Текст книги "Ключ к прошлому"

«Он любил секреты», – подумала она. Слезы действительно жгли. Она чувствовала боль на щеках там, где они пролились.

«Ох, папа! – подумала она. – Пожалуйста, не умирай. Я тебя люблю. Оставайся с нами».

Голос ее матери был усталым и слабым.

«Его перевели в реанимацию, Дженни, – сказала она. – Ты мне нужна. Пожалуйста, приезжай».

Значит, он не умер. Он был просто ближе к смерти.

Она чувствовала, что вся покрылась холодным потом. Было такое ощущение, что ее собственные внутренние органы и механизмы замерзают и перестают работать.

«Я буду через двадцать минут, мам, – сказала она, после чего выдавила из себя обязательное предложение: – Я тебя люблю».

В тот момент она никого не любила.

Она повесила трубку. Чувствовала себя дезориентированной и словно отсутствующей.

– Я отвезу тебя, – вызвался Рив, которому очень хотелось ей помочь. – Я останусь с тобой в больнице. Буду на подхвате.

– Нет, Рив, спасибо. – Она чувствовала, словно была вырезана изо льда и теплое дыхание другого человека может ее растопить. – А можно Брайан сегодня у вас переночует? Тогда мне не надо будет волноваться о нем и думать о том, когда мы с мамой вернемся домой.

* * *

У Брайана не было никакого желания оставаться на ночь у соседей. Он хотел быть полезным. Или, по крайней мере, не мешаться под ногами. Но все вопросы решали без его помощи. Миссис Шилдс нашла ему свободную кровать, а Дженни отвела его в соседний дом для того, чтобы он взял свою пижаму и зубную щетку.

– Дженни, – просил он ее. – Давай я здесь останусь. За мной не надо присматривать. Я не малый ребенок. Я на телефон могу отвечать.

Она покачала головой.

– У нас есть автоответчик. Ты все взял?

Брайан сокрушенно кивнул. Они вышли в теплую ночь и заперли дверь дома. Он знал, почему она хочет, чтобы он спал в доме семьи Шилдс. Она ему не доверяла. Она не хотела оставлять его в полном одиночестве в доме, в котором находится папка. У него может возникнуть соблазн войти в рабочий кабинет ее родителей. Открыть выдвижной ящик. И найти тот документ, который обжег ей пальцы.

– Надеюсь, что с твоим отцом все нормально, – сказал он. Хотя лежавший в реанимации человек не был ее отцом. Настоящим отцом Дженни был их общий с Брайаном папа. – Веди аккуратно, не лихачь, – сказал он, чувствуя себя немного глупо. Она и без его наставлений будет вести машину аккуратно. Дженни была человеком во всех смыслах очень аккуратным.

Рив стоял на асфальтированной дорожке подъезда к дому. Спереди он был освещен огнями из дома Джонсонов, а сзади – огнями из дома семьи Шилдс. Даже Брайан заметил, что выглядит Рив как милый и красивый щенок.

– Дженни, – взволнованно спросил Рив. – У тебя все в порядке?

Она села в «Эксплорер». Его умоляющий взгляд не растопил ее сердце.

– Когда доберусь до больницы и все сама увижу, станет понятней, как у меня дела.

– Давай с тобой поеду, – во второй раз предложил он.

– Нет, спасибо.

Казалось, что Рив хочет что-то еще сказать.

«Только не упоминай папку, – подумал Брайан. – Это было бы большой ошибкой. Эта папка далеко не так важна, как жизнь ее отца. Если ты сейчас скажешь что-нибудь об этой папке, то сильно упадешь в ее глазах и будешь выглядеть идиотом».

Потом Брайан вспомнил, что хотел бы, чтобы Рив сильно упал в ее глазах.

Но потом он подумал, что где-то в глубине души Дженни не хотела, чтобы Рив выглядел в ее глазах идиотом. Поэтому Брайан решил сам сказать глупость, чтобы Дженни приняла за идиота его, а не Рива.

– Так, значит, ты без нас посмотришь, что там в папке? – спросил он Дженни.

Тактика Брайана сработала. Дженни посмотрела на него, как на идиота, завела мотор «Эксплорер» и включила задний ход. Через открытое окно она сказала: «Нет. Я собираюсь эту папку сжечь».

IV

Неужели она действительно собиралась сжечь эту папку?

Мысль, конечно, интересная. Чиркнуть спичкой – и бумага моментально вспыхнет.

Отправить содержимое папки в шредер было бы более современным и механическим способом уничтожения документа, но радости и удовлетворения от него было бы меньше.

В палату отделения реанимации Дженни с матерью разрешили зайти ровно на пять минут. Дженни не смогла придумать отговорку, чтобы не видеть отца, поэтому пошла вслед за медсестрой и матерью. Сестра открыла стеклянную дверь, и они оказались в палате, где лежали четверо пациентов и щелкали, гудели и пищали разные приборы и аппараты.

Они увидели лежащего на койке человека, из тела которого торчали трубки, провода и капельницы. Этот человек как бы глубоко ушел в матрас кровати, был бледен и небрит. Она бы его даже и не узнала. Она могла бы пройти мимо него, подумав: «Бедняга, каково сейчас, наверное, его семье», и пошла бы дальше, даже не признав в больном своего отца.

Мать Дженни взяла мужа за руку и несколько раз сказала Фрэнку, как его любит. Мужчина был похож на кусок белого, тонко раскатанного теста.

«Ты знал, – подумала Дженни, глядя на него. – Ты всегда знал. Когда приходили из ФБР, когда приходила полиция, когда приезжали мои настоящие родители, – ты все тогда знал, но никогда об этом не сказал. Никто не смог прочитать выражение твоего лица, Фрэнк Джонсон».

Ей казалось, что ее пальцы превратились в карандаши, которые можно сломать и выбросить.

«Это – мой отец, – думала она. – Я его люблю, будет ужасно, если он умрет».

Но потом в голове появилась мысль: «Вот, Фрэнк Джонсон, это твое наказание».

* * *

В больнице строго соблюдали правило – посещение родственниками пациентов в реанимации не должно превышать пяти минут. Миранда Джонсон это знала, но тем не менее расстроилась, когда ее вывели из отделения.

В комнате для ожидания был синий ковер и на стенах обои с цветочками. Из включенного телевизора приглушенно слышались новости, словно в этом ужасном месте имели значение все новости за исключением тех, которые непосредственно касаются членов твоей семьи.

Миранда Джонсон думала о своей дочери, когда та была подростком. Ханна была хрупким и отчаянно застенчивым ребенком. У нее не было друзей и подруг. Она всегда была где-то на заднем плане.

Как родители в этой ситуации могли помочь своему ребенку? Друзей не купишь в магазине.

Фрэнк и Миранда надеялись на то, что Ханна найдет подруг в колледже. Но оказалось, что друзей Ханна нашла среди членов секты. Гуру секты говорил Ханне, что ее родители – совершенно бесполезные и ненужные. Он говорил о том, что она должна их позабыть.

«Тебе не нужны родители, – говорили ей в секте. – Они сыграли роль в твоей жизни, и больше в них у тебя нет никакой необходимости».

Миранда навсегда запомнила день, как они с Фрэнком в первый раз навестили Ханну в колледже и узнали о секте. Тогда родители трясли дочь за плечи и кричали: «Эти люди больны! Они сломают тебе жизнь!»

Но друзья Ханны по секте предупреждали ее, что родители именно так и будут говорить. Родители попытаются очернить ее новую жизнь.

Поэтому Ханна уехала на Запад, в штаб-квартиру секты. В течение нескольких лет она не отвечала на письма родителей. Ханна не шла на компромисс. Она не считала, что родительские объятия, поцелуи и пожелания спокойной ночи имели хоть какое-то значение. Она решила вычеркнуть из своей жизни первые восемнадцать лет, словно их никогда и не было.

Как они были рады, когда однажды солнечным днем Ханна появилась на пороге их дома с замечательной девочкой, которая, по ее словам, была ее дочерью. Ханна была бледной и худой, в глазах ее было смятение, а светлые волосы блестели, словно нимб. Тогда Ханна сказала им только одно: «Вырастите и воспитайте моего ребенка».

И Миранда с Фрэнком были готовы это сделать.

Но для этого им надо было сначала убежать.

Фрэнк и Миранда за те годы, когда они пытались вызволить дочь из секты, очень хорошо поняли, кто такие руководители секты. Они понимали, что эти руководители могут нанять адвокатов и просто бандитов для того, чтобы вернуть прекрасную маленькую девочку, которую они считали своей собственностью.

Фрэнк и Миранда решили, что выглядят достаточно молодо для того, чтобы сойти за родителей этого ребенка. «Мы скажем девочке, что мы – ее мама с папой, – решили они. – Кто сможет доказать, что это не так?»

Они отказались от своей редкой фамилии и взяли совершенно незапоминающуюся фамилию Джонсон. Супруги поменяли место жительства и фамилию так быстро, что потом Миранда сама удивлялась тому, как эффективно и стремительно они тогда действовали. Можно было бы подумать, что таких результатов добилась большая команда.

Но нет. Никакой команды не было. Были только они с мужем.

Они поставили цель: вырастить девочку как свою собственную дочь.

И этой цели достигли.

Они поставили перед собой другую цель: никогда об этом никому не рассказывать, чтобы в секте не узнали их адрес.

И этой цели тоже достигли.

Они поставили перед собой следующую цель: вырастить дочь, которая не будет поддаваться лжи и будет в состоянии отличить ложь от правды.

И этой цели они тоже достигли.

Но потом Дженни сама поняла самую страшную ложь. Она выросла такой, какой ее воспитали Фрэнк и Миранда. Она раскрыла главную ложь, которую скрывали от нее родители, долго мучилась и потом положила конец этой лжи, разоблачив тех, кто ее вырастил и воспитал.

Проблема была только в том, что та ложь, которую Фрэнк и Миранда считали самой главной, таковой не оказалась. Существовала другая, более серьезная ложь.

Оказалось, что привезенная Ханной девочка не была ее собственной дочерью. Это была девочка из совершенно незнакомой им семьи, которую Ханна уговорила сесть с собой в машину. Ханна оказалась самой обычной преступницей. Самым страшным вором, который ворует даже не собственность, деньги или машины.

Она украла ребенка.

На самом деле случаев киднеппинга было не так много. Из двухсот пятидесяти миллионов живущих в США людей в год лишь меньше пятидесяти детей уводили с собой незнакомые люди. За год в большее количество людей попадала молния.

Каждый раз, когда Миранда вспоминала о том, что ее собственный ребенок, ее плоть и кровь, совершил такое злодеяние, ей казалось, что в нее попадает молния.

«Фрэнк умирает, – думала она, глядя на обои в комнате ожидания. – Если я бы могла как-то связаться с Ханной, приехала бы она к своему отцу? Захочет ли она приехать? Скажет ли она: «Я все равно вас любила»? Попросит ли она прощения? Задумается ли над тем, какой могла бы быть их жизнь, если бы она не сделала того, что сделала?»

«Ханна, – думала Миранда, – если Фрэнк умрет, это будет на твоей совести».

* * *

Брайан был в дурном расположении духа. Он так сильно дернул за простыню, служившую ему пододеяльником, что она собралась в комок и его одеяло упало на пол. «Зачем мне сейчас простыни?» – мрачно подумал он. У него было настолько плохое настроение, что хоть спи на голом матрасе или вообще на полу.

«Дженни перетащила меня в ваш дом, чтобы я ненароком не посмотрел на содержимое той папки», – с раздражением в голосе сказал он Риву.

Тот кивнул в ответ.

– Я это уже почувствовал.

– Уверен, что у твоей матери есть ключ от их дома, – продолжал Брайан. – Ваши семьи настолько близки, что я совершенно не удивился бы тому, что этот ключ у вас где-то есть.

Рив посмотрел на него оценивающим взглядом.

– Слушай, Брайан, – сказал он. – Прошлой зимой я в течение одного семестра превратился из ее парня в полного козла. Насколько я понимаю, причина простая – Дженни перестала мне доверять. И не только она одна. Уверен, что ты помнишь всю эту историю. Ты помнишь, что ты сам был одним из тех, кто хотел взорвать меня вместе с моей машиной?

Брайан помнил.

– Сейчас я вижу, что Дженни, возможно, в будущем сумеет несколько изменить свое мнение обо мне. А ты предлагаешь мне проникнуть в их дом, прочитать содержимое папки, что Дженни категорически не разрешила нам делать, а потом прийти к тебе и рассказать то, что я в папке прочитал. Уверен, что утром за завтраком ты обо всем расскажешь Дженни, чтобы я вновь упал в ее глазах.

– Да, именно такой у меня и был план, – согласился Брайан.

Они рассмеялись.

Иногда, когда Рив был ничем не занят или в доме было тихо, понимание того, что он сделал, почти сбивало его с ног. В такие моменты у него начинало болеть в груди. Было ощущение какого-то удара, словно его сбила машина.

Он знал, что чисто теоретически Дженни его простила. Произошел инцидент, но он был уже в прошлом, и его пережили. Но по-настоящему она его не простила. Теперь он для нее был всего лишь соседом.

– Дженни хотела разорвать ту папку, – произнес Брайан. – Но то, что у отца Ханны была папка где лежали документы, касающиеся его дочери, вполне логично и объяснимо. Она была его дочерью. Так что́ было в этой папке такого, от чего Дженни так расстроилась?

Рив начал приводить в порядок и поправлять кровать Брайана – просто чтобы чем-нибудь заняться.

– Как ты думаешь, она сожжет ее содержимое до того, как мы узнаем, что там внутри? – спросил Брайан.

Рив расправил простыню на матрасе.

– Надеюсь, что она не сожжет папку до тех пор, пока не прочитает, что в ней находится. Если в папке содержатся ответы на вопросы, которые ее волнуют, почему бы их не узнать?

Он аккуратно поправил простыню, на которой лежало одеяло.

Рив почувствовал, как по спине пробежал холодок мурашек.

– Какие еще ответы? Вопросов-то уже вроде нет, мы уже все знаем.

Или?

* * *

«Нет, я не сожгу папку, – решила Дженни. – Надо внимательно прочитать все содержащиеся в ней документы. И я должна понять, что лежит в небольшом пакете в самом низу папки».

На ощупь она уже поняла, что могло лежать в том пакете. По толщине и по размерам. Это была чековая книжка. Именно поэтому папка с ярлычком Х. Д. лежала в ящике «Оплаченные счета».

«Как долго все это продолжалось? – гадала она. – В каком году все это началось?

Когда мне было три года? Шесть? Одиннадцать?

Когда я брала уроки игры на флейте? Или когда обучалась верховой езде?

Все началось в тот год, когда мы ездили отдыхать на Бермуды? Или когда ездили в Мексику?

И все это время он знал?»

– О чем ты думаешь? – спросила ее мать.

Дженни мысленно напомнила себе, что ни в коем случае не стоит говорить правду.

– О том, что нам предстоит разобраться с массой бумаг.

«Могу ли я похоронить его секрет вместе с ним? – размышляла она. – Может, положить папку в гроб, который закроют и похоронят его вместе с этой папкой?»

– Я даже не знаю, сколько он зарабатывает, – мрачно призналась мама.

– Да ты что? Ты серьезно? Конечно, ты знаешь, сколько папа зарабатывает.

– Нет, честно, не знаю. Это, конечно, странно, учитывая то, как долго мы женаты. Я понимаю, что жены знают финансовое состояние своих мужей, но я всегда говорила себе: «Только не те, кто женат на Фрэнке. Фрэнк сам решает все вопросы».

«Да, это уж точно», – подумала Дженни.

– А папа выплачивает тебе какую-то сумму в виде пособия? – поинтересовалась она.

– Нет, у меня свой собственный доход. От наследства моей матери. Фрэнк оплачивает крупные покупки и счета. Если лично мне что-то нужно и не хватает своих средств, он помогает. Мы ни разу в жизни не спорили по поводу денег.

В родной семье Дженни споры и скандалы по поводу денег были постоянные.

После исчезновения дочери семья Спринг осталась жить в маленьком доме, хотя могла себе позволить переехать в более просторный и вместительный. В семье был по меньшей мере один человек, который постоянно твердил: «Она мертва! Тот, кто украл Дженни, уже давно ее убил! Нам нет никакого смысла здесь оставаться! Она была маленькой! Она и тогда не знала наизусть нашего телефона и адреса, так как она теперь может все это знать? Мы можем наконец-то переехать в дом, где будет больше места?»

Стивен, Джоди, Брайан и Брендан всегда хотели иметь самые модные модели кроссовок и телевизор с самым широким экраном. Но мистер и миссис Спринг были экономными. Они покупали кроссовки по распродаже и чинили свой старый телевизор.

В своей новой семье (в семье дочери ее похитительницы – правда, тогда она об этом не знала) Дженни никогда не думала о деньгах. Когда она что-то просила, ей без разговоров покупали нужную вещь или оплачивали услугу.

Похитительница Ханна что-то попросила у своего отца Фрэнка, и он ей это дал.

А что сама Дженни? Нечто вроде сестры? Как-бы-дочь? Она-то сама что-то давала? Или она только брала?

V

Рив включил бензопилу.

Он недавно начал работать в компании, занимавшейся подрезанием и удалением веток кустов и деревьев, которые могли зацепить протянутые между столбами электрические провода. Риву нравилось работать мощной бензопилой. Ему нравилось зарабатывать свои собственные деньги. Единственное, что ему не нравилось, так это то, что у него не было машины.

Наказанием за плохие оценки в колледже было то, что родители заявили, что страховку он должен платить сам. Но так как денег не было, значит, не было и машины. Каждое утро он выбегал на пересечение ближайших улиц, где его подбирал на машине кто-нибудь из коллег.

Ему нравилось рано вставать и, стоя у окна на кухне, есть хлопья, рассматривая задний двор Джонсонов.

Последней попыткой примирения с Дженни стало то, что он подарил ей билеты на автомобильную гонку. Он не был гонщиком в той гонке, он работал в команде, обслуживавшей машину на пит-стопе. В этой команде он тоже был новичком, который ничего не знал. Но Рив был счастливым человеком, он спокойно относился к тому, что чего-то не знал. Его это нисколько не смущало. Он просил: «Покажи мне один раз, что и как надо делать, и я запомню». Чаще всего одного раза было достаточно. Если одного раза оказывалось недостаточно, он просил показать еще раз, и после этого все было нормально.

Он был очень рад тому, что Дженни согласилась приехать и посмотреть на гонку.

Состояние мистера Джонсона немного улучшилось, миссис Джонсон начала даже иногда улыбаться, и Дженни решила, что может устроить себе один день отдыха.

Вопрос о том, что находилось в таинственной папке, больше не обсуждался.

Размышляя о реакции Дженни на папку, Рив засунул несколько сучьев в дробилку для древесных отходов. Но все его догадки ни к чему не привели, и он начал представлять себе машины, моторы, трек и то, как Дженни будет смеяться, наблюдая за гонками.

Его собственная глупость и совершенные ошибки забылись, словно очистилось небо после грозы, которая ушла бушевать над океаном. Небо было ясным, жизнь в конечном счете была не такой уж и плохой, и у него даже была своя собственная бензопила.

* * *

Дженни никогда раньше не была на гонках. Иногда, переключая пультом дистанционного управления каналы, она попадала на спортивные трансляции автогонок, но никогда на них не задерживалась, а листала дальше в поисках чего-то более интересного. Она не понимала, в чем прикол и смысл сидения на трибунах для того, чтобы наблюдать, как машины ездят по кругу. Она не видела разницы между автогонками, которые не считала спортом, и обычным движением на дорогах.

Ей хотелось, чтобы на автогонки с ней за компанию пошла Сара-Шарлотта, которая смогла бы повеселить ее своими шутками и развлечь разговором. Никто из знакомых ей людей не был таким веселым и легким, как Сара-Шарлотта. Было бы здорово похихикать, словно тебе снова двенадцать лет, а не мрачно размышлять о том, что ее отец может находиться при смерти. Всю прошедшую неделю Дженни старалась заставить себя снова полюбить отца и позабыть о документах, которые прочитала в той папке. Несмотря ни на что, тяга уехать за Запад чувствовалась все сильнее и сильнее.

– Добрый день, миссис Шервуд, – произнесла она в телефонную трубку. – Я могу поговорить с Сарой-Шарлоттой?

Кроме всего прочего, если она пойдет на гонки с Сарой-Шарлоттой, тогда ее появление на трибунах не будет похоже на свидание с Ривом.

– Как здоровье твоего папы, Дженни? – заботливо спросила миссис Шервуд. – Мы все за него очень переживаем.

– Спасибо, ему немного лучше. На днях стало хуже, но потом его положили в реанимацию, и сейчас врачи говорят, что его состояние стало более стабильным.

– Твоя семья так много страдала, – произнесла миссис Шервуд. – Совсем нечестно то, что вам приходится еще так мучиться.

Словно в этой жизни были судьи, которые следили за тем, чтобы все в жизни было честно и все играли по правилам. Как будто эти судьи назначали штрафной или показывали красную карточку за ложь, которая разрушала семьи.

«Если я снова вернусь к той папке, – подумала она, – я снова стану заложником, трехлетней девочкой, которую украли. Но если я не стану смотреть, что в папке, то так никогда ничего и не узнаю».

Она сглотнула слюну.

– Рив дал мне два билета на автогонки в субботу, – сказала она бодрым тоном. – Я надеялась на то, что Сара-Шарлотта составит мне компанию.

Надеялась? Скорее тебе это просто необходимо.

Миссис Шервуд рассмеялась. Она уж точно знала, что у ее дочери нет свободного времени.

– Дженни, Сара-Шарлотта сейчас на работе. На прошлой неделе в газете напечатали три ее статьи. Мы завели специальный альбом, куда их вклеиваем.

Во время учебного года Сара-Шарлотта начала писать про спортивные мероприятия в школе для местной газеты. Этим летом она разрывалась между футбольными полями, кортами и бассейнами. Дженни не виделась с подругой с последнего дня школьных занятий.

Дженни чувствовала себя совсем маленькой. Сара-Шарлотта стала девушкой, которая строит карьеру, в то время как сама Дженни была ребенком, жившим в прошлом. Она поблагодарила миссис Шервуд и распрощалась. Дженни старалась не думать о том, что устроилась на работу на лето в конюшню, но ей пришлось бросить это занятие из-за состояния отца.

Потом она позвонила Адаир.

– Я не знаю, когда она будет дома, – ответил ее брат. – Днем она работает спасателем в бассейне, а по вечерам официанткой.

Раньше Дженни никогда не приходилось умолять о том, чтобы встретиться с любой из подруг.

– А по субботам она работает? – спросила она.

– Конечно, работает.

Всего несколько недель назад девушки постоянно перезванивались. Дженни с точностью до часа знала, чем каждая из ее подруг занимается. Сейчас она не знала об их жизни ровным счетом ничего.

«Я ничего не знаю, – подумала она. – А я люблю помнить наизусть телефонные номера, знать планы подруг и то, во что они одеты. Я хочу, чтобы все то, что я знаю, окружало и грело меня, как одеяло на кровати. Но сейчас получается, что я не знаю ничего и ничего не знала».

Она попробовала набрать Катрину, которая на лето нанялась воспитательницей летнего лагеря. Катрина говорила Дженни, что ненавидит свою работу. «У меня никогда не будет детей, – заявила она через неделю после начала работы. – Оказывается, я – настоящий монстр. Мне нравятся только чистые люди, а таковых в восьмилетнем возрасте просто не существует».

– Привет! – ответил ей автоответчик Катрины, – Никто не может…

Дженни быстро повесила трубку и до того, как ее успело охватить чувство гнетущего одиночества, сказала Брайану, который понуро сидел в дальнем углу комнаты: «Ну что. Остались только мы с тобой».

Брендан был мускулистым и загорелым, а Брайан – худым. У него были впалая грудь и тонкие кости. Внешне он был еще совсем ребенком.

– Ты уверена в том, что я тебе нужен? – спросил он неуверенным тоном.

«Вот именно так Ханна и попала в секту, – подумала Дженни. – Она чувствовала, что никому не нужна. Чувствовала себя, как сегодня чувствую себя я, а завтра будет чувствовать Брайан».

Она обняла своего младшего брата.

– Ты – лучшее, что случилось со мной этим летом. Конечно, ты мне нужен. Я звонила просто для того, чтобы собрать группу поддержки. Но для того, чтобы повеселиться, нам с тобой не нужны другие люди.

– Значит, веселимся без Рива?

– Он будет на пит-стопе. А мы на трибунах.

* * *

Погода в субботу была отличной. Было тепло и солнечно, а легкий ветерок гнал по синему небу редкие облачка. Дженни была за рулем, а Брайан смотрел в окно. Он чувствовал себя человеком без возраста, словно четырнадцать лет – это просто ничто. Он ощущал себя старым, как мир, и молодым, как новый день. Он был счастлив.

Рив ждал их около окошек касс и передал Дженни пропуск. Это был браслет из толстой бумаги с добавлением пластика с изображением стартового флага в оранжево-черную клеточку.

– Я теперь член команды пит-стопа? – удивилась Дженни. – Я даже не знаю, как поставить запасное колесо.

– Нет, это просто дает тебе возможность войти на территорию, чтобы со мной пообщаться, – ответил Рив. – Брайан, извини, старик, тебе еще нет шестнадцати, поэтому в пит-стоп тебе нельзя. Тебе придется оставаться на трибунах.

– Не вопрос. Я захватил книжку, – ответил Брайан, который всегда брал с собой что-нибудь почитать. Последнее время он читал все, что мог найти о Троянской войне. Он прочитал «Илиаду» (как прекрасно в книге написано о насилии! Почему никакой другой автор с такой любовью не описывал, как людям выкалывают глаза?). Потом Брайан начал собирать изображения Троянского коня. Он копировал все изображения, найденные в библиотеке, и скачивал картинки из интернета.

Ему ужасно нравилась и привлекала идея подарка врагу. Подарка такого удивительного, что враг забывал, что он Плохой Парень.

Правда, сейчас Брайан ощущал острое чувство голода. Он был так голоден, что, казалось, не сможет наесться и десятью гамбургерами.

«Может, – с надеждой думал он, – я начинаю расти. Этот голод – знак того, что я вырасту высоким».

Он представил, что стал таким же высоким, как Стивен и Рив. И перерос Брендана.

В кузове стоящего поблизости пикапа находились термосумки с едой и напитками для водителя, его друзей, команды, парней и девушек.

– Я подготовил тебе термосумку с едой, – сказал Рив, – чтобы ты не остался без еды и не потерялся без нас.

«Черт возьми, – подумал Брайан. – Я мог бы догадаться, что это должно произойти. Мне снова начинает нравиться Рив».

* * *

Брайан с Дженни попробовали посидеть на разных местах на трибунах.

Они забирались высоко. Спускались низко. Сидели против солнца. Сидели спиной к солнцу.

В конце концов они остановили свой выбор на самом верхнем ряду – лишь там были места, на которых можно было откинуться назад, поскольку у них была спинка. Сами гонки оказались гораздо интереснее, чем они оба могли предположить. Брайан так ни разу и не открыл книгу.

У них не было денег, чтобы делать ставки, но они разрезали сэндвичи на четыре части и делали ставки едой. Брайан проиграл Дженни целый сэндвич, и та не собиралась его ему отдавать.

– Тоже мне сестра, – сказал Брайан.

– Ты сделал ставку и проиграл, – ответила она.

– Я от голода помираю.

– Ну, что я могу поделать.

– Пожалуйста, верни половину сэндвича.

– Делай ставки на победителя. Это твоя единственная надежда.

Трек был грунтовый, а земля на нем высохла и потрескалась. В глаза лезла пыль. Рив предупредил Дженни, чтобы она оделась во что-то старое, и она была благодарна за его совет. Ее наряд постепенно становился серым. Серая пыль покрыла волосы и забиралась за воротник.

Зрители орали, из громкоговорителей гремел голос комментатора, моторы ревели. Брайану и Дженни пришлось засунуть в уши беруши, чтобы не оглохнуть и не сойти с ума.

Брайан втихаря попытался выкрасть часть проигранных им четвертинок сэндвича, но Дженни была начеку и быстро убрала их.

– Ты думаешь, что я слишком устала для того, чтобы беречь свою добычу? – спросила она.

Эту сцену увидел Рив и рассмеялся.

– Мои сестры ведут себя точно так же, – сказал он Брайану. – К счастью, они меня гораздо старше и большую часть моей жизни не находились в том же доме, что и я. Вот, держи. Я увидел, что здесь у вас происходит, и принес подкрепление.

С этими словами он дал Брайану несколько завернутых в прозрачную пленку сэндвичей. Брайан критически осмотрел сэндвичи, чтобы понять, с чем они. Он не хотел есть сэндвичи с докторской колбасой. Но Рив принес очень хорошие сэндвичи с ростбифом и ветчиной. Еду тех, кто хочет вырасти выше 190 сантиметров.

– А когда заезд нашей команды? Мы следующие? – поинтересовалась Дженни, подпрыгивая от возбуждения на цементной скамье сиденья. Брайану она в этот момент показалась очаровательной.

Риву явно понравилось, что Дженни назвала его команду «нашей».

– Через один заезд, – ответил он.

– Отсюда тебя не очень хорошо видно, – пожаловалась она. – Причем практически с любого места на этих трибунах.

– Давай спустимся в пит-стоп, – предложил он, – оттуда отлично видно.

Брайан понял, что Рив очень хотел похвастаться ею перед своими товарищами. У Дженни были чудесные рыжие волосы. Даже покрытая тонким слоем пыли, она выглядела изумительно.

– За меня не переживай, Дженни, – сказал Брайан. – Иди.

«Ничего себе, – подумал он. – Я помогаю ему вернуть ее».

* * *

Рив посадил ее на раскладной стул, стоявший в кузове пикапа. Так ей было лучше видно и она никому не мешала. Находиться рядом с треком было опасно. В гонке участвовали серийные машины с усиленным двигателем, которые съезжали в пит-стоп, когда надо было что-то поменять. Команда пит-стопа, вооруженная гаечными ключами и домкратами, меняла все необходимое.

С того места, где она находилась, Дженни видела только часть трека, но здесь, внизу, рев моторов звучал еще более оглушительно, и она снова засунула в уши беруши. Было даже немного приятно чувствовать себя слегка глухой. Она внимательно следила за тем, как работает Рив.

Он был весь покрыт грязью. Рив временно присоединился к соседней команде на пит-стопе и помог поменять шину, потому что в той команде не хватало одного человека. Мокрые от пота волосы Рива неровно прилипли к голове, а его щеки были розовыми из-за того, что обгорели на солнце. На левой руке Рива были подтеки масла. Дженни казалось, что она в жизни не видела мужчину красивее.

Солнце неумолимо пекло.

Когда жарко и сильно печет солнце, ты перестаешь думать. Ты просто начинаешь спекаться.

«Так что же хотела Ханна в этой жизни? – подумала Дженни. – Просто быть наблюдателем? Не участвовать? Не рисковать?

Найти секту, в которой за нее будут думать и решать?

А потом что-то – но что именно? – подтолкнуло ее украсть ребенка.

Я не против того, чтобы всю жизнь быть наблюдателем, – подумала она. – Я готова лежать на солнце до тех пор, пока кости не превратятся в пыль.

Но даже если я ничего и не делаю по поводу той папки, я являюсь не наблюдателем, а участником. В папке содержатся факты. Я все равно маленькая девочка, которая не может слезть с раскачивающихся качелей. Я – парашютистка, неуверенная в том, раскроется ли парашют».

Машина № 64 команды Рива была раскрашена оранжевым цветом с неоновым отливом и готова к своему первому заезду. Рив и другие члены его команды трусцой бежали вокруг машины, выезжавшей на трек. Дженни в кузове пикапа встала со стула и прокричала «Удачи!», но за ревом моторов тридцати машин без глушителей ее никто не услышал. Она начала размахивать руками и сделала несколько движений чирлидеров. Никто не обратил на нее внимания. Команда пит-стопа машины № 64 радостно хлопала друг друга по спинам и плечам, и их болид присоединился к гонке.