Текст книги "Зачарованные"

6

Никки издала горестное стенание и устремила на Серебряного Шипа взгляд, исполненный беспомощной покорности.

– Вам бы надо понимать, черт возьми, что я загнана в угол и вынуждена принимать все как есть. Что мне ничего не остается, как только младенчески сосать свой большой палец!

Он усмехнулся своей загадочной, околдовывающей, ни на что не похожей усмешкой, вмиг омолаживающей его лет на десять, превращая в этакого красивого, лет тридцати с чем-то, дьявола с небрежно засученными рукавами, если позволительно сказать так про полуобнаженного человека.

– Возможно, вы просто повторяете движения находящегося в вас беби.

– Ох-хо! Мы будем упражняться в остроумии? – отбила она его шутку.

Серебряный Шип продолжал смешивать воду с сушеной смесью, извлеченной им из кожаного мешка.

– Что это вы тут варганите? Волшебный напиток?

Он рассмеялся:

– На этот раз никакой мистики, маленькая гусыня. Я готовлю еду.

Никки вгляделась в сероватую массу и с отвращением сморщила нос:

– Это еда? Выглядит как заплесневелые помои.

– Завтра я проверю силки, и у нас будет свежее мясо. Возможно, жирная белка или кролик. Ну а теперь придется утолить голод этим кушаньем, которое у нас называется такувах-непи.

– Таку… что?

– Такувах-непи. Водяной хлеб, делается из перетертых зерен и сушеных ягод. Очень питательно и не так уж неприятно на вкус, – заверил он, ее, перекладывая смесь в формочки и помещая их на раскаленные камни в середине костра. – Когда хлеб испечется, он покажется вам более аппетитным.

– Сомневаюсь, – проворчала она. – И вообще, если бы вы чуть пораньше сказали мне, что мы собираемся обедать, я облегчила бы ваши хлопоты. У меня в рюкзаке находится до сих пор нетронутый ленч.

– Вы принесли еду своего времени? – заинтересовался он. – Я бы рад был посмотреть, как изменилось с наших времен приготовление пищи.

– Да уж, кое-что изменилось… Не думаю только, что вас это восхитит, – предупредила она его, потянувшись к рюкзаку. – У меня тут сандвич с ветчиной, коробочка чипсов, консервированные фрукты и пара упаковок с напитками. Но, проболтавшись, весь день в рюкзаке, все, вероятно, утратило свежесть и отсырело. Надеюсь только, что ничего не испортилось. Впрочем, волнует сама мысль завершить этот безумный день отравленной пищей.

Первым делом надо проверить, как обстоит дело с ветчинным сандвичем. Она развернула фольгу, которой Серебряный Шип весьма заинтересовался.

– Это что, такая материя для еды? – спросил он. – Я был как-то на ужине в доме у Гэлловеев и видел у них изящные льняные квадратики, называемые салфетками, но таких ярких и блестящих, как эти, никогда не видел.

– Это не льняное полотно. И вообще никакая не материя, а просто алюминиевая фольга, – терпеливо объяснила она, слишком голодная, чтобы вступать с ним в дискуссию по поводу его пространственно-временных вывихов и вычурных псевдоиндейских сказок. Она просто разломала сандвич и половину передала ему. – Надеюсь, вы не откажетесь от примитивного бутерброда, состряпанного из хлеба, ветчины и ломтика сыра?

Серебряный Шип проверил, как идет выпечка его ягодного хлеба, поглядывая при этом на сандвич.

– Тучный хлеб. А что это такое желтое?

– Горчица, – сказала она, приступая к еде. – Вкусно. Попробуйте.

Обнюхав сандвич, Серебряный Шип испробовал его. Он тщательно прожевал первый кусок и кивнул:

– Да, вкусно.

Никки раскрыла небольшой пакетик с картофельными чипсами, взяла немного себе, остальное протянула Серебряному Шипу.

– Знать бы заранее, что придется делить ленч на двоих, я взяла бы еще один сандвич и огромный пакет чипсов.

– Это называется чипсы[15]15
  Chips (англ.) – в одном из старых значений нечто безвкусное, непитательное, высохшее, непригодное; кизяк (амер.).


[Закрыть]? – спросил он, рассматривая неведомую еду. – Они что, такими растут и созревают?

– Нет. – Никки хихикнула. – Нет, простофиля! Их делают из картофеля, нарезают тонкими ломтиками и обжаривают в масле.

Подумав немного, он кивнул и проговорил:

– Ладно, я их попробую, несмотря на столь невообразимое название.

– А что такого ужасного в их названии? – Нейаки! – Брови его удивленно поднялись. Неужели вы никогда не слышали об оленьих, лосиных и коровьих лепешках?

До Никки дошло, что он имел в виду, и она поморщилась:

– О-ох, каламбур! Да и грубый к тому же.

– Вот именно.

От столь дотошного погружения в лексику английского языка Никки сразу же захотелось прополоскать рот. Она взяла банку кока-колы и небольшую картонную упаковку ананасно-апельсинового сока.

– Вы что будете пить?

Серебряный Шип озадаченно смотрел на то, она ему предлагала.

– А что это?

Глаза Никки закатились, она явно теряла терпение, но учительница не в первый уже раз взяла в ней верх, и она принялась объяснять:

– Вот это, – сказала она, приподнимая белую с золотом банку, – «Диет коук», безалкогольный напиток в жестяной банке, которую можно открыть без консервного ножа. А это, – продолжала она, тщательно выговаривая слова и в качестве учебного пособия предъявляя упаковку с соком, – ананасно-апельсиновый сок, совершенно натуральный, без сахара, в коробочке из вощеной бумаги.

– Из чего эта пища коук[16]16
  В названии напитка «Diet Coke» герой воспринимает слово «diet» в первичном смысле как, «пища, еда», поскольку в начале XIX века вряд ли было в ходу сегодняшнее, столь распространенное его значение.


[Закрыть] делается?

– Нет, этот человек меня уморит! – сокрушенно воскликнула она. – «Диет коук» не пища, а напиток, он состоит из сиропа коки и колы, карбоната и кучи других ингредиентов, названия которых я бы с удовольствием сообщила вам, если бы мне не лень было читать все, что написано на этикетке. Одно могу вам сказать, мой братец однажды весьма успешно использовал эту смесь для того, чтобы снять ржавчину с отопительной батареи. Я, например, так много пью этой дряни, что остается только удивляться, как это мой живот до сих пор не прохудился. Но что я могу поделать, если страстно люблю это питво!

– А другое? Что там вы сказали… Ананас?..

– Это вроде яблока?

– Ананас. Тропический фрукт, произрастает на Гавайских островах. А еще – апельсины. Вы пробовали апельсины? Или опять скажете, что впервые слышите? – насмешливо допытывалась она.

– Нет, апельсины я пробовал, – добродушно ответил он, беря у нее фруктовый напиток и тщетно пытаясь его открыть. – Семейство Гэлловеев получило несколько штук на праздник, который они называют Рождеством.

При вторичном упоминании этой фамилии в памяти Никки, как-никак преподающей историю, будто колокольчик звякнул.

– Это, какие Гэлловеи? Не семейство ли Ребекки Гэлловей?

– Ха-ха. То есть да. Откуда вы о них знаете?

– Из исторической литературы. Текумсех, кажется, ухаживал за Ребеккой?

Видя его возню с коробочкой сока, Никки взяла ее, открыла и вернула ему.

– Пять лет прошло с тех пор, как Текумсех задумал взять ее в жены и освободить нашу сестру, Текумарес, ходившую за его двумя сыновьями, но Ребекка могла принять его предложение только в том случае, если он ступит на путь ее людей. Этого брат мой сделать не мог, на том они и расстались. С тех пор Текумсех посвятил себя созданию союза всех племен.

– Я всегда спрашивала себя, что случилось бы, если бы Ребекка и Текумсех поженились, – задумчиво проговорила Никки. – Направил бы он в таком случае все свои силы на объединение индейцев против белых? Или руководствовался бы стремлением к миролюбию?

Серебряный Шип, насыщающий себя соком, замер на полглотке.

– Вы должны помочь мне в решении этой задачи, – провозгласил он. – Завтра мы отправимся на ферму Гэлловеев. Я не навещал их много месяцев, но знаю, что живут они все там же. Если Ребекка до сих пор колеблется, тогда можно еще спасти моего брата от его горькой участи.

– Вы меня просто удивляете! Да если она и живет поблизости, каким образом вы намерены заставить ее переменить решение, принятое столько лет назад?

– Всегда есть надежда, что человек передумает. К тому же она и ее семья дружны не только с Текумсехом, но и со мной и с нашей сестрой. Знаете, ведь отец Ребекки, Джеймс, давал мне читать свои книги.

– Что, и классиков тоже? Шекспира, например? – лукаво усмехнувшись, спросила она.

А где, кстати, вы научились читать?

Серебряный Шип не принял шутливого топа и ответил вполне серьезно:

– Меня научил Голубая Куртка[17]17
  Blue Jacket (bluejacket) (англ. разг.) – матрос военно-морского флота.


[Закрыть].

– Голубая Куртка? – изумленно воскликнула Никки, вопреки здравому смыслу принимая его фантазии за реальность. – Тот самый белый парень, усыновленный племенем шони, который потом повзрослел и стал известным вождем?

– Тот самый.

– Уж не хотите ли вы сказать, что я в любой день могу встретить здесь этого удивительного человека?

На лице Серебряного Шипа проявилось недовольство. И почему это после всего, что с ними произошло, Никки проявляет столь пламенный энтузиазм, говоря о встрече с другим мужчиной, пусть это даже будет такой удивительный человек, как Голубая Куртка?

– Для этого, Нейаки, вы опоздали на три года.

– Тьфу! Он что, уже умер?

Серебряный Шип кивнул. После минутной паузы он сказал:

– Нейаки, у нас не принято так открыто говорить о тех, кто отправился к праотцам. Это моя шибка, что я заговорил с вами о нем, но прошу вас не спрашивайте меня больше об этом человеке. Никки почувствовала неловкость как от неподдельной скорби, с которой Серебряный Шип говорил о покойном друге, так и от своей бестактности.

– Простите меня, Торн. Я не хотела причинить вам боль, вызвав столь печальные воспоминания.

Выдержав паузу, она почла за лучшее переменить тему.

– Вы говорили, что-то о двух сыновьях Текумсеха. Значит, надо полагать, он все-таки был женат. Возможно, Ребекка просто не захотела соперничать с другой женщиной? Ведь в племени шони мужчины не ограничивали себя одной женой, верно?

– Верно, хотя не все наши мужчины следуют этому обычаю. И Текумсех сейчас один. Он разошелся со своей первой женой, которая родила ему первенца. Она вернулась в свою родную деревню, и Текумарес, наша сестра, воспитывала ребенка.

– А почему Текумсех развелся с ней? Она пережарила его порцию бекона или еще что? – съязвила Никки, в деланном ужасе вытаращивая глаза.

Серебряный Шип наклонился, стараясь заглянуть ей в глаза.

– Это была вздорная, сварливая, вечно всем недовольная женщина, не дававшая бедному человеку ни минуты покоя. Думаю, такая, какой были бы вы, дай я вам волю.

– Из-за этого он с ней и развелся? В таком случае он изрядный зануда.

– Зануда? Что такое зануда?

– Да именно то, чем и был, очевидно, ваш большой скверный братец – придирчивый, изнеженный и слабый человек.

Нет, Текумсех не такой, – твердо заявил Серебряный Шип. – И скоро вы сами убедитесь в этом. А еще одна причина, почему он разошелся с Монетохсе, состоит в том, что она не стала хорошей матерью для их сына, ничего не хотела для младенца делать. Вот и пришлось Текумсеху поступить по древним обычаям рода и оставить сына себе, хотя чаще сыновья остаются с матерью.

– Ну, это ему повезло, потому что в наши времена твердо доказано, насколько вредно и предосудительно лишать мать возможности воспитывать своих детей, – прокомментировала его сообщение Никки. – Но вы говорили, что у него было два! сына. Эта Мона… как бишь ее… она была матерью! и второго?

– Нет. Текумсех женился еще раз на женщине старше его, которая и родила ему Наутха-вейнаха, но сама умерла в родильной горячке. Это случилось семнадцать лет назад, и все это время Текумсех оставался один, пока не встретил Ребекку, которую захотел взять себе в жены.

– Выходит, его сыновья сейчас уже юноши? – сказала Никки. Но тотчас в голове ее возник другой вопрос, который она не преминула задать: – А как насчет женских прав? Ваши женщины тоже могут иметь несколько мужей?

Серебряный Шип постановкой вопроса был потрясен.

– Никогда! Да за одну мысль о таком безобразии любая наша женщина была бы проклята.

– Ох, и тут старый двойной стандарт, верно? – сказала Никки, чьи феминистские настроения не позволяли ей спокойно относиться к подобным вещам. – Мужчина может шарить по сторонам, а женщина – не смей! Сразу проклянут. Мужчина выбирает, что ему есть, а женщине остается довольствоваться тем, что ей предложат. Пусть на десерт ей и перепадет что-нибудь вкусненькое, но сначала она должна своему господину и божеству этот чертов десерт подать на серебряном блюде. Ну что, разве и у вас не так?

– Не всегда, – отозвался он. – Мужчины и женщины шони в главных делах имеют равные права. Существует, конечно, естественное разделение обязанностей, сложные и тяжелые работы и хлопоты приходятся на долю мужчины, но это не значит, что муж не может помочь жене в домашних делах или что женщина не может сделать чего-то, что принято считать только мужским делом. У нас в обычае, что муж не ищет общества других женщин до тех пор, пока жена не начнет искать общества других мужчин. И в большинстве случаев авторитетом и уважением в семье и роду пользуются оба, и муж, и жена, их мнения ценятся одинаково.

– Наверное, потому вы и не женились до сих пор? Вам ведь не по душе мысль иметь равные права с женщиной? – поддела она его. Потом, помолчав, тихо добавила: – А может, вы женаты? Силы небесные! Мне это даже в голову ни разу не пришло, хотя в вашем возрасте мужчина обычно имеет и жену, и кучу ребятни от мала до велика. Я ведь до сих пор толком ничего о вас не знаю, вы для меня все еще некий среднестатистический индеец, как мы их себе представляем. Полагаю, вы просто обязаны сказать мне правду. Кем вы были, кто вы теперь, женаты ли?

В молодости у меня была женщина, – признался он. – Единственная дочь лучшего друга моего отца.

– И вы все еще женаты на ней?

Задав свой вопрос, Никки не без тревоги ожидала ответа.

Серебряный Шип покачал головой.

– Она, увы, покинула нас… Много лет назад. Мы были с ней женаты, но недолго, до тех пор, пока нашу деревню не посетила болезнь. Корь. Эта хворь, привычная белому человеку, для нас, шони, оказалась погибелью.

– У вас были дети?

– Разве я не сказал вам, что вы единственная женщина, чью плоть я засеял своим звездным семенем? У меня нет ни других жен, ни потомства.

Утомленный беседой о себе, Серебряный Шип решил сменить тему:

– Я отведал ваших кушаний. Настал ваш черед попробовать мою пищу.

Проведя некое подобие социологического исследования, Никки не сочла возможным отказаться от угощения. Взяла она, правда, предложенный ей кусок ягодного хлеба без особой охоты. Однако, как ни удивительно, откусив немного, нашла вкус этого первобытного яства вполне приемлемым.

– Не плохо. Совсем не плохо. Но если вы так вкусно готовите это блюдо, это еще не значит, что вы способны зажарить хороший бифштекс и затушить добрый кусок мяса или индейку.

– Я ведь не могу быть и женой и мужем сразу, – с усмешкой проговорил он. – Хотя, Нейаки, готов помогать вам в каждодневных домашних хлопотах.

Никки вздохнула.

– Ну, дружок! Ловлю на слове. Впрочем, хоть я и не отрицаю, что между нами существует сильное влечение, но это еще ничего не значит. Если у вас действительно серьезные намерения, надо еще посмотреть, в добром ли вы здравии, не нужно ли вам посетить хорошего психиатра, дабы вы и с ним сыграли в свои игры. О’кей? К тому же я не вполне готова вновь взвалить на себя рутинные обязанности жены. Обжегшись на молоке, дуют, как говорится, и на воду. Мне надо подумать, может, я и год буду думать, насколько вы отвечаете всем моим требованиям, а уж потом сообщу, стану ли вашей женой.

Он весело посмотрел на нее.

– Да вы что, Нейаки, ничего не поняли? С той минуты, как тела наши соединились, мы уже с вами женаты. Вы моя жена, а я ваш муж, так, во всяком случае, гласят законы моего племени.

Она гневно воззрилась на него, но ответила спокойно:

– Вашего племени, Сильвер Торн, вашего, а не моего.

– Это наше племя, – твердо поправил он ее, и глаза его вспыхнули металлическим огнем. – Вы ведь сами сказали, что в вас течет кровь шони. Так что придется вам принять обычаи и законы нашего рода.

– Когда рак на горе свистнет! – самолюбиво отрезала она.

– Можешь говорить что угодно. Еще и утро не настанет, жена, как по всем горам для тебя засвистят все раки.

– Ну, уж конечно! – воскликнула Никки, возмущенно вскинув руки. – Нашел дурочку! А я и забыла! Я ведь попала в лапы того, кто может горами двигать, так что ему какие-то раки! Ему ведь и человека из другого века к себе перетащить – раз плюнуть! И звездного ребенка с первого раза заделать ничего не стоит! Еще бы раки не свистнули! Да они сдохнут, если ослушаются такого супермена. – Она помолчала, пытаясь успокоиться, потом заговорила вновь: – Силы небесные! Послушайте, Торн! Если мы собираемся быть равноправными в браке, скажите мне на милость, как же, черт возьми, смогу я вас одолеть?

Он подошел к ней и заключил в объятия.

– У тебя есть властная сила, Нейаки. Женская магия достаточно сильна, чтобы повергнуть на колени самого сурового мужчину. – Он поцеловал ее, нежно и возбуждающе. – Хочешь еще раз испытать на мне свою власть?

– Ах, нечистая сила! – пробормотала она, губы ее начали таять от легких прикосновений его губ, а пальцы уже погрузились в черный шелк его волос. – Почему бы и нет? Взялся за гуж, не говори, что не дюж. И как это ты умудрился совратить меня… ты, красивый, сумасшедший и грубый тип?

7

– Хватай его, Нейаки! Хватай и держи! – воскликнул Серебряный Шип.

Никки отвела от глаз прядь мокрых волос и взглянула на Торна, лицо ее выражало одновременно и обвинение, и триумф.

– Ага! Если это не современный сленг, то я не знаю! Ишь чего захотел! Сначала хватай и держи, а не успеешь оглянуться, как он выскользнет и задаст от тебя стрекача.

– Перестань молоть чепуху, женщина, и делай, что тебе говорят. Протяни руку и хватай олагаше, каноэ!

– Ради всяческой чепухи, Торн! Я ушла под воду на полтора фута! Ростом я не вышла и сейчас уже не успею подрасти настолько, чтобы не захлебнуться и хоть как-нибудь продолжать дышать.

Серебряный Шип швырнул одежду на берег и быстро вошел в реку.

– Каноэ, – раздраженно повторил он, бросаясь вперед и перехватывая уплывающую посудину. – Каноэ чуть не унесло…

– Прекрасно! Теперь хорошо бы поинтересоваться и моим благоденствием! – фыркнула она. – И я тоже нуждаюсь, чтобы за мной присмотрели. Я ведь, кажется, слегка промочила ноги.

Держась за каноэ, он направил его к берегу, перехватив ее сердитый взгляд, когда проплывал мимо.

– Тебе просто необходимо хорошенько помокнуть после того, как ты наползалась на карачках о пыльной пещере. Кстати, ты не промочила бы ног, если бы не прыгнула в каноэ, как шарахнувшаяся неизвестно от чего корова.

Придя в ярость, Никки сделала рывок, вцепилась в пятку его мокасины и дернула. Секундой позже Серебряный Шип плюхнулся рядом с ней в воду, упав на спину и взметнув во все стороны мириады брызг.

Не успел он и слова сказать, как Никки напала на него с руганью:

– Ну-ка, приятель, назови меня еще раз коровой, и тогда посмотрим, насколько быстро это весло достигнет твоей пустой башки!

– Я не называл тебя коровой, – возразил он. – Я просто сравнил твою неуклюжесть с ее неповоротливостью.

– Что в лоб, что по лбу! Одна семантика, и больше ничего! – отрезала она. – К тому же, если бы ты получше объяснил мне, как удержаться в этой чертовой плавучей вертючке, мы бы оба сейчас были сухими.

Он встал и протянул ей руку.

– Нейаки, мне и в голову не пришло, что ты этого не знаешь.

Она приняла его помощь и быстро выбралась на берег.

– К твоему сведению, в детстве я не была девчонкой-бойскаутом и горда тем, что не принадлежала к числу всех этих слабосильных дурочек, которых на лето посылают учиться жизни.

– Ты хочешь сказать, что вы отправляете юных девушек к учителю, то есть в вигвам Мудрой Головы?

Никки уставилась на него, их замешательство было обоюдным.

– Может, я, что неправильно произнес? Я просто хотел сказать, что мы своих девушек отправляем учиться в вигвам Большого… Ну, как тебе сказать… Отдаем опытному мужчине. Если перевести на ваш язык, то будет примерно Большая Мудрая Головка.

– Боже, надеюсь, что нет! – разразилась Никки смехом, когда до нее дошел смешной смысл его недоумения. – Тем более что это относится к тем маленьким миленьким крошкам, которые на школьных ярмарках ежегодно продают свои печеньица домашней выпечки[18]18
  Здесь непристойный каламбур, ибо слово cookies – кондитерские изделия домашней выпечки – на английском сленге обозначает женские половые органы.


[Закрыть] множеству американцев! – Она не смогла удержаться от взрыва хохота, насилу сумев проговорить: – Прости, дорогой, но я не в состоянии объяснить тебе всех ловушек нашего языка, по крайней мере, за один раз.

Его лицо продолжало выражать полное недоумение.

– Что здесь смешного, Нейаки? Объясни, пожалуйста.

– Ох, нет, парень, уволь! – игриво сказала она. – Тебе не удастся заманить меня в следующий тур этих задушевных бесед. У нас нет времени для дальнейших «скажи» и «покажи». Позже, если ты будешь примерным мальчиком, я, возможно, объясню тебе кое-что, предоставив для ясности в качестве наглядного пособия свое собственное печеньице.

Никки опять расхохоталась над своим бойким каламбуром, и должно было пройти какое-то время, прежде чем Серебряный Шип ухитрился внедрить ее, их пожитки и самого себя в каноэ и, наконец, отплыть.

Утро было как на заказ, над ними нависал голубой безоблачный балдахин небес. Легкий целительный бриз играл с солнечными бликами на воде. Пели птицы, квакали лягушки, стрекотали, перелетая с дерева на дерево, белки, вокруг с веселой непринужденностью порхали бабочки. Все было так живописно, ярко, словом – природа в нетронутой своей первозданности.

Как только одежда Никки подсохла, она начала замечать и оценивать красоту окружающего мира, что привело ее в благодушное настроение. А когда Серебряный Шип показал ей на олененка и его мамашу, пьющих воду на берегу небольшого заливчика, Никки пришла в совершенный восторг.

– Несмотря на наш идиотский старт, я рада, Торн, провести с вами этот день, – сказала она, с удовольствием наблюдая, как ловко он управляет веслом. – Вдали от классов, проверки домашних заданий и необходимости решать бездну других задач, из которых состоит моя каждодневная жизнь, это настоящий праздник – вот так отдаться природе и испытывать неподдельную радость от животворных чудес мира.

Она опустила руку в струящуюся за бортом каноэ воду.

– Насколько же такая прогулка лучше всех этих многолюдных, шумных экскурсий – пусть даже мой проводник и гребет всего лишь одним веслом, – смеясь, заметила она.

– Я понял, Нейаки, что ты имеешь в виду, – сухо отозвался он. – Это старая шутка, которой белые люди научились у нас.

– Объясни мне хотя бы, почему мы не плывем кругами?

Он усмехнулся:

– Потому, маленькая гусыня, что я знаю, как управлять этим одним веслом. Им, кстати, удобно бывает, и отшлепать кого-нибудь пониже спины, Для его же блага.

– Истязание супруги противозаконно, – официальным тоном сообщила она своему спутнику.

– В вашем веке – вполне может быть, но не в моем, где жены нуждаются в том, чтобы мужья иногда поучили их лучшему исполнению своих обязанностей.

Она оставила сию сентенцию без ответа, залюбовавшись этим сильным, стройным и красивый мужчиной. Сегодня утром он облачился в более полный комплект одежды шони, включающий в себя серебряные обручи на запястьях и выше локтей, кожаную юбку, украшенную орнаментом из птичьих перьев и вышивкой; с шеи свисала посвященная Духам кожаная сумочка на шнурке, там же – магический амулет и гофрированный волосяной диск. Серебряная серьга, вдетая в мочку левого уха, ничуть не умаляя его вызывающей мужественности, скорее каким-то образом усиливала ее.

– Сколько нам еще добираться до места? – А спросила она некоторое время спустя.

– Мы будем плыть по реке большую часть дня.

– Целый день? А мы остановимся где-нибудь, чтобы поесть, размять ноги, а также поискать туалет?

– Туалет?

– Ох, ну опять начинается! Он не знает, что такое туалет! – проворчала она, закатывая глаза. – Это уборная. Клозет. Помещение с раковиной и унитазом. То место, куда вы идете, когда вам хочется сделать пи-пи.

– У Гэлловеев за домом имеется для этой цели строение. В двери прорезано отверстие в виде полумесяца.

– Как! Не в доме? – ужаснулась Никки. – Вы меня разыгрываете!

– Они признают это необходимым, – продолжал Серебряный Шип, – но я не совсем понимаю, почему для этого надо забираться в тесное помещение, когда можно прекрасно облегчиться снаружи, возле какого-нибудь дерева или за кустами, если уж им так надо спрятаться.

– Ну, пря-я-ам… – Никки интонационно воспроизвела возглас недоверия, часто слышанный ею в среде студентов, когда те не могли поверить тому, что им говорили. – Так, где мы вкусим свой ленч? Здесь, на берегу, есть где-нибудь Макдоналдс?

– Проголодаемся и остановимся. Если мне дастся поймать рыбу, ты ее приготовишь. – А как же! – проговорила она с саркастически улыбкой. – Рыбу мы будем ловить и жарить! Нет, Торн, никаких фантазий! И не выдумывай! Только что-нибудь из быстрой и качественной еды.

Уже в сумерках они причалили к пристани, от которой сразу начинался двор Гэлловеев. У Никки затекли все конечности, она ослабла, вспотела, а кожа ее зудела от москитных укусов. Серебряный Шип, напротив, был свеж как утренний воздух.

Помогая ей выбраться из неустойчивого каноэ, он сказал:

– Послушалась бы меня и смазалась бы медвежьим жиром, который я тебе предлагал, сейчас не мучилась бы.

– Ох, эт… это смерть моя! – простонала она, почувствовав резь в животе. – Меня и без того тошнит, чтобы еще дышать этой мерзкой вонью.

– У тебя что, живот болит? От чего?

– Болит, да еще как! Эта рыба была малость не дожарена. Я никогда не испытывала раньше таких резей. Впрочем, может, и не рыба виновата. Скорее всего, мне плохо оттого, что мы проделали, пять миль при полном безветрии, в полуденный зной. А ты даже не предложил мне пройти часть пути пешком.

– Ты же не просила об этом. И потом, сама подумай, каково это. Мне пришлось бы тащить каноэ, а у тебя только твой заплечный мешок.

– Рюкзак, – тотчас поправила она его, ибо ее учительский рефлекс срабатывал автоматически.

– До того, как мы встретимся с нашими друзьями, надо как-то поправить твой внешний вид.

– Ах ты, грубиян! Это что, я во всем виновата?! Ну-ка ответь мне, сладкий мой. Почему бы тебе, в самом деле, не подбросить меня к ближайшей гостинице, где я приняла бы душ, сделала маникюр и нанесла на лицо боевую раскраску?

Последнее заинтересовало Серебряного Шипа.

– У тебя в рюкзаке есть все, что нужно для боевой раскраски?

– У какой женщины этого нет? – сердито ответила она.

– А одежда какая-нибудь там есть? Твоя рубашка с надписью и штаны, какие носят ваши мужчины, не совсем годятся для посещения друзей.

– Ах, извините, мистер Чистюля! Забыла переодеться! Да если бы у меня была запасная одежда, стала бы я бегать по пещере в одеяле и нижнем белье, как мне пришлось вчера? У меня, правда, есть костюм, оставшийся со дня рождения, и он всегда к моим услугам, – со смехом сказала она. – Но не покажется ли это нашим друзьям еще непристойнее?

– А что это за…

– Ох, черт! Говорить с тобой – все равно, что пытаться беседовать с марсианином! Персональный костюм для рождения – это собственная кожа, врубаешься? Голая кожа! Вот ты, допустим, только что родился, и прикрыться тебе, кроме этого костюма, больше нечем!

Серебряный Шип был не просто изумлен, он был ошарашен.

– Ты хочешь встретиться с Гэлловеями нагишом?

– Хэй! А в чем дело? Ты же сам сказал, что тебе не нравятся мои футболка и джинсы!

– Думаю, это все же лучше, чем… Может, поверх рубашки набросить ту штуку вроде попоны, которую ты привязывала на спину?

– Попона? Ох, свитер! Ну, как же! Откуда тебе знать, как это называется?

Она полезла в рюкзак, извлекла из него свитер и быстро натянула его.

При звуке приближающихся шагов Серебряный Шип прошептал:

– Вот и наш хозяин идет. Хочу тебе, Нейаки, вот что посоветовать. Не стоит упоминать, кто ты, откуда ты и как сюда попала. Эти люди могут не понять.

– Можно подумать, что я понимаю, – усмехнулась она.

– Кто здесь? – послышался голос Джеймса Гэлловея.

– Это я, Серебряный Шип.

Секундой позже из темноты возник фермер и поднял руку в дружеском приветствии.

– Давненько вы не навещали нас, друг мой. А кто это с вами? Ваш юный приятель?

– Нейаки не парень, Джеймс. Она моя жена.

– О, умоляю простить меня, мэм. Глаза мои, стало быть, совсем ослабли, раз я совершил такую ошибку.

Никки через силу улыбнулась:

– Нет, не надо извиняться, мистер Гэлловей. Сильвер Торн из-за моей одежды тоже думает, что я похожа на мальчика.

Серебряный Шип тотчас пустился в объяснения: – Дело в том, что все платья Нейаки пропали… к несчастью. Нам удалось раздобыть только ту одежду, что на ней.

– Ну, это беда поправимая, – заверил их Гэлловей. – Я уверен, что у моей супруги найдется что-нибудь более подходящее. А если ее платья будут великоваты, то скоро вернется Ребекка и…

– Ребекки здесь нет? – перебив хозяина, слишком поспешно спросил Серебряный Шип, от чего сам испытал неловкость. – Нейаки интересовалась знакомством с ней, ведь они одних лет…

– Бекки на время отправилась на восток, – сказал Джеймс неохотно, будто не желая развивать эту тему, повернулся и жестом пригласил гостей следовать к дому. – Идемте. Миссис Гэлловей наверняка беспокоится, кто здесь и что происходит. Мы же не хотим взволновать ее долгим неведением.

Когда они ступили в дом, Никки почувствовала себя так, будто вошла в сумеречную зону полузабытой киноленты. Так, будто она действительно переместилась на два века назад.

Слева от коридора, ведущего через весь к задней стене, находился вход в помещение, боле всего походившее на гостиную. Масляные лампы и свечи, равномерно развешенные и расставленные по всей комнате, являлись единственным источником света, других, во всяком случае, с первого взгляда, Никки не увидела. Одну из стен почти полностью занимал огромный каменный камин, на крышке которого стояли старинные часы с маятником. Мебель хоть и не грубая, но вся старой ручной работы, включая и громоздкий диван, набитый, похоже, конским волосом. Спинка дивана, крышки двух комодов и стол украшены туго накрахмаленными вышитыми дорожками. На дощатом полу огромный плетеный мохнатый ковер. Нигде никаких электроприборов. Не видно ни телевизора, ни радио, ни телефона.

Напротив камина всю стену занимали полки, плотно уставленные тремя или четырьмя сотнями книг в твердых переплетах, среди которых Никки не заметила ни одной в мягкой обложке. Быстро пробежав глазами названия и авторов, Никки определила характер библиотеки. «Илиада» Гомера, «Кентерберийские рассказы» Чосера, «Дон-Кихот», «Путь паломника»[19]19
  Роман английского писателя Джона Беньяна (1628-1688).


[Закрыть], поэзия Роберта Бернса и Водсворта; сочинения Голдсмита, Данте, Филдинга, Платона, Уэсли и Милтона, а также тома Шекспира в кожаных переплетах с золотым тиснением. И это лишь малая часть того, что содержала в себе домашняя библиотека Гэлловеев, при виде которой у любого собирателя старых изданий учащенно забилось бы сердце.

В общем, Никки просто оцепенела и только смотрела ошеломленным, как бы говорящим что-тут-скажешь взглядом на лицо миссис Гэлловей, когда их представляли друг другу. Серебряный Шип вновь пустился в объяснения по поводу странного вида своей жены, вследствие чего Никки была немедленно взята под защитительное крыло миссис Гэлловей.