Текст книги "Смерть в семье"

Глава 2
Труп в библиотеке

Я обдумала возможность грохнуться в обморок на манер приличных леди, но быстро отмела этот вариант действий, приняв во внимание свое нынешнее положение: я была служанкой, к тому же от природы не имела склонности лишаться чувств и не представляла, как это делается. Вместо этого я совершила то, что, как мне казалось, дамы с тонкой душевной организацией всегда проделывают, оказавшись наедине с трупом, – пронзительно завизжала и бросилась прочь из библиотеки.

Бегство получилось несколько хаотичным, поскольку я промерзла до костей и плохо соображала. Но мне все же удалось распознать главную дверь по размеру; я, задыхаясь, вылетела на галерею и, не успев затормозить, на полной скорости врезалась в перила. Мой визг резко прервался – железное ограждение выбило из грудной клетки весь воздух.

В холле, футах в пятнадцати подо мной, дворецкий, которому я недавно наступила на ногу, как раз направлялся к входной двери. Он остановился и уставился на меня взглядом испуганного карпа. Колокольчик у входа зазвонил громко и настойчиво – видимо, не в первый раз. Мистер Холдсуорт встряхнулся, возвращая себя к действительности, оторвал от меня взгляд и невозмутимо продолжил путь по черно-белой плитке холла.

– Труп… – выдохнула я, навалившись на перила. И повысила голос: – В библиотеке – труп!

Я видела, как вздрогнули плечи дворецкого, но он даже не замедлил шаг. Ясное дело, решил, что не позволит какой-то чокнутой девице отвлекать его от исполнения служебных обязанностей.

Внезапно почувствовав головокружение, я нащупала ледяными пальцами перила и вцепилась в них. Выложенный плиткой пол поплыл у меня перед глазами, а элегантные лестничные пролеты, обрамляющие холл, потекли куда-то белопенными мраморными реками. Великолепный персидский ковер, уложенный посреди холла, устремился за ними, вступил в столкновение с черно-белой плиткой, и узор начал пульсировать и завихряться.

Самыми вероятными в тот момент мне представились два варианта развития событий: я могла оросить эту прекрасную картину остатками завтрака или нырнуть вниз и разукрасить ее собственными мозгами. В общем, я собиралась напачкать похуже, чем в библиотеке, но вдруг послышался топот, чьи-то сильные руки дернули меня назад и тем самым спасли от позора, а может, и от верной смерти.

– Боже милостивый, Холдсуорт! – прозвучал у меня над ухом хорошо поставленный женский голос, которого не постеснялась бы выпускница элитной семинарии. – Старая карга экономка теперь удумала топить прислугу?

Меня принялись осторожно усаживать в кресло на галерее, а когда я слабо возразила – мол, одежда же мокрая, – усадили насильно, велев не рыпаться.

– Полагаю, новая служанка проделала долгий путь во время грозы, – отозвался Холдсуорт, и его голос донесся до меня словно сквозь вату. – Миссис Уилсон немедленно оказала ей любезность, доверив вычистить ковер в библиотеке перед ужином. – Говорил он вполне уважительным тоном и вместе с тем дал понять, что не одобряет поведение экономки. Холдсуорт был безупречным дворецким.

– Черт бы побрал эту стерву! – воскликнула моя спасительница. Ее манера выражаться мгновенно вернула мне ощущение реальности, и я впервые получила возможность рассмотреть, кому обязана жизнью.

Передо мной стояла молодая рыжеволосая женщина с обворожительными зелеными глазами. Ее можно было бы назвать красавицей, если бы не слишком выдающаяся волевая челюсть. Разглядеть одежду мне не удалось, поскольку на женщине был подбитый мехом малиновый плащ с капюшоном, зато я увидела самые прекрасные в мире коричневые сапожки на пуговицах. Они поднимались, судя по всему, гораздо выше ее стройных лодыжек, защищая от зимнего холода. Как же мне хотелось согреться! Но долг был прежде всего.

– В библиотеке труп, мисс. – Мне было неловко за такую вульгарную новость, но сообщить о своей находке по-другому не представлялось возможным.

Как в плохой театральной пьесе, Холдсуорт и молодая леди хором повторили мои слова. Разумеется, они ждали разъяснений.

– Я чистила ковер в библиотеке, но только напачкала еще больше…

– Да уж понятно, – кивнула рыжеволосая.

Я затараторила дальше, уже не думая о приличиях, потому что все это нужно было выложить одним махом, иначе мне никогда не удалось бы досказать историю до конца.

– Кажется, я услышала шаги в коридоре для прислуги, но в ту же секунду споткнулась о труп – на полу лежал мужчина. У него из груди торчал нож.

Вместо того чтобы начать охать и ахать, слушатели внимательно смотрели на меня с очень серьезными лицами.

– Это правда, – пролепетала я. – Господь мне свидетель.

Холдсуорт нахмурился и издал легкое покашливание – все правильные дворецкие так делают, перед тем как сообщить, что чье-то понимание ситуации в корне неверно. Но молодая леди не дала ему изречь дворецкую мудрость, заговорив первой:

– Холдсуорт, звони в полицию.

– Конечно, мисс Риченда. Но вы же не думаете, что эта девушка отдает себе отчет в своих словах? У нее лихорадка, в голове помутилось от холода и голода.

– Не исключено. Но взгляд у нее вроде бы осмысленный. В приютах я видела много голодающих людей и лихорадку тоже наблюдала. По-моему, девушка выглядит скорее потрясенной. Собственно, знакомство с миссис Уилсон для кого угодно будет потрясением. – Мисс Риченда расхохоталась в неподобающей леди манере, и это было настолько несообразно обстоятельствам, что мне на глаза навернулись слезы.

– Уверен, скоро выяснится, что ничего страшного не произошло, – успокаивающе произнес дворецкий.

– Так давайте проверим, – заявила мисс Риченда. – Идем, девушка, показывай, где твой труп.

Я с удивлением обнаружила, что ноги еще способны меня нести, и неверным шагом двинулась вперед. В библиотеке все осталось по-прежнему: отодвинутая стенная панель открывала проход в коридор для прислуги. В свете газовых ламп я увидела тень от ног лежащего мужчины и, обернувшись, указала спутникам в полумрак коридора. Мисс Риченда решительно шагнула в проход.

– Боже милостивый! А девушка права, Холдсуорт. Иди взгляни!

– Благодарю, мисс Риченда, я поверю вам на слово, если не возражаете. Пойду звонить в полицию и заодно извещу хозяев.

– Валяй. Принеси-ка мне лампу, эй.

– Я, мисс?..

– А, нет, поставь на место. Лучше помоги мне вытащить его на свет.

Я всегда знала, что судьба прислуги не сахар, поэтому зажмурилась, шагнула в коридор и взялась за ногу трупа.

Оказывается, мертвые тела немыслимо тяжелые – будто бы пустое место, освобожденное душой, после смерти занимает какая-то неподъемная субстанция. Понадобилось довольно много времени, нецензурных высказываний рыжеволосой леди и пыхтения с моей стороны, чтобы приволочь труп в библиотеку, под свет газовых ламп.

На беду, именно в этот момент вошла Мэри. Она уставилась на плоды наших трудов и немедленно начала всхлипывать.

– Ох ты боже мой, – выпалила мисс Риченда, – это же кузен Жоржи!

Мэри взвыла.

Прежде я не слышала, как люди по-настоящему воют, – отец никогда не брал меня с собой на местные похороны. И, пожалуй, мне бы не хотелось еще раз услышать тот пронзительный, душераздирающий звук, исходивший от Мэри. Вой не смолкал. Мисс Риченда, вероятно, тоже уже не могла это терпеть, потому что подошла к девушке и влепила ей пощечину. Вой мгновенно прервался, Мэри съежилась, обалдело вытаращив глаза.

– Что с тобой такое? Это же мой кузен, а не твой, – озадаченно сказала рыжая.

– Думаю, дело в том, мисс, что люди по-разному реагируют на чужую смерть, – попыталась я объяснить, подойдя к дрожавшей Мэри и обняв ее одной рукой за плечи. Рукав у меня был все еще мокрый. – Не у всех такие стальные нервы, как у вас.

– Хм, да ты вроде бы тоже не верещала как банши[3]3
  Банши – персонажи ирландского фольклора, покровительницы древних семейств Ирландии, а также вестницы смерти и плакальщицы, издающие пронзительные крики, когда умирает кто-то из их подопечных.


[Закрыть]. – Мисс Риченда замолчала.

Я тоже хранила молчание, переживая, что своей последней репликой могла ее задеть.

– Что тебе понадобилось в библиотеке, Мэри?

– Мистер Холдсуорт прислал меня на подмогу, – пролепетала девушка.

При этих словах я не сумела сдержать улыбку, и мисс Риченда ее заметила, но вместо того чтобы пожурить меня, она и сама ухмыльнулась:

– Хороша подмога!

– И еще я должна передать, – смущенно добавила Мэри, – что хозяйка желает видеть Эфимию.

– Ой-ёй, если мачеха призывает тебя пред светлы очи, лучше не медлить, – сказала мисс Риченда. – Очередная жена моего отца умеет говорить ласково, но она мегера пострашнее Уилсон.

С одной стороны, ее комментарий не обнадеживал, но с другой, я была благодарна за предупреждение. Сделав книксен, я выжидательно взглянула на Мэри.

– Я провожу Эфимию, мисс, она же здесь новенькая. Вы сможете тут побыть одна… с ним? – На последнем слове голос Мэри жалобно дрогнул.

Риченда махнула рукой:

– Я его пока посторожу, а вы пришлите сюда этого слабака Холдсуорта. Вдвоем будет веселее.

Мы с Мэри послушно присели в книксене. К моим замерзшим конечностям начала возвращаться чувствительность, в коленях и лодыжках появилась покалывающая боль – я слишком долго ползала по ковру, вытирая грязь. Работа служанки оказалась куда хуже, чем я ожидала, а ведь меня еще даже не приняли в штат…

– Она ждет тебя в зеленой гостиной. – Скинув с плеча мою руку, Мэри выскочила на галерею и теперь стремительно спускалась по лестнице в холл. – Скорей, нам нельзя попадаться на глаза хозяевам.

– А почему мы не пошли по коридору для прислуги? – спросила я, неуклюже пытаясь не отставать, насколько позволяли мокрые юбки, липнувшие к ногам. Получалось у меня плохо – Мэри при всей ее субтильности оказалась очень шустрой.

– Ни за что на свете туда не сунусь! – выпалила она. – А вдруг убийца все еще там?

– Из того коридора есть проход не только в библиотеку, – заметила я. – Так что убийца мог затаиться в любой из комнат. В доме теперь повсюду небезопасно.

Мэри остановилась, и я получила возможность отдышаться.

– А ты умная, да? Хозяйка не любит, когда умничают, Эфимия.

– С ее светлостью я буду вести себя скромно и услужливо, – заверила я.

Мэри, склонив голову набок, смерила меня взглядом с ног до головы.

– Сомневаюсь, что у тебя получится, – сообщила она, немного поразмыслив. – Ты не такая, как другие служанки. Есть в тебе что-то… пока не могу понять, что…

– Ты так расстроилась в библиотеке. Сейчас тебе получше? – попыталась я сменить тему.

– Это я от неожиданности разоралась.

– Возможно. – Я мило улыбнулась. – Только мне показалось, тут было нечто большее. Пока не могу понять, что…

– Зеленая гостиная там.

Мэри зашагала в указанном ею самой направлении и после головокружительного количества поворотов остановилась перед широкой двустворчатой дверью в пастельных тонах. По-моему, мы сейчас были в восточном крыле, но я бы не поручилась.

– Ну вот, пришли, – сказала Мэри. – Не стучи – хозяйка ненавидит, когда стучат. Говорит, это действует ей на нервы.

– Но я же не могу войти без предупреждения. Это невежливо, и потом, я боюсь ее потревожить.

– О чем это ты? – уставилась на меня Мэри, уперев руки в бока. – Мы же служанки. Хозяевам до нас нет никакого дела. Они вспоминают о нашем присутствии, только когда им нужна еда, теплая вода или перестановка мебели. Мы в доме вообще не в счет.

Я уже поняла, что выдала себя, но, помимо подозрения, уловила в голосе Мэри нотки горечи. Надо было как-то выкручиваться.

– Извини, – быстро сказала я. – Леди, которой я прислуживала, предпочитала, чтобы мы стучали.

– Ты же говорила, что раньше не работала.

– Я говорила?.. Это была не работа, а что-то вроде стажировки. Меня обучали ремеслу горничной в качестве одолжения.

К счастью, Мэри не спросила, кто оказал мне одолжение. Она задумчиво поцыкала зубом и кивнула самой себе, будто одобрила какую-то мысль, пришедшую ей в голову.

– В тебе точно есть что-то странное, но я никогда не забуду, как ты была добра ко мне, когда я разревелась в библиотеке, – сказала она, уходя.

В зеленой гостиной царил дух увядания, и леди Стэплфорд, расположившаяся в кресле, повернутом спинкой к камину, идеально вписывалась в обстановку. Депрессивное впечатление усиливал шум дождя, барабанившего по оконным стеклам. В камине лежала охапка засохших цветов. То есть в комнате было очень холодно.

Хозяйка оказалась худенькой леди, закутанной в сто одежек. Мой взгляд задержался на ее лице всего лишь на секунду, но в ее глазах было столько удивления и недовольства, оттого что прислуга дерзнула поднять взор, что я тотчас потупилась и смиренно подошла ближе. Тем не менее по пути мне удалось отчасти рассмотреть гостиную. Шторы были задернуты, комнату освещали развешанные на стене газовые лампы, от которых падали длинные колышущиеся тени. Здесь было слишком много мебели: кресла и диваны разных габаритов теснились в художественном беспорядке, который кто-нибудь мог бы назвать и бардаком. Рядом с леди стоял журнальный столик, заваленный кучей вещей; вокруг по всей комнате выстроились его собратья, тоже уставленные безделушками, китайскими вазами и стеклянной посудой. Я осторожно пробралась между всем этим добром и остановилась напротив кресла. Чувствовала я себя как на аудиенции у чрезвычайно важной персоны – именно этого от меня, по всей видимости, и ожидали. Вернее, я чувствовала, что меня соизволила принять персона, считающая себя чрезвычайно важной.

– Стало быть, ты та самая девушка, которая нашла труп в моей библиотеке? Какое безобразие!

Леди Стэплфорд говорила с легким французским акцентом, но в остальном ее английский был безупречен. Она лишь чуть заметнее смягчала конечные согласные, по сравнению с уже знакомыми мне детьми лорда Стэплфорда – их произношение отличалось аристократической чеканностью. Риченда назвала леди Стэплфорд очередной женой своего отца, и либо осуждение в ее голосе было беспочвенным, либо лорд Стэплфорд славился неумеренной страстью к увядающим блондинкам за сорок.

Всё в леди Стэплфорд казалось мягким – от пушистых светлых волос до целого вороха лент и кружев. Вероятно, когда-то она была сказочно прекрасна, но сейчас искра юности и красоты уже угасла в ней. В пронзительных синих глазах я видела тень безысходности, осознание полного поражения в борьбе с возрастом. В отличие от моей матери, которая красотой никогда не блистала, и потому ей нечего было терять, леди Стэплфорд с глупым отчаянием пыталась удержать свою молодость и французский шарм.

– Да, мэм, – ответила я, убеждая себя, что «безобразием» она считает наличие трупа, а не то, что мне удалось его найти.

– У нас ничего подобного не случалось с тех пор, как я стала хозяйкой Стэплфорд-Холла.

– Это очень печальное происшествие, миледи.

– А, собственно, что ты делала в библиотеке, девушка?

– Вытирала ковер, миледи.

– Вытирала? Он что, был мокрый? – Ледяной взгляд сапфировых глаз пробежался по моей одежде.

– По дороге в Стэплфорд-Холл я попала под дождь, миледи.

– И ты решила обсушиться, повалявшись на моем персидском ковре в библиотеке?

Теперь то, что покрывало пол в библиотеке, походило на персидские ковры не больше, чем половичок у входа в наш с матушкой бывший дом, но я благоразумно решила не сообщать об этом.

– Нет, миледи. Миссис Уилсон изволила пригласить меня в библиотеку на собеседование, – сказала я и выдержала еще один ледяной тяжелый взгляд. – С одежды натекло…

– Натекло?! – Леди Стэплфорд повторила это с таким возмущением, будто я призналась в краже столового серебра.

– Мне очень, очень жаль, миледи. На дворе гроза, и я вымокла насквозь, пока шла по аллее.

– Шла по аллее? Ты что, просто проходила мимо и решила заглянуть в дом, побеседовать с моей экономкой?

– Конечно, нет, миледи. Я получила письмо с извещением о приеме на работу.

– Как тебя зовут?

– Эфимия Сент-Джон, мэм.

– Какое нелепое имя для служанки! Рекомендую тебе сменить его, когда будешь искать работу.

Прозвучало это очень нехорошо, поэтому я постаралась изобразить смиренность и раскаяние:

– Я от всей души надеялась получить работу здесь, миледи.

– Девушка, у тебя не только смехотворное имя, которое кому-нибудь может показаться фальшивым, но ты, ко всему прочему, нашла труп в моей библиотеке!

– Он был в коридоре для прислуги, мэм, – уточнила я.

– Что за чушь?! Племянник моего мужа никогда бы не зашел на территорию слуг! – Леди Стэплфорд даже порозовела от негодования. – Со слов Холдсуорта я поняла, что труп лежит на моем персидском ковре.

– Но он…

– Ты что, собираешься со мной спорить?

Разговор с леди Стэплфорд все больше походил на какую-то причудливую игру в шахматы, в которой фигуры меняли расположение, повинуясь ее прихоти. Я прекрасно понимала, что хозяйка дома огорчена и, может быть, даже напугана смертью своего родственника, поэтому она сердится и ей нужно на ком-нибудь сорвать злость. К сожалению, я подвернулась под руку. Так что в этой игре без правил стояла на кону не только моя гордость, но и перспектива долгой дороги домой в непогоду.

Я сделала книксен.

– Ни в коем случае, мадам. Вы совершенно правы. Должно быть, это убийца положил труп в коридоре для прислуги.

– Убийца?..

– Мы с мисс Ричендой перетащили покойного в библиотеку.

Леди Стэплфорд откинулась на спинку кресла с таким видом, будто намеревалась лишиться чувств. Откуда-то из-под пышных юбок появился старомодный веер, и она принялась вяло им обмахиваться, одновременно указав мне на графин с водой, стоявший на журнальном столике рядом с креслом. Я намек поняла и, налив воды в стакан, протянула его хозяйке, не забыв сделать еще один книксен. Длинные, покрытые алым лаком ногти царапнули мой указательный палец, когда она принимала у меня стакан. Затем леди Стэплфорд с большим усилием сделала пару глотков и вернула стакан мне таким резким жестом, что остатки воды едва не расплескались. Еще немного, и я вымокла бы еще больше, если это, конечно, в принципе было возможно.

– Правильно ли я поняла, – начала леди Стэплфорд прерывающимся голосом, – что ты уговорила мою падчерицу помочь тебе переместить труп? Ты взяла покойного племянника моего мужа и отнесла его в библиотеку?

– Мы… э-э… отволокли его, миледи, – сообщила я, сокрушаясь о том, что отец научил меня всегда говорить правду.

– Отволокли?..

– Взяли за ноги – она за правую, я за левую – и отволокли.

Веер запорхал быстрее, поэтому я предусмотрительно подлила в стакан воды. Намахавшись веером и опустошив стакан до дна, леди Стэплфорд пробормотала:

– Эта девица совершенно неуправляема.

И вот тут во мне затеплился огонек надежды: она определенно имела в виду Риченду. Так что я затаила дыхание и ждала решения своей участи.

– Не думай, что я тебя простила, девушка. Однако никто не назовет меня несправедливой.

– Уверена, никому это и в страшном сне не приснится, миледи.

Будто не услышав меня, леди Стэплфорд продолжала:

– Из христианского милосердия я распоряжусь накормить тебя остатками еды, перед тем как ты покинешь поместье.

– Покину? – вырвалось у меня. – В этот поздний час? В грозу?

– Ну и что? Дождик еще никому не навредил.

– Дождик, – чуть слышно повторила я и уже собиралась исправить представление леди Стэплфорд о христианском милосердии, но в тот момент у меня за спиной открылась дверь.

– Полиция, ваша светлость, – объявил Холдсуорт.

Вошел невысокий коренастый человек в зеленоватом котелке и поношенном, лоснящемся костюме. Наткнувшись по дороге на пару предметов мебели, он все же добрался до нас и заговорил:

– Добрый вечер, миледи. Я разыскивал девушку, которая нашла труп, и мне сказали, что она беседует с вами.

Леди Стэплфорд указала на меня кивком:

– Я как раз велела ей убираться восвояси.

– О, я бы не рекомендовал отсылать ее из поместья, миледи. Это, прошу прощения, будет выглядеть подозрительно. И в любом случае инспектор захочет ее допросить. Пусть лучше девушка побудет здесь, пока расследование не закончится. Кто знает, что она за птица, поймите меня правильно.

Леди Стэплфорд взглянула на меня с откровенной неприязнью, но перспектива долгой прогулки под проливным дождем явно откладывалась, и это уже было хорошо. Я одарила своего спасителя лучезарной улыбкой.

Глава 3
Полиция вступает в дело

– Не сочтите за злую насмешку, мисс, но вы сейчас похожи на хорошо пропитанный сиропом бисквитик, – сообщил седовласый сержант Дэвис, наливая мне вторую чашку. – У нас, конечно, не заведено поить чаем свидетелей преступлений, но могу себе представить, как рассердится инспектор, если вы скончаетесь от пневмонии до того, как он успеет допросить вас лично.

Мы сидели за столом в чудесной, светлой, теплой кухне миссис Дейтон. Сержант пододвинул мой стул поближе к плите. Стул был жесткий, с простым деревянным сиденьем, но никогда в жизни мне еще не было уютнее. Я блаженно пила маленькими глоточками горячий чай, любуясь звездами, мерцавшими на ночном небе в окне за спиной мистера Дэвиса. Даже леди Стэплфорд не удалось бы сейчас вытолкать меня в эту тьму при всем ее христианском милосердии.

– Так, щечки вроде бы уже порозовели, – констатировала грозная миссис Дейтон, которая самоотверженно осталась на посту, чтобы обеспечить хозяевам с прислугой реки чая и горы закусок в кризисной ситуации.

У меня защипало глаза от слез. Эти два человека, знакомые со мной всего лишь несколько часов и имевшие все основания подозревать во мне убийцу или, по крайней мере, сомнительную личность, были вопреки всему невероятно добры.

– Ну что ты, что ты, детка? – заглянула мне в лицо миссис Дейтон. – Не расстраивайся! У нее был трудный день, офицер. И все, что ей нужно сейчас, – это хорошенько выспаться в теплой постели.

Сержант Дэвис достал записную книжку, откинул с деловитым видом крышку переплета, достал из-за уха карандаш, послюнил кончик грифеля и занес его над чистой страницей.

– Насколько я понял, эту юную леди еще не приняли на работу, так что теплой постели для нее тут может и не найтись. – Он сделал многозначительную паузу. – В этом случае мне придется забрать ее с собой в участок и предоставить койку в камере.

Я чуть не подавилась чаем.

– Прошу прощения, мисс, – развел руками сержант, – но я не хочу, чтобы вы оказались на улице и всю ночь разгуливали под дождем.

– А я не хочу оказаться в тюрьме, – жалобно сказала я и добавила глупость, которую говорят все преступники: – Я же ни в чем не виновата.

– Может, и не виноваты, но у нас действует закон о бродяжничестве, так что, если вас выставят из поместья, мне придется последовать за вами и все равно задержать, только чуть позже. Гораздо лучше будет, если вы сразу пойдете со мной в качестве гостьи, а не арестантки. Обещаю походатайствовать, чтобы вам дали одиночную камеру.

Тут я краем глаза увидела притаившуюся за дверным косяком миссис Уилсон. Она стояла в темноте коридора, но лунный свет упал на ее лицо, и я заметила злорадную усмешку. Наверное, сержант тоже ее заметил, потому что он добавил:

– Конечно, приятного в этом мало. Стыд и позор. Если я буду возить служанок в тюрьму прямиком из поместья Стэплфордов, это не лучшим образом скажется на репутации всего семейства. Кто-то может возразить, что девушку еще не наняли, но люди-то ведь любят поболтать, и подлинные факты их мало заботят. Пойдут слухи, а там уже никто не разберет, где правда, где неправда.

Миссис Дейтон прижала ладони к щекам:

– Ох, сержант Дэвис, и не говорите! Начнут со служанки, а закончат пересудами о хозяйке. Многие только того и ждут.

Мне показалось, они немного переигрывают, но миссис Уилсон купилась. Она шагнула в кухню:

– Эфимия принята на работу. Я только что удостоверилась, что для нее приготовили комнату.

Я, вероятно, слишком широко заулыбалась, потому что старая карга добавила:

– Пока мы берем тебя на испытательный срок. На две недели.

Теперь я кротко опустила взор и промолвила:

– Да, миссис Уилсон. Конечно, миссис Уилсон. Буду стараться изо всех сил, чтобы заслужить ваше одобрение, миссис Уилсон.

– Мэри проводит тебя наверх, когда полицейский с тобой закончит. Будьте любезны, сержант, следуйте за мной – я нашла пустую комнату для снятия показаний, как вы просили.

– Что ж, Эфимия, – сказал сержант Дэвис, – прошу. Послушаем, как вы нашли труп.

К моему удивлению, комната, выбранная экономкой в качестве рабочего кабинета для полиции, находилась наверху, среди апартаментов для господ, но потом я подумала – это потому, что Дэвис захочет поговорить с людьми всех чинов и рангов. Комната была над холлом – маленькая, квадратная, с единственным окном, выходившим на подъездную аллею. Там стояли письменный стол-конторка, обычный небольшой стол, три деревянных стула и вешалка. Маленький железный камин оказался чистым и пустым. Было очень холодно.

– Полагаю, это подойдет для ваших нужд, сержант, – сказала миссис Уилсон, показывая нам комнату, и это было утверждение, а не вопрос.

– Отлично подойдет, миссис Уилсон. Думаю, вы немало потрудились, чтобы привести гардеробный закуток в надлежащий вид – вынесли верхнюю одежду, принесли мебель…

Миссис Уилсон слегка порозовела.

– Я не привыкла принимать в доме полицию, сержант.

– Рад это слышать, мэм. Теперь вам осталось только разжечь камин. Неизвестно, когда сюда доберется следователь из Скотленд-Ярда. В Скотленд-Ярде они такие, мэм. Важные шишки.

– Я пришлю кого-нибудь, – произнесла миссис Уилсон голосом, от которого – могу поклясться – оконные стекла покрылись инеем.

Когда она удалилась, я взглянула на сержанта Дэвиса с еще бо́льшим уважением.

– Итак, мисс, хватит уже улыбаться мне от уха до уха. Садитесь здесь и постарайтесь настроиться на серьезный лад, пока я освежу в памяти свои записи. Ага… – Он извлек из кармана брюк записную книжку – уголки страничек замялись, и сержант принялся аккуратно их разглаживать. Пока он читал, прибежала посудомойка с ведерком угля и хворостом. Вскоре в камине весело загудел и защелкал сухими ветками огонь.

Сержант Дэвис попросил меня рассказать с самого начала. Он внимательно слушал, изредка задавая вопросы, кивал в нужных местах, подбадривая меня, и время от времени одобрительно хмыкал. Поначалу я робела, но после неуверенного вступления слова полились из меня бурным потоком. К моему удивлению, своим рассказом, и особенно в присутствии такого дружелюбного слушателя, я словно сняла с души груз, о котором еще несколько минут назад и не задумывалась.

Сержант Дэвис вскинул бровь, когда я говорила о том, как миссис Уилсон отправила меня чистить ковер в библиотеке.

– Это все потому, что я вымокла под дождем, – смущенно объяснила я, и он просто кивнул, но в его глазах читались сочувствие и понимание.

Как и большинство людей, я была уверена, что сельские полицейские, мягко говоря, умом не блещут, и пока не видела оснований считать сержанта Дэвиса гением, но слушал он очень внимательно и много записывал по ходу моего рассказа.

Я уже перешла к заключительной части и говорила о том, как мы с мисс Ричендой взяли покойника за ноги, как вдруг сержант перестал записывать и вскинул руку:

– Вы перенесли тело?

– Ну да. Я же сказала, что нашла его у входа в коридор для прислуги.

– Значит, вы споткнулись о него не в тот момент, когда отодвигали стенную панель?

– Нет.

– Вы уверены, мисс?

– Абсолютно уверена. Чтобы перетащить его из коридора в библиотеку, нам обеим понадобилось приложить немало усилий. Я сильнее, чем кажусь, а мисс Риченда выше меня.

Сержант Дэвис закрыл глаза, будто от внезапного приступа мигрени, и потер переносицу.

– То есть, как я понимаю, две юные леди… очень сильные юные леди, не отличающиеся брезгливостью и малодушием, просто взяли труп за ноги и оттащили его по полу футов этак на десять?

– Скорее на двадцать.

– Кто первым предложил переместить тело?

– Не могу сказать точно… – задумалась я. – Вроде бы мисс Риченда. Она хотела получше его рассмотреть при свете. Мне это показалось хорошей идеей.

– Хорошей идеей? – изумленно переспросил сержант. И неожиданно хлопнул ладонью по столу, рявкнув: – Вы что, никогда не слышали, что на месте преступления ничего нельзя трогать, особенно труп?!

Я вздрогнула – настолько внезапной была смена его настроения, – но ответила, как мне казалось, очень убедительно:

– У меня мало опыта в… общении с трупами.

– Мало? Но есть? – насторожился сержант, который, как предполагалось, не мог быть интеллектуалом. – И сколько же трупов вы уже обнаружили, мисс?

– Всего два, – призналась я, в очередной раз проклиная воспитание, не позволявшее мне врать.

В глазах полицейского мне почудилось откровенное подозрение.

– А второй кто?

– Преподобный Иосия Питер Мартинс из прихода Суитфилд. Он умер от естественных причин. Упал лицом в баранину с луком. – Разум кричал мне заткнуться, но язык молол и не останавливался. – Никакие подозрительные обстоятельства с его смертью не связаны. Можете проверить.

– Непременно так и сделаю. Выходит, вы служили у преподобного Мартинса горничной? Или кухаркой?

«Господи боже мой, ну вот и попалась, – подумала я. – Если сейчас скажу правду, выставлю себя не просто мошенницей, а самой главной претенденткой на роль убийцы». В конце концов, я оказалась в поместье почти случайно, всего лишь по приглашению на собеседование, и убийство произошло сразу после моего приезда. Даже себе самой я казалась подозрительной личностью.

– Я жила там, но у меня не было обязанностей кухарки, – сказала я, мысленно взмолившись о прощении для моей бессмертной души за эту полуправду.

У нас действительно была служанка, и это она нашла моего отца мертвым за столом. Оставалось только надеяться, что сержант не станет проводить такое уж подробное расследование в доме викария, который все уже покинули, или что настоящего убийцу найдут в ближайшее время.

В тот момент я решила помогать полиции изо всех сил. Было бы нелепо чувствовать ответственность перед найденным мною мертвым человеком – и все же я чувствовала нечто подобное, к тому же сейчас, когда у меня появилось время все обдумать, я устыдилась того, что мы так грубо оттащили его в библиотеку, держа за ноги. Но главное – в моих интересах было найти убийцу как можно скорее, чтобы не допустить слишком подробного расследования моего собственного прошлого.

Вдруг внизу, без звонка, с треском распахнулась входная дверь, и кто-то ворвался в дом – мы услышали быстрые шаги по холлу.

– Холдсуорт! Уилсон! Позовите миледи! Все сюда! Что творится в моем доме? Я требую объяснений!

Сержант захлопнул записную книжку и отложил ее.

– Мы еще продолжим разговор, мисс. – Он кивнул на дверь, и я молча выбежала в коридор.

Памятуя о том, что не следует попадаться на глаза хозяевам, я осторожно спустилась в холл и притаилась за каким-то огромным растением, высоко поднимавшимся над латунной кадкой, начищенной до блеска. Оттуда я прекрасно видела в просветах между листьями владельца поместья, громогласно созывавшего домочадцев.