Текст книги "Двор чудес"

12. Место забвения

Бегом возвращаюсь на верхний этаж башни. Из-за двери выглядываю во двор как раз в тот момент, когда темноту ночи прорезает громкий крик. Призраки начинают завывать. Часовые на башне сбиты с толку; половина бежит к краю площадки, чтобы понять, из-за чего эти крики, и за их спинами я успеваю незаметно проскользнуть в уборную. Разматываю веревку, найденную в одной из каморок для стражи, и привязываю ее к страшному на вид крюку, а затем зацепляю все эту конструкцию за каменный выступ сиденья. После этого, схватив конец веревки, одним быстрым движением ныряю в дыру, устремляясь вниз головой прямо в выгребную яму. Веревка натягивается, и мое падение останавливается; мне приходится напрячь все мышцы. Вонь снова бьет мне в нос, в глазах начинает щипать. Спускаюсь еще на несколько дюймов и осторожно ступаю в мерзкую жижу. Дергаю за веревку до тех пор, пока крюк не слетает со своего места и не падает вниз вслед за мной. Потом делаю глубокий вдох и ложусь в вонючую грязь так, чтобы она полностью меня закрыла. Изо всех сил сдерживаю рвоту, стараюсь даже не шевелиться и не думать о том, что происходит вокруг. Я уже и так погрузилась в эту жижу; чуть больше, чуть меньше – уже неважно. Где-то снаружи кричат люди, хлопают двери, призраки завывают все громче, кто-то их ругает… Я закрываю глаза на своем мягком отвратительном ложе и жду.

Через несколько минут начинается движение рядом со мной: открывается дверца в выгребную яму. Появляются люди, которых совершенно не заботит царящий вокруг хаос: мечущиеся туда-сюда жандармы, завывающие Призраки… У них есть своя работа, неизменная на протяжении столетий, и они выполняют ее, несмотря ни на что. Они распахивают дверцу, запуская внутрь прекрасный ночной воздух, а потом возвращаются к тележке за лопатами. Я поднимаюсь, невидимая в своей маскировке, и выскакиваю в открытую дверь. Они возвращаются в выгребную яму, вооружившись лопатами, и когда поворачиваются ко мне спинами, я пробираюсь в их большую тележку и сажусь на корточки среди вонючих куч. Наклоняюсь вперед и украдкой посматриваю между деревянных досок в сторону освещенной жандармерии, где Призраки вместе с Этти собрались вокруг лежащего на земле тела. Этти громко кричит. Рядом стоят жандармы, стараясь успокоить Призраков, истошно вопящих: «Убийство, убийство!» Стройная дама-инспектор тоже тут, в самой гуще событий, раздает приказы и пытается взять ситуацию под контроль – вижу, как ее рыжие волосы блестят в свете фонарей.

Она наклоняется над телом.

– Эта жертва мертва уже много часов, – говорит она, выпрямляясь. Нахмурившись, внимательно рассматривает Призраков. Потом поднимает глаза на башню.

– Что-то здесь не так. Проверьте заключенных, – командует она.

У меня внутри все сжимается.

– Но… инспектор Жавер… – возражает один из жандармов.

– Сейчас же! – рявкает она, и мужчины бегут исполнять ее приказ, исчезая за стенами Шатле.

– Заключенные сбежали, заключенные сбежали! – истошно вопит часовой, появившийся с противоположной стороны, и в это же время начинает тревожно звонить колокол.

Жавер резко оборачивается.

– Докладывай!

– Инспектор Жавер, заключенные шастают по всей тюрьме. Мы в полной растерянности. Теперь это только вопрос времени…

– Жандармы! Готовьте лошадей. Ни один узник не должен выйти из этих ворот.

Жандармы еще не успели собраться, как из тюрьмы выбежала горстка часовых в голубых мундирах, а за ними – толпа преступников в арестантских робах; в их глазах – безумная надежда.

Шатле изверг из себя так много заключенных, что жандармам на лошадях приходится крепко держаться, чтобы их не смела волна людей, затопивших двор и напугавших животных.

Слышится звук выстрела и острый запах картечи. Жандармы должны выбирать, кого остановить, и на каждого заключенного, которого им удается схватить, приходится десяток тех, кому удается сбежать; кажется, жандармов сейчас просто затопчут. Две лошади встают на дыбы и взбрыкивают, сбрасывая с себя наездников, а потом в страхе принимаются бегать по кругу. В этой неразберихе все забыли о Призраках и мертвом теле. Как им и было велено, они быстро и бесшумно исчезают в ночной тьме, забрав с собой Этти. Среди всей этой неразберихи замечаю, что два жандарма в голубых мундирах ловят лошадей, потерявших всадников, и садятся верхом. Я знаю, что это не те часовые, которых кони сбросили от испуга.

Заключенные подбегают к воротам и, сломав их, наводняют ближайшие улицы и переулки. Жавер, срывая голос, командует конным жандармам скакать за ними. Жандармы с опаской выводят коней из толпы во дворе и пускаются вслед за беглецами. Она приказала им уходить, вот они и уходят – только двое из них не перестанут скакать до тех пор, пока не окажутся далеко от тюрьмы и жандармерии. Но и тогда еще они не будут в безопасности: жандармы могут осознать, что эти двое – не из их числа. Я боюсь за Мертвого барона и его нового союзника. Я должна увеличить их шансы на успешный побег. Нужен отвлекающий маневр.

Тележка с нечистотами, теперь уже полностью нагруженная, начинает двигаться к реке. Рабочие повезут свой ценный груз в специальное хранилище на юге города, где и оставят его сохнуть вместе с использованным хмелем из пивоварен, а затем будут продавать как удобрение фермерам, живущим за городскими стенами. Жду, пока тележка окажется на мосту, там спрыгиваю и качусь вниз, до дороги. Пробираюсь к тому переулку, где мы оставили Сен-Жюста, и появляюсь перед ним из ночной тьмы. Достаю кинжал, поднимаю руку и вижу, как расширяются от ужаса его глаза. Одним взмахом лезвия разрубаю веревки у него на руках, потом на ногах.

– Некогда объяснять. Просто делай то, что я скажу, и тогда мы все выберемся из этой передряги, – приказываю я, вынимая у него изо рта кляп.

Он делает глубокий вдох, радуясь свободе.

– Надевай, быстро! – Я бросаю ему одежду.

Он колеблется – не уверен, что мне можно доверять. За нашими спинами продолжают греметь неразборчивые голоса. Я мило ему улыбаюсь. Нахмурившись, он забирает одежду и надевает рубаху через голову. Его руки застревают в рукавах, ведь я завязала на концах узлы, чтобы он не сумел на меня наброситься.

А потом я кричу, звонко, так, что мой крик пронзает ночной мрак:

– Сбежавший преступник! Сбежавший преступник! – визжу я и немного отступаю.

Он только что натянул арестантскую робу на голову и старается справиться с рукавами, чтобы спасти меня от некоего сбежавшего преступника. Но затекшие конечности не слушаются его, и он падает на землю.

Я наклоняюсь над ним.

– Прости, Сен-Жюст, я уверена, что они не станут держать тебя тут долго.

Одно удовольствие видеть, как на его лице отражается полнейшее замешательство. Темноту ночи прорезают громкие крики и стук сапог по булыжной мостовой. Разворачиваюсь, бегу на звуки и наталкиваюсь на целый десяток жандармов. Указываю пальцем на человека у себя за спиной и завожу самым слезливым голосом:

– Вон он! Один из преступников. Mon Dieu[12]12
  Боже мой (фр.)


[Закрыть], он, наверное, сбежал через уборную, от него так несет! Он схватил меня и пытался перерезать горло!

Выяснив причину ужасного запаха, жандармы подбегают к Сен-Жюсту. Он уже сумел встать на ноги и теперь все еще старается натянуть на себя арестантскую робу, которую я ему всучила; со стороны он может выглядеть как преступник, пытающийся избавиться от тюремной одежды.

– Попался! – радостно кудахчет один из стражей, а я незаметно исчезаю в боковой улочке и взбираюсь на стену. Через несколько секунд добираюсь до крыши и прячусь в тени одного из скатов.

То, что происходит сейчас внизу, ни за что не удалось бы при свете дня: жандармы увидели бы гладко выбритые щеки Сен-Жюста и свежую, хоть и измятую, одежду. Но в темноте, даже и при свете фонаря, все это становится незаметно, слишком уж сильно часовые хотят поймать хоть кого-то из беглецов.

– Руки вверх, встать на колени! – рычат они.

Лицо Сен-Жюста красноречиво выражает его эмоции: на нем постепенно проявляется понимание, а вслед за ним – полное осознание происходящего, гнев и что-то еще. Он смотрит за спины жандармов, со сверкающими глазами выискивает меня среди крыш.

– Вы ошибаетесь, – говорит он голосом, слабым от долгих часов, проведенных в плену.

– Молчать!

– Я не заключенный. Мое имя Анжольрас Сен-Жюст.

– Сен-Жюст? – Часовой на миг замирает. – Бестолковый какой-то попался. Ты разве не знаешь, что все Сен-Жюсты мертвы?

Часовой говорит ужасную правду. Все Мараты, Робеспьеры, Дантоны, Мирабо и Демулены, каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок, носящие одну из этих фамилий, были отправлены танцевать жуткий последний танец на Монфоконе, где их изуродованные останки до сих пор висят для устрашения публики.

В глазах Сен-Жюста появляется непривычный стальной блеск, а челюсти крепко сжимаются, когда он отвечает:

– Я знаю.

Часовой фыркает: он не может понять, как реагировать на эти слова, но у него еще много работы.

– Кажется, я скорее стал бы заключенным в Шатле, чем согласился носить имя Сен-Жюста в этом городе, – качает головой жандарм, пока остальные тащат за собой Сен-Жюста.

Проходя мимо, Сен-Жюст поднимает голову и всматривается во мрак, в котором я затаилась. Уверена, что он не видит меня, но все-таки чувствую, как обжигает его взгляд. Я сглатываю, пристыженная. Они не станут долго держать его в тюрьме, выпустят, как только поймут, что он не сбежавший преступник. Самое худшее, что они могут сделать, – это побить его, выместить на нем зло, но и это гораздо лучше, чем окончить свои дни в котле у Призраков. Он и правда должен быть мне благодарен.

Я тоже покидаю это место и делаю вид, будто меня ни капли не беспокоит, что я не чувствую на себе его теплого взгляда, когда спускаюсь в тень, под мост. Там меня ждут Призраки и Этти.

Мы карабкаемся ко входу в подземелье, закрываем за собой железную дверь и бежим вниз по туннелям, изо всех сил надеясь, что все прошло согласно плану.

* * *

Когда я, прихрамывая, вхожу в Зал Мертвых, первые слова Волка, обращенные ко мне, – это благородное предложение пойти помыться. Когда даже Призрак отправляет тебя мыться, это значит, что от тебя действительно дурно пахнет.

Гаврош ведет меня к купальне с серной водой, от которой исходит пар. Этти присаживается рядом со мной и сообщает, что это любимая купальня Орсо. Лучше бы я этого не знала.

Я вытерлась насухо, так что кожа стала чистой и гладкой, и одеваюсь в пыльный серый плащ Призрака. Выхожу из купальни и слышу громкие крики. Бегу в Зал Мертвых, сжав в руке нож; Этти еле поспевает за мной. Но оказавшись на месте, вижу, как Орсо въезжает в зал верхом на коне, будто сказочный герой. Призраки приветствуют его радостными возгласами и общим ликованием, бросаются к нему, норовя обнять, и вконец пугают краденую лошадь.

На Орсо по-прежнему жандармский мундир, на шее – шарф, скрывающий лицо, шляпа надвинута низко на глаза. Он спешивается, и его тут же поглощает серая волна: одни хватают его за ноги, другие стараются дотянуться до рук или лица. Он смеется и оглядывается по сторонам. Заметив меня, громогласно объявляет:

– Дети мои, встречайте мою спасительницу!

Он наклоняет голову в мою сторону. Я хмурюсь и отступаю, когда Призраки лезут ко мне; стараюсь отбиться от них, но без толку. Они трогают мое лицо своими пыльными пальцами, шепчут слова благодарности. Орсо приходится громогласно приказать им, чтобы оставили меня в покое, а Этти хихикает, глядя на меня.

Расправляю одежду и поворачиваюсь к Орсо.

– Монсеньор! – говорю я и кланяюсь. Этти повторяет за мной. Она быстро научилась вести себя правильно.

Орсо замечает Этти. Прищуривается, подходит ближе и рассматривает ее. Приподнимает ее лицо и смотрит в глаза.

– Неудивительно, что он хочет забрать тебя, – заключает Орсо. – Ты такая хорошенькая.

Он перехватывает мой взгляд.

– Не злись так сильно, Котенок, – со смехом говорит он. – Я не буду ее уродовать. Это личико принесет нам гораздо больше пользы нетронутым. Она станет бриллиантом в нашей короне. Юная Госпожа Призраков. Я дам твоей подруге метку нашей гильдии и этим отплачу тебе свой долг.

Кажется, будто обвиняющий взгляд Сен-Жюста все еще прожигает мне кожу.

– Месье, есть еще юноша, который зовется Сен-Жюстом.

Услышав имя, Мертвый барон замирает; он внимательно смотрит на меня.

– Отец, он сказал, что ты позвал его в Дом нашей гильдии, – говорит Волк тоном, по которому ясно – он вовсе не верит в правдивость этих слов. – Что ты послал ему приглашение с Серым Братом.

– Они собирались съесть его! – пищит Этти.

– И где же этот юноша? – спрашивает Орсо. – Или мои дети уже его съели?

Я откашливаюсь.

– Он в Шатле. Он… м-м-м… вызвался помочь в вашем спасении, устроил отвлекающий маневр. Они не станут держать его долго. Поймут, что он не заключенный, ведь он настойчиво продолжает сообщать всем и каждому свое имя.

Мертвый барон задумчиво чешет шелушащуюся щеку. Я стараюсь не смотреть.

– Ну, если он продолжит в том же духе, то долго не проживет, – заключает он.

Орсо поворачивается к Волку.

– В какой-то момент они его освободят. Отправь кого-нибудь из братьев, пусть поджидают его там.

У меня сжимается сердце, но я ничего не могу поделать. Сен-Жюст узнал местоположение гильдии Попрошаек, и его дни сочтены. И все-таки он спас меня от Хищников. Конечно, я в ответ спасла его от котла, но это была всего-навсего небольшая отсрочка перед неизбежным концом.

– Монсеньор, прошу вас, помилуйте его! – в порыве восклицаю я. – Тогда ваш долг мне будет уплачен.

Кажется, Орсо своим проницательным взглядом заглядывает прямо мне в душу.

– У тебя есть чувства к этому юноше? Хоть он и не из нашего племени?

– Что? Нет!

– Он очень красивый, – не к месту встревает Этти.

Орсо смотрит на меня, а я чувствую, что краснею.

– Правда? – очень заинтересованно переспрашивает он.

– Да, красивый, но…

– Ты поэтому спасла его от котла, Нина? Ты в него влюбилась? – взволнованно и с надеждой в голосе интересуется Этти.

Я молча проклинаю себя за то, что поддавалась на ее постоянные просьбы рассказывать разные истории, особенно романтические. Прочищаю горло и отвечаю:

– Я… он… он спас мне жизнь. Я перед ним в долгу.

Может быть, я ошибаюсь, но в глазах Мертвого барона мне померещились веселые огоньки, и отвечает он мне не сердитым голосом.

– Не бойся, котенок. Твой возлюбленный в безопасности. Он действительно разыскивал меня по моему собственному приглашению. К сожалению, меня задержали другие дела, и я не смог достойно его принять. Но теперь мы вытащим его, и даю тебе честное слово, есть мы его не станем.

Я недоверчиво поднимаю брови.

– Калечить не будете тоже, – добавляю я.

– И калечить не будем.

– Не будете нанимать Гиен, чтобы они покусали его, Убийц, чтобы они его зарезали, и не поведете его на Суд Смерти.

– Конечно! – отвечает Орсо. – Даю тебе слово, что с ним не случится ничего плохого, пока он будет на моем попечении. У меня на него другие планы. Он будет очень полезен нам в предстоящие дни.

Под властью Орсо Призраки окрепли и разрослись уже до размеров небольшой армии. Говорят, что ум Великого Медведя никогда не прекращает свою работу. Какие бы у него ни были планы на Сен-Жюста, мне, наверное, лучше держаться подальше от всего этого. Мне предстоят еще собственные битвы.

– А другой наш новый друг прислал весточку, – тихо добавляет Орсо.

Я поднимаю на него глаза: очевидно, он имеет в виду заключенного из гильдии Людей Пера.

– Он просил меня доставить ее тебе так, будто я Посланник.

Я слабо улыбаюсь, представив, что Орсо карабкается по крышам, как Феми.

– Он принес клятву крови, разрезал передо мной свою плоть и объявил, что у тебя в долгу. – Он смотрит на меня не моргая, как будто что-то подсчитывая. – Кажется, мы все тебе должны.

Я коротко киваю, как будто это обычное дело – иметь у себя в должниках баронов гильдий и Людей Пера, и будто я не ждала ничего другого. Кажется, Орсо это веселит, и он весело смеется, а его чада собираются вокруг него, как подданные вокруг короля. Все они стекаются к нему, крепко прижимаясь.

Призраки начинают восторженно кричать и требовать, чтобы он рассказал им, как спасся из тюрьмы. А смех Орсо разносится по всей пещере, отражаясь от стен и перекрывая восторженные крики его чад.

Все истории, которые я в своей жизни слышала, вышли из уст Мертвого барона. Феми узнавал эти истории от самого Орсо, а Посланник шептал их на ухо Азельме, чтобы потом она, в свою очередь, могла сплести из них в темноте уютное гнездышко и укрыть меня в нем от холодных ночей.

Рассыпающееся на части лицо Орсо освещает тонкая улыбка.

– Il était une fois…

* * *

Когда заканчивается рассказ, я смотрю на Этти и вижу, что она сидит бледная и будто окостеневшая. Волк тоже замечает это и ведет нас в небольшой боковой грот, маленькое помещение с изящными украшениями из костей на стенах в виде животных.

Мы падаем в кучу тряпья на полу.

– Нина, а что это с Мертвым бароном?

– Какое-то кожное заболевание. Оно не заразно.

Она сильно дрожит и тонкими пальцами плотнее запахивает полы плаща. Глаза ее беспокойно блуждают по стенам, украшенным костяными фигурками. Эти кости взяты у мертвецов с кладбища Невинных, где земля настолько набита человеческими останками, что кости пробиваются сквозь нее наружу в подвалы домов и отравляют воздух ядовитыми испарениями, от которых можно умереть.

– Ночь была очень длинной, – устало говорю я. – Тебе нужно поспать.

– Да, – бормочет она, сворачивается клубочком и прижимается к моей спине. Тихо появляется малыш Гаврош, бесшумно пересекает комнатку, устраивается рядом с Этти, кладет голову ей на плечо и прячет свои маленькие ручонки в складках ее плаща.

Я отворачиваюсь, закрываю глаза и начинаю думать обо всем, что сегодня произошло.

Я побывала у Убийц и осталась жива. Посетила Призраков и спасла Сен-Жюста. Проникла в Шатле и выкрала Мертвого барона. Освободила одного из Людей Пера. Не дала в обиду Этти. Я, Черная Кошка гильдии Воров, смогла все это совершить. Больше ни о чем не буду думать. Больше ни о чем.

13. Двор чудес

– Нина!

Голос Этти выдергивает меня из глубокого сна. Как всякая хорошая Кошка, я машинально вскакиваю на ноги, сжимая в руке кинжал, прежде чем успеваю открыть глаза.

Этти сидит и смотрит на меня во все глаза. Потом начинает хихикать.

Я моргаю и осматриваюсь. Сера и кости, мы все еще в Зале Мертвых! Опускаю кинжал.

– Я долго спала? – спрашиваю я.

– Не знаю. Я сама только что проснулась.

В воздухе пахнет едой. Не помню, когда ела в последний раз.

Мои вещи почистили и сложили в кучку рядом со мной. Сажусь и начинаю их собирать. Отмычки, когти для лазания, коробок спичек, веревка и крючки. Без них я как голая. Рассовываю их по карманам серой хламиды. Шарф Этти все еще чуть влажный. Убираю в карман и жестяную кружку, которую стащила из тюрьмы: на ней выгравирована эмблема Шатле. Это подарок для Томасиса.

– Они оставили нам это. – Этти указывает на две миски с коричневой похлебкой. У меня сводит живот. Хватаю одну из мисок, подношу к губам, начинаю жадно пить и глотать содержимое.

Этти вынимает из своей миски кусочки коричневатого мяса и с подозрением их рассматривает.

– Помнишь, они грозились сварить нас в своем котле? – взволнованно спрашивает она.

Я смеюсь.

– А ты помнишь лошадь, на которой Орсо въехал в зал вчера вечером? – спрашиваю я в ответ.

Этти слегка зеленеет.

– Ешьте быстрее. – Волк стоит у входа в наш грот со свечой в руке; ее дрожащий огонек бросает ужасающие тени на его лицо и дыру, где должен быть нос.

Делаю последний глоток похлебки, отставляю миску и вытираю рот рукавом.

Мимо входа в грот, будто в танце, движется череда огоньков. Призраки куда-то направляются.

– Доедай, – говорю я Этти. – Пора идти.

Этти выпивает свою похлебку, и я помогаю ей встать на ноги. Берем огарки свечей и вливаемся в поток Призраков. Поток расходится на две части, и мы видим Орсо, одетого в чистую серую хламиду; его покрытое ранами лицо освещено кривоватой улыбкой. На плечах он несет Гавроша. У того на шее красуется серебряная цепь, с которой свисают шесть пыльных перстней-печаток. Призракам не позволено носить украшения и вообще все, хоть сколько-нибудь привлекающее внимание, а потому мне всегда было интересно, что означают эти кольца. За годы, что я его знаю, он не прибавил к этой коллекции ни одного кольца. Может быть, они принадлежали прошлым баронам Мертвецов.

В воздухе стоит радостный гул и возбужденные крики, Призраки толкают друг друга и возятся, как щенки.

– Нам пора отправляться, – говорит Мертвый барон. – Вы готовы, дети мои?

Шумное и радостное согласие Призраков эхом отражается от стен.

– А куда мы идем? – спрашивает Этти.

– На собрание Двора, – отвечает Орсо и делает нам знак следовать за ним.

Собрания Двора чудес происходят в неожиданные моменты. Призывы ко двору Посланник шепчет на ухо барону каждой гильдии. А они через мастеров передают этот призыв своим чадам – так Отверженные сходятся все вместе.

* * *

Мертвецы похожи на огромную серую гусеницу, ползущую через подземелье, а потом вверх по темным лестницам на улицу. Мы идем через весь город до тех пор, пока не оказываемся в развалинах одного района, такого убогого, что даже самые бедные жители давно ушли отсюда. Когда призраки идут по городу, жители Парижа знают, что нужно закрывать двери и окна и не выглядывать на улицу, чтобы не встретиться взглядом с тем, что движется по ней.

В этом районе повсюду есть входы. Это дыры в стене, разбитые входные двери, через которые протискиваются, в которые залезают и до которых карабкаются по стенам Отверженные. Кошки скачут по крышам и перелетают от одной печной трубы до другой на длинных веревках. Убийцы предпочитают окна, поэтому через них никто больше не входит. Внутри здания рассыпаются на глазах. Этти смотрит себе под ноги: доски пола сгнили, один неверный шаг – и можно улететь сразу этажом ниже. Перед нами Орсо движется, как призрак, скользит по разваливающимся коридорам с облупившейся краской на стенах.

На пороге большого зала Орсо шепчет Этти:

– Добро пожаловать ко Двору чудес.

Сегодняшнее собрание Двора проходит в старинном театре, давно заброшенном Теми-кто-ходит-днем. Изящный даже в руинах, он освещается свечами в хрустальных канделябрах, сверкающих тысячей огоньков. Отверженные льются сюда через все двери, высоко подняв свечи. Яркий свет должен напоминать членам Двора о том долгом мраке, в котором он зародился.

Двор – это великое сборище всевозможных преступников, прибежище Торговцев смертью, Воров, Наемников и Попрошаек, а также пристанище для людей всех национальностей: ломбардцев, евреев, цыган, магрибцев, корсиканцев, африканцев, китайцев, японцев, моголов. Все мы приходим ко Двору чудес как равные. Двор не знает ни расы, ни религии, ни кровного родства, ни брачных уз. У Отверженных есть только один Отец – барон их гильдии, только одна семья – гильдия, и только один Закон.

Сегодня все Отверженные стекаются сюда, заполняют сотни пыльных сидений, включая балконы и все верхние ярусы. Из оркестровой ямы звучит музыка, там кто-то играет на расстроенном пианино. Люди смеются, разговаривают, перешептываются.

Призраки входят последними и затопляют все помещение. Остальные Отверженные не обращают на них никакого внимания. Орсо берет Этти за руку, и я вижу ее испуганные глаза, когда она ступает на сцену: там до сих пор сохранился задник – огромная картина маслом, изображающая волков, рыскающих в лесу, обрамленная темными бархатными шторами.

На сцене канделябры освещают длинный стол. Вокруг него – девять стульев, по одному для каждого барона гильдии; восемь уже заняты. По краям сцены стоят мастера гильдий.

Орсо вместе с нами выступает из темноты и начинает торжественную процессию к подмосткам. Я сглатываю. Закон запрещает обращаться к барону за Высоким столом без приглашения. Тенью следуя за Орсо, я осознаю важность того, что мы сейчас совершаем.

Разговоры обрываются. Кто-то произносит имя Орсо, затем наступает тишина. Люди поворачивают головы, чтобы разглядеть мое лицо или лицо Этти, но мы не останавливаемся, идем, высоко подняв головы, а за нами движется море Призраков.

Бароны за столом беседуют друг с другом. Баронесса Кордей первой поднимает голову. Где-то за ее спиной маячит тень Монпарнаса.

Зоркий взгляд Томасиса замечает меня в толпе, и он удивленно приподнимает брови. Несомненно, где-то за ним стоит Тенардье.

В самом центре стола восседает Тигр. При виде него волосы на загривке встают дыбом, а руки сами сжимаются в кулаки.

Орсо достиг сцены и теперь взбирается по ступеням, а мы неотступно следуем за ним. Рядом с Этти появляется Гаврош – он цепляется за ее серый балахон, будто желая загородить ее собой.

– Nous sommes d’un sang, – говорит Орсо, почтительно склонив голову. Затем поднимает руки в приветствии. – Хорошей охоты, бароны!

Орсо – Хранитель знаний Двора чудес, учитель Закона. Когда он говорит, его все слушают.

Бароны склоняют головы в приветствии, произносят ответные слова. Все, кроме Тигра. Его губы плотно сжаты, а желтые глаза не отрываются от лица Орсо.

– Смотрю, вы начали без меня, – говорит Орсо, занимая место. – Как жаль. Вы, наверное, думали, что я не смогу присутствовать.

Ему отвечает Окан Малони, барон гильдии Удачи.

– Монсеньор Орсо, мы слышали, что вы исчезли и никто не знает, где вы находитесь.

– Мы слышали, что вы больше не вернетесь, – добавляет Рим Темам, барон гильдии Наемников, искоса поглядывая на Тигра.

– Интересно, где же вы услышали такие ужасные сплетни? – Лицо Орсо ожесточается.

– Как ты выбрался? – резко спрашивает Тигр, выдавая тем самым, что знает, где пропадал Мертвый барон.

Орсо улыбается.

– Дорогой Каплан, я Отец Призраков. Я не похож на смертных, созданных из плоти и крови. Нет такого места, где можно удержать меня насильно.

– Ты врешь, как Изенгрим. – Тигр сплевывает на пол.

– И все-таки я стою здесь. – Орсо улыбается, но его глаза холодны, как лед. – И раз уж речь зашла о причине моего отсутствия: знаешь ли ты, Каплан, что последнее воспоминание перед тем, как я… оказался в неправильном месте, это как пятеро мужчин напали на меня из засады, и у двух из них были метки гильдии Плоти?

– Ты обвиняешь меня в том, что я как-то связан с твоим заключением?

– Я говорю тебе только то, что видел своими глазами. Ты ставишь под сомнение слова барона? – В голосе Орсо отчетливо звенит сталь.

Тигр кривится. Потом скрещивает руки на груди и коротко свистит. За его спиной сразу появляется его мастер. Ленуар смотрит на мир только одним глазом: когда он получал метку своей гильдии, один из тяжелых концов плетки Тигра попал ему по лицу. Тигр что-то шепчет на ухо Ленуару, тот кивает и поспешно удаляется. Через несколько секунд вперед выталкивают двух массивных Хищников.

– На колени! – приказывает Тигр.

Мужчины хмурятся, но подчиняются. Никто не может воспротивиться барону Каплану. Ленуар протягивает ему пистолет. Он берет его и без всяких церемоний целится в одного из коленопреклоненных мужчин. Хищник успевает вскинуть руки, но тут раздается треск: Каплан стреляет ему прямо в сердце. Я вздрагиваю. Его тело оседает медленно, как облако пыли. Я отворачиваюсь, когда второй мужчина низко опускает голову, зная, что у него нет шансов на спасение. Мне никогда не нравилось смотреть на смерть. Через несколько секунд слышу глухой стук: он валится на пол.

– Вот два человека, носивших метку моей гильдии, – говорит Каплан Орсо. – Считай, что обвинения сняты.

– Мой дорогой Каплан, ты сама доброта и почтение, – кланяется Орсо, пока Ленуар оттаскивает тела прочь. Затем улыбается. – Но достаточно смерти и возмездия, давайте отпразднуем наше воссоединение! Хочу поделиться с вами своей большой радостью.

Он вытягивает за руку прятавшуюся у него за спиной Этти и ласково подталкивает вперед.

Увидев ее, Тигр привстает в кресле и смотрит на Тенардье, незаметно материализовавшегося за спиной у Томасиса. Тенардье смотрит на меня, и его лицо перекашивает от злости.

– Еще один из смертных проходит сквозь ворота мира живых и отправляется в царство мертвых, – говорит Орсо.

Тигр бросает на Тенардье многозначительный взгляд.

Тенардье, очень взволнованный, с красным лицом, делает несколько шагов вперед.

– Монсеньор Орсо, – начинает он медоточивым голосом, – кажется, у вас на попечении оказались и моя дочь, и моя воспитанница.

Орсо смотрит на него как на червя.

– Ты обращаешься ко мне без приглашения, Тенардье? – спрашивает он ледяным тоном. – Ты всего-навсего мастер и не имеешь права голоса за Высоким столом.

Тенардье колеблется, глядя на Каплана.

– Но это мои дети…

Рука Орсо ложится мне на плечо.

– Это чадо Воров. Ее отец – Томасис. Разве не так гласит Закон?

– Что говорит Закон? – вторят ему Призраки сотнями голосов. Они повторяют свой вопрос до тех пор, пока звук не начинает отражаться от стен, пока от него не начинают дрожать внутренности.

Томасис прожигает меня взглядом. Я твердо смотрю ему в глаза. Вероятно, меня ждут большие неприятности.

– А эта девушка попросила дать ей метку гильдии Призраков. – Орсо кладет руку Этти на плечо. – И метка будет дана ей в вашем присутствии, почтеннейшие.

Барон Каплан разъяренно мычит и встает, тыча пальцем в Орсо.

– Ты не посмеешь, старый медведь! Она моя.

Я вижу, как Этти дрожит под рукой Мертвого барона.

– Твоя? Я не вижу на ней твоей метки, брат мой.

Смотрю на Томасиса. Лицо у него бледное, перекошенное.

– А значит, она свободна и имеет право просить места среди Мертвецов. Разве не так гласит Закон? – продолжает Орсо.

– Таков Закон, таков Закон! – исступленно шепчут Призраки.

Тигр оглядывает стол. Но все бароны непреклонно молчат.

– Вы пренебрегаете Законом, монсеньор? – холодно спрашивает Орсо. – Или хотите изменить его по собственному желанию, как уже сделали однажды?

Орсо наклоняет голову, обращаясь к столу баронов.

– Доколе можно прогибать под себя Закон? Ведь однажды он не выдержит, рухнет на наши спины и погребет под собой нас всех!

Бароны выглядят смущенными, все, кроме Кордей. Она, кажется, удивлена, но лишь слегка.

Услышав слова Орсо, Тигр садится на свое место, дрожа от ярости.

Мертвый барон демонстративно поворачивается спиной к Высокому столу. Он смотрит на зрителей, чад Двора чудес, которые с замиранием сердца следят за происходящим.

Затем поворачивается к Этти.

– Этой ночью девушка, одна из Тех-кто-ходит-днем, умрет и возродится среди Мертвецов. Этой ночью ты присоединишься к Отверженным, станешь чадом Двора чудес, дочерью Призраков.

Орсо разворачивает к себе Этти так, чтобы она смотрела ему в глаза, и спрашивает:

– Ты готова, девочка моя?

Этти в смятении ищет меня глазами. Она не знает, что ее ждет. Мне нужно было предупредить, но я не хотела ее пугать. От страха боль может стать только сильнее.