Текст книги "Ожерелье для возлюбленной"

Кэт Мартин
Ожерелье для возлюбленной

Глава 1

Англия, Лондон

Июнь 1806 года

– Какая жалость, подумать только! – воскликнула Корнелия Торн, леди Брукфилд, стоя в центре зала. – Он не танцует, а на лице такая скука… И мне кажется, эта маленькая мышка в ужасе не только от его титула, но и от него самого.

Мириам Сондерс, вдовствующая герцогиня Шеффилд, держа в руке бокал с шампанским и приподняв тонкие брови, взглянула на сына Рейфела, герцога Шеффилда. Мириам и ее сестра Корнелия почтили своим присутствием благотворительный бал вместе с Рейфом и его юной невестой – леди Мэри Роуз Монтегю. Бал, устроенный в честь Общества вдов и сирот, давали в роскошном зале отеля «Честер-филд».

– Но согласись, – возразила герцогиня, – девушка очень мила. Миниатюрная, светловолосая, правда, чересчур стеснительная.

Ее сын, напротив, брюнет, а глаза такие же голубые, как у его матери, только, пожалуй, еще более интенсивного оттенка, почти синие. Что и говорить, Рейф был представительный мужчина, его красота бросалась в глаза Высокий, стройный, атлетического сложения – рядом с ним юная девушка, которая в скором будущем должна стать его женой, безусловно, оставалась в тени.

– Не спорю, она очень хорошенькая, – согласилась Корнелия, – хотя и без изюминки. Возможно, все дело в чрезмерной скромности.

– Главное, что Рейфел наконец сможет исполнить свой долг. Он и так довольно поздно женится. Возможно, это и не совсем то, чего бы мне хотелось, но Мэри Роуз молода и полна сил. Она подарит ему здоровых сыновей. – Но, как и ее сестра, Мириам не могла не заметить того скучающего выражения, которое не сходило с красивого лица ее сына.

– Рейфел всегда буквально источал энергию, – задумчиво продолжала Корнелия. – Раньше он был полон огня и несокрушимой любви к жизни… А сейчас… словно в нем что-то сломалось. Мне так не хватает того жизнерадостного молодого человека, которым он был…

– Люди меняются, Корнелия. Рейф получил суровый урок, теперь он знает, куда могут завести чувства.

Корнелия прикусила губу.

– Ты о том скандале? – Худая и седоволосая, она была старше герцогини почти на шесть лет. – Разве возможно забыть Даниэлу? Это была женщина, равная Рейфелу. Жаль, что она так разочаровала нас всех. – Она поджала губы и покачала головой.

Герцогиня смерила сестру пронзительным взглядом, давая понять, что не желает слышать ни слова о том позоре, который они пережили из-за помолвки Рейфа с Даниэлой Дюваль.

Музыка закончилась. Танцующие пары разошлись по залу.

– М-м, – хмыкнула Мириам. – Рейф и Мэри Роуз идут к нам. – Девушка была почти на голову ниже герцога, пепельная блондинка с голубыми глазами и тонкими чертами лица – само воплощение английской женственности. Она была дочерью графа и обладала внушительным приданым. Мириам молила Господа, чтобы ее сын обрел хоть какое-то подобие счастья со своей избранницей. Рейф сдержанно поклонился.

– Добрый вечер, мама. Добрый вечер, тетя Корнелия.

Мириам улыбнулась:

– Вы оба выглядите сегодня великолепно. – В этом не было преувеличения. Рейф – в серых бриджах и темно-синем сюртуке, подчеркивающем синеву его глаз; Мэри Роуз – в белом шелковом платье, украшенном нежными бутонами роз.

– Спасибо, ваша светлость, – проворковала девушка, приседая в реверансе.

Мириам нахмурилась. Почему дрожит эта изящная белая ручка, которая к тому же так неуверенно лежит на локте Рейфа? Боже милостивый! И это дитя скоро станет герцогиней? Мириам лихорадочно молилась, чтобы, несмотря на хрупкое телосложение, Мэри Роуз справилась с той нагрузкой, которая в скором будущем ляжет на ее неокрепшую спину.

– Ты не хотела бы потанцевать, мама? – вежливо поинтересовался Рейф.

– Может быть, попозже.

– А вы, тетя Корнелия?

Но Корнелия не слышала вопроса. Все ее внимание было сосредоточено на входной двери, а мысли витали где-то очень далеко. Мириам проследила за ее взглядом, как и Рейфел, и Мэри Роуз.

– Что за дьявольское наваждение… – едва слышно прошептала Корнелия.

Мириам сделала большие глаза, а ее сердце заколотилось так быстро, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Она сразу узнала эту невысокую полную даму, входящую в зал. Флора Чемберлен, вдовствующая графиня Уиком. Но самое главное, что следом шла та, не узнать которую было невозможно, как и поверить, что она посмела явиться сюда. Высокая, стройная молодая женщина с копной золотисто-рыжих волос, которая приходилась графине племянницей.

Губы Мириам сложились в жесткую линию. Нейтрально-равнодушное выражение лица ее сына в мгновение ока преобразилось, теперь на нем был написан неподдельный гнев. Продолговатая ямочка на подбородке, придающая ему необыкновенный шарм, стала глубже.

Корнелия не сводила глаз с входной двери.

– О Боже, вот так явление!

Нервно покусывая нижнюю губу, Рейф не произнес ни слова.

– Кто это? – поинтересовалась Мэри Роуз.

Рейф не ответил. Он не сводил глаз с элегантной молодой дамы, которая вошла в зал следом за своей теткой. Даниэла Дюваль покинула Лондон пять лет назад. Не в силах пережить разразившийся скандал, она исчезла… Так как ее отец умер, а мать отреклась от нее за то, что она сотворила, Даниэла переехала к своей тетушке Флоре Дюваль-Чемберлен. И до сегодняшнего дня жила в ее загородном имении.

Герцогиня ломала голову, не в состоянии представить, что заставило Даниэлу вернуться в Лондон, то есть приехать в то место, где ее совсем не жаждали видеть.

– Рейфел?.. – Леди Мэри Роуз подняла на него голубые глаза, полные беспокойства. – Что происходит?

Но взгляд Рейфа не дрогнул. Правда, что-то вспыхнуло в глубине его синих глаз, горячее и безудержное, чего за последние пять лет не приходилось видеть даже его матери. Он сжал губы, едва сдерживая себя. Пытаясь взять себя в руки, несколько раз глубоко вздохнул.

Глядя с высоты своего роста на Мэри Роуз, Рейф натужно улыбнулся:

– Ничего, стоящего твоих волнений, милая. – Он взял ее маленькую ручку, затянутую в лайковую перчатку, и осторожно положил себе на руку. – Они играют рондо. Потанцуем?

И, не дожидаясь ответа, повел невесту в центр зала. Мириам подумала про себя, что так будет всегда. Рейф принимает решение, Мэри Роуз соглашается с готовностью послушной девочки.

Повернувшись к Даниэле Дюваль, герцогиня наблюдала, как молодая женщина идет по залу рядом со своей пухленькой седовласой тетушкой: высоко подняв голову, не обращая внимания на перешептывания и любопытные взгляды, с грацией и достоинством герцогини, которой она могла стать…

Слава Богу, ее подлинная натура проявилась до того, как Рейфел женился на ней.

Прежде чем он успел полюбить ее.

Герцогиня перевела взгляд на Мэри Роуз, подумала о том клане послушных жен, число которых вскоре суждено пополнить этой юной особе, и чувство благодарности вдруг наполнило ее душу.

Великолепные хрустальные люстры, украшавшие потолок роскошного зала, бросали мягкие отблески на натертый, как зеркало, паркет. Высокие фарфоровые вазы с желтыми розами и белыми хризантемами стояли вдоль стен на мраморных постаментах. Вся элита Лондона сегодня присутствовала здесь. Представители высшего общества сочли своим долгом посетить благотворительный бал в поддержку Общества вдов и сирот и сейчас танцевали под звуки оркестра из десяти музыкантов, облаченных в бледно-голубые ливреи.

Корд Истон, граф Брант, и Итан Шарп, маркиз Белфорд, стояли рядом со своими женами, Викторией и Грейс, наблюдая за танцующими.

– Черт побери! Нет, не может быть! – проговорил Корд, отворачиваясь от танцующих и глядя на дам, идущих вдоль противоположной стены. – Должно быть, это обман зрения?

Корд, крупный мужчина крепкого телосложения, с темно-каштановыми волосами и золотисто-кари ми глазами, как и Итан, был лучшим другом герцога.

– Что вы там увидели? – спросила его жена Виктория, и ее глаза последовали за направлением его взгляда.

– Даниэлу Дюваль, – не веря своим глазам, ответил Итан – высокий, как и герцог, худощавый и широкий в плечах брюнет с прозрачными голубыми глазами. – Как это она отважилась появиться здесь?

– Почему же… она такая красивая, – проговорила Грейс Шарп, разглядывая высокую рыжеволосую женщину. – Неудивительно, что Рейф был влюблен в нее.

– Мэри Роуз тоже очень хороша, – возразила Виктория.

– Ну разумеется, кто спорит? Но в мисс Дюваль есть что-то такое… что-то особенное. Разве вы не видите?

– Да. Это точно, – пророкотал Корд.

– Это подлая предательница с сердцем змеи и полным отсутствием представления о порядочности. Половина Лондона знает, как она поступила с Рейфом. Могу вас заверить, что никто не ждет ее здесь.

Корд нашел взглядом герцога. Рейфел склонился к своей маленькой блондинке, что-то нашептывая ей на ухо и танцуя с таким интересом, какого он прежде никогда не выказывал по отношению к ней.

– Рейф, должно быть, уже увидел ее. Не укладывается в голове – эта Дюваль вернулась в Лондон!

– Как ты думаешь, что сделает герцог? – спросила Виктория.

– Проигнорирует ее, разумеется. Рейф не опустится до выяснения отношений.

Идя следом за тетушкой, Даниэла Дюваль смотрела прямо перед собой. Они направлялись к дальнему концу зала.

Уголком глаза она видела, как женщины, заметив ее, резко поворачивались к ней спиной. Не могла не слышать шепота и возгласов, напоминавших о скандале. О Господи, как она могла позволить тетушке уговорить ее приехать сюда? Но Флора Дюваль-Чемберлен обладала способностью подчинять своей воле кого угодно.

– Благотворительность значит для меня все, дорогая, – говорила она. – Ты будешь своеобразным инструментом в той работе, которую нам предстоит выполнить, причем не рассчитывая даже на минимальную благодарность. Но без тебя я отказываюсь ехать. Пожалуйста, скажи, что ты согласна выполнить мою маленькую просьбу.

– Разве вы, тетя Флора, не понимаете, что это означает для меня? Никто не станет разговаривать со мной. Они будут шептаться за моей спиной. Боюсь, я не выдержу этого еще раз…

– Рано или поздно тебе придется пройти через это. Не можешь же ты вечно прятаться? Слава Богу, уже прошло пять лет! Ты же не сделала ничего такого, чтобы заслужить подобное отношение. Пришло время занять свое место в обществе.

Понимая, как много значит этот бал для ее тети, Даниэла, хотя и скрепя сердце, согласилась. Тетя Флора была права. Пора выйти из вынужденного заточения и упорядочить собственную жизнь. К тому же она пробудет в Лондоне всего две недели. А после отправится в Америку и окунется с головой в новую жизнь, которая сейчас занимала все ее мысли.

Дэни приняла предложение Ричарда Клеменса, с которым она познакомилась, живя у тетушки. Богатый американский бизнесмен, вдовец с двумя детьми. Став женой Ричарда, Даниэла получала не только мужа, но и семью, о которой уже давно перестала мечтать. Имея это в виду, она согласилась на просьбу тети Флоры.

Но теперь, когда Даниэла вошла в зал, она многое отдала бы за то, чтобы оказаться сейчас в любом другом месте, но только не здесь, не в этом роскошном особняке.

Они дошли до конца зала. Даниэла присела на прелестный стул, обтянутый золотистым бархатом. Большие вазы с цветами скрывали ее от любопытных глаз. Тетя Флора вне себя от враждебного приема, оказанного им собравшимися, подошла к большой чаше пунша и спустя несколько минут вернулась с хрустальными бокалами, наполненными до краев фруктовым напитком.

– Вот, дорогая, выпей, – подмигнула она. – Это поможет тебе расслабиться.

Даниэла открыла было рот, чтобы сказать, что справится и без пунша, но, поймав очередной презрительный взгляд, сделала большой глоток.

– Как сопредседатель этого вечера, – объяснила тетя, – я обязана произнести небольшую речь. Это будет чуть позже. Я попрошу всех присутствующих сделать щедрое пожертвование, поблагодарю их за поддержку, и мы тут же уедем.

Но для Дэн и это «чуть позже» тянулось мучительно долго. Хотя она и ожидала встретить подобный прием, но презрение, которое она читала на лицах людей, когда-то бывших ее друзьями, а сейчас даже не смотревших в ее сторону, причиняло ей боль большую, чем она ожидала.

И тут она увидела Рейфа.

О Господи! Она молилась, чтобы его не было здесь. Тетя Флора заверила ее, что он не будет присутствовать, а лишь пошлет порядочную сумму денег, как делал каждый год. Но он пришел сам. Казалось, он стал выше и еще красивее, чем прежде, и в любом его движении, в каждом повороте головы чувствовались аристократическое происхождение и завораживающая сила.

Мужчина, который разрушил ее жизнь.

Которого она ненавидела так, как никого другого.

– О, дорогая. – Тетя Флора обмахивалась веером, прикрывая круглое напудренное лицо. – Очевидно, я допустила ошибку. Кажется, здесь его светлость герцог Шеффилд.

Дэн и стиснула зубы.

– Да… собственной персоной. – И он видел, как она вошла, поняла Даниэла. На мгновение их взгляды скрестились, одинаково полные гнева и неприятия, только ее изумрудно-зеленый, а его голубой. Она заметила пламя в его глазах, прежде чем он отвел их, и его лицо вновь обрело равнодушно-безразличный вид.

Ее нервы были натянуты до предела. Прежде она никогда не видела подобного выражения на его лице, холодного и безучастного, бесчувственного. И ей страстно захотелось ударить его. Сорвать эту безжизненную маску с его красивой физиономии.

Но продолжая сидеть на прелестном стуле около стены, она л ишь чуть-чуть выпрямила спину; старые друзья не желали узнавать ее, а незнакомые люди шептались за ее спиной; она желала одного – чтобы ее тетя поскорее произнесла свою речь и они могли уйти отсюда. Домой.

Рейфел подвел свою нареченную леди Мэри Роуз Монтегю к ее матери и отцу, графу и графине Трокмортон.

– Надеюсь, вы оставите для меня еще один танец? – спросил Реиф, склоняясь с поцелуем к руке изящной блондинки.

– Конечно, ваша светлость. Он поклонился и повернулся.

– Они непременно попозже исполнят вальс, – проговорила Мэри Роуз. – Может быть, тогда вы…

Но Рейф уже не слушал ее, его мысли были заняты другой женщиной, совершенно не похожей на ту, на которой он собирался жениться. Даниэла Дюваль. Даже ее имени, звучавшего где-то в дальних уголках его сознания, было достаточно, чтобы заставить его волноваться. Ему потребовались годы, чтобы усмирить свою буйную натуру и привести чувства в норму. И теперь он нечасто повышал голос и еще реже выходил из себя.

Пока не увидел Даниэлу.

Любовь к Даниэле Дюваль преподала ему жестокий урок. Он познал ту высокую цену, которую приходится платить за возможность жить, руководствуясь чувством, а не разумом. Любовь, как болезнь, способна разрушить и даже уничтожить человека. И она сокрушила Рейфа.

Он посмотрел в дальний конец зала, заметил яркое пламя рыжих волос. Даниэла? Да, она здесь. Он едва верил в это. Как она посмела показаться в обществе после того, что сделала?! Невероятно!

Решив игнорировать ее, Рейф присоединился к группе друзей, которые беседовали в ожидании следующего танца. Стоило ему подойти, и он понял, что они обсуждают Даниэлу. Он взял бокал шампанского с серебряного подноса проходившего мимо лакея.

– Что ж… судя по вашим изумленным лицам, вы уже заметили ее.

Корд кивнул.

– Я поражаюсь, как ей хватило смелости появиться здесь!

– Женщина, обладающая невероятной наглостью, – хмуро заметил Итан.

Рейф поймал взгляд Грейс, она изучала его через грань бокала.

– Она потрясающе красива, – тихо проговорила Грейс. – Могу понять, почему ты увлекся ею.

Его скулы заходили ходуном.

– Я полюбил эту женщину, потому что был полным идиотом. Я заплатил сполна за свою глупость. Больше это не повторится.

Виктория подняла голову. Она была очень миниатюрной. Тяжелая копна каштановых волос контрастировала со светло-золотистыми локонами Грейс.

– Надеюсь, это не значит, что ты больше никогда не полюбишь?

– Именно так я и думаю.

– Но как же Мэри Роуз? Ты хоть немножко влюблен в нее?

– Мне нравится эта девушка. Я не женился бы, если бы это было не так. Прелестная юная женщина с хорошим характером и прекрасной родословной, о чем еще мечтать?

Глаза Итана округлились.

– Нужно ли напоминать тебе, мой милый друг, что мы говорим о женщине, а не о лошадях?

Корд отвернулся, следя за рыжеволосой красавицей в другом конце зала.

– Ты правильно делаешь, игнорируя ее. Не знаю, смог ли я быть таким великодушным.

Рейф усмехнулся:

– Поверь, мой друг, сие не так уж трудно. Эта женщина больше ничего не значит для меня – абсолютно ничего.

Но его взгляд невольно проследовал туда, в другую сторону зала, и поймал яркий блеск ее волос, забранных в узел на макушке. И страх жаром обдал его. Он хотел пройти через зал, вцепиться ей в горло и сжимать его до тех пор, пока она не перестанет дышать. Это чувство, которое было неведомо ему до того дня, когда он в последний раз видел ее, – пять лет назад.

Воспоминания всплыли с пугающей ясностью… Недельное пребывание в загородном имении его друга Оливера Рэндалла. Волнение, которое он испытывал, зная, что Даниэла, ее мать и тетя будут среди приглашенных. Олли Рэндалл был третьим сыном маркиза Каверли, фамильное владение которого Вудхевен отличалось непревзойденным великолепием.

Визит проходил чудесно, по крайней мере для Рейфа. Долгое ленивое времяпрепровождение рядом с Даниэлой, вечера с танцами и возможностью улучить минутку и побыть с ней наедине. За два дня до конца недели Рейф натолкнулся на записку. Он узнал руку Даниэлы. Послание было адресовано Оливеру, видимо, прочитано им и небрежно брошено. В нем Дэни приглашала Олли прийти к ней в спальню ночью.

«Я должна увидеть вас, Оливер. Только вы можете спасти меня от ужасной ошибки, которую я намерена совершить. Пожалуйста, приходите ко мне в спальню в полночь. Я буду ждать…

Ваша Даниэла».

Рейф не знал, что и думать, он разрывался между сомнением и гневом. Они любили друг друга, и он верил, что она предана ему.

Прошло всего несколько минут после полуночи, когда Рейф постучал, затем нажал на ручку двери. Когда дверь отворилась, он увидел своего друга в постели рядом с Даниэлой. Оливер, абсолютно голый, лежал рядом с женщиной, которую Рейф любил.

Он все еще помнил тот приступ тошноты, который подкатил к горлу, и безмерное отчаяние от ее предательства.

И сейчас, стоило ему подумать об этом, он ощутил его снова. Когда музыка достигла крещендо, Рейф посмотрел на оркестрантов, решив отогнать прочь воспоминания и забыть то, что было пять лет назад.

Он провел следующий час, танцуя с женами своих друзей, а потом кружился в вальсе с Мэри Роуз. Далее последовали короткие выступления организаторов бала. Когда он услышал Флору Дюваль-Чемберлен, то понял, почему Да-ниэла пришла сюда. По крайней мере это хоть как-то объясняло ее появление.

Возможно, были и другие мотивы, он никогда не узнает, какие именно. Когда выступления закончились и танцы тоже, Рейф снова посмотрел в другой конец зала.

Но Даниэла Дюваль ушла. Ее нигде не было видно.

Глава 2

– Ты заметила, как он смотрел на нее? – спросила Виктория Истон, она же графиня Брант, сидя на бархатной софе в Голубой гостиной лондонского особняка, где она жила вместе с мужем и десятимесячным сыном. Ее светловолосая элегантная сестра Клер Персивал Чезвик и ее лучшая подруга Грейс Шарп, маркиза Белфорд, расположились в нескольких шагах от нее.

– Да, там явно что-то не так, – согласилась Грейс. – А какой огонь в его глазах! Я давно не видела подобного выражения на его лице.

– Возможно, он просто разозлился из-за ее прихода, – возразила Клер. – Я бы многое отдала, чтобы посмотреть на это собственными глазами.

Тори просила принести чай, дворецкий еще не появился, хотя она слышала, как он катит тележку по мраморному полу коридора по ту сторону двери.

– Вот и пеняй на себя. Ты не пошла, потому что хотела остаться дома с Перси, и вы занимались куда более интересными вещами, чем посещение благотворительного бала.

Клер рассмеялась. Она была самой младшей в кругу этих женщин и даже после того как вышла замуж, сумела сохранить наивность.

– Мы провели чудесный вечер. Перси такой романтик! Но мне очень хотелось бы взглянуть на эту роковую женщину.

– Мне так жаль Рейфа, – вздохнула Грейс. – Он, должно быть, действительно любил ее. Хотя он и старался скрыть это, но был вне себя. Подумать только, после стольких лет!

– Да, Рейф редко теряет самообладание, – согласилась Тори. Она покачала хорошенькой головкой. – Страшно вспомнить, что она сделала с ним. Я удивляюсь, как ей удалось так одурачить его? Рейф обычно хорошо разбирается в людях.

– А что она все-таки сделала? – спросила Клер, подвигаясь поближе вместе со своим стулом.

– Как рассказывал Корд, Даниэла пригласила друга Рейфа к себе в постель, причем Рейф и другие гости были в это время внизу, в холле. Он застал их, и это был конец отношений. Помолвка была, разумеется, расторгнута. Все это получило широкую огласку. И эта скандальная история преследует его с тех пор.

Грейс старательно разглаживала складку на юбке своего платья из абрикосового муслина с завышенной талией, как требовала мода тех лет.

– Даниэла Дюваль – вот та причина, из-за которой Рейф решил жениться без любви, – заявила Грейс. Неделю назад ее маленькому сыну Эндрю Итану исполнилось шесть месяцев, несмотря на это, Грейс снова обрела великолепную форму, и ее фигурка, как и прежде, отличалась грациозностью.

В гостиную после предварительного стука и разрешения хозяйки вошел Тиммонс, невысокий полноватый дворецкий. Он подкатил чайный столик к софе и незаметно вышел из комнаты.

– Еще не все потеряно, – сказала Виктория, обращаясь к Грейс, и наклонилась, чтобы налить чай в три прелестные чашки с золотой каймой. – Ты ведь дала Рейфу ожерелье, значит, еще есть надежда. Пусть маленькая, но есть.

Рейф участвовал в спасении жизни Грейс и ее маленького сына. Она хотела, чтобы ее друг нашел свое счастье, как она обрела его с Итаном и потому подарила герцогу это необыкновенное ожерелье. Ожерелье невесты, старинная вещь, сделанная в тринадцатом веке для невесты лорда Фаллона. Говорили, что оно обладает сверхъестественной силой – может принести огромную радость или ужасную трагедию. Это зависело оттого, было ли чистым сердце его владельца или владелицы.

– Я думаю, ты права, – согласилась Грейс. – Ожерелье у Рейфа, поэтому у него есть шанс стать счастливым.

Клер методично гладила тонкую ручку чашки.

– Что, если все, что случилось с тобой и Тори, было чистым совпадением и никак не связано с ожерельем? Ведь такое могло случиться, правда?

Тори вздохнула. Ее сестра, возможно, права.

– Все может быть. Но… – Но Тори не могла не думать о том времени, когда ожерелье принадлежало ей, о прекрасном мужчине, за которого она вышла замуж, и их прелестном маленьком сынишке Джереми Корделле, который сейчас мирно спал в своей кроватке в детской.

Она не могла выбросить из головы тот факт, что, когда она отдала ожерелье Грейс, та встретила Итана и спасла от ужаса, который едва не погубил его. И теперь у Грейс тоже прекрасные муж и сын.

И потом был еще ее отчим Майлз Уайтинг, барон Харвуд, ужасный человек, который какое-то время владел ожерельем, а сейчас лежит в могиле.

Виктория вздрогнула, стараясь отбросить неприятную мысль.

– Мы все знаем, у Рейфа доброе сердце. И можем только надеяться, что ожерелье поможет ему обрести счастье.

Клер подняла глаза от замысловатого рисунка на чашке, который задумчиво изучала.

– Может, герцог влюбится в Мэри Роуз? Это был бы отличный выход.

Тори переглянулась с Грейс, стараясь сдержать улыбку, когда у Грейс округлились глаза.

– Это верное замечание, Клер. Может, так и будет. Но когда она вспомнила взгляды Рейфа, который тот то и дело бросал на Даниэлу Дюваль, никакие силы не могли заставить ее поверить в подобный исход.

– Прошу вас, тетя Флора, поймите, я просто не в состоянии выполнить вашу просьбу! Как вам пришло в голову снова просить меня пройти через все это?

Они стояли в спальне Даниэлы, в их элегантных апартаментах в отеле «Честерфилд» – прелестной комнате в темно-зеленых тонах с лепниной и позолотой. Тетя Флора заказала эти апартаменты на две недели, как раз до их отъезда в Америку.

– Послушай, душечка. Это совершенно другое дело. Начнем с того, что это просто чай. Никакой не бал, и там будут присутствовать дети. Ты же очень любишь детей и так хорошо умеешь обращаться с ними.

Даниэла теребила поясок легкого стеганого халата. Еще нет двенадцати… Благотворительное чаепитие назначено примерно через час.

– Возможно, вы правы, но я не хотела бы вновь подвергать себя подобным экспериментам. Вы же видели, как люди смотрели на меня?

– Да. И горжусь тем, как ты вела себя, дорогая. Доказала всем, что имеешь право прийти туда. Ты прекрасно справилась с ситуацией.

– Но почти весь вечер мне было не по себе. Тетя Флора театрально вздохнула:

– Понимаю, милая, мне самой жаль герцога. – Она подняла седые брови и посмотрела на племянницу. – Слава Богу, что он не сделал тебе ничего плохого.

Дэни умолчала о тех враждебных взглядах, коими он удостоил ее, и о брезгливо-равнодушном выражении, которое даже не пытался скрыть.

– Он пожалел бы, если бы сказал хоть слово…

– Но на этот раз он не будет присутствовать, я уверена. Она взглянула на тетушку, которая была намного ниже ее ростом и значительно толще.

– Почему вы так думаете?

– В прошлый раз произошла досадная ошибка. Дневное чаепитие – это не то мероприятие, которое герцог сочтет нужным посетить. Я не просила бы тебя, если бы не была убеждена в этом. И потом мне нездоровится… – Она слегка закашлялась для должного эффекта, надеясь разжалобить племянницу.

Дэни уцепилась за последний лучик надежды:

– Но если вам нездоровится, не лучше ли остаться дома? Мы приготовили бы горячий чай и послали за свежими булочками…

Но тетя Флора перебила ее:

– Как один из сопредседателей общества, я несу определенную ответственность и имею обязанности. И если ты будешь со мной, то это во многом облегчит мою задачу.

Плечи Дэни поникли. Как тетушке удается всякий раз настоять на своем? Но тут она вспомнила, что тетя согласилась сопровождать ее в Америку, а путешествие ведь довольно продолжительное. Более того, тетя Флора останется в Америке, и будет присутствовать на свадьбе Дэни, и потом задержится до тех пор, пока молодожены не переедут в новый дом. Что ж, по-видимому, придется еще раз испытать судьбу – взять себя в руки и пройти через этот последний благотворительный прием, прежде чем они уедут.

И как сказала тетя Флора, там будут дети. Значит, во время чаепития ее будут окружать хотя бы несколько дружеских лиц.

Раздался стук в дверь. На пороге появилась ее горничная Кэролайн Лун.

Каро широко улыбнулась:

– Леди Уиком послала за мной. Можно я помогу вам выбрать туалет?

Дэни поняла, что все решено заранее и у нее не было шанса отвертеться от чаепития.

– Что ж, не буду мешать тебе одеваться, – проговорила тетя Флора, направляясь к дверям. – Когда будешь готова, спускайся вниз.

Дэни кивнула, и как только дверь затворилась, Каро поспешила к гардеробу у стены. Двадцати шести лет, на год старше Даниэлы, Кэролайн Лун была выше ее ростом и более хрупкого сложения, блондинка, по-своему привлекательная, с удивительно покладистым характером.

Каро была еще юной девушкой, когда ее родители внезапно умерли от лихорадки. Оставшись без средств и покровителей, она вынуждена была искать работу. И в поисках места прибыла в Уиком-Парк. С тех пор прошло почти пять лет.

Тетя Флора немедленно предложила ей место горничной Даниэлы. С годами связь двух молодых женщин превратились в нечто большее, чем просто отношения госпожи и служанки. Дочери викария Кэролайн Лун, должно быть, была уготована судьба старой девы. Так или иначе, но она стала лучшей подругой Даниэлы.

Каро открыла дверцу шкафа. Хотя большинство туалетов Дэни уже было сложено в огромные кожаные чемоданы и приготовлено к отъезду, скромный выбор платьев еще оставался в шкафу.

– Что вы скажете о шафрановом муслине с кружевной отделкой? – спросила Каро, вынимая из гардероба один из любимых нарядов Дэни.

– Мне кажется, для сегодняшнего мероприятия это будет как раз то, что нужно. – Если ей и придется идти на этот проклятый чай, она намерена блеснуть и надеть вызывающе яркое платье, в котором всегда чувствовала себя королевой.

– А теперь присядьте, и я причешу вас, – объявила Каро. – Леди Уиком оторвет мне голову, если вы опоздаете на ее чай.

Даниэла вздохнула.

– Я удивляюсь себе, что всегда иду у нее на поводу. Но это между нами.

Каро рассмеялась.

– Она любит вас. И решила вернуть вас в общество. Она так хочет, чтобы вы были счастливы.

– Я найду свое счастье. Считай, я уже на пути в Америку. – Дэни подошла и взяла худенькую руку Каро. – Я так благодарна тебе, что ты согласилась поехать с нами!

– Я рада. – Каро улыбнулась. – Может, мы обе обретем новую жизнь в Америке?

Дэни улыбнулась в ответ:

– Да, возможно…

Даниэла так хотела верить в это. Она измаялась от своей ничего не сулящей жизни, устала прятаться у тетушки. Единственное, что приносило радость, – это посещение детей из сиротского приюта. Она так ухватилась за шанс начать новую жизнь в Америке, потому что там никто не слышал о скандале, разрушившем ее счастье.

А пока она должна найти в себе силы и выдержать это чаепитие ради тетушки.

Рейфел надел темно-зеленый сюртук поверх бежевого пикейного жилета. Его слуга, высокий, худощавый, лысый мужчина, подошел, чтобы поправить узел широкого шейного платка.

– Все в порядке, ваша светлость.

– Спасибо, Питерсен.

– Что-нибудь еще, сэр?

– Нет, ничего больше не нужно. Я вернусь не поздно. – Он не хотел задерживаться надолго на предстоящем чаепитии, просто заглянуть, выказать уважение и, разумеется, оставить чек. Кроме всего прочего, это входило в его общественные обязанности.

Он говорил себе, что это никак не связано с Даниэлой Дюваль, хотя вполне возможно, что она тоже будет там.

Убеждал себя, что, если она и окажется на приеме, он проигнорирует ее, как уже сделал прежде.

Он не вымолвит ни слова из того, что хотел сказать пять лет назад, не доставит ей удовольствия, дав понять, какой удар нанесло ему ее предательство. Она не узнает, как он был подавлен, как после случившегося не мог обрести самообладания. Он покажет ей, что презирает ее, не проронив ни слова.

Карета, запряженная четверкой лошадей, ждала его у подъезда красивого трехэтажного особняка на Ганновер-сквер, который построил его отец для матери Рейфа. Она и сейчас жила здесь, но в меньших, хотя и не в менее элегантных апартаментах в восточном крыле дома.

Лакей предупредительно распахнул дверцу кареты. Рейф поднялся по ступенькам и уселся на обитую красным бархатом скамью. Экипаж покатил по мощеной мостовой. Дневное чаепитие было устроено в саду мейфэрской резиденции маркиза Денби. Жена маркиза принимала активное участие в сборе пожертвований для лондонского Общества вдов и сирот.