Текст книги "Мы – кровь и буря"

Кесия Люпо
Мы – кровь и буря

Посвящается Джеффу

Kesia Lupo

WE ARE BLOOD AND THUNDER

Copyright © Kesia Lupo, 2019

This translation of We are Blood and Thunder is published by

Publishing house Eksmo by arrangement with Bloomsbury Publishing Plc

Maps and Holy Council of the Nine Gods illustrations

copyright © Robert Altbauer, 2019

© Захватова О., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Пролог
Хранители склепов

До появления грозового облака

Собрав остатки пыли в мешок, Лина выпрямилась и вытерла лоб грязной рукой. Услышав шорох, она резко направила свет медного фонаря на грубо отесанные камни склепа. Но источником шума оказался Ловец с зажатой в челюстях извивающейся крысой. Бросив добычу на пол, он заурчал и яростно вцепился в бедное существо. Этот свирепый рыжий кот был самым крупным мышеловом на территории склепов. И казалось, будто ничто не может его убить. В сотый раз Лина удивилась, почему он приходил спать именно в ее кровать, оставляя у подножия сомнительные дары в виде грызунов и птиц.

Крепко завязав мешок, Лина взвалила его на плечи и в последний раз взглянула на пустой отполированный саркофаг. Утром в него поместят тело и проведут церемонию погребения. Внутри все сжалось, и она тяжело сглотнула подступивший к горлу комок. Днем ей разрешили посмотреть, как гробовщик Виго подготавливал тело в одном из специальных залов, расположенных под территорией садов. Чтобы не упасть в обморок, девочке пришлось стиснуть кулаки настолько, что ногти впились ей в ладони. Повсюду во мраке лежали Предки покойного. Наконец, когда запахи бальзамирующих жидкостей перестали отвлекать, среди повсеместного аромата мускуса Лина учуяла резкие травяные нотки. Сама гробница казалась сравнительно небольшой. Благородных жителей города погребали в роскошных отдельных саркофагах. Семья же каменщика, как и большинство других, лежала в длинных нишах в стенах. Мертвые покоились друг над другом или делили одну могилу на двоих. Муж с женой. Сестра с братом. Малыш с мамой. Глазницы оставались открытыми, только вместо глаз в них клали камни с нарисованными зрачками, а иногда и сверкающие драгоценности. Виго утверждал, что Предки спали вечным сном, однако Лина не могла с ним согласиться. Ей казалось, что они смотрели в потолок на грань живого мира. И ждали.

Но чего?

По спине пробежали мурашки. В знак почтения девочка коснулась сначала лба, затем губ и сердца. В раннем детстве Лина настолько боялась Предков, что страх порождал ночные кошмары. Ей постоянно снились их каменные глаза, пристальные взгляды, сморщенная и огрубевшая кожа, но волосы… волосы всегда оставались густыми и лоснящимися, как в день смерти. Иногда казалось, что даже старейшие из Предков похожи на лежащих в темноте живых людей.

Но теперь ей одиннадцать. Она повзрослела, и ей больше не страшно.

Ловец мяукнул, и Лина чуть не подскочила от испуга.

«Я ничего не боюсь», – напомнила себе девочка, стараясь успокоить сердцебиение.

– Ладно, пора идти, – глубоко вздохнув, прошептала она Ловцу. – Нам предстоит долгий путь назад.

Лина старалась не спешить, перемещаясь по подземным тоннелям Верхнего города. Она направлялась к сети небольших подвалов, расположенных под крепостью, которые Хранители называли домом. Виго утверждал, что спешка – это неуважение к мертвым. Пока девочка шла, Ловец путался под ногами, то появляясь, то исчезая из светового луча фонаря.

Какое-то время все вокруг было тихим и привычным. Лишь изредка Лина слышала шорохи крыс или щелчки расставленных мышеловок: одна из задач Хранителей и кошек – держать паразитов в страхе. Однако стоило ей углубиться в увешанные паутиной переходы, как вдруг впереди послышалось нечто странное. Голос. Тихий ритмичный шепот, который постепенно становился все громче.

Девочка нахмурилась и остановилась. Кто может находиться в склепах глубокой ночью? Насколько ей известно, похороны каменщика – единственное запланированное на завтрашний день погребение. Кроме Лины, никто из Хранителей сегодня не дежурил. А остальным и вовсе запрещено здесь находиться.

Ей стало страшно. Выключив фонарь, Лина замерла в темноте. Девочке совсем не хотелось попадаться кому-либо на глаза, потому что люди всегда с неприязнью смотрели на темное родимое пятно на ее щеке. Пока Лина вслушивалась в тишину, Ловец проскользнул мимо и нетерпеливо устремился вперед. Далекий музыкальный голос не смолкал. Своим звучанием он напоминал грустную песню… или стихи. Вот только Лина никак не могла разобрать слова. Ей даже показалось, что песня звучала на незнакомом языке.

Мягкие туфли из парусины, которые Хранители носят в склепах, обеспечили Лине бесшумное передвижение по знакомым проходам. Девочке оставалось только нащупывать пальцами путь в темноте. По мере приближения к тоннелям замка, где покоились благородные Предки и их семьи, шепот становился все громче. Но Лина ничего там не увидела, а голос вскоре пропал.

Сердце забилось быстрее. Теперь тишина и темнота устрашали еще больше, ведь Лина знала, что вместе с ней во мраке скрывался кто-то еще. Внезапно она заметила неподалеку легкое мерцание света. На шее выступил холодный пот. Девочка крепко сжала мешок с пылью и железную ручку фонаря, убеждая себя убежать.

Поначалу Лина решила, что это обман зрения. Раньше такое случалось: словно фиолетово-зеленые цветы странной формы распускались, затем исчезали и в мгновение ока воссоздавались. Вот только теперь все было реальным. Девочка видела, что к ней приближалось пятно света, то тускнея, то вновь разгораясь. Неужели это бабочка?

Сердце Лины колотилось с неистовой скоростью. Еще никогда она не испытывала такой тревоги: ощущения обострились до предела.

Металлическое существо с филигранными крыльями и гладким медным телом, мягко порхая, приземлилось на край ближайшего саркофага.

Бабочка была прекрасна.

Опустив вещи, Лина шагнула ближе. Подобно пламени свечи, существо испускало мерцающий свет. Желая прикоснуться, девочка потянулась… но вдруг остановилась.

Словно стая испуганных птиц, в голове взметнулись изложенные Виго правила:

«Появляясь над землей, никогда не показывай лицо. Никого не трогай, особенно тех, кто не относится к Хранителям. Не прикасайся к Предкам, если того не требует работа. Не трогай могильные атрибуты. Вообще ничего не трогай. Для других людей ты грязная. Все, к чему ты прикасаешься, запятнано».

И все же… Лина никогда не встречала столь прекрасного создания. Отбросив настойчивые советы Виго, девочка протянула руки и взяла существо в ладони. Словно перышки, нежные лапки щекотали ее кожу. Бабочка оказалась почти невесомой, а порхающие крылышки издавали слабый гул, похожий на часовой механизм.

Внезапно огонек погас, и склеп погрузился в кромешную тьму. Лина вздрогнула. Существо замерло, и нежное тепло покинуло его тельце, будто никогда там и не появлялось.

«Неужели бабочка сломалась?»

Девочка замерла в ожидании. Внезапно ее сердце сжалось от страха: где-то вдалеке раздались поспешные шаги и чей-то зов. Если люди искали бабочку, то они явно двигались в неверном направлении, удаляясь влево. Открыв ладони, Лина провела пальцами по тельцу и широко расправленным крыльям существа. Ей нравилось ощущение филиграни на кончиках пальцев: это успокаивало.

Вот только бабочка ей не принадлежала. Придется ее оставить и вернуться домой.

Лина приняла решение, но тело никак не хотело повиноваться. Разве можно ее забрать? Нельзя. Если кому-то станет известно, что Лина взяла из склепов предмет, неприятностей не миновать. Пусть она и не сняла ее с тела, бабочка все равно являлась могильным атрибутом. Да и кто поверит, что та сама к ней прилетела? Она как будто выбрала ее… Как будто хотела попасть именно к ней.

Но все это оказалось неважным: решение было принято. Ей не разрешали иметь личные вещи. Даже ее одежда – это обноски, а мягкие туфли до нее сносили другие Хранители. Лина знала, что на поверхности Верхнего города не-Меченые дети жили в своих комнатах, забитых игрушками, безделушками и одеждой, которую носили только они. Лина ничем от них не отличалась за исключением темного родимого пятна на щеке. Так почему ей нельзя забрать бабочку? Она чувствовала, как участилось дыхание. Это всего лишь одна крошечная вещь. Девочка решила хранить тайну и ни единой душе не рассказывать о находке. Пусть бабочка станет ее единственной личной вещью. Разве она так много просит?

Спрятав металлическое существо во внутренний карман, Лина взяла фонарь и мешок и продолжила путь через тоннели.

1
Гончие псы

Через шесть лет после появления грозового облака

Скользя по крутой мощеной дороге, Лина со всех ног бежала с вершины города к стенам, за пределами которых простирался лес.

В ушах громко звучали слова судьи:

«Вы обвиняетесь в чародействе».

Грозовое облако представляло собой всеобъемлющий, плотный, ядовитый туман, обволакивающий одежду и заслоняющий путь.

«Я приговариваю вас к смерти».

Во мраке дрожали тусклые островки света: кое-где виднелись окна домов и пятна угасающих солнечных лучей. Ноги несли Лину во мрак и неизвестность.

«Плоть ваша будет съедена собаками».

Лина слышала рык и вой гончих псов. Неужели они покончили с Виго? Или, может, устали жевать старую плоть и жаждали отведать свежей крови? Виго выиграл время, но все оказалось напрасно. Пока слезы жалили глаза, Лина бежала все быстрее.

«Кости ваши останутся под небом, изгнанные из священных склепов».

Ей не убежать от собак. Еще никому не удавалось. В свои семнадцать Лина была далеко не самой юной, кого ждала кровожадная пасть гончих. Чтобы убедиться, стоило просто взглянуть на обглоданные останки у подножия городских стен. Тем не менее шанс выжить все еще был – один-единственный шанс. И она обязана им воспользоваться.

«Ваша душа никогда не присоединится к Предкам, не станет пировать на славе минувших веков, не начнет управлять судьбами».

Лина оказалась на нижнем уровне города. Здесь туман сгущался сильнее. Она остановилась, не в силах сделать вдох: бок пронзила острая боль. Натянув на рот и нос воротник одеяния, она почувствовала, как за стеклом защитных очков собирались слезы.

«Вы умрете в этом мире и последующих мирах».

Сквозь мрак прорвался вой, а затем целый хор голосов, переходящих в бешеный лай: гончие набирали темп. Нет больше времени плакать. Лина повернулась и бросилась бежать, стуча подкованными сапогами по мощеной дороге.

Вскоре путь ей преградили высокие стены города. Хруст маленькой кости под сапогом вызвал приступ тошноты, и Лина спешно двинулась вдоль изгиба стены, отчаянно вглядываясь в ее основание, где темные камни соприкасались с грудой костей. Ворота, которые не открывались уже два года, были заколочены широкими деревянными балками. Ржавые замки поросли плющом. Однако совсем рядом… Виго рассказал ей…

Внимательно рассматривая гнилой подлесок, Лина старалась найти очертания бывшего куста роз – и вскоре ее поиски увенчались успехом. Но трепещущее сердце сжалось еще сильнее: она ведь могла просто не заметить сплетения голых шипов среди скелетных останков соседних растений. Раздвинув ветки плотными кожаными перчатками, девушка обратила внимание на небольшое углубление в земле. Настолько маленькое…

«Я пользовался им в детстве, – рассказал Виго за несколько минут до встречи с гончими. – Я лазал через него, когда вместо уроков хотел поиграть в лесу. Еще до того… как получил увечья».

Лина безмолвно покачала головой, сжав его старые, пораженные артритом руки – руки, которые подобрали ее со ступеней склепа совсем малышкой. Тогда она плакала.

Она плачет и сейчас.

«Лина, я не смогу бежать. Но ты достаточно юркая и маленькая, чтобы скрыться».

Вой и клацанье когтей по мощеной дороге неумолимо приближались, и Лина бросилась на землю под кустарник. Старые колючие стебли цеплялись за одежду, осыпая гнилью, пока она лезла в затхлую тьму под стеной. Изо всех сил хватаясь за влажную почву, Лина подтянулась вперед. Ноги скрылись, и над головой нависла огромная толстая стена, холодная и древняя.

Яма оказалась тесной. Было почти нечем дышать, но Лина проталкивала плечи все дальше. Казалось, она уже уловила дуновение ветерка с противоположной стороны, как вдруг поблизости раздался лай, сопровождаемый диким рычанием и лязганьем зубов. Внезапно что-то сомкнулось вокруг жесткой кожаной подошвы и с удивительной силой потянуло девушку обратно. В панике Лина вцепилась ногтями в гладкую поверхность стены. В неразберихе защитные очки зацепились за корень, и ремешок порвался. Выхода не оставалось: пришлось их бросить. Лина проталкивалась все дальше и дальше, пока не увидела свет. С усилием она пропихнула плечи и бедра и наконец со слезами на глазах выбралась наружу, разорвав грубую ткань одежды.

Лина поднялась на ноги. От вида окружающего пейзажа сердце девушки вновь сжалось. Лес за стеной представлял собой гнетущую картину разложения с увядающими вокруг деревьями. Их кора была покрыта серым налетом и странными грибами. Грозовое облако здесь оказалось таким же густым, сверкающим и громыхающим, как и в границах города. Лина вспомнила о защитных очках, которые потеряла под стеной. Но рисковать и возвращаться было нельзя: за ней наверняка следовали гончие. Вместо этого девушка бросилась бежать, спотыкаясь о корни и поскальзываясь на мокрых листьях. Повсюду лежали гнилые стволы, а над головой угрожающе нависали обломанные ветки.

Постепенно вой и лай затихли, но Лина еще долго не могла поверить в то, что за ней никто не гонится. Вероятно, проведя столько времени взаперти в городских стенах, собаки испугались незнакомых запахов и шума леса. Или, возможно, хозяин решил, что Лина умерла, и отозвал гончих. А может, он просто побоялся потерять любимцев среди деревьев, как раньше терялись странники. В любом случае подобный исход ее вполне устраивал. Сбавив темп, Лина потерла воспаленные глаза и сделала глубокий вдох. Чтобы перевести дыхание, она ненадолго остановилась. Пока сердцебиение успокаивалось, девушка потянулась к спрятанной в кармане медной бабочке. Существо размером с ладонь нагрелось от тепла ее тела. Гладя изящную филигрань, Лина почувствовала, как дыхание начало восстанавливаться.

Всякий раз, когда бабочка попадала ей в руки, она вспоминала ночь, когда нашла ее – или, скорее, ту ночь, когда ее нашла бабочка. Тогда она почувствовала себя нужной. Тогда она ощутила спокойствие и уверенность в своей значимости, потому что в ее владении оказалась значимая вещь.

Внезапно краем глаза Лина заметила темную фигуру человека, сгорбившегося у корней одного из деревьев. Желудок сжался, и девушка юркнула в сгнивший подлесок, зажав рот рукой, чтобы не выдать себя испуганным криком. Но фигура, казалось, не обращала на нее никакого внимания. Плывущее грозовое облако то показывало, то вновь скрывало его длинный плащ, коричневые сапоги и огромные кожаные перчатки. Голова в капюшоне мирно покоилась на его груди. Неужели он спит? Вот только Лина не замечала ни движений, ни подергиваний, ни вдохов и выдохов. Девушка поняла, что незнакомец мертв.

Спрятав бабочку в карман, она поднялась на ноги и направилась в сторону мертвеца. Ее тело до сих пор била мелкая дрожь, но по мере приближения к фигуре тремор начал исчезать. Она не боялась мертвых – во всяком случае, пока они… Лина покачала головой, не желая продолжать свою мысль. Нет, боялась она не мертвых. Она боялась живых людей.

Опустившись на корточки, девушка рассмотрела брошенный возле тела клинок. Он сверкал в тусклом вечернем свете, едва проникающем сквозь облако и деревья. Оружие представляло собой короткий кинжал, рукоять которого обвивал серебряный дракон с зеленым камнем в глазу. Без долгих раздумий, Лина подняла клинок с земли и осторожно спрятала за пояс. Переведя взгляд на мертвеца, девушка заметила, что он сидит на краю небольшой поляны. Следом взгляд ее наткнулся еще на одно тело – на этот раз женское. Она лежала спиной к Лине, а ее нетронутые разложением длинные рыжие волосы устилали грязную землю. Рядом, свернувшись под плащом у почерневших останков костра, сидел еще один мертвец. Против своей воли Лина перевела взгляд на его разлагающееся, страшное лицо.

Тела лежали здесь давно. Неужели эти люди пытались добраться до города? Очевидно, они не граждане Княжеского леса. Но что их убило?

У Лины не было никакого желания узнать ответ.

Она вернулась на узкую тропу и, спотыкаясь, бросилась бежать.

Постепенно в лесу стемнело, и в кромешной тьме Лина едва могла что-то разглядеть. Перед глазами начали появляться видения: формы, принимающие очертания рук, глаз и ртов. Девушка жмурилась и терла глаза, продолжая ругать себя за потерю очков. Никто в Княжеском лесу не осмелился бы выйти наружу, не защитив глаза, потому что долгое пребывание в ядовитом облаке грозило зрительными галлюцинациями. Время от времени из-за деревьев появлялись большие фигуры. Лина отступала назад и ждала, пока образы рассеются, хотя и знала, что это лишь плод ее воображения.

Она представила, как тела незнакомцев начали шевелиться, поднялись на ноги и последовали за ней.

«Хватит. Хватит об этом думать».

Стараясь не обращать внимания на страшные мысли и сильное изнеможение, Лина ускорила шаг.

Но совсем скоро сил двигаться вперед не осталось. Ноги ослабли, и она почувствовала, как пальцы погрузились в вязкую мульчу лесного покрова. Галлюцинации усиливались. Лина понимала, что если не бежать, то ее одолеют реальные угрозы. Вспомнив рассказы Виго о кишащих в лесу гигантских змеях и диких кабанах, она крепко зажмурила глаза, прячась от нахлынувшей волны ужаса. С глубоким вдохом ей пришлось взять себя в руки: не время терять рассудок.

Лес простирался во всех направлениях, и Лина давно сбилась с пути. Как теперь спастись? Даже если ей удастся найти выход, какая судьба уготовлена в большом мире такой девушке, как она? Она коснулась родимого пятна, которое было на несколько оттенков темнее ее смуглой кожи. Граждане Княжеского леса смотрели на Меченых Хранителей со смесью отвращения и завистливого уважения к их обязанностям. Виго рассказывал, что боги отличаются жестокостью, а их последователи практикуют опасную магию. Что они с ней сделают? Что делают с Мечеными людьми за пределами Княжеского леса?

Они тоже захотят ее казнить?

Стоило ей представить самый кошмарный исход, как холод тут же окутал ее тело: а что, если грозовое облако поглотило все вокруг, оставив Княжеский лес одиноким центром вселенной? Что, если люди пытались добраться до города в поисках спасения?

Нет. Сдаваться нельзя. Открыв глаза, Лина вновь подняла свое истощенное тело в вертикальное положение. Она хотела двигаться дальше, но теперь ее окружали не деревья, а толпа людей. В каждом лице Лина узнавала гражданина Княжеского леса, забранного на тот свет эпидемией. Покойные, которых она помогала раздевать, омывать и бальзамировать. Когда-то она заменила их глаза, теперь сверлящие ее, окрашенными камнями и сверкающими драгоценностями. Ее осудили за колдовство; она стала отверженной. Предки разозлились.

Лина прислонилась спиной к дереву и в безмолвной молитве коснулась дрожащей рукой лба, губ и груди.

– Пожалуйста… – молила она.

Но у Предков вместо сердец теперь пустота.

Мир вокруг почернел.

Лине было шестнадцать, когда это случилось впервые – за год до того, как судья приговорил ее к смерти. В одной из специально оборудованных комнат под территорией садов она помогала Виго бальзамировать старого караульного, умершего от чумы. Чтобы освещать их кропотливую работу, в потолок были встроены толстые стеклянные панели, пропускающие слабый дневной свет – а иногда и сине-зеленое сияние молнии.

Лина подняла левое веко караульного, чтобы пришить его с помощью изогнутой иглы и специальной белой нити. Обладая тонкими изящными пальцами, она всегда занималась глазами. Раньше она ненавидела вставлять холодные камни в глазницы, но спустя время пришла к выводу, что эта работа ее устраивала.

– Ты уже думала о том, что будешь делать дальше? – спросил Виго таким тоном, будто задавал этот вопрос сотню раз.

Он извлекал из тела органы и убирал их в отдельные керамические банки. В воздухе витал трупный запах, но Лина давно к нему привыкла.

– Тебе пора задуматься. Через год ты достигнешь совершеннолетия.

Через небольшой разрез гробовщик ловко достал печень и убрал ее в сосуд, наполненный резко пахнущими консервирующими маслами и травами.

– Я об этом не думала, – соврала Лина, стараясь отмахнуться от разговора. – Год – это целая вечность.

На самом деле в последнее время она часто задумывалась о будущем. Лина не выбирала эту жизнь – за нее все решило родимое пятно. Точнее, ее родители, кем бы они ни были, когда оставили ее на произвол судьбы, вместо того чтобы растить Меченого ребенка.

– Нет, не вечность. Значит, ты глупая, раз считаешь, что можешь отложить думы на потом.

Лина пожала плечами, аккуратно сделав четвертый стежок сквозь тонкое веко. Пусть она и считала Виго невыносимым старым брюзгой, она все же его любила и знала, что он прав. Наклонившись для пятого, завершающего, стежка, она ощутила, что ее карман оттягивает медная бабочка, о которой она так никому и не рассказала. Лина понимала, что если кто-то увидит находку, то ее обвинят в краже могильного атрибута, что для Хранителя – страшное преступление. Но несмотря на запрет, она не смогла удержаться, и забрала ее себе. Бабочка стала для Лины единственной личной вещью.

– Ты хорошо справляешься с обязанностями гробовщика, – заметил Виго, хромая вокруг тела.

Он внимательно наблюдал, как Хранительница завязала нить и разрезала ее с помощью маленьких острых ножниц.

– У тебя твердая рука и спокойный характер. И ты с почтением относишься к покойным.

Лина бросила на Виго мимолетный взгляд. Не было сомнений, что сегодня его нога снова разболелась: морщины вокруг рта и глаз на его бледном лице выдавали напряжение. На месте ампутированной от колена ноги был приделан деревянный протез, и как бы Лина ни старалась найти подходящий прокладочный материал и правильный вид мази, культя почти всегда болела.

Девушка слегка улыбнулась и покачала головой, отложив иглу в сторону. Она не могла сказать ему правду, потому что вся эта работа заключалась исключительно в труде в склепах до конца своих лет. В чем тогда выбор? Подсознательно она коснулась темного родимого пятна размером с детский кулачок. Если бы не оно, Лина была бы обыкновенной девушкой. Интересно, где бы она сейчас была?

«Может, вместе с родителями в особняке Верхнего города, поедая сладости и весело смеясь…»

Она представила льющийся сквозь высокое окно яркий солнечный свет. Ей не пришлось бы носить капюшон, чтобы скрывать лицо. Девушка подняла голову к стеклянной крыше, представляя, как солнечное тепло ласкает ее кожу.

– Лина? – Виго бросил на девушку обеспокоенный взгляд. – С тобой все в порядке?

– Извините, – ответила она, возвращаясь к работе и продевая белую нить через ушко иглы.

Глупо фантазировать, как маленькая девчонка. Жизнь у всех стала сложной: уже целый год город находится в изоляции. Вместо того чтобы есть сладости в своих уютных комнатах, половина жителей погибла независимо от размера их кошельков. А другая половина живет в страхе. Как только облако сгустилось и потемнело, их мир был потревожен неестественными молниями и раскатами грома, принесшими с собой чуму. Эпидемия бушевала, распространяя болезнь, способную убить свою жертву в считаные часы. Чума вспыхивала трижды – всегда в самые теплые месяцы, как будто питаясь от скудного тепла горного лета. Сейчас на дворе стоял сентябрь, и последняя волна смертей подходила к концу.

– Почему бы не стать гробовщиком? – настойчиво продолжал Виго, вытаскивая из тела кишки. – Люди нуждаются в нас больше, чем когда-либо. У нас еще никогда не было столько работы. К тому же судья не будет искать среди нас чародеев. Ты всегда будешь в безопасности.

– Судья, – прошептала Лина. – Да… я буду рада держаться от него подальше.

С тех пор как заболел герцог, власть в свои руки взял судья. Правление его было весьма суровым. Как и большинство граждан, он не сомневался, что причиной появления неестественной бури и чумы послужила магия. Но в отличие от людей, он уделял особое внимание поиску причастных волшебников. Хранители поговаривали, что судья стал одержим этой идеей. Он приказывал стражникам искать свидетельства магии, сжигать книги с заклинаниями и всю атрибутику. А его злые псы загоняли всех подозреваемых в жуткую могилу у стен города. Иногда на рассвете Лина слышала в питомниках ужасающий вой собак. Но судья никогда не вмешивался в дела служащих Предкам Хранителей. Он любил Предков, и с тех пор как он принял бразды правления, количество церемоний и обрядов в их честь выросло втрое. Помимо возрождения старых молитв и ритуалов появилось множество новых.

Виго сбросил остатки пищи из кишечника на пол, в систему сточных вод, уносящую отходы из города.

– Что скажешь, Лина? Ты бы хотела стать гробовщиком?

Лина его не слушала. Да, в склепах она была в безопасности, но достаточно ли этого? Что, если склепы – не ее судьба? Что, если это ошибка? Может быть, родители на секунду оставили на ступенях маленькую корзинку, а когда вернулись, ее там не оказалось? Или ее случайно перепутали с другим ребенком? Что, если существует другая жизнь, которая предназначена ей судьбой? У нее возникало ощущение, что здесь ей не место, что она находится в ловушке. Глаза девушки наполнились слезами, а пальцы задрожали.

– Почему ты не отвечаешь? – отрезал Виго, убирая внутренности в их каменную могилу. Он тут же попытался смягчить тон, хотя голос все еще звучал раздраженно: – Если ты хочешь попробовать что-нибудь другое, ты просто скажи.

Виго неправильно понял ее молчание, и Лина тотчас почувствовала сожаление: он не виноват в ее печали. Собравшись с мыслями, девушка наконец сказала:

– Я бы хотела остаться с вами, Виго. Конечно, я останусь. Я просто хочу… Жаль, что мне не из чего выбирать. До карантина…

Лина оборвала фразу на полуслове и перевела взгляд на труп. Один его глаз с пришитым веком был открыт, тогда как другой все еще оставался закрытым. Выражение лица трупа напоминало абсурдное подмигивание.

Виго вздохнул, ловко запечатывая банку с кишками опухшей рукой.

– До карантина у тебя была возможность покинуть Княжеский лес. Ты ведь это хотела сказать?

Поставив банку, гробовщик вытер руки. Он выглядел очень старым и уставшим, но Лина знала, что он ее понял.

– Нет, я просто… – Она покачала головой. – Это мой дом, Виго. Но иногда он похож на тюрьму.

Виго вздохнул.

– Людям, как мы, суждено прожить такую жизнь, Лина. Ее подарили нам Предки. Я понимаю твое разочарование. В твоем возрасте я тоже мечтал повидать мир. Но что я мог сделать, будучи калекой? Да, в некотором смысле нам дарована жестокая судьба. Мои родители бросили меня после несчастного случая. На тот момент мне было шесть лет, и я уже был достаточно взрослым, чтобы запомнить их. Я помню их любовь, наш дом, моих братьев и сестер, и даже фамилию.

Лина молча вознесла слова благодарности своим родителям за то, что оставили ее совсем малышкой. Легче не знать, что ты потерял. Даже несмотря на то, что Виго разговаривал своим обычным сухим тоном, девушка все же уловила нотку боли в его словах.

– Это жестоко, – быстро продолжил он. – Но отнесись к этому, как к чести. Наши семьи бросили нас, отняли у нас фамилии и разорвали связь с кровными Предками, но лишь для того, чтобы мы служили всем Предкам. Подумай над моими словами.

Лина задумалась, и у нее тут же возник вопрос, какой из трупов под горой связан с ней кровными узами. Возможно, когда-то она готовила тело к погребению, которое было ее тетей, двоюродным или родным братом, а она этого даже не поняла. Готовил ли Виго своих родителей и родных к похоронам? Узнал ли он их лица? Признал ли он в них своих родственников?

– Кроме как на похоронах, обычные люди никогда не видят Предков, – продолжал Виго, – а нам позволено находиться с ними постоянно. Разве это нельзя назвать благословением? Наша работа является самой священной из всех. Я здесь семьдесят лет, Лина, и могу сказать, что в жизни моей была цель, как и у всех, случались и радости, и печали. Много лет я был женат. – Глаза его внезапно наполнились слезами, и он тут же отвернулся. – У меня был ребенок.

Несмотря на искренность его голоса и подавляемые слезы, у Лины не было настроения ему подыгрывать. Не сегодня.

– Семьдесят лет в темноте, – заметила она, опуская иглу.

Лина взяла зеленый камень с нарисованным глазом, совсем не беспокоясь, что ее слова могли ранить чувства старика.

– Твоя семья жила и умерла в темноте. Я ничего хорошего в этом не вижу.

– Это не значит, что мы совсем не поднимались на поверхность, Лина, – отрезал Виго.

– Да, поднимались. Скрываясь под капюшоном! – спорила она, крепко сжав в ладони каменный глаз. – Мы должны оставаться под землей, – заметила Лина, указывая на замерзший стеклянный потолок и город за его пределами, – потому что они не хотят нас видеть, как будто стыдятся. Я не считаю себя избранной. Мне не кажется, что я особенная. Скорее, все с точностью наоборот.

Лина повернулась к открытому глазу, вытащила ложкой содержимое глазницы, угрюмо плюхнула глазное яблоко в медную посудину и вставила на его место драгоценный камень.

Виго на мгновение замолчал, старательно занимаясь травяной смесью, которой заполнит полости мертвеца. В комнате стоял лишь стук пестика о дно ступки. В тишине Лина начала сожалеть о том, что так резко высказалась о жене и ребенке Виго, умерших еще до ее рождения. Но она просто не знала, как извиниться. Но внезапно слегка дрожащим голосом заговорил сам Виго:

– Мне жаль твои чувства. Если бы не карантин, у тебя была бы возможность уйти навсегда. Но сейчас…

– Я не говорила, что хочу уходить навсегда. – Лина опустила голову, чувствуя в груди жгучий и горячий стыд. – И я бы никому не пожелала стоять перед таким суровым выбором – остаться навсегда или уйти навсегда. Разве это правильно? Я лишь… Я просто хочу иметь настоящий выбор. Я хочу чувствовать, что сама принимаю решение.

Снова взяв иглу, она стала поднимать второе веко мертвеца, чтобы пришить и его.

И тогда произошло невероятное.

Глаз покойного повернулся к ней, бросив обвиняющий взгляд. Лина ощутила его движение.

Отскочив назад, девушка уронила иглу и нитку, а затем зацепила локтем урну с бесценным бальзамирующим маслом, которая рухнула на пол и вдребезги разбилась.

Виго посмотрел на Лину, как на сумасшедшую.

– Он…

Но стоило первому слову слететь с ее губ, как вдруг она замолчала. Глаз покойного замер без намека на жизнь.