Текст книги "Сегодня и всегда"

– Мне не наливай, – предупредила Паула, подтверждая отказ жестом. – Стоит мне посмотреть на вино, и беби начинает скандалить, и еще, чего доброго, позвонит в ассоциацию защиты детей, а моя мать устроит скандал. Она никак не может пережить, что ее невестка, будучи в положении, выпила шампанское на нашей свадьбе. Она до сих пор говорит «о недопустимости подобного поступка».

Дейзи быстро разлила вино. Она никогда не пила больше одного бокала, когда была за рулем.

Мэри сбросила туфли, положила ноги на плетеный ларь за прилавком и глубоко вздохнула.

– Не знаю, зачем я ношу эти ужасные туфли, – сказала она, двигая аккуратными пальчиками. – Мои бедные ноги! Не хватает только, чтобы у меня появились мозоли…

– Современная женщина, которая стремится выйти замуж, должна регулярно посещать косметический салон, – заявила Паула. – Маникюр, педикюр, массаж, ну, да ты сама знаешь.

Они дружно вздохнули, представив себе это роскошное времяпрепровождение.

– Я никогда не делала профессиональный педикюр, – призналась Дейзи. – Мне ужасно неловко, даже когда я делаю маникюр, мои ногти всегда такие запущенные, а мои ноги… они еще хуже. Мне нужна пескоструйная машина, чтобы привести в порядок пятки. И педикюрша будет смотреть на меня и думать, что я старая калоша или еще что-нибудь похуже. Нет. Я не решусь, лучше уж делать это самой.

– Не говори глупости, им нет дела до твоих ног! – воскликнула Мэри. – Они насмотрелись на всякие ноги и могут справиться с любыми. Я раньше постоянно ходила в косметический салон. – Она пожала плечами. – Ноги, руки, всякие грязевые обертывания, которые позволяют тебе сбросить вес. Правда, запах – брр! – и преследует тебя почти целый день. Теперь не могу позволить себе ничего такого, спасибо Барту. И к тому же у меня нет времени.

– Это именно то, что нам нужно, – проговорила Дейзи, мечтательно закатив глаза. – Свободный день в каком-нибудь потрясающем салоне красоты, где мы могли бы расслабиться и почистить перышки и где я решилась бы сделать педикюр. А ты была бы рядом, и я не чувствовала бы себя неловко из-за моих отвратительных ногтей и жестких пяток.

– Рядом со старым поместьем Делейни строят спа, они откроются на следующей неделе, – сообщила Паула. – Не знаю, кто купил это место, но, по словам моей матушки, строители из кожи вон лезут. Она и ее приятельницы по клубу проходят мимо каждую неделю, когда идут на прогулку в горы. Мама говорит, что они почти закончили. Там будут группы йоги, массаж горячими камнями и ароматерапия.

– Ради Бога, закажите мне эти горячие камни, – простонала Мэри. – Я бы хотела найти время, чтобы…

– А почему бы и нет? – удивилась Паула. – Мы вполне можем сделать это. Так как они только-только открываются, у них будут специальные предложения, они наверняка придумают что-то и для беременных женщин. Специальный массаж и все такое…

– Правильно. Я узнаю, – пообещала Дейзи, загоревшись новой идеей. Сегодня был поистине день планов. Именно сегодня она обзвонила несколько клиник и узнала кое-что новое, о чем ей предстояло сообщить Алексу.

Волнующая новость – в одной из клиник она записалась на прием. Они должны прийти туда вдвоем.

Жаль только, что это будет еще через несколько недель. Она умрет от ожидания. Так что провести день в спа, да еще в окружении подруг, – именно то, что ей нужно.

Дейзи вернулась домой в семь, размахивая пакетом с книгами Мэри, которые поклялась хотя бы просмотреть. Первым, что бросилось ей в глаза, был портфель Алекса, стоящий на полу в холле. Ее внимание привлекла сверкающая гладкая коробочка цвета бирюзы, выглядывающая из черного портфеля. Подарочная коробка от Тиффани. Дейзи не терпелось посмотреть, что Алекс купил ей, но она не стала спешить.

А вдруг это кольцо с бриллиантом, которое принято дарить на помолвку? Тогда ей придется провести остаток жизни, сожалея о том, что она не выдержала и заглянула прежде, чем Алекс сделал ей предложение.

«А как вы с папой решили пожениться?» – спрашивали бы дети, и ей пришлось бы солгать или сказать: «Я сунула нос в портфель и обнаружила кольцо. И тогда я поняла, что…» Нет, не такую историю она хотела бы рассказывать. Впрочем, возможно, это вовсе и не кольцо. Они ведь обсуждали этот вопрос и решили, что им совсем не нужно жениться, чтобы укрепить и без того достаточно прочные отношения.

Дейзи приготовила радостное «хэлло». Алекс вышел из ванной. Лицо его осунулось, он был очень бледен.

– Проклятый желудок, – поморщился он вместо приветствия и мимоходом чмокнул ее в щеку.

– И это все, что я заслужила? – пошутила Дейзи, проследовав за Алексом в спальню, где он, начав раздеваться, бросил пиджак и галстук на постель королевских размеров, покрытую шелковым покрывалом цвета карамели. – Хорошенькое приветствие…

Наполовину стянув рубашку, Алекс снова поморщился:

– Детка, если бы ты знала, что это был за уик-энд! Эти люди даже на Рождество не отдыхают. Я совершенно разбит. И отель был куда хуже, чем в прошлый раз.

– Бедняжка. – Дейзи протянула к нему руки, и на мгновение Алекс расслабился в ее объятиях, положив голову ей на плечо.

Затем отодвинулся и продолжил раздеваться, прежде чем натянуть джинсы и свитер.

Дейзи стояла в ногах постели, скрестив руки на груди.

– Я хотела поговорить с тобой, – начала она. – Все о'кей. – Дейзи рассмеялась, видя, как глаза Алекса испуганно расширились. – Я не устроила пожар и не разбила машину. Это о ребенке. Нашем ребенке. О, Алекс! Мы так долго ждали. Давай же, наконец, что-то предпримем! – Она улыбнулась, приберегая главное на конец. – Я сегодня навела справки и обзвонила несколько серьезных клиник. В большинстве из них нужно ждать минимум месяц, но в «Авалоне»– я читала об этой клинике в газетах, она прекрасная, хотя и очень дорогая, – могут принять нас в пятницу, через три недели. – Ее глаза возбужденно горели. – Правда, фантастика? Пожалуйста, скажи, что ты согласен.

Алекс как стоял с одним носком в руке, так и продолжать стоять.

– Мы же так долго ждали, Алекс! Сначала ты болел, потом еще два года.

Алекс вздрогнул. Дейзи знала, он ненавидел, когда ему напоминали о болезни.

– Мы должны сделать что-то, пока мое время не ушло. Мне нужно знать, почему у меня не получается. Я хочу ребенка. – Даже произнося эти слова, Дейзи ощущала волнение. – И я знаю, что ты тоже хочешь. Мы хотим этого так долго, и сейчас время пришло.

Она протянула к нему руку; выражение лица Алекса было непроницаемым, он взял руку Дейзи, сел на кровать рядом с ней.

– Я не знаю, что сказать.

– Тебе не нужно ничего говорить, – продолжала Дейзи, ужаснувшись, вдруг он скажет, что не хочет ребенка. – Алекс, я думаю, это наша общая проблема, мы привыкли все в жизни обдумывать и планировать, а без этого нельзя ничего ни планировать, ни загадывать… Мы ждали подходящего времени, чтобы завести ребенка, и оно пришло. Пожалуйста, согласись со мной и скажи «да».

– Я не знаю, – отвечал он.

– Пожалуйста, Алекс, это так важно для меня, и мы больше не можем ждать, – мягко настаивала она.

– Не понимаю, как ты могла договориться о приеме, не получив моего согласия?

Дейзи вздохнула. По крайней мере, он не сказал «нет». Это начало. Шок, к которому она приготовилась. Мужчины не любят просить помощи и указаний. Даже если мужчина за рулем, не вздумай сказать ему, куда ехать. А что будет он испытывать, когда ему предложат сцедить сперму в пробирку, для того чтобы дать возможность его партнерше забеременеть?

Дейзи попыталась снова:

– Прости, я знаю, это трудный шаг для нас обоих. Я прочитала все, что возможно, по этому вопросу. – Пройдя через все испытания в соответствующих клиниках, многие пары распадались. Но Дейзи была уверена, что им это не грозит. Все, что ей следует сделать, – это убедить его. – Мы должны сделать это, Алекс. Пожалуйста…

На его лице было написано сомнение. Но он не сказал «нет».

– Нам нужно лишь пойти на один прием и выслушать, что они скажут, – предложила она. – Но если тебе ненавистна эта идея, что ж, мы можем поговорить еще…

Несмотря на явное напряжение, он не сказал «нет».

– Хорошо, давай не будем больше говорить об этом. Тебе нужно подумать.

«Достаточно терроризировать его. Позволь ему обдумать самому». Дейзи сменила тему.

– Лучше расскажи мне, чем еще ты занимался в Лондоне, кроме деловых встреч и проживания в плохом отеле, – пошутила она. – По-моему, ты прошелся по магазинам. Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Дейзи, – проговорил Алекс и замолчал.

– Прости, я все испортила. Наверное, это должен был быть сюрприз? Но мой день рождения еще не скоро. Видимо, это что-то забавное. Но вряд ли вещь от Тиффани может быть забавной. Скорее, она серьезно-забавная!

Алекс смотрел на нее непонимающе:

– От Тиффани?

Он, наконец, понял.

– Так что это? – «Не может ли это быть кольцо к помолвке? Нет, конечно, нет». – Наша годовщина только в феврале, – сказала она быстро.

Алекс покачал головой и вышел из комнаты.

Он вернулся с коробкой и молча положил ее перед Дейзи.

«А все-таки мне хотелось бы получить обручальное кольцо», – подумала она.

– Ты купил это не просто так, – сказала она, развязывая белую ленту, – а в знак того, что пришло время изменить нашу жизнь.

Внутри коробки лежала серебряная цепочка, не такая, как та, первая, которую он купил ей. Эта была от Тиффани и очень красивая.

Да, это был именно знак. Знак, что их жизнь будет продолжаться, несмотря ни на что. Алексу нужно время, чтобы подумать о посещении клиники, и тогда он с ней согласится. Иметь семью – самая естественная вещь в мире. «В этом есть смысл», – говоря словами Алекса.

Самый первый подарок, который он преподнес ей, – серебряная цепочка с сердечком. Дейзи хранила ее в особой коробке, вместе с черными атласными брюками, которые были на ней в тот памятный вечер, когда они познакомились.

Серебро было низкой пробы, поэтому цепочка потемнела от времени, но Дейзи любила ее и часто надевала, хотя на шее оставался зеленоватый след. Кружевной лифчик и трусики, которые она надела на первое свидание, тоже лежали в этой коробке. Дейзи никогда не говорила Алексу, что хранит их, – он сказал бы, что глупо хранить подобные вещи столько лет.

Разглядывая атласные обтягивающие брюки, Дейзи невольно поежилась. Вообще-то подобные брюки предназначались для людей с бедрами, как у гончих, а в то время, пятнадцать лет назад, Дейзи никак нельзя было назвать худышкой.

Девушки из дизайнерского колледжа обычно ходили во всем черном, причем вещи, которые они носили, должны были выглядеть достаточно поношенными – это считалось особым шиком. Они сами шили их и специально «старили», и именно по этой «художественной» одежде их можно было мгновенно вычислить среди многолюдной армии молодежи студенческого городка. И только Дейзи никогда не носила одежду собственного изготовления. Отчасти из-за понимания того, что у нее не получается ничего интересного – сшитое ею не нравилось Дейзи. А еще потому, что она питала любовь к образцам «Бога», сама могла рисовать божественно, но воплотить идею в реальность для нее было недоступно.

Алекс Кении, высокий, стройный, темноглазый, со стальными бицепсами, некоронованный король гребного клуба, не отводил от нее глаз.

– Слава Богу, что ты не одеваешься так, как другие дизайнеры, – удовлетворенно проговорил он в их первую встречу. – По крайней мере выглядишь нормально. – Он подошел и шутливо крутанул кисточку ее розового шелкового шарфа, заставив Дейзи покраснеть до корней волос.

Их знакомство произошло в пабе «Шаман» неподалеку от колледжа. Этот паб облюбовали не только студенты колледжа, но и ребята из клуба гребли. Джул и Фей, соученицы Дейзи, очень хотели подружиться с этими парнями, и выход в паб специально был приурочен к окончанию субботнего заезда. Все это должно было выглядеть как импровизация, но Дейзи видела, как старательно ее подруги готовились к этой встрече. Они должны были выглядеть соответственно. Господи, да на это ушла уйма времени!

Дейзи не особенно увлекалась косметикой, однако прилагала массу усилий, чтобы как-то скрыть свою полноту. Она во что бы то ни стало, стремилась выглядеть стройной, хотя и понимала, что вряд ли сможет достигнуть желаемого.

Пока Джул и Фей напропалую флиртовали у барной стойки, Дейзи скромно сидела в уголке за полпинтой пива. Она снова была на мели. Ее грант почти закончился, а пиццерия возле дома, где она снимала квартиру вместе с двумя подругами, больше не нуждалась в ее услугах.

Дейзи наблюдала, сколь отчаянно флиртуют ее подруги, и размышляла, как было бы прекрасно быть такой, как Джул и Фей, – уверенной в себе и свободной в общении с мужчинами. Дейзи было просто с мужчинами, когда она спрашивала их, хотят ли они пиццу с моцареллой или предпочитают что-то еще, во всех же других случаях она страшно смущалась. И тут появился Алекс и сел рядом с ней. Алекс Кении – такой классный парень, что даже Джул и Фей никогда бы не решились подступиться к нему.

– Это ты сама сделала? – спросил Алекс, указывая на ее пончо, разумеется, черное, но с маленькими металлическими бусинками, рассыпанными по краю.

Дейзи рассмеялась.

– Я вяжу так же хорошо, как и гребу, – пошутила она. – Но вот бусинки пришила сама.

– Правда? – Казалось, он удивился и потянул за конец пончо, чтобы лучше рассмотреть.

Дейзи почувствовала, как ее сердце совершило крутой вираж.

– Но тут их так много, – поразился Алекс. – Тебе пришлось их пришивать целую вечность.

– Шитье – это важная составляющая в профессии модельера, – серьезно проговорила Дейзи.

Глаза Алекса, кофейно-карие, а может, цвета растопленного шоколада – Дейзи не могла бы сказать точно, – заморгали.

– А ты забавная, мадам Дизайнер. Небось, думаешь, что я провинциальный недотепа из школьной команды по гребле с ай-кью на уровне неандертальца?

– Неандертальца? – переспросила она в полном изумлении, а затем обезоружила его, сказав: – Прости, я пошутила, – так как почувствовала, что обидела его.

Алекс, как ни в чем не бывало, улыбнулся во весь рот и поинтересовался, сколько же времени требуется, чтобы нашить все бусинки.

– Я занимаюсь такой работой, когда смотрю телевизор, – объяснила Дейзи.

– Как ты можешь шить и смотреть одновременно? Нет, – добавил он, – не рассказывай мне. Это похоже на то, как если бы ты готовилась выступать в «Карнеги-холле». Такая настойчивость…

– Или как в гребле, – улыбнулась Дейзи, глядя на мускулы, которые обрисовывал его свитер.

– Я сейчас не в форме, – нахмурился Алекс. – Нужно восстановиться к сезону.

– А ты много тренируешься? – спросила она. – Я ничего не понимаю в гребле.

– Это хорошо. Ненавижу фанатов. Они обсуждают с тобой греблю как профессионалы, а за всю свою жизнь ни разу не сели на весла.

И он продолжал говорить без передышки, рассказывая ей о гребле, о работе в спортивном зале, а потом они заговорили о ней, о той работе, которую ей пришлось проделать, чтобы попасть в колледж дизайна.

Робость Дейзи бесследно испарилась. Естественно, она не интересовала Алекса в романтическом ключе – как, впрочем, не интересовала и никого другого, – но, похоже, ему нравилось разговаривать с ней, и это придало Дейзи отваги.

Алекс был не из тех парней, которые, разговаривая с робкой некрасивой девушкой, посматривают на одну из ее подруг, яркую Фей или элегантную Джул, которая косила под Грейс Келли. Он был из тех красивых свободных людей, которым доставлял удовольствие разговор с любым человеком.

Дейзи уже успела понять, что некоторые студенты в колледже определили для себя уровень общения. И не будут разговаривать с тем, кто не входит в этот круг. Дейзи, не особо разбиравшаяся в модном дизайне, хотя и хорошенькая, но склонная к полноте, не представляла для них никакого интереса. Модные девушки игнорировали ее, а модные мужчины не замечали. Но небожители, подобные Алексу Кении, были выше всех правил и могли даровать благосклонность любому из смертных. Дейзи была совершенно уверена, что стоит Фей и Джул обратить внимание на Алекса, он прекратит разговаривать с ней и его очаровательный взгляд повернется в другую сторону. Но пока он принадлежал ей: орлиный нос над скульптурно очерченным ртом, красивый загар, говоривший об экзотических рождественских каникулах где-то вдали от Ирландии, ленивая улыбка мужчины, который знает, что ему не придется прилагать особые усилия, чтобы…

Субботний день незаметно перешел в субботний вечер, и оба почувствовали, что проголодались. В пабе подавали традиционное ирландское блюдо – картофельные оладьи, «боксти»; была заказана огромная тарелка «боксти» и много выпивки. Компания разрасталась, к трем девушкам и четверым широкоплечим парням присоединилась шумная ватага студентов. Они заняли целую секцию паба. Смеясь и шутя, признавались, что совсем не готовы к новому семестру. Алекс все еще сидел рядом с Дейзи. Разгоряченная двумя стаканчиками виски, которые Алекс купил ей, когда она прикончила свои полпинты пива, Дейзи сказала ему, что очень любит возиться с одеждой, однако пришла к заключению, что не слишком сильна в дизайне. Именно это она только что говорила Джул и Фей.

– Порой я просто прихожу в отчаяние, – вздохнула Дейзи. – Я же помню, с какими трудностями мне пришлось столкнуться. И вот сейчас, когда я здесь, мне кажется, что я совершила ошибку. – Она могла представить себе лицо матери, которая слышит ее слова. Мать уговаривала ее пойти на курсы секретарей в Каррикуэлле, считая, что это даст ей стабильный заработок.

Однако Дейзи твердо сказала «нет». Она была лучшей в классе художественной школы и мечтала о поступлении в колледж дизайна. Кроме этого, она не так уж о многом мечтала – ей всего лишь хотелось быть красивой, худой и обожаемой своей матерью.

– Знаешь, Дениза, ты разочаровываешь меня, – сказала мать низким изменившимся голосом. Она называла дочь Денизой только в тех случаях, когда очень сердилась на нее. Отец же звал дочку «моя маленькая маргаритка».[6]6
  Дейзи (англ. daisy) – маргаритка.


[Закрыть] И это имя так и осталось за ней. – Прежде всего, мы должны быть уверены, что впоследствии у тебя будет хорошая работа, а не такая безалаберная, как у твоего отца. Я думала, что, по крайней мере, этому мне удалось научить тебя. Но поступай, как хочешь. Не думай обо мне. – Нан Фаррелл, тонкая, как длинные сигареты, которые она привыкла курить, достала портсигар и открыла его. Это был серебряный портсигар с монограммой, единственная хорошая вещь, которая сохранилась у нее от прошлой жизни как напоминание о принадлежности к элите Каррикуэлла. Та жизнь кончилась, когда она была беременна Дейзи. И Нан никогда не забывала напомнить дочери, что из-за этого ей пришлось выйти замуж за человека, который любил больше всего себя и которого не интересовала ни родные, ни карьера. – Я понимаю, что мое мнение никогда ничего не значило для тебя.

«Если бы», – подумала Дейзи. Мнение матери столь же незыблемо, как древние египетские пирамиды. Где бы вы ни находились, вы все равно ощущаете их присутствие, даже если не видите их.

И ссоры, и та холодность, которая все еще присутствовала в ее отношениях с матерью, забылись, когда Дейзи разговаривала с Алексом. Она вся светилась счастьем. Перестав думать о том, что Алекс – красивый мужчина и что ей следовало бы покраснеть от смущения уже только из-за самого факта его присутствия рядом с ней, Дейзи, подперев рукой щеку, спросила:

– Как ты можешь пренебрегать своей карьерой, когда тебе двадцать?

– Все лучшие люди так делают, – ответил Алекс, похлопывая ее по руке. Он позволил своим пальцам пробраться к ее шее и нежно прикоснулся, поглаживая мягкие светлые завитки, выбившиеся из хвоста. Это было ни с чем не сравнимое ощущение – и такое сексуальное. Дейзи сглотнула слюну и выпрямилась, заставляя Алекса убрать руку. Она могла бы сидеть здесь до скончания века, но подобное проявление внимания со стороны мужчины, которое так нравилось Джул и Фей, было непривычно для нее.

Алекс, кажется, не заметил ее напряжения.

– Ты хотя бы знаешь, чего хочешь. А я до сих пор не знаю, – признался он. – Самое логичное – получить степень в области бизнеса, но меня это не воодушевляет. Это ведь недетское сочинение. «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь, сынок?» – «О, папа, я хочу сидеть за столом и корпеть над бумагами».

Алекс рассказал ей, что у него часто возникало желание бросить колледж, остановило его лишь то, что образование гарантировало хорошую работу после завершения курса. Деньги много значили для него.

У Дейзи сложилось впечатление, которое она никогда не высказывала вслух, что у Алекса Кении никогда не было достаточно много наличных в кармане. Она, как никто, понимала, что это такое, – ведь и в ее доме тоже всегда не хватало денег. Она жила с матерью в маленьком домике в центре Каррикуэлла, неподалеку от того большого дома, где мать родилась и выросла. Однако в социальном плане эти дома разделяла пропасть. Дейзи не привыкла говорить о деньгах.

Никому в их семье не приходило в голову, что надо экономить газовое отопление. Или что мясное рагу, приготовленное в воскресенье, можно растянуть до среды.

– Мы должны сохранять чувство собственного достоинства, – повторяла Нан.

И все же Дейзи не верила, что деньги могут сделать человека счастливым. У ее матери прежде водились деньги, но не было никаких доказательств, что у нее была счастливая семейная жизнь, хотя, возможно, она была бы еще более несчастна без денег, чем с ними.

Дейзи чувствовала, что только любовь имеет значение в жизни, а вовсе не деньги.

Когда Алекс отошел к стойке бара за выпивкой, Дейзи наблюдала за ним и знала, что смотрит на него так, как смотрит преданный пес, провожая печальными глазами своего хозяина. Сознавая, что находится в центре внимания, Дейзи еще больше смутилась. Она никогда не могла войти в комнату, не подумав при этом, что люди обязательно скажут о ней: «Что это за толстуха?» А когда она отвечала во время занятий, то выбирала слова так осторожно, словно отмеряла шелк, выкраивая какую-то вещь. Сегодня она не выбирала слов и не вертелась на стуле, пытаясь скрыть полноту. И все из-за того впечатления, которое Алекс произвел на нее.

Так они начали встречаться. Они представляли собой странную пару: красивый, популярный Алекс, который мог подцепить любую девчонку, и Дейзи, милая, можно даже сказать, хорошенькая, но, «ради Бога, неужели так трудно похудеть?».

И никому не приходило в голову, что нежная, любящая Дейзи является для Алекса надежным тылом. Она окружила его теплом, необходимым, как горячий чай у камина, и дала возможность динамичному Алексу Кении почувствовать, что он обрел свой дом.

Дейзи примерила цепочку от Тиффани. Серебро шло ей. Она знала, что золото при ее белокурых волосах делало ее вульгарной. Ее мать, которая была от природы блондинкой, не раз предупреждала ее об этом.

– Она потрясающая, – выдохнула Дейзи, снова обнимая Алекса.

– Я рад, что тебе нравится, – сухо отозвался он, опускаясь на край кровати.

– О, милый, не надо так, – робко улыбнулась она. – Я знаю, ты нервничаешь. Я тоже, но это так важно для нас.

– Дейзи… – начал он.

– Мы можем сделать это, – настаивала Дейзи. Она так долго скрывала, как важно было для нее иметь ребенка, и сейчас хотела убедить его. – Алекс, я так хочу ребенка. Я не говорю об этом, но это преследует меня постоянно. – Она села рядом с ним и взяла его руки в свои. – Когда я прихожу на работу и вижу Паулу, беременную и счастливую, мне ужасно больно. Не то что я завидую ее счастью, нет, но хочу этого и для себя, для нас… Куда ни посмотришь – всюду дети, ты понимаешь меня? – Она сжала руку Алекса, моля о поддержке. – В магазине, на улице… В ресторане у Мо они сидят на высоких стульчиках и рассматривают все вокруг своими глазенками. Я никогда не думала, что буду так комплексовать, потому что раньше никогда не сходила с ума по детям и не стремилась сидеть дома с ребенком. – Голос Дейзи дрожал. – Если бы у меня были сестры или братья, то, возможно, у меня был бы опыт общения с детьми, но я росла одна. Поэтому я думала, что не готова к материнству. И вот теперь расплачиваюсь за это. – Дейзи нервно рассмеялась. – Алекс, я постоянно думаю о ребенке. Каждый месяц прихожу в отчаяние, когда понимаю, что опять ничего не получилось. Уже шестой год мы пытаемся, и все безуспешно… Я чувствую… – она искала правильное слово, – я чувствую себя пустоцветом, неполноценной женщиной. Это так тяжело и больно. Я смотрю на беременных женщин или матерей с детьми, и мне кажется, что я существо с другой планеты. Они все вкушают прелести земного существования, радость любви и материнства, а я нет. Я изгой. Они не догадываются, как я хочу ребенка, и, наверное, думают, что я ненавижу детей. Но я хочу своего собственного ребенка до боли…

Она замолчала, поняв вдруг, что за все время Алекс не проронил ни слова. Похоже, его удивил ее монолог. Дейзи никогда не была столь откровенна ни с кем, даже с Алексом. Возможно, потому, что, будучи единственным ребенком, в семье, не привыкла делиться ни с кем своими секретами. Она завидовала людям, которые легко рассказывали о своих переживаниях. Но сейчас, сделав это, она обнаружила, что испытала некое освобождение, и в то же время собственная откровенность пугала ее.

– Я не знал, что для тебя это так серьезно, – пробормотал Алекс, не глядя на нее. – Почему ты не говорила мне?

– Мы пытались сделать ребенка, – проговорила Дейзи. – Я думала, ты знаешь, как я этого хотела. – Они задумали это пять лет назад. И Дейзи, скрестив пальцы на удачу, молилась каждый раз, когда должен был начаться цикл, даже в те годы, когда Алекс был болен и они занимались любовью не так часто. Как он мог не знать?

– Я не знал.

– Это только консультация, – молила она. – В этом нет ничего противоестественного, мы просто пойдем и выслушаем, что нам скажут. Пожалуйста, Алекс. Ради меня. За последние пять лет мы уже так намучились с докторами и тестами, ничего удивительного, что тебе опостылело все это. – Как и ей. Если бы она могла избавить Алекса от всех этих бесконечных анализов крови! Но она тоже прошла через все это вместе с ним. Могла ли она отступить сейчас?

Алекс выглядел так, словно непосильная ноша легла на его плечи. Он коротко кивнул.

– Мы пойдем, – наконец произнес он. – Если ты действительно так этого хочешь.