Текст книги "Безумие"

Глава вторая

Вторник, 6 мая, 4:10

Детектив Элла Маркони всегда испытывала смешанные чувства к ночным вызовам – она любила такие задания и ненавидела одновременно. Под покровом ночи у преступников появлялось больше шансов уйти от правосудия, и, наверное, поэтому такие расследования никогда не бывали простыми, а значит, особенно интересными. Многие люди, имеющие отдаленное представление о профессии детектива, полагают, что после каждого сообщения, поступившего на пейджер, начинаются расследования, призванные восстановить справедливость в этом мире, но Элла знала, что на самом деле такие дела попадаются крайне редко. Большую часть времени ей приходилось вести неинтересные и бессодержательные расследования, а не заниматься захватывающими и громкими делами.

Возьмем хотя бы этот случай. Пожар в Глэдсвиле в закусочной, расположенной на Виктория-роуд. В этом районе интенсивное дорожное движение, не прекращающееся ни днем ни ночью, поэтому пожар заметили быстро и сообщили куда следует. Бригада, прибывшая на место пожара, быстро потушила огонь, залив все помещение водой и пеной. Пожарные сообщили прибывшим на место происшествия полицейским, что была использована бомба типа «коктейля Молотова», и они нашли доказательства. Сразу же после этого в спальне Эллы сработал пейджер – он так сильно вибрировал на тумбочке, что упал на пол.

Элла, стоявшая у газетного киоска, который от места пожара отделяло три небольших магазина, с трудом подавила зевок. На мокром тротуаре лежали толстые пожарные шланги, повсюду ходили пожарные, и Элла никак не могла понять, чем же они заняты. Воздух был наполнен дымом и запахом жженой пластмассы. Каждый раз, когда мимо проезжал автомобиль, запах усиливался.

Пока Элле так и не удалось узнать от владельца закусочной ничего нового, только то, что ей уже было известно от констеблей и пожарных.

– Ума не приложу, кто мог это сделать, – повторял мужчина в который раз.

Его звали Эдман Хьюз. Это был белый худощавый мужчина, одетый в коричневую футболку, темно-синие джинсы и грязные кеды фирмы «Данлоп». Отвечая на вопросы, он то и дело почесывал то один, то другой локоть на своих костлявых руках.

Элла, делавшая записи в блокноте, остановилась и посмотрела на Хьюза.

– А как шел бизнес?

– Хорошо.

– Аренда здесь обходится недешево.

Он неопределенно пожал плечами и окинул взглядом ряды магазинов вдоль улицы.

– Зато платим меньше налогов. – Элла ничего не ответила. Мужчина снова почесал локоть. – Не знаю, куда катится этот город. Если и дальше такое будет твориться…

Старый добрый «коктейль Молотова». Простой, но такой опасный. Элла закрыла блокнот.

– Вам следует сегодня в течение дня прийти в участок и сделать официальное заявление.

– Конечно, я так и сделаю. – Она протянула ему визитную карточку. – Спасибо.

Стекла входной двери и витрины закусочной были разбиты. Элла решила осмотреть то, что осталось от закусочной: почерневшие от копоти, мокрые и покрытые остатками пены руины. Какой-то пожарный с трудом пробирался через груды обломков. Дело обещало быть неинтересным и изматывающим, и Элла ощутила, как оно уже сейчас высасывает из нее все жизненные силы. Необходимо заполнить кучу документов, узнать, какой катализатор использовался (по ее предположению, это был бензин), снова поговорить с Эдманом и слегка надавить на него. Ну и что из этого может получиться? Если он признается в махинациях со страховкой, это лишь добавит бумажной работы. Придется провести немало дней в суде, ожидая слушания дела, которое, скорее всего, закончится условным приговором. А если у него окажется нечистое прошлое, то, может, его приговорят к нескольким месяцам тюремного заключения. А мороки будет хоть отбавляй!

Увидев, что пожарные сворачивают шланги, Элла вздохнула с облегчением. Где же то большое, захватывающее дело, на расследование которого она набросится охотно и с рвением? За последние пару месяцев энтузиазм Эллы стал убывать так же стремительно, как вода уходит в сиднейские пески. Она обнаружила, что уже не уверена, любит ли она свою работу по-прежнему. Иногда у нее возникало прежнее волнение – как раньше, когда ехала на работу или когда поступал очередной вызов на пейджер. Но в последнее время ей доставались рутинные дела, которые ее только тяготили. Глупые люди совершали глупые поступки по отношению к не менее глупым людям, а ей надо было во всем этом разбираться. Она сравнивала себя с собакой Павлова, у которой выработался условный рефлекс: раздается звонок – обильно выделяется слюна, даже при отсутствии пищи. Но рано или поздно собака перестает реагировать на звонок, если вслед за ним не поступает пища.

Элла услышала глухой звук и, оглянувшись, поняла: это бросили пачку газет у газетного киоска. Когда разносчик газет удалился на приличное расстояние от магазина, она подошла поближе. Не прошло и минуты, как Элла уже читала о вчерашнем ограблении банка и перестрелке.

Наконец-то появилось достойное дело! Ударная группа специального назначения «Страйк Форс Голд», которая называлась так же, как и известная спортивная команда, вела с ворами и преступниками нешуточную борьбу за победные очки. В шутку говорили, что «Страйк Форс Голд» – это одна большая команда, состоящая из детективов главного городского отделения по грабежам и разбоям и некоторых полицейских участков. Ударная группа специального назначения «Страйк Форс Голд» и отделения Агентства по борьбе с преступностью имели в своем распоряжении все: ресурсы, деньги, информацию; им поручались самые интересные расследования, им приходилось иметь дело с самыми опасными преступниками. Никогда им не поручали дела о физическом насилии, например: «Девушка А обвиняет девушку Б в том, что та бросила в нее авокадо, в то время как девушка Б заявляет, что девушка А сделала это первой».

Элла стиснула зубы. Вот уже три года она постоянно просила перевести ее в Агентство по борьбе с преступностью, желательно в отдел по расследованию убийств, и не упускала возможности поработать там, даже когда речь шла о недельном прикомандировании. Слова ее приятеля, детектива Дэнниса Орчарда, который заявлял, что подбор кадров проходит честно, никак не утешали. Было совершенно очевидно, что причина отказа в том, что кто-то «имел зуб» на Эллу.

Дэннис мог позволить себе такие высказывания. Ведь он уже попал туда. Ему было легко говорить, что никто уже не помнит ее первое дело об убийстве, когда она рявкнула на помощника комиссара, чтобы тот убирался с места совершения преступления, и пригрозила ему арестом. Она совершила эту ошибку в силу обстоятельств: мужчина был в штатском, и к тому же действительно было темно. Этим человеком оказался Фрэнк Шекспир. Теперь он уже на пенсии, но, конечно же, по-прежнему поддерживает отношения с коллегами.

Элла наблюдала за Эдманом Хьюзом, который разглядывал руины своей закусочной. Мир сплошь и рядом состоял из коварных хищников, таких как он, готовых при первой же возможности вцепиться в глотку, и Элле было досадно, что делали они это, зачастую не имея на то веских причин.

5:05

Половина неотреставрированного дома времен федерации в небольшом пригороде Патни, расположенном между Виктория-роуд и северным берегом реки Парраматта, принадлежала банку Эллы. Чтобы жить здесь, она каждые две недели обязана вносить в банк кругленькую сумму. Это был дом из темно-красного кирпича с крышей из красной черепицы. Перед таким домом читатель ожидает увидеть лужайку, покрытую густой сочной травой, которую как минимум раз в неделю стригут под самый корень, и с лебедем, пусть из старой покрышки. Но перед домом Эллы не было ни лебедя, ни ухоженной зеленой травы. Был только газон – невзрачный, заросший сорняками, с неухоженными неровными клумбами, которые скорее напоминали холмики могил.

Элла припарковала свой ничем не примечательный автомобиль на улице. Обычно она оставляла переднее окно открытым, чтобы выветрился запах сигаретного дыма. Элла занимала комнаты в задней части дома. В передней части жил худой молодой человек по имени Дензил, который был глухим и работал программистом на дому. Он вел не менее странный образ жизни, чем Элла. Вот и сейчас из окна его кабинета на дорожку, ведущую к дому, падал свет. Они приветствовали друг друга при встрече кивком; один присматривал за домом, когда другой куда-то уезжал. Он просто оставлял ей под дверью записку, где сообщал, что отбыл на очередную конференцию. Сама же Элла никогда не уезжала надолго. Виной тому было мизерное жалование и высокая плата по ипотечным кредитам в Сиднее.

Элла вошла в дом и закрыла дверь на засов. Она купила эту часть дома незадолго до того, как Дэнниса перевели из полицейского участка «Охотничий холм» в отдел по расследованию убийств. Работа здесь открывала для него новые перспективы и обещала быть интересной. Во время одного из последних совместных дежурств какой-то пьянчуга, не сдержав рвоту, испачкал одежду Эллы, и Дэннис завез ее домой, чтобы она привела себя в порядок. Приняв душ и переодевшись, Элла вышла из ванной, обнюхивая себя: она надеялась, что от тошнотворного запаха полупереваренного гамбургера не осталось и следа, но оказалось, что этот запах распространился по всей квартире. Она беспомощно пожала плечами.

– Кусты на заднем дворе растут слишком близко к дому.

– Я уже купила топор и тяпку и договорилась с отцом, что мы займемся этим в следующие выходные.

– Замки на окнах тоже держатся на честном слове.

Элла молча достала из шкафа полиэтиленовый пакет в котором что-то звякнуло, и показала Дэннису.

– А входная дверь…

– Она не бронированная, но я собираюсь ее заменить.

Дэннис в знак одобрения кивнул и закрыл свой блокнот.

– Вот и хорошо.

Элла приготовила кофе. Дэннис рассказывал о том, чего он намеревается достичь, работая в отделе по расследованию убийств, и Элла ощущала себя его младшей сестрой, о которой несправедливо забыли. Он все говорил и говорил, а у Эллы все тяжелее становилось на сердце. Они вместе поступили на службу, вместе прошли испытательный срок в Ньютауне, помогали друг другу первое время, когда было особенно трудно. Он стал детективом раньше нее, но было непонятно, почему его кандидатуру утвердили, а ее – нет. В конце концов, толкнув ногой ножку стола, Элла опрокинула на Дэнниса чашку горячего кофе и заставила его заткнуться.

Элла открыла окно и облокотилась на подоконник. Небо над городом становилось светлее – близился рассвет. Воздух был прозрачен и свеж, словно его чистоту не отравляло дыхание десятков тысяч людей, которые прожигали свою жизнь впустую, отчего у полиции всегда было полно ненужных, бессмысленных дел.

Для Эллы ее дом был спасительной обителью. После трудного дня, в течение которого ей приходилось выслушивать всякую чушь и жалобы, было так приятно вернуться домой и слушать, как звенят, раскачиваясь, тросы на мачтах яхт, пришвартованных в бухте парка Всех Целующихся. Теперь» когда она вырубила кусты у стены дома, ни один преступник не заляжет там, не взломает окно и вообще не сможет остаться незамеченным. Уже была установлена массивная бронированная дверь, и окна были надежно защищены. Даже чердачное окно запиралось изнутри на висячий замок. Мать сказала ей, что это паранойя, но сама Элла, повидавшая столько преступлений, не могла чувствовать себя спокойно в доме, который не считала надежной защитой.

Мама говорила еще много чего. Когда же она станет жить, как все нормальные люди? Как приличная девушка найдет мужа, если она все время проводит на работе? Вот если бы она работала в отделе дорожного движения или в суде, у нее нашлось бы время на создание семьи. Ее мама никак не могла понять, что Элла была вполне довольна своей жизнью. Ей не нужен мужчина рядом. У нее не было никакого желания иметь детей. Элле было вполне достаточно того, что по утрам, а иногда и по ночам по звонку пейджера она отправлялась на работу и занималась делом, о котором мечтала всю жизнь.

Элла провела пальцем по подоконнику с облупившейся краской. Раньше она была довольна тем, что имела.

9:35

– Тридцать первый, вы на связи?

Софи влезла в кабину и потянулась за рацией.

– Тридцать первый свободен, находимся в районе станции Стенмор.

Только что они доставили пожилую женщину в дом престарелых с медицинским обслуживанием после ее выписки из больницы. Мик решил с пользой провести свободное время: облокотился на капот и, подперев ладонями лицо, подставил его лучам солнца.

– Отлично, тридцать первый, – снова раздался голос диспетчера. – У нас женщина с преждевременными родами.

Воды отошли, схватки – с интервалом менее пяти минут. Она находится по адресу Глиб-пойнт-роуд,[2]2
  Фешенебельный центральный район Сиднея.


[Закрыть] 320.

– Тридцать первый принял вызов.

Софи в сердцах хлопнула ладонью по лобовому стеклу.

– В чем дело? – спросил Мик.

– Роды. Воды уже отошли.

Мик опрометью бросился в кабину и сел за руль. Пока Софи возилась с ремнем безопасности, Мик успел завести машину и выехать на дорогу. «Скорая» мчалась по Персиваль-роуд и, резко повернув направо на зеленый свет светофора, выехала на Парраматта-роуд.

Софи знала, что Мик, как и многие парамедики, очень нервничал на вызовах, связанных с рождением детей. К тому же у него не было опыта в этих вопросах. Ведь в подобных случаях парамедикам приходилось иметь дело не с одним пациентом, а с двумя, и риск, что не все пойдет гладко, всегда был крайне высок. Главное для них – как можно быстрее доставить роженицу в больницу, до того как ребенок появится на свет.

«Скорая» петляла в потоке машин, обгоняя и непрерывно сигналя, затем свернула налево и выехала на Пирмонт-бридж-роуд. Двигатель надрывно заревел.

– Ну давай, старина, давай, – повторял Мик.

Сидевшая рядом Софи уже обдумывала план действий. Это был первый ее вызов к роженице после рождения Лачлана, и она вспомнила дикую боль и огромную радость, которую ей пришлось тогда пережить. Вероятнее всего, ребенок не родится до того, как они доставят женщину в больницу, ведь обычно люди звонят заранее, но Софи обдумывала возможные варианты развития событий, зная, что готовность к любому повороту дела позволяет не терять присутствия духа и держать ситуацию под контролем.

Если пуповина обмотает шею ребенка – не слишком туго, то можно будет сбросить петлю через голову ребенка, если будет плотно облегать шею – надо поставить зажимы и перерезать пуповину. Надо не допустить разрывов мягких тканей: замедлив родовую деятельность, поддерживать и контролировать ход родов. Не забыть сразу же удалить слизь из дыхательных путей ребенка, завернуть его в теплую пеленку, чтобы он не успел переохладиться.

Машина с ревом повернула налево, на Глиб-пойнт-роуд.

– Ты видишь номера домов?

Софи всматривалась в таблички с номерами домов и натягивала перчатки.

– С этой стороны вижу номера домов со второго по десятый.

Управляя машиной, Мик оглядывался по сторонам в поисках нужного дома со своей стороны дороги. В конце улицы Софи увидела мужчину в мятой белой рубашке и серых брюках, который, размахивая руками, бежал к дороге.

– Нас встречают.

– Вижу.

Мик отключил сирену и припарковался у двухэтажного дома, выкрашенного под старину. Мужчина пробежал мимо синего автомобиля БМВ, припаркованного у обочины дороги, взбежал по ступенькам из песчаника к парадной двери дома.

– Прошу вас, быстрее! – кричал мужчина. – Ребенок вот-вот родится!

Софи схватила необходимые приборы и поспешила к открытой настежь входной двери. Холл был большим и просторным, с одной стороны белые стены украшали картины, написанные маслом, на противоположной стене в рамках висели дипломы, сообщающие о том, что Бойд Сойер – пластический хирург – учился в нескольких колледжах. Софи шла настолько быстро, что не успела рассмотреть больше.

В гостиной мужчина склонился над всхлипывающей женщиной.

– Мы ожидали роды только через шесть недель. В Королевском госпитале Принца Альфреда жена уже зарезервировала место, наш врач хочет, чтобы ее отвезли туда немедленно.

На женщине была розовая ночная рубашка. Она лежала на боку на ковре, обхватив руками живот. Мужчина попытался приподнять жену, потянув ее за руку.

– Джулия, сейчас тебя отвезут в больницу.

Софи встала на колени рядом с ними, представилась, а потом спросила:

– Это ваши первые роды?

Она положила руки женщине на живот и почувствовала, что тот напряжен до предела.

– Да.

– Как давно вы почувствовали боль?

– Это началось час назад, а теперь схватки идут с интервалом менее чем в одну минуту, – всхлипывая, ответила Джулия.

– Когда отошли воды?

– Когда мы звонили вам, – ответил мужчина. – Наш врач сказал, что…

Джулия вскрикнула и сжала ноги.

– Бойд, уже началось!

Мужчина схватил Мика за руку.

– Где ваши носилки?

– Сэр, не волнуйтесь, все будет в порядке, – успокоил Мик.

Софи приподняла край мокрой рубашки Джулии и увидела, что уже показалась головка ребенка! Она крикнула Мику:

– Доставай инструменты.

Пока Мик открывал сумку с набором инструментов и препаратов для рожениц, Джулия громко застонала, и наружу вышла голова ребенка. Софи следила за тем, чтобы пуповина не обвилась вокруг его шеи. Потом показались плечи, и наконец с потоком крови и амниотической жидкости прямо в руки Софи выскользнуло красное, покрытое слизью тельце ребенка. Сквозь тонкие перчатки она ощутила тепло новорожденного, в нос ударил запах крови и слизи, и на нее нахлынули воспоминания о том мгновении, когда родился Лачлан, о том, как она впервые коснулась его кожи, как ощутила на своей груди легкое как пух прикосновение тела Лачлана, как светилось лицо обнявшего их обоих Криса. Каким многообещающим казалось будущее в тот момент – и куда все подевалось?

– Девочка! – радостно воскликнул Мик.

Чтобы скрыть набежавшие слезы, Софи принялась заворачивать ребенка в стерильную пеленку, потом посмотрела на часы, чтобы зафиксировать время рождения.

– Джулия, поздравляем! Она такая красивая!

Софи положила девочку с еще не отделенной пуповиной на живот Джулии. Бойд Сойер со слезами на глазах подошел и коснулся лица крошки.

Джулия держала малышку, пока Мик вставлял в рот и в нос ребенка трубки для отсасывания жидкости из дыхательных путей. Софи принялась тщательно растирать ребенка. Руки и ноги малышки болтались из стороны в сторону, пока Софи массировала ее тельце фланелевой пеленкой. Джулия попыталась сесть.

– Почему она не кричит?

– Сейчас закричит.

Софи перестала растирать ребенка и проверила его пульс.

– Лучше использовать дыхательный мешок, – сказала она Мику.

Мик схватил детский дыхательный мешок и приложил круглую силиконовую маску к лицу девочки. Крошечная грудная клетка то поднималась, то опускалась, но когда Мик перестал накачивать воздух, сдавливая мешок, ребенок все еще не дышал самостоятельно. Малышка не пошевелилась и не открыла глаза.

Мик продолжал делать искусственное дыхание при помощи дыхательного мешка, а Софи занялась подключением, кардиомонитора. Три датчика почти полностью накрыли крошечную грудь ребенка. Сигналы кардиомонитора разорвали тишину в комнате – пульс был высоким.

Софи и Мик переглянулись. Ребенок должен был начать дышать самостоятельно. Они не могли перерезать пуповину, а Софи видела, что Джулия истекает кровью.

– Вызывай подкрепление, – сказала она Мику.

Мик быстро передал ей дыхательный мешок и схватил переносную рацию, прикрепленную к поясу.

У Софи все сжалось в груди: она почувствовала, что ситуация выходит из-под контроля. Одной рукой накладывая кислородную маску на лицо Джулии, а другой продолжая сдавливать дыхательный мешок для ребенка, она обдумывала новый план действий. Даже если ребенок начнет дышать, она должна будет непрерывно наблюдать за ним на случай остановки дыхания. Они поставят Джулии капельницу, чтобы возместить потерю крови, будут следить за давлением, контролируя ее состояние. Все будет так, если мать-природа, высшие силы и Господь его знает, кто еще, вмешаются и сделают так, чтобы эти два женских организма отреагировали на меры, предпринимаемые парамедиками. Лицо Софи исказила гримаса – от напряжения затекли мышцы шеи и спины. А пока матушка-природа так и не позаботилась о том, чтобы помочь матери и ребенку. Скверно.

Бойд, сидя на корточках, подсоединял трубки кислородной подушки к маске на лице жены. Он ослабил эластичные ленты крепления на маске и со знанием дела приложил ее к бледному лицу женщины.

– Спасибо. – Софи колебалась. – Если я правильно поняла, вы хирург. – Он утвердительно кивнул головой. – Вы не возражаете, если мы поставим ей капельницу?

Сойер молча открыл коробку с лекарствами, достал тампоны, пропитанные спиртом, и систему для переливания крови. Он перевел взгляд с бледного мокрого от слез лица жены на неподвижное тельце своего новорожденного первенца и перетянул жгутом руку Джулии.

– Вы понимаете, почему нам пришлось принимать роды здесь, – спросила Софи, – несмотря на то, что они были преждевременными. По крайней мере, здесь достаточно места. В машине «скорой помощи»…

Рука Бойда Сойера, в которой он держал канюлю возле руки Джулии, задрожала, на лбу выступила крупные капли пота, а каштановые кудри на шее взмокли. Вернулся Мик.

– Бригада подкрепления находится в трех минутах езды отсюда, диспетчер сейчас связывается с госпиталем Принца Альфреда. – Мик проследил, куда указала взглядом Софи, и, быстро забрав у Бойда иглу, дал ему зажимы для прижатия пуповины. Бойд отодвинулся в сторону и вытер слезы рукавом рубашки.

До госпиталя Принца Альфреда можно добраться за пять минут, если ехать с сиреной, но сейчас казалось, что до него – как до Луны.

– Джулия, как ты себя чувствуешь? – спросила Софи.

– Я очень устала. – Джулия с трудом открыла глаза. На ее бледном лице выступили капли пота.

Мик ввел канюлю в вену, подсоединил капельницу и измерил давление.

– Систолическое давление – девяносто, пульс – сто десять, – сообщил он, открыл зажим на капельнице, и жидкость потекла в организм женщины.

Бойд установил зажим и перерезал пуповину. Когда ребенка отделили от матери, Софи взяла его на руки, положила на носилки и тщательно запеленала. Новорожденные очень быстро теряют тепло, а с возникшими проблемами нельзя было допустить переохлаждения ребенка.

Она очень быстро завернула ребенка в теплое одеяло, оставив открытым только лицо, чтобы можно было наложить маску. Провода от кардиомонитора выглядывали из-под верхнего края одеяла. Софи стояла на коленях у дивана и ритмично сдавливала дыхательный мешок.

«Дыши, – мысленно твердила она, низко склонившись над маленькой девочкой. – Открывай глаза. Посмотри на меня. Заплачь, дай нам знать, что с тобой все в порядке».

За спиной Софи Мик накачивает воздух в манжету аппарата для измерения давления.

– Восемьдесят пять.

Бойд нервно дернул головой.

– Чего же мы ждем? Их немедленно надо отвезти в больницу.

Софи услышала вдалеке звук сирены.

– Как только прибудет вторая бригада, мы отправим ребенка, а сами отвезем Джулию, – объяснила Софи. – Мы делаем все, что в наших силах, мистер Сойер.

Она увидела слезы в его глазах и быстро отвела глаза. До рождения Лачлана Софи считала, что знает, и что так страх, и что такое радость. Но вдруг она поняла, что не знала истинного значения ни того, ни другого.

Мик никак не мог найти вену на руке Джулии. Звук сирены затих. Послышались торопливые шаги по лестнице, а затем – на небольшой террасе. В комнату вбежали двое парамедиков. Роб Нестор, ростом под два метра, с бритой головой, стал на колени рядом с Софи.

– Все еще не дышит?

Софи кивнула.

– Но пульс есть.

Остальное было ясно без слов. Хватило беглого взгляда, чтобы понять, что ребенок ни на что не реагирует. Софи передала девочку и реанимационный дыхательный мешок. Мик отсоединил кардиомонитор, пока Дейв О'Брайен, напарник Роба, вынимал кислородные трубки. Форменный галстук, который он носил всегда, болтался из стороны в сторону от его четких, но резких движений. Бригада поспешила с ребенком к машине.

– Что происходит? – спросил Бойд.

– Ребенка везут в больницу, – объяснил Мик.

Снаружи раздался рев заведенного двигателя, и снова взвыла сирена.

– Ребенка нужно доставить в больницу раньше, чем мы сможем подготовить Джулию к отправке.

– Я с самого начала хотел, чтобы вы отвезли их обеих в больницу, – возразил Бойд.

Спорить с ним было бесполезно. Софи надела новые перчатки и проверила гигроскопическую прокладку между ног у Джулии – вся пропитана кровью, и плацента еще не вышла.

– Джулия, вам все еще больно?

Джулия медленно кивнула, не открывая глаз. Отсутствие эмоций было плохим признаком. Софи измерила ей давление. Показатель систолического давления упал до семидесяти. Софи заменила почти опустевшую емкость с раствором новой, открыла клапан капельницы и стала искать хоть какую-нибудь крошечную синюю вену, чтобы поставить еще одну капельницу. Появился Мик с каталкой-носилками. Вдвоем они поставили носилки рядом с Джулией и переложили ее на них. Кровь потоком хлынула на пол.

– О боже! – воскликнул Бойд.

– Ничего страшного, – сказал Мик.

– Вероятно, это вышла плацента, – Софи надеялась справиться с собственным волнением.

Софи поставила прибор для реанимации «Oxy-Viva» под матрас носилок, чтобы приподнять ноги Джулии для увеличения притока крови в верхнюю часть тела. Затем носилки погрузили в машину «скорой помощи», а Софи забралась в машину и села рядом с Джулией. Массаж матки мог способствовать ее сокращению и прекращению кровотечения, и Софи, надавив основанием ладони на живот Джулии, интенсивными круговыми движениями стала массировать низ живота. Акушерки могли бы сделать укол для сокращения матки, но сейчас у нее был только такой способ как-то помочь.

– Джулия, я поеду с тобой, хорошо? – спросил Бойд.

Джулия что-то невнятно ответила, не открывая глаз.

Когда Мик закрывал заднюю дверь, он кивнул в сторону кардиомонитора: пульс Джулии увеличился до ста сорока ударов в минуту.

– Придется мчаться на полной скорости.

Софи проверила, надежно ли закреплены ремни, удерживающие Джулию, и пристегнулась ремнем безопасности сама. Она склонилась над каталкой и ухватилась одной рукой за раму из нержавеющей стали, а другой продолжала массировать живот Джулии. Кровь растекалась по матрасу и капала на пол. Даже внутри машины был слышен рев сирены.

Джулия была бледна как мел, и Софи даже через перчатки ощущала, какой холодной и мокрой от пота стала ее кожа.

– Джулия, как ты себя чувствуешь? – Женщина застонала. – С сиреной мы быстрее доберемся до больницы, хорошо?

На дорогах полно машин. Едва ли стоит в подобной ситуации говорить пациенту о его состоянии – о том, что он умирает.

Когда они подъехали к отделению «Скорой помощи» Королевского госпиталя Принца Альфреда, врач в халате открыл заднюю дверь машины еще до того, как Мик полностью заглушил двигатель.

– Послеродовое кровотечение?

Софи утвердительно кивнула.

– Ребенок родился в девять сорок четыре сегодня утром, на шесть недель раньше срока. С того времени кровотечение у женщины не прекращается.

Мик стал вытаскивать носилки. На полу было много крови, она протекла в щель под задней дверью и капала на подножку, а оттуда – прямо на землю. Софи выпрыгнула из машины. По дороге к зданию госпиталя Софи продолжала массировать нижнюю часть живота Джулии и одновременно четко описывала врачу изменения состояния пациентки.

– Сразу после родов систолическое давление было девяносто, пульс – сто десять. Мы ввели ей два литра раствора Хартманна. Последние данные: систолическое давление – семьдесят, пульс – сто сорок. Она теряет сознание.

Они быстро шли по коридору отделения неотложной помощи. Роберт и Дейв, парамедики, которые привезли ребенка, отступили в сторону, чтобы дать им дорогу. Их носилки были пусты, если не считать приборов на них. Не было времени спросить о состоянии ребенка, но их мрачные лица говорили о многом.

В реанимационной палате медсестра попыталась найти вену на бледной руке Джулии, а другая медсестра измеряла ей давление.

– Шестьдесят на тридцать.

– Она без сознания, – сказал кто-то.

Врач скомандовал:

– Сделать интубацию, взять кровь для определения группы и в операционную.

Кто-то тронул Софи за руку. Это была медсестра с планшетом и прикрепленным к нему блокнотом.

– Есть ли у вас ее данные?

– Я знаю только ее имя и адрес.

– Ее муж ехал за нами по пятам, – сказал Мик. – Думаю, он уже в регистратуре.

Софи спросила медсестру:

– Как ребенок?

Лицо медсестры помрачнело.

– Когда малышку привезли сюда, ей продолжали делать искусственную вентиляцию легких. Сейчас девочка находится в отделении неотложной помощи новорожденным. Состояние критическое.

Врач сказал:

– Пора.

Уже ненужный кислородный баллон и кардиомонитор лежали на краю постели Джулии, Кто-то разблокировал тормоза на каталке, и Джулию быстро повезли из палаты в операционную. На полу в коридоре остался кровавый след, и Софи пришлось аккуратно переступать через лужицы крови.

Она вышла из здания и увидела, как из ворот госпиталя выезжает машина «скорой помощи», на которой работали Роб и Дейв.

– Они уехали на следующий вызов?

– Да, кто-то упал и сломал ногу.

Мик стоял у задней двери своей машины с кипой полотенец в руках. От ведра, на котором было написано «Собственность Королевского госпиталя Принца Альфреда», шел лимонный запах.

– Боже мой, только посмотрите на это.

Кровь на полу машины «скорой помощи» застыла огромным гладким пятном, а запах стоял, как в мясной лавке. Софи сказала:

– Здесь должно быть не менее двух литров.

– И неудивительно, – ответил Мик. – Бедная женщина.

Мик медленно положил в центр пятна крови полотенце, и оно сразу стало красным.

Софи достала из кабины папку с бланками индивидуальных карт пациентов. Ей нужны были подробные данные о Джулии Сойер, но сейчас Софи не хотелось тревожить ее мужа. Стоя на платформе для машин «скорой помощи», она наблюдала за движением на Миссенден-роуд. Звуки движущихся авто смешивались с шуршанием полиэтиленового пакета, в который Мик бросал пропитанные кровью полотенца. Воздух был влажным. Рубашка Софи прилипла к ноющей от боли спине, и она вдруг заметила, как сильно вспотела во время этого вызова. Пот катился градом. Софи чувствовала себя обессиленной и подавленной. Эта работа иногда.… Ты чувствуешь себя сильной и способной на многое, но затем вмешиваются высшие силы, чтобы показать, в чьей власти все находится. Софи подумала о том, что лучше бы они поехали на какой-нибудь другой вызов, где ей не пришлось бы иметь дело с ребенком.

– Эй! – Мик внимательно разглядывал Софи. – Все в порядке?

Софи шумно выдохнула воздух и поняла, что неосознанно задержала дыхание. Глубоко вдохнув, она ощутила боль в груди. Теперь ей стало легче, немного легче.