Текст книги "Письмо"

Глава 4

Весна 1939 года

Билли Стирлинг всегда знал, что неотразим, потому что мать неустанно твердила ему об этом. Ни для кого не стало сюрпризом, что в двадцать один год он был постоянно окружен женским вниманием. Черные волосы, чуть длиннее обычного, были уложены назад бриллиантином, смуглое лицо всегда было чисто выбрито, а идеально ровные зубы сияли ослепительной белизной, что было удивительно, учитывая, сколько сигарет он выкуривал за день. Когда он смеялся, все его лицо освещала лучезарная улыбка, а на щеках появлялись ямочки, придавая ему вид озорного школьника. Глубокий шрам над левой бровью лишь прибавлял шарма его экзотической внешности, а история о том, как он его получил, всегда заставляла восторженных барышень сочувственно вздыхать. Он не помнил об этом случае ровным счетом ничего, но мать повторяла рассказ много раз.

Элис Стирлинг горячо любила сына и старалась оградить его от всех невзгод мира. Ее муж Генри считал, что она совершенно избаловала мальчика, и даже немного завидовал той любви и заботе, которыми она окружала сына. Когда их первенец Эдвард умер в младенчестве от чахотки, Элис была безутешна и во всем винила себя. Чего бы Генри ни говорил и ни делал, ничто не могло ее переубедить. Может, она бы и поверила ему, если бы сам Генри был уверенней. Но как он мог быть уверен? Когда он вернулся с фронта, его сын был уже мертв. Он даже не успел подержать его на руках.

Эдвард умер, когда ему было всего пять месяцев. Его слабое тельце, измученное кровавым кашлем, жаром и лихорадкой, не смогло противостоять болезни. Хотя чахотку часто связывали с плохими условиями гигиены, Элис заботилась о сыне, как только могла. Конечно, она знала, что их семья небогата. Еды стало не хватать с тех пор, как в январе 1918-го ввели нормирование на продукты, но так во время войны жили многие семьи, и у них не умирали дети. Однокомнатная квартира, которую они снимали, напоминала каморку, но Элис делала все возможное, чтобы содержать ее в чистоте. Внутри всегда было холодно и влажно, сырость проникала всюду. Эдвард был болезненным ребенком с самого рождения, и в комнате постоянно висел запах срыгнутого молока. Перед сном Элис укутывала его в одеяла и укладывала в постель рядом с собой. Всю ночь она крепко прижимала его, пытаясь согреть собственным телом, и то и дело просыпалась, проверяя, дышит ли он. Но, несмотря на все усилия, Эдвард умер, и с тех пор Элис постоянно грызло чувство вины, подрывая ее веру в себя как мать. Возвратившись из окопов Первой мировой, Генри замкнулся в себе, и Элис становилось все труднее до него достучаться. Они редко говорили, и казалось, что это жалкое унылое существование – все, что осталось от их брака. Хотя Элис и сомневалась в себе как матери, она мечтала о ребенке. Пустоту, что зияла у нее в душе, могла заполнить лишь новая жизнь. Но учитывая ту отдаленность, что с каждым днем нарастала между ними, ее шансы забеременеть близились к нулю.

Как-то раз, вскоре после смерти маленького Эдварда, Элис случайно подслушала, как в соседней лавке сплетничали две женщины. Разговор заинтересовал ее, и она подобралась поближе, чтобы лучше разобрать, о чем шла речь. Узнав все, что ей было нужно, она вышла из магазина с колотящимся сердцем и поспешила домой. К счастью, Генри не было дома. Она быстро переоделась в свое праздничное платье, решив дополнить свой наряд меховой шапкой и перчатками. Шапка отдавала промозглой сыростью, но другой у нее не было. Элис слегка вспушила ворс щеткой и осторожно водрузила шапку на голову. Она посмотрелась в крошечное квадратное зеркальце над кухонной раковиной и решила добавить пару штрихов розовой помады. Она знала, что ей предстоит неблизкая поездка и что гораздо разумнее надеть удобную обувь, но каблуки смотрелись куда элегантнее. Бросив последний взгляд в зеркало, Элис, полная решимости, захлопнула входную дверь и целенаправленно зашагала по улице.

Серые стены приюта были покрыты десятилетним слоем грязи, в водосточных трубах проросли сорняки. Черная краска на входной двери давно потеряла свой блеск, растрескалась и начала отслаиваться. Место выглядело крайне неприветливым и суровым. Элис поборола подступающее чувство тревоги и поднялась по каменным ступеням на парадное крыльцо. Смахнув со шляпы приставшую паутину, она долго провозилась с тяжелым латунным кольцом на двери, пока ей наконец удалось произвести достаточно громкий стук. Через пару минут, показавшиеся ей вечностью, массивная дверь открылась, и на пороге появилась женщина в накрахмаленной форме медсестры и оглядела Элис с ног до головы.

– Чем могу помочь?

В эту секунду Элис поняла, что совершенно не подумала о том, что же она скажет.

– Здравствуйте… Эм-м… Меня зовут Элис Стирлинг, – промямлила она. – Могу я войти?

Медсестра скрестила руки на груди и сурово посмотрела на нее сверху вниз.

– У вас назначено?

– Боюсь, нет. Без этого нельзя?

Медсестра покачала головой и неодобрительно вздохнула, но все же распахнула дверь и впустила Элис внутрь.

– Подождите здесь. Я позову старшую сестру.

Элис смотрела, как она удаляется по коридору. Воздух пронизывал запах хлорки и переваренной капусты – от этого сочетания ее начало мутить. Во рту пересохло, а по шее начинали стекать капельки пота. Она уже пожалела, что надела шапку.

– Чем могу помочь?

Элис подскочила на месте и повернулась. У старшей сестры было доброе выразительное лицо, которое никак не вязалось с ее голосом. Элис смешалась.

– Меня зовут Элис Стирлинг. Я пришла по поводу ребенка.

– Какого ребенка? У нас тут полно детей.

– Да, конечно, – извинилась Элис. – Простите, но я не знаю его имени.

– Боюсь, вам придется быть поконкретней.

Вдалеке заплакал ребенок, и у Элис тут же сжалось горло, а к глазам подступили слезы. Она смахнула их перчаткой.

– С вами все хорошо? – спросила сестра, чуть смягчив тон.

– Не то чтобы. Понимаете, я потеряла ребенка.

– И вы думаете, он может быть здесь?

На секунду Элис смутилась.

– Нет, конечно, нет. Он умер.

Столь прямой ответ застал сестру врасплох. Она взяла Элис под руку, отвела в свой кабинет и закрыла дверь.

– А теперь расскажите мне, что все это значит?

Элис охватило непреодолимое желание выговориться.

– Мой сын, мой славный Эдвард, умер, когда ему было всего пять месяцев. Они сказали, чахотка. Я ничего не могла сделать, но я знаю, что Генри…

– Генри? – прервала сестра.

– Мой муж, – пояснила Элис. – Я знаю, он винит меня. Конечно, он говорит, что нет, но понимаете, я даже не смогла уберечь Эдварда до тех пор, пока его отец не вернется с войны. Что я за мать такая? Он никогда не видел собственного сына. Теперь мы почти не разговариваем. Он много пьет и не проявляет ко мне никаких чувств. Он думает, его горе сильнее моего, потому что я, по крайней мере, провела с Эдвардом эти пять драгоценных месяцев.

Сестра протянула ей платок.

– Ну, ну, не вините себя. Много детей умирает от чахотки. Знаете, это бывает очень часто. Я уверена, вы сделали все, что могли.

Элис громко высморкалась.

– Но этого было мало, не так ли?

Элис не знала, как долго еще выдержит эти мучения.

Сестра взглянула на стенные часы.

– У нас сейчас будет полдник, и мне нужно следить за детьми. Почему бы вам не присоединиться к нам?

– Вы очень добры. С радостью.

– А потом вы расскажете мне, что привело вас сюда. Вы упомянули про ребенка…

Элис последовала за сестрой в столовую, в которой за длинными деревянными столами уже сидели дети. Полдник был скромным: тоненькие кусочки хлеба с маслом и жидкий чай.

Она поняла, что это он, с самой первой секунды. Глубокая рана над левой бровью подтверждала ее предчувствие. Он сидел на высоком стуле и стучал ложкой. Как только Элис подошла, он замер, улыбнулся своим беззубым ртом и протянул к ней ручки. Элис тут же подняла его и вдохнула сладкий молочный аромат. На запястье у малыша висела бумажная бирка с именем и датой рождения: «Уильям Эдвардс. 20 марта 1918 года».

– Все хорошо, – прошептала Элис ему на ухо. – Теперь мама рядом.

Вернувшись в кабинет, сестра рассказала ей, как маленький Билли оказался в детском приюте. Точно так же, как и сама Элис, мать Билли, Фрэнсис Эдвардс, родила его во время войны, но его отец Альберт трагически погиб в бою за месяц до окончания военных действий. В день перемирия, 11 ноября 1918 года, когда по всей стране радостно трезвонили колокола, Фрэнсис забралась на железнодорожный мост и, крепко прижав сына к груди, спрыгнула вниз. Она умерла мгновенно, но Билли чудом выжил, отделавшись глубоким порезом над левой бровью. Вероятно, тело матери смягчило удар. Несмотря на многочисленные объявления, никто из родственников не пришел за ним, и власти поместили Билли в детский дом.

Элис промокнула платком уголки глаз.

– И что с ним будет теперь?

Сестра пожала плечами.

– Мы будем за ним присматривать. О нем хорошо позаботятся.

– Я заберу его, – уверенно объявила Элис. – Он ребенок без матери, а я мать без ребенка. Прошу вас, сестра.

Сестра явно сомневалась.

– У нас нет официальных правил усыновления, но будут проверки, и нужно будет заполнить кое-какие бумаги, – начала она.

Взглянув на умоляющее лицо Элис, она добавила:

– Я посмотрю, что можно сделать.

Элис улыбнулась.

– Спасибо. Я поговорю с мужем.

Неделю спустя Билли покинул приют. С ним было всего две вещи: обручальное кольцо его покойной матери и засушенный полевой мак, который Альберт прислал Фрэнсис с фронта. Вместе с маком было письмо.

12 октября 1918 года

Моя дорогая Фрэнсис,

Как бы мне хотелось, чтобы ты видела эти полевые маки. Они еще прекрасней, когда их лепестки уносит ветер. Вот этот я спас из грязных окопов Фландрии. Береги нашего мальчика. Мне не терпится его увидеть.

С любовью и бесконечной нежностью,

Навечно твой,

Альберт

Через два дня его убили в бою.

Билли вырос – весной 1939 года ему исполнился двадцать один год. Он нежно любил свою приемную мать и был сильно к ней привязан. С отцом отношения были, мягко говоря, непростыми. Билли понял, что самым правильным было просто держать дистанцию. Генри Стирлинг проводил практически все время в пабе или просто бродил по улицам, так что это было нетрудно. Он никогда так и не признал в Билли сына, и та любовь и внимание, которыми Элис окружила мальчика, лишь усугубляли его неприязнь.

Как-то вечером Билли и его лучший друг Кларк сидели за стойкой в местном баре.

– Мне тебя жаль, – заявил Кларк.

Билли глубоко затянулся и посмотрел на друга.

– И почему же?

– Тебе ни разу не приходилось добиваться девушки, ты ни разу не испытывал этого волнующего чувства! Девчонки сами падают к твоим ногам. Стоит тебе войти, все смотрят только на тебя. Ну, и в чем тут интерес?

Билли пожал плечами и щелкнул пальцами бармену.

– Еще два рома, как будет минута, приятель.

Он обернулся к Кларку:

– Ты серьезно? А ты не думал, что девушки, которых заботит только то, как парень выглядит, совершенно не интересны? Это пустышки – с ними можно провести ночь, но потом они надоедают. Я хочу серьезных, длительных отношений, как любой другой мужчина.

Он пододвинул Кларку стакан.

– Твое здоровье!

Аргумент, кажется, не очень убедил Кларка.

– Рядом с тобой у меня никаких шансов, – печально вздохнул он.

Это было правдой. Когда они приходили в дансинг-холл, девушки вились вокруг них, но привлекал их Билли: с ним они хотели говорить, с ним хотели кружиться на танцполе и с ним вернуться домой в конце вечера.

– Кларк, ты мой лучший друг. Мы дружим с тех пор, как еще оба бегали в коротких штанах с разодранными коленками и чумазыми рожами. Ты предлагаешь перестать общаться, чтобы у тебя было больше шансов закадрить девчонку?

Кларк вздохнул.

– Нет, конечно, нет. Просто мне кажется, я никогда никого не встречу.

Билли похлопал его по плечу.

– Брось, Кларк, хватит себя жалеть. Какая девчонка захочет общаться с нытиком?

Сквозь прокуренный воздух паба Билли оценивающе посмотрел на друга. Что ж, возможно, девушек не очень привлекали рыжая шевелюра и веснушки, зато проницательные ярко-голубые глаза, казалось, смотрели тебе прямо в душу, озаряя светом все лицо, которое, кстати, было весьма приятным. Низкий рост мог смутить девушек на каблуках, а тягучий акцент Блэк-Кантри казался неуместным в Манчестере, к тому же из-за него Кларк казался немного туповатым, хотя на самом деле это было совершенно не так. Более надежного, верного и порядочного парня было не найти.

– Прости, Билли, – сказал Кларк. – Еще будешь?

Билли глянул на часы.

– Пожалуй, нет. Мама ждет к ужину. Увидимся завтра в «Буканьере».

Танцзал «Буканьер» был их излюбленным местом пятничной охоты. Кучки девчонок нервно хихикали на краю танцпола, украдкой поглядывая по сторонам в надежде получить приглашение на танец. На сцене играли музыканты, светил приглушенный свет, создавая нужную романтическую атмосферу. Это было совершенно не похоже на танцы в местном церковном зале, где викарий брал на себя роль компаньонки и разнимал пары, которые, как ему казалось, танцуют, прижимаясь слишком близко. Однажды Билли буквально выставили за дверь, после того как он позволил рукам соскользнуть непростительно низко по спине партнерши. Кларк, естественно, считал, что это уморительно смешно, и не упускал случая припомнить Билли этот позорный эпизод.

В «Буканьере» таких ограничений не было, и после вчерашнего разговора Билли твердо решил найти Кларку милую девушку, которая поведет его домой знакомиться с матерью, выйдет за него замуж и нарожает ему детей. Ну, или, по крайней мере, кого-нибудь, кто захочет с ним потанцевать. Музыканты были в ударе, и говорить было трудно. Билли сложил руки рупором и прокричал Кларку в ухо:

– Видишь кого-нибудь, с кем ты хотел бы потанцевать?

Кларк потер ухо.

– Я не глухой!

– Как насчет вон тех двух?

Билли указал на двух девушек, которые весь вечер смотрели в их сторону. Та, что повыше, была ярко накрашена и одета довольно вызывающе. Заметив на себе взгляд Билли, она соблазнительным жестом отбросила назад длинные черные волосы. Ее подруга явно чувствовала себя не в своей тарелке и смотрела в пол. Билли приосанился и пихнул Кларка в бок.

– Глянь, они идут сюда.

Оба смотрели, как высокая девушка продефилировала через зал, а ее подруга семенила за ней, стараясь не расплескать коктейль.

– Привет, девчонки, – поздоровался Билли.

– Вечер добрый, – кивнул Кларк.

– Мы заметили, что вы смотрите на нас, – сказала высокая девушка, вновь откидывая волосы назад. – Я Сильвия, но можете звать меня Сил, а это моя подруга Крисси.

– Очень приятно. Я Билли, а это Кларк.

Кларк снова кивнул и, вытерев вспотевшую ладонь о штанину, пожал девушкам руки.

Крисси приветливо улыбалась, ее голубые глаза радостно блестели. Несмотря на более сдержанный вид, Крисси, с ее аккуратно завитыми золотистыми локонами, сияющей кожей и розовыми губами, едва тронутыми помадой, была гораздо красивее подруги. Билли не мог оторвать от нее глаз, но у Сил были другие планы. Она потянула его за галстук, заставив поставить стакан на стол.

– Пошли, посмотрим, на что ты годишься.

Билли пытался протестовать, но всякое сопротивление было бесполезно. Сил мертвой хваткой взяла его за руку и потащила на танцпол. Он оглянулся и увидел, как Кларк и Крисси усаживаются за столик. Неожиданно его кольнула ревность.

Сил прекрасно танцевала, но скромность не была в числе ее достоинств.

– Да мы ослепительно смотримся, а?

Когда они вернулись за столик, Кларк и Крисси были так увлечены разговором, что едва обратили на них внимание. Музыканты сбавили темп, и парочки начали выплывать на середину зала на медленный танец. Билли знал, что Кларк всегда с ужасом ждал этой части вечера, но кажется, не сегодня. Не говоря ни слова, он протянул Крисси руку, она робко взяла ее и поднялась из-за стола. Билли оставалось лишь смотреть, как Кларк ведет ее на танцпол и кладет руки ей на талию. Они начали покачиваться в такт музыке, а Билли и Сил наблюдали за ними.

– О, они так мило смотрятся, а?

Билли ничего не ответил. У него было ужасное чувство, что он только что потерял что-то очень важное. Что-то, что никогда ему не принадлежало, но было его по праву. Кларк притянул Крисси чуть ближе и повернулся к Билли. Он поднял у нее за спиной оба больших пальца и улыбнулся. Билли заставил себя улыбнуться в ответ и приподнял свой бокал. Он не мог этого объяснить, но чувствовал себя так, словно у него из груди вырвали сердце и положили туда кусок свинца. Он вдруг со всей ясностью понял, что Крисси была любовью всей его жизни. И теперь она была в объятиях его лучшего друга.

Глава 5

Весна 1939 года

Крисси прислонила велосипед к стене и мысленно чертыхнулась, глядя на перепачканные в масле белые носки. Цепь снова слетела, и теперь ей придется проделать остаток пути пешком. К счастью, на улице было по-летнему тепло, и ее маршрут почти подошел к концу – так что могло быть и хуже. Будучи дочерью врача и акушерки, она часто выполняла различные поручения, и сейчас как раз развозила лекарства пациентам.

Крисси работала во врачебном кабинете отца на Вуд-Гарденс на окраине Манчестера. Ее обязанности разнились от приготовления микстур до полировки аптечных шкафчиков из красного дерева. Доктор Скиннер был уважаемым врачом, и Крисси относилась к нему с чувством глубокого почтения и благоговейного ужаса. Доктор Скиннер со всеми придерживался строгой дисциплины: и с женой, и с дочерью, и со своими пациентами. У него не было времени на симулянтов, и самые злостные нарушители часто получали снадобье, состоящее из простой лактозы и пары тошнотворных ингредиентов. Субстанция пахла достаточно омерзительно, чтобы убедить пациента в своей эффективности против его воображаемого недуга, а доктору приносила три шиллинга и шесть пенсов за бутылку. Не одна мать пожалела о том, что привела ребенка к доктору Скиннеру с жалобой на больное горло. На следующий день несчастный мальчик или девочка уже лежали на кухонном столе под парами хлороформа, пока доктор удалял им миндалины.

Почтение к умелому врачу было столь высоко, что никто не ставил под сомнение его методы, и среди местных жителей за ним закрепилась репутация человека, способного вылечить что угодно. Все состоятельные люди, проживающие поблизости, шли к доктору Скиннеру. Им было позволено входить через парадную дверь и ожидать приема в приятной обстановке семейного обеденного зала. Пока они ждали, Крисси даже готовила им чай. Системы записи как таковой не существовало, но было негласно принято, что пациенты, входящие через парадную дверь, принимались вперед тех, кому пришлось воспользоваться задним входом. Последние относились к наименее обеспеченным пациентам – они с трудом платили доктору по счетам и, вообще, порядком ему докучали. К сожалению, как показывала практика, эти субъекты болели куда чаще, чем порядочные жители Манчестера, у которых было достаточно средств, чтобы платить доктору вовремя. Крисси часто было неловко за суровое поведение отца, и она не раз отпускала клиентов, не взяв с них денег. Когда Крисси поручили вести счета, она научилась ловко утаивать долги пациентов. Может, доктор Скиннер и был талантливым врачом, но не бухгалтером.

Крисси решила бросить велосипед на дороге и забрать его позже. Она достала из корзины коричневый бумажный пакет, в котором оставалось еще четыре пузырька. Крисси сама приготовила микстуры, осторожно запечатала бутылочки сургучом и наклеила этикетки с именем пациента. К счастью, два пузырька предназначались одному человеку, так что ей оставалось обойти всего три дома – и на сегодня она могла быть свободна.

Сегодня ей нужно было во что бы то ни стало попасть домой вовремя, потому что вечером она собиралась бросить вызов строгим родительским правилам и отправиться в «Буканьер» на танцы вместе с Сильвией. Они дружили со школы: Сильвия взяла ее под крыло, и они стали неразлучны. Почти во всем они были полной противоположностью друг друга, но, несмотря на это, их дружба пережила все испытания, не последним из которых было неодобрение родителей Крисси. Они считали, что Сильвия оказывает дурное влияние на дочь, и старались всячески воспрепятствовать их общению. Но сегодня мистер и миссис Скиннер собирались на ужин, и Крисси решила воспользоваться случаем, чтобы тайком улизнуть в «Буканьер». Если она вернется до полуночи, они ни о чем не догадаются.

Закончив разносить лекарства, Крисси забрала велосипед и дотолкала его до дома. У ворот сада ее ждал Лео, их верный эрдельтерьер. Он был самым преданным, смелым и умным существом из всех, что Крисси доводилось видеть. Всякий раз, когда она отправлялась к пациентам, он терпеливо ждал ее возвращения и встречал у ворот с безудержным восторгом. Он вилял хвостом, так что все тело ходило ходуном, а уголки губ загибались вверх, будто он действительно улыбался. Если во время врачебного обхода доктора Скиннера срочно вызывали в кабинет, за ним отправляли Лео с запиской на ошейнике.

– Привет, Лео, – поздоровалась Крисси, потрепав собаку за ухом. Она открыла перед ним скрипучую калитку сада, но пес перемахнул через забор и потрусил по тропинке к входной двери. С кухни доносились голоса родителей, и Крисси приуныла. Еще не было шести, но она хотела подготовиться заранее. Чтобы завить волосы, уйдет не меньше часа, а делать это в присутствии родителей она не могла.

Крисси зашла на кухню, стараясь вести себя как ни в чем не бывало.

– Во сколько вы уходите?

– И тебе добрый вечер, Крисси, – ответила миссис Скиннер. – Все в порядке с доставкой?

– Что? Ах да, все хорошо, только цепь опять слетела, – сказала Крисси, указав на заляпанные маслом носки.

– Отец завтра починит, не так ли, Сэмюэл?

Доктор Скиннер затушил сигарету и зажег еще одну.

– Тебе пора научиться аккуратнее обращаться с велосипедом. Это не цепь, а проклятые тормоза или проколотое колесо.

– Отец, я не виновата в том…

Миссис Скиннер прижала палец к губам и выразительно посмотрела на Крисси, которой пришлось резко замолчать.

Миссис Скиннер обернулась к мужу:

– Ну, будет, Сэмюэл, не ворчи. Почему бы тебе не принять ванну? А я принесу тебе стаканчик виски.

– Прекрасная мысль, думаю, так я и сделаю. Я так устал, право, не отменить ли нам этот ужин?

Крисси охватил приступ паники, и она замерла, едва дыша. Сильвия должна была зайти за ней через пару часов.

Мэйбл Скиннер выпроводила мужа из кухни и последовала за ним наверх.

– Тебе будет гораздо лучше после ванны. И потом, я же не напрасно покупала новое платье. Обидно будет так его и не надеть.

Крисси с облегчением вздохнула и крикнула вслед матери:

– Что на ужин?

Откуда-то сверху донесся приглушенный ответ:

– Возьми себе хлеба с джемом, ладно? Мы с отцом поедим в гостях.

«Чудесно», – вздохнула Крисси. Она намазала маслом ломоть хлеба и отломила кусочек терпеливому Лео, который сидел рядом с ней и молча истекал слюной.

Наконец ее родители вышли из дома, но не раньше, чем снабдили ее дюжиной четких инструкций: «Не забудь внести в медицинские карты записи с сегодняшнего приема, составь список тех, кто по-прежнему должен денег за лекарства, и выгуляй Лео в десять часов». К концу нравоучительной тирады Крисси буквально вытолкала их за дверь.

– Не забуду. Хорошо вам повеселиться.

– Без глупостей тут, – предупредил доктор Скиннер, взяв жену под руку и направляясь к калитке. – Полагаю, мы вернемся к половине первого.

Крисси дождалась, пока они скроются из виду, быстро закрыла дверь и взлетела по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. К той минуте, когда раздался дверной звонок, она успела принять ванну, причесаться и переодеться в единственное приличное платье, какое у нее было. Она приоткрыла входную дверь ровно настолько, чтобы Сильвия могла проскользнуть внутрь.

– Тебя никто не видел? – шепотом спросила Крисси.

Сильвия закатила глаза.

– Мы идем на танцы, а не в службу разведки. Дай я лучше взгляну на тебя.

Она оценивающе осмотрела подругу сверху донизу.

– Неплохо. Но я бы добавила немного румян и помады.

– Даже не знаю. Я не хочу выглядеть как клоун.

– Посмотри на меня, – скомандовала Сильвия. – Я что, выгляжу как клоун?

Крисси внимательно изучила от души накрашенное лицо подруги. Брови, подрисованные углем, изгибались идеальными дугами, а ярко-красные губы резко выделялись на фоне бледной гладкой кожи, притягивая к себе все внимание. Крисси знала, что так ей не суждено выглядеть никогда.

– Конечно, нет, Сил, но в тебе гораздо больше изысканности. Ты высокая, элегантная, уверенная в себе…

Сильвия подняла руку.

– А ты хорошенькая и милая, как золотоволосая куколка.

Крисси сомневалась, что это был лучший комплимент из всех возможных, но все равно поблагодарила подругу.

– Что ж, может, мне и правда не помешает немного помады.

– Вот и умница, – похвалила Сильвия, открывая сумку.

– Нет, твоя слишком… понимаешь. Это не мое. Я лучше сбегаю наверх, посмотрю, что есть у мамы.

Она вернулась через пару минут с бледно-розовой помадой на губах.

– Гораздо лучше, – одобрительно кивнула Сильвия. – Теперь пошли, нас ждут великие дела!

Она открыла дверь и уверенно направилась по тропинке. Крисси поспешила вслед за ней.

Когда девушки пришли, зал был заполнен лишь наполовину, и собственно танцы еще не начались. Несмотря на отсутствие танцоров, музыканты продолжали играть, и Сильвия предложила выпить чего-нибудь, пока не подтянется народ. Через пару минут она больно толкнула Крисси в бок.

– А это за что?

– Тсс! Глянь вон на тех двух – только вошли.

Крисси обернулась и увидела двух молодых парней, направляющихся к бару.

– Высокий просто красавец, а? Он мой.

Крисси ничего не оставалось, как согласиться. Он выглядел довольно необычно, и она была уверена, что он не взглянет на нее ни разу, не то что захочет танцевать.

– Отлично, – ответила она. – Мне все равно больше нравится его друг. У него доброе лицо, но он так нервничает и выглядит таким неуверенным – точь-в-точь как я!

– Давай я спрошу, не хотят ли они присоединиться к нам?

Крисси пришла в ужас.

– Но разве мы не должны подождать, пока они первыми подойдут? Ну, то есть, нельзя же прямо вот так сразу.

– Ну, хорошо, – согласилась Сильвия. – Даю им полчаса, нет – пойду сама.

Она положила ногу на ногу и слегка подтянула юбку, когда юноши проходили мимо. Крисси покачала головой и уставилась на свой стакан. Ее подруга была неисправима.

Танцпол начал постепенно заполняться, но Сильвия заметила, что двое парней так и не сдвинулись со своих позиций у барной стойки. Вдруг тот, что повыше, указал рукой в их сторону. Поймав его взгляд, Сильвия не стала терять ни секунды.

– Пошли, Крисси, – сказала она. – Пора!

Она продефилировала через зал, а Крисси проследовала за ней в кильватере.

Молодые люди представились как Билли и Кларк, и Сильвия тотчас вытащила Билли на танцпол.

– Присядем? – отважился Кларк, пододвигая Крисси стул. – Хочешь чего-нибудь выпить?

– Спасибо, я еще не справилась с этим.

– Твоя подруга прекрасно танцует, – сказал Кларк.

– Твой друг тоже.

– Кто, Билли? Да, у него было много практики. Не думаю, что хоть одна девушка хоть раз отказала ему в танце.

Крисси заметила, как глаза Кларка погрустнели.

– Ладно, оставим Билли. Расскажи лучше о себе.

– О себе? – изумленно отозвался Кларк. – Даже не знаю… Что рассказать?

Крисси поняла, что он нервничал еще сильнее, чем она, и от этого немного расслабилась. Она пожала плечами:

– Ну, откуда ты? Судя по голосу, не отсюда.

– Так и есть. Я родился в Бирмингеме, но мы переехали в Манчестер, когда мне было семь. Я встретил Билли в школе, и с тех пор мы дружим. Меня дразнили, потому что я говорил не так, как остальные, но Билли вступился за меня, и, поскольку он был самым популярным мальчишкой в классе, все его слушались. Так что мои школьные годы были бы сущим адом, если бы не он. Взамен я иногда делал за него домашнюю работу. Не потому что он глупый, нет, просто он всегда был так занят всем этим спортом, что никогда всерьез не думал об учебе. Ну, и мать его избаловала тоже. Этот парень может из кого угодно веревки вить.

Крисси посмотрела на танцующих Билли и Сил. Билли выглядел рассеянным и постоянно оглядывался на их столик. Заметив взгляд Крисси, он улыбнулся ей, и она, тотчас вспыхнув, в смущении отвернулась.

– Что ж, похоже, они с Сил нашли друг друга.

– Да, она ему под стать – настоящая красотка! Билли всегда достаются самые роскошные девушки.

Пристально глядя в голубые глаза Кларка, Крисси ждала, пока он осознает, что только что сказал. В следующую секунду Кларк побледнел от ужаса.

– Прости, я не имел в виду… Ты очень красивая, просто по-другому, менее очевидным образом, что ли, – сбивчиво извинялся он. – То есть тебе не нужен весь этот макияж и все такое, ты от природы красивая и…

Крисси остановила его и улыбнулась:

– Хватит! Я тебя прощаю.

Она украдкой взглянула на часы.

– Я тебя не задерживаю? – спросил Кларк.

– Вовсе нет. Просто мне нужно быть дома к полуночи, значит, выйти нужно где-то в половину.

– Тогда еще полно времени, – с облегчением ответил Кларк. – Хочешь сигарету?

– Нет, спасибо, я не курю. Но ты кури, мне не мешает.

– Точно?

Кларк открыл пачку «Кэпстена» и вынул сигарету.

– Расскажи мне о себе.

– Особо нечего рассказывать. Я работаю у отца, доктора Скиннера, в его врачебном кабинете. Моя мать акушерка, так что я иногда помогаю и ей тоже, но я немного брезглива. Насмотришься вот так на роды – вся охота заниматься сексом пропадет.

Не успев договорить, Крисси пожалела, что не провалилась под землю в ту же секунду. Она чувствовала, как ее щеки залились малиновым румянцем. И с чего только ей взбрело в голову сказать нечто подобное. Кларк поперхнулся, расплескав янтарное пиво по подбородку.

– Извини, я не это имела в виду…

Кларк расхохотался, и Крисси рассмеялась вслед за ним – безудержный смех охватил обоих.

К тому времени, как Билли и Сил вернулись за столик, они вновь увлеченно разговаривали. В эту секунду зазвучала медленная мелодия, и Кларк молча встал и протянул Крисси руку. Она протянула руку в ответ и проследовала за Кларком на танцпол. Поначалу они двигались застенчиво и неуклюже, и Кларк постоянно наступал ей на ноги, но через какое-то время они стали лучше чувствовать друг друга и начали получать от танца удовольствие. Кларк был почти одного роста с Крисси, поэтому она без труда могла смотреть ему в глаза. Он улыбнулся и притянул ее ближе. Его кожа пахла цитрусовым ароматом с легкой примесью табака. Крисси вдруг подумала, что будет, если он поцелует ее, и от одной этой мысли ее охватила паника. Она сделала глубокий вдох и заставила себя успокоиться. Ей было девятнадцать лет, в конце-то концов.