Текст книги "Чертовски сексуален"

Глава 7
Морские маневры

«Секс с Китом! Нет, это нечто потрясающее!» – восторгалась Шелли, проснувшись утром… однако было бы куда лучше, произойди это не в мечтах, а на самом деле. Всего лишь одно слово прокралось между Шелли и счастьем: воздержание. И похоже, Кит не станет для нее средством исцеления. Прекрасно. Она прекратит тратить время на эротические фантазии и задаваться горьким вопросом, почему муж не желает с ней спать. Она вернется в Лондон. Сразу после завтрака, хотя она совсем не голодна, так как ночью испила чашу унижения до дна. О чем же она думала? «Вся эта смехотворная эскапада совершенно не для тебя, Шелли Грин. Ты не из тех женщин, что привыкли прокладывать себе дорогу в жизни одним местом». Китсказал им, что никогда не садится завтракать, пока не нагуляет аппетит физическими упражнениями, и поэтому Шелли – не выспавшись, с тяжелой от похмелья головой – одна отправилась в буфет, помещение под соломенной крышей, гордо именуемое «Каравеллой». Так, пожалуй, будет даже лучше – не придется произносить речей в стиле «прощай, и скатертью тебе дорожка».

– Что-то вид у тебя не слишком счастливый, – мрачно заметила Габи, когда Шелли приблизилась к столу с закусками. – Что собираешься делать? – Режиссерша многозначительно подняла вилку. – Надеюсь, ты не станешь просить папу римского аннулировать ваш брак?

Шелли хмуро направилась к дальнему столику. Она уже принялась за мюсли, когда краем глаза заметила Кита – тот завтракал в обществе Коко. Зрелище это настолько потрясло ее, что от неожиданности она даже проглотила пластиковую игрушку, спрятанную на тарелке под горкой хлопьев из отрубей.

Когда, кашляя и тяжело дыша, Шелли проковыляла к его столику, Кит небрежно бросил ей «привет!» и сделал очередной глоток кофе.

– Коко мне сейчас рассказывала историю колонизации острова. Оказывается, эти чертовы французы поработили африканцев. Заставляли их гнуть спину сначала на кофейных плантациях, а затем вкалывать на белых сахарных баронов, – сказал он и потянулся к корзинке с бриошами. «И нтересно, что способствует столь завидному аппетиту?» – с горечью подумала Шелли.

Коко посмотрела на Шелли. Глаза у нее были цвета растопленного шоколада.

– Фр-ранцузы, они как р-родители – жуткие зануды! – произнесла она с типичным парижским акцентом. – Да вы сами знаете. Когда становишься стар-рше, то начинаешь ненавидеть р-родителей. Тр-ребуется долгие годы тер-рапии, чтобы избавиться от этого чувства. Вот и здесь, на острове, та же истор-рия. – «Что-то твоя бредятина не слишком похожа на революционную теорию Че Гевары», – мысленно усмехнулась Шелли. – Могу я задать вам один пр-ростой вопр-рос?

– Пожалуйста, – пожала плечами Шелли, хотя перспектива принять участие в разговоре была ей не по душе.

– Вот вы, пр-редставительница Бр-ританской импер-рии, как относитесь к пр-роблеме колонизации, Нелли?

– Шелли. Каково мое отношение? Мне кажется, что все, кто родился на этом острове, – победители чемпионата счастливой спермы. Ведь они могли бы родиться не здесь, а где-нибудь на помойках Гватемалы или в сточных канавах Бомбея… или же в убогой муниципальной квартирке в Кардиффе, – добавила она, чувствуя, что ее лицо пылает. Причем скорее от смущения, чем от жаркого солнца.

– Вот Кит со мной согласен, верно, дорогой? Многие приходят в твою жизнь и уходят из нее, но только настоящие друзья оставляют след в сердце. – Улыбка ресторанной певицы была такой же приторной, как и избитый от частого употребления речевой оборот.

Однако Шелли больше беспокоило другое – не следы, а отпечатки пальцев, оставленные Китом на Коко. Но прежде чем эта замороченная идеологией французская дурочка продолжила свою банальную болтовню, внимание Шелли привлек мужчина в белом, который появился на пороге буфета и теперь с пугающей решительностью шагал прямо к ним.

Коко смерила его презрительным взглядом, стремительно встала из-за столика и направилась к выходу. Одетая в парчовые шорты, она двигалась с легкой, непринужденной грацией манекенщицы, чем вызвала у Шелли зеленую зависть.

– Мсье! – Незнакомец как будто приподнял невидимую шляпу и посмотрел на руку Шелли. – Мадам! Вам не следует приглашать персонал за свой столик. Им запрещено вступать в дружеские отношения с гостями отеля. Особенно это касается вон той особы. – Он мотнул головой в сторону удалявшейся Коко. – Она прибыла сюда, добрая французская девушка, но вскоре, как вы, англичане, говорите, «опростилась и превратилась в туземку». Почему так? – Он пожал плечами. – Не знаю. До того как мы появились на острове и принесли креолам цивилизацию, главной формой передвижения местных жителей были лианы, n'est-ce pas?[10]10
  Не так ли? (фр.)


[Закрыть]

Пока он закуривал сигарету – вездесущий «Голуаз», – Кит и Шелли обменялись взглядами. Было понятно, что их новый знакомый относится к тому сорту людей, которые страдают от завышенной самооценки. Сейчас, когда незнакомец снял солнечные очки, Шелли узнала в нем брутального полицейского офицера, которого увидела в аэропорту. Да и как забудешь подобную рожу? Полицейский имел столь отталкивающую внешность, что невольно напрашивался вопрос: почему он все еще разгуливает на свободе, а не плавает в бутыли со спиртом в кунсткамере?

– Боже праведный! – еле слышно прошептал Кит. – Похоже, мамаша кормила его исключительно из рогатки. – Это первое, что приходило в голову, ибо щеки нового знакомого были изборождены шрамами от фурункулов. Еще большую тревогу вызывала тонзура полицейского, образованная тремя клоками скверно выкрашенных темно-малиновых волос, начесанных на обожженный тропическим солнцем череп. У него были также огромные, узловатые ступни, втиснутые в мокасины из кожи аллигатора. Носки отсутствовали. На массивных ножищах – белые джинсы в облипку с отглаженными стрелками. Над этими жирными сардельками-альбиносами нависало брюхо, отведавшее в избытке перье и горы паштета из гусиной печенки. Пуговицы рубашки от Кардена грозили в любую секунду разлететься в стороны. Этот человек был страшен и физически силен – правда, одновременно он почему-то напоминал комнатную собачку, которую долго пичкали стероидами. Этакий агрессивный чихуахуа.

– Все черные – отъявленные лентяи. Беда в том, что мы слишком много им платим. А все потому, что мы, французы, – большие либералы. Мы слишком щедрые. Им нужно меньше платить. – Он пожал плечами. – Будут лучше работать.

Шелли почувствовала, что у нее начинает закипать кровь.

– Неужели? А я думала, принудительный труд с оплатой ниже установленного минимума запрещен, за исключением тех случаев, когда люди состоят в браке. – Так всегда говаривала ее мать.

Но главный полицейский уже пустился в погоню за своей симпатичной добычей.

– Знаешь, ты прав, – обратилась Шелли к Киту. – Брачные обязательства что тяжкий воз. Мужчины женятся лишь затем, чтобы колонизировать женщин. Вот и французы колонизировали бедных креолов. Когда нам, женщинам, становится невмоготу, мы прожигаем дырки в кредитных карточках, делаем новую прическу, обжираемся шоколадом… тогда как вы отправляетесь порабощать новую страну. Англичане и французы шныряли по всему миру, дрались за первый попавшийся островок, не потрудившись даже вытереть ноги, а теперь заставляют рабов прибирать за ними, совсем как собственных жен.

– Ага! Значит, ты согласна с Коко?! – Кит одарил ее ослепительной, победоносной улыбкой.

– Да. Нет. Могу сказать одно – чернокожие страдают от дискриминации так же, как и женщины. Моя мать не поддалась давлению своего отца или моего папочки, который требовал, чтобы она забросила музыку. Поэтому и вырастила меня одна в дешевой муниципальной квартире. Эх, знал бы ты, что такое в Уэльсе муниципальное жилье! Тогда бы ты наверняка поверил, что мир сотворен за какие-то жалкие шесть дней. Почти всю жизнь, подобно большинству женщин, она оставалась гражданкой второго сорта. Мужья имеют скверную привычку превращаться в патриархов викторианской эпохи. Достаточно прозвонить свадебному колоколу, и они уже заявляют: «Ты собираешься носить такую короткую юбку?», «Ты на самом деле считаешь, что нормально спросить босса, зачем лесбиянки цепляют на себя искусственный член? Ведь если их послушать, они ненавидят мужиков, верно?» Может, вы больше не впадаете в откровенный маразм – например, не требуете прикрывать ножки рояля, дабы те не будили в вас похоть, – но вы по-прежнему затягиваете жен в жесткий кринолин эмоций и никогда не воспринимаете нас всерьез.

– Слушай, а все-таки… зачем?

– Что зачем?

– Зачем они цепляют на себя искусственный член? Я про лесбиянок. – Кит явно потешался над ее словами.

– Ты слышал то, что я сказала?..

– Вообще-то типа слушал, пока не отвлекся. Такие глубокомысленные разговоры не для меня. Во всяком случае, до тех пор, пока я не надел акваланг. Кстати, ты поедешь с нами нырять?

– Нырять с аквалангом – значит признаться, что страдаешь душевным заболеванием. Ктому же у меня нет… этого… ну… комбинезона.

– Кос-тю-ма для под-вод-но-го пла-ва-ни-я, – четко произнес Кит по слогам, будто общаясь со слабоумной. – Запомнила? Пойдем! Не будь такой бестолковой клушей, ты ведь поборница равных прав!

– Читай по моим губам. НИКАКОГО ныряния с аквалангом. Как по-твоему, почему рыбам не нужен кокаин? Почему они всегда такие нервные? Потому что их вечно пытается съесть нечто такое, что намного превосходит их в размерах!

– Ну, хоть каким-то видом спорта ты все-таки увлечена? – взмолился Кит.

Шелли пожала плечами и принялась поглощать нетронутый круассан Коко.

– Гольф?

Кит от неожиданности поперхнулся, усыпав стол крошками от бриоша.

– Гольф?! Но ведь гольф – спорт для хиляков, которые не способны заниматься ничем другим!

– Ну и что? Мне все равно.

– Понятно, к чему лишний раз шевелить своей толстой задницей! – С этими словами Кит игриво хлопнул Шелли по названной части тела, словно пират, готовый загрести себе побольше добычи.

Шелли густо покраснела:

– А разве тебе не все равно? Можно подумать, я какой-нибудь дикий остров, который нуждается в благах цивилизации. Даже не пытайся колонизировать меня, покорнейше благодарю!

– У вас, британцев, есть один серьезный изъян: вы никогда ничего не делаете спонтанно.

– Я запланировала совершить кое-что спонтанно. – Лицо Шелли продолжало гореть от смущения. – Например, я пристукну тебя, Кит Кинкейд!

Это было чем-то вроде заключительной строки, к которой полагались нежные звуки скрипки и закат солнца… однако Шелли пришлось довольствоваться музыкой для аквааэробики, что била по мозгам из принадлежавшего аниматору кассетника. «Кого я пытаюсь обмануть? – размышляла Шелли, заказывая себе билет до Лондона. – Возвращение – не более чем стратегический маневр, предпринимаемый воином, который проиграл сражение».

Габи увидела Шелли, когда та сдавала портье ключ от номера, и пришла в неописуемую ярость.

– А как же твой контракт? Как двадцать пять тысяч, которые тебе светят в конце недели? – От голоса режиссерши у Шелли звенело в ушах. – Согласна, даже одноглазые киборги, готовые сожрать человека с потрохами, и те не такие чудовища, как мужики. Пожалуйста, ну потерпи своего сперматозавра еще пару деньков! Кстати, а как же мои рейтинги? Ты об этом подумала?

– Извини, Габи, но я сыта по горло унижениями. Не по мне это – увиваться, за мужиком. Нет, правда. Кроме того, не вижу никакого смысла. Кит слишком занят изучением фемининной стороны своей натуры.

– Верно. Изучает ее вместе с другой бабой.

– То есть?

– Коко получила новую работу – сопровождает туристов, которые хотят понырять с катера в открытом море.

Шелли примирилась с тем, что, лишенная возможности раскидывать свои семена направо и налево, она может лишь хранить их запас. Однако да будет проклята та, что пожнет похотливый урожай первой.

Вот почему, проведя два часа за упражнениями, погружаясь под воду на дне гостиничного бассейна, Шелли предъявила аж три удостоверения личности, чтобы получить пляжное полотенце. Во время инструктажа она с беспокойством всматривалась в воды Индийского океана – те все еще были видны в просветы между масляными пятнами крема, катеров, водных парашютов, яхт со стеклянным дном и бесчисленных эскадр водных лыжников, сновавших подобно морским москитам по всему заливу туда и обратно. Ее моментально облепил целый рой крикливых мальчишек с корзинами ракушек, среди которых затесались пара-тройка бабулек в сари с блюдами свежих ананасов на голове – все они наперебой предлагали что-нибудь купить. По этой причине она потеряла из поля зрения Кита и обнаружила лишь десять минут спустя – он лежал на песке у самой кромки воды в спортивной шляпе с короткими полями. Головной убор закрывал лицо почти полностью, оставляя на виду губы, которыми Кит впился в спелый плод манго. «О, повезло же манго!» – позавидовала тропическому плоду Шелли. Когда Кит перестал жевать, чтобы извлечь застрявшие между зубов, на манер лобковых волос, волокна мякоти, это показалось Шелли чистейшей воды порнографией.

Она с трудом проглотила застрявший в горле комок.

– Послушай, где я могу получить костюм для подводного плавания?

Кит наклонил голову и, прищурясь, посмотрел на нее:

– Тоже собралась нырять?

Шелли так и подмывало ответить: «Это последний пункт в списке того, что мне хотелось бы сделать прежде, чем я умру», – однако она сдержалась.

– Естественно!

– А инструктор тебе разрешил?

– Угу, – кивнула Шелли. Врать так врать.

Шелли была намерена вновь добиться благосклонности Идола, даже если для этого ей придется переломать все свои косточки до последней… Впрочем, на глубине сотни футов это сделать несложно.

Час спустя, вся позеленевшая от подступавшей к горлу тошноты, она сидела, стиснув зубы и крепко вцепившись в сиденье, чтобы не вылететь за борт катера. Катер с движком в восемьдесят лошадиных сил бодро подпрыгивал на волнах и стремительно удалялся от берега – хрупкая скорлупка на фоне океанских глубин. Когда они остановились, Шелли со страхом подумала о том, что суши не видно, а видны лишь тела двадцати ныряльщиков в костюмах для подводного плавания. У всех ласты и маски, лица светятся возбуждением.

Вдобавок к охватившему ее страху она заметила, что среди ныряльщиков не только Тягач и Молчун Майк, но и глава полиции собственной персоной. Как он ни пыжился придать себе наполеоновский вид, до Наполеона ему было далеко. Впрочем, великий корсиканец наверняка оскорбился бы подобным сравнением.

– Как его зовут, вашего главного полицейского? – поинтересовалась Шелли у Доминика. Тот – и с каким энтузиазмом! – помогал своим подопечным – молодящимся любительницам водной аэробики (чтобы обмануть природу, в ход шли миниатюрные, леопардовой расцветки бикини и автозагар) – правильно надеть маски для ныряния. Темпераментный аниматор едва не залил ее фонтаном слюны и лишь затем ответил:

– Симеон Гаспар!

Симеон? Шелли это имя показалось чем-то вроде названия говенного вина.

– Кое-кто ненавидит его за Impunite Zero – служебную Нулевую Толерантность. Не успел он прибыть сюда из Парижа, как принялся закручивать гайки. Страшно посмотреть, сколько легавых на улице – то облавы на путан, то на анархистов и всяких нежелательных элементов. Во Франции он был большой человек, суперполицейский. Но вышел скандальчик, красота моя. Здесь он временно, как бы напрокат, до тех пор пока шум не уляжется.

– Напрокат? А я-то, наивная, подумала, что он скрывается от Международного трибунала по делам военных преступников. – Что же он забыл здесь, подумала Шелли, на катере с любителями глубоководных погружений?

– Где ваш оператор, моя красота? – спросил Доминик и, подняв ногу вверх на манер этакого экзотического фламинго, продемонстрировал столь великолепную растяжку бедренных мышц, что вызвал у фанаток водной аэробики поток восхищенного щебетания. Они потребовали, чтобы душка аниматор продолжил втискивать их в костюмы для подводного плавания, подставляя бедра, сильно напоминавшие взбитые сливки, проткнутые вилкой.

От Шелли не укрылось, что Гаспар бросает на Коко зловещие взгляды. Чувственная и грациозная француженка без особых усилий затмевала остальных женщин, находящихся на борту, катера. Не последнюю роль в этом играло ее серебристое бикини – такое крошечное, что скорее напоминало молекулу, чем пляжный ансамбль. Шелли инстинктивно поняла, что не такие трусики женщина надевает в критические дни. Нет, это было нечто иное, сродни кружевному белью, легкому, как мотылек, – днем оно есть, а на ночь готово упорхнуть; у такой женщины татуировки на самых интересных местах. Даже ее ступни были безупречны, с покрытыми розовым лаком ноготками, золотой цепочкой на щиколотке и колечками с бирюзой на больших пальцах. Шелли посмотрела на свои собственные неухоженные ступни, которые напоминали ломти пармезана, что подавался вчера к столу во время ленча, и поспешила засунуть их в ласты. Хотя от кого ей прятаться? Да и зачем?

– Можете спокойно оставить драгоценности в лодке, – объявил Гаспар ныряльщикам, когда капитан бросил якорь. – Представьте, что было бы, отправься вы нырять с командой креолов? – Полицейский мерзко хихикнул. – Не успели бы вы погрузиться в воду, как они сразу принялись бы обшаривать ваши бумажники. – Приближенные Гаспара угодливо захихикали.

Даже если великая революционерка Коко и услышала эти слова, то все равно не пошевелила ни единой своей подкрашенной ресницей. Поклонники Гарибальди не реагируют на дешевые провокации. Хотя кто знает, может, ей ближе председатель Мао? Или Ульрика Майнхоф?

Шелли натянула костюм для подводного плавания, сделанного, как ей показалось, из бывших силиконовых грудей. Голландец, инструктор по погружениям, которого она в последний раз видела на бетонном дне гостиничного бассейна, надел нанее спасательный жилет, затянув ремешки так туго, что ей грозил неминуемый приступ клаустрофобии.

– Как вы?

– В полном порядке, – бодро ответила Шелли. – Потеря чувствительности ног еще не есть свидетельство опухоли мозга.

– Только не забывайте международные знаки подводников, договорились? – Он сделал колечко из большого и указательного пальцев, изобразив подобие буквы «О».

Шелли попыталась повторить его жест, означающий «о'кей», однако неловко повернулась, и массивный баллон со сжатым воздухом заехал ей прямо по копчику. Потеряв равновесие, она полетела спиной на дно лодки. Неловко пытаясь подняться, Шелли подумала, что напоминает сейчас огромного неуклюжего жука, которому никак не взлететь. Когда ей наконец удалось при помощи инструктора снова принять вертикальное положение, ныряльщики уже один за другим, переваливаясь за борт, падали спиной в воду.

Вскоре инструктор подвинул Шелли к корме – настала ее очередь погружаться в пучину океана. Незадачливая нырялыцица отнеслась к этой перспективе весьма неохотно – оставила на дне лодки следы ласт настолько четкие, что их наверняка можно было разглядеть с небесных высот, с борта космической орбитальной станции «Мир».

– Нервничаешь? – усмехнулся Кит, когда Шелли вторично потеряла равновесие и врезалась ему в бок. При этом он улыбнулся сонной, широкозубой улыбкой, отчего Шелли тотчас задрожала от желания – и это несмотря на то что по-прежнему на него злилась.

– Кто? Я? Нервничаю? Из-за того, что мне предстоит нырнуть в эту кишащую акулами водную могилу? Ну, не знаю!.. – ответила Шелли голосом, прозвучавшим на октаву-две выше верхнего колоратурного до.

В глазах Кита промелькнуло удивление.

– Просто я не привыкла погружаться в воду в открытом океане, – сымпровизировала она. – Мне больше по душе нырять среди рифов, охотясь за кораллами.

– Здесь тебе нечего опасаться. Единственный хищник, которого я вижу поблизости, – это Тягач, – указал себе за спину большим пальцем Кит, имея в виду оператора. Два других участника съемочной группы изо всех сил старались натянуть на его тушу черный резиновый костюм – так огромный датский дог безуспешно норовит протиснуться в крошечную дверцу для кошки. – А этот звукооператор? Он вообще умеет разговаривать? Или хотя бы мыться?

– У него имеются кое-какие проблемы, верно, однако их вполне разрешит лечебный шампунь, – откликнулась Шелли, желая показаться жизнерадостной.

– Отлично! – рассмеялся Кит. – В любом случае лучшая гарантия не попасть в пасть акулы – это не вести себя как наживка!

«Тебе легко говорить», – уныло подумала Шелли.

– Акулы гораздо глупее питбулей, но, пожалуй, противнее их. Не паникуй и старайся не производить лишних движений. Иначе будешь похожа на раненого тюленя. Опускайся на глубину. Я обычно двигаюсь ко дну и стараюсь притвориться камнем. Если акула все-таки нападет на тебя, бей ее кулаком прямо в жабры. Тогда в последние мгновения тебя хотя бы утешит мысль, что ты сдалась не без боя. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. – Кит подмигнул ей, натягивая на загорелое лицо маску. – Да, вот еще что. Не писай в воде. Акулы обожают этот запах. Если я буду нужен, ты только позови, я мигом подплыву.

– Ты будешь нужен? Не льсти себе, Кинкейд! – отозвалась Шелли, стараясь придать голосу небрежную мужественность. Все-таки приятно осознавать, что ныряешь вместе с квалифицированным, опытным врачом. О, как страстно ей хотелось испытать на себе его профессиональные знания, оказаться в ситуации, когда они выступят в роли врача и пациентки, предпочтительно в ее постели!

Кит понимающе улыбнулся, поправил регулятор подачи кислорода и беззвучно скользнул в океанские глубины.

В отличие от него Шелли погрузилась в пучину Индийского океана не столь элегантно. Ее движения скорее напоминали моржиху, разрешающуюся потомством. Подняв фонтан брызг и заглотив пару галлонов морской воды, она бултыхнулась за борт; инструктор ухватился за ее кислородный баллон и потащил через лес водорослей к якорному канату. Постепенно, с короткими остановками, каждый раз считая до десяти, погружаясь все глубже и глубже, Шелли постаралась делать то, чему научилась во время тренировки в бассейне. При этом она вспомнила, что в ее любимых поэтических произведениях боги плескались в обществе наяд и нимф. Пан, самый дикий и необузданный из богов, с кем же он кружится в пляске? С феями, обитательницами бассейна, вот с кем! Вода – прекрасная, доброкачественная, природная среда, убеждала себя Шелли, мысленно напевая фрагменты из «Музыки на воде» Генделя. Да, она совершенно уверена в себе, она в полной безопасности, она превосходно себя чувствует, а Кит – опытный, знающий врач. Она в хороших руках, вернее, вскоре окажется в таковых, если сымитирует аварийную ситуацию. Ситуацию, требующую искусственного дыхания по схеме «рот в рот», которое будет делать добрый доктор Кинкейд.

Инструктор знаком велел Шелли отпустить якорный трос. Это предложение она встретила с той же теплотой, с какой отвечают на предложение лечь под нож хирурга, чтобы без анестезии удалить обе груди. Подводные течения нещадно тянули ее одновременно в разные стороны. Впечатление было такое, будто она неожиданно угодила внутрь гигантского блендера. Голландец-инструктор снова сделал знак, предлагая следовать за ним. Какой абсурд! Ну почему чем большую потенциальную опасность таит в себе та или иная забава, тем более приятной она считается? Наверное, оказаться в джунглях Конго куда безопаснее, чем отпустить якорный трос в открытом океане.

Инструктор подал Шелли знак, которому она научилась во время тренировки в бассейне, – «С вами все в порядке? Помощь нужна?».

Учащенно дыша, Шелли подумала – неужели у нее хотят спросить: «Не нужен ли вам бесплатный сувенир – искусственное легкое?»

Инструктор нетерпеливо разжал ей пальцы и жестом велел плыть вперед, в пугающую водную тьму. Шелли увидела пузырьки из баллонов других ныряльщиков, опускавшихся все ниже и ниже. Хотя под весом баллона со сжатым воздухом ее беспорядочно носило из стороны в сторону, она каким-то образом смогла приблизиться костальным. И к собственному ужасу, поняла, что они вот-вот исчезнут среди остова какого-то затонувшего судна, скорее всего баржи, намертво припаянной к песчаному морскому дну. Один за другим ныряльщики стали исчезать в люке, густо обросшем по краям ракушками. Шелли сделала инструктору понятный без перевода жест, означавший «А фигу тебе!». Пожав плечами, инструктор последовал за остальными отважными исследователями океанских глубин и вскоре исчез из виду.

Шелли попыталась взять себя в руки, убедить себя, что остаться одной в глубинах Индийского океана вовсе не страшно. Она находилась в царстве вечного безмолвия. Гробовую тишину нарушал лишь звук ее собственного участившегося дыхания.

Внизу простирался почти лунный пейзаж – пустынный, если не считать косяка рыбок губанов, прямо-таки двойников Мика Джаггера, и странного вида ската, который своей широкополой мантией и зловещей ухмылкой напоминал театрального злодея.

Шелли робко приблизилась к корме затонувшего судна и, приободренная собственным успехом, двинулась к правой стороне корабельных останков – в надежде, что ее спутники скоро выплывут обратно.

Но стоило обогнуть заржавленную корму баржи, как ей тотчас стало не по себе. Сердце подпрыгнуло в груди, норовя выскочить из горла. Вместо знакомого лица Кита на нее таращились остекленелые глаза огромной дохлой псины. Раздувшееся тело колыхалось в воде на веревке – один конец был обмотан вокруг шеи животного, второй – привязан к лежавшему на дне камню. У Шелли возникло ощущение, будто пес со сдержанным любопытством разглядывает ее. А в следующее мгновение ее охватил неподдельный ужас. Конечно, дохлая собака лучше, чем живая акула, но разве на мертвую собачатину не может позариться живая, всамделишная акула?

Барахтаясь в воде неподалеку от люка, Шелли изо всех сил убеждала себя не принимать за акулу каждую подводную тень – до тех пор, пока не увидела настоящую акулу. Защитная окраска акул – явная ошибка природы. От кого этим убийцам прятаться в глубинах океана, скажите на милость?

Для ответа на этот вопрос оставались считанные доли секунды – доисторическая морская хищница, того же серого цвета, что и толща воды, метнулась в ее сторону с такой быстротой, что у Шелли не хватило времени даже на то, чтобы притвориться камнем. Наоборот, она немедленно взялась исполнять роль наживки, причем весьма успешно – заметалас. ь из стороны всторону, принялась совершать бессмысленные движения и даже от испуга обмочилась. Она попробовала нажать кнопку устройства, помогающего всплыть на поверхность, однако вместо этого выпустила воздух и стала опускаться на дно, чувствуя, как с нее соскальзывает маска. В довершение ко всему Шелли умудрилась ободрать о камни кожу на лодыжках и посадить на заднице синяк. Стремительное погружение вырвало изо рта регулятор подачи воздуха. Задержав дыхание, Шелли принялась беспомощно шарить вокруг. Наконец ее пальцы нащупали что-то резиновое, и она потянула это нечто к себе. Ухватив губами регулятор, она сделала торопливый вдох, забыв нажать на кнопку, которая позволила бы очистить трубку от соленой воды. Шелли отчаянно закашлялась, чувствуя, как страх тугим панцирем сковывает грудь. Интересно, есть ли в мобильнике капитана номер воздушной спасательной службы интенсивной терапии?

Пугающая легкость начала охватывать все ее существо. Мозг, казалось, парил в воде, чего не скажешь про тело. «Как будет по-французски «переливание крови»? Но нет! Боже! Не допусти, чтобы меня отправили во французскую клинику! Я же не говорю по-французски. Я выйду оттуда с новыми половыми признаками!» – мысленно взмолилась она.

Но затем мозг ее словно взорвался, и все вокруг сделалось совершенно черным. Она почувствовала, как ее обхватили чьи-то руки. Не иначе как галлюцинация – всему виной нехватка кислорода: померещилось, будто смутное подобие Кита Кинкейда засовывает ей в рот регулятор подачи воздуха. В следующее мгновение Шелли почувствовала, как в кровеносную систему устремился поток чистого холодного кислорода. Нет, значит, это действительно Кит. Осторожно, чтобы не напугать, он вытащил у нее регулятор, сильно сжал его и снова засунул в ее посиневшие, дрожащие губы. Затем поправил на ней маску, жестом показав, как нужно очистить регулятор от морской воды – так, как ее недавно учили во время тренировки в бассейне. «Вот уж не знала, что акулы охотятся стаями», – подумала Шелли. Она сделала это открытие только сейчас, когда увидела Тягача – оператор азартно снимал на камеру ее унизительную борьбу с мучителем аквалангом. Он запечатлел на пленку и то, как они с Китом, обняв друг друга, вынырнули на поверхность.

Залитый солнечным светом надводный мир показался Шелли самым красивым зрелищем. Жадно глотая свежий воздух, первые двадцать минут после подъема с глубины она, раскинув руки, лежала на палубе и благодарила небеса за счастливое избавление от гибели в морской пучине.

– Ты знаешь, что тебе идет, когда ты откашливаешься от попавшей в легкие воды? – спросил Кит. Его голос показался ей столь же приятным, как запотевшая жестяная банка лимонада из холодильника в жаркий полдень.

– Мой Бог! Ваша жизнь. Она промелькнула у вас перед глазами? – с сочувственной улыбкой спросила Коко, присев рядом с ней на корточки. – Может, у вас дурная карма?

Шелли посмотрела на француженку и заморгала, чувствуя, как из носа у нее вытекает соленая водица.

– Я когда-то верила в карму, но это было давно, в другом воплощении, – ответила она.

От этих слов прекрасные черные волосы Коко на мгновение сделались прямыми как палки. Зато Кит отреагировал на шутку коротким смешком. Правда, к великому смятению Шелли, от него не ускользнула и татуировка на внутренней стороне бедра Коко.

– Я так и знала, что сегодня случится что-то нехорошее! Прямо-таки нутром чувствовала! Вы знаете, что я психопатка?

Шелли смерила Коко выразительным взглядом. Черт, а вдруг эта Коко и впрямь ненормальная и дохлая собака – ее рук дело?

– Я знаю, что должно произойти с людьми, – заявила Коко, – то есть я заранее знаю…

– Вы, наверное, хотели сказать «телепатка», – поправила ее Шелли, выхватила у Кита полотенце, которое протянула ему Коко, и принялась вытирать им свои облепленные тиной волосы. – В таком случае мне не придется говорить тебе вслух, чтобы ты убиралась прочь от моего мужа! – добавила она еле слышно.

Гаспар перестал вытираться и недоверчиво посмотрел на Коко. Шеф полиции являл собой не слишком эстетичное зрелище – он стоял, широко расставив массивные ноги и положив руки на жирные бедра. Его гениталии едва скрывались за символическими плавками. Коко поджала симпатичные губки и поспешила к носу катера, чтобы достать из портативного холодильника бутерброды и пиво. Гаспар многозначительно покашлял и поплелся следом за ней.