темная – оставалось надеяться, что, если он и увидит мыски ботинок, примет их за тени.

Мистер Ричард что-то искал под стульями и большим креслом. Затем он внимательно осмотрел подлокотники кресла, опять ничего не нашел и тут уж, как можно было догадаться, потерял терпение, поскольку иного объяснения тому, что дальше произошло с библиотечным столом, нет. Мистер Ричард яростно накинулся на него и начал потрошить ящики – выдергивал один за другим и бросал на пол. Я невольно подумала, что это не самый умный представитель семейства Стэплфорд, если превращает тайные поиски в такой бедлам.

Затем внимание мистера Ричарда переключилось на стеллажи – вслед за ящиками стола на пол полетели книги. Я тем временем гадала, почему его интерес до сих пор не вызвала ширма. Викинг взъерошил рыжую гриву, крутанулся на пятках, заново оглядывая помещение, и, конечно же, двинулся прямиком к ширме.

У меня в голове вихрем закружились тысячи вариантов оправдания своего присутствия здесь. Просто сказать, что он своим появлением застал меня врасплох, было бы глупо, поскольку сам мистер Ричард явился сюда с нечистыми намерениями – в этом можно было не сомневаться.

Он подошел уже совсем близко, когда со стороны галереи кто-то нетерпеливо задергал дверную ручку.

– Эй, там! Откройте дверь! – прозвучал голос мистера Бертрама.

Викинг резко обернулся. А в следующую секунду метнулся – иначе и не скажешь – в потайной коридор для прислуги.

Я бросилась к столу, начала запихивать на место разбросанные мистером Ричардом ящики. Возвращать книги на полки времени уже не было – надо было отпирать дверь.