Текст книги "Трон падших"

Семнадцать

Хэмлок-холлу было не сравниться с Домом Зависти. Однако принц одного из Семи кругов был вполне удовлетворен реставрацией особняка, как и количеством гостей, даже несмотря на растущую под ложечкой боль и на то, что он то и дело глядел на часы. Все решится этим вечером. Либо он приблизится на шаг к победе, либо его подданные будут прокляты на веки вечные.

Судьба двора Зависти зависела от одной упрямой смертной.

Он находил эту иронию поэтичной. У Леннокса были десятилетия на то, чтобы спланировать игру. Вероятно, он выбрал Камиллу именно за эту черту, так как знал, что она не облегчит жизнь никому из участников.

И все же Зависть не ожидал, что так быстро окажется на грани поражения.

Он сосредоточился на дыхании и на роли загадочного лорда, которую ему предстояло сыграть. Внутри него бушевала стихия. Ему захотелось пройтись по балкону наверху и побарабанить пальцами по перилам, чтобы немного успокоиться.

Вероятно, ему стоило бы найти готовую на все партнершу и проложить путь к умиротворению через постель. Или еще лучше, утвердить свою власть, разжигая в ком-нибудь зависть.

Не так уж это было и сложно. Он посмотрел на первых восторженных гостей, прибывших в его блестящее поместье. Перед особняком восстановили круговую подъездную дорожку. В центре установили фонтан со статуей крылатого чудовища. Вода в нем была окрашена в сверкающий бледно-зеленый цвет.

Каждая комната, каждый клочок владений Зависти был спроектирован так, чтобы ослеплять и вызывать в людях его грех.

Почти все смертные из высшего общества Уэйверли-Грин приняли приглашение на бал. Более сотни дворян собрались в особняке, влекомые его таинственным шармом или хотя бы желанием потом хвастаться тем, что здесь были. Зависть позаботился и о том, чтобы пригласить не всех. Пусть те, кого он обделил вниманием, сходят с ума от обиды и ревности.

Он наблюдал за тем, как дюжина пар устремилась в бальный зал. Гости были в платьях и костюмах из самых дорогих материалов, их маски сверкали в блеске свечей. Женщины кружили по комнате, восторженно переговариваясь. Мужчины брали напитки с подносов у снующей между ними прислуги.

Зависть прошелся по балкону с видом на большой зал, прислушиваясь к голосам. Даже под золотыми масками он узнал лордов с вечеринки Вексли: Уолтерса, Харрингтона и того самого Гэрри, который улизнул с вдовой Джанель.

Лорд Гэрри его заинтересовал. Судя по всему, даже несмотря на безупречное положение его семьи, в течение последних нескольких лет ему не везло. Его младшая сестра, а затем и женщина, за которой он ухаживал, пропали без вести, и больше их никто не видел. Шпионы Зависти также раскрыли, что он близок с лордом Эдвардсом – они были друзьями детства. А еще лорда Гэрри часто видели на Сильверторн-лейн.

Учитывая все это, Зависть заподозрил, что лорд Гэрри тоже участвует в игре. Фейри любили смертных женщин и заманивали их в свой мир. Возможность вернуть оттуда близких – то, ради чего стоило сыграть.

Предчувствие Зависти усилилось, когда мужчина извинился и медленно двинулся вдоль стен бального зала. Он внимательно осматривал каждую картину и скульптуру. Зависть намеренно выбрал изображения Неблагих. Он хотел посмотреть, кто это заметит. И, поглядите-ка, лорд Гэрри остановился именно на том самом месте. У Дикого Двора.

Зависть подал знак Алексею, намекая, что за этим смертным стоит приглядывать. Помощник, который ждал внизу, кивнул и исчез в тени.

Зависть снова сосредоточился на Уолтерсе и Харрингтоне. Судя по его наблюдениям, эти два клоуна вряд ли были приглашены в игру. Разве что Леннокс решил так позабавиться над ним.

Тут его ушей достиг завистливый шепот тех самых лордов. Очевидно, приглашения Зависти попали прямо в цель. На них стоял штамп с изображением двуглавого волка – символа его Дома Греха. Их напечатали на лучшем картоне такого глубокого зеленого цвета, что он казался черным, и подписали мерцающими серебряными чернилами.

Также он велел заранее разослать подарки, специально подобранные для каждого из гостей. Бренди, сигары, редкие книги – шпионы Зависти проявили щепетильность в сборе данных. Он сделал так, что практически никто не смог отказаться от приглашения. Харрингтон и Уолтерс едва не кипели от его дерзости. Ведь все это было ничем иным, как поразительным и неподражаемым плевком в их сторону.

Однако с Камиллой все было иначе. Зависть сам выбрал для нее подарок и сделал его чем-то бо́льшим, чем сувенир. Пусть Камилла и не особа королевской крови, ему хотелось, чтобы этим вечером она выглядела как принцесса с непревзойденной грацией и достоинством. Отчасти потому, что этого требовала ее красота, а отчасти затем, чтобы показать Вексли, что у него нет ни единого шанса.

Искры зависти рассыпались по всему бальному залу, подпитывая его грех. Нанесенные повсюду масла для обольщения разжигали гостей, подогревая все человеческие чувства. Ваниль, имбирь, жасмин, мускус – каждый аромат вызывал особые ощущения, предлагал все новые и новые наслаждения.

Зависть понимал, что для игры ему нужно накопить как можно больше энергии, поэтому задействовал для погружения во тьму греха даже декор. Он все подобрал сам: столы и стулья из темного дерева, люстру из черного хрусталя, бра и железные канделябры, в которых горели свечи из пчелиного воска эбенового цвета.

Пол бального зала из черно-зеленого мрамора сиял, как ночной луг. Его отполировали так, чтобы в нем отражались лица танцующих пар в масках.

По кивку Зависти заиграл приглашенный квартет. Платья всех оттенков разлетелись, как лепестки цветов, и закружились по просторному залу. Скрытые под ними прелести отражались в мраморном полу.

Все было в точности так, как представлял себе Зависть.

Смертные ощущали истинное величие, попивали коктейли, разбивались на группы, чтобы поболтать. С наступлением ночи они становились все смелее, в том числе благодаря маскам. Зависть догадался, что анонимность больше располагает к тому, чтобы поддаться порокам.

Хотя пока что самым скандальным из увиденного им были мужчины, которые крали больше танцев, чем позволяли приличия.

Зависть гадал, какой будет Камилла. Придаст ли ей смелости маска? Он ждал, когда же серебряная вспышка озарит круговерть всех цветов радуги, и вспоминал о том, как хотел ее в туннеле за пару ночей до бала. Желание было таким сильным и опьяняющим, что Зависть чуть не забыл о своей главной цели.

Зависть представил ее серебряные волосы, как он медленно накручивает их на кулак, наклоняясь к ее лицу все ближе… Будет ли она сопротивляться на таком коротком поводке или же поддастся ему? В любом случае он поцелует ее так, что она забудет и о гневе, и о том, что отказала ему в том, чего он хотел больше всего. Он воображал ее стон в тот момент, когда он просунет язык ей в рот и возьмет ее, как она и хотела, прямо у той самой стены.

Камилла пробудила в нем желание, и оно до сих пор не угасло. Это выводило Зависть из себя. Возможно, ему стоило затащить ее в постель и забыть о сделке, пока его страсть не остынет.

Одна ночь – и он наконец будет удовлетворен.

– Берегись, братец, – Похоть пристроился рядом с ним, держа в руке бокал «Темного и греховного». – А то кому-нибудь покажется, что ты затосковал.

Зависть вспомнил о роли, которую ему надлежало играть. Он был развратным и дерзким Принцем Ада в поисках забав, которые подпитывали бы его грех, а не отчаявшимся мужчиной, который рискует лишиться всего, что ему дорого.

– И этот кто-то будет прав, – ответил Зависть. – Я вне себя от тоски по следующей подсказке.

Похоть фыркнул.

– Упрямый осел!

– А ты заговорил совсем как Гордыня. Может, тебе следует прислушаться к предложению Лени? Расширяй горизонты и применяй творческий подход.

– Раз уж тебе настолько все равно, я с удовольствием наклоню Камиллу и засуну член поглубже…

Похоть издал искаженный звук.

Не подумав, что творит, Зависть взорвался и с силой схватил брата за горло. На его лице не было и тени улыбки.

– Нет.

– Почему? Это страсть, а не настоящее чувство. Не стоит вести себя как наш опьяненный любовью старший братец. Если, конечно, эта игра чем-нибудь не отличается от других.

Похоть пристально посмотрел на него. Он намеренно провоцировал Зависть.

– Может, ты хотел бы в чем-то признаться?

Мысленно Зависть взревел. Похоть скрывал свое коварство за веселым нравом, но по части чутья его не превзошел ни один из братьев.

– До тех пор, пока она не станет моей, – спокойно сказал Зависть. – Ты знаешь, что я не люблю делиться.

Обычно так оно и было. Всем было известно, что́ для Зависти значили границы.

– Хорошо, а то мне на миг показалось, что ты собираешься вырвать мне глотку.

Похоть одарил Зависть волчьим оскалом, а затем заглянул ему за спину.

Зависть опустил руку и сжал ее, готовясь нанести новый удар.

Брат обхватил его за плечи и развернул в сторону бального зала.

– Если ты не затащишь эту художницу в постель, это сделает кто-нибудь другой.

Вот она – блестящее лезвие, прорезавшее тьму. Его звездная принцесса, хотя бы на один вечер. Женщина, которая мертвой хваткой держала в руках его и весь его двор.

– Ни черта себе! – пробормотал Похоть, тихо присвистнув. – Вот это женщина…

Зависть и не заметил, что рядом с ней стояли леди Кэтрин и лорд Эдвардс. Они напоминали тени в сине-серых масках. Между ними стояла Камилла, высоко подняв голову. Неземные волосы, собранные в изящную прическу, локонами ниспадали на обнаженные плечи.

Он скользнул взглядом по ее ключицам, любуясь вырезом платья. Оно подчеркивало фигуру, но почти ничего не открывало. Так и было задумано, чтобы дразнить и соблазнять. Мисс Камилла Антониус очаровала всех в зале. А ведь на вечеринке Вексли она робела и старалась раствориться в тени, чтобы избежать внимания.

Но теперь, в сияющей серебряной маске, она притянула к себе все взоры. Она была звездой и не собиралась тускнеть ради простых смертных.

Что было весьма кстати, поскольку этим вечером она не достанется обычному мужчине.

Ведь она предназначалась для Зависти.

А после того, как она согласится нарисовать Проклятый трон (по крайней мере, он на это надеялся), Зависть будет наслаждаться каждой секундой, проведенной вместе. Он будет возносить почести ее телу, пока лучи солнца не проникнут в спальню и ночь их страсти не закончится.

Только Зависть собрался не менее эффектно выйти к гостям, как увидел возмутительное зрелище, распалившее в нем самом его грех.

Вексли тоже заявился на бал и уже потащил Камиллу танцевать. И, по мнению зависти Зависти, его рука расположилась слишком уж низко на ее бедре.

От ледяной первобытной ревности перила, за которые держался Зависть, покрылись инеем.

Смертные, проводившие время на соседнем балконе, завизжали, когда и на нем перила сковал лед.

Вот же черт! Зависть использовал чары, чтобы смертные забыли об этой странности. Как только все успокоились, он бросил предупреждающий взгляд на брата.

– Не начинай.

Не успел Похоть снова поддразнить его из-за вспыльчивости, как Зависть уже спускался по лестнице.

Лорды и леди в масках пытались привлечь его внимание, откашливаясь и расшаркиваясь перед ним. Зависть пронзил их взглядом, будто кинжалом, нацеленным на смертного, который определенно жаждал погибели. Кричащая золотая маска Вексли была столь же утонченной, как и его руки, обхватившие мисс Антониус гораздо ниже, чем следовало. Если бы они спустились еще хоть ниже, Зависть отрубил бы их.

Не обращая внимания на вздохи, он решительно вышел в зал. Он молчал, даже не соизволил спросить разрешение на танец. Вексли должен был возблагодарить своего Бога за то, что Зависть не вонзил клинок ему прямо в сердце. Возможно, сначала он нанесет этому идиоту удар ниже пояса. Да так, чтобы он понял, каково это, когда кто-то забирает то, что ему не принадлежит.

Но вместо этого Зависть легко обвил рукой талию Камиллы и со знанием дела увлек ее в вальс, не пропустив ни такта. На мгновение она напряглась, но быстро расслабилась, когда всмотрелась в его маску. Вексли возмутился, но в танце они вскоре оставили его далеко позади.

Они кружили среди других пар, но Зависть не обращал на них внимания. Камилла была богиней, которой необходимо поклоняться, и этим вечером она принадлежала ему.

Он наблюдал, как она покусывала нижнюю губу. Простой жест разжигал угли, тлеющие в низу его живота.

– Вы хотели что-то сказать, мисс Антониус? – спросил он, приставив губы к ее уху.

Он сам собирался ее соблазнить, но жар закрутился спиралью еще ниже. Внезапно он всем телом почувствовал каждую точку их соприкосновения.

По ее спине пробежали мурашки. Зависть понял это, потому что ощутил их ладонями, хоть и прикасался к ней совсем легко. Он притянул Камиллу ближе к себе, не требуя и не настаивая, но уверенно. Этакий робкий собственник.

Камилла не отодвинулась, а подалась вперед, словно в такт его движениям. Она вынуждала его поднять ставки. Тогда Зависть нежно погладил ее по спине. В танце резкий вдох Камиллы был едва заметен.

– Камилла? – окликнул он. От его дыхания нежные серебряные кудри у нее на шее затрепетали.

– О том, что вы тут устроили, пойдут пересуды, милорд.

Зависть заметно повеселел. Он еще быстрее закружил Камиллу в ритме звучавшей музыки.

– И что же будут говорить? Что я украл даму на танец? Или что помешал пьяному ослу устроить спектакль? А может, что мне абсолютно все равно, кто и что подумает?

Она немного помолчала.

– Кисть просто прекрасна. Как же все-таки заманчиво брать взятки, не находите?

Он улыбнулся.

– Считайте, что это всего лишь подарок.

– При всем уважении, милорд, готова поспорить, что с вами все не так просто.

В ответ он разразился довольным раскатистым смехом. Мисс Антониус оказалась грозным противником. Когда все это закончится, он хотел бы устроить с ней спарринг.

Зависть отвел ее в в темный уголок, где они могли уединиться.

– Если бы я хотел к чему-то вас принудить, мисс Антониус, я придумал бы гораздо более интересные способы.

Камилла засмотрелась на его губы дольше положенного, но вдруг опомнилась и быстро отвела взгляд. Очаровательный румянец выступил у нее на щеках.

Занятно.

Зависть подумывал о том, чтобы взять ее за подбородок, провести по ее пухлым губкам своими и поцеловать прямо сейчас. Он гадал, шокирует ли ее такое поведение или маска придаст ей храбрости.

Их прервало деликатное покашливание. Зависть не стал отходить или убирать руки от Камиллы, но бросил через плечо раздраженный взгляд.

– Да? – сдержанно спросил он.

Брюнетка показала им свою танцевальную карту.

– Этот танец мой, милорд.

Зависть и моргнуть не успел, как музыка остановилась, и тут же заиграла новая мелодия. Он хотел было спровадить женщину (он подозревал, под маской с белыми перьями скрывается вдова Джанель). Но Камилла сделала шаг назад, опустила голову в легком кивке, а затем быстро прошла через весь зал, направляясь прямо к столу с закусками.

Зависть некоторое время смотрел ей вслед. Он был так близок к… чему? Он получил бы ее согласие или завоевал бы ее доверие? Скорее, он просто хотел ее поцеловать, чтобы Вексли и все остальные сошли с ума от желания оказаться на его месте.

Он снова посмотрел на брюнетку, которая буквально впилась в него взглядом из-под своей пернатой маски.

– Милорд?

Зависть изобразил приветливую улыбку. Все эти светские игры уже ему наскучили. А ведь он даже не имел удовольствия переспать с любовницей.

Он бросил прощальный взгляд на Камиллу, и его охватил его собственный грех. Он увидел, как ищущий удовольствий Похоть подошел к девушке и поднес ей бокал с коктейлем.

Братец отсалютовал Зависти бокалом и криво улыбнулся. Чертов придурок!

Зависть чересчур ясно представлял, что скажет Похоть, как вновь попытается разжечь в Камилле свой грех. Пронзенный ревностью, Зависть целенаправленно повел женщину в маске ближе к Камилле.

Он хотел приглядеть за Похотью и убедиться, что брат не присвоит его единственный шанс спасти свой двор. А еще, возможно, посмотреть, как Камилла отреагирует на танец Зависти с другой. Он был готов поклясться, что почувствовал ее волнение, пусть и недолгое.

А если Камилла тоже склонялась к тому, чтобы его поцеловать, может, она склонялась и к тому, чтобы согласиться на сделку.

В груди затеплилось что-то похожее на надежду. Возможно, этот вечер все-таки стоил свеч.

Восемнадцать

– Не желаете еще потанцевать с моим братом? Прошу вас.

Камилла отвлеклась от вальсирующего по залу мужчины в изумрудной маске и взглянула на брата Синтона.

Она не припоминала, когда они впервые встретились. У него были такие же темные волосы и бронзовая кожа, как у лорда Синтона, а вот глаза – поразительного угольного оттенка, который идеально сочетался с его маской.

Он исподтишка улыбнулся Камилле, и она, не устояв, улыбнулась в ответ. Было в нем какое-то обаяние, нечто такое, от чего она поневоле начинала наслаждаться его компанией.

Признаться честно, это чувство немного беспокоило Камиллу.

– Неприлично танцевать более двух раз с одним мужчиной, мистер Синтон.

Это его рассмешило, и смех его был полон искреннего восторга.

– Хоть я и подозреваю, что мой брат уже заявил на это права, зовите меня Сином. Я считаю себя главным принцем порока, и неважно, что скажут мои братья.

Видя коварный блеск в его глазах, Камилла легко представляла его в этой роли.

– Хорошо, Син. Сколько у вас братьев?

– Нас семеро. Один другого чертовски краше.

Семь братьев Синтон, Боже упаси! Камилла готова была поспорить, что ни один из них от скромности не умрет.

Син наклонился, понизив голос до заговорщического шепота.

– Мы известны как Принцы Греха. Уверяю вас, мы весьма серьезно относимся к этому титулу.

Камилла фыркнула. В этом она нисколько не сомневалась. Хотя по спине у нее пробежала легкая дрожь. Семь Принцев Греха действительно существовали и правили королевством под названием Семь Кругов. Однако в некоторых легендах, рассказанных ее матерью, считалось, когда-то их было восемь.

Этого не может быть…

Она изучающе посмотрела на собеседника.

– Я об этом слышала. Допустим, вы действительно Принц Греха. Чем же вы правите?

– Раз вы еще не догадались, должно быть, я не очень хорошо справляюсь со своими обязанностями.

Такой уход от ответа разочаровал Камиллу. Она надеялась, что оба Синтона были особенными, в чем-то даже легендарными, ведь так она бы нашла объяснение этому назойливому притяжению. Гораздо легче было обвинить во всем волшебство, чем признать, что ей правда понравился этот прохвост.

– Почему вы не танцуете? – спросила она. – Многие дамы так и зыркают на вас.

– Я предпочитаю создавать проблемы со стороны.

Он обратил свой неповторимый взор на толпу, и его улыбка стала еще коварнее.

– Столько разврата! Это полезно для души.

– Разврат?

Син кивнул в сторону бального зала.

– Порок.

Камилла проследила за его взглядом и глубоко вздохнула.

Пары, которые уединились для разговоров в темных уголках, стояли совсем близко, едва не прижимаясь друг к другу. Они сомкнули руки в вызывающих позах. Даже любопытные взгляды не могли сдержать их ненасытные прикосновения.

Камилла оглядела весь зал. Танцующие, похоже, не замечали столь явного нарушения приличий. Большинство из них смеялись и двигались под музыку струнного квартета. Все выпивали. Взгляды за масками помутнели, а поступь танцующих стала нетвердой.

Зато в стороне от мерцания свечей несколько пар уже начали целоваться. Горло, руки без перчаток, губы, груди…

– Да что здесь…

Камилла не верила своим глазам. Она заморгала, будто это помогло бы стереть это вопиющее неприличие. По всему ее телу прокатился жар, который медленно поднялся по шее, а затем спустился в низ живота.

Она заметила, что одна пара в масках занялась любовью прямо у стены. Из-под платья выглядывала покрасневшая кожа женщины, которая обвила партнера голой ногой. Свечи неистово мерцали по обе стороны от них, пока не погасли одна за другой, дабы сохранить их тайну.

Сердце Камиллы заколотилось быстрее. Этого просто не может быть. И все же…

Она смотрела на серебряные подносы, которые все вносили и вносили, и на напитки, текущие рекой. Может, в них добавили то, из-за чего все забыли о запретах?

– Похоже, передо мной возникла одна неожиданная сложность, – пробормотал Син. – А не прогуляться ли нам по саду, мисс Антониус?

Он резко встал перед ней, чтобы закрыть обзор, но опоздал.

Камилла нырнула ему под руку и, как зачарованная, с ужасом наблюдала за тем, как брюнетка в маске встала на цыпочки, притянула к себе за лацканы лорда Эшфорда Синтона, чтобы поцеловать прямо здесь, на виду у всех присутствующих. Несколько пар даже прекратили танцевать, раскрыв рты от изумления.

По крайней мере, Камилла была не единственной, кто потерял дар речи. И все же проклятый лорд не сразу освободился из хватки красотки.

Не то чтобы Камилла наблюдала за этим очень долго или хотя бы достаточно долго, чтобы увидеть, как их губы соприкоснулись. За секунду до поцелуя ей уже стало дурно. Недолго думая, она развернулась на каблуках и выбежала из бального зала, пока не натворила чего-нибудь нелепого.

– Камилла, не надо!

Она не стала слушать, не желая, чтобы кто-нибудь стал свидетелем ее ревности. Распахнув двери на террасу, она бросилась вниз по лестнице к лабиринту из живой изгороди.

Влажный и холодный осенний воздух щипал глаза и проникал сквозь тонкие ткани платья. Камилла тут же продрогла до костей, но ей нравилось чувствовать себя оледеневшей. Ей хотелось не ощущать ничего, кроме онемения, и не думать ни о чем, кроме холода.

В противном случае она вспомнила бы Синтона и свои недавние фантазии о том, как он схватил бы ее, прижал к себе и целовал до тех пор, пока они не забудут, где начинается одна и заканчивается другой.

Ей хотелось утонуть в его поцелуе, погрузиться в невыразимую страсть… Камиллу поразило это признание, пусть оно и было безмолвным.

Когда он танцевал с ней, чтобы спасти от Вексли, она по глупости подумала, что это было не просто так. Точно так же, как и присланные им платье с кистью.

Все это означало, что он чего-то хотел от нее, а не ее саму.

Камилла бежала со всех ног мимо живой изгороди. Туфли промокли от росы, выпавшей на свежескошенную траву. Пальцы ног заледенели так, будто каждый шаг она делала по крошечным лезвиям. Зато эта боль облегчила ту, что разрасталась у нее в груди.

Она бежала до тех пор, пока тиски ревности не ослабли. Вместо этого накатило раздражение на саму себя.

Камилла не собиралась страдать из-за того, у кого, очевидно, не было к ней никакой тайной привязанности.

Раз Синтону она не нужна…

Путь перед Камиллой был свободен, но спустя мгновение она уже столкнулась с тем, от кого сбежала.

Лорд Синтон крепко схватил ее за руки. Он успел поймать ее до того, как она споткнулась и упала. Он возвышался над ней, сверкая суровым взглядом в лунном сиянии. Синтон снял маску, а вместе с ней отбросил всякую видимость любезности. В его взгляде не осталось ничего человеческого.

Камилла застыла. Сердце у нее бешено стучало. Он опустил свои темные глаза, изучающе пробежал взглядом по линии ее декольте, а затем резко посмотрел на ее подбородок и губы под маской.

Секунду назад выражение его лица пугало. Однако его было не сравнить с тем ледяным жестоким взглядом, которым он окинул ее сейчас.

– Больше не выказывайте мне свою ревность, мисс Антониус. Это ничем хорошим не обернется.

– А вы мне не угрожайте.

Камилла высвободилась из его объятий, даже не удосужившись отрицать, что заревновала. Губы Синтона изогнулись в волчьем оскале.

– Я всего лишь предупредил.

Его окружал ореол неведомой темной энергии. В ней смешались две противоборствующие силы: беспощадная жестокость и жгучая похоть, и из этого столкновения рождалась буря.

Несмотря на то, что воздух был насыщен напряжением, Камилле показалось, что лорд сдерживает себя. Он осознавал, какой силой обладает и какой ущерб мог бы ею причинить.

Камилла вздернула подбородок и посмотрела прямо ему в глаза.

– А если я не прислушаюсь?

Миг гнетущего затишья – и терпение Синтона лопнуло. Только что Камилла стояла перед ним, и вот он уже прижал ее к живой изгороди. Вечнозеленые ветки кольнули ее, восхитительно отдавшись болью.

Синтон всем телом прижался к ее груди, запустил руку ей в волосы, а носом уткнулся в шею, вдыхая ее запах. Он весь напрягся, натянулся, как струна.

Одним движением руки он снял маску с Камиллы. Шелковистая лента скользнула по ушам и щекам, и лорд отбросил маску в густые заросли.

Подняв ее подбородок, он словно выбирал, что ему хотелось бы попробовать сначала – губы или покрасневшую кожу на шее. Камилла с изумлением осознала: ей хотелось, чтобы он попробовал все.

Синтон наклонился ближе и провел губами линию огня по ее подбородку. Затем он медленно приблизился к ее губам и на мгновение замер. В его дыхании чувствовались нотки бурбона и ягод. Наконец их губы соприкоснулись. Нежный поцелуй быстро перерос в страстный. Искры желания пробежали по спине Камиллы.

Перед тем как отстраниться, он требовательно прикусил ее нижнюю губу.

– В некоторые игры не стоит вступать, если не уверен, что победишь.

Проведя пальцем по мочке ее уха, он аккуратно поправил ей волосы.

– Разожжете мой грех еще раз, мисс Антониус, и я покажу вам, что значит поражение.

Не сказав больше ни слова, он развернулся и ушел, оставив ее в одиночестве. Она буквально слышала грохот собственного сердца, эхом разносившийся по лабиринту из живой изгороди. Мгновение спустя ее обожгло пламенем досады. Какая резкая перемена настроения! Снова…

– Чертов невыносимый осел!

Камилле потребовалось время, чтобы прийти в себя, выбраться из зарослей, поправить платье и взбить юбки. А когда она сняла свою маску с ближайшего куста, ее раздражение только усилилось. Она вытащила из маски застрявшие травинки. Лунный свет отражался от нее, освещая бликами безлюдный лабиринт при каждом движении Камиллы.

Камилла громко выдохнула и оглянулась на поместье вдалеке. Она даже не заметила, как далеко забежала. Окна, из которых лился теплый свет, казались далекими звездами.

Кажется, ей пора домой. Настроения играть в игры Синтона больше не было.

Держа маску в одной руке, другой она подхватила тяжелую юбку и молча побрела в поисках выхода из лабиринта к поместью.

Наверняка кучер лорда Эдвардса и леди Кэтрин отвезет ее домой. Он еще успеет вернуться за ними.

За спиной хрустнула ветка. Камилла обернулась. На соседней тропе показался мужчина. Он вскинул руки.

– Я не хотел вас напугать, мисс Антониус.

Камилла напряглась, чтобы рассмотреть его в темноте.

– Лорд Гэрри?

Он подошел ближе с поднятыми руки в доказательство того, что не хотел причинить ей вреда.

– Вы оказались так далеко от бального зала, – сказал он, оглянувшись назад. – Проводить вас обратно?

Сердце Камиллы забилось быстрее. Чутье подсказывало ей: что-то здесь не так. Взгляд лорда Гэрри метался по сторонам. Он склонил голову набок, словно прислушивался. Он вел себя странно, особенно учитывая то, что пришел за ней один. Ему не хуже нее было известно, как это будет истолковано. Ему следовало оставить ее и немедленно вернуться на бал. Однако он задержался и не сводил глаз с ее шеи.

– Вам известно, что нас не должны увидеть наедине. Прошу вас, уйдите, пока моя репутация окончательно не уничтожена, – сказала Камилла, пытаясь сохранять уравновешенный тон, хотя спокойствия в ней не было ни капли.

– Полагаю, для вас она чего-то стоит.

Его тон не предвещал ничего хорошего.

– Как и для любой женщины в Уэйверли-Грин, милорд. Я точно такая же, как все.

– Разве? – спросил он, шагнув к ней поближе. – Вы другая.

Разговор зашел совсем не туда, куда ожидалось.

– Если вы имеете в виду то, что я управляю галереей отца, полагаю, вы правы.

Камилла не потрудилась напомнить, что по вине общества столько женщин знатного происхождения не могли завести свое дело, но она оказалась в другом положении.

Он рассеянно кивнул и вдруг сделал выпад, как фехтовальщик. Камиллу застала врасплох внезапная вспышка его жестокости.

Прежде чем она успела дать отпор, Гэрри накрыл тряпкой ее лицо, чтобы она не позвала на помощь. Она вцепилась в него, царапаясь так сильно, что у него потекла кровь.

– Тише, – прошептал он. – Скоро все закончится.

Он просунул руку под цепочку у нее на шее и дернул ее, но не смог сорвать. Тогда он рванул сильнее. Камилла всхлипнула от боли.

– Отдайте мне этот чертов медальон, Камилла!

Она покачала головой. На глаза навернулись слезы.

– Не вынуждайте меня причинять вам вред.

Он потянул цепочку снова, но та не поддалась. Даже в клубах страха и ярости после его атаки это казалось слишком странным. Зачем утруждать себя и нападать на женщину лишь для того, чтобы внезапно остановиться?

Гэрри толкнул Камиллу, прижав к земле своим телом. Он убрал руку от ее лица. Заметив блеск металла, она не стала кричать. Гэрри с помрачневшим взглядом приставил кинжал к ее груди.

– Отдайте мне медальон, и все будет кончено, – потребовал он глухим голосом. – Я не хочу причинять вам боль, но сделаю это, если будете упираться.

Увидев, как лезвие проткнуло ее красивое платье, Камилла пришла в ярость. Она тоже не хотела причинять ему боль, но, видимо, придется.

– Этот медальон ничего не стоит, – процедила она в ответ. – Выручить за него много денег не выйдет.

– Для меня он значит гораздо больше, чем вы можете себе представить, – сказал он, ткнув в подвеску кинжалом. – Отдайте мне его своими руками. Сейчас же.

– С чего это? Возьмите сами, раз он так вам нужен.

– Хватит играть со мной, Камилла. Отдайте его, да поскорее.

Мысли Камиллы спутались. Она могла бы уступить ему медальон и забыть об этой странной стычке. Но это не было простое украшение, и лорд Гэрри откуда-то об этом узнал.

Камилла медленно обдумывала план действий.

– Позвольте мне встать, – сказала она, придав лицу смиренное выражение и позволив губам задрожать. – Чтобы расстегнуть его, мне надо подняться.

Лорд Гэрри окинул ее затравленным взглядом.

Он не до конца поверил ей, но в его глазах было настолько дикое отчаяние… А еще Камилла знала, что он видел то же, что и все остальные в Уэйверли-Грин, – молодую аристократку, приученную подчиняться мужчинам.

Даже если он заподозрил что-то неладное, он сам был приучен думать, что справится с женщиной.

Гэрри медленно поднялся на ноги и протянул ей руку. Его манеры были весьма фривольны, учитывая сложившуюся ситуацию, но Камилла держала язык за зубами. Поднявшись, она покачнулась и притворилась, что сломала каблук во время схватки.

– Ох! – воскликнула она, падая вперед. Чтобы удержаться на ногах, она схватила его за руки.

Как и ожидалось, в нем проснулся потомок нескольких поколений воспитанных джентльменов. Лорд Гэрри выронил кинжал и подхватил Камиллу. Та воспользовалась его жестом, чтобы как следует наподдать ему коленом между ног.