Текст книги "Священные кошки Нила"

Только сейчас Диана поняла, как дорого для Джека это место. Жаль, что она не задумывалась над этим раньше. Джек часто мечтал вслух о том, как они станут жить в Беч Хэвене, об их детях, которые родятся и вырастут в этом доме. Но тогда ей казалось, что такая привязанность к дому смешна, что дом для человека – это весь мир.

Джек сокрушался об утраченном родовом гнезде. А что тогда говорить о Диане, потерявшей не родовое гнездо, но нечто большее – саму себя!

Ей вспомнился еще один летний день и слова Джека: «То, чем мы занимаемся, важнее того, чем занимаются короли и премьер-министры». Тогда она поверила в эти слова всем сердцем. Неужели для Джека этот клочок земли оказался важнее, чем вера любимой и любящей женщины?

Диана поглубже вздохнула, стараясь успокоиться. «Что мне делать дальше? – подумала она. – Как заставить Джека понять меня? « Ну что ж, если ей не удастся заставить его понимать, придется заставить его говорить. Она должна узнать все, что ей нужно, – хотя бы ради памяти об отце, который всю свою жизнь посвятил поискам египетского клада. Она не даст погибнуть мечте Стаффорда.

Впрочем, Диана достаточно хорошо знала упрямый характер Джека. Он и впрямь может умереть от голода, но так ничего и не сказать. В нем была тяга к риску. Он любил ставить на карту все, вплоть до собственной жизни.

Диана почувствовала усталость. Она не видела способа пробить эту стену.

Так ничего и не надумав, она вернулась в дом. Прошла к гостиной, отперла дверь и остановилась на пороге как вкопанная.

В кресле никого не было.

Диана вздрогнула. За спиной у нее послышался шорох, и, обернувшись, она увидела Джека.

В руках он держал веревку. Диана не успела даже вскрикнуть, как Джек накинул веревку ей на талию и стянул, прижав руки к телу.

– Теперь моя очередь быть тюремщиком, – свистящим шепотом объявил он.

– Как тебе это удалось? – спросила Диана, все еще не веря в происходящее.

– Думаю, ты тоже многому научишься, если проведешь пару лет за решеткой, – усмехнулся Джек.

Диана попыталась вырваться, но Джек только туже затянул веревку и притянул Диану ближе к себе. Она ощутила забытый запах его кожи, его одеколона, увидела прямо перед собой глаза Джека. На мгновение между ними пробежала какая-то искра. Диане вдруг стало совсем не страшно, даже приятно вновь чувствовать сильные руки Джека. Его тело притягивало Диану словно магнит.

Это ощущение изумило Диану. В глазах Джека она увидела вспыхнувшую искру желания и поняла, что он испытывает те же чувства, что и она.

Дальше Диана действовала бессознательно. Она резко и сильно ударила Джека по голени. Тот вскрикнул и невольно ослабил хватку. Диана, воспользовавшись моментом, мгновенно сбросила веревку и освободилась. Но когда она попыталась проскользнуть в раскрытую дверь, Джек крепко ухватил ее сзади за плечи.

– Э, нет, постой. Игра еще не закончена.

– Уйди прочь, – ответила она.

– Грязный прием – бить человека ногой, Диана. Знаешь, как это больно?

Он втащил Диану в комнату и прижал спиной к горячей стене камина.

– Значит, тебе нужно знать имя покупателя, – сказал Джек, – и ради этого ты готова на все, даже на то, чтобы уморить меня с голоду.

– Я и на большее способна, – сердито огрызнулась Диана.

В наступивших сумерках лицо Джека казалось мрачным. Пламя плясало на поленьях в камине, бросая вокруг причудливые тени.

– Не сомневаюсь.

Диана заглянула в глубину голубых глаз Джека, и в голове у нее громом прозвучали слова, которые она так долго скрывала даже от самой себя:

«Я хочу, чтобы ты хотел меня так, как никого и никогда. Я хочу, чтобы ты понял: твое предательство было самой большой ошибкой, которую ты совершил за всю свою жизнь. Я хочу, чтобы ты желал меня так, что не мог бы ни есть, ни пить, ни спать. Чтобы слышал мое имя в каждом шорохе травы и в каждом порыве ветра. А когда ты влюбишься в меня так, как я хочу, я рассмеюсь тебе в лицо и пошлю тебя прочь! «

– Ты решила, что сможешь заставить меня говорить, – сказал Джек. – Решила, что тебе удастся выжать из меня то, чего не смогли за два года выбить лучшие тюремщики Англии?

Диана попыталась отлепиться от камина, но Джек только сильнее прижал ее к горячему мрамору.

– И ты все еще надеешься найти эти проклятые сокровища, за которыми охотился твой отец, Диана? – Голос Джека звучал непривычно жестко. – Те самые сокровища, ради которых он разрушил мою семью и из-за которых, как я полагаю, сломал и собственную шею. Хочешь посмотреть, что твой отец сделал со мной?

Джек одной рукой распахнул свой сюртук, сорвал его с себя и отшвырнул в сторону. Затем, отрывая пуговицы, стянул с себя рубашку, и Диана увидела на груди Джека косые белые шрамы – следы кнута. Такими же шрамами были покрыты и руки Джека. «В кончик кнута иногда вплетают металлическую пластинку», – мелькнуло вдруг в голове Дианы.

– А теперь скажи мне, – все так же резко спросил Джек. – Если из меня кнутом ничего не вышибли, разве я скажу что-нибудь тебе?

Диана не могла отвести глаз от шрамов. Да, если Джек ничего не сказал под такими пытками, то на что может рассчитывать она? И каким же безумием была вся эта затея с похищением! Странно, но Диана вдруг невольно подумала о том, что шрамы нисколько не портят Джека, напротив, придают ему еще более мужественный вид. В них было что-то романтическое и загадочное.

Заставив себя посмотреть Джеку в лицо, Диана негромко сказала:

– Ты должен сказать мне.

– Я должен? – возмущенно переспросил Джек. – Я ничего тебе не должен. Я провел два года в тюремном аду. Я не спал по ночам, ожидая, что в двери повернется ключ и меня снова поведут в пыточный подвал. Я два года терпел эти муки, но так и не дождался хотя бы одного визита женщины, которая за две ночи до моего ареста клялась мне в вечной любви. Нет, дорогая, это ты должна мне!

Диана в страхе слушала его. Она никогда в жизни не видела Джека таким. Лицо его стало жестким, даже жестоким. Она и не подозревала, что Джек способен быть таким. Гнев – не лучшее оружие, но другого у Дианы сейчас просто не было, и потому она выкрикнула со злостью:

– Это бред! Это игра твоего больного воображения – и ничего больше! И это все, чему ты научился за те два года?

– Не все. Я научился не верить больше ни одной женщине. Ни одному женскому слову или обещанию.

– Болван неотесанный! Я, видите ли, нарушила свою клятву! А ты ничего не нарушил, когда предал меня? Как ты мог? И это после того, как я отдала тебе самое дорогое из того, что есть у каждой девушки! То, чего я уже никогда не смогу отдать ни одному мужчине! Да, Джек, я клялась тебе в любви, я верила в тебя – безраздельно, безгранично. Но ты предал меня! Что же мне было делать? Я перестала верить. В тебя. В любовь. Вот что ты сделал со мной, будь ты проклят! Ты два года провел в аду? Я живу в нем гораздо дольше!

Да именно за это она и ненавидела Джека. Именно поэтому мечтала видеть его валяющимся у нее в ногах и умоляющим... да все равно о чем, лишь бы она могла отказать ему.

Однако, судя по всему, Джек не торопился упасть перед нею на колени. Более того, он, кажется, саму Диану готов был стереть в порошок. Это читалось в его взгляде, это чувствовалось в железной хватке его рук.

Наступило молчание. Джек думал о том, что не сказал Диане и малой доли того, что хотел бы сказать. Это могло бы помочь ей понять наконец мотивы его поступков. Но еще не время говорить всю правду. И будь он проклят, если пойдет на поводу у этой одержимой искательницы сокровищ!

Диана осторожно расправила плечи. Ей показалось, что так она будет выглядеть более независимо и уверенно. Взгляд Джека остановился на округлившихся под тонким платьем полушариях ее грудей.

– Скажи-ка, – сказал Джек, приподнимая согнутым пальцем подбородок Дианы так, чтобы заставить ее смотреть себе в глаза. – У тебя были еще мужчины, кроме меня?

– Не твое дело, – огрызнулась Диана, отворачиваясь.

– Не мое, – согласился Джек, – но твой ответ может сделать расплату более приятной.

– Какую еще расплату? – нахмурилась Диана.

– Ты же хочешь кое-что узнать от меня. Ради этого ты готова на все. Если я сейчас уйду, то ты, без сомнения, будешь снова преследовать меня. И одному богу известно, что придет тебе в голову в следующий раз. Благоразумие подсказывает мне, что с этим делом лучше всего покончить сразу. Однако встает вопрос об оплате. Нельзя же получить все, не отдав ничего! А мои услуги стоят недешево, и тебе это известно.

– Вот как?

– Да, именно так. Что ты можешь предложить мне в обмен на имя покупателя?

– Деньги, – поспешно ответила Диана. Может быть, даже слишком поспешно.

– Деньги меня не интересуют. Но у тебя есть кое-что получше, чем деньги.

– Что именно?

Он медленно окинул Диану с ног до головы оценивающим взглядом.

– Действительно, чем именно ты могла бы оплатить мои услуги? Не догадываешься? Мне время дорого.

– На то, что я хочу узнать, уйдет всего две минуты твоего времени.

– Два года и две минуты, – поправил он.

– Два года – не по моей вине, – возразила Диана.

– Я – резкий человек, Диана, – сказал Джек, – и не стесняюсь признаться в этом. Я горю желанием отплатить тебе и твоей семье за все, что вы сделали с моей семьей. Я намерен отплатить вам сполна. Ну так чем ты можешь расплатиться со мною? А, крошка?

Он снова взял Диану за подбородок.

– Ты что, с ума сошел? – гневно спросила она;

– Прелестно звучит, – усмехнулся Джек, – особенно из уст похитительницы. Давай говорить начистоту. Да, когда-то мы с тобой любили друг друга, но жизнь сложилась так, что теперь мы стали врагами. Мы не верим друг другу – и правильно делаем, кстати сказать. Разжалобить меня тебе не удастся. Заставить доверять тебе – тем более. Я согласен назвать тебе имя и не буду об этом жалеть, даже если тебе удастся после этого найти эти знаменитые сокровища Клеопатры, будь они трижды прокляты. Да, я скажу тебе то, что ты хочешь. Но у меня есть одно условие. В обмен на это я хочу получить от тебя то, чем ты не делилась, кроме меня, ни с одним мужчиной.

4

Диане потребовалось время, чтобы до конца осознать то, что сказал ей Джек.

– Ты сошел с ума! – вновь выкрикнула она наконец, не найдя других слов.

– Сошел с ума? Ну и что.

– Знай, я никогда не соглашусь на эту...

– Мерзость? – иронично закончил за нее Джек. – Знаю, ты не пошла бы на это, не будь у тебя на то веской причины. Такой, как сейчас, например. Ведь для тебя это единственная возможность узнать то, без чего ты жить не можешь. Очень интересно: как сильно ты желаешь узнать имя моего покупателя и как далеко готова зайти для того, чтобы выудить его у меня. Не согласна на мерзость? Тогда пошли прощальный поцелуй своим планам. Поставь крест на том, ради чего положил жизнь твой отец. Теперь на нем навеки останется клеймо неудачника. Вот так-то, Диана.

– Я не соглашусь никогда.

– Ты уверена?

Диана слепо уставилась на шрам, ветвящийся по обнаженной груди Джека.

– Будь ты проклят! – крикнула она, задыхаясь от ярости. – Будь ты проклят, дьявол!

Джек притянул ее к себе и прикоснулся губами к обнаженному плечу Дианы. Она вздрогнула от этого прикосновения словно от электрического удара.

– Так, значит, ты не только вор, но еще и насильник?

– О нет, Диана. Я не собираюсь насиловать тебя. И не стану обращаться с тобой как с дешевой шлюхой. Я хочу соблазнить тебя, свести с ума прикосновениями пальцев, поцелуями, своим языком, наконец. Я хочу, чтобы ты умирала от желания. Хочу, чтобы сама просила, умоляла меня взять тебя.

Диана хотела отвернуться, но Джек удержал ее плечи в своих стальных ладонях.

– Я хочу, чтобы ты узнала, что такое страдание, Диана, – сказал он. – Страдание, не оставлявшее меня ни на минуту все семьсот тридцать ночей, которые я провел в тюремной камере. Я сходил тогда с ума от желания обладать тобою. Не знаю, как мне удалось не спятить. Я хотел тебя так, что это желание позволяло мне выдерживать самые страшные побои – я просто не замечал их, поглощенный мечтами о тебе. Сердечная боль была куда сильней и страшней, чем та боль, которую мне приходилось терпеть от моих тюремщиков. Так вот, я хочу, чтобы и ты узнала, что же это такое – желание, столь сильное и страстное, что за его утоление ничего не стоит продать душу дьяволу – на месте и без раздумий.

Он прижал Диану к своей груди и стал яростно целовать ее губы.

– От тебя пахнет желанием, – сказал он, отрываясь. – Еще немного – и ты станешь умолять, чтобы я взял тебя. Но я вовсе не хочу, чтобы ты просто раздвинула передо мной ноги, ласточка моя. Ты еще будешь упрашивать меня, чтобы я согласился войти в твое лоно. Умолять меня станешь, милая!

– Скорей умру, чем стану тебя упрашивать, – возразила Диана, сжимая кулаки.

– М-мм, я, похоже, совсем забыл о том, как ты выглядишь в этом платье, – пробормотал Джек, не обращая внимания на ее слова. – Оно делает тебя еще соблазнительнее, чем если бы ты была просто обнаженной. Подумать только, какие чувства может родить в мужчине вид женщины в подобном платье!

– Какие чувства? – с вызовом спросила Диана.

– А вот такие, – Джек взял руку Дианы и приложил ее ладонь к своим брюкам, заметно оттопырившимся спереди. Она попыталась отдернуть ладонь, но Джек удержал ее и принялся медленно водить рукой Дианы вверх и вниз по своему напрягшемуся члену. – Боже, ты еще слаще, чем мне казалось, Диана, – шепнул Джек. – Но только что это с тобой?.. Этот взгляд, этот наклон головы... Ты смотришь на меня так, как может смотреть королева на самого ничтожного из своих подданных. Словно я грязь под твоими ногами. Напрасно, напрасно ты так смотришь на меня, моя дорогая. Я уже начинаю жалеть о том дне, когда впервые увидел тебя. Впрочем, не только жалеть, но и желать кое-чего.

– Чего же? – чуть слышно спросила Диана.

– Я хочу укротить тебя, увидеть, как ты будешь валяться передо мной, извиваясь от желания, забыв про свою гордость, и станешь выть, умолять меня, чтобы я вошел в тебя. Да, вот чего я желаю больше всего – услышать твои мольбы. Пожалуй, это и будет настоящей ценой, которую ты мне заплатишь.

– Ну что ж, попробуй заставь, – охрипшим голосом произнесла Диана.

– С радостью, крошка, – криво усмехнулся Джек. – Ведь только сейчас я понял, что именно об этом и мечтал столько лет. Я заставлю тебя, Диана, не сомневайся. Не спеши, – удержал он ее плечи. – На самом деле это не так уж сложно – сломать твою гордость. Я знаю, как это сделать. Надеюсь, ты веришь в то, что мне это под силу, не так ли, Диана? Ведь ты не разучилась смотреть правде в глаза?

– Правда! – вспыхнула она. – Прелестное слово, особенно когда слышишь его от тебя!

– Не хочешь смотреть в глаза правде, посмотри в глаза похоти, – спокойно согласился Джек. – Похоть... Невидимая сила, которой пропитан весь воздух. Она похожа на предчувствие грозы – знаешь, когда черные тучи уже затянули все небо, но еще не упала первая капля дождя. И ты ждешь начала ливня, изнываешь от этого ожидания и сходишь с ума. Знакомо тебе это ощущение, Диана?

Она тряхнула головой так яростно, что из волос ее вылетела шпилька и несколько локонов распустились по плечам.

– Мы ненавидим друг друга, Диана, – продолжат Джек, – но ненавидим умом, а не телом. Тела не лгут. Они помнят, как им было хорошо вместе, и вновь тянутся друг к другу. Мое тело жаждет тебя как никакую другую женщину. Я не скрываю своего желания – так же, впрочем, как и своей ненависти. Да, я ненавижу тебя! Ненавижу твое лицо, твою ангельскую улыбку, ненавижу эти слегка раскосые, фосфорические, кошачьи глаза. Но я... люблю твое тело.

Его ладони мягко коснулись груди Дианы, опустились ниже и обхватили талию, словно желая измерить ее, затем скользнули ей за спину и наконец снова вернулись к напрягшимся бугоркам грудей.

– Боже милосердный, – прошептал Джек, – да твое тело просто создано для любви. Будь я пиратом, из любой добычи я забрал бы себе только тебя. Откуда у тебя такое тело? Знаешь, я и забыл о том, что оно такое прекрасное. Или, может быть, оно стало таким уже после? Я, во всяком случае, не помню, чтобы оно притягивало меня так сильно, как сейчас. – Джек провел рукой по волосам Дианы. На пол посыпались оставшиеся шпильки, а освобожденные волосы мягкой волной опустились ей на плечи.

Затем Джек быстро расстегнул пуговицы на платье Дианы и прижался лицом к обнаженной груди, слегка прижав губами напрягшийся сосок. Диана вздрогнула, откинула голову и тихо застонала от сладостной боли.

– М-м-мм, – протянул Джек. – Да, если я и сошел с ума, так это ты виновата, твое тело. Как я ненавижу тебя! И как я хочу тебя!..

Диана испытывала те же самые чувства – ненависть пополам со страстным желанием. Правда, в ней жило и еще одно желание: поставить Джека на колени перед собой. Пусть он поваляется у ее ног. Пусть умоляет ее... извивается от страсти... умирает.

– Назови мне имя, – шепнула Диана.

Джек рассмеялся, согревая своим дыханием ее обнаженную грудь.

– Послушай, дорогая, я, конечно, может быть, и сумасшедший, но не полный же кретин. Пока, во всяком случае.

Он снова припал губами к телу Дианы, постепенно поднимаясь все выше и выше, пока наконец не коснулся ее губ. Он впился в ее рот, сжав голову Дианы ладонями. Пальцы его погладили обнаженную шею Дианы, скользнули к ушам, нежно лаская их мочки. У Дианы потемнело в глазах. Судорога наслаждения прокатилась волной по телу сверху вниз и зажгла огонь в глубине ее лона. Диана с каждой секундой ощущала себя все более беспомощной. Она таяла под умелыми пальцами Джека, словно восковая свеча.

Таким она его еще не знала. Так он не целовал и не ласкал ее никогда. Да, их любовь в давние короткие дни счастья была и нежной, и страстной, и даже отчаянной. Но Джек никогда не был так властен, так уверен в себе. Теперь он обращался с телом Дианы так, как обращается отменный музыкант со своим любимым инструментом, – бережно, но в то же время умело, зная, что нужно сделать для того, чтобы он зазвучал. Диана, немного опомнившись, осознала, сколь много Джек познал в великом искусстве любви за эти годы. Диана не могла больше сопротивляться ему. Она отвечала Джеку поцелуем на поцелуй, обнимала его за шею, прижималась к его груди, чувствуя, как подгибаются ее колени.

И куда только делась надменная холодность Дианы! Сейчас ей казалось, что она скорее готова умереть, чем прекратить эту любовную игру. Диана потянула к себе голову Джека, желая его поцелуев, но он вновь одержал над нею верх. Обхватив упругие полушария ее грудей так, словно держал в руках две пиалы, Джек принялся нежно, но сильно целовать грудь Дианы, сжимая губами тугие соски. Негромко пробормотал, не отрываясь:

– Ты моя. Моя. Пусть только на эту ночь, но моя. Эти слова должны были бы унизить Диану, но вместо этого они сделали ее ощущения еще более острыми. Так приятно было почувствовать себя во власти Джека – пускай действительно всего на одну ночь.

Движения Джека замедлились, руки его опустились ниже. Несколько движений – и платье соскользнуло на пол. Диана осталась в корсете, шелковых чулках, перехваченных на лодыжке розовыми лентами, и туфлях на высоком каблуке. Джек опустился перед Дианой на колени, скользя горячим языком по всей длине ее бедра, и она с гордостью подумала: «Вот он и на коленях! «

Однако в этом положении Джек оставался совсем недолго. Он подхватил Диану одной рукой, положив ее себе на плечо, словно дикарь законную добычу, и понес, прихватив по пути свободной рукой большое кресло. Он опустил в него Диану, и она почувствовала за своей спиной мягкий бархат обивки.

Это было большое деревянное кресло с высокими гладкими подлокотниками. Стояло оно прямо напротив огромного зеркала, занимающего почти половину стены. Джек встал позади Дианы, опустил ладони на ее обнаженные плечи, мягко и нежно обхватил ее грудь.

– Посмотри на себя, Диана.

Она попыталась отвернуться, но Джек силой заставил ее смотреть прямо на свое отражение в зеркале.

– Я хочу, чтобы ты это видела. Ну, скажи, похожа ты на женщину, которую собираются изнасиловать? Или на женщину, сгорающую от желания?

Диана невольно посмотрела на себя в зеркало. Действительно, на жертву насильника она никак не походила. Растрепавшиеся волосы, горящий страстный взгляд, слегка припухшие от поцелуев губы... Пока она смотрела на себя, Джек продолжал ласкать ее грудь и плечи, заставляя Диану вздрагивать от наслаждения. Затем он протянул руки ниже, осторожно взялся за колени Дианы и вдруг поднял их и развернул ее ноги так, что они оказались на подлокотниках кресла, а лоно раскрылось, словно розовый цветок.

Диана была так потрясена, что даже не сделала попытки отвернуться. Напротив, она не могла оторвать от зеркала горящих глаз.

Отражение в зеркале завораживало ее. Диана видела руки Джека, ласкающие ее тело, и одновременно чувствовала эти прикосновения, и ощущение становилось настолько острым, что она готова была умолять Джека прекратить невыносимую, сладкую пытку. А если он не прекратит? Тогда ей, очевидно, останется лишь стонать и визжать от непреодолимого желания.

Диана наконец сумела взять себя в руки и резко свела ноги вместе, укрыв свое лоно. Щеки ее пылали. Но Джек, казалось, нимало не смутился. Он обогнул кресло и оказался теперь лицом к лицу с Дианой. Наклонился, положив ладони на ее колени. Взглянул Диане прямо в глаза, улыбнувшись при этом своей дьявольской улыбкой. Затем плавным движением стянул с нее чулки и снял их вместе с туфлями, отбросив все это в сторону. Неожиданно он взял в ладони ступню Дианы, поднес ее ко рту и стал целовать пальцы.

Ощущение оказалось таким сильным, что Диана едва не потеряла сознание. Желание переполняло ее, отзывалось ритмичными толчками, идущими из глубины ее естества. Ноги Дианы непроизвольно начали приподниматься и расходиться в стороны, а язык Джека тем временем уже скользил по нежной коже на внутренней поверхности ее бедер. Затем губы Джека коснулись входа в лоно Дианы, и она впервые закричала в голос, не в силах больше сдерживать себя. Она кричала снова и снова, и крик ее эхом отражался от пустых стен, от высокого потолка, смешивался с потрескиванием огня в камине. Джек подхватил снизу колени Дианы и вновь широко раскинул ее ноги через подлокотники кресла. Да, теперь Диана готова была посмотреть правде в лицо, и правда эта заключалась в том, что она хотела Джека. Безумно хотела.

При этом остатками разума она продолжала ненавидеть Джека, продолжала жаждать его унижения, по-прежнему отвергала все его слова, но тело... Тело ее желало близости с Джеком, и желание это с каждой секундой все решительнее заглушало голос рассудка. Близость с Джеком нужна была сейчас Диане больше, чем еда, питье или даже воздух, которым она дышала. Она хотела Джека сильнее, чем все сокровища Клеопатры.

Джек выпрямился, и Диана снова увидела перед собой его широкую грудь, исчерченную белыми полосами шрамов. Их вид навевал Диане мысли о насилии, и ей невольно хотелось, чтобы и с нею Джек был сейчас не мягким, не нежным, но сильным, решительным, может быть, даже резким. Ей безумно хотелось почувствовать его силу, заполняющую ее всю, до отказа. Как часто ей хотелось этого – особенно когда она принимала ванну, или пудрилась, или чувствовала мягкое прикосновение ткани к горящей коже. Увы, Диана не умела, не могла удовлетворить жажду своего тела.

Она вновь увидела свое отражение в зеркале: широко разведенные в стороны ноги и голову Джека между ними. Диана застонала и выгнулась в кресле. Еще никогда в жизни она не ощущала себя женщиной в такой степени, как сейчас.

Джек поднял голову, и Диана увидела перед собой его глубокие голубые глаза – любимые, знакомые с детства глаза, по которым она умела читать мысли Джека без слов.

«Я знаю, чего ты хочешь», – вот что прочитала она в его глазах.

Затем он резко опустил голову и стал двигать языком вверх и вниз все чаще, все сильнее, и с каждым его движением Диана чувствовала все новые, все более сильные толчки изнутри, которые заставляли ее стонать и вскрикивать – громче и громче.

Джек ввел в ее лоно пальцы правой руки и поднял голову, чтобы встретиться взглядом с глазами Дианы.

– Скажи, что хочешь меня, – потребовал он.

– Нет, – простонала Диана.

Джек поцеловал ее в губы, и его пальцы начали безумный любовный танец, возбуждая Диану так, что она закричала и забилась в кресле, почти теряя сознание.

– Скажи, – повторил Джек.

Да, она хотела его – и еще как хотела! Хотела его губы, хотела его пальцы, сводящие ее с ума, а еще сильнее хотела то, что было пока спрятано от ее глаза в брюках Джека.

– Да, – коротко произнесла она.

– Что – да?

Она ничего не сказала, только резко тряхнула головой.

Джек запустил руку в волосы Дианы, заставив ее смотреть ему прямо в глаза.

– Что ты хочешь, Диана?

– Тебя. Да, я хочу тебя, будь ты проклят!

Он не шевельнулся, просто продолжал смотреть ей в глаза.

– Да, – уже мягче сказала она.

Джек оставался неподвижным, и ожидание стало невыносимым для Дианы.

– Джек, умоляю... – Голос ее дрожал от напряжения.

– Да, малышка, – шепнул он наконец. – Сейчас...

Он страстно поцеловал ее в губы, и все тело Дианы откликнулось, потянулось навстречу ему, дрожа и извиваясь от сжигающей его страсти. Она откинулась на спинку кресла, а Джек выпрямился и с поразительной быстротой освободился от брюк, откинув их в сторону движением ноги. Диана не сводила глаз с напряженного, торчащего орудия Джека, направленного к ее пылающему, изнывающему лону.

Еще мгновение, и он вошел в нее, заполнив наконец ту пустоту, с которой Диана жила все эти долгие годы. Диана сразу же поймала ритм его движений, подстроилась под них, чувствуя, как с каждым толчком приближается сладостная развязка. И перед тем, как сорваться на долгий, несмолкаемый стон, она успела подумать:

«Как ты мог разрушить это, Джек? Как ты мог?»