Текст книги "Выбирая тебя"

Кэтрин Флит
Выбирая тебя

Джейкобу, Элизабет и Коннору,

за вашу поддержку и шутки.

Благодаря вам я каждый день учусь чему-то новому.

Глава 1

Солнце низко повисло над Па́млико, раскрасив акварельное небо ярко-оранжевыми всполохами. Будь я туристом, то нащелкала бы миллион снимков в поисках идеальной фотографии для того, чтобы запостить в социальные сети с какой-нибудь пошлой цитаткой о том, как прекрасна жизнь.

Вместо этого я поправила свои наушники и засунула руки поглубже в карманы толстовки. На улице слишком холодно для апреля, и даже местный метеоролог не смог сказать, кто наложил на нас это морозное заклинание. С каждым выдохом возле моего рта появлялось маленькое дымчатое облачко, которое тут же уносил ветер. Я облокотилась на перила парома и попыталась игнорировать холод, пробиравшийся сквозь тонкую ткань моих джинсов.

Раньше мне нравилось любоваться закатом над Па́млико – большим заливом, разделявшим мой остров и материковую часть Северной Каролины. Он заставлял меня верить, что на свете нет ничего невозможного.

Теперь я чувствовала только одиночество, горечь и холод.

В этом нет никакого смысла. Океан – не живое существо, и было глупо на него обижаться, но я чувствовала только обиду. Словно он меня предал.

Будь у меня выбор, я бы держалась от него как можно дальше. Но я жила на Окракоке – самом южном из островов Внешних Отмелей. В моем случае избегать океана было так же нелепо, как обещать себе, что в новом году не будешь есть вредную еду и делать зарядку каждый день. Конечно, может, ты и продержишься пару дней, но, в конце концов, снова окажешься на диване, поедая печенье и бездумно пялясь в телевизор.

Над головой раскричались чайки. Я прибавила звук в айподе, чтобы хрипловатый голос моего любимого певца заглушил грохот мотора и непрерывный рев ветра и волн.

Еще совсем немного.

Я подняла голову и глубоко вдохнула. Музыка в наушниках полностью перекрыла шум океана, но ничто не могло избавить меня от этого резкого, соленого запаха. В этом смысле я не отличалась от других жителей Внешних Отмелей: запах океана пропитал все части моей жизни. Мою одежду, мой дом и абсолютно все воспоминания, как хорошие, так и плохие.

Вибрации паромного двигателя под моими ногами стали медленнее. Мы приближались к берегу.

Я оторвалась от перил и протиснулась между припаркованными машинами, чтобы добраться до своего ярко-красного скутера. Его подарили мне родители еще в те далекие времена, когда у них была дочь, которой они могли гордиться.

Забравшись на сиденье, я потерла свои замерзшие пальцы. Впереди, между машинами, появился человек. Это был Генри – один из немногих людей в этом мире, которые мне действительно нравились. Он работал на пароме, курсирующем между Окракоком и Хаттерасом, столько, сколько я себя помню.

Его огрубевшее от холодного, просоленного воздуха лицо засветилось от радости.

– Мер. – ветер играл с его седыми волосами, но он, кажется, совсем этого не замечал. – Мой любимый пассажир.

– Спорим, ты говоришь это всем девушкам.

– А вот и нет. Мне просто нравятся люди с вечно сердитым лицом.

Я улыбнулась ему краешком губ.

– Ах, Генри, какой же ты очаровашка. И почему ни одна резвая дамочка из дома престарелых еще не захомутала такого красавца?

– А кто сказал, что этого еще не произошло? – сказал он, весело подмигнув.

– Если у тебя было романтическое свидание, то я хочу услышать подробный рассказ.

– Давай так, – он поежился в своей огромной куртке. – Я все расскажу, если ты назовешь имя парня, с которым встречаешься на Хаттерасе.

Воу. В один момент мое любопытство обернулось против меня. Я тяжело сглотнула и отвела взгляд.

– Нет никакого парня. Просто скучная работа в галерее игровых автоматов.

– Ну да, как же. Ты поднялась на паром с таким смущенным и мечтательным выражением лица, – он закатил глаза и обиженно посмотрел на меня. – Никогда не видел, чтобы игра в пинбол оказывала на кого-то такое воздействие.

– Тот факт, что ты считаешь, будто в игровых галереях все еще стоят автоматы с пинболом, только подчеркивают твой возраст. И я не выглядела «смущенной» и «мечтательной», – я прищурилась. – Ни разу за всю свою жизнь.

– А я уверен, что выглядела.

– В следующий раз, когда пойдешь в больницу, не забудь проверить зрение.

– С моим зрением все в порядке.

Генри облокотился на грузовой автомобиль, и его лицо стало серьезным. Он прищурился, отворачиваясь от лучей заходящего солнца.

– Я просто надеюсь, что этот парень, кем бы он ни был, достоин тебя. Подо всем этим… – он помахал рукой в сторону моих рваных джинсов, черного худи и фиолетовых прядей, смешанных с моими натуральными, темными волосами, – … скрывается хорошая девочка. Тебе нужен парень с большим сердцем и острым умом, который сможет бросить тебе вызов.

Я фыркнула.

– Даже если бы такой парень существовал, я была бы его недостойна.

Я произнесла эти слова, не подумав. Они были правдивыми, но прозвучали с такой злостью и отчаянием, что в воздухе повисла неловкая тишина.

Проклятье.

Генри уставился на меня. Его глаза тонули в глубоких морщинах, но я все еще могла различить в них смесь грусти и жалости. В последние несколько месяцев я видела такие взгляды слишком часто. Мои руки сжались в кулаки, и я медленно выдохнула. Как бы я хотела, чтобы никогда больше никто не смотрел на меня вот так.

Генри выпрямился: весь его вид говорил о том, как ему неловко. Мужчины с Внешних Отмелей не привыкли открыто выражать свои чувства.

– Мер, ты же скажешь мне, если тебе вдруг понадобится помощь, правда?

– Я в порядке, – соврала я. – Все просто замечательно.

– Что ж, это хорошо, – сказал он, потерев щеку. – С минуты на минуту причалим к Хаттерасу. Полагаю, я еще встречу тебя сегодня?

– Да. Увидимся позже.

Я надела шлем и завела мотор скутера, стараясь избегать вопросительного взгляда Генри.

Я нетерпеливо постукивала каблуком в ожидании того момента, когда паром, наконец, причалит к берегу. Через несколько минут Генри подал мне сигнал, и я съехала с трапа, промчавшись мимо Хаттерасского терминала. В отличие от острова Окракок, на этой пристани были магазины и кафе, между которыми обычно сновали люди, но в тот день вокруг было пустынно. Должно быть, все решили не высовывать носа из своих домов, в такой-то холод.

Я разогнала скутер до максимальной скорости, и от морозного вечернего воздуха у меня заслезились глаза. К тому времени, как я добралась до узкой дороги, ведущей на небольшой пляж, наступила ночь. Небо растянулось от горизонта до горизонта, оттеняя своей непроглядной чернотой сияющие созвездия. Многие из них я знала наизусть: Кассиопея, Лебедь, Орион, Большая Медведица, Малая Медведица. Определять созвездия меня научил отец. Теплыми летними вечерами мы плавали на досках для виндсерфинга, и он рассказывал мне о местах, в которых побывал до того, как встретил мою маму. А я рассказывала ему о том, что хочу увидеть и сделать, когда вырасту. Мой отец оптимистично верил в то, что мы снова можем стать такими, какими были в те времена, но я понимала, что это невозможно.

Я припарковалась в конце дороги и слезла со скутера, забросив рюкзак на одно плечо. Он ждал меня на краю дюны, заслонял собой ночное небо.

Бен.

Рюкзак соскользнул с моего плеча. Я бросилась к нему, чуть не сбив с ног. Он обвил меня руками, не позволяя упасть. Я прижалась лицом к его фланелевой куртке и жадно вдохнула знакомый запах: теплый, солоноватый и такой родной.

– Опаздываешь. Я уж думал, ты не придешь, – сказал он своим низким голосом.

У меня сжалось сердце, и я отклонилась назад, все еще держась за него руками.

– Я же обещала, ты что, забыл?

Он не ответил, а выражение его лица было скрыто от меня ночными тенями. Я притянула его за голову, и мы соприкоснулись лбами.

– Ты мне не поверил?

Его плечи напряглись. Если он не поверил моему обещанию, то это моя вина. Однажды я уже соврала ему. Такая ложь не забывается. Я до сих пор не понимала, как он нашел в себе силы простить меня и дать мне второй шанс.

– Я тебе доверяю, ты и сама это знаешь, – сказал Бен, и я почувствовала его дыхание на своем лице. – Иначе я не ждал бы тебя на этом холодном пляже каждый вечер. И все-таки я волнуюсь, когда ты опаздываешь.

– Прости.

Я всегда была пунктуальной, но в последнее время почему-то никуда не успевала, как бы ни старалась. Мои пальцы сомкнулись на воротнике его куртки.

– Я бы не стала тебя винить, если бы ты ушел. Но ты всегда дожидаешься.

– Это только потому, что мне больше нечем заняться, – его холодные губы коснулись моего лба, и я подняла голову, всматриваясь в его лицо. У его глаз собрались смеющиеся морщинки. – Или, может, потому что ты мне нравишься… немного.

– Эй, – я шутливо ударила его в грудь, а затем притянула к себе, прижавшись к нему бедрами и запустив пальцы в темные волосы. – Немного?

– Ладно, на самом деле, очень сильно, – усмехнулся он, расстегивая свою фланелевую куртку и оборачивая ее вокруг нас обоих. – Я люблю тебя, Мер.

Эти слова согрели меня гораздо быстрее, чем теплая подкладка его куртки. Они держали меня на плаву, как спасательный круг, освещая самые темные и холодные уголки моей души, которые я так старательно прятала от него.

– И я тебя, – прошептала я.

Мои чувства к нему невозможно было выразить словами. Люди этого не понимали. Мне было всего семнадцать, а Бену восемнадцать, и все были уверены, будто мы не понимаем, что такое настоящая любовь. Мы могли чувствовать любовь к родственникам и друзьям, но любовь в романтическом смысле почему-то всегда предназначалась только для взрослых. Видимо, для того, чтобы осознать настоящую любовь, сперва мы должны были получить официальное право голосовать и пить алкоголь. Но с нами все было иначе. Мы с Беном всегда были не похожи на остальных.

Я прошлась губами по его шее, а затем по подбородку, поднимаясь все выше. Когда я дошла до уголка его рта, он вздохнул и поцеловал меня. Я закрыла глаза, принимая тепло его губ и доказательство любви. Поцелуй был сладким и знакомым. Я чувствовала себя так, словно меня накрыли уютным пледом в холодную ночь. Удивительно, но одного поцелуя было достаточно, чтобы рассеять мои сомнения и расставить все на свои места.

Мы оторвались друг от друга, и я прижалась лицом к его шее, позволяя надежной фигуре закрывать меня от ветра, налетающего с океана.

Он поймал мои руки и положил к себе на грудь.

– Ты замерзла. Где твои перчатки? Почему ты не надела куртку?

Я еще плотнее прижалась к нему.

– Это дело принципа. Почему я должна тепло одеваться, когда на улице уже апрель?

– Теперь ты воюешь с погодой? – Он попытался согреть мои пальцы своим дыханием и обхватил их огрубевшими руками. – Прямо как в тот раз, когда ты схлестнулась с Сантой в торговом центре.

С возмущением на лице я отстранилась от него.

– Это было десять лет назад, и я всего лишь пыталась доказать, что он не настоящий Санта.

Он шутливо дернул меня за фиолетовую прядь и ухмыльнулся.

– Ты ударила его в живот.

– Чтобы доказать, что это накладной живот! – Я попыталась поймать его руку, но он оказался быстрее. – Откуда мне было знать, что он и вправду такой пузатый.

– Из-за тебя нас всех выгнали из торгового центра. Я даже не успел посидеть у Санты на коленке, так что за тобой должок.

– С тех пор прошло десять лет, – сказала я, подняв бровь. – Думаю, тебе пора забыть про этот случай и двигаться дальше.

Он неожиданно пригнулся, и в его глазах промелькнул хулиганский блеск. Я попыталась убежать, но он оказался проворнее и, перебросив меня через плечо, начал кружиться вокруг своей оси.

Я завизжала и в шутку ударила его по спине, но он начал кружить меня еще быстрее.

– Хватит!

Бен поставил меня на песок, и я облокотилась на него, чтобы не упасть.

– Ладно, – пропыхтела я. – Теперь мы квиты.

Он засмеялся и поднял с земли мой рюкзак.

– Только если ты разрешишь мне посидеть у тебя на коленях.

– Ну да, как же, – я запрыгнула к нему на спину, и Бен подхватил меня под ноги. – Ты же меня раздавишь.

Я прижалась щекой к его фланелевой куртке в ожидании, когда мы доберемся до «нашего» места.

Это было укромное углубление между дюнами, где мы могли спрятаться от холодного ветра. Мы заприметили его много лет назад, когда были еще совсем детьми и закапывали друг друга в песке, без конца жуя сладкий мармелад, от которого нам становилось плохо. Это место было как раз между его домом на Хаттерасе и моим – на Окракоке. Мы никогда не ходили в одну и ту же школу, но наши мамы были лучшими подругами, поэтому мы часто проводили вместе выходные.

Теперь же они даже не разговаривали друг с другом.

Я соскользнула с его спины и забрала свой рюкзак.

– Но если будешь хорошо себя вести, я посижу у тебя на коленях.

Он поднял бровь.

– Я буду очень хорошо себя вести. Клятва скаута.

– Клятва скаута – это серьезно. Теперь тебе придется сдержать свое слово во что бы то ни стало.

Я достала фонарь, работающий на батарейках, и плед. Вместе мы развернули его и расстелили на песке. Бен улегся на плед, подперев голову рукой, а я села напротив, поставив между нами фонарь, и всмотрелась в его до боли знакомое и родное лицо. Я смотрела достаточно долго для того, чтобы снова увидеть того тощего темноволосого мальчишку, который научил меня завязывать шнурки. Теперь он стал намного крупнее и крепче, но его карие глаза оставались такими же добрыми, и, когда он поддразнивал меня, в них пробегал знакомый озорной огонек.

Он ухмыльнулся, тряхнув кудрявыми прядями, упавшими на лоб.

– Наслаждаешься видом?

– Ага, – я смело встретила его взгляд, и, залившись краской, он отвел глаза. Я засмеялась, наслаждаясь осознанием того, что могу вызвать у него такое смущение.

– Итак, что ты подготовила для нас на сегодня?

– Это звучит так, словно я организатор мероприятий в доме престарелых, но я действительно кое-что принесла.

Порывшись в рюкзаке, я достала губную гармошку.

– Погоди, ты что, учишься играть на музыкальном инструменте? – он протянул руку, и я дала ему рассмотреть гармошку. – Неужто рак на горе свистнул?

– Нет, – я пожала плечами. – Мне просто захотелось попробовать что-то новое.

Что-то, что могло бы занимать меня долгими часами, когда я не могла видеться с Беном.

Недоверчиво подняв бровь, он вернул мне инструмент.

– Как скажешь. Я просто вспомнил о той бедной флейте.

Настал мой черед краснеть. Когда я училась в средней школе, мама настояла на уроках флейты. Так как я постоянно слушала музыку, она решила, что исполнять ее мне тоже понравится. Я сказала, что классическая флейта мне не по душе, но она ничего не хотела слышать, поэтому я просто бросила этот идиотский инструмент на землю и проехалась по нему на велосипеде… много раз. Когда мама обнаружила сломанную флейту, она пригрозила, что запретит мне приближаться к океану на протяжении целого месяца, но Бен взял всю вину на себя, сказав ей, будто это он случайно проехался по инструменту. Таким образом, я избежала наказания.

Бен всегда защищал меня, даже когда я этого не заслуживала. Возможно, поэтому его мама решила, что я дурно на него влияю.

– Эй, – голос Бена вырвал меня из размышлений. – Ты в порядке?

Его взгляд был таким серьезным, что я не могла отвести от него глаз. Ветер приподнял края пледа, и у меня перехватило дыхание. Когда-то я видела в глазах Бена свое будущее, и больше всего на свете хотела увидеть его снова. Мне хотелось верить, что, даже несмотря на случившееся, у нас все еще был шанс.

Я отвела взгляд, отгоняя свои мрачные мысли, и рассеянно покрутила в руках губную гармошку.

– Да.

– Хорошо, – он перевернулся на спину и, вытянув руки, подложил ладони себе под голову. – Потому что я с нетерпением ожидаю начала концерта, и если твои музыкальные таланты меня не впечатлят, я потребую вернуть деньги за билет.

Я слабо улыбнулась в ответ, понимая, что он пытается меня развеселить, но сегодня все мои тревоги темными тучами заволокли горизонт, и даже Бен не мог их разогнать. Поэтому я молча поднесла гармошку к губам и начала играть. Печальные звуки наполнили тишину пустынного пляжа, перемешиваясь с шумом волн. Свет нашего фонаря становился все тусклее, уступая ночной темноте. Улыбка Бена постепенно сползла с его лица. Он скривился и закрыл уши руками.

Я прекратила играть.

– Что-то не так?

– Не обижайся, Мер, но это было ужасно. Может, ты держишь гармошку не той стороной?

– О, так ты принимаешь меня за круглую идиотку, – я раздраженно посмотрела на инструмент и запихнула его обратно в рюкзак. – Дурацкая штука.

– Может, тебе стоит проехаться по ней на своем скутере, – усмехнулся Бен.

Я поразмыслила над его предложением, но в итоге просто улеглась рядом. Он потянул за края пледа, укутывая нас, а я положила руку ему на грудь и начала постукивать по ней пальцем, в такт его ровному и успокаивающему сердцебиению.

– Ты сегодня мрачная.

– Я всегда мрачная. Это из-за того, что надо мной вечно висит эта дурацкая дождливая туча.

Бен засмеялся.

– Тогда ты еще более мрачная, чем обычно, – мягко сказал он, убирая волосы с моего лба. – Они снова отрасли. Мне нравится.

Я сосредоточилась на звездах, сияющих над нашими головами.

Четыре месяца назад я зашла в ванную и отрезала свои длинные волосы почти под корень. В ту ночь, я зажимала свой рот руками, чтобы не закричать. Я закопалась лицом в полотенце, но тяжелые всхлипы продолжали раздирать мне грудь. Мне хотелось содрать с себя кожу, но вместо этого я выскользнула из дома и уехала в ночь. Дорога привела меня, затерявшуюся в своих мрачных мыслях, к «нашему» месту на пустынном пляже. Мне хотелось, чтобы все это прекратилось: вина, боль и всеобщее разочарование.

Тогда меня и нашел Бен – мальчишка, которого я знала с тех пор, как мы оба носили подгузники, который провожал меня на мою первую школьную дискотеку, за которого я мечтала когда-нибудь выйти замуж и которого я сломала своей ложью. После всего, что я сделала, его присутствие было чудом, моим чудом. Я больше не заслуживала его заботы, но отчаянно в ней нуждалась.

На протяжении четырех месяцев после того случая мы тайно встречались на «нашем» месте. Он стал моим спасательным кругом, и мне нравилось думать, что я играю в его жизни не менее важную роль.

Теперь мои волосы отросли настолько, что уже почти доставали до воротника рубашки, и я снова научилась дышать. Ко мне вернулись чувства.

Рука Бена замерла.

– Скажи мне, что не так.

Я сильно прикусила губу, и боль моментально привела меня в чувство. Я уже получила горький урок, когда не доверилась Бену в прошлый раз. Мне давно пора было уяснить, что он всегда на моей стороне, даже если я не отвечаю ему тем же. Но почему от его вопроса у меня так скрутило живот?

С этим пора было кончать.

– Вот.

Я вынула из кармана сложенный листок бумаги и положила ему на грудь. Он схватил листок, прежде чем ветер успел унести его. К сожалению.

Он сел и развернул письмо, наклонившись поближе, чтобы лучше разглядеть написанное. Еще год назад это приглашение стало бы самой лучшей вещью в моей жизни. Теперь оно было лишь жестоким напоминанием о том, чего у меня никогда не будет.

Он поднял взгляд от письма и посмотрел мне в глаза.

– Мер, это просто потрясающе. Они будут спонсировать твое участие в мировом туре Профессиональной Ассоциации Виндсерфинга в Европе.

Это было даже лучше, чем «потрясающе». Это письмо обещало мне все, о чем я мечтала: профессиональный виндсерфинг, соревнования и путешествия.

Я выхватила листок у него из рук и сунула обратно в карман.

Бен нахмурился.

– Мер…

– Я не поеду, – сказала я, скрестив руки на груди, чтобы он не заметил, как меня трясет.

– Но это же твоя мечта. Ты только и говоришь об этом с самого детства. Да у тебя вся спальня заклеена постерами с соревнований прошлых лет.

Я бросила на него мимолетный взгляд и поспешно спрятала глаза, опустив их на свои колени.

– Была заклеена. Теперь уже нет. Какой смысл ехать через полмира, чтобы поучаствовать в соревнованиях, когда я не могу забраться на доску даже на своем заднем дворе.

– Не можешь или не хочешь?

– А есть разница? Результат один и тот же.

Его темные глаза сверкнули в свете фонаря.

– Конечно, здесь есть разница. Ты любишь виндсерфинг. Он делает тебя счастливой. Я понимаю, что тебе страшно, но ты не можешь вот так все бросить.

– Почему нет? – Я сглотнула неожиданную горечь своих собственных слов. Окажись Бен на моем месте, я уверена, он бы смог побороть все свои страхи. – Может, мне легче притвориться, что я никогда не получала этого письма.

– Что сказал твой отец?

– Он ничего не знает о приглашении, я ведь все равно никуда не еду.

– Да ладно тебе, Мер. Это неправильно. Может, если бы ты обсудила все с ним, тебе стало бы легче.

Я напряглась. Бен говорил совсем как терапевт, которого меня заставили посещать после того «инцидента» в октябре. Я уже почти пришла в норму. Я почти пришла в норму в тот момент, когда нашла Бена на этом пляже и он простил меня. Океан все еще не давал мне покоя, но я выяснила, что фобии есть у многих людей, и они продолжают жить полноценной, счастливой жизнью.

Где-то за плечом Бена, по ту сторону песчаного пляжа, о берег бились волны океана, такого огромного, беспокойного и холодного. Я кое-как справлялась с поездками на пароме, с трудом игнорируя боль в животе и неприятный привкус во рту, но не могла даже думать о том, чтобы рассекать волны на доске в одном лишь гидрокостюме. И если уж я смирилась со своим страхом перед океаном, то и всем остальным придется его принять.

– Ты же поэтому показала мне письмо? Чтобы мы могли это обсудить.

– Нет. Я показала тебе письмо, потому что не хочу, чтобы у нас были секреты друг от друга, и я надеялась, что ты поддержишь мое решение.

– То есть ты хотела, чтобы я слепо с тобой согласился? – недовольно пробормотал он.

– Нет, – сказала я, засунув руки в карманы. – Я хотела, чтобы ты был на моей стороне.

– Я всегда на твоей стороне, Мер, – он потянул за шнурки на капюшоне моего худи, притягивая меня ближе. – Это из-за нас? Не отказывайся от своей мечты только из-за того, что я не могу поехать с тобой. Мы уже говорили об этом. Ты посмотришь мир, поучаствуешь в соревнованиях, а потом вернешься обратно… ко мне.

Я отстранилась. Его слова казались мне странными. Как можно не понимать очевидных вещей?

– Да, мы говорили об этом, но теперь все изменилось. Это не из-за тебя, а из-за меня. Я больше не хочу заниматься виндсерфингом, и это мое решение.

Вскочив на ноги, я набросила капюшон и торопливо пошла по пляжу. Нужно было выбросить это письмо.

– Эй, – Бен схватил меня за плечи и развернул к себе. – Что происходит?

Все мои чувства и мысли смешались в одну беспорядочную кучу. Рядом с Беном я всегда чувствовала себя в безопасности и только благодаря ему все еще крепко стояла на земле. Он помогал мне становиться лучше, но в тот момент я почему-то чувствовала злость и неуверенность. Мне с трудом удалось усмирить свое беспокойное, прерывистое дыхание.

– Не хочу ругаться, – пробормотала я в холодный ночной воздух.

Он обвил меня руками.

– Прости. Мне не стоило на тебя давить.

Я выдохнула с облегчением. Это же Бен. Мой Бен.

– Просто так не должно быть, – прошептал он. – Если бы все снова стало как раньше, я бы тебя поддержал. Ты заслуживаешь большего.

– Ты и так меня поддерживаешь, – я прижалась к нему и засунула свои замерзшие ладони ему под рубашку. – Я была абсолютно разбита, а ты вернул меня к жизни, так что я готова довольствоваться тем, что ты сможешь мне дать.

Мы еще долго стояли вот так, потерявшись в своих сомнениях и страхах. Наконец, он поднял голову. Взгляд Бена упал на его наручные часы, и я все поняла.

– Мне пора идти. Увидимся завтра вечером?

– Скорее всего, нет, – от его разочарованного взгляда у меня сжалось сердце. – Судя по прогнозу, завтра опять будет дождь и сильный ветер. Это продолжается уже довольно долго. Когда же, наконец, выйдет солнце?

Он кивнул и поджал губы.

– Тогда послезавтра?

– Да, – я привстала на цыпочки и поцеловала его, впитывая доброту и силу. Сама мысль о ссоре с Беном пугала меня. Однажды я уже потеряла его, и тогда мне пришлось столкнуться с жестокой реальностью: я не знала, как быть счастливой без него.

– Мер, – пробормотал он, едва мы оторвались друг от друга. – Я всегда буду выбирать тебя, несмотря ни на что. Ты же это знаешь?

Я кивнула, и он отпустил меня. Вместе с ним ушло все тепло, и меня снова обдало потоком холодного ветра.

Не в силах наблюдать за тем, как он уходит, я закрыла глаза. Если бы я осмелилась посмотреть ему вслед, мне бы захотелось пойти за ним, но наша договоренность была в силе только до тех пор, пока мы оба следовали правилам. Поэтому я терпеливо ждала, не двигаясь с места. Я смогу. Смогу оставаться одна до тех пор, пока снова с ним не увижусь.

Когда я открыла глаза, на пляже было пусто. Я опустилась на плед и нашла свою губную гармошку. Ну и что, что я плохо на ней играю? Вокруг все равно ни души.

Закрыв глаза, я вспомнила первый раз, когда Бен пообещал, что всегда будет выбирать меня.