Текст книги "Каждый дар – это проклятие"

13

КОГДА Я РАССКАЗЫВАЮ НАШЕЙ ГРУППЕ О КОРИДОРЕ, все смотрят на меня так, будто я чего-то недоговариваю. Как будто не хватает средней главы, связывающей вечеринку Холли с Ложей.

– Я вот чего не понимаю, – озадаченно говорит Ро. – Почему ты вообще оказалась в школе Святой Бернадетты?

– В каком смысле?

Мы снова собрались на кухне Нуалы, полной аппетитных запахов.

– Итак, – медленно продолжает Ро. – Вы пошли на вечеринку…

– Да.

– И там произошло нечто вроде… драки.

Я немного морщусь.

– Бекки Фогарти вела себя ужасно по отношению к Лили.

Честно говоря, я до сих пор не могу объяснить, что на меня нашло. Защищать Лили – одно дело, а нападать на Холли с кулаками – другое. Мне раньше казалось, что я вообще не способна на такое. Размахивать руками без всяких раздумий, автоматически. Нет чтобы обдуманно планировать ответный удар, как, по уверениям многих, полагается поступать женщинам.

Ро поворачивается к Лили.

– Ну, да, так и было, – спокойно говорит та. – Мэйв вдруг взбесилась и набросилась на нее.

Непохоже, что вчерашнее происшествие как-то особенно травмировало ее.

– Почему ты на нее набросилась?

– Она немного выпила, – вмешивается Фиона, пытаясь загладить нашу вчерашнюю ссору тем, чтобы защищать меня сегодня.

– Но ты же не дерешься, когда выпьешь, – продолжает Ро, все еще немного в смущении. – Ты скорее становишься сонной. И глуповатой.

– Да что ты так зацикливаешься на этом?

– Просто это не похоже на тебя.

Ро опять ненадолго замолкает.

– Итак, посреди ночи ты решила пойти в школу. Почему? Мы вроде не договаривались о встрече.

В комнате повисает напряжение. Такое ощущение, что речь идет только о нас с Ро, а не о группе в целом. Манон с Нуалой неловко переглядываются, как будто это дело и вправду их не касается.

– Самое главное – это то, что теперь у нас есть путь в Ложу, – напоминает Аарон. – В школе открылся… не знаю, какой-то портал. Мы с Мэйв там были. Мы поговорили с той девочкой. Мы знаем, как они живут.

– И Дори дала ей карты Таро, – добавляю я беспокойно. – Наверное, она ищет нового сенситива. Чтобы заменить меня, когда она меня убьет.

– Но зачем ей вообще сенситив? – спрашивает Фиона. – Она же все равно не сможет осушить Колодец после ритуала. Что она замыслила? Какова ее игра?

– Сенситивы встречаются редко, – размышляет Манон. – Практически по одному на поколение. Иногда меньше. И их способности не ограничиваются похищением силы Колодца. Молодой человек с магическим даром, но еще не знающий об этом, – все равно что необработанный алмаз.

Она на мгновение задумывается.

– А алмазы формируются под давлением. Это объясняет голодание и прочие манипуляции.

– А та девочка из вашей школы, Лорна. Что вы про нее знаете? – спрашивает Нуала.

Мы с Лили и Фионой переглядываемся, и каждая ждет, когда другая скажет что-то более или менее внятное. Я представляю себе Лорну, ее округлые черты лица и темные тонкие брови. Она не глупа – она и не может быть глупой, раз посещает занятия для самых успевающих, но всякий раз у меня перед мысленным взором всплывает ее отрешенный, как у коровы, взгляд.

– Фи, у тебя же больше всего было общих уроков с ней, – подталкиваю я Фиону локтем.

– Я думаю, – хмурится она. – Ну, не знаю. Пожалуй, тихая. Не то чтобы слишком застенчивая или что-то вроде того, но просто держится сама по себе.

– С кем она дружит?

И снова мы молчим.

– Я не знаю, – наконец отвечает Фиона.

Я догадываюсь, что Лорна занимала такое же социальное место, что и я в прошлом году: за пределами всех компаний, просто посещая занятия и мало чем интересуясь, помимо них. Интересно, почему мне никогда не приходило в голову подружиться с ней? Наверное, потому что она казалась мне немного скучной.

Манон, кажется, уже погрузилась в раздумья, формулируя некую теорию.

– Как по-вашему, может ли что-то в ее поведении свидетельствовать о том, что она сенситив?

– Не думаю, – отвечаю я. – Но и по мне это было вряд ли заметно.

– Что толку сидеть и рассуждать впустую? – спрашивает Лили. – Нельзя же просто так нафантазировать что-то.

– Да, получается, мы просто фантазируем.

– Вы правы, – уверенно заявляет Манон, поднимаясь. – Поедем в школу. Нужно узнать, что это за штука такая – Коридор.

Мы рассаживаемся по двум машинам. Я сажусь на пассажирское кресло рядом с Ро, за нами садятся Лили с Фионой. Начинается сильный дождь, и капли барабанят по окну.

Ро странно молчит, слишком усердно, на мой взгляд, сосредоточившись на дороге. Остальные болтают, выдвигая свои теории по поводу того, может ли Лорна МакКеон оказаться сенситивом. Ро никак не участвует в дискуссии.

– Ну что, Ро, как там сингл? – пытаюсь я вовлечь их в разговор.

– Мы попали в плейлист, – отвечает Ро после небольшой паузы. – «Альтернативный Эйре», так он называется на «Спотифай». У него вроде бы четверть миллиона подписчиков. И они поставили на обложку нашу картинку. Так что какое-никакое достижение.

– Так это же здорово! – восклицаю я.

– Ну да, неплохо. Ну, то есть в девяностые мы бы говорили, ну, там, про радио и сиди-синглы. А сейчас одни цифровые стримы и пенни за тысячу прослушиваний. Трудно как-то особенно восхищаться.

Наступает пауза, пока мы все думаем, какие можно высказать слова утешения по этому поводу. Фиона неловко поглядывает на меня. Я не спрашивала ее, сколько ей заплатят за съемки в сериале, но теперь догадываюсь, что в денежном выражении, скорее всего, ничего.

– Мне тоже не нравится все, что не из девяностых, – простодушно говорит Лили, и Ро не может сдержаться от усмешки.

– Извините. Просто столько всего навалилось. Колледж, группа, да еще этот тур в апреле. Мы так много потратили сил и средств на этот сингл, и мне просто хочется, чтобы это того стоило.

Мы останавливаемся позади припарковавшейся машины Нуалы. Освещая дорогу телефонами, мы входим внутрь бывшего школьного здания. Фиона берет за руку меня, а я сжимаю руку Лили. Обычно я бываю здесь посреди ночи, но вечером тут совсем другое ощущение. С улицы до сих пор доносится шум, да и тьма еще не совсем успела опуститься. Холодные полосы теней на полу чередуются с освещенными фрагментами, заполненными разным мусором и обертками от батончиков «Марс». Сейчас кажется, что это просто разрушенное здание без всякого волшебства и тайны. Никакой магии. Просто сгоревший дом. Мы входим в старый кабинет, и я замечаю, что кое-кого не хватает.

– Манон, а где Нуала? – спрашиваю я.

– Она… отошла на минутку.

– Все в порядке, – откликается Нуала из коридора. – Я просто хотела…

Манон беспокойно смотрит на дверь.

– Это здесь ей рассказали про мою тетку, Хэвен.

Входит Нуала, глаза ее поблескивают. Манон обнимает мать за плечи.

– Все в порядке, Манон, все хорошо. Просто я как-то пообещала, что ноги моей здесь больше не будет.

– Ну, это уже не совсем прежнее место, – сочувственно говорит Лили. – Ты победила, Нуала. Прошлое умерло, а ты жива.

Как это похоже на Лили! Бывает, выскажет нечто в таком духе, и я сразу вспоминаю, почему в шесть лет выбрала ее своей лучшей подругой.

И вот мы принимаемся ждать. Мы заглядываем в 2А, поднимаемся и спускаемся по каждой более или менее сохранившейся лестнице, исследуем заброшенные классы. Чтобы скоротать время, мы гадаем на Таро.

Ро нервно шагает из стороны в сторону. Дотрагивается до стен, и откуда-то из глубины здания доносится слабое бульканье труб с остатками воды. Лили прикасается к лампе на столе сестры Ассумпты, и лампа слегка мерцает. Проходит час. Аарон, тихо и усердно читавший до этого про себя Книгу Иова, поднимает голову.

– Ты слышишь, Мэйв? – спрашивает он.

Сейчас только девять вечера, но уже снова слышится далекое рыдание. В тот вечер оно походило скорее на мрачный и печальный плач. Сегодня же оно больше походит на крик. Истеричный крик от страха, как будто глазам плачущего предстало нечто ужасное.

И конечно же, никто, кроме нас с Аароном, его не слышит. Крики будто заставляют вибрировать кости внутри меня. Я сжимаю уши руками.

– Господи боже мой, разве никто это не слышит?

Остальные только удивленно переглядываются.

– Ну ладно, Чэмберс. Пора нам идти, – торжественно заявляет Аарон, отряхивая руки от пыли. – Проследуем за плачем навстречу неминуемой гибели.

Ро тоже встает.

– Что? Нет, мы же все собирались пойти.

Мы все поднимаемся, следуя за ужасным звуком. Лили держит руки в карманах, чтобы случайно не выпустить искру и не поджечь и без того полуразрушенное здание.

Крики постепенно становятся громче и приобретают некоторую ритмичность. Высокий вопль, за которым следует протяжный волнистый вой.

– На что это похоже? – шепчет Лили.

– На банши, – говорю я, сильнее прижимая пальцы к ушам. – На все, что ассоциируется с банши.

Сзади меня раздается треск древесины, которой наконец-то надоело сопротивляться.

– Merde![4]4
  Черт (фр.)


[Закрыть]

Нога Манон пролетает сквозь ступеньку, а сама она падает лицом вниз и хватается за куртку Фионы. Фиона тоже падает, в воздухе поднимается кремовое облако пыли.

– О боже! – кричу я, на мгновение затмевая стоны банши. – Вы в порядке?

Пыль скрывает почти все; видны только ноги и деревянные обломки.

– Putain d’escalier de merde![5]5
  Чертовы лестницы! (фр.)


[Закрыть]

– Манон подвернула ногу, – кричит Фиона.

Нуала и Лили подхватывают Манон под плечи с двух сторон и поднимают ее.

– Лодыжка, – постанывает Манон. – Вот дерьмо.

– Сейчас исправлю, – говорит Фиона. – Только отнесем тебя на диван внизу.

– И еще там могут быть занозы, – беспокойно говорит Нуала. – Нужно будет вытащить занозы. Ты сможешь, Фиона?

– Постараюсь.

Завывание в моих ушах усиливается. Похоже, Аарон тоже это замечает. Я едва слышу голоса остальных, столпившихся над Манон. Барабанные перепонки едва не лопаются от такого пронзительного звука, что мне кажется, он навечно останется звенеть у меня в мозгу.

– Нет. Я этого не вынесу, – жалуется Аарон, сжимая обеими руками голову.

Фиона, Нуала и Манон уже спустились. Стоны Манон как будто сливаются с призрачным воем. Лили и Ро все еще с нами.

– Держитесь вместе, – предупреждает нас Нуала с нижней лестничной площадки. – Не расходитесь.

Мы вчетвером сгрудились у двери в класс 2А. Я прикасаюсь пальцами к дверной ручке.

– Итак, – говорю я. – Вы готовы идти в Ложу?

Только вот по ту сторону двери вновь оказываемся лишь мы с Аароном.

14

ДВЕРЬ В КОНЦЕ КОРИДОРА С КАРТИНАМИ открывается не в другой коридор, а в небольшую комнату. Темную, богато украшенную и тихую. Но странную.

Висящие на стенах картины, например, не совсем сочетаются друг с другом. Пейзаж, картина маслом с утками, большое современное полотно. Как будто их купили, просто ориентируясь на цветовую гамму – в данном случае сочетание серого, зеленого и шоколадно-коричневого. На столе лежит маленький блокнотик для заметок – такой держат рядом с телефоном – и стоит бутылка воды с застегивающейся крышкой.

Комната обставлена со вкусом, но атмосфера здесь вовсе не приятная.

И тут я вижу стоящую возле шкафа женщину. Сначала она нас не замечает. Голова ее наклонена; она рассматривает какую-то картотеку, перебирая карточки бегающими пальцами с ногтями персикового цвета. Она слишком погружена в свой собственный мир, чтобы заметить нас. Должно быть, она привыкла к подросткам, мнущимся в дверях в ожидании очередного приказа.

Но затем она поднимает глаза. Широко расставленные, бледно-голубые глаза, острые, как у хаски. На мгновение на ее лице отражается удивление, но вовсе не потрясение. Как будто она только что осознала, что на вечеринку в саду придет больше людей, чем ожидалось, и придется мыть дополнительные стаканы.

– Добро пожаловать в Ложу, Мэйв. И Аарон, – мягко произносит она. – Или, точнее, с возвращением – наверное, так следует сказать. Так вы заходите?

Все мы прекрасно знаем правила магии. Мы застряли в странной космической войне дипломатии: она не может причинить нам вред, иначе потеряет преимущество перед Домохозяйкой. И мы будем в расчете за Хэзер, а она не хочет равного счета. Она хочет, чтобы мы были у нее в долгу. Ей нужны рычаги давления.

Так что в каком-то смысле мы мало чем рискуем, заходя в Ложу. Нас тут не убьют. Но кроме убийства существуют и другие угрозы. И Дори это понимает.

Я смотрю на Аарона. В конце концов, он знает ее лучше. Он едва заметно кивает мне. Мы входим внутрь.

Дверь за нами не закрывается и не захлопывается. Барьеры не опускаются. Никакой магический паралич нас не поражает. Дори просто указывает на два кожаных кресла, а сама садится за большой письменный стол.

– Итак, два сенситива, – говорит она, опускаясь в кресло. – Маленькие волшебные лозы.

– Чем ты здесь занимаешься, Дори? – спрашивает Аарон. – Что тут происходит?

Дори слегка поворачивается и смотрит в окно. За стеклом темно, видны только слабые очертания деревьев.

– Лучше бы тебе научиться выражаться конкретнее.

Трудно понять, прикидывается ли она дурочкой или искренне смущена. Мне надоедает молчать, и слово беру я.

– Исчезают дети, – уточняю я. – И теперь, по всей видимости, вы охотитесь за девочками из школы Святой Бернадетты, не так ли? Но какой вам толк от голодающих подростков?

Она окидывает меня глубоко уязвленным взглядом, как будто ее в очередной раз не поняли люди, к которым она постаралась проявить уважение.

– Не ожидала, что кому-то в голову придет мысль о том, будто я стану морить кого-то голодом. У нас тут достаточно продуктов. Пожалуйста, можете сами зайти в кладовую, угощайтесь.

– Тогда почему постояльцы тут недоедают?

– Они сами решили воздерживаться от пищи. Это называется «поститься». Ты ведь слышала о Великом посте, Мэйв, не так ли? Тем более что ты родилась и ходила в школу в Ирландии.

Великий пост в моей памяти – мрачный холодный период между Пепельной средой и Пасхой. Мы все притворялись, что отказываемся от шоколада, и предпринимали довольно хилые попытки собирать деньги для бедных.

– Но сейчас не Великий пост, – осторожно говорю я. – Вы просто хотите подчинить людей себе. Сделать их зависимыми от вашего одобрения.

– Обычное заблуждение, – на мой взгляд, слишком поспешно отвечает она. – Мы не охотимся за слабыми и хилыми. Мы выбираем понятливых людей, способных к обучению.

Меня охватывает легкая паника – в основном потому, что слово «хилые» только что пришло мне в голову, когда я думала о Великом посте, а теперь оно прозвучало из ее уст. Это слово настолько редкое, что мне кажется, будто она читает мои мысли, подыскивая удобный момент, чтобы завлечь меня в ловушку.

– Пойми, Мэйв, на то, чтобы привлечь человека в ряды «Детей Бригитты», уходят время и ресурсы. Если через полгода он просто «сломается», это все равно что выбросить деньги на ветер.

Она поворачивается к Аарону и едва заметно морщит нос.

– Кстати, говоря о выбрасывании денег на ветер…

Аарон напрягается.

– Я был в твоем распоряжении три года, Дори. Ты получила слугу и Колодец. Думаю, ты неплохо устроилась.

Он произносит это, едва открывая рот, как если бы показывать язык было опасно. Дори улыбается, обнажая розовые десны.

– Это ты, на мой взгляд, неплохо устроился, Аарон. Прекрасный дом, невообразимая сила, небольшая толпа последователей. У тебя была цель в жизни. Я многое бы дала, чтобы покопаться в твоем мозгу и понять, как ты себе все это представляешь.

Ее ухмылка подобна тигриной. Она продолжает говорить, словно тыкает в собеседника палкой с разных сторон.

– Грешники, ведьмы, шлюхи. Интересно, воображаешь ли ты себя неким подобием Христа? Пытаешься спасти их, не осуждая, любя их всех? Надеешься, что любовь станет вашим спасением? Или просто смирился с тем, что все вы попадете в ад, с пламенем и прочими атрибутами?

Грешники. Ведьмы. Шлюхи. Так эта женщина воспринимает нас?

И что, Дори только что назвала меня «шлюхой»?

– Ты даже не веришь ни во что из этого, Дори, так что я не понимаю, чего ты добиваешься, – шипит в ответ Аарон.

– Да, но ты ведь веришь, дорогой, не так ли?

Она положила руки на стол, переплетя пальцы, и не отрывает глаз от Аарона. Следит за каждым его движением, будто гончая за диким животным.

– На этот счет, кстати, проводили исследования. Если человек во что-то верит, его легче заставить поверить во что-то новое.

Внезапно Айседора Мэнфорд начинает медленно поднимать руку, как будто потягивается, готовясь зевнуть. Вращая запястьем, она разводит пальцы; тонкий бриллиантовый браслет едва позвякивает.

– Ну, знаешь, чтобы приладить какую-нибудь новую деталь к уже существующим убеждениям. Бог ненавидит ведьм; наверняка он должен ненавидеть и шлюх. Но полностью переписать убеждение трудно, поэтому, естественно, меня очень интересует твое затруднительное положение, Аарон. С точки зрения психологии.

Говоря это, она продолжает двигать запястьем по кругу, будто дирижирует симфоническим оркестром. И даже улыбается от восторга, отчего я смущаюсь и не понимаю, как на это реагировать, пока не замечаю, что сидящий рядом со мной Аарон повторяет ее движения. Его руку как будто тащит вверх некая сила совершенно без его согласия. Он пытается сопротивляться, сжав зубы. Я понимаю, в чем заключается сила Дори: она – Кукловод.

Но на меня она не действует. Мои руки по-прежнему покоятся у меня на коленях.

Теперь ясно. Дори может управлять людьми, но только теми, кто попался на ее крючки. И такие крючки до сих пор находятся внутри Аарона. Магические, психологические, эмоциональные. Она до сих пор внутри его.

– Ты один из тех, кому на удивление удачно подходит его имя, – говорит она, не отвлекаясь от Аарона.

Тот молча пытается вернуть себе власть над своей рукой, но она не поддается и продолжает тянуться вверх, словно привязанная к потолку невидимой веревкой.

– Аарон – так звали красноречивого брата Моисея, не так ли? Того, кто мог представить что угодно и кого угодно образцом благочестия. Этакий первый библейский политтехнолог или пиарщик.

Затем она поворачивается ко мне.

– А ты, полагаю, до сих пор развешиваешь уши со своей маленькой бандой. И какова же сегодняшняя версия? То, что его охмурила злая тетка Дори?

Мои пальцы непроизвольно подергиваются – то ли от нервов, то ли оттого, что она понемногу набрасывает на меня свою сеть.

– Травмировала? – услужливо предполагает она. – И он проснулся в автобусе с бедным несчастным Мэтью – все та же старая песня?

Аарон скрипит челюстью, но молчит. Я даже не уверена, способен ли он сейчас что-то говорить.

– Он заставил вас всех пожалеть его?

Она широко улыбается, как будто это предположение очень ее забавляет.

– Мальчик, который решил выступить на национальном телевидении, чтобы сделать заявление… о чем там говорилось?

Она встает, а мы остаемся сидеть в креслах, как дети в кабинете директора, онемевшие от робости. Я слегка наклоняюсь вперед и вижу бумаги на столе. Какие-то анкеты, заполненные подростковым почерком. Мне удается прочесть несколько строк вверх ногами.

Когда вы чувствуете себя наиболее несчастным?

Когда вы ощущаете себя наиболее одиноким?

Размышляете ли вы о том, что ваша жизнь была бы другой, если бы вы были другим?

Но под белыми листами проглядывает что-то красное, синее и желтое. Основных цветов спектра. Я вглядываюсь внимательнее. Карты. Под анкетами – карты Таро.

Дори достает из картотеки папку, кладет ее на стол и открывает. Прочистив горло, она говорит:

– Итак, как ты там выражался, Аарон? А, вот оно. «Думаю, нам следует обеспокоиться тем, насколько в настоящее время сексуализированы подростки».

Она делает паузу, смотрит на меня и продолжает цитировать:

– Зачем двенадцатилетнему ребенку вообще думать о каких-то «гендерных вопросах»? Или о своей сексуальности? Неужели настолько наивно полагать, что было бы лучше предоставить им еще несколько лет беззаботного детства?

Дори откладывает папку и смотрит на меня.

– Я-то знаю, что согласна, дорогая, но согласна ли ты? Учитывая вашу… ну ты понимаешь. Романтическую историю?

Я вспоминаю записку, которая должна была вызвать разногласия между Ро и мной, между Аароном и Ро. Теперь я понимаю, что больше всего Дори пугает не Аарон и не моя сила, а наша общая сила. Сила нас всех шестерых. Возможно, Дори не напрямую убедила телевизионщиков заинтересоваться Фионой, но могла подтолкнуть их в этом направлении. Ей было нужно, чтобы кто-то заметил ее и забрал. Ей нужно разорвать наше единство, чтобы реализовать свой план.

План, который, должно быть, разрабатывался в спешке. Потому что по какой-то причине Домохозяйка не сработала.

То, что Дори пришлось прибегнуть к плану Б, свидетельствует о ее слабости. Этого внезапного осознания становится достаточно, чтобы разорвать невидимую нить, которой она обмотала мои пальцы.

– Не понимаю, как ты вообще чем-то управляешь, и почему изображаешь из себя авторитет, – говорю я жестко, уверенным тоном. – Ты даже не в силах вызвать Домохозяйку. Прошло уже несколько недель. Где она, а?

Рука Аарона наконец-то падает обратно ему на колени. Я разрушила чары Дори, хотя бы на время.

На столе лежит коробка с салфетками, и я беру ее.

– Она тут? – спрашиваю я, а Аарон даже усмехается.

Но улыбка Дори становится только шире.

– Должна поблагодарить тебя, Мэйв, – говорит она. – Честное слово. Знаешь, когда у Аарона и Хэзер не получилось с Колодцем, мне пришлось проводить больше времени здесь. В Ирландии, я имею в виду. Поначалу, конечно, я была вовсе не в восторге. Подумать только – месяцы в провинциальном захолустье, где фермеры до сих пор убивают друг друга лопатами?

Поначалу меня ее слова даже шокируют. Я уже слышала, как она пренебрежительно отзывается о разных людях, но чтобы о целой стране?

– Впрочем, деревенский воздух оказался полезным для меня. А история так и просто восхитительна. Я там много всего узнаю. Каждый день.

Внутри у меня все похолодело. Что ты узнаешь, Дори? Да еще и каждый день.

Я молча смотрю на нее.

– Правда в том, что это ты, Мэйв, заставила меня меняться и стремиться к чему-то новому.

Она делает паузу.

– Кстати, как ты себя чувствуешь? Ты вроде бы немного изменилась?

Теперь, обращаясь ко мне, она говорит совсем другим тоном, не тем, с каким говорила с Аароном. Мягким и почти нежным. Но слово «изменилась» едва ли не заставляет меня подпрыгнуть от неожиданности. Значит, она тоже заметила во мне какую-то неуловимую перемену.

Откладывая в сторону анкеты, она открывает карты Таро. Такую же простую колоду Райдера-Уэйта-Смита, подобную той, что мы видели в комнате девочки-белки.

– Забавные, правда? – говорит она, протягивая мне две карты. – Двойка жезлов, Паж пентаклей. Как ты думаешь, что они значат, Мэйв?

Я автоматически вспоминаю их значения, но не произношу вслух. Перспективное планирование. Поиски знаний.

– Было бы здорово узнать, где сейчас Лорна, – отвечаю я, не обращая внимания на карты в ее руках. – Я знаю, что она покинула вашу дурацкую секту, но куда направилась?

– Не имею ни малейшего понятия, – теперь ее голос полон скуки.

Она взмахивает рукой, и дверь начинает двигаться; поначалу мне кажется, что за ней кто-то есть. Но нет, дверь движется сама по себе.

– Думаю, это означает, что вам пора уходить, – говорит Дори. – Как бы я ни мечтала оставить вас здесь и покопаться в ваших мозгах, но у меня назначена встреча.

Я встаю.

– Так в чем смысл, Дори? Зачем заманивать детей в ловушку?

– Сколько раз повторять, что мы никого не заманиваем и не загоняем в ловушку.

Я вспоминаю девочку-белку и ее странное, затравленное выражение лица.

– Ну, тогда вы вампиры. Высасываете их магию, их жизнь.

– В какой-то степени и любого работодателя можно назвать вампиром, правда? – говорит Дори, отмахиваясь. – Работаешь, работаешь весь день, а потом устаешь. Схема довольно проста, ведь так?

– Но в обмен за работу люди получают деньги, – внезапно подает голос Аарон, как будто к нему только что вернулся дар речи.

– Как и получают другие вещи. А теперь мне действительно пора идти. Удачи вам обоим.

Дверь позади нас открывается, мы оборачиваемся и вглядываемся в Коридор.