Текст книги "Неистовый барон"

Кэтрин КОУЛТЕР
НЕИСТОВЫЙ БАРОН

ТОМ 1

Глава 1

Особняк Маунтвейлов.

Лондон, Кэвендиш-сквер.

Апрель 1811 года.

– Неужели ты это сделал, Джордж?! – кричал Роган Каррингтон, пятый барон Маунтвейл, обращаясь к портрету своего брата. – Если бы ты не умер, я бы задал тебе порядочную трепку. Повеса! Неужели ты был на такое способен?.

Выкрикивая эти слова, Роган тем не менее чувствовал, как к горлу подкатывает комок. Уже год как умер Джордж. Нет, он не мог такое учинить. Джорджа интересовала только наука, этому книжному червю не было дела до плотских утех. Роган вспомнил, как однажды, много лет назад, отец взял его с Джорджем в заведение мадам Трилла на Кливер-стрит. При виде сладострастной рыжеволосой дамы с внушительным бюстом Джордж побледнел и бросился бежать не останавливаясь, пока не преодолел полдороги до особняка Маунтвейлов.

После этого случая отец оставил Джорджа в покое, и с тех пор тот был всецело поглощен своими географическими картами и учеными занятиями. По крайней мере так считал Роган.

– Нет, – тихим голосом сказал он. Глаза Рогана по-прежнему не отрывались от портрета брата в возрасте восемнадцати лет. – Я не верю тому, что написано в этом проклятом письме. Наверное, кто-то просто воспользовался твоим именем. Разве ты мог дойти до того, чтобы растлить молодую леди? Да знал ли ты вообще, что значит «растлить»? Чего хочет от меня человек, который называет себя ее отцом? Глупый вопрос! Конечно, денег. Будь ты проклят, Джордж, или, скорее, будь проклят тот, кто проделал это, прикрываясь твоим именем!

Джордж ничего не ответил.

Последним Каррингтоном, обесчестившим молодую леди и в результате оказавшимся связанным узами брака, был легендарный Лютер Морран Каррингтон.

Как рассказывал дедушка Рогана, старый Лютер, покачивая головой, бормотал, что в тот злосчастный момент он только успел задрать юбки Коре, как она уже понесла. Кора понесла от него еще четырнадцать раз, восемь детей дожили до зрелого возраста.

Роган дернул за шнурок звонка, находившийся за массивным столом из красного дерева. Должно быть, Палвер, секретарь барона, стоял, подслушивая, у двери – настолько быстро он появился в библиотеке.

Секретарь имел бледный, изможденный вид. «И поделом тебе, раз ты так раболепствуешь перед Неистовым Бароном, – говорил Палверу его друг Дэвид Пламми. – Он предается разгулу, а в промежутках заставляет тебя работать как лошадь. Вдобавок он соблазнил больше женщин, чем мы с тобой видели за всю свою жизнь, и за это все его любят, как любили его родителей. Да, он настоящий донжуан. Черт побери, это просто неприлично! А что касается тебя, Палвер, ты вполне заслуживаешь того, что выглядишь так, как будто одной ногой стоишь в могиле».

Палвер печально качал головой, но на самом деле в глубине души он чувствовал себя прекрасно. Работа у барона Маунтвейла накладывала на Палвера отпечаток какой-то исключительности. Некоторые леди даже пытались подкупить секретаря, чтобы оказаться в спальне барона.

Палвер замер, глядя на своего патрона, у которого был раздраженный вид, а светлые волосы стояли дыбом. Секретарь гадал, какая же новость выбила хозяина из колеи. Не каждый день барон разговаривал вслух сам с собой.

– Палвер, пригласите сюда моего поверенного Саймингтона. Впрочем, нет, подождите. – Барон замолчал, глядя на портрет своей матери, висевший над камином рядом с изображением Джорджа.

На портрете матери было двадцать пять лет – примерно столько же, сколько сейчас барону. В молодости она была прекрасна, хотя и сейчас, в сорок, все еще сохраняла удивительную красоту. В молодые годы мать Рогана была порывиста и необузданна, как буря.

Барон очень похож на нее – и на своего гордого папашу, конечно. Родители говорили Рогану, что он унаследовал от них горячую кровь и буйную натуру.

– Нет, – сказал барон, возвращаясь к обеспокоившей его новости. – Я сам этим займусь. Я не верю ни одному слову из того, что написано в письме. Кстати сказать, если нет незаконнорожденного ребенка, то как можно доказать бесчестье? А здесь ни слова не говорится о ребенке. Очевидно, если бы он был, то о нем бы написали, верно? Нет, я должен заняться этим сам.

Хоть и не хочется, а должен, черт побери! Я буду отсутствовать дня три, не более.

– Однако, милорд, – с отчаянием заговорил Палвер, – я вполне могу вам пригодиться! Вы возбуждены. У вас даже складка на рукаве, а галстук съехал набок. Да и волосы необходимо пригладить.

Вашему камердинеру есть чем заняться. Возможно, и ваши мысли не совсем в порядке.

Роган помахал письмом перед лицом Палвера.

– Я способен мыслить достаточно ясно, чтобы понять, что мне нужно всадить пулю между глаз этому барану. Он подлый лжец – он или кто-то другой.

– А! – сказал Палвер. «Похоже, тут замешана женщина. Может быть, бывшая любовница, которую барон больше не желает видеть? Она хочет получить деньги?» – Я обладаю неплохим даром убеждения, – не двигаясь с места, скромно сказал Палвер, хотя на самом деле чувство скромности ему не было присуще. – Я могу справиться практически с любым лондонским бараном. Впрочем, дайте мне барана не из Лондона – я справлюсь и с ним.

Роган сразу понял, что имеет в виду его секретарь.

– Даром убеждения? – рассеянно повторил он. – О, вы, должно быть, имеете в виду Мелинду Корразерс. Она оказалась крепким орешком, не правда ли? Вы неплохо с этим справились, Палвер. Видимо, вам действительно удалось ее убедить, раз я о ней больше ничего не слышал. Нет, сейчас другая ситуация.

Я должен решить проблему сам – это мой долг перед братом. Отмените все приглашения на следующую неделю. – Барон остановился и, нахмурившись, посмотрел на изможденное лицо секретаря. – Вы хоть бы поели что-нибудь. Вы сейчас кажетесь еще более худым, чем вчера. Люди уже говорят, что я плачу вам так мало, что вам не на что пообедать. Даже моя мать считает, что я подвергаю вас пыткам.

Палвер остался стоять там, где стоял, наблюдая, как барон выходит из библиотеки с листком бумаги в руке.

Итак, тут замешана женщина. Женщина и брат барона? Очень странно. Который же из братьев? Ни один из братьев барона не походил на него ни в малейшей степени. Секретарь мысленно сопоставил имеющиеся в его распоряжении немногочисленные факты. Не так уж много, однако есть от чего оттолкнуться. Он уже представлял себе завистливое выражение лица Дэвида Пламми, когда тот услышит об этом новом приключении.

Добравшись до своей спальни, Роган принялся расхаживать по ней, бормоча что-то насчет своего кристально честного младшего брата, который, очевидно, завел себе безнравственных друзей, воспользовавшихся его именем. Дворецкий барона, Тинкер, который, как ни старался, не мог расслышать бормотания своего патрона, упаковывал саквояж. Тинкер недоумевал, почему его милость в плохом настроении. Ведь барон, должно быть, едет к женщине. Ни для кого не секрет, что почти все его поездки связаны с посещением неких укромных уголков, где барон встречается с женщинами. Но здесь, видимо, дело не только в его желании удовлетворить свое вожделение. А в чем же? Тинкер постарался сдержать свое любопытство. Скоро он узнает, в чем дело. Может быть, Палвер уже что-то разведал.

* * *

Роган не вспоминал о Лили до тех пор, пока не оказался в пятнадцати милях от Лондона. Осознав это, барон вздохнул. Он забыл послать ей письмо, чтобы сообщить, что сегодня вечером они не увидятся. Увы, сегодня было так много дел, что это совершенно вылетело у него из головы. Ну ничего, через три дня он уже вернется.

Кто, черт возьми, такой этот Джозеф Холворт из Малберри-Хауса, Мортон-ин-Марш, который живет совсем недалеко от Оксфорда, где отшельником жил и постигал науки Джордж?

* * *

Сюзанна подставила лицо солнцу. Это было великолепное ощущение. Два дня непрерывно лил дождь, но сегодня сияло солнце, как будто сам Господь Бог посылал лично Сюзанне свое благословение. Она мягко похлопала по черной, плодородной земле у основания розового куста и перешла на участок, занятый зонтичной иберийкой. Сюзанна гордилась этими цветами, которые прислал ей ее двоюродный брат, узнавший от одного садовника в Челси-Гарденс, что цветы привезены из Персии всего несколько лет назад. Прошлой осенью Джону удалось тайно вывезти саженец из Челси-Гарденс. Теперь, любовно проводя кончиками пальцев по темным вечнозеленым листьям и грозди белых цветков, Сюзанна вспомнила записку Джона, в которой сообщалось, что название цветов <По-английски «candytaft» – «кэндитафт». – Здесь и далее примеч. пер.> происходит от слова «Кандия» – так в древности назывался остров Крит. Сюзанна подумала, что об этом вряд ли стоит упоминать в разговоре с отцом, да и вообще с кем бы то ни было в окрестностях. Никто этого не оценит.

Сюзанна выдернула из земли один особенно отвратительный сорняк, удостоверилась в том, что почва достаточно рыхлая и влажная, и мысленно пожелала, чтобы солнце продолжало светить, поскольку тогда иберийка сможет пышно разрастись.

Услышав шум подъехавшего к коттеджу двухколесного экипажа, Сюзанна обернулась. По словам отца, он находился в Шотландии, но Сюзанна знала, что скорее всего он просаживает последние деньги в компании своих дружков в Блэйстоке. Вздохнув, она встала. Какой-нибудь торговец? Нет, вряд ли.

Прежде чем Сюзанна позволила горько сетовавшему на ее скупость отцу покинуть Малберри-Хаус, она уплатила всем торговцам.

Кто же это может быть? Обогнув дом, Сюзанна увидела танцующую на месте великолепную лошадь серой масти. Мужчина, приехавший на двуколке, о чем-то энергично беседовал с лошадью, видимо, уговаривая ее успокоиться. Массивное животное, по меньшей мере семнадцати ладоней <Примерно один метр семьдесят сантиметров.> ростом, время от времени издавало короткое фырканье. Когда лошадь наконец успокоилась, мужчина огляделся по сторонам, как будто в поисках конюшего.

– Подождите минуточку, я сейчас приведу Джейми, – крикнула Сюзанна. – Он позаботится о вашей лошади.

– Спасибо, – отозвался мужчина.

Когда Сюзанна привела Джейми, который дремал за домом на охапке свежего сена у стенки небольшого сарая, мужчина по-прежнему разговаривал с конем, похлопывая его по носу.

– Ух ты! – сказал Джейми, устремляясь к коню. – Вы только гляньте на этого парня. Я его хорошо накормлю, вашество, будьте покойны. Как звать-то такого красавца?

– Гулливер.

– Чудное имя для коня. Никогда эдакого не слыхивал. Ну да какая разница! Я его сейчас уведу, вашество. Какой же ты серый, а во лбу белая звездочка!

Пойдем со мной, мальчик.

Свою речь Джейми не столько произносил, сколько напевал низким баритоном. Барон проводил взглядом конюшего, который вел за дом Гулливера, запряженного в двуколку. Гулливер пританцовывал рядом с Джейми, в ответ на слова конюшего подергивая головой. Так же он поступал и тогда, когда с ним разговаривал Роган. Однако барону казалось, что в общении с конюшим – совершенно посторонним человеком – конь проявляет больше энтузиазма, чем в присутствии своего хозяина, который, между прочим, оплачивает его овес.

А Сюзанна в этот момент, в свою очередь, смотрела на приезжего. Когда Джейми и Гулливер исчезли за домом, она по-прежнему стояла на подъездной дороге перед домом, глядя на мужчину в элегантном пальто с пелеринами. Сняв шляпу, незнакомец провел рукой по светло-русым волосам. Он был молод, двадцати пяти или двадцати шести лет, и очень красив. Даже слишком красив – и, вероятно, прекрасно это сознавал. Сюзанна нахмурилась. Мужчина казался ей знакомым, но она никак не могла понять почему.

Через десять секунд все встало на свои места. Сюзанна сделала глубокий вдох и отступила назад.

– Вы брат Джорджа, – сказала она. – Неистовый Барон. Боже мой, я не знала, что вы настолько похожи.

Она побледнела так, как будто вот-вот упадет в обморок.

– Да? Вы ошибаетесь. У Джорджа были черные волосы и темно-карие глаза. Мы совсем не похожи.

– Не понимаю, – медленно произнесла Сюзанна. – Зачем вы это говорите? Глаза у Джорджа были почти такими же зелеными, как и ваши, – он говорил, что такие же глаза у вашего отца, а волосы лишь немного темнее ваших.

Черт побери! Уловка не удалась.

– Что ж, хорошо, – сказал Роган. – Значит, это был действительно Джордж, и вы его знали. – Вероятно, это также означает, что она не осведомлена о планах опустошить его кошелек. Одно Рогану теперь известно наверняка. Здесь действительно был Джордж – как ни фантастически это звучит.

– Итак, – сказал Роган, не кланяясь и не подавая ей руки. Он просто стоял и смотрел на жалкий домик и окружающий его прекрасный сад. – Итак, если вы угадали, кто я, потому как точно описали Джорджа, – значит, вы и есть та девушка, которую мой брат якобы обесчестил.

Она ошеломленно уставилась на барона. На бледном лице отчетливо проступили пятна от черной земли.

Казалось, девушка онемела.

– Значит, это не вы. Очень хорошо. Вы просто служанка, и к тому же грязнуля. Наверное, вы видели Джорджа, когда он сюда приезжал, да? Вы работаете в этом доме? Работаете на того презренного типа, который написал мне это наглое письмо? Если вы здесь работаете, то не похоже, чтобы вы очень старались.

Кажется, тут все вот-вот рухнет.

Сюзанна заставила себя сдержаться.

– Насчет дома вы правы, однако я должна спросить вас: почему служанка должна за это отвечать? – Последняя фраза, казалось, сбила собеседника с толку, и Сюзанна едва сдержала улыбку. По правде говоря, любая уважающая себя служанка сейчас задрала бы перед ней нос. Руки Сюзанны были в грязи, волосы растрепаны, грязь виднелась также на ее муслиновом платье и под ногтями.

– Я не только здесь работаю, но и живу, – сказала наконец Сюзанна, помогая собеседнику выйти из неловкого положения.

– Значит, вы не служанка?

– Нет, я не служанка. – Она больше ничего не сказала. Тогда барон вытащил из кармана пальто листок бумаги и помахал им. – Если вы здесь живете, то, возможно, скажете, почему этот человек по имени Джозеф Холворт пишет мне оскорбительное письмо, где утверждает, что Джордж вас обесчестил? Получается, что это вас обесчестили, верно?

Глава 2

Она довольно долго молчала. Вообще-то Рогана нельзя было назвать терпеливым человеком, но сейчас он старался сдерживаться. Его буквально распирало от вопросов, но спешить было нельзя. Он обязательно должен дождаться от нее ответа.

В конце концов, сложив на груди грязные руки, Сюзанна промолвила:

– Меня не обесчестили. Этого никогда не было.

– Но ведь вы действительно знали моего брата Джорджа? Я вижу, вы знаете, как он выглядел, но были ли вы с ним на самом деле близки?

– Да, была, но он меня не обесчестил. Могу я прочитать то письмо, которое написал вам мой отец?

Барон подал ей письмо. Оно было изрядно помято, что выдавало сильный гнев, который, видимо, испытал его получатель.

"Лорд Маунтвейл! – говорилось в письме. – Ваш брат, Джордж Каррингтон, обесчестил мою дочь.

Как глава семейства Каррингтонов, вы обязаны…"

У Сюзанны перехватило дыхание. Намерения отца были абсолютно ясны. Очень медленно и тщательно она сложила письмо и отдала барону.

– Мэй отец допустил чудовищную ошибку, – сказала Сюзанна. – Джордж меня не обесчестил, – как заклинание, повторила она.

Какой ужас! Теперь понятно, почему отец не стал задерживаться в Малберри-Хаусе. Написав это проклятое письмо брату Джорджа, он умыл руки, оставив ее здесь во всем разбираться. Отец не имел представления о том, что брат Джорджа был развратным сатиром, чьи аппетиты, по словам Джорджа, придавали самому этому понятию несколько иное значение. Правда, затем он обычно усмехался и говорил, что у него лучший брат на свете. Этого Сюзанна не понимала, особенно когда Джордж сказал, что их брак нужно сохранить в тайне от брата – " до тех пор, пока он не сможет все уладить. Возлюбленный честно признался, что если старший брат решит, будто Сюзанна представляет угрозу для его – Джорджа – благополучия, то Неистовый Барон тут же уничтожит ее, не раздумывая. И Джордж тогда ничего не сможет поделать. Все это звучало очень странно.

А теперь Сюзанна сама оказалась перед лицом Неистового Барона, и рядом не было Джорджа, чтобы ей помочь. Сюзанна не думала, что когда-нибудь увидится с бароном, и даже не желала, чтобы он знал о ее существовании.

Роган опустил сложенное письмо обратно в карман пальто.

– Когда я получил это дерзкое послание, то был удивлен больше, чем можно выразить словами. Так этот старина Холворт – ваш отец?

– Да, он мой отец. Его сейчас здесь нет.

– И он хозяин этого великолепного дома? – Барон смотрел прямо на каминную трубу, в которой недоставало нескольких кирпичей.

– Да, он хозяин. Я его дочь, но Джордж меня не обесчестил. Я уже об этом вам говорила. Вы можете уехать отсюда с чистой совестью. Мне ничего от вас не нужно. Я прошу прощения за моего отца. Уверяю вас, я как следует отругаю его за причиненное вам беспокойство.

Подобных слов Роган не ожидал. А он не любил непредвиденных ситуаций. Здесь же ему пришлось сталкиваться с неожиданностями с самого начала.

Барон никак не мог прийти в себя из-за того, что в этом деле все же оказался замешан Джордж – подающий большие надежды ученый-картограф, который, казалось, никогда не проявлял интереса к женщинам. Неужели у Джорджа нашлось достаточно вожделения, чтобы заняться любовью с этой симпатичной молодой леди? А она, несомненно, леди. Это видно по ее осанке, по манере говорить ясно и четко.

– Но почему вы такая грязная?

Она подняла голову и улыбнулась приятной улыбкой (хотя какое ему до этого дело?).

– Посмотрите вокруг. Я ведь садовница, и очень неплохая. Деревья и цветы любят меня. Может, показать вам мои лилии, ирисы и иберийку? Мои розы в наших краях считаются самыми красивыми.

Значит, садовница? Конечно, это уже что-то, но тем не менее нельзя позволить ей увести его в сторону.

– Что вы имели в виду, когда сказали, что Джордж вас не обесчестил?

– Только то, что сказала. Вы можете ехать, сэр.

Я сейчас найду Джейми. Жаль, что не могу предоставить вам коляску.

– Нет, подождите. – Роган придержал ее за рукав. – Послушайте, вы совсем не то, что я ожидал увидеть, – по крайней мере по первому впечатлению.

Мой брат умер. Если вы его знали, мне хотелось бы, чтобы вы о нем рассказали. Оказывается, у Джорджа были интересы, о которых я и не подозревал, и в первую очередь вы.

– У Джорджа были самые разные интересы, – очень тихо произнесла Сюзанна.

– А почему вы не приехали на похороны? Почему Джордж не пришел ко мне и не рассказал о вас?

– Он несколько раз мне говорил, что ждет подходящего момента. Наверное, этот момент ему так и не представился. – Она пожала плечами. – А потом стало слишком поздно. Что же касается похорон, я не могла приехать.

– Почему?

– Я была нужна здесь. Я не могла уехать.

В ее словах таился какой-то скрытый смысл. Значит, Джордж ждал подходящего момента, чтобы сказать ему? Сказать что? Что хочет жениться на девушке-садовнице, чье лицо перепачкано грязью, но которая, правда, довольно хорошенькая?

– Послушайте, может, мы пройдем в дом? Я весь взмок и очень хочу пить.

– Если вам так жарко – снимите пальто.

Барон нахмурился. Женщины редко ему возражали, и обычно это его забавляло. Подобные вещи особенно хорошо удавались его матери, которая всегда сопровождала сказанную колкость обворожительной улыбкой. Роган снял пальто.

– Мне по-прежнему жарко. Может, снять и брюки?

Эти слова, кажется, не произвели на нее ни малейшего впечатления. Сюзанне очень не хотелось бы впускать барона в дом, но, пожалуй, у нее нет сейчас другого выхода. Каррингтон не уедет, пока не будет удовлетворен или по крайней мере пока не увидит, что больше ничего сделать нельзя. А избавиться от него надо обязательно.

Сюзанна на миг застыла, прислушиваясь. Ничего не слышно. Она пожала плечами.

– Что ж, хорошо, – наконец согласилась она. – Я буду рада дать вам что-нибудь попить, может быть, даже угощу вас кексами, но потом вы должны уехать.

– Вы не хотите получить от меня деньги?

– Нет. Пойдемте в дом, – сказала она, сжав кулаки.

Конечно, он ждал, что она потребует у него денег.

Вероятно, на его месте она тоже ждала бы именно этого. Сюзанна содрогнулась, вспомнив, что написал ее отец. Она еще не знает, что скажет отцу, когда тот вернется в Малберри-Хаус, но это будут неласковые слова.

Вслед за Сюзанной барон прошел в полутемную прихожую. Там было прохладно, поскольку занавешенные окна не пропускали солнечный свет. Затем барон проследовал в соседнюю комнату поменьше. Она была вся залита светом и скудно меблирована. В комнате стояли покрытый желтой парчой древний диван и два на вид совершенно неудобных стула, а на полу лежал чистый, но дешевый ковер. Дубовый пол хорошо навощен, в углах не заметно пыли.

Чтобы содержать дом в порядке, наверняка нужны кое-какие деньги. Почему же, черт возьми, она не хочет ничего у него брать? Что, собственно, здесь происходит?

Жестом указав барону на стул, Сюзанна вышла из комнаты, не говоря ни слова и не оборачиваясь.

Добрых десять минут Роган оставался один. Затем женщина вернулась, держа в руках поднос.

– Я принесла чай и лимонные кексы. Они вчерашние, так что еще не совсем черствые.

– Вы еще и кухарка?

– Обычно к нам приходит готовить миссис Тиммонс из Аппер-Слафтер, но на этой неделе ее дочь родила двойню, так что миссис Тиммонс осталась, чтобы присмотреть за остальными детьми.

– А! – Глядя на Сюзанну, барон взял в руки кекс и откусил кусочек. Кекс был сухим и кислым на вкус.

Чтобы это проглотить, Рогану пришлось сделать над собой усилие.

– Отцу тоже не нравится моя стряпня. Он говорит, что я нежнейшее мясо превращаю в каучуковую подошву, которая годится только для Лолы – нашей козы. Что же касается этих злосчастных кексов, то мне никак не удается угадать, сколько лимонного сока нужно добавить в тесто. Кроме того, здесь явно не хватает сахара.

– Ничем не могу вам помочь.

– Конечно, вы же наверняка никогда себе не готовили.

Это был выпад, который барон не мог оставить без ответа.

– Если бы я стал печь лимонные кексы, то вряд ли бы их испортил. У меня есть мозги, я в состоянии прочитать рецепт и знаю, как пользоваться весами. А ваши кексы такие же сухие, как колеса у моей повозки.

Они застревают в горле.

– Если они застревают в горле, то как вы ухитряетесь так много говорить?

Ничего не ответив, барон отпил глоток чаю, ожидая, что это будет какая-то неприятная тепловатая жидкость. Однако против ожиданий чай оказался восхитительным. Индийский чай, его любимый.

– А теперь, – усаживаясь поудобнее, сказал Роган, – расскажите, как вы познакомились с Джорджем и как он вас не обесчестил – или, если верить вашему отцу, обесчестил.

– Нет, – сказала Сюзанна. – Вы приехали сюда только из-за обвинений, выдвинутых моим отцом.

Клянусь, вы о нем больше не услышите. И это все, что вам нужно знать. Вы можете с чистой совестью ехать обратно. – Она встала. – Всего хорошего, милорд.

Счастливо доехать до Лондона. он махнул рукой – красивой, сильной рукой с чистыми, ухоженными ногтями.

– Вы говорите, что хорошо знали моего брата.

Расскажите, как вы с ним встретились.

Сюзанна тяжело вздохнула.

– В самом деле вам лучше уехать обратно в Лондон.

– Откуда вы знаете, что я собираюсь вернуться в Лондон?

– Вы ведь Неистовый Барон, не так ли? А большинство таких, как вы, джентльменов живут именно в Лондоне.

Его действительно иногда называли Неистовым Бароном. Это прозвище забавляло Рогана и льстило его матери, однако сейчас, в устах молодой леди, оно звучало как оскорбление.

– Я пользуюсь не настолько уж дурной славой, чтобы эта дурацкая кличка была широко известна. Неужели вам о ней рассказал Джордж?

– Каждый раз, когда он называл вас Неистовым Бароном, то говорил о вас с любовью. Джордж считал, что все дело в испорченной крови. Он рассказывал, что ваш старший брат, Тибольт, не унаследовал испорченную кровь. Это очень серьезный молодой человек, викарий, ведущий праведный образ жизни. Джордж говорил, что ваши родители известны в обществе своей развратностью, а их пороки стали притчей во языцех.

Любая их выходка встречала восхищение. Он вспоминал, что когда ваш отец слышал об очередном вашем подвиге, то говорил, довольно потирая руки, что вы такой же развратный, как сам дьявол; отец, по словам Джорджа, очень этим гордился.

– Не забудьте тогда и о моей матери. – Черт, он не собирался об этом говорить, это вырвалось случайно. Роган наклонился вперед и зажал руки между коленями. – Послушайте, я не слышал, чтобы мой отец когда-нибудь говорил подобные вещи. Он умер два года назад. Моя мать, однако, все еще вполне способна выкидывать разные дикие эскапады. Но это ее дело. А насчет меня вы просто повторяете нелепые слухи. Это не более чем разговоры.

– Время от времени я читаю «Лондон тайме» и «Газетт». О вас пишут очень часто. Ваши выходки, кажется, известны буквально всем. Должно быть, вы очень занятой человек, поскольку, как я прочитала, вы имели связь с большинством лондонских леди. Вы заключали возмутительные пари с принцем-регентом и все их выиграли, вы заполняли шампанским ванну для купания леди… Ну а о том, что было потом, лучше промолчать.

– Это было дешевое шампанское. А что касается леди – неужели вы верите в подобную чепуху? С замужними я вообще дела не имею, несмотря на все их желания. Нет, то, что вы прочитали, по большей части сильно преувеличено.

Роган внезапно замолчал. Его слова звучали нелепо. Барон был готов убить себя. Почему он пытается убедить ее, что он не сатир? До сих пор Роган был вполне доволен своей репутацией. А сейчас эта молодая леди заставила его сказать то, чего он в обычном состоянии не стал бы говорить.

– Все это не ваше дело, – сказал барон и встал, со стуком поставив чашку на блюдце. – Ваш отец прямо написал, что Джордж вас обесчестил. Что он хотел этим сказать? Джордж вас соблазнил? Лишил вас драгоценной девственности? Покинул вас в беде?

Что именно бедный мальчик с вами сделал? Вы не очень похожи на сдобную семнадцатилетнюю девицу. – Барон раздраженно взмахнул рукой. – Сейчас вы по крайней мере чище, чем были тогда, когда я увидел вас впервые. Но под ногтями у вас все равно осталась грязь.

– Я знаю. Никак не могу найти свои перчатки.

Значит, вы хотели бы узнать, как я познакомилась с вашим братом. Ну что ж. Мы просто встретились, и все. Джордж не сделал ничего такого, чего бы я не хотела. Мой отец ошибся. А теперь вы можете ехать, милорд.

– Сколько вам лет, мисс Холворт? – резко спросил барон.

– Мне скоро исполнится двадцать один год.

– Когда Джордж умер, ему было двадцать три. Я думал, что вы окажетесь гораздо старше – этакая умудренная опытом женщина, которая воспользовалась неопытностью зеленого юнца.

– Джордж был зеленым юнцом? Да, пожалуй, его можно так назвать. Он был очень робким, тихим и любил заниматься географическими картами. – Она замолчала, глядя на лимонный кекс.

– Я бы не сказал, что Джордж был педантом, – сказал Роган, – но он был достаточно замкнутым молодым человеком. Он очень любил свои занятия, особенно карты, и хотя теперь я знаю, что он не был девственником, я по-прежнему готов спорить, что это не так.

– Нет, Джордж не был педантом. И, по его собственным словам, не был девственником.

– А сколько вам было лет, когда вы встретили Джорджа?

– Я точно не помню.

– Вы уклоняетесь от ответа. Откройте же мне эту страшную тайну.

– Мне почти нечего сказать. И это не имеет никакого значения.

Она еще имеет наглость пожимать плечами!

Барон был взбешен, но старался этого не показывать. Неужели она в самом деле считает, что цель его жизни – соблазнить больше женщин, чем живет в средней английской деревне? Что это – семейная традиция Каррингтонов? Может, и впрямь все дело в испорченной крови? Черт побери, сейчас Рогану казалось, что это и вправду так. От злости он готов был выбросить в окно стоявший перед ним нелепый старый диван. Правда, никакой пользы это не принесет. Барон сделал глубокий вдох.

– Расскажите мне о Джордже.

– Он был очень красив – как и вы, – сухим тоном, исключавшим даже намек на комплимент, сказала Сюзанна. – Он был умным. Но иногда он казался мне каким-то растерянным – как будто Джордж пытался предстать в несвойственном ему качестве, не понимая, куда ему идти и что делать. Я знаю, это звучит странно, но он часто производил на меня такое впечатление. Еще он был по-своему преданным.

Это был тот Джордж, которого знал Роган. Тихий школяр.

– По-своему преданным? Что вы хотите этим сказать?

– Он не оставлял тех, кто его любил, тех, перед кем у него были обязательства.

– Конечно, нет. А вы не можете рассказать об этом подробнее?

– Нет. Еще я скажу вам, что он слишком много пил. Это очень меня беспокоило.

– Я вообще не видел, чтобы Джордж когда-нибудь пил. За исключением этого, вы описали мне моего Джорджа, того, которого я знал. Вы уверены, что это был именно Джордж, а не кто-то другой под его именем, немного похожий на него, немного на меня?

Сюзанна вскочила.

– Минуточку! Я просто не могу поверить, что я правильно вас поняла.

С этими словами женщина вышла из гостиной, и на лестнице зашелестели ее легкие шаги. Через несколько минут Сюзанна вернулась, неся в руках альбом для рисования. Пролистав страницы, она подала альбом Рогану. С альбомного листа на него смотрел Джордж.

Сходство было изумительным. Несомненно, эта женщина – прекрасная художница. Лицо на рисунке было задумчивым и робким, хотя в глазах, казалось, можно было прочитать вызов. Поразительно, хотя, возможно, художница просто придумала этот смелый взгляд, которого Рогану не довелось видеть в жизни. Барон отдал альбом Сюзанне, сожалея о том, что не может просмотреть другие страницы.

– Это Джордж.

– Конечно.

– Вы знаете, как он умер?

– Я знаю только, что он утонул. «Газетт» не сообщила подробностей, а у меня не было возможности их выяснить.

– Возможность у вас была. Вам нужно было только написать мне, но вы этого не сделали. Ну хорошо – я смотрю, вы сжали губы так, что их почти не видно…

Компания друзей, в которую входил и Джордж, плыла на небольших яхтах из Вентнора в Люси-Пойнт. Они не знали, что поднимается шторм. Яхту Джорджа понесло на скалу, находящуюся неподалеку от Люси-Пойнта. Лодка разбилась. Молодой человек, который плыл вместе с Джорджем, спасся, а Джордж – нет.

Его тела так и не нашли. Если он был в это время пьян, я сам тогда придушил бы его. Но, конечно, он не был пьян. Я ведь говорил вам, что Джордж не пил.

– Да, говорили, – сказала Сюзанна и замолчала.

Она не плакала, но сильно побледнела. Роган молча пил чай. Сюзанна продолжала жевать лимонный кекс. – Вы правы, – наконец сказала она, покончив с последним из них, – они действительно кислые. Нужно над этим поработать.