Текст книги "Потому что люблю"

Глава 3

Джоан вошла в тесный книжный магазинчик, над дверью звякнул колокольчик. Она остановилась на пороге и глубоко вздохнула, будучи в полном восторге. Дело было не только в запахе книг – сухом коктейле из запахов бумаги и типографской краски, – который напоминал ей о библиотеке в Хелстон-Холле, их семейном поместье в Корнуолле. Библиотека была единственным местом, где Джоан могла свободно предаваться своей страсти к приключениям и греху, пусть даже только мысленно. На протяжении следующего часа она была вольна ходить где ей вздумается. Бонд-стрит, конечно, не назовешь местом, где тебя ждут опасные приключения, если не считать риска быть замеченной кем-то из друзей матери. Но для старой девы благородного происхождения, живущей как затворница, любое бегство было захватывающим приключением. Особенно когда ее отправили с конкретным поручением, которое она была очень даже рада выполнить.

Скромно опустив глаза, Джоан нашла приказчика и тихо кашлянула.

– Да, мадам, чем могу служить? – Он улыбнулся и поклонился, сложив ладони вместе. – Вы ищете что-нибудь определенное?

– Да, сэр. – Она приятно улыбнулась. – Нет ли у вас, часом, нового выпуска «Пятьдесят способов согрешить»?

Джоан не случайно пришла именно в эту лавку. В ответ на ее вопрос приказчик и глазом не моргнул и нисколько не возмутился. Напротив, он, кажется, даже ей подмигнул.

– Я получил несколько экземпляров только сегодня утром. Желаете, чтобы я завернул вам один в задней комнате?

– Да, пожалуйста.

Джоан чуть не закружилась на месте от восторга. Новый выпуск! Пришел только сегодня утром! Наверное, только что из печатного станка. У нее достаточно времени, чтобы прочитать его хотя бы один раз. А завтра вечером она передаст его подругам – Абигайль и Пенелопа тоже собирались быть на балу у леди Малькольм. Только одно может быть интереснее, чем читать последний выпуск: прикрывшись веерами, возбужденным шепотом обсуждать прочитанное с подругами. С тех пор как появились «Пятьдесят способов согрешить», балы сделались более или менее терпимыми.

Приказчик скрылся за занавеской, закрывавшей дверь по ту сторону прилавка. Джоан прошла глубже в магазин и чинно остановилась перед полкой с какими-то толстыми скучными на вид книгами, покрытыми толстым слоем пыли. Держаться слишком близко от полок с романами в задней части магазина было опасно: дело кончилось бы тем, что она только зря раздразнила бы себя какой-нибудь книгой, которую не могла ни купить, ни тайком пронести в дом. К счастью, выпуски рассказов «Пятьдесят способов согрешить» печатались в виде тонкой тетрадки, которую можно было скрыть под шалью или даже – однажды Джоан оказалась в таком отчаянном положении, что пришлось сделать так, – засунуть за подвязку.

На двери снова тренькнул колокольчик. Джоан поспешно отвернулась к полкам и пониже надвинула на лоб шляпку. Несколько мгновений было тихо, потом в магазине послышались размеренные шаги. Джоан сжала губы и бочком сделала несколько шагов в сторону, неотрывно глядя на книжную полку, но не замечая названий на корешках книг. Шаги были мужские, что означало, что для посетителя она все равно что невидимка, если только по какой-то несчастливой случайности он не окажется другом ее родителей. Ее мать почему-то была знакома со всеми любопытными кумушками в Лондоне, любительницами совать нос в чужие дела, поэтому слухи о недозволенных визитах Джоан в этот магазин извилистыми дорожками рано или поздно достигли бы ушей леди Беннет.

Шаги приближались. Вот они стихли в конце того прохода, в котором стояла Джоан. Она поспешно схватила с полки первую попавшуюся книгу и раскрыта ее и одновременно как бы небрежно повернулась спиной к покупателю. Джоан твердила себе, что имеет полное право заходить в книжный магазин, но ее сердце все равно тревожно колотилось. Если бы она посетила книжный магазин Хатчарда, это бы не слишком встревожило ее мать, но зайти в этот магазин, тем более в поисках контрабанды, которую она хотела купить, – это уже совсем другое дело, за такое ее бы заперли в комнате на целый месяц. Джоан заставила себя дышать ровно и напряженно вслушивалась в звук шагов, мечтая, чтобы посетитель повернулся и пошел прочь. Но вместо этого шаги стали приближаться. Джоан как можно небрежнее перевернула страницу книги, которую держала в руках. Куда подевался этот приказчик? Если в конце концов окажется, что у него нет «Пятидесяти способов согрешить», она на него страшно разозлится.

– Если вы отдадите мне бумагу, которую подписал Беннет, я никому не скажу, что видел, как вы здесь читаете неприличные стихи, – прошептал ужасно знакомый мужской голос.

Джоан застыла. Ее сердце подпрыгнуло, казалось, к самому горлу.

– Не знаю, о чем вы говорите, – сказала она, переворачивая еще одну страницу. На этот раз она заставила себя прочесть несколько строк. Слава богу и всем святым на небесах, книга не оказалась сборником неприличных стихов. – И мешать человеку читать – грубо.

– Вот как? – Длинная рука протянулась поверх ее головы и достала с полки пыльную потрепанную книгу. – А приставать к человеку в его спальне и шантажом заставлять его пожертвовать своей свободой – не грубо?

– Как вы смеете обвинять леди в таких немыслимых преступлениях?! – Джоан перевернула еще одну страницу. – Говорить такие вещи – это клевета с вашей стороны.

Лорд Берк оперся одним плечом о книжный шкаф перед Джоан и раскрыт взятую книгу.

– Я видел это собственными глазами не далее как полчаса назад.

– Неужели? – Она захлопала ресницами. – Когда будете об этом рассказывать, не забудьте упомянуть о своем возмутительном виде: вы были полураздеты. И тогда еще не кончится сегодняшний день, как мой брат потребует у вас удовлетворения.

Он одарил ее спокойной улыбкой. Как Джоан и опасалась, этот несносный тип успел привести себя в порядок. Его зеленые глаза сверкали дьявольским огнем, а когда он улыбался вот так, как сейчас, на его щеке появлялась ямочка, про которую Джоан успела забыть.

– Он уже и так потребовал удовлетворения. Зачем, как вы думаете, я здесь? Отдайте мне ту бумагу, и мы расстанемся по-хорошему каждый пойдет своей дорогой.

– Лорд Берк, вас совершенно не касается, что я делаю. Мой брат – взрослый человек, во всяком случае, физически, если не разумом, и, осмелюсь заметить, если ему нужен опекун, то вы меньше всех в Англии подходите на эту роль. Он по собственной воле подписал эту бумагу.

Джоан, в свою очередь, улыбнулась – весьма самодовольно, с чувством собственного превосходства.

– А вы должны по доброй воле передать ее мне.

Он продолжал улыбаться в той порочной манере, которая намекает на неторопливое обольщение. Джоан мечтала, чтобы мужчина смотрел на нее таким взглядом, как будто он готов идти за ней хоть на край света, вот только она не думала, что это будет из-за какого-то дурацкого клочка бумаги. Она захлопнула книгу и вернула ее на полку.

– Не думаю, что я по доброй воле отдала бы вам что-нибудь свое.

Лорд Берк приподнял бровь.

– Нет?

– Никогда.

– Никогда?

Джоан наклонила голову и улыбнулась еще шире.

– Никогда.

Он подался вперед и наклонился к ней так, что его лицо оказалось в каких-нибудь нескольких дюймах от ее лица, и прошептал:

– Знаете, я могу заставить вас передумать.

Джоан тяжело вздохнула, хотя оттого, как он над ней навис – словно собирался зацеловать ее до бесчувствия, – у нее зачастил пульс. На мгновение она испытала сильнейшее искушение спровоцировать Тристана Берка, чтобы он так и сделал. Разве не должна каждая девушка хотя бы раз в жизни испытать, как опасный мужчина зацелует ее до бесчувствия? Однако человеку лучше не знать, чего он лишен, чтобы не подпитывать грешные желания. Почему распутный образ жизни Тристана Берка не испортил его внешность? Все было бы куда проще, будь он толстым или рябым.

– Никогда, – повторила Джоан, мысленно твердя себе, что это правда.

Даже если бы он в самом деле ее поцеловал – а она сомневалась, что он смог бы заставить себя это сделать, что бы он ни наобещал Дугласу, – она бы не передумала, потому что знала, что он целовал бы ее только ради того, чтобы заполучить обратно подписанную Дугласом бумагу. Если Джоан когда-нибудь позволит себе потерять голову из-за поцелуя, то это будет настоящий поцелуй, вызванный страстью и желанием соблазнить, а не попыткой обвести вокруг пальца.

Лорд Берк ответил не сразу. Он прищурился и прошелся взглядом по ее лицу.

– Вы все еще слишком дерзкая, себе во вред.

– О, благодарю вас! – Она посмотрела на него, хлопая ресницами. – Значит, я добилась того, к чему всю жизнь стремилась.

– И вы такая язва, что вас опасно выпускать на свободу там, где обитают бедные, ничего не подозревающие мужчины Лондона.

Джоан прищурилась. Лорд Берк ступил на опасную почву.

– Кажется, это беспокоит только вас одного. Даже у Дугласа пройдет его истерика. Знаете, на самом деле эта бумага ничего не значит. Моя мать так или иначе заставит его пойти на этот бал, и он сам это знает.

– Тогда отдайте бумагу мне.

– Нет.

– Я мог бы ее у вас отобрать. – Его взгляд снова скользнул вниз, и Джоан обратила внимание, какие у него длинные темные ресницы. Казалось, его взгляд касался ее тела, словно прохладный ветерок. Джоан еле сдержалась, чтобы не поежиться. – Нет, – прошептал он. – Я бы предпочел, чтобы вы отдали ее мне сами.

– Не дождетесь, ждите хоть всю жизнь, лорд Берк. – Как назло, на его имени ее голос дрогнул, и оно прозвучало мягко, с придыханием. Чтобы это скрыть, она быстро добавила: – Кроме того, бал будет завтра вечером. Если эта бумага так много для вас значит, я пошлю ее вам послезавтра, перевязанную ярко-розовой лентой с бантом.

Его губы снова изогнулись.

– Я полагаю, у вас множество розовых лент. Хотя розовый – совершенно не ваш цвет.

– А вот это вас не касается, – холодно сказала Джоан.

– Ну, должен признаться, сегодня розовый помог мне быстрее вас выследить. Эти полоски было видно за две улицы.

Джоан знала, что она не красотка. На эскизах портнихи ее платье выглядело просто очаровательно, но готовое на ней почему-то смотрелось совершенно заурядно, что бы ни говорила ее мать. Однако со стороны лорда Берка было верхом бестактности указывать ей на это. И не важно, что еще недавно она восхищалась его обнаженным торсом и была в восторге от того, как он нависал над ней, будто любовник. Все равно он задница. Еще хуже то, что он испортил ей все удовольствие от нескольких минут свободы. Приказчик испарился, и даже «Пятьдесят способов согрешить» не стоили того, чтобы провести лишнюю секунду в обществе лорда Берка. И за то, что он обошелся ей такой дорогой ценой, она готова была вмазать ему по физиономии.

– Благодарю за это ненужное наблюдение, о котором вас никто не просил, – процедила она сквозь зубы. – Надеюсь, вы с Дугласом сведете друг друга с ума.

И можете ему передать, что я встречусь с ним завтра вечером на балу у леди Малькольм.

Джоан круто повернулась и решительно вышла из магазина, громко захлопнув за собой дверь.

Тристан нахмурился. Она ушла от него второй раз за день. Определенно Беннет много лет назад повел себя с сестрой неправильно. Совершенно очевидно, что она выросла своевольной и привыкла делать то, что ей вздумается. Судя по тому, как сверкали ее глаза, когда она ему противостояла, собственное упрямство вызывало у нее гордость. Его первое впечатление о ней было абсолютно верным – она Фурия, и ее лучше избегать.

Тристан старался не думать о том, как бы она себя повела, если бы он всерьез попытался ее урезонить. Его взгляд упал на книгу, которую он все еще держал в руке. Что привело сюда мисс Беннет? Это был далеко не респектабельный книжный магазин «Хатчард» с его душеспасительной литературой и готическими романами. По-видимому, она понятия не имела, что это за магазин, просто зашла сюда случайно. Он повернулся, чтобы поставить обратно на полку томик чересчур откровенных стихов. Когда мисс Беннет была здесь, у Тристана на мгновение возникло опасное искушение зачитать ей отрывок только для того, чтобы посмотреть, как сильно может покраснеть ее белое лицо.

– Вот, мадам. – Из помещения позади прилавка вышел невысокий лысоватый мужчина в фартуке приказчика, в руке он держал сверток. Увидев Тристана, он резко остановился и огляделся. – Прошу прощения, сэр.

– Леди пришлось уйти, – сказал Тристан.

– Неужели? – Приказчик, казалось, удивился. – Ну что ж, осмелюсь заметить, на эту книгу найдутся другие покупатели. – Он положил сверток на прилавок. – Чем могу быть вам полезен, сэр?

Тристан посмотрел на сверток. Значит, она зашла сюда не случайно, а специально пришла за чем-то конкретным. Ее покупка представляла собой плоский тонкий сверток, перевязанный тесемкой. Интересно, что она искала?

– Я возьму для леди ее покупку, – сказал Тристан. Он протянул приказчику книгу, которую собирался вернуть на полку. – И это тоже.

Приказчик посмотрел на него понимающим взглядом и взял книгу.

– Очень хорошо, сэр. Желаете, чтобы я ее завернул?

– В этом нет нужды.

Приказчик кивнул. Тристан отсчитал монеты, потом взял обе книги и вышел на Бонд-стрит, гадая, куда могла уйти мисс Беннет. Он бесцельно пошел по улице, заглядывая по дороге в окна всех магазинов, не мелькнет ли внутри юбка в розовую полоску, но ее нигде не было видно.

Тристан испытывал легкие угрызения совести оттого, что вынудил мисс Беннет уйти, не забрав покупку, но он не желал признаваться в этом даже самому себе. В основном она сама была в этом виновата. Будь она более благоразумна, то отдала бы ему эту чертову расписку, которую ее брат по глупости подписал. Тристан поговорил бы с ней и пошел своей дорогой, и у него бы не было причин для нового с ней разговора. А теперь ему придется снова с ней встречаться, более того, он должен снова ее разыскивать. Во-первых, потому что он никогда не допустит, чтобы последнее слово в споре – особенно в споре с женщиной – осталось не за ним. А во-вторых, потому что теперь у него ее покупка, и ему хотелось видеть ее лицо, когда он вручит ей эту вещь. Он пытался представить, какого цвета румянец вспыхнет на ее щеках, – ярко-алый или приглушенно-розовый?

К тому времени когда Тристан вернулся в дом Беннета на Хафмун-стрит, хозяин уже был там. При появлении Тристана он выбежал в холл и тут же спросил:

– Ну что, ты ее взял?

– Расписку? Нет.

Тристан бросил шляпу на крюк возле двери, но промахнулся, и она закатилась под стол. Беннет выругался и запустил руки в лохматые волосы.

– Чертова Джоан! Зачем ты вообще позволил ей войти в дом?

– Ты не предупреждал меня, что ее не надо впускать.

Тристан поднял шляпу с пола и вернулся на прежнее место. Внимательно посмотрел на крюк и снова бросил на него шляпу. И вновь промахнулся.

– А что, надо было предупреждать? – воскликнул Беннет. – Женщина является на рассвете, и ты позволяешь ей преспокойно войти в мою спальню?

Тристан снова подобрал шляпу с пола и снова вернулся на прежнее место.

– Будь это женщина другого сорта, – заметил он, вставая в стойку и примериваясь к крюку, – ты бы вызвал меня на дуэль, если бы я ее прогнал.

– По-моему, было совершенно очевидно, что она – женщина не такого сорта. – Беннет нахмурился. – Ты жульничаешь, ты встал на добрых шесть дюймов ближе, чем вначале.

– Нет, не жульничаю. – Но Тристан все-таки попятился. – Ставлю фунт, что отсюда я попаду.

– Ставлю гинею, что не попадешь.

На губах Тристана заиграла широкая озорная усмешка. Он чуть согнул колени, перевернул шляпу и снова запустил ее в полет. Шляпа проплыла по воздуху, на мгновение опасно покачнулась, но потом благополучно опустилась прямо на крюк. Тристан издал победный свист, а Беннет снова вяло выругался.

– Вычти это из моей платы за питание. – Тристан снял перчатки и передал их с опозданием появившемуся в холле слуге. – И советую тебе держаться подальше от сестры. Эта особа – ходячая неприятность.

– Как будто я сам этого не понял за двадцать лет. – Беннет прошествовал в гостиную и развалился в одном из немногочисленных кресел.

Тристан последовал за ним, жестом отказавшись от стакана бренди, который ему предложил Дуглас.

– Спасибо, что попытался ее найти, Берк.

– Я ее нашел. – Тристан крикнул в коридор: – Мердок, принеси кофе и бекон! – Потом сел в кресло напротив Беннета. – Думаю, раз уж мы в такую рань не спим, вполне можно и позавтракать.

– Ты ее нашел? Тогда почему не забрал у нее мою расписку? Я думал, ты способен уговорить любую женщину отдать все, что тебе от нее нужно!

– Боже правый, Беннет, тебя послушать, так можно подумать, что я какой-то плут.

– Только когда дело касается женщин.

Тристан направил на него палец.

– Твоя сестра меня нисколько не интересует. От этой женщины одни неприятности.

Беннет посмотрел на него с изумленным и все более насмешливым выражением.

– Она тебе отказала!

Тристан его тут же поправил:

– Она отказалась отдать мне эту проклятую бумажку. Ты был дураком, что вообще ее подписал.

– Вот тебе и прославленное обаяние Берка. – Беннет прыснул со смеху. – Тебе дала от ворот поворот старая дева!

Тристан метнул на друга свирепый взгляд.

– Она просила передать, что с нетерпением ждет встречи с тобой на завтрашнем балу у леди Малькольм.

От этого настроение у Беннета мгновенно испортилось. С его лица исчезла улыбка, он поднес ко рту стакан с бренди и сделал большой глоток.

– Проклятие! Значит, я влип. Мне удавалось избегать матери, но отец предупреждал, что в этот раз она настроена серьезно. Теперь Джоан покажет матери эту проклятую расписку, которая по твоей милости все еще у нее, и если я после этого не пойду на чертов бал, то мне придется за это жестоко поплатиться.

– Желаю приятного вечера, – сказал Тристан. – Я изо всех сил постараюсь съехать из твоего дома до того, как ты приведешь сюда свою невесту.

– Это всего лишь один чертов бал.

– Это конец твоей холостяцкой жизни. Как только ты уступишь одной женщине, дальше это уже вопрос времени, когда другая прикует тебя цепями к себе.

На щеке Беннета задергался мускул.

– Заткнись, Берк!

– По моему опыту, женщины предпочитают общество женщин, похожих на них самих. Так что для тебя, должно быть, выбрали настоящую Горгону.

– Я еще не женюсь! – прорычал Беннет.

– Но скоро женишься, – продолжал подзуживать его Тристан.

– Черт подери! – Беннет вскочил с кресла. – Тогда ты тоже должен пойти. Если бы ты как следует постарался уговорить Джоан вернуть мне расписку, я бы не попал в эту передрягу.

– А если бы ты проявил немного твердости и не подписал эту немыслимую бумагу, когда твоя сестрица вторглась в твой дом, то не попал бы в эту передрягу.

Беннет ткнул в него пальцем.

– Это ты пустил ее в дом. Ты разрешил ей преспокойно уйти с моей распиской. Ты позволил ей оставить бумагу у себя даже после того, как я тебе объяснил, какое у меня отчаянное положение. Так что ты передо мной в долгу. И если ты не пойдешь завтра вечером со мной на этот распроклятый бал, то я выгоню тебя из моего дома.

Тристан вздохнул. Он с самого начала собирался пойти на этот бал исключительно ради удовольствия снова схлестнуться с Фурией.

– Хорошо. Но ты должен мне гинею.

Глава 4

Джоан очень скоро пожалела о том, что вспылила и ушла из магазина. Конечно, Тристан Берк – грубиян, но это не повод позволять ему испортить так редко выпадающую ей возможность самостоятельно выйти погулять. И надо же такому случиться, что, выскочив в негодовании из книжной лавки, она заметила, что по тротуару прямо в ее сторону направляется близкая подруга ее матери. Теперь нечего было и мечтать о том, чтобы успокоиться, зайдя в любимый магазин шляпок. Ей оставалось только поспешить прямиком домой и, если ее спросят, почему ее видели выходящей из этого магазина, заявить, что она всего лишь ненадолго заглянула туда, чтобы узнать, есть ли у Хоуэлла в продаже новые картины на шелке, которые выставлены в витрине. Джоан немного опустила голову и с бешено бьющимся сердцем направилась к следующей улице так быстро, как только осмеливалась. Там она юркнула за угол и поспешила к дому.

К тому времени когда Джоан дошла до Саут-Одли-стрит, ее раздражение переросло в настоящую злость и расцвело пышным цветом. Какое Тристану Берку дело до того, пойдет ли Дуглас на бал у леди Малькольм? Без сомнения, это ее брат подбил его идти за ней, и со стороны Дугласа это ужасно несправедливо. Она потребовала у него написать обещание, только чтобы ущипнуть его за нос. Если бы он вежливо попросил, а еще лучше, извинился за то, что кричал на нее, она бы вернула ему эту расписку. Это был всего лишь небольшой талисман, гарантия для нее, что когда-нибудь она сможет попросить его об ответном одолжении, и брат должен был это понимать. Но теперь она непременно передаст эту записку матери, и сделает это без промедления.

Она нашла мать в утренней комнате, леди Беннет сидела за столом и писала письма.

– Мама, Дуглас придет завтра на бал у леди Малькольм, как ты хотела, – сказала Джоан. – Более того, придет с радостью.

Мать вскинула брови.

– В самом деле?

– О да. – Джоан театральным жестом достала из ридикюля подписанную записку брата.

Леди Беннет прочитала записку с некоторым сомнением, но только кивнула:

– Очень хорошо, Джоан, спасибо. Должно быть, ты умеешь его убеждать.

Джоан мстительно улыбнулась:

– Да, похоже.

– Я велела Джанет погладить твое новое голубое платье к завтрашнему балу. В последнем номере журнала мод есть совершенно очаровательные прически. Не хочешь ли попробовать сделать такую? Думаю, если мы займемся этим пораньше, Джанет сумеет уложить волосы и тебе.

Мать протянула ей журнал. Джоан посмотрела на картинку. Волосы стройной степенной молодой дамы были зачесаны наверх и собраны в гладкий венец из кос, закрепленный небольшой тиарой и украшенный пучком из страусовых перьев. Лицо дамы обрамляли гроздья кудряшек. Прическа смотрелась красиво и нежно, Джоан отдала бы самое дорогое, что у нее есть, за то, чтобы выглядеть, как эта дама.

– Как красиво!

Мать просияла:

– Согласна. И очень модно.

Леди Беннет придавала моде очень большое значение.

Джоан внимательнее присмотрелась к картинке. Дама в журнале действительно была очень хороша в отделанном сеточкой платье и с высокой прической, но она была куда более миниатюрной, чем Джоан. Уже не раз бывало, что Джоан с энтузиазмом соглашалась на какую-то модную новинку, но потом обнаруживала, что ей это совершенно не идет. Взять хотя бы перья в прическе – они подчеркивали высокий рост. Мало найдется вещей, которые задевали бы ее гордость столь же сильно, когда Джоан видела, что взгляд джентльмена карабкается выше и выше по ее фигуре, словно он оглядывает гигантскую амазонку.

– Ну, может быть, только без перьев.

– Они тебе не нравятся? – Леди Беннет нахмурилась и посмотрела на иллюстрацию.

– С ними я буду казаться еще выше.

Мать повертела журнал из стороны в сторону с таким видом, как будто обдумывала, насколько это предположение серьезно. Высокий рост дочери всегда ее заботил. Джоан в отличие от миниатюрной матери могла смотреть отцу прямо в глаза и была всего на несколько дюймов ниже брата.

– Возможно, если Джанет закрепит их наклонно, как здесь, будет лучше. Тебе нужно какое-то обрамление для лица.

– Может быть, выпустить еще несколько локонов?

– Что ж, существует только один способ это узнать: ты должна попробовать и посмотреть, что получится.

– Да.

Джоан немного повеселела, глядя на картинку в журнале. Как чудесно было бы выглядеть так же элегантно! Ее голубое платье похоже по стилю на то, которое в журнале. Может быть, в сочетании с прической оно придаст элегантность всему ее облику.

Джоан слегка кивнула журнальной красавице. Вряд ли новая прическа и новое платье избавят ее от перспективы провести весь вечер у стены вместе с другими не пользующимися успехом девушками, но попытаться стоит. По крайней мере будет о чем поболтать с подругами, особенно если учесть, что по вине лорда Берка она лишилась удовольствия обсудить с ними последний выпуск «Пятидесяти способов согрешить». Наверное, ее главной надеждой на развлечение будет Дуглас, он вполне может явиться на бал в стельку пьяным и нарочно станет вести себя самым возмутительным образом. Поддавшись импульсу, она спросила:

– Ты правда думаешь, что Дуглас женится на Фелисити Драммонд?

Ее мать отвернулась в сторону и кашлянула, потом дотронулась до губ носовым платочком.

– Что, дорогая? О, это была бы очень хорошая партия. И ему уже пора жениться. Фелисити – милая девушка, у нее хорошие связи и богатое приданое. А Дуглас не проявляет интереса ни к какой другой молодой леди, так что нет причин для того, чтобы он не был ею доволен. – Мать уже снова переключила внимание на письмо, которое писала. – Ты это не одобряешь?

У Джоан мелькнула мысль напомнить леди Беннет, какая у Фелисити ужасная мать. Ее подмывало спросить, зачем Дугласу жениться именно сейчас, когда он еще необузданный и буйный, как медведь, и явно не испытывает склонности к женитьбе. И нельзя сказать, что он нуждался в приданом жены или выражал желание завести детей. Или что ему наскучила его нынешняя жизнь, которая, насколько Джоан могла судить, заключалась в основном в том, что он пил, играл в карты и путался с актрисами или девками из таверн. Если бы не его любовь к спорту, он бы уже превратился в толстяка и страдал подагрой. Впрочем, все это не имело особого значения. Если мать приняла какое-то решение, изменить его невозможно. По крайней мере сейчас свою энергию она направила на будущее Дугласа, а не на нее. И Джоан сказала:

– Отчего же? Фелисити милая.

– Вот и хорошо. – Леди Беннет прочистила горло и отложила перо. Потом дотронулась до шеи и снова кашлянула. – Дорогая, будь любезна, вызови миссис Хадсон, я чувствую, что мне нужно выпить чаю.

Джоан встала и позвонила в колокольчик. Когда экономка пришла, Джоан выскользнула за дверь, взяв с собой журнал, и пошла наверх, в свою комнату, потому что больше ей некуда было идти. В комнате она села на банкетку у окна и открыта журнал. Серьезные разделы, касающиеся ведения домашнего хозяйства и истории, предназначенные для развития ума, она пролистала быстро и почитала рассказы и поэмы. Потом от нечего делать просмотрела описание недавней выставки картин. Она бы с удовольствием пошла на такую выставку, если бы могла. Ее мать одобряла музыку, но не художественные выставки, где под видом мифологических сюжетов можно было увидеть сколько угодно нескромных сцен. Джоан никогда не могла понять, почему это так ужасно, увидеть обнаженную мужскую грудь, причем даже не настоящего мужчины, а вымышленного, идеализированного, в то время как предполагалось, что ее мужу должны быть позволены любые вольности с ее собственным обнаженным телом. Ее кузина Мерайя, которая была замужем уже почти два года, рассказала ей все о супружеском долге женщины. Хотя в изложении Мерайи он представал как самый приятный долг, какой только можно представить, и в нем не было ничего ужасного, Джоан была уверена, что Мерайя регулярно видела обнаженную грудь своего мужа, и подвергаться его домогательствам самым восхитительным образом было для нее в порядке вещей. Джоан бы сошла с ума от зависти, не будь Мерайя ее любимой кузиной и самой близкой наперсницей. И вот получилось так, что единственным обнаженным мужским торсом, который Джоан довелось до сих пор увидеть – хоть нарисованным, хоть во плоти, – был торс Тристана Берка. Надо признать, ей было довольно приятно на него смотреть, и это придавало некоторый вес опасениям леди Беннет, что такое зрелище действует неприлично возбуждающе, но вряд ли можно считать, что оно ведет к погибели. Если Джоан и сделала какой-то вывод из созерцания по пояс обнаженного лорда Берка, то только тот, что личность и внешность джентльмена могут совершенно не соответствовать друг другу. У лорда Берка очень впечатляющая грудь, а вот манеры отвратительные.

Джоан снова подняла журнал и долистала до страниц с гравюрами модных нарядов. «Золото», – сказал он. Что лорд Грубиян понимает в женской моде? Джоан ни за что не призналась бы в этом вслух, но мысль о бальном платье насыщенного золотого цвета показалась ей весьма заманчивой. Она и вправду любила насыщенные цвета, даже если ее мать считала их неподобающими для незамужней девушки. Если ей когда-нибудь удастся обзавестись мужем, первым делом она закажет себе алое платье, просто потому что любит красный цвет. Но завтра вечером она будет элегантно смотреться в голубом. В бледно-голубом, правда, и с очень тонкими кружевами на шее. А ее волосы – единственная действительно красивая часть ее внешности – будут выглядеть очаровательно, прямо как у леди на гравюре в журнале. Джоан втайне надеялась, что лорд Грубиян будет на этом балу и раскроет рот от восхищения.