Текст книги "Навсегда в твоих обьятиях"

– А что? За счет своего сына он дорвался до царской власти. Его притязания куда больше, чем подобает патриарху. На самом деле он бы сейчас сидел на троне вместо Михаила, если бы Борис Годунов вовремя не постриг его в монахи, чтобы спасти свой трон.

Алексей мрачно нахмурился и поглядел на священника, который в это время старательно пережевывал пищу.

– Это опасные речи, Анна. Тебе не хуже меня известно, что государь ничего не делает без совета своего отца. И его переговоры с Польшей шли не только о мире, но и об освобождении Филарета из плена. Правда, этот договор стоил нам множества русских городов, зато мы многого и добились. Патриарх Филарет достаточно мудр, чтобы принимать правильные государственные решения. И если он привел сюда иноземцев, чтобы обеспечить мир и обучить наших солдат, то я не вижу, за что тут можно его винить. Значит, так тому и быть!

– Да что ты такое говоришь, Алексей? – воскликнула Анна, пораженная тем, что ее муж с легкостью воспринял чуждые ей идеи. – Ведь полковник Райкрофт – англичанин!

Зинаида ринулась на защиту. Она даже не совсем понимала почему. Возможно, потому, что сама была наполовину англичанкой и с глубоким уважением относилась к своей покойной матери, которая была куда любезнее княгини Анны.

– Да будет вам известно, что этот негодяй Ладислас насмехался над царскими людьми, пока полковник Райкрофт не разогнал его соратников, точно стаю голодных волков. Должно быть, этот грабитель до сих пор оплакивает своих сподвижников, павших от шпаги англичанина. Я, например, была восхищена воинским искусством этого человека. Между прочим, если бы не он, то я сейчас не могла бы наслаждаться покоем и безопасностью вашего дома.

Анна мысленно усмехнулась словам гостьи.

– Ну, положим, я понимаю, почему ты так ему благодарна. В конце концов, ведь твоя мать – англичанка. Но другие боярышни, уверяю, более разборчивы и не стали бы так высоко ценить достоинства иноземца. – Губы ее сложились в презрительную ухмылку, и она добавила: – Я даже не сомневаюсь, что ты нашла этого полковника привлекательным.

– Не совсем так, – высокопарно отозвалась Зинаида. В самом деле, разве чувство признательности возникло в ее душе лишь из-за красивой внешности этого мужчины? И потом, такая мысль могла родиться в голове княгини только после рассказа Ивана о том, что она будто бы одевалась в европейское платье с низменной целью привлечь к себе внимание мужчин. – На самом деле майор Некрасов намного приятнее лицом, хотя и несравненно слабее как воин. Нет, конечно, я ценю его рвение, но после того как Некрасова ранили, он уже не мог спасти меня.

– Столь чудесное избавление должно рассматриваться как чистая случайность, если только чья-то невидимая рука не управляла событиями со стороны, – вставила Анна равнодушно. – И действительно, не чудо ли, что твой дорогой полковник очутился достаточно близко, чтобы подоспеть на помощь? А может, он просто стоял неподалеку и выжидал случая совершить свои подвиги?

– Вы намекаете, что он нарочно организовал это нападение? Но, учитывая опасность, которой он подвергался, я не нахожу ни малейшего подтверждения вашим намекам! – пылко возразила Зинаида. – Это просто немыслимо. Чтобы освободить меня, он чуть не поплатился самым дорогим, что есть у человека, и, кстати, перебил множество разбойников Ладисласа. Я глубоко признательна ему за то, что мне удалось сбежать от грабителей, и ужасно рада, что полковник Райкрофт тоже остался в живых.

Тут Анна обратила внимание на Ивана, который как раз запихивал в рот блин с икрой.

– А вы как думаете, славный Воронской? – Маленькие глазки удивленно взметнулись кверху и остановились на лице княгини. Поняв, что от него ждут ответа, Иван отчаянно заработал челюстями, чтобы поскорее разделаться с пищей. С усилием проглотив и щедро запив все большим глотком водки, он бросил взгляд на Зинаиду и обнаружил, что она с любопытством на него смотрит. Отерев губы тыльной стороной ладони, Иван откашлялся и, чтобы не прослыть в глазах Зинаиды лжецом, произнес:

– Все именно так, как говорит боярышня. – Тут он заметил вспышку раздражения в серых глазах княгини и поторопился умилостивить ее: – Хотя, конечно, откуда мне знать наверняка все тайные мысли этого англичанина? Ведь в стычке с разбойниками он вел себя чрезвычайно жестоко!..

Зинаида даже ушам своим не поверила:

– Сударь, так вы предложили бы полковнику Райкрофту обращаться с ними как с нашкодившими детишками, отшлепать и поставить в угол? Или, может быть, повременить с атакой, покуда они действительно не убьют одного из нас? Разбойничьи шайки редко проявляют милость к своим жертвам. Они хватают и убивают всех подряд, не глядя, благородного или подлого происхождения тот, кто им попался. Нам несказанно повезло вырваться от них живыми! И уж если на то пошло, вам-то прямой резон вспомнить об угрозах Петрова. Уже забыли, как этот алчный тип пугал вас самыми жуткими последствиями, если вы не отдадите ему все золото?

Видя, что настал удачный момент, чтобы снова разжалобить свою благодетельницу, Иван решил подтвердить сказанное Зинаидой:

– Да, да, вот именно. Этот чурбан действительно хотел лишить меня жизни.

Злобно ухмыляясь, Алексей окинул священника презрительным взглядом:

– Да? Что-то не видно благородных ран от этой стычки, Иван. У тебя на редкость здоровый вид и отменный аппетит. Кажется, мы еще не раз будем иметь счастье видеть тебя за нашим столом.

Рябое лицо Ивана густо покраснело. В голосе хозяина дома он почуял сарказм. Князь просто обожал издеваться над его убогой внешностью, возможно, потому, что оба они прекрасно знали, кто покровительствует священнику. Впрочем, милости княгини того стоили. В ее присутствии Иван мог, по крайней мере, не бояться физической агрессии и благодаря этому держался независимо и нахально. Он не гнушался лишний раз щегольнуть перед князем своим положением или даже порой слегка уколоть его. Сейчас был как раз один из таких моментов.

– Увы, мой государь, в самое ближайшее время вам придется видеть меня даже чаще, чем прежде.

– Ого? – поразился Алексей. Темные брови его подпрыгнули. Он замер ожидая дальнейших объяснений.

– Княгиня приняла мудрое решение давать нашей общей подопечной ежедневные уроки.

– Что? – Зинаида ошеломленно повернулась к Анне. Неожиданное заявление Ивана повергло ее в замешательство. – Вы же не хотите сказать, что наняли этого… этого…

– Зинаида! – Княгиня резко оборвала ее. – Знай свое место!

Зинаида замолчала, не решаясь больше выказывать раздражение, хотя внутренне вся ощетинилась колючками. Мозг ее лихорадочно заработал, ища хоть какого-нибудь выхода. Она не сумела бы вытерпеть ежедневные встречи с Иваном. В этом ее убедила их совместная поездка до Москвы.

Анна улыбалась, глядя на девушку и сохраняя на лице выражение неприступной сдержанности, граничившей с холодностью.

– Тебе очень повезло, что ты попала именно к нам, Зинаида. Твой отец, как видно, слишком тебя изнежил и развил в тебе нежелательные наклонности. Но ничего, мы это, конечно, исправим. Я не стану терпеть ни явных грубостей… – княгиня сделала многозначительную паузу, – ни лишних споров. Если ты умна, моя дорогая, то быстро научишься обуздывать свои страсти. Ты поняла меня?

Зинаиде стало ясно, что любые возражения будут теперь расцениваться как проявление ее склочной натуры. И потому она решила придержать язык, хотя внутри у нее все кипело.

Иван самодовольно улыбался. Он с глубоким удовлетворением наблюдал, как приводят к покорности строптивую боярышню, и поскольку не отказывался лишний раз ударить лежачего, то не выдержал и тоже вступил в разговор:

– Можете быть спокойны, княгиня, мои наставления будут продуманы самым тщательным образом. И я приложу все свое усердие, чтобы воспитать у вашей подопечной достойные манеры.

Алексея такая перспектива безмерно огорчила.

– Да это просто дурацкая шутка, Анна! Для чего Зинаиде еще какие-то уроки? Ее учили самые просвещенные учителя России. Не станешь же ты продлевать для девушки это трудное восхождение к вершинам познания?

– Ее еще необходимо научить правилам хорошего тона, а также этикету, – упрямо настаивала Анна, не сомневаясь, что теперь уже никто не рискнет повлиять на ее решение.

– Чушь собачья! – вспылил ее муж. Грохнув кубком по столу, он встал, гневно насупил брови и, не извинившись и ничего не объясняя, зашагал к выходу.

– Ты куда? – спросила Анна, поняв, что сегодняшний вечер снова проведет одна.

– Прочь из этого дома! – рявкнул князь Алексей. Резко распахнув двери, он выбежал в сени и, упершись руками в бока, громовым голосом крикнул: – Борис!

В наступившей тишине послышались торопливые шаги Бориса, бежавшего на зов барина. Еще через несколько секунд беловолосый слуга, тяжело дыша, встал перед хозяином:

– Тут я, батюшка.

– Живо беги на конюшню да скажи, чтобы приготовили дрожки. Коней пусть запрягают самых быстрых, – продолжал Алексей уже тише, но по-прежнему властно.

– Прямо сейчас, батюшка?

– Стал бы я тебя торопить!.. – рявкнул князь. – Ну конечно, прямо сейчас!

– Как изволите, батюшка.

Зинаида подняла глаза на Анну и увидела, что княгиня сурово смотрит туда, где лишь мгновение назад стоял ее муж. Обычно бледные, теперь ее щеки покрылись легким румянцем, но если не считать этого да еще легкого подергивания уголка рта, то княгиня казалась невозмутимой.

Иван не решился больше ничего говорить, и обед продолжался своим чередом. Правда, Зинаиду подавляла перспектива стать ученицей Воронского. Все блюда, коими в нормальной обстановке она стала бы наслаждаться, теперь казались ей безвкусными: и жареный гусь с клюквенным соусом, и слоеные пирожки с капустой… А Иван знай себе нахваливал повариху и поглощал каждый кусок с таким смаком, что Зинаида с удивлением думала, как это он до сих пор не лопнул.

Когда же обед, с Божьей помощью, подошел к концу, оба гостя удалились в опочивальни, а Анне оставалось пойти в свой одинокий покой, который она так редко делила с Алексеем. Даже споры с ним были куда лучше, чем одиночество и ужасные фантазии, в которых муж представлялся ей в объятиях других женщин.

Для Зинаиды ночь выдалась не менее тяжелой, чем пережитое путешествие. Густые тени в комнате… Густые тени на душе… Впереди ей виделось лишь бесконечное и неизбежное погружение в такую же кромешную тьму. Ну, как в таких условиях она сохранит тихий и милый нрав? Она потерпела поражение, еще не вступив в борьбу, потому что уж в чем, в чем, а в умении раздражать Зинаиду Иван и впрямь преуспел.

Зинаида беспокойно ворочалась на кровати и никак не могла уснуть. Мысли ее были в полном смятении. И лишь невольно сосредоточившись на полковнике Райкрофте и том мгновении, когда он крепко прижимал ее к своему стройному телу, Зинаида, как ни странно, успокоилась и мирно уснула.

Всю ночь стояла невыносимая духота. Земля так и не успела отдохнуть до восхода солнца. В положенный час оно показало свой сияющий лик над горизонтом и простерло палящие лучи по долинам и верхушкам холмов, окружающих столицу. Даже в эти утренние часы над пыльным городом стояло переливающееся волнами марево, какое обычно появляется, лишь, когда божественный огненный шар входит в полную силу. Люди каждый по-своему прятались в тени: кто в больших каменных домах, кто под полинявшими от жары деревьями, из последних сил боровшимися за выживание. Коварная жара уже начинала проникать и внутрь княжьего дома.

Эли поднялась с узенькой койки и почувствовала себя гораздо лучше после долгого глубокого сна. Она тут же принялась хлопотать в своей крошечной комнатушке: мыться, одеваться и распаковывать пожитки, пока в соседней опочивальне ей не почудилось какое-то движение. С веселой улыбкой она поспешила в покои своей госпожи, но, увидев, что та сидит на кровати, обхватив руками коленки и безразлично глядя в пространство, удивленно остановилась. Это странное отсутствующее выражение лица говорило о дурном настроении Зинаиды, и Эли ободряюще тронула рукой ее тонкую руку. Ей казалось, она понимает причину этой печали.

– Ах, мой агнец, ты заново скорбишь за своим батюшкой?

Зинаида сумела улыбнуться, но блестевшие в глазах слезы свидетельствовали о невеселых мыслях. Она печально вздохнула:

– Если бы я была умна, Эли, то поскорее выскочила бы замуж, еще когда папа был жив. Тогда я сейчас не торчала бы тут и не принуждена была терпеть самодурство этих чужих людей.

За годы, проведенные подле боярышни, Эли прекрасно научилась понимать ее мысли и настроения. Сейчас ей было ясно, что произошло нечто ужасное.

– Ах, мой агнец, неужто князь и княгиня не были добрыми к тебе?

Зинаида не решилась сразу выкладывать все своей служанке. Ведь Эли слишком любила ее и не стала бы молчать, если бы узнала, что похотливый шпион подглядывал за ее госпожой. А новость о том, что Ивана пригласили в учителя к Зинаиде, несомненно, потрясла бы и оскорбила Эли. Впрочем, этот факт все равно не удалось бы долго скрывать, ведь скоро несносные уроки должны были стать повседневной обязанностью для Зинаиды.

– Я ошибалась, Эли, когда думала, что в ближайшее время мы избавимся от Ивана. – Зинаида заметила, как подпрыгнули брови служанки, и, слегка пожав плечами, добавила: – Он будет учить меня, пока я живу здесь. Так велела Анна.

– Не может быть! – Маленькая женщина решительно уперлась кулачками в бока и презрительно фыркнула: – И чему же, будет сказано на милость, этот трусливый заяц хотел тебя учить? Как скрывает от левая рука то, что делает правая? Ах-х-х-х! – Если ирландка волновалась, речь ее становилась менее понятной. – Чуяло моего сердца про этот бородавчатая жаба, когда она запрыгнула на твой порог.

– И все же, Эли, мы не должны говорить ничего против Ивана, если не хотим навлечь на себя немилость княгини. Она обожает этого типа. – Зинаида поглядела на маленькую служанку и увидела, что та вопросительно выгнула черную бровь. – Понимаешь?

– Да, это я понимаю, моя дорогая. Но когда княгиня Анна повелела ему давать тебе учительство, то про что она себе думала? Да у него же, посмотрите, прямо на лбу написано все! Уж конечно, если это священник, тогда я – мясник. Мне любопытно, княгиня в своем уме?

– Возможно, скоро мы поймем, что такого нашла в нем Анна. А сейчас не надо давать ей повода придираться к нам. У меня такое ощущение, что она настоящая мастерица по части наказаний. Лучше мне пока держать при себе свое мнение и воздерживаться от всего, что может лишний раз разозлить Ивана. – Зинаида надолго замолчала, а потом уголки ее губ приподнялись в плутовской улыбке и озорные искры заплясали в глазах. Она многозначительно вздернула бровь и поглядела на служанку: – Но я ведь могу вымолить несколько дней отдыха перед началом учебы, а, как ты думаешь?

Поняв ее с полуслова, Эли весело хихикнула:

– Ну конечно, моя любезная! Ты тряслась от самого Нижнего, да потом вдобавок была атакована ворами! Да куда там, удивительно, что ты до сих пор не упала в обморок.

И они вдвоем придумали, как расстроить планы княгини, по крайней мере на ближайший день. Услышав, что княжеские слуги уже встали и перемещаются по дому, Зинаида послала ирландку вниз, чтобы передать сообщение о своем недомогании. Боярышня жаловалась на сильную головную боль и объясняла, что никак не сможет сегодня сосредоточить внимание на уроке. На самом деле все это было недалеко от истины. Зинаида действительно испытывала почти физические страдания, как только ей начинало угрожать школярское обучение.

Анне оставалось либо принять сказанное на веру, либо открыто возразить Зинаиде, обвинив ее во лжи.

В первый момент княгиня хотела подняться в опочивальню подопечной и высказать свои подозрения, но по зрелом размышлении решила повременить и посмотреть, как поведет себя боярышня завтра. Поистине будет чудом, если девчонка безвылазно просидит в этой комнате целый день.

Оставаясь у себя, Зинаида и не подозревала, как близка она была к суровому допросу. К полудню, однако, она задумалась, разумно ли поступила, отказавшись от уроков Ивана. Она не знала точно, действительно ли кто-то нарочно придумал для нее эту пытку или же расположение ее покоев было выбрано случайно. Но вскоре Зинаида убедилась, что во всем доме нет ни одной столь же невыносимо жаркой комнаты, как ее. Окна выходили на запад, и, когда дневное светило достигло высшей точки, покои Зинаиды превратились в пышущую жаром печь.

Взвесив все обстоятельства, она поняла, что ни одного выхода, на который она бы отважилась, у нее нет. Ей не удалось бы улизнуть из своих покоев, не привлекая внимания Анны и не вызвав ее пристрастных расспросов, но Зинаида не хотела давать княгине такого блестящего шанса. Поэтому не оставалось ничего иного, как раздеться до тонкой батистовой рубашки и попытаться притерпеться к жаре. Зинаида лениво бродила по своим покоям. Вскоре ткань рубашки прилипла к телу, пропитавшись потом.

Эли задернула тяжелые занавески на западных окнах, чтобы затенить комнату, и распахнула окна, располагавшиеся с той же стороны, что и крыльцо, чтобы ветерок продувал помещение. И все же жестокие огненные лучи продолжали свое дело. Желая облегчить ее муки, Эли спустилась в кухню и попросила у Елизаветы разрешения воспользоваться запасами из погреба. Повариха не стала возражать, и вскоре Эли принесла большой кусок льда в покои Зинаиды. Она разбила его и завернула мелкие ледышки в льняное полотенце.

Проведя холодящей тканью по голой коже, Зинаида благодарно вздохнула. На теле остался освежающий влажный след.

Но часы шли, и вскоре Зинаида поняла, что больше не в состоянии терпеть духоту. Поджав ноги, она присела на подоконник, затененный и закрытый от улицы кроной большого дерева, росшего перед домом. Продолжая лениво водить льдом по рукам, она глазела на прохожих, которые были настолько поглощены своими заботами и поисками тени, что шли не поднимая головы. Жара так сильно досаждала всем, что люди даже не думали интересоваться, кто прячется в комнате за ветвями дерева. Те, кто показывался на дороге, быстро исчезали из виду, так что вскоре улица снова становилась пустынной.

Обернув полотенце, лед в котором уже растаял, вокруг шеи, Зинаида прижалась затылком к оконной раме и, прикрыв глаза, унеслась мечтами к своему дому. Эти живые образы, возникавшие в воображении, скрашивали ее одиночество и порой казались настолько реальными, что она почти ощущала аромат ветров, доносящихся с Волги и ее притоков. Она помнила, как часто отец подъезжал верхом к дому. Как ни странно, даже теперь, словно наяву, она слышала неторопливый топот конских копыт и знакомый скрип кожаного седла… Как будто отец и сейчас спускается с лошади перед крыльцом… И хотя воспоминания взволновали ее живыми деталями, все же в них чего-то недоставало. Наверное, звона серебряных бубенчиков, колечек и прочих украшений на богатой упряжи… Несмотря на желание как можно подробнее восстановить в памяти всю картину, Зинаиде никак не удавалось убедить себя, что она слышит этот знакомый мелодичный звон.

Приглушенный стук каблуков по каменной дорожке заставил Зинаиду озадаченно нахмуриться, хотя она все еще продолжала фантазировать. Но это явно не походило на шаги отца. Открыв глаза и слегка склонив голову, она посмотрела в оба конца улицы. Прохожих не было видно, но возле самого их дома она вдруг заметила высокого человека. Он шел по каменной дорожке к парадному крыльцу. И именно его шаги слышала Зинаида минуту назад.

Широкополая шляпа гостя скрывала его лицо, но боярышня сразу узнала гордую осанку и четкую, уверенную поступь офицера. Этот человек был одет как иноземный кавалерист. Это изрядно удивило Зинаиду, потому что она не могла представить, чтобы Анна пригласила европейца в свой дом, если, конечно, не получила на то особого распоряжения государя. И уж совсем невероятным казалось Зинаиде, чтобы майор Некрасов или кто-то из его сослуживцев надел что-то кроме русского костюма. К поясу коротких темно-коричневых панталон офицера была пристегнута шпага. Из-под них виднелись более светлые чулки, поверх которых были натянуты ботфорты. В сравнении с длиннополыми боярскими шубами, а также длинными кафтанами и широкими штанами русских солдат такие облегающие чулки и смешные штанишки казались почти бесстыдными. И все же у этого мужчины были столь длинные ноги и узкие бедра, что ему, как немногим, шла именно такая одежда. Рубашка его сверкала белизной под ярким солнцем. Широкий кружевной воротник свободно лежал на плечах кожаного жилета. Отвороты рукавов были обшиты такими же кружевами. В общем, одеяние этого человека больше напоминало английского кавалера.

Зинаида вдруг поняла, кто это может быть, и, вовремя подавив чуть не сорвавшееся с губ удивленное восклицание, сползла с подоконника на пол. Затем она осторожно высунулась из окошка, чтобы повнимательнее всмотреться сквозь нижние ветки дерева, и чуть снова не вскрикнула, поняв, что ее подозрения подтвердились. Там, внизу, привязанный к столбу у ворот, стоял конь, который навсегда запечатлелся в ее памяти. Та жуткая скачка через лес на спине своенравного жеребца оставила глубокий след в душе Зинаиды. Теперь она не сомневалась, что еще долго будет опасаться даже близко подходить к лошадям. Некогда являвшийся гордостью Ладисласа, вороной конь блестел и лоснился благодаря заботам и вниманию нынешнего владельца.

Тревожные сомнения овладели Зинаидой. Она напряженно думала о причинах появления полковника в княжеском доме. С нарастающей паникой представила себе, что он нарочно приехал взять реванш за то, что она так и не ответила на его предложение. Если он собирается ее опозорить, то наверняка скажет обо всем Анне, которая в этом случае сразу же побежит жаловаться своему августейшему родичу. А что последует за этим, даже представить невозможно.

Но быть может, она слишком подозрительно относится к полковнику Райкрофту? Почему бы хоть на миг не допустить мысль, что он – настоящий рыцарь? В конце концов, у него ведь была блестящая возможность взять ее силой, но он удержался. Не глупо ли впадать в истерику и прятаться в норке, словно трусливый крот, только потому, что англичанин оказался достаточно нахален и заявился в этот дом?

Мало-помалу Зинаиде все же удалось подавить свои страхи. Наконец она призналась, правда, лишь себе самой, что в этом заточении, где приходится маяться от скуки и отчаяния, неожиданное появление офицера – большая удача.

И хотя правила этикета требовали, чтобы юная девушка вела себя при иноземце с высокомерной отчужденностью, Зинаида, улыбаясь, высунулась из окна. Весело было от нечего делать исподтишка наблюдать за полковником. Воспоминания о нем в целом были приятны, и сейчас Зинаида позволила себе внимательнейшим образом обследовать глазами всю его фигуру. Ей, конечно, было невдомек, что при этом ее взгляд становится все теплее и лучезарнее. Ах, как обидно, что при такой изумительной фигуре этот мужчина не особенно красив лицом! Его длинные мускулистые ноги чудесно выглядели в гладких облегающих ботфортах, но, впрочем, поскольку Зинаиде уже представился случай воочию увидеть всю красу этих стройных бедер, она не слишком удивилась. Зато короткие панталоны оказались до неприличия узки, что действительно поразило воображение невинной девицы. Она невольно смущенно хихикнула, как только поняла, к чему прикован ее взгляд, но тут же подавила непрошеное веселье – ведь рядом могла оказаться Эли. В испуге Зинаида оглянулась – нет ли где поблизости служанки, которая могла стать свидетельницей ее ликования. К счастью, в покоях больше никого не было.

Передняя дверь распахнулась, и Зинаида высунулась из окна, насколько это было возможно, но в то же время, стараясь не попадаться гостю на глаза. Ей хотелось знать, что привело англичанина к княжьему дому. Она искренне надеялась, что он не разочарует ее и не окажется хамом.

– Добри дьен, – поприветствовал Райкрофт, сунув шляпу под мышку. – Пажалюйста. – После всех этих вежливых слов он старательно произнес по слогам: – Го-вор-ите ли ви по-ан-глии-ски?

Зинаида даже поежилась, слушая, как он бедняга, старается. Как и ожидалось, последовала длинная пауза. Борис, который, конечно, не говорил по-английски, сразу же помчался за хозяйкой, способной понять слова иноземца.

– Чем могу служить, сударь? – спросила Анна, появившись на крыльце.

Полковник Райкрофт взмахнул шляпой и отвесил лихой поклон:

– Княгиня Анна Тарасовна, я полагаю?

– Она самая. Так чего вы хотите?

– Милости, с вашего позволения, – ответил полковник и, тихонько хмыкнув, продолжал: – Я очень давно не был в вашей стране, так что теперь мой русский совсем плох и крайне невнятен. Боюсь, я напугал вашего дворецкого. Простите мое вторжение, княгиня. Я – полковник Райкрофт, командир Третьего гусарского полка его царского величества. Я имел честь не так давно оказаться полезным боярышне Зеньковой, когда она ехала в Москву. Мне бы хотелось увидеться с ней на несколько минут.

– Это невозможно, полковник, – холодно ответила Анна, – видите ли, боярышня Зенькова неважно себя чувствует и никого не принимает. Она заперлась в своих покоях и допускает к себе только свою служанку.

– Тогда, быть может, мне будет милостиво позволено вернуться завтра поутру?

– У вас есть повод ее беспокоить? – спросила Анна недовольным тоном.

– Один из моих людей нашел брошь, которая, как мы полагаем, принадлежит боярышне. Я хотел бы спросить ее об этом.

– Если вы согласитесь передать эту вещь через меня, полковник, я позабочусь о том, чтобы ее немедленно доставили наверх, в опочивальню боярышни. – Анна в ожидании протянула тонкую руку.

Тайрон вручил ей брошь и, чтобы помешать княгине захлопнуть дверь перед его носом, поставил носок сапога на порог. Ему явно не хотелось оставаться на улице в одиночестве. Анна взглянула на внушительный сапог, после чего подняла удивленные глаза на англичанина. Она уже подумывала, не закричать ли ей, но только подозрительно прищурилась.

Тайрон же приятно улыбнулся и пояснил свое поведение:

– Надеюсь, вы не возражаете, княгиня. Мне бы хотелось дождаться ответа. Видите ли, если брошь не принадлежит боярышне Зеньковой, то я обязан отдать находку тому, кто ее обнаружил.

– Ну, если вы настаиваете… – ледяным тоном молвила Анна.

– Я вынужден, – просто ответил Тайрон.

– Тогда ждите здесь, – отрезала княгиня. – Я пришлю к вам ее служанку. Она уж точно опознает хозяйское украшение. – Анна снова опустила глаза, указывая офицеру на его ногу, но, поскольку это не помогло, многозначительно выгнула бровь и перевела стальной холодный взор на собеседника: – Пока я хожу, Борис постоит у двери.

Небрежно кивнув ей, Тайрон отступил на несколько шагов. Он снова нахлобучил шляпу на голову и стал расхаживать от двери до того дерева, за которым прятались окна боярышни, и обратно.

Когда он остановился на границе света и тени, Зинаида затаила дыхание и подняла глаза к небу. Она не шевелилась, боясь, что малейший шорох привлечет его внимание, но сердце отчаянно колотилось в груди. Зинаида не смела взглянуть вниз, потому что боялась увидеть устремленный на нее взгляд англичанина, ибо чувствовала, как тонкая батистовая ткань облепила влажную грудь.

В конце концов, подстегиваемая любопытством Зинаида снова поглядела на англичанина. Когда же наконец он ее обнаружит? Тайрон словно почувствовал ее взгляд и поднял голову. Зинаида ахнула. Похолодев от ужаса, она ошалело уставилась на Тайрона, он, не теряя ни минуты, вмиг впитал глазами каждую черточку этой писаной красавицы: и массу темных волос, небрежно сколотых на макушке, и мягкие влажные пряди, вьющиеся по шее, и обнаженные руки, и прозрачную, как паутинка, ткань, сквозь которую, словно в тумане, виднелась прекрасно очерченная грудь. Довольная улыбка тронула его изуродованные губы. Появление Зинаиды не только удовлетворило острое любопытство полковника Тайрона Райкрофта и полностью оправдало нынешний визит в этот дом, но еще и убедило в том, что он не придумал прекрасную боярышню и не увидел ее в одном из своих сладострастных снов.

С тихим стоном Зинаида отскочила от подоконника на середину комнаты, тяжело дыша и держась за сердце. Щеки ее пылали, но теперь уже не от духоты, царящей в помещении, а от горячего взора, которым полковник ее разглядывал. Мозг Зинаиды лихорадочно заработал. Что же он о ней подумает? Какие слухи будет распускать о том, как бесстыдно она выставила себя напоказ? Разве недостаточно было и того, что он мог сколько угодно любоваться на нее там, в бане? Так теперь еще эта вторая оплошность… О, если б он поскорее уехал отсюда! К себе, в свою Англию! И не унижал ее больше!

Передняя дверь снова скрипнула, отворяясь, и Тайрон мигом обратился в ту сторону. Он снял шляпу и спокойно, с достоинством поклонился. Что бы ни случилось далее, он радовался даже единственному короткому взгляду на боярышню и чувствовал, что не зря тащился сюда через полгорода.

Выйдя на солнце, Эли, прищурившись, смотрела на незнакомца, высившегося над ней, точно гора. Она с любопытством оглядела его лицо, изуродованное шрамами и синяками, и осторожно спросила:

– Так это вы спасли мою госпожу?

– Имел честь, – дружелюбно ответил Тайрон и сморщился от боли, как только попытался улыбнуться старушке.

Бросив взгляд на изумрудную брошь, теперь лежавшую в ее ладошке, Эли легонько постучала по ней скрюченным пальцем:

– Это вещь боярышни Зинаиды, вы не ошиблись. Какую же награду вы хотите?

– Не мое дело требовать награды. Это украшение обнаружил на земле один из моих людей. Если ваша госпожа пожелает, она может отблагодарить его, но сейчас не стоит ее беспокоить. Я еще зайду завтра утром. Может быть, тогда мне будет позволено лично увидеться с боярышней?

– Не следует так беспокоиться, – сухо вмешалась Анна, стоявшая за спиной маленькой служанки. – Мы пошлем вознаграждение прямо в ваш полк.

– О, для меня это вовсе не беспокойство, – заверил княгиню Тайрон. Он пребывал в отличном настроении. – Я с удовольствием снова увижусь с боярышней… чтобы лично удостовериться в ее добром здравии, разумеется. – Тут он встретился глазами с ледяным взором княгини, но не стал обращать на это внимания. Ему нужен был любой повод, чтобы вернуться.

Потом Тайрон взглянул в весело искрящиеся голубые глаза ирландки. Она смотрела на него с улыбкой одобрения, и он понял, что нашел в ней союзника. Несмотря на то, что всякий раз, когда он улыбался, ему приходилось тревожить заживающие раны на губах, ради маленькой ирландки полковник расстарался и показал два ряда блестящих белых зубов.

– Вам, должно быть, следует полечить эти раны, сударь? – спросила Эли, но тут же разочарованно оглянулась на оживившуюся у нее за спиной Анну.