Текст книги "Рубиновая книга"

Честно говоря, в тот момент я гораздо больше волновалась за себя.

– А сколько времени проходит в настоящем, пока носитель гена в прошлом? – спросила я, затаив дыхание. – И можно ли во второй раз допрыгнуть аж до эры динозавров, когда здесь было одно сплошное болото?

Бабушка оборвала меня резким взмахом руки:

– Довольно, Гвендолин! Мне-то откуда знать!

Я встрепенулась:

– Всё равно спасибо за твои ответы, – сказала я, – ты мне очень помогла.

– Что-то мне так не кажется. Совесть не даст мне теперь покою. Ох, не должна была я потакать твоему любопытству. Мне ж самой не положено этого знать. Когда в прежние времена я пыталась расспросить брата – твоего дедушку – обо всех этих тайнах, он оставался непреклонным и отвечал лишь «не порть здоровье!» Ну так ты мне сегодня конфеток принесёшь? Только не забудь, пожалуйста: с сахаром!

Бабушка Мэдди помахала мне вслед.

Чем это, интересно, тайны портят здоровье? И что вообще знал обо всём этом мой дедушка?

– Исаак Ньютон? – озадаченно повторила Лесли. – Это тот, с силой притяжения?

– Ага. Но он ещё успел рассчитать день рождения Шарлотты.

Я стояла в «Селфриджес», в продуктовом отделе перед холодильником с йогуртами, прижимала правой рукой телефон к уху, а левой держалась за правую.

– Только никто не поверит, что он ошибся. Ну да, кто такому поверит! Это ж Ньютон! Но он всё-таки просчитался! Я родилась на следующий день после Шарлотты, и именно я совершила прыжок во времени – я, не она!

– Это всё очень загадочно. Вот ёлки-палки, снова эта железяка будет грузиться целый час. Включайся давай, ты, животное! – Лесли, как всегда, ругалась со своим компьютером.

– О Лесли, это было так… странно! Ещё немного, и я встретилась бы со своим предком! Может, помнишь этого толстяка с картины перед потайной дверью, пра-пра-пра-пра-прадедушку Хью. Если это, конечно, было его время, а не чьё-нибудь ещё. Между прочим, они вполне могли упрятать меня в психушку.

– Да уж, с тобой могло случиться что угодно, – сказала Лесли. – Что-то я торможу, все эти годы столько шуму вокруг Шарлотты, а потом вдруг – на тебе! Расскажи об этом маме, обязательно. И вообще, давай скорей домой! Это может в любой момент случиться снова!

– М-да, ситуация не ахти.

– Да уж. О, не прошло и ста лет, а я в Интернете. Могу тебе погуглить Ньютона для начала. А ты рули домой тем временем! Кто знает, сколько лет тут стоит этот магазин, может, раньше здесь была яма, и ты сейчас как провалишься метров на двенадцать!

– Бабушка просто свихнётся, когда узнает, – сказала я.

– Да, а бедная Шарлотта! Все эти годы терпеть, от всего отказываться, а в итоге – фигушки! О, вот, Ньютон. Родился в 1643 году в Вулсторпе – о Боже, это ещё где? – умер в 1727 году в Лондоне… так, это неважно… это тоже… здесь ничего не написано про путешествия во времени, только какие-то исчисления бесконечно малых величин, что-то я таких не знаю, а ты? Трансцендентность всех спиралей… квадратика, оптика, небесная механика… так-так, а вот закон всемирного тяготения. М-да, штука про трансцендентность спиралей как-то больше всего смахивает на путешествия во времени, как считаешь?

– Честно – не-а, – сказала я.

Влюблённая парочка рядом со мной оживлённо обсуждала, какой йогурт купить.

– Ты что, ещё в магазине? – крикнула Лесли. – А ну скорей домой!

– Уже бегу, – заверила я и, схватив пачку бабушкиных леденцов, заторопилась к выходу.

– Но Лесли, я не могу рассказать об этом дома! Они же решат, что я совсем тю-тю.

Лесли захихикала в трубку:

– Гвен! Любая другая семья обязательно отправила бы тебя лечиться, но только не твоя! У них же только и разговоров, что о путешествиях во времени, хронометрах и занятиях по тайноведенью.

– Не хронометр, а хронограф, – поправила я. – Эта штука, кстати, заправляется кровью. Вот гадость, да?

– Хро-но-граф… Так, гуглю хронограф.

Я пробиралась по шумной Оксфорд-стрит к следующему светофору.

– Тётя Гленда обязательно скажет, что я всё это выдумываю, чтобы показаться значительней, и испортить Шарлотте приключение.

– И что с того? Уже когда ты прыгнешь в следующий раз, они как-нибудь догадаются, что были не правы.

– А вдруг не прыгну? Вдруг это было что-то вроде приступа? Или насморка?

– Ты сама-то веришь в то, что несёшь? Так, хронограф. Кажется, это многофункциональные наручные часы. На «ebay» их целая куча продаётся. От 10 фунтов стерлингов… Дуристика… о, погоди, я погуглю Исаака Ньютона, хронограф, путешествия во времени и кровь, всё вместе.

– Ну?

– Результатов: ноль, – Лесли вздохнула. – Ну какие же мы дуры! Надо было раньше всё разведать. Так, для начала я достану нам необходимую литературу. Должен же мне читательский билет хоть раз пригодиться? Ты где сейчас?

– Перехожу Оксфорд-стрит и сворачиваю на Дьюк-стрит, – я усмехнулась. – Спрашиваешь, чтобы прийти сюда и нарисовать мелом крестик, если разговор вдруг оборвётся? Я тут вообще задумалась на досуге, зачем Шарлотте этот крест?

– Ну, наверное, они могли бы послать за ней того второго типа. Как там его?

– Гидеон де Виллер.

– Ну и имечко, жесть. Сейчас и его погуглим. Гидеон де Виллер, как там он пишется?

– Я откуда знаю! Давай ещё пораскинем мозгами насчёт креста мелом – куда бы они его послали, Гидеона этого? Ну, то есть, в какое время? Шарлотта могла бы очутиться где угодно. То есть, в любой минуте, в любом часе, в любом дне, в любом веке. Не-а, тогда от креста никакого проку.

Лесли так громко взвизгнула мне в ухо, что я чуть не выронила мобильный.

– «Гидеон де Виллер» – есть такой!

– Ну же, читай!

– Тэк-с, здесь написано: команда по игре в поло гринвичского интерната имени Винсента в этом году снова выиграла британский кубок по поло среди школьников. Награде радуются справа налево: директор школы Уильям Гендерсон, тренер Джон Карпентер, капитан команды Гидеон де Виллер… и так далее. Вау, он ещё и капитан команды. Картинка, правда, малюсенькая, фиг разберёшь, кто из них кони, а кто мальчики. Ты где там, Гвен?

– Всё ещё на Дьюк-стрит. Верно, интернат в Гринвиче, конный спорт – это наверняка он. Там не написали, что он исчезает время от времени? Может, прямо с лошади?

– А, чёрт. Только увидела, этой заметке уже три года. Сейчас он, наверное, уже школу закончил. Как ты там, голова не кружится?

– Нет пока.

– А где идёшь?

– Лесли!! Всё ещё по Дьюк-стрит. Спешу, как могу.

– Ладно, мы с тобой повисим на телефоне, пока ты не дома, а там ты сразу расскажешь всё маме.

Я поглядела на часы:

– Она ещё не вернулась с работы.

– Тогда подождёшь, но поговори с ней обязательно, поняла? Она наверняка знает, что делать. Гвен? Ты ещё там? Ты меня поняла?

– Да. Лесли?

– Чего?

– Я так рада, что ты у меня есть. Ты лучшая подруга на свете!

– Ты тоже ничего, – сказала Лесли. – А ещё ты ведь можешь захватить парочку прикольных штуковин из прошлого. Ну какая другая подруга такое сумеет? А когда надо будет готовиться к следующей контрольной по истории, ты просто полетишь на место событий и всё разведаешь.

– Если б не ты, я бы совсем растерялась сейчас, – я понимала, что выгляжу полной тютенькой. Но, ёлки-палки, именно так я себя и ощущала.

– А можно забирать предметы из прошлого с собой? – спросила Лесли.

– Это я не в курсе. Честно, ни малейшего понятия. Попробую в следующий раз. Я, кстати, сейчас на Гросвенор-сквэр.

– О, почти дома, – облегчённо вздохнула Лесли. – Кроме заметки про поло Гугл о Гидеоне де Виллере ничего не знает. Зато много всего про частный банк де Виллеров и адвокатскую контору де Виллеров в Темпле.

– Да, это тоже о них, наверное.

– Как твоя голова? Кружится?

– Пока нет, но спасибо, что спрашиваешь.

Лесли кашлянула в трубку:

– Знаю, ты там идёшь и боишься, но всё это просто крутецки! Самое настоящее приключение, Гвен. И ты в самом центре событий!

– Да уж, центрее некуда. Вот кошмар.

Лесли права: кто сказал, что мама мне не поверит? Мои истории о привидениях она выслушивала со всей серьёзностью. Я всегда могла рассказать ей, если что-то меня пугало. Когда мы ещё жили в Дархеме, меня несколько месяцев преследовал дух одного демона. Вместо того, чтобы работать по назначению – украшать церковный свод – он таскался за мной. Звали его Азраэль. Выглядел он как помесь кошки, человека и орла. Когда он заметил, что я его вижу, а главное – слышу, то так расчувствовался, что ходил и летал за мной хвостиком, балаболил ни о чём при каждой возможности и даже ночевать хотел в моей кроватке. После того, как первый страх прошёл (как и другие ему подобные фигуры, физиономию Азраэль имел довольно жуткую), мы постепенно подружились. Жалко, что он не мог переехать с нами в Лондон. Я до сих пор по нему скучала. Демоны, украшавшие лондонские дома, были какими-то совсем несимпатичными персонами. Мне до сих пор не попался никто, кто переплюнул бы Азраэля.

Если мама поверила в Азраэля, то, наверное, поверит и в путешествия во времени. Нужно только найти подходящий момент для разговора. Но момент всё не представлялся. Как только мама вернулась домой, она сразу же стала разбираться с моей сестрой Кэролайн. Та вызвалась взять домой из школьного террариума на лето хамелеона по имени мистер Бин. До лета было ещё далеко, но разбор полётов начался уже сейчас.

– Ты не сможешь ухаживать за мистером Бином, Кэролайн! Ты же прекрасно знаешь, что твоя бабушка запретила брать в дом животных, – сказала мама. – А у тёти Гленды вообще аллергия.

– Но у мистера Бина ведь нет шерсти! – оправдывалась Кэролайн. – Он будет сидеть себе тихонько в террариуме и никому не помешает.

– Он помешает твоей бабушке!

– Тогда она зануда!

– Кэролайн, так нельзя! В нашем доме никто и понятия не имеет о хамелеонах. Только представь, если мы сделаем что-то не так, мистер Бин может заболеть, или даже умереть!

– Не может! Я уже научилась за ним ухаживать. Ну пожалуйста, мамочка! Давай возьмём его! Если не я, его опять заберёт Тесс и будет снова вести себя так, будто мистер Бин её ребёночек.

– Я сказала: нет, Кэролайн!

Через четверть часа они всё ещё спорили, хотя мама зашла в ванную и закрылась там. Кэролайн стояла под дверью и кричала:

– Леди Ариста даже ничего не заметит! Если б мы захотели, могли бы хоть весь террариум пронести. Она всё равно ко мне никогда не заходит.

– Могут меня в этом доме хоть в туалете оставить в покое на несколько минут? – кричала мама.

– Нет, – сказала Кэролайн.

Пить кровь у неё получалось отлично. Она перестала нудить, только когда мама пообещала, что сама попросит леди Аристу подержать мистера Бина у нас дома во время каникул.

Пока грызлись мама и Кэролайн, я выколупывала жвачку из волос Ника. Мы сидели в швейной комнате. Ник нашлёпал себе на голову почти полфунта этой гадости, но никак не мог вспомнить, как же это случилось.

– Как можно не заметить, если что-то на себя наклеиваешь! – сказала я. – Придётся откромсать тебе пару прядей.

– Не страшно, – сказал Ник, – всё равно леди Ариста говорит, что я стал похож на девочку.

– У леди Аристы все на девочек похожи, у кого волосы длиннее спички. Для твоих чудных локонов это настоящий позор.

– Да отрастут, не волнуйся. А отрежь-ка всё, а?

– Маникюрными ножничками причёски не сделаешь. Для этого – марш к парикмахеру.

– А давай ты сама попытаешься, – сказал Ник доверительным тоном. Он, очевидно, успел забыть, как я однажды уже подстригала его маникюрными ножницами, и вид у него был тогда, как у только что вылупившегося коршунёнка. Мне было семь, ему четыре. Его кудри понадобились мне тогда для парика. Парик вышел кривоватым, а меня на день посадили под домашний арест.

– Только попробуй! – сказала мама. Она зашла в комнату и для пущей уверенности забрала у меня ножницы. – Если стричь, то только в парикмахерской. Завтра. А сейчас нам пора вниз на ужин.

Ник сморщился.

– Не волнуйтесь, леди Аристы нет дома, – мы с Ником переглянулись. – Никто не будет занудствовать по поводу жвачек в волосах или пятен на рубашке.

– Что ещё за пятно? – Ник поглядел себе на живот. – Вот чёрт, гранатово-яблочный сок. Не заметил совсем.

Бедный мой братишка, он был так на меня похож.

– Я уже сказала, ругаться там некому.

– Но сегодня ведь не среда! – сказал Ник.

– И всё-таки их нет дома.

– Крутизна.

Когда леди Ариста, тётя Гленда и Шарлотта бывали дома, ужин превращался в натужную церемонию. Леди Ариста ругала Ника и Кэролайн (а иногда и бабушку Мэдди) за их манеры. Тётя Гленда всё время выпытывала про мои оценки, чтоб потом сравнить их с оценками Шарлотты, а Шарлотта улыбалась как Мона Лиза и говорила: «Это вас не касается», если её о чём-то спрашивали.

Вообще-то мы могли бы спокойно обойтись без этих вечерних заседаний, но наша бабушка настояла, чтобы присутствовали все.

Прощён мог быть лишь тот, у кого обнаруживалась заразная болезнь. Еду нам готовила миссис Бромптон. Она приходила с понедельника по пятницу, готовила кушать и стирала. (По выходным готовила то тётя Гленда, то мама. Пиццы или китайской кухни, к моему и Никовому огорчению, не заказывали никогда.)

В среду вечером, когда леди Ариста, тётя Гленда и Шарлотта уходили на свои занятия по тайноведенью, ужин становился гораздо веселей. А сегодня это было так мило – только понедельник, а уже будто бы среда. Вы не подумайте, что мы сразу залезали с ногами на стол, чавкали и кидались едой.

Нет. Но мы отваживались поговорить друг с дружкой, положить локти на стол и пообщаться на такие темы, которые леди Ариста считала неподходящими.

Например, о хамелеонах.

– А тебе нравятся хамелеоны, бабушка Мэдди? Ты бы хотела завести маленького послушненького хамелеончика?

– Э-э-э… ну-у… сейчас, когда ты сказала, я вдруг поняла, что да, я всегда хотела иметь хамелеона, – сказала бабушка Мэдди, накладывая себе в тарелку картошку с розмарином. – Во что бы то ни стало.

Кэролайн сияла:

– Кто знает, может, твоё желание скоро исполнится.

– Как там леди Ариста и Гленда? – осведомилась мама.

– Твоя мать звонила после обеда, чтобы сказать, что не придёт к ужину, – сказала бабушка Мэдди. – Я от имени всех нас выразила глубочайшее сожаление, надеюсь, вы не против.

– О да, – Ник хихикнул.

– А Шарлотта? Она что…? – спросила мама.

– Пока нет, кажется, – бабушка Мэдди пожала плечами. – Но они наготове каждую секунду. У бедной девочки закружилась голова во время пути, а теперь ещё и мигрень вдобавок.

– Жаль бедняжку, – сказала мама. Она отложила вилку и, задумавшись о чём-то, разглядывала тёмную плитку. С этой плиткой наша столовая выглядела так, будто кто-то по ошибке спутал стены с полом и положил на них паркет.

– А что, собственно, будет, если Шарлотта вообще не улетит? – спросила я.

– Рано или поздно, но это произойдёт! – нравоучительно сказал Ник терпким голосом леди Аристы. Все, кроме мамы, засмеялись.

– Но что, если не произойдёт? Что, если они ошиблись, и у Шарлотты этого гена нет?

На этот раз Ник передразнил тётю Гленду:

– Уже с малых лет было ясно, что Шарлотта родилась для высших целей. С обычными детьми её сравнивать нельзя.

Все снова засмеялись. Снова все, кроме мамы.

– Откуда такие мысли, Гвендолин?

– Да так… – я пожала плечами.

– Я же тебе объяснила, что в этих делах ошибки быть не может, – сказала бабушка Мэдди.

– Точно, Исаак Ньютон – прямо такой гений, никогда не ошибался, – сказала я. – Зачем он вообще рассчитывал день рождения Шарлотты?

– Ах, тётя Мэдди! – мама посмотрела на бабушку Мэдди с немым укором.

– Она пристала как банный лист, что мне оставалось делать? Гвендолин так похожа на тебя маленькую, Грейс. Но, кажется, она пообещала никому не рассказывать?

– Бабушке – ни слова, – сказала я. – А хронограф Ньютон придумал?

– Фигушки, – сказала бабушка Мэдди. – Ничего тебе больше не скажу.

– Что ещё за хронограф такой? – спросил Ник.

– Это машина времени, она может посылать Шарлотту в прошлое, – объяснила я ему. – А вместо топлива у неё Шарлоттина кровь.

– Офигеть, – сказал Ник, а Кэролайн охнула:

– У-у-у, кровь.

– А хронограф и в будущее послать может? – спросил Ник.

Мама застонала:

– Гляди, что ты натворила, тётя Мэдди.

– Дети-то твои, – ответила, смеясь, бабушка Мэдди. – Это нормально, они хотят знать правду.

– Да, наверное, – мама переводила взгляд с одного на другого. – Но никогда, слышите, никогда не задавайте таких вопросов вашей бабушке, понятно?

– Только ответы на них знает, наверное, она одна, – сказала я.

– Вам она всё равно ничего не расскажет.

– А ты, мама, что обо всём этом знаешь?

– Больше, чем мне хотелось бы, – мама даже чуть-чуть улыбнулась, говоря это, но улыбка у неё получилась какая-то грустная. – Да, насчёт твоего вопроса, Ник, – в будущее попасть нельзя, по той простой причине, что оно ещё не случилось.

– Че?! – возмутился Ник. – Интересная логика!

В дверь постучали. Вошёл мистер Бернхард, неся перед собой телефонную трубку. Лесли бы, наверное, с ума сошла от восторга, если бы увидела, что трубка лежала на серебряном подносе. Иногда мистер Бернхард мог всё-таки чуть переборщить.

– Звонок для мисс Грейс, – сказал он.

Мама забрала с подноса трубку, а мистер Бернхард повернулся на сто восемьдесят градусов и вышел из комнаты. Он ужинал с нами, только если леди Ариста специально его об этом просила, но случалось такое нечасто, всего пару раз в год.

Мы с Ником фантазировали, как он втихаря заказывает себе суши и пиццу и смакует в уютном одиночестве.

– Слушаю. Мама, это ты?

Бабушка Мэдди подмигнула нам:

– Ваша бабушка прямо-таки мысли читает! – шепнула она. – Чувствует, наверное, что мы тут с вами запрещённые разговорчики разговариваем. Кто из вас уберёт посуду? Давайте освободим место для фирменного пирога миссис Бромптон!

– С ванильным кремом! – хоть я и слопала порцию картошки с розмарином, салат из сладкой морковки и кусок свинины, есть ещё хотелось.

От этой кутерьмы только разыгрывался аппетит. Я встала и начала складывать посуду в лифт для еды.

– Если Шарлотта допрыгнет аж до динозавров, пускай возьмёт мне оттуда маленького динозаврёныша, можно? – попросила Кэролайн.

Бабушка Мэдди отрицательно покачала головой:

– Люди и животные, не обладающие геном путешественника во времени, транспортироваться не могут. К тому же, это слишком глубоко для временного прыжка.

– Жалко, – сказала Кэролайн.

– А мне так больше нравится, – сказала я. – Представь только, что бы тут началось, если бы путешественники во времени стали хватать из прошлого динозавров и саблезубых тигров, или короля гуннов Аттилу, или Адольфа Гитлера.

Мама закончила разговаривать по телефону.

– Они решили остаться там на ночь, – сказала она. – В целях безопасности.

– Где это «там»? – спросил Ник.

Мама не ответила.

– Бабушка Мэдди! С тобой всё в порядке?

Глава четвёртая

 
Двенадцать колонн в замке времён,
Двенадцать зверей правят царством.
Пять – это ключ и основа в одном,
Могучий орёл от земли оторвался.
Та к по кругу двенадцать, двенадцать и два.
Сокол седьмой по рожденью,
Но в жизни он тройка едва.
 

Из тайных рукописей графа Сен-Жермена.

Бабушка Мэдди сидела, не шевелясь, окаменевшим взглядом уставившись в пустоту. Руками она крепко вцепилась в подлокотники.

Странная бледность залила её лицо.

– Бабушка Мэдди? Мама, мама, у неё что, удар? Бабушка Мэдди! Ты меня слышишь? Бабушка Мэдди! – я хотела взять её за руку, но мама удержала меня.

– Не трогай! Не смей трогать её сейчас!

Кэролайн заплакала.

– Что с ней? – крикнул Ник. – Может, подавилась?

– Надо вызвать скорую, – сказала я. – Мама, ну сделай же что-нибудь!

– Это не удар. И ничем она не подавилась. У неё видение, – сказала мама. – Это скоро кончится.

– Ты уверена? – окаменевший взгляд бабушки Мэдди испугал меня не на шутку. Веки неподвижные, а зрачки – огромные.

– Здесь вдруг стало так холодно, – прошептал Ник. – Ты тоже чувствуешь?

Кэролайн тихонько захныкала.

– Ну пожалуйста, сделай так, чтобы это прекратилось!

– Люси! – крикнул кто-то. Мы испуганно прижались друг к другу. Потом до нас дошло, что кричала бабушка Мэдди. Действительно, стало прохладней.

Я оглянулась, но привидений в комнате видно не было.

– Люси, милое дитя, она ведёт меня к дереву. К дереву с красными ягодами. О, где всё? Я больше не вижу. Вот что-то лежит у корней. Огромный драгоценный камень. Это отшлифованный сапфир. Яйцо. Яйцо из сапфира. Какое оно красивое. Какое дорогое. Но вот на нём появились трещины. О, оно рассыпается, рассыпается, а из него… вылупилась маленькая птичка. Это ворон. Он неуклюже вспорхнул на дерево, – бабушка Мэдди рассмеялась. Но взгляд её оставался неподвижным, а руками она крепко держалась за подлокотники. – Поднялся ветер, – смех бабушки Мэдди внезапно замер. – Это ураган. Всё кружится. Я лечу. Я лечу с вороном прямо к звёздам. Башня. Сверху на башне огромные часы. Там наверху, на часах, кто-то сидит и болтает ногами. А ну, спускайся, безрассудная ты девчонка! – её голос вдруг задрожал от страха.

Она перешла на крик:

– Ураган сорвёт её. Слишком высоко. Что она там делает? Тень! Большая птица кружит по небу. Вот! Она бросается прямо на неё. Гвендолин! Гвендолин!

Терпеть это было невозможно. Я отстранила маму, взяла бабушку Мэдди за плечи и легонько потрясла.

– Вот же я, бабушка Мэдди! Прошу тебя, посмотри!

Бабушка Мэдди повернула голову и поглядела на меня. Постепенно щёки её снова порозовели.

– Ангел мой, – сказала она, – это было столь легкомысленно с твоей стороны… забраться так высоко!

– Ты в порядке? – я посмотрела на маму. – Ты уверена, что это не опасно?

– Это было видение, – сказала мама. – Она в порядке.

– Нет, не в порядке! Это было плохое видение, – сказала бабушка Мэдди. – То есть, начало было вполне симпатичным…

Кэролайн перестала плакать. Они с Ником с опаской уставились на бабушку Мэдди.

– Просто жуть, – сказал Ник. – Вы заметили, какой тут холод?

– Это тебе кажется, – сказала я.

– Нет, не кажется!

– Я тоже заметила, – сказала Кэролайн. – У меня прямо мурашки по коже пробежали.

Бабушка Мэдди взяла маму за руку:

– Я встретила твою племянницу Люси, Грейс. Она выглядела совсем как прежде. Эта славная улыбка…

Казалось, что мама вот-вот заплачет.

– А всё остальное я опять не поняла, – продолжала бабушка Мэдди. – Яйцо из сапфира, ворон, Гвендолин на башне, а затем та злая птица. Ты понимаешь, о чём это?

Мама вздохнула.

– Нет конечно, тётя Мэдди, это же твоё видение, – она опустилась на стул.

– Но от этого понятней оно не становится, – сказала бабушка Мэдди. – Ты записывала за мной, чтобы мы потом смогли всё рассказать твоей матери?

– Нет, тётя, не записывала.

Мэдди наклонилась.

– Тогда мы сейчас же должны всё записать. Так, сначала была Люси, затем дерево, красные ягоды… может, рябина? Там лежал этот драгоценный камень, отшлифованный в форме яйца… о, как же есть захотелось! Надеюсь, вы не начинали без меня десерт. Сегодня мне полагается по меньшей мере двойная порция. Или тройная.

– Это был действительно настоящий кошмар, – сказала я. Кэролайн и Ник уже отправились спать, а я сидела на краешке маминой кровати и пыталась незаметно подвести разговор к моей проблеме, дескать: «Мама, сегодня после обеда кое-что случилось, и я боюсь, что это случится снова».

Мама была поглощена вечерним туалетом. Она уже намазала ночной крем на лицо. Тщательный уход за кожей действительно не был пустой тратой времени. То, что маме за сорок, не замечал никто.

– Я первый раз наблюдала видение бабушки Мэдди, – сказала я.

– В первый раз у неё видение во время ужина, – ответила мама. Теперь она как раз наносила крем на кисти рук и втирала его. Она всегда уверяла, что возраст человека легко определить по коже на руках и шее.

– А можно к её видениям относиться всерьёз?

Мама пожала плечами:

– И да, и нет. Ты же сама слышала, как запутанно она говорит. Но почему-то её видения всегда подходят к какой-нибудь ситуации. За три дня до смерти дедушки у неё тоже было видение. О чёрной пантере, которая прыгнула ему на грудь.

– Дедушка умер от сердечного приступа. Всё подходит.

– С её видениями всегда так. Хочешь тоже руки помазать?

– А ты в них веришь? Я не о руках, а о видениях бабушки Мэдди.

– Я верю, что бабушка Мэдди действительно видит то, о чём говорит. Но это ещё вовсе не значит, что она тем самым предсказывает будущее. Или что-то другое.

– Не понимаю! – я подставила маме руки, а она начала втирать крем.

– Это, девочка моя, почти как с привидениями. Я убеждена, что ты их видишь, так же, как я верю тёте Мэдди, что видения у неё бывают.

– Значит, хотя ты и веришь в то, что я вижу привидений, это вовсе не значит, что они есть на самом деле? – крикнула я и возмущённо убрала руки.

– Я действительно не знаю, существуют ли привидения, – сказала мама. – Но это не имеет ровно никакого значения, что я там сама себе думаю.

– Но если представить, что их нет, то это значит, что я всё выдумала! А это значило бы, что я сошла с ума!

– Нет, – сказала мама, – это просто значило бы, что… доченька, я и сама не знаю. Иногда у меня такое чувство, что в этой семье все большие фантазёры. И мы жили бы гораздо спокойней и счастливей, если бы ограничились только тем, во что верят нормальные люди.

– Понимаю, – сказала я. Наверное, некстати было бы выбалтывать сейчас маме все последние новости: «Эй, мам, сегодня после обеда мы побывали в прошлом – я и моя ненормальная фантазия!»

– Не обижайся, пожалуйста, – сказала мама. – Я знаю, что есть вещи на свете, которые мы не можем объяснить. Но, возможно, мы придаём им слишком большое значение, и очень часто над ними задумываемся. Ни тебя, ни тётю Мэдди я не держу за сумасшедших. Но скажи честно: ты правда веришь, что её видение как-то связано с твоим будущим?

– Наверное…

– Вот как? У тебя в ближайших планах – забраться на башню, сидеть там рядом с часами и болтать ногами?

– Конечно, нет. Но, наверное, это какое-то иносказание.

– Может, да. А может, и нет. Только сейчас, девочка моя, давай-ка спать. День сегодня был длинный, – она поглядела на часы у изголовья кровати.

– Надеюсь, с Шарлоттой это скоро случится. О, как же я хочу, чтобы у неё наконец-то всё произошло!

– А может, у Шарлотты тоже слишком богатая фантазия, – сказала я, встала и поцеловала маму в щёку.

Завтра попробую ещё раз. Возможно.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, хорошая моя. Я тебя люблю.

– И я тебя, мама.

Когда я закрыла дверь своей комнаты и залезла под одеяло, то почувствовала себя ужасно. Я знала, что должна была всё рассказать маме. Но то, что она сказала, кажется, тоже имело смысл. У меня действительно была бурная фантазия. Только одно дело – фантазировать, а совсем другое – уверить себя, что ты путешествуешь во времени.

Люди, которым такое кажется, лечатся обычно в специальных заведениях.

И хорошо, что лечатся. Может, я одна из тех, кто рассказывает, как их забирали инопланетяне. Может, я просто свихнулась.

Я выключила настольную лампу и поудобней свернулась под одеялом. Что хуже, сойти с ума или вправду прыгать во времени?

Наверное, всё же последнее. От первого хотя бы таблетки помогают.

В темноте мне снова стало страшно. Снова я подумала о том, с какой огромной высоты я бы падала отсюда до земли, потом опять включила лампу и отвернулась к стене. Я попыталась размышлять о чём-нибудь простом, безобидном, чтобы заснуть. Но это никак не удавалось. Наконец, я начала считать от тысячи до единицы. Должно быть, я всё-таки заснула, потому что увидела во сне огромную птицу. Я резко вскочила, сердце бешено стучало.

Оно вернулось – это чувство, когда в животе всё сжимается и переворачивается. В панике я спрыгнула с кровати и побежала вниз, в комнату к маме. Колени мои дрожали.

Мне было всё равно, посчитает она меня сумасшедшей или не посчитает, я только хотела, чтобы это чувство ушло. К тому же, мне совсем не хотелось свалиться с высоты третьего этажа прямо в болото!

Я едва успела добежать до коридора, как что-то сбило меня с ног. В полной уверенности, что песенка моя спета, я крепко зажмурилась. Но упала я всего лишь на колени, пол остался там же, а под ногами был тот же знакомый паркет.

Я осторожно открыла глаза. Стало гораздо светлее, как будто за прошедшие три секунды вдруг резко рассвело.

Вначале я надеялась, что ничего не случилось, но потом увидела, что коридор, где я очутилась, выглядел совсем по-другому. Стены – тёмно-оливкового цвета, а на потолке не было ни единой лампы.

Из комнаты Ника донеслись голоса. Женские голоса.

Я быстро поднялась с колен. Если бы меня сейчас кто-то увидел! Как бы я, интересно, объяснила, откуда я тут взялась? В пижаме с вышитым котиком из Хэллоу Китти.

– Не могу я больше так рано вставать! – сказал первый голос. – Вальтеру позволено спать до девяти. А нам? Я бы уж лучше осталась в деревне и доила бы своих коров дальше.

– Вальтер полночи на службе, Кларисса. Ты чепчик криво надела, – сказал второй голос. – Заправь хорошенько волосы, а не то рассердишь миссис Мейсон.

– Она всё равно рассердится, – пискнул первый голос.

– Есть экономки и построже, дорогая моя Кларисса. Пойдём скорей, мы уже опаздываем, Мэри уж четверть часа как спустилась.

– Да. И даже успела заправить кровать. Всегда прилежная, всегда чистоплотная. Точно такая, как желает миссис Мэйсон. Но она неспроста так старается. Ты щупала её одеяло когда-нибудь? Оно совсем мягкое, так нечестно!

Я должна была срочно смываться. Но куда? Хорошо, что я хотя бы знала, где что находится в этом доме.

– Моё одеяло страшно колется, – пожаловался голос Клариссы.

– Зимой только рада будешь, что оно у тебя есть. Пойдём скорей!

Дверная ручка повернулась. Я ринулась к встроенному шкафу, распахнула дверцу и забралась вовнутрь. В тот же момент открылась дверь комнаты Ника.

– Я только одного не могу понять: почему моё одеяло колется, а Мэри досталось мягкое, – сказал голос Клариссы. – Здесь всё так несправедливо. Бетти разрешается ездить с леди Монтроуз в деревню. А мы должны всё лето прозябать в душном городе.

– Тебе бы следовало меньше капризничать, Кларисса.

Я могла только согласиться со второй женщиной. Эта Кларисса была жуткой капризулей. Я услышала, как обе они спустились по лестнице, и вздохнула с облегчением.

Ещё чуть-чуть, и могла бы не успеть. Как хорошо, что я знала этот дом как облупленный. Но что делать теперь? Сидеть в шкафу и ждать, пока меня унесёт обратно? Это, наверное, был самый безопасный вариант. Я скрестила руки и приготовилась.

Вдруг мне показалось, что в темноте кто-то стонет. Я окаменела от страха. Это ещё что такое?

– Кларисса, это ты, что ли? – спросил кто-то из недр шкафа. Это был мужской голос. – Я что, проспал?

В нашем шкафу действительно кто-то спал! Что ещё за порядки!

– Кларисса! Мэри! Кто здесь? – спросил голос. Чувствовалось, что он уже совсем проснулся. Кто-то закопошился в темноте. Чья-то рука пошарила вокруг и неожиданно схватила меня за спину. Я не стала дожидаться, пока меня совсем заграбастают, а скорей открыла дверцу и выскочила.