Текст книги "Потому что люблю"

– Вы бы лучше извинились, пока танец не закончился.

Легкая усмешка сбежала с лица лорда Берка. К сожалению, серьезный он был еще красивее, просто возмутительно красивее. Джоан стала уже подумывать, что Господь Бог ее ненавидит, раз то и дело ставит на ее пути Тристана Берка. Он грубый, отвратительный, но при этом чертовски привлекательный.

– Да, я глубоко и искренне сожалею, что сегодня вечером сказал вам, будто вы похожи на зонтик.

Джоан одеревенела. А вот об этом она предпочла бы вообще никогда больше не слышать.

– Мне просто кажется глупым, что леди выбирают фасоны, которые им не идут. Но, конечно, ваша манера одеваться – это совершенно не мое дело.

– Вот именно, – пробурчала Джоан.

Он окинул сверкающим взглядом ее лицо.

– Интересно, сколько потребовалось времени, чтобы уложить все эти кудряшки?

– Час. А что, вы хотите сделать себе такие же?

Он усмехнулся. Джоан пыталась не смотреть на пресловутую ямочку.

– Нет, не очень.

– Ну, они вам, наверное, и не пойдут.

Хотя он вполне может ей назло попытаться это сделать и в результате будет выглядеть как романтический кавалер прежних времен, весь в парче и кружевах.

– Это леди Беннет предложила такую прическу?

Джоан вспыхнула:

– Почему вы так думаете?

– Вы ее упоминали в тот раз, когда перечисляли все цвета, не походящие к вашей внешности.

Джоан знала, что ей никогда не удавалось выглядеть элегантно, даже в самых модных нарядах, какие только можно найти в Лондоне. Она была согласна, что этот бледно-голубой – не ее любимый цвет, хотя и считается, что он очень подходит незамужним девушкам. Но она скорее наденет в Гайд-парк платье в зеленую и оранжевую полоску, чем признает его правоту.

– К вашему сведению, – небрежно заметила она, – это платье было в свежем номере журнала мод. Думаю, этот фасон скоро станет последним писком моды, и его будет носить весь город.

– Вряд ли от этого платье станет больше вам подходить.

Джоан прищурилась.

– Право, сэр, вы проявляете большой интерес к моей одежде и моим волосам. Поневоле задашься вопросом, каковы ваши намерения.

Казалось, эти слова его совершенно не задели. Наоборот, у него на губах даже появилась легкая усмешка. Джоан посмотрела на его губы, которые были так близко от ее собственных, и у нее внутри что-то перевернулось. Зачем он вообще пригласил ее танцевать? Когда одна его рука держит ее руку, а вторая лежит на ее спине, удерживая так близко к нему, слишком легко дать волю воображению и представить, что лорд Берк – не самый большой грубиян во всем Лондоне, а человек, который когда-то сказал ей, что ему нравятся дерзкие девчонки.

– Со мной вы в безопасности, – сказал он. – Мои намерения – извиниться перед вами и вернуть вам книгу, а потом уйти и заняться чем-нибудь, что мне действительно нравится.

Джоан чуть было не закатила глаза. Да, обольщение ей не угрожает, в этом смысле она явно в безопасности. Но ей угрожает раздражение.

– Я принимаю ваши извинения, хотя они были слабыми и произнесены без энтузиазма. У меня заболела щиколотка, теперь вы можете проводить меня к моим подругам.

Большинство джентльменов на его месте с благодарностью ухватились бы за эту отговорку. Джоан надеялась, что лорд Грубиян хотя бы один раз поведет себя благоразумно.

– О нет, я с вами еще не закончил.

Она хотела спросить, что он имеет в виду, но тут он крутанул ее, приложив чуть больше энергии, и они оказались за ближайшей колонной, а оттуда, продвинувшись еще на несколько футов, он провел ее в нишу, закрытую пальмами в кадках.

– Что вы… – начала Джоан сердитым шепотом.

Но он приложил палец к ее губам, а другой рукой достал из-под полы фрака «Пятьдесят способов согрешить». Джоан не могла не заметить, что он снял с тонкой книжки оберточную бумагу, и ее название было прекрасно видно.

– Я прошу прощения и за то, что довел вас до слез тогда, в книжном магазине, – сказал Тристан Берк, протягивая ей брошюрку.

Джоан посмотрела на нее с тоской и досадой. Вот она, рядом, но все-таки взять ее невозможно.

– Я не могу вернуться в зал с этой книгой в руке. Куда я ее спрячу?

Он помахал книжкой из стороны в сторону, его глаза лукаво блестели, что совершенно не вязалось с невинным выражением лица.

– Мисс Беннет, уж не хотите ли вы сказать, что купили нечто неподобающее?

– Если кто-нибудь это увидит, я поклянусь могилой моей бабушки, что вы пытались подбить меня на разврат при помощи этой грязной книжонки, хотя я понятия не имею, что в ней написано.

Теперь он начал открыто усмехаться.

– Разврат! Вы заронили в мое сердце страх. И немного любопытства. Как по-вашему, какого рода разврат я замышлял, находясь в десяти футах от толпы гостей леди Малькольм? Я предпочитаю более интимную обстановку, чем могут обеспечить несколько пальм в кадках.

– Если бы это слышала леди Эллиот, она была бы поражена.

Он рассмеялся, и в этом низком небрежном звуке не слышалось даже намека на тревогу, охватившую Джоан.

– Это она открыта дверь, не я. Да и не занимался я с ней никаким развратом. Но шутки в сторону. Я действительно хотел извиниться и вернуть вам вашу маленькую покупку. – Все еще улыбаясь, он наклонился ближе к Джоан и сказал мягко, почти с дразнящей интонацией: – Возьмите ее.

Джоан крепко сцепила руки. Ни при каких обстоятельствах она не может засунуть книжку за подвязку.

– Я не могу, оставьте ее у себя.

Он вздохнул:

– Избави меня бог от женщин без воображения. Повернитесь кругом.

– Зачем?

Она даже возразить не успела, как он взял ее за плечи и повернул лицом к стене, потом закрыт ее своим телом, так что если бы кто-нибудь проходил мимо, то ее бы скорее всего и не заметил. Джоан уперлась ладонями в штукатурку, стараясь отодвинуться от стены, чтобы хоть нормально дышать. Святые небеса, она чувствовала его за своей спиной! Его ступня встала между ее ступнями, а его грудь совсем близко к ее спине. Джоан шаркнула туфлями по полу, тщетно пытаясь придвинуть ноги ближе к стене, и почувствовала, как его колено задело ее бедро сзади. А в следующую секунду она почувствовала его пальцы на застежке ее корсажа, они тянули за ленты, развязывая шнуровку. Греховность того, что происходило у нее на глазах, точнее, у нее за спиной, так поразила Джоан, что она застыла неподвижно, словно жена Лота, превратившаяся в соляной столб. Самый знаменитый лондонский повеса расстегивает ее платье!

– Не волнуйтесь, – прошептал Тристан ей на ухо. – Сегодня вашей добродетели ничего не угрожает с моей стороны.

Ее добродетели – да, возможно, но не ее воображению. Почувствовав, что корсаж стал свободнее, Джоан жадно вдохнула, закрыта глаза и постаралась не мечтать о том, чтобы он на самом деле хотел покуситься на ее добродетель. Конечно, не потому, что она желала его, а потому, что ей никогда не доводилось быть предметом непреодолимого желания какого бы то ни было мужчины. И уж конечно, ни один мало-мальски привлекательный мужчина никогда не прижимал ее к стене. А то, что Тристан Берк, при всей его грубости, привлекательный мужчина, не могла отрицать даже Джоан.

– Боже правый, как же туго вы зашнуровали корсет! – пробормотал он шепотом.

У Джоан от стыда покраснела шея. Уж он-то заметит, кто бы сомневался.

– Не важно, – процедила она сквозь зубы. – Просто поторопитесь.

Чтобы она перестала елозить, он положил руку на ее талию, распластав пальцы по ее бедру.

– Если вы собираетесь шнуроваться так туго, чтобы продемонстрировать грудь, то можете не стараться. – Он приподнял другой рукой элегантные кружева, в изобилии украшавшие спереди вырез ее платья. – Что толку показывать прелестный бюст, если никто не может им восхититься?

– Моя грудь – не ваша забота!

Он помолчал, потом ответил:

– Конечно.

Джоан почувствовала, как его пальцы скользят вдоль ослабленной шнуровки ее платья, потом услышала шелест бумаги. Похоже, он засунул «Пятьдесят способов согрешить» под спинку ее корсажа.

– Надеюсь, вы доверяете своей горничной.

– Теперь у меня нет выбора, не так ли? Зашнуруйте меня обратно! – прошипела Джоан.

Он очень тихо рассмеялся, и снова его проворные пальцы стали дергать завязки шнуровки. Джоан стояла и не сводила глаз с тонкой трещины в стене прямо перед собой, отчаянно желая не чувствовать так остро каждое прикосновение его пальцев даже через корсет, который, казалось, с каждым мгновением становился все туже. Она пыталась думать о том, какую фантастическую историю расскажет, если вдруг на них кто-нибудь наткнется. Ей казалось, что они провели в алькове целый час, а то и больше.

Как только Тристан убрал пальцы от ее корсажа, она тотчас повернулась к нему.

– Спасибо, а теперь дайте мне пройти.

Вместо того чтобы отойти в сторону, он уперся локтем в стену рядом с ее головой и таким образом запер ее.

– Почему ваша мать так сильно вас контролирует? – спросил он.

– Контролирует меня? – На этот раз Джоан возвела взгляд к потолку. – Дайте подумать. Потому что я не замужем, не имею своего состояния, своей собственности и каких-либо прав. В отличие от вас я не вольна уединяться в укромных уголках, даже если мужчина не покушается на мою добродетель, потому что это будет неприлично. Хуже того, даже губительно для моей репутации. Не то чтобы кто-то изъявлял желание запятнать мою честь, но для молодой леди, как вы знаете, очень важны внешние приличия. – Последние слова она произнесла, довольно правдоподобно подражая интонации матери, но потом вздохнула. – Не думаю, что вашу мать заботит ваша репутация, но моя мать о моей очень сильно печется. И я правда не хочу провести остаток сезона запертой в моей комнате только потому, что кто-то не может извиниться нормальным и благовоспитанным образом. Поэтому, пожалуйста, дайте мне пройти.

Он изогнул одну бровь.

– Кто сказал, что я не покушаюсь на вашу добродетель?

Джоан открыта рот от изумления.

– Как кто? Вы!

– Не-ет, я сказал, что сегодня вашей добродетели ничего не угрожает с моей стороны. – Он подцепил пальцем одну из ее кудряшек. – Есть разница.

Джоан помолчала, поглядывая на него настороженно, но не увидела никаких признаков того, что он одержим страстью и вот-вот набросится на нее в порыве похоти. Да ей и не следовало желать, чтобы такое происходило, по крайней мере с ним.

– Прошу меня простить, если я сейчас не улавливаю этих тонких различий.

Его губы изогнулись.

– По-прежнему дерзкая.

– Еще какая, вы даже не представляете, – подтвердила Джоан.

– Поверьте мне, я не сомневаюсь…

Он умолк, не договорив, и поднял голову, как будто к чему-то прислушивался, потом внезапно пригнулся и подтолкнул ее обратно за пальмы в кадках.

– Что вы делаете? – Джоан попыталась отпихнуть его в сторону. – Сюда кто-то идет?

– Тс-с! – прошипел он. – Да.

Джоан побледнела.

– Моя мать? – спросила она, чуть не плача.

– Тс-с!

Тристан Берк не обращал на нее внимания, явно к чему-то прислушиваясь, его взгляд быт напряженным.

О Боже! Ужасно, даже если это не мать, а какой-нибудь любитель посплетничать. Джоан представила себе целый год ссылки в Корнуолле, вдали от подруг, от лондонских магазинов… Именно такое наказание ее ожидало, если бы ее застигли практически в объятиях Тристана Берка. Ее единственная надежда – постараться отодвинуться от него подальше. Она попыталась вырваться из его хватки.

– Отпустите меня, иначе я завизжу.

– Тише! – прошептал он. – Ради всего святого, неужели вы не можете хоть когда-то придержать язык!

– Почему? Кто сюда идет? Вы должны понимать, что у них сложится совершенно неправильное впечатление. Если кто-нибудь увидит, что вы меня обнимаете…

Он посмотрел на нее так, словно не верил своим ушам.

– Вы хоть когда-нибудь делаете то, о чем вас просят? Вы что, совсем сумасшедшая?

Джоан стиснула зубы. Она очень разумный человек, это он делает все неправильно. Это он втолкнул ее в темную комнату, он прихватил ее книжку, потом подошел к ней на балу, у всех на виду. А теперь он прижал ее к стене за пальмами, и хотя от того, как он ее обнимает, ее пульс скачет, а в крови бурлит нечто очень похожее на возбуждение, она должна отсюда убраться. Она встретилась с ним взглядом и набрала в грудь побольше воздуха, готовясь закричать.

– Проклятие!

Ей показалось, что Тристан Берк пробормотал это слово, а потом, не давая ей возможности издать ни звука, накрыт ее губы своими губами. Она испуганно пискнула и чуть не упала, прежде чем он обхватил ее крепче.

Раньше ее уже целовали мужчины, точнее, она думала, что целовали. По сравнению с этим все предыдущие случаи были всего лишь чмоканьем в щеку. Тристан Берк обнимал ее так, что не оставалось ни малейших сомнений в его намерениях. Она чувствовала каждый дюйм его сильного, неподатливого тела, прижатого к ее собственному. Его рука обвивала ее талию, а ладонь – о ужас! – лежала на ее бедре, прижимая ее тело к нему. Ладонь другой руки держала ее шею сзади, не давая ей отстраниться. А она уж, конечно, отстранилась бы, если бы он не держал ее так крепко и не целовал. Потом его язык скользнул по ее губам, она было запротестовала, но он издал такой звук, какой мог издать голодный при виде богато накрытого стола… и она почувствовала то же самое.

Прошла целая вечность, прежде чем он поднял голову. Джоан готова была в этом поклясться. И ей пришлось за него ухватиться – вообще-то она уже и так за него держалась, только не поняла, когда это случилось, – и попытаться восстановить дыхание. Наконец она сумела прохрипеть:

– Вы… вы меня поцеловали.

Ее тугой корсет, казалось, оставил ее совсем без воздуха. Она на ощупь нашла веер, схватила его и принялась отчаянно обмахиваться, пытаясь не дать себе упасть в обморок.

Тристан Берк смотрел на нее сверху вниз, все еще крепко держа в объятиях. В ответ на ее слова он покачал головой и ослабил объятия.

– Мне нужно было несколько мгновений тишины, чтобы я мог услышать собственные мысли.

Это было очень обидно. Джоан бросила на него свирепый взгляд, хотя ее сердце все еще подпрыгивало в груди.

– Есть другие способы…

Он наклонился к ней ближе с решительным видом.

Джоан поспешно закрыта рот. Он собирается снова ее поцеловать? И если да, то как ей поступить: дать ему пощечину… или в этот раз ответить на поцелуй?

– Мой способ отлично сработал, – прошептал он. – И не думайте, что я не сделаю этого снова.

С этими словами он повернулся и пошел прочь, а она – редкий случай – лишилась дара речи.

Глава 7

Джоан вернулась в зал, надеясь, что по ее виду никто не догадается, что произошло. Она и сама не могла бы толком объяснить, что именно случилось. С ней танцевал Тристан Берк. Положим, это она могла логически объяснить как часть его плана мучить ее на каждом шагу. Он извинился перед ней за свои слова о том, что она похожа на зонтик, – это определенно было лишь проявлением остатков хороших манер, даже если извинение и прозвучало с его обычным высокомерием. Он намекнул, что не обещает безопасности ее добродетели. А потом он ее поцеловал так, как повеса поцеловал бы свою любовницу. Так, как муж поцеловал бы свою жену после разлуки длиной в год. Так, как Джоан последние восемь лет мечтала, чтобы ее поцеловали.

Будь на его месте кто-нибудь другой, она бы сейчас порхала по воздуху. Но поскольку это был Тристан Берк и он целовал ее так страстно, она не знала, что думать. Джоан совершенно не представляла, что рассказать подругам, которые обязательно заметят, что лорд Берк увлек ее за угол и на несколько минут скрылся с ней из виду. Они ни за что на свете не поверят, что за это время он всего лишь передал ей новый выпуск «Пятидесяти способов согрешить».

К счастью, от любопытства Абигайль и Пенелопы ее спас отец. Он перехватил ее до того, как она подошла к сестрам Уэстон, и сказал:

– Джоан, мы уходим. Мама неважно себя чувствует.

– Я… правда? – Глядя поверх плеча отца, Джоан видела, что Пенелопа чуть ли не пританцовывает на месте от нетерпения. Даже Абигайль смотрела на нее с нескрываемым любопытством. Ее ждал допрос с пристрастием. – Это… это ужасно. Она заболела?

– Ну, я надеюсь, что нет, но ей нужно отдохнуть. Ты очень разочарована, что приходится уйти рано? Я могу попросить Дугласа, чтобы он привез тебя домой.

– Нет, не надо, – быстро сказала Джоан. Дуглас смотрел на нее мрачно, когда увидел, что она танцует с его другом. Не хватало еще, чтобы он ее отчитал. – Я поеду с вами.

Не обращая внимания на возмущенный взгляд Пенелопы, она помахала рукой, прощаясь с подругами, потом последовала за отцом к выходу из зала.

– Мама! – Джоан мгновенно забыта свои переживания из-за лорда Берка. Она не привыкла видеть свою мать, уравновешенную светскую даму, лежащей в кресле и уж тем более на публике. – Что случилось?

Мать улыбнулась.

– Приступ, дорогая. У меня болит горло, я начала кашлять и никак не могла остановиться. Твой отец заволновался, но я не хочу, чтобы ты пропустила бал.

– О, об этом не волнуйся! – поспешно заверила Джоан. – Но это не просто першение в горле. Ты кашляешь уже несколько дней.

– Вот видишь? – Отец подошел к ним, сложив руки на груди. – И Джоан тоже заметила. Марион, тебе нужно показаться доктору.

Мать тряхнула рукой.

– Он скажет, что нужно пить теплый чай и отдыхать. Джордж, со мной все будет хорошо.

– В таком случае мне нужно показаться доктору, пусть он выпишет какое-нибудь успокоительное, чтобы я за тебя не волновался, – ответил отец Джоан. – Кстати, я за ним уже послал.

Мать вздохнула:

– Ну хорошо, Джордж. Но ты должен остаться здесь с Джоан, чтобы она не пропустила бал. Она так мило выглядит и столько времени потратила на прическу.

В памяти Джоан прозвучал насмешливый голос Тристана Берка: интересно, сколько потребовалось времени, чтобы уложить все эти кудряшки?

– Пустяки! – воскликнула Джоан. – Честно говоря, мама, я немного устала и совсем не прочь уйти. – Она наклонилась к матери, чтобы взять ее за руку, и почувствовала какое-то шуршание вдоль позвоночника. Ах да, еще и это! Забавно, что с тех пор как ее поцеловал лорд Грубиян, она ни разу не вспомнила про «Пятьдесят способов согрешить».

К ним подошел лакей и доложил, что карета подана. Отец помог матери подняться и повел ее на улицу. Леди Малькольм торопливо подошла пожелать леди Беннет скорейшего выздоровления. Отец поблагодарил ее, Джоан сделала реверанс и тоже пробормотала слова благодарности. Затем все трое сели в карету. По дороге домой они поначалу молчали – редкий случай, в обычной ситуации мать спросила бы, как Джоан понравился вечер, видела ли она какие-нибудь интересные фасоны, встречалась ли с джентльменами, слышала ли какие-нибудь интересные сплетни. Но сегодня она оперлась на руку мужа и закрыта глаза. Отец встретился взглядом с Джоан, сидевшей напротив него в темном экипаже, улыбнулся и тихо спросил:

– Хорошо провела время?

Джоан кивнула. Это было безопаснее, чем что-либо говорить.

– Кажется, я видел, что ты танцевала, – добавил отец. – Кто этот джентльмен?

– Просто друг Дугласа. – Джоан очень надеялась, что отец не видел, с кем она танцевала, и молила Бога, чтобы не задавал больше вопросов. Она попыталась сменить тему на более безопасную: – Дуглас два раза танцевал с Фелисити Драммонд. Он выглядел почти влюбленным в нее. Может быть, мамин план все-таки увенчается успехом.

Мать улыбнулась, не открывая глаз.

– Я знала, что она ему понравится, если только удастся заставить его с ней встретиться.

К огромному облегчению Джоан, про танцы больше не было сказано ни слова.

Наконец они приехали домой. Отец едва ли не на руках вынес мать из экипажа и помог ей войти в дом. Джоан быта предоставлена самой себе, и это ее очень устраивало. Она, конечно, желала матери выздоровления, но именно сегодня вечером быта рада избавиться от ее бдительного надзора. Джоан пожелала матери выздоравливать, обоим родителям – спокойной ночи и поспешила в свою комнату, где ее ждала Джанет, горничная матери.

– Иди к леди Беннет, она нездорова, – сказала Джоан.

Джанет, которая прослужила у ее матери почти тридцать лет, встревоженно расширила глаза.

– Я пришлю к вам Полли, – сказала она, потом поспешила в покои леди Беннет.

Как только Джоан осталась одна, она потянулась к шнуровке на спине. Если бы лорд Берк не зашнуровал платье так туго, она смогла бы найти конец тесемки и достать брошюру еще до того, как Полли придет помочь ей раздеться. Даже ее воображению не под силу придумать приличное объяснение того, как под платьем у нее на спине оказался самый скандальный альманах в Лондоне. Несколько минут она извивалась и изворачивалась, согнув обе руки за спиной, словно в каком-то безумном танце. Наконец ей удалось поймать конец ленты. Слава богу, лорд Берк ее не завязал! Она потянула за конец и ослабила шнуровку. Потом героическим усилием, дотянувшись рукой через плечо, стала ощупывать спину так далеко, как только могла дотянуться. Ее пальцы ухватили уголок брошюры в тот самый момент, когда Полли постучалась в дверь. Джоан дернула брошюру и крикнула:

– Одну минуту! – Затем пробежала через комнату к кровати и сунула книжку под подушку.

– Ой, мисс, извините, – пробормотала Полли, когда вошла в комнату и увидела Джоан в платье, свисающем с одного плеча. – Я пришла сразу же, как только Джанет мне сказала, но если бы я знала, что вы так торопитесь раздеться…

– Все в порядке, – поспешила сказать Джоан. – Корсет был зашнурован немного туже обычного, и я подумала, что могу развязать его сама, вот и все.

Полли поцокала языком и поспешила к Джоан, чтобы расшнуровать платье до конца. Через некоторое время она сказала:

– Мисс, я вижу, что вы имели в виду, шнуровка очень тугая. Хотите, чтобы я принесла компресс?

– Не нужно. – Полли отошла от нее, чтобы свернуть платье, и Джоан нетерпеливо добавила: – Просто расшнуруй меня. Я уверена, что как только корсет будет развязан, мне сразу станет легче.

И ей действительно стало лучше, как только она избавилась от стягивающего корсета. Джоан глубоко вздохнула и на мгновение задержала дыхание. Она надеялась, что, возможно, все обойдется и приключения сегодняшнего вечера закончатся без серьезных последствий. Конечно, мать все равно рано или поздно узнает, что Джоан танцевала с лордом Берком. Но теперь, когда он далеко и на нее не действует раздражающий и волнующий блеск его глаз, она наверняка сумеет придумать какую-нибудь историю в свое оправдание. И при этом она обязательно свалит вину на Дугласа, решила Джоан. Скажет, что Дуглас заключил с другом пари, и это была единственная причина, по которой лорд Берк пригласил ее на танец. Дуглас будет твердить, что ничего подобного не делал, но мать ему не поверит – возможно, леди Беннет и не желает замечать, что ее сын гуляка, но она же не глупа. К тому же Джоан добавит, что приняла приглашение лорда Берка, только чтобы избежать сцены. Если мать спросит, как он себя вел, она ответит, что у него дурные манеры и он скучный. О пальмах в горшках она не скажет ни единого слова.

– Мисс, расчесать вам волосы? – спросила Полли.

Джоан посмотрела на свои кудряшки, результат кропотливой работы Джейн в течение часа или даже больше, и вздохнула. На картинке в журнале кудри выглядели гладкими, но у нее на голове торчали во все стороны, делая ее похожей на пуделя.

– Да.

Пока Полли расчесывала ее волосы, уничтожая результаты этих трудов, Джоан разглядывала себя в зеркале. Она определенно не красавица, но лорд Берк все равно ее поцеловал. А еще – возможно, он сказал это только потому, что он известный повеса и рядом с ним ни одна женщина не будет в безопасности, но все же – он сказал, что у нее прелестный бюст. Джоан подвинулась на стуле и набрала в грудь побольше воздуха, пытаясь понять, что он мог иметь в виду под этим словом. Грудь у нее полная и округлая, как и все остальное в ее фигуре. Сегодня вечером она зашнуровала корсет особенно туго, чтобы выглядеть стройнее, но это не сработало. Она добилась только того, что чувствовала себя связанной, как гусыня, и ей весь вечер не хватало воздуха. С тех самых пор, когда ей исполнилось шестнадцать, она разглядывала свою округлую фигуру с досадой. Мало того, что она высокая, ее угораздило быть еще и полной. У нее совсем не такая фигура, какую полагается иметь молодой леди. Девушка должна быть стройной и изящной, чтобы на ней хорошо смотрелись наряды, сшитые по последней моде. Неужели каким-то джентльменам может понравиться ее фигура?

Не то чтобы ее волнует, что думает о ней Тристан Берк. Нет, это ее нисколько не волнует, ведь он повеса, не тот человек, о котором ей следует думать. А если ее фигура нравится только таким, как он, она об этом и знать не желает, ей все равно. Хотя… если он находит ее грудь прелестной, может быть, она понравится и еще какому-то мужчине.

Наконец Полли закончила и ушла. Оставшись в одиночестве, Джоан достала добытую с таким трудом книжку. Но почему-то у нее не было настроения ее читать. Джоан повертела брошюрку в руках. На вид она выглядела довольно невинно, название «Пятьдесят способов согрешить», напечатанное неброским шрифтом, вполне могло принадлежать какому-нибудь богословскому трактату. Однако ее содержание было далеко не невинным и поучительным. Каждый выпуск описывал очередные похождения некой светской дамы, леди Констанс. О себе леди Констанс рассказывала весьма туманно, лишь упомянув, что она вдова и занимает определенное положение в обществе. Но зато она очень много рассказывала о джентльменах, которые за ней волочились. И когда речь шла о ее любовных похождениях, она употребляла не обтекаемые фразы, оставляющие большой простор для воображения, а описывала происходящее во всех интимных подробностях.

Уже одного этого было достаточно, чтобы эти рассказы считались скандальными. Но главной причиной, по которой ее сочинения шли в Лондоне нарасхват, были джентльмены, которых леди Констанс принимала в своем будуаре. Политические деятели, офицеры, ученые мужи, писатели – все они обладали разительным сходством с реальными людьми. Если верить леди Констанс на слово, она вступала в связь с представителями самых сливок английского общества. Часть высшего света была возмущена подобной бестактностью. Сами джентльмены заявляли, что они не виновны в этих сексуальных похождениях, и предлагали награду тому, кто раскроет истинное имя автора. А все остальные с восторгом пытались решить увлекательную задачу: сорвать маску с каждого из любовников героини.

Даже леди Беннет читала эти сочинения, Джоан знала об этом из подслушанных обрывков ее разговоров с другими матерями семейств. Но это, конечно, не означало, что мать посмотрит сквозь пальцы на то, что их читает ее дочь. Скорее наоборот, зная, что представляют собой «Пятьдесят способов согрешить», леди Беннет еще лучше понимала, насколько это неподобающее чтение для ее дочери. А это, разумеется, только подстегивало желание Джоан читать эти сочинения вопреки всем препятствиям. Серия этих книжонок печаталась таинственным образом, почти подпольно, и распространялась безо всякой системы. Нужно было узнать, кто из книготорговцев их продает, да еще и прийти к нему в нужное время. Новые выпуски появлялись без предварительного уведомления и распродавались в считанные часы. Этот выпуск быт первым, который Джоан удалось найти самой. До этого Пенелопа воровала книжки у матери и делилась ими с Джоан и Абигайль. Все три девушки были заядлыми читательницами альманаха.

Но почему-то сегодня книжка не казалась столь привлекательной. Джоан поддела пальцем обложку и открыта книжку, но перед ее глазами вместо слов возникли листья пальм. Сегодня ее поцеловал настоящий повеса, и по сравнению с реальностью чтиво о вымышленных поцелуях и объятиях бледнело. Джоан спросила себя, читал ли лорд Берк эти сочинения, знает ли он вообще об их существовании. После того как он дразнил ее в книжном магазине по поводу покупки неприличных стихов, казалось невероятным, что он бы воздержался от комментариев по поводу этой вещицы, если бы знал ее содержание. Но она бы никогда не подумала, что он купит эту книжку для нее, пусть даже с единственной целью ее помучить.

Джоан прижала руку к виску, пытаясь физически выгнать лорда Грубияна из своей головы. Конечно, он не читал эту книжку – зачем, ведь его собственная жизнь, может быть, в десятки раз скандальнее всего, что написано на этих страницах. Это, конечно, если предположить, что нечто более скандальное вообще возможно. От некоторых выпусков она густо краснела и потом не могла уснуть, спрашивая себя, насколько правдоподобно то, что в них написано. Существует ли на свете мужчина, способный довести женщину до таких высот экстаза, что она почти теряет сознание? Подходящий сюжет для захватывающего рассказа, такого захватывающего, что он кажется неправдоподобным. Сегодня она впервые начала думать, что, наверное, такое возможно. Конечно, в книжке наверняка все сильно преувеличено, но нечто отдаленно похожее все-таки может быть на самом деле.

Джоан с вернувшимся интересом разгладила обложку. В предыдущем выпуске была описана напряженная сцена в опере, где любовник леди Констанс тайком проник в ее ложу и встал на колени за ее креслом, чтобы доставить ей наслаждение. Их чуть было не обнаружили, потому что вздохи леди Констанс достигли кульминации в тот самый момент, когда музыка внезапно стихла. Описание сцены доказывало, что автор там была, и едва ли не каждый читавший уверял, что его ложа находилась рядом с ложей автора. Прошлый выпуск закончился тем, что Констанс поклялась вести себя более пристойно, но этому никто не поверил или не захотел поверить. Джоан взбила подушку и устроилась на ней, собираясь прочитать, каким развратным способом эта клятва будет нарушена.

И это оказалось шокирующим. Лорд Эверард, описанный как сущее чудовище в человеческом обличье, дал понять леди Констанс, что подслушал, чем она занималась в опере. Казалось, именно этим она его и привлекла, и они назначили свидание на ту же ночь. Когда Джоан прочла, как они доставляли друг другу удовольствие, у нее глаза на лоб полезли: лорд Эверард отшлепал любовницу! А потом уговорил ее отхлестать его рукояткой кнута, когда он будет заниматься с ней любовью. К тому времени когда Джоан дошла до конца рассказа, у нее рот открылся от удивления. Дочитав до конца, она сразу же снова начала читать с начала. Потом плюхнулась на кровать и смущенно вжалась глубже в подушки.

Благодаря некоторым книгам со стихами, которые ей удалось стащить у брата, Джоан знала о способах соития мужчин и женщин гораздо больше, чем знали большинство молодых леди. Для старой девы все эти знания, конечно, были бесполезными, но она еще не оставила надежды. Может быть, в один прекрасный день найдется мужчина, который сочтет ее достаточно привлекательной, чтобы пожелать на ней жениться? Тогда у нее будет полная свобода исследовать все сексуальные наслаждения, а если так волнует описание этих актов в книге, то испытать все это в реальности, должно быть, еще более волнующе.