Текст книги "Тайная песня"

Глава 20

Дария никогда не думала, что бывает такая боль. Она обрушивалась на нее, скручивая и выворачивая наизнанку все внутренности, и Дария чувствовала себя совершенно беспомощной. Крик зарождался, казалось, в самых недрах ее тела и рвался наружу – страшный, отчаянный крик. Дария обхватила себя руками, свернувшись калачиком, но ничто не помогало. Затем так же внезапно боль прекратилась.

Услышав ее крики, Роланд сел на постели.

– Дария!

Он схватил ее за руки и постарался повернуть лицом к себе, но она не могла пошевелиться от боли. Он держал ее в объятиях, пока она не успокоилась.

– Я потеряла его, – произнесла Дария хрипло. – Это было ужасно.

– Что у тебя болит?

– Живот. Схватки, ужасные, мучительные схватки и… – Она скользнула по нему взглядом. – О нет!

Роланд быстро зажег несколько свечей. Обернувшись, он увидел, что она стоит возле кровати и смотрит себе под ноги. Он перехватил ее взгляд и похолодел. Белая рубашка была перепачкана кровью, кровь стекала по ее ногам; на полу уже образовалась лужа.

– Дария, в чем дело?

Началась очередная схватка, и она упала на колени, испуская душераздирающие крики. Да, она теряла ребенка. Роланд поднял жену на руки и почувствовал терзания ее измученного тела. Он положил ее на спину, и она сразу же перевернулась на бок, прижав руки к животу.

– Держись! – закричал он ей и выбежал из спальни, на ходу схватив ночное одеяние.

Он столкнулся с Кэтрин в узком коридоре. В тусклом свете свечи было видно, как она бледна.

– Что случилось, Роланд?

– Ребенок. Дария скидывает младенца!

Кэтрин бросилась в спальню, желая разделить боль своей дочери, каким-то чудом вобрать ее в себя. Откидывая со лба Дарии мокрую от пота прядь волос, она тихо приговаривала:

– Потерпи немного, Дария. Не пугай так своего мужа, дочка. Его лицо бледно, как предрассветный туман, и твоя боль становится его болью. Дай ему руки, Дария, и он поможет тебе.

Роланд машинально приблизился к жене, последовав совету леди Кэтрин, ибо чувствовал себя совершенно беспомощным. Он сжал пальцы Дарии, потом ослабил хватку, чтобы она сама могла взять его за руку. Наконец она, казалось, увидела его.

– Роланд, пожалуйста, помоги мне! – выдохнула она, прежде чем ее захлестнула новая волна боли.

Дария молилась о том, чтобы Бог послал ей забвение, но милосердное забытье не наступало, и она чувствовала все с той же остротой. По ее ногам текла липкая и горячая жидкость. Дария поняла, что это отходят воды, и закричала, словно отпевая своего неродившегося младенца. Чьи-то руки обтирали ее влажной тряпицей. Она видела лицо Роланда, склонившегося над ней, слышала бешеный стук его сердца. Он что-то говорил, но она не понимала ни единого слова. Медленно-медленно безумное напряжение отпустило ее, и в сознание проник его голос – мягкий, настойчивый и убаюкивающий:

– Тише, Дария, тише. Все будет хорошо. – Роланд стал укачивать ее, нежно целуя в лоб, и вскоре она успокоилась.

Словно во сне Дария услышала голос матери:

– Я должна остановить кровотечение, Роланд. Держите ее за руку и успокаивайте. Постарайтесь… утешить ее.

Видит Бог, он старался! Роланд принялся рассказывать Дарии о фермере и о его четырех дочерях, которые хотели вернуться с ним в Чантри-Холл и служить его красавице жене. Да, они были наслышаны о ее красоте и добром нраве. Он говорил и говорил о чем-то, словно от этого зависела жизнь Дарии. Но вот она успокоилась. Кэтрин омыла дочь и прижала к ее телу белую тряпицу. На полу возле кровати остались тряпки, пропитанные алой кровью. Все было кончено.

Дария почувствовала, как гладкий край чашки коснулся ее сжатых губ, и, уступая просьбе Роланда, сделала несколько глотков. Потом прислонилась к плечу мужа, сознавая, что он стаскивает с нее измазанную кровью рубашку и обтирает ее тело. Она легла и, открыв глаза, увидела мать и Роланда. Они стояли возле ее постели, глядя друг на друга, и Кэтрин тихо говорила:

– Ничего страшного, Роланд. Она поправится и родит вам новых детей. Вчерашние волнения привели к тому, что она потеряла дитя, но спасла Греле, ма. Этот выбор Господь бы наверняка одобрил. Здесь нет ничьей вины. Роланд молчал.

– Все к лучшему, Роланд, – продолжала Кэтрин, не в силах вынести его тягостного молчания. Она чувствовала себя такой бессильной, что готова была сказать что угодно, лишь бы облегчить его боль. Но он упорно хранил молчание, и женщина повторила:

– Все к лучшему.

Дария чувствовала, что сознание покидает ее и она погружается в сон, но постаралась побороть его и засмеялась высоким истеричным смехом.

– О мама, – выговорила молодая женщина сквозь смех, – ты абсолютно права. Для Роланда так действительно лучше. Ребенок погиб, и Роланд выжидает, пока сможет выразить свое облегчение открыто. Он умный и не хочет смущать тебя и других своей радостью.

Она смеялась до тех пор, пока из глаз у нее не потекли слезы, и в ту же минуту Роланд звонко ударил ее по щеке. Смех и слезы сразу прекратились, и она припала к чашке с маковым соком. Она увидела лицо мужа – бледное и осунувшееся, а потом все исчезло.

Роланд смотрел на мертвенно-белое лицо жены, блуждающим взором окидывая пропитанные кровью тряпки.

– Она поправится, Кэтрин?

– Дария потеряла много крови, но она здоровая и крепкая, Роланд.

Он продолжал прислушиваться к дыханию жены, но ее язвительные слова не выходили у него из головы.

– Почему она сказала, что вы почувствуете облегчение?

Роланд смерил взглядом Кэтрин Фортескью и медленно покачал головой:

– Не знаю.

– Она явно имела что-то в виду, – непроизвольно вырвалось у расстроенной и измученной Кэтрин. – Я не слепая, Роланд. Моя дочь ужасно несчастна, и вы… ну, вы так далеки от нее. Черт возьми, что у вас произошло?

– Только король и королева знают об этом, – признался Роланд. – Ребенок, которого она носила, был не от меня.

Кэтрин отпрянула назад, словно громом пораженная, и выронила окровавленные тряпки.

– Не от вас? Вздор! Этого не может быть…

– Я не знаю, чей это ребенок, скорее всего графа Клэра. Нет, это не ее вина, я уверен. Дария – добродетельная и верная жена. Она бы никогда не предала меня. Ее изнасиловали. – Он взял бессильно вытянутую руку Дарии и прижался к ней губами.

Кэтрин продолжала тупо смотреть на него. Роланд поежился и задумчиво сказал:

– Но она, видите ли, настаивала на том, что ребенок мой. Я много раз умолял ее открыть правду, обещая, что не стану думать о ней хуже. Но Дария твердила, что отдала мне свою девственность однажды ночью, когда я метался в лихорадке и не помнил себя. Я не верил ей, но теперь между нами больше не будет недопонимания.

Кэтрин пожалела о том, что вынудила его на это признание. Пройдет немного времени, и Роланд возненавидит ее за то, что она толкнула его на откровенность. Женщина почувствовала, как усталость овладевает каждой частичкой ее тела. Взглянув на дочь, она поняла, что та проспит еще не один час крепким целительным сном. Леди Фортескью кивнула Роланду и покинула комнату. На пороге она увидела сэра Томаса и нисколько не удивилась. Улыбнувшись, женщина сказала:

– Я очень хочу отдохнуть, сэр.

– Я провожу вас в вашу комнату, Кэтрин, – произнес сэр Томас, подавая ей руку.

Роланд лег рядом с Дарией и приложился ухом к ее груди – сердце билось ровно. «Она будет жить», – подумал Роланд и почувствовал такое облегчение, что задрожал от волнения.

Но нет, он не станет кричать от радости. Роланд запоздало пожалел о том, что проговорился Кэтрин.

Грелем де Мортон сел на постели. Жена стояла рядом, уперев руки в бока. Они о чем-то горячо спорили.

– Если будет заключаться пари, я поставлю на Кассию, – заявил присутствующий при этом Роланд.

– Убирайся, негодяй! И возьми меня с собой!

– Нет, Роланд, – вмешалась Кассия, едва сдерживая смех, – останься. Грелем становится все более несговорчивым, но, возможно, тебе удастся убедить его в том, что он лишится мужской силы, если преждевременно встанет с постели. Именно это случается с мужчинами, которые не слушают разумных советов своих жен.

– Это ее последнее страшное предсказание, – усмехнулся Грелем. – Я не верю. А ты? Лицо Роланда осталось непроницаемым.

– Я понимаю, что ее тревожит, – ответил он наконец. – Ты сам всегда говорил мне, что твой оплодотворительный член доставляет женщинам несказанное удовольствие. Если с ним что-нибудь случится, что она будет делать?

Кассия охнула.

– Роланд, он действительно это говорил?

– Клевета, – возмутился Грелем.

– Ну что-то в этом роде. Помнится, ты заявлял, что размер фаллоса является показателем воинской доблести и поэтому ты могуч, как сам Карл Великий.

Грелем запустил в Роланда кубком с водой, но сразу же откинулся на подушки, когда боль пронзила его. Он витиевато выругался и почувствовал, как теплые руки жены гладят его грудь. Боль, как ни странно, стихла. Грелем открыл глаза и взглянул на нее.

– Ты можешь исцелять боль? Она наклонилась и поцеловала его.

– Да.

– Ему лучше, Кассия?

– Он поправляется, Роланд, и я больше не намерена проигрывать ему в шашки. Он не дурак и должен догадаться, что я позволяю ему выигрывать.

Грелем улыбнулся ее словам.

– Вот почему мне так ужасно скучно, Роланд. Я лежу уже два дня!

– Леди Кэтрин сказала, что завтра ты сможешь встать с постели.

– А Дария? Когда она оправится? – Роланд пожал плечами и нагнулся, чтобы поднять с пола кубок. – Это из-за меня она потеряла ребенка. Мне очень жаль, Роланд.

– Не терзайся, Грелем. Леди Кэтрин видит в этом промысел Господень. Отдыхай и слушайся жену. Дария чувствует себя нормально. Кассия, когда тебе надоест общество этого великана, скажи мне. Да, Рольф ждет за дверью, Грелем. У него к тебе какое-то пустяковое дело, просто он не хочет, чтобы ты чувствовал себя слабым и беспомощным.

Роланд вышел из спальни Грелема и направился к конюшням. Ему надо в одиночестве все обдумать и забыть о боли и обиде хотя бы на насколько часов.

Дария проснулась только вечером, чтобы выпить немного бульона, специально приготовленного для нее Элис. Роланд хотел повидать ее, обнять, убедиться, что она жива-здорова, но когда он вошел в комнату, ему показалось, что Дарии там нет. В постели лежала ее бледная копия, но его Дарии не было. Она посмотрела на него и отвернулась. Ночью он спал в большом зале, закутавшись в одеяло, и в ногах у него свернулся один из сторожевых псов.

В спальне было уже совсем темно, но она даже не попыталась зажечь свечу. После дневной жары наконец похолодало, и Дария натянула на себя легкое одеяло. Она чувствовала себя совершенно разбитой.

Мать на цыпочках вошла в комнату. Ее походка была легкой и грациозной, хотя она несла поднос, уставленный разнообразной чудесной стряпней Элис. Дария закрыла глаза, притворившись спящей.

– Нет, дорогая, не притворяйся. Ты должна поесть.

Дария увидела сквозь полуопущенные ресницы свет зажженной свечи. Она произнесла вслух все еще хриплым голосом:

– Жаль, что я не умерла, мама. Это бы решило все.

– Ты думаешь только о себе. Но как же мы?

"Наконец-то она заговорила», – подумала Кэтрин. И ничего, что от этих слов сжалось ее материнское сердце. Она продолжала увещевать дочь:

– Ты поборешь свою боль так же, как и все остальные. Но дело ведь в другом, Дария?

– Мне больше незачем оставаться здесь, в его замке, есть его пищу, спать в его постели.

– Не лукавь.

За дверью раздался голое Роланда. Кэтрин резко обернулась. Что он мог расслышать? Дария закрыла глаза. Роланд вошел в комнату, и Кэтрин увидела, что он очень устал. Глядя на жену, Роланд сказал, обращаясь к теще:

– Я заставлю ее поесть. Ступайте, сэр Томас скучает без вас. Я бы хотел, чтобы вы погостили у нас, пока Дария поправится.

Кэтрин посмотрела на свою дочь и перевела глаза на Роланда. Ей хотелось попросить его на время уйти, но, встретив непреклонный взгляд зятя, она промолчала.

Роланд остановился возле постели.

– Поешь.

Дария даже не шелохнулась.

– Ты выжила, Дария. И теперь тебе надо набраться сил и окрепнуть. Нам с тобой многое предстоит сделать. Немедленно приступай к трапезе, не то я засуну еду тебе в горло.

Он взял ее под мышки и приподнял, затем взбил подушки и расправил одеяло.

– У тебя что-нибудь болит?

– Нет.

– Хорошо. Я поставлю сюда поднос и не уйду до тех пор, пока ты не поешь.

Она повернулась к нему. Последние два дня он был с ней холоден, но сейчас как будто сменил тактику. Темные глаза, такие красивые и глубокие, смотрели на нее без всякого выражения. Роланд казался уставшим. «Интересно, чем он был занят весь день?» – подумала она.

Почему он беспокоится о ней? Почему играет роль любящего мужа? Он ведь был бы рад избавиться от нее, поскольку считал ее лгуньей и распутницей. Дария сказала:

– Чего ты хочешь?

– Попробуй тушеную морковь и бобы. Дария нехотя поковыряла тушеные овощи. Они оказались такими вкусными, что только теперь она поняла, как голодна. У нее потекли слюнки, и она чуть было не застонала от наслаждения.

Роланд молча наблюдал за ней. Он чувствовал такое облегчение, что просто не находил слов. Но его пугало, что Дария все еще была ужасно бледна. За прошедшие два дня она помрачнела еще больше и еще больше отдалилась от него. Пожалуй, он не будет ждать, пока она оправится, а возьмет все в свои руки.

– Держу пари, что есть стряпню Элис лучше, чем умирать с голода, – сказал он наконец.

Дария продолжала жевать, глядя прямо перед собой.

– Смерть – это выход для трусов. Она ничего не решает. Все нерешенное уйдет вместе с тобой, но последствия останутся и будут мешать живым.

Она взглянула на него с тем же отрешенным видом.

– Мне нет до тебя дела, Роланд. Оставь меня. Тебе, наверное, хочется расторгнуть наш брак.

– А что ты будешь делать? Неужели опять задумала уйти в монастырь?

Дария закрыла глаза и откинулась на подушки. Ее бросило в дрожь при мысли о монастыре. Ее желудок был полон, но душа была совершенно опустошенной.

– Уходи, пожалуйста.

– Нет. Я уже оставлял тебя одну на двое суток. Теперь я перенесу тебя в спальню Грелема. Он хочет тебя видеть. Бедняга чувствует свою вину, и ты должна успокоить его.

– Свою вину? Я сама приняла решение спасти его. Во всем виновата только я.

– Я сказал ему то же самое, но он мне не верит. Ты хочешь облегчиться?

Она покачала головой.

– Хорошо. Тогда я уберу поднос. Он замолчал и посмотрел на нее. Кэтрин причесала ей волосы, но они были тусклые и безжизненные. Под глазами залегли тени, но больше всего Роланда пугал ее взгляд: отсутствующий и потерянный. Он сбросил с себя оцепенение: глупости, Дария придет в себя. Он заставит ее прийти в себя. По крайней мере на ее щеках после еды появился румянец.

– Я не хочу видеть его.

– Не важно, – оборвал он.

Она не спорила, просто старалась сидеть прямо, пока у нее хватало сил, затем положила голову ему на плечо и позволила отнести себя в спальню Грелема.

Роланд ногой распахнул дверь.

– Я кое-что принес тебе, Грелем. Что ты скажешь, Кассия? Положить мне жену в постель к твоему мужу? Может быть, нам устроить сборище калек? Я позову еще. Что ты думаешь по этому поводу?

– Они оба слишком слабы, чтобы опозорить нас, Роланд, – ответила Кассия, расправляя простыню под Грелемом. – Положи ее здесь, если хочешь.

– Нет, – сказал Роланд, – я лучше подержу ее. Она мягкая и теплая. Пододвинь стул. Кассия. Роланд сел на стул, прижимая жену к груди.

– Как видишь, Грелем, моя жена поправляется. В отличие от тебя она покорна и уступчива. Я приказал ей есть, и она поела. А теперь лежит у меня на руках и ни на что не жалуется.

– В то время как ты, дорогой, все время ворчишь, – вставила Кассия, сидевшая подле мужа, – так что мне хочется запустить стулом в твою упрямую голову.

Грелем уставился в бледное лицо Дарии. В присутствии Роланда и Кассии он не мог расспросить ее. «Но ничего, – подумал он, – завтра я ее навещу». Грелем мягко произнес:

– Хорошо, что вы пообедали.

Дария кивнула. Она чувствовала тепло Роланда, и ей хотелось плакать. Повернувшись, она уткнулась ему в шею.

От Роланда не укрылось ее состояние. Взглянув на Грелема и Кассию, он увидел их озабоченные и встревоженные лица.

– Я зайду позднее, – сказал он и понес Дарию назад в спальню, уложил в постель, все еще не выпуская из своих объятий. – Тебе холодно?

Она продолжала беззвучно плакать. Эта молчаливая боль терзала его сердце. Роланд снова заговорил тихим, ласковым голосом:

– Если бы я мог воротить былое, Дария, клянусь, непременно сделал бы это. Я не радуюсь тому, что ты потеряла ребенка, потому что мог потерять и тебя. Я хочу, чтобы ты поправилась, опять улыбалась и вернулась бы ко мне. Пожалуйста, не плачь.

– В последний раз, когда ты взял меня, ты почувствовал ребенка в моем чреве и возненавидел и его, и меня.

Ее тихий голос дрожал от обиды. Он закрыл глаза, припоминая то утро, когда ощутил ее слегка округлившийся живот. Тогда он ушел, не говоря ни слова. Что она могла почувствовать?

– Дария, послушай. Я готов защищать тебя ценой жизни. Мне кажется, я знал это с первых минут нашей встречи. Не знаю, почему ты не хотела назвать имя отца ребенка. Возможно, ты боялась, что он меня убьет, потому что любишь меня. Но теперь это не важно. Для меня самое главное ты и наша совместная жизнь.

Дария перестала плакать. Ведь она оплакивала потерянного ребенка и свою жизнь, пустоту в своем сердце. Она медленно подняла голову и взглянула на него.

– Роланд, ребенок, которого я носила, был твой, зачатый в ту ночь в Рексеме. Если ты не можешь поверить мне, давай лучше расторгнем наш брак. Я не хочу здесь оставаться.

– Дария…

– Нет, не возражай. Я молилась о том, чтобы ребенок родился в положенный срок и был похож на своего отца – на тебя, Роланд. Чтобы это был мальчик, с глазами темными, как безлунная ночь, и твоей прекрасной улыбкой. Я надеялась, что тогда ты поверишь мне. Но Бог рассудил иначе. Теперь я ничем не смогу этого доказать. – Она замолчала и схватилась за живот.

– В чем дело?

– Кровотечение… О Господи!

Роланд быстро перевернул жену на спину и увидел кровь у нее на бедрах.

– Лежи спокойно, – приказал он, затем обмыл ее и надел на нее свежую рубашку. – Тебе не холодно? Она кивнула, снова отвернувшись от него.

– Салин слышал, будто неподалеку отсюда открыто орудует небольшая шайка. Судя по описанию, всем заправляет твой уважаемый дядюшка – высокий бледнолицый блондин на необыкновенно сильном боевом коне. Хотел бы я знать, попытается ли он ворваться в замок и убить меня?

– Мой дядя коварен и наверняка придумает какой-нибудь трюк. Например, отнимет у тебя то, что тебе особенно дорого, и затем будет шантажировать тебя. Возможно, драгоценности или деньги.

– Самое дорогое у меня – это ты, и, клянусь, он никогда не дотронется до тебя.

Он услышал, как она охнула, и улыбнулся.

– Хочешь поиграть со мной в шашки? Подобно Кассии я мог бы поддаваться тебе, чтобы ты выиграла.

Глава 21

Грелем де Мортон терпеливо ждал, пока леди Кэтрин спустится по лестнице, потом двинулся по узкому коридору. Ступая медленно и осторожно, как старик, поскольку его ребра все еще болели, мужчина неслышно прокрался в спальню, притворив за собой дверь.

Дария лежала на спине, закрыв глаза и натянув легкое покрывало до самого подбородка. Он подошел к кровати и стал смотреть на нее. Темные волосы разметались по подушке. «Прекрасные волосы, – подумал он, – темнее, чем у Кассии, но с теми же оттенками осенней листвы». Она была чересчур бледной и изможденной. Словно почувствовав на себе его взгляд, Дария открыла глаза и вздрогнула.

– Лорд Грелем! Вы меня напугали. – Она приподнялась на локтях. – Разве вам можно вставать, милорд? Позвать Кассию? Ваши ребра наверняка еще не зажили. Мне…

Грелем улыбнулся и заботливо уложил ее обратно. Она казалась такой хрупкой в его руках! Он сел у кровати и сжал ее руку.

– Я хочу поговорить с вами, – сказал он. Она отстранилась, и лицо ее вмиг приняло отчужденное выражение, словно между ними моментально выросла стена.

– Нет, не уходите от разговора, Дария, я знаю, что вы не трусиха. Трусиха не стала бы раскидывать все эти проклятые камни, чтобы добраться до меня.

– У меня не было выхода. Он улыбнулся и кивнул.

– Да, мои люди взахлеб рассказывали мне о вашей храбрости. Им даже показалось, что вы одержимы духами. Но вы спасли меня, и за это они простят вам все. – Он усмехнулся. – Мои люди мне очень преданны.

– И ваша жена тоже.

– Да. Она перегрызла бы горло любому врагу, который бы мне угрожал. Физически она не особенно сильна, но ее дух неукротим.

Дария промолчала, и Грелем отвернулся к окну.

– Я знаю правду.

– Нет!

– Я подслушал разговор Роланда с вашей матерью. Они не знали, что я стоял за дверью. Ваша странная история для меня загадка, но не неразрешимая. Я удивлен, что вы готовы сдаться. Меня разочаровывает ваше малодушие. Неужели вы та женщина, которая спасла мою жалкую жизнь?

– Роланд не верит мне. Я не могу и дальше настаивать на том, что это был его ребенок, иначе он бросит меня.

– Значит, все дело в том, что он не помнит той ночи? Надо разбудить его память.

– Нет, просто он не верит. Я люблю Роланда с той минуты, как увидела его переодетым священником в Тибертоне, куда он приехал, чтобы спасти меня.

К удивлению Дарии, Грелем рассмеялся.

– Не смотрите на меня так, словно я бесчувственное чудовище. Признаться, в начале нашего брака с Кассией я тоже не верил в ее невинность. А потом это перестало иметь значение, потому что я полюбил ее. Позднее я убедился в том, что она говорила правду, но все это уже было не важно.

– У нас все по-другому. Роланд меня не любит и, наверное, никогда не полюбит. Король заставил его жениться на мне, и он не смел ослушаться. Похоже, ему было меня жалко. Роланд также хотел получить мое приданое. А теперь я ничем не могу доказать, что говорила правду. Видите ли, сначала я поклялась, что Роланд никогда не узнает о том, что он лишил меня невинности. Я не хотела возлагать на него ответственность, потому что это была моя идея. Но потом я оказалась беременна и уже ничего не могла изменить. А теперь я не смогу доказать, что ребенок был его, и он никогда мне не поверит и не полюбит меня.

– Почему вы все время повторяете одно и то же? Неужели вы такая зануда? Скажите мне, Дария, кого Роланд считает отцом ребенка?

– Скорее всего графа Клэра.

– Значит, даже если бы я привез сюда графа Клэра и он поклялся бы, что не насиловал вас, Роланд все равно бы не поверил?

Она покачала головой.

Грелем медленно поднялся.

– Вы видели в своем воображении, как обвалилась стена, видели смерть своего отца. А что насчет Роланда?

– Я сразу узнала его и приняла всем своим существом. Наверное, это кажется странным, даже безумным, но так оно и есть.

– Я вам верю. Дария, пожалуйста, помните что путь трусов – не ваш путь. Не разочаровывайте меня; не падайте духом. Я у вас в долгу, а я всегда отдаю долги, но надо все хорошенько обдумать.

Он ушел, оставив ее в одиночестве размышлять над его словами.

– Ты слышал что-нибудь еще? – спросил Роланд.

Салин отрицательно покачал головой, – Этот проклятый сукин сын словно сквозь землю провалился! Не нравятся мне все эти истории о графе Реймерстоуне. Я хочу взять несколько человек и поискать его. Графа следует убить.

– Нет, Салин, еще рано. Когда придет время битвы, я сам встану во главе войска. Но пока я не могу уехать… – Его голос сорвался.

– Ваша жена поправится, – произнес Салин. – Гвин сказала мне, что сегодня утром она улыбнулась.

Роланд пожалел, что не видел улыбки жены. Прошло больше недели, с тех пор как она скинула младенчика. Дария немного оправилась, хотя была очень худа и под глазами залегли темные тени.

По вечерам он или Грелем играли с ней в шахматы, ибо Кассия считала что женщины слишком умны, чтобы играть друг с другом. Роланда удивляло отношение к его жене Грелема. Он высмеивал ее игру и подтрунивал над ней, пока Дария не говорила, что он – зануда и негодяй. Однако Грелем дразнил ее еще сильнее. Два дня назад Роланд снова стал спать в своей постели, но был холоден с Дарией.

Накануне вечером он перехватил ее взгляд, прежде чем она успела отвернуться. В ее глазах стыла боль. Роланд хотел ей что-нибудь сказать, но она сразу же ушла в себя, а он еще не был готов разрушить возникшую между ними стену непонимания. Его жизнь превратилась в сущий ад, но он ничего не мог изменить.

Салин и Роланд одновременно посмотрели на Грелема де Мортона, пересекающего внутренний двор. Он прекрасно выглядел и казался слегка устрашающим в своей черно-серебристой кольчуге. Его люди взирали на него едва ли не с трепетом.

Он похлопывал латными рукавицами по бедру.

– Я вижу, ты поправился, Грелем. Мне ударить тебя по ребрам или пожать руку? Грелем ухмыльнулся.

– Теперь ты, возможно, обретешь покой и станешь побеждать в шахматы, мой друг, поскольку я покидаю тебя. Моей жене пора в Уолфетон.

"Странный способ выражаться», – подумал Роланд.

– А что ты будешь делать потом, Грелем?

– Как что, прозябать в своем собственном замке, конечно.

– Не знаю, не знаю, – нахмурился Роланд.

Грелем натянул латные рукавицы.

– Возможно, я буду ездить верхом и красть овец Денвольда. Он очень смешной, когда злится. А Филиппа постоянно злит его. Вот и моя блудная жена. Кассия! Подойди сюда, дорогая, и попрощайся с нашим гостеприимным хозяином. Потом сможешь мучить меня всю дорогу до Уолфетона.

Дария смотрела, как Грелем с Кассией и их люди выезжали из замка. Она почти не удивилась, когда лорд Грелем обернулся в седле и бросил прощальный взгляд на Чантри-Холл. Словно глазами искал ее. Удивительно: этот отважный воин, наводящий на всех ужас, был очень нежен с ней. Внезапно Дария почувствовала такую сильную слабость, что вынуждена была опуститься в кресло. Кассия предупредила ее о том, чего можно ожидать, потом поцеловала ее в щеку и сказала, сжав ее руки:

– Вы спасли жизнь моему мужу. Я у вас в неоплатном долгу, а я всегда плачу долги. Не сдавайтесь, Дария. – И, подхватив юбки, убежала.

Чантри-Холл звенел от голосов. Люди кричали, смеялись и колошматили друг друга, а дети бегали и пронзительно визжали. Однако Дария чувствовала себя совершенно одинокой. Она с трудом сносила бросаемые на нее исподтишка жалостливые взгляды и потому большую часть времени проводила в спальне. Сейчас она встала и накинула новое верхнее платье. Оно было из светло-голубой мягкой шерсти. Она похвастается обновкой перед мужем, и, может быть, он улыбнется.

Роланд перед отъездом разговаривал с Салином во внутреннем дворике. Дария остановилась у подножия каменной лестницы. Яркое утреннее солнце играло на ее лице, согревая его. Роланд взглянул на нее и застыл на месте, а потом поднял руку в молчаливом приветствии, круто повернулся и направился к конюшням.

Да, он был добр к ней, когда находился рядом, но не более того. Но ведь она и не ожидала другого. Днем она его почти не видела, поскольку он наблюдал за ремонтом восточной стены замка. Время шло, и силы медленно возвращались к ней. Дария не пренебрегала своими обязанностями – тщательно следила за тем, чтобы отскребли столы на козлах, натерли до блеска кресла хозяина и хозяйки. А однажды утром увидела под потолком большого зала массивные дубовые балки, которые много лет были скрыты от глаз толстым слоем копоти. Слуги, обливаясь потом и ругаясь, несколько часов счищали с них вековую грязь. Дария улыбнулась. Замок становился все более привлекательным. Циновки на полу источали благоухание, цветы перед входом были аккуратно высажены, и только сильный ветер, дувший в западном направлении, приносил неприятные запахи.

Теперь ей предстояло проследить за тем, чтобы покрасили дворовые постройки, купить кое-какую мебель и украшения для большого зала. Вещи, составлявшие ее приданое, создавали в комнатах уют: начищенные медные подсвечники , блестели, подушки для кресел были высокими и мягкими, а два ковра, вышитых ее бабушкой, висели на задней стене, делая ее не столь мрачной и сырой. Но она не спешила с покупками, поскольку хотела заручиться одобрением Роланда. Дария проводила время, заготавливая травы, вышивая вместе с матерью и давая указания слугам через Гвин, которую искренне полюбила.

Дария носила накидку с широкими рукавами, которую мать сшила из ее старого платья. Она была очень худа, но еда по-прежнему вызывала у нее отвращение.

Стоя перед зеркалом, Дария туже затянула плетеный золотой пояс и распустила волосы, которые густой, блестящей волной упали почти до пояса.

Роланд вошел в спальню и зачарованно уставился на жену. Она замерла под его пристальным взглядом.

– Ты очень красивая.

– Спасибо.

– Я должен купить тебе какие-нибудь украшения, Дария. Что-нибудь изящное, скажем, изумруды под цвет твоих глаз.

Она недоумевающе посмотрела на него.

– Я предпочитаю купить что-нибудь для замка, Роланд.

– Что, например?

– Еще несколько ковров и подушку для твоего кресла, может быть, даже ковер в нашу спальню, потому что сэр Томас сказал, что стена очень отсыревает зимой.

Роланд несколько минут обдумывал ее слова, затем неожиданно сказал:

– Ты знаешь, что Филиппа – управительница Сент-Эрта?

– Да, ты мне говорил.

– Может быть, посоветуемся с ней и подсчитаем, сколько монет у нас осталось от твоего приданого и моих запасов? В будущем году мы, наверное, сможем продавать излишки шерсти, что сделает нас более обеспеченными. Мы с Грелемом уже обсуждали, на каких рынках лучше торговать, чтобы купцы нас не облапошили.

– Ты не шутишь? Никогда бы не подумала, что мужчина одобрит такое занятие для женщины. – Роланд пожал плечами. – Я бы очень хотела заниматься такими вещами, Роланд.

– Когда придешь в себя, скажи, и мы обсудим с тобой этот вопрос и решим, что надо сделать в первую очередь.

Она уставилась на него широко открытыми глазами и выпалила:

– Почему ты себя так ведешь?

– Как?

– По-доброму, словно тебе не все равно…

Роланд резко оборвал ее, потому что просто не мог слышать эти слова.

– В замке полно работы. Разве тебе не по силам с ней справиться?

Она решительно вздернула подбородок.

– По силам, конечно.

Он одобрительно улыбнулся, и его темные глаза потеплели. Дария бы перегрызла горло всякому, даже лорду Грелему, вздумай он угрожать Роланду.

Наступил сентябрь. Воздух был прозрачным и бодряще прохладным. Лучи полуденного солнца придавали яркость и насыщенность тускнеющим краскам осеннего пейзажа.

Услышав крики, Дария вышла из большого зала и встала на цыпочки, чтобы посмотреть, что случилось. Во дворе стоял ее муж, раздетый до пояса, и тяжело дышал. Пот градом лился по его груди. Напротив него, расставив ноги, возвышался огромный детина, такой огромный, что, казалось, мог легко разорвать ее мужа в клочья. Оруженосцы Роланда и второго рыцаря образовали широкий круг и издавали громкие крики. Дария окаменела, когда противник Роланда внезапно сделал выпад. «Почему мужчины стоят и ничего не предпринимают?» – возмущенно подумала она. Онемев от страха, она смотрела, как детина обхватил Роланда за торс и оторвал от земли. На его могучих руках забугрились мускулы, и Дария поняла, что у него хватит сил, чтобы лишить жизни ее мужа. «Почему, – в отчаянии думала Дария, – я видела, как стена обрушилась на Грелема, и не видела, что моему мужу грозит смерть?"