Текст книги "Луна костяной волшебницы"

И мы углубляемся в мрачный туннель. Но в этот раз Бастьен не хватает меня за руку, как делал это на поверхности, а кладет руку на спину и слегка подталкивает вперед. Я распознаю, где находится каждый из моих похитителей, по звуку их шагов. Жюли идет прямо передо мной, слегка прихрамывая при ходьбе. Бастьен шагает у меня за спиной, и в его шагах слышится уверенность, но в то же время и настороженность. А Марсель замыкает шествие, рассеянно шаркая ногами.

Я развожу руки в стороны, чтобы придерживаться за стены, радуясь, что не приходится пригибаться. Но я все равно время от времени проверяю высоту потолка, чтобы убедиться, что он не уходит вниз и не ударит меня по голове. Сомневаюсь, что Бастьен предупредил бы меня об этом.

Впереди раздается приглушенный всплеск.

– Что это?

– Жюли спрыгнула в воду.

Я прощупываю ногой землю перед собой.

– В воду?

Мама никогда не говорила, что здесь есть вода.

– Грунтовые воды, – еле слышно отвечает Марсель.

Я наклоняю голову к нему. Видимо, он находится ближе, чем мне казалось.

– Как минимум половина катакомб затоплена ими.

Я вздрагиваю. До сих пор я не прикасалась ни к одной человеческой кости, но в грунтовых водах есть разложившиеся частички, как соль в море. Одива запрещает представительницам нашей famille заходить в катакомбы, потому что кости для нас священны. Мы берем только те, что нам необходимы, и чтим тех, на кого охотимся. Но людям, чьи кости покоятся здесь, не оказывалось никакой чести. Во времена Старой Галлы, после столетних войн, массовых захоронений оказалось так много, что они стали обрушать потолки в известняковых карьерах под городом. Каменоломни быстро укрепили, чтобы Довр не рухнул под землю, но кости из безымянных могил оставили здесь.

И это отвратительно.

– Шевелись. – Бастьен с силой толкает меня.

Я невольно подаюсь вперед.

Два шага. Пять. Девять. Элара, защити меня. Нога упирается в край, а скользкая земля утягивает вниз. Я пытаюсь удержать равновесие, но Бастьен даже не пытается помочь мне. Тихо вскрикнув, я падаю. Полет продолжается не так уж долго. Наверное, я пролетела не больше метра, прежде чем рухнуть в воду, отбив живот о ее поверхность. Колени тут же упираются в дно. Я поднимаю голову над поверхностью и выплевываю теплую воду. Она оставляет на языке привкус известнякового ила и, скорее всего, человеческих останков. Съежившись, я встаю на ноги и встряхиваю руки. Теперь вода едва достигает бедер.

Всплеск. Шорох. Бастьен спускается в воду. Я борюсь с желанием пнуть ему по ногам, чтобы случайно не погасить его лампу, свет от которой пробивается даже сквозь повязку на глазах.

– Шагай. – Он вновь толкает меня в спину.

– Твоя смерть будет медленной, – обещаю я. – А когда ты начнешь молить о пощаде, я отрежу тебе язык.

Вода колышется, когда он подходит так близко, что его дыхание касается моего лица.

– У тебя никогда не будет такой возможности. Как только я убью твою мать, то найду способ преодолеть связывающую нас магию и остановлю твое сердце. Твое тело станет гнить, пока от него не останутся одни кости, как и от всех тех людей, что ты убила.

– Я никогда не убивала людей, – огрызаюсь я. – Да и все представительницы нашей famille за свою жизнь убивают лишь одного.

Для человека, который узнал так много о моих сильных и слабых сторонах, чтобы похитить меня, Бастьен очень мало знает о самих Леуррессах. Думаю, его больше интересовало, как убить меня, а не то, почему мы проводим обряд посвящения и насколько это трудно нам дается.

Он усмехается.

– Как великодушно с вашей стороны.

Жаль, что мой взгляд не может прожечь дыру в этой повязке.

Позади нас журчит вода. Видимо, нас догнал Марсель.

– Как далеко ушла Жюли? – спрашивает он.

– Она в паре метров впереди, – отвечает Бастьен. Он делает глубокий вдох, а затем подталкивает меня вперед. – Давайте выбираться отсюда.

Я стараюсь удержаться на ногах, пока мои расклешенные рукава скользят по воде. Каждый раз, когда ступни нащупывают что-то на дне, я вздрагиваю от опасения, что это окажется человеческая кость.

Мы медленно продвигаемся вперед. И сворачиваем по меньшей мере пятнадцать раз, пока туннель не начинает идти вверх, а я вновь не оказываюсь на сухом известняке. Хвала богам. Но после этого мы сворачиваем еще шесть раз, пока кто-то не хватает меня за плечо, чтобы я остановилась.

– Мы дошли? – спрашиваю я.

Все, чего мне сейчас хочется, – это уснуть, а когда проснусь, понять, что завершила свой обряд посвящения и стала Перевозчицей душ.

Хочется, чтобы этот кошмар поскорее закончился.

– Да, – говорит Жюли, и в ее голосе слышатся странные ласковые нотки. – Можешь снять повязку.

Я колеблюсь. Она явно что-то задумала.

– Подожди, пока мы не доберемся до комнаты, – останавливает меня Бастьен.

Я сжимаю челюсти. Мне надоело подчиняться ему. Сорвав повязку с глаз, я бросаю ее на землю. Но стоит мне это сделать, как тут же хочется вернуть ее обратно. Так как в трех с половиной метрах от меня туннель расширяется, и его загораживает огромная стена из сложенных черепов.

Я закрываю рот руками и отшатываюсь назад. Глаза тут же наполняются слезами.

– Где… – Я давлюсь собственными словами. – Где остальные кости?

Марсель стягивает рюкзак.

– В катакомбах на западе есть галерея из бедренных костей. – Он разминает плечи. – Но большая часть костей – ребра, ключицы и прочие – свалены за такими стенами, как эта. – Марсель равнодушно отмахивается. – Полагаю, наши предки решили не тратить время на их упокоение.

– Неужели они все разделены вот так.

– Ага.

Слезы струятся по моим щекам. Это греховно, отвратительно, возмутительно. Леуррессы хоронят людей целиком. Боги запрещают нам разделять человеческие скелеты. Ведь если сделать это, их души будут страдать и не найдут покоя в загробной жизни. Они не смогут воссоединиться со своими телами. Не смогут прикасаться к вещам и воздействовать на них. Не смогут обнять своих умерших близких.

– Почему ты расстроилась? – Бастьен хмурит брови. Он хватает ящик, стоящий у стены, и передает его Жюли. – Ведь вы носите на себе украшения из костей.

– Это совершенно другое. Животные предназначены нам богами. – Я стираю со щек очередную дорожку слез. – Их души не получают должного почтения.

Жюли фыркает.

– Она просто невероятна.

– Но люди созданы по образу и подобию богов, – продолжаю я, не обращая внимания на отвращение, переполняющее ее взгляд, пока она достает из ящика несколько глиняных ламп. – Нам суждено занять более высокое место в вечных мирах.

Девушка закатывает глаза.

– Ну конечно.

Зачем я объясняю такие духовные вещи людям, погрязшим в ненависти? Мой взгляд возвращается к стене из черепов, и тело вновь сотрясает дрожь от шока, а к горлу подкатывает тошнота. Опустившись на колени, я поднимаю сложенные ладони к Ночным Небесам, которое простирается где-то в вышине над этими камнями и смертью.

– Что она делает? – спрашивает Жюли.

Я слышу, как трещит огонь, пока она поджигает новые лампы от уже зажженных.

– Кажется, она… молится, – отвечает Марсель.

Даруй этим душам мир, Элара. Пусть знают, что я скорблю о них.

– Следи за ней, Жюли, – бормочет Бастьен после короткого молчания. – Пошли, Марсель. Поможешь мне перенести лампы.

Когда их шаги стихают, Жюли садится рядом со мной.

– Ох, позволь угадать – вам, Костяным волшебницам, даруется самая большая честь. – Ее ехидный смех режет по ушам.

– Моя душа выбрала этот путь, а твоя выбрала свой. Не смейся над тем, чего не понимаешь. Леуррессы многое приносят в жертву.

– Да, но не самих себя. Ты считаешь жертвами людей, которых убиваешь – моего отца, отца Бастьена. Но это мы пострадали, а не вы.

Я встречаюсь с ее осуждающим взглядом, и чувство вины пронзает меня.

– Так вот почему вы объединились? Потому что потеряли своих отцов?

Жюли вытирает нос своей рукой.

– Мы были всего лишь детьми.

Чувство вины усиливается, но Жюли не понимает, что это необходимо. Никто из них не понимает.

– Ваши отцы сейчас в Раю Элары, месте великой радости и красоты, – повторяю я то, чему меня учили. – Они счастливы и приняли свою смерть.

Жюли плюет мне в лицо. Я отшатываюсь, ошарашенно взирая на нее.

– Знаешь, что меня утешает?

Она поднимается на ноги и подходит к краю тусклого круга света. А затем вытаскивает что-то из-под выреза лифа. Прищурившись, мне удается различить, что это нечто длинное, тонкое и светлое.

– Знание, что без вашей флейты вы, Костяные волшебницы, больше не сможете заманить на мост ни одного мужчину.

Адреналин вспыхивает в моих венах. Флейта у нее. Она отыскала ее на дне пересохшего русла реки. Украла ее.

– Это принадлежит моей матери!

– Серьезно?

Жюли приподнимает колено и разламывает флейту пополам.

Сердце замирает у меня в груди. Я с изумлением смотрю на разломанные части в ее руках.

– Что ты наделала?

– Не переживай, принцесса. Уверена, твоя мать сможет вырезать себе другую.

Произошедшее просто не укладывается в голове. Мама не сможет сделать флейту без кости редкого золотого шакала. Зверя, который даже не обитает в Галле. Потому что ни одна из живых Леурресс даже не знает, куда отправиться за ним на охоту.

Жюли наклоняет голову.

– Если только она незаменима. – Она усмехается, отчего во мне вспыхивает ярость. – Неужели у всех Костяных волшебниц всего одна флейта?

Я старательно сдерживаю эмоции, хотя кровь ревет у меня в ушах. Но Жюли догадывается обо всем по моему молчанию.

– Великолепно! – восклицает она, выбрасывая обломки флейты в темноту.

Ярость переваливается за край. И я бросаюсь на нее.

– Ты чудовище!

Жюли отпрыгивает в сторону и переносит большую часть веса на здоровую ногу. Вот только вряд ли она продержится долго.

Я ударяю пяткой ей в колено. Вскрикнув, она отвечает ударом по лицу. Я пригибаюсь и бью ее головой в живот, отчего девушка падает на землю. А я прыгаю на нее сверху.

– Я убью тебя! – Известняковые стены поглощают мой крик. – А боги закуют твою душу в цепи за это!

Она хватает меня за запястья, не давая ударить. Я же изо всех сил стараюсь вырваться из ее хватки.

– Жюли? – приглушенный, но встревоженный голос Бастьена становится громче.

И вскоре он появляется в кругу света нашей лампы.

Она одаривает его самодовольной улыбкой, несмотря на то, что наша схватка становится все яростнее.

– Подозрения Марселя подтвердились, – выдыхает она. – Костяная флейта Аилессы – единственная в мире. Можно не беспокоиться, что есть другие.

Бастьен вырывает меня из рук подруги.

– Хорошо.

– Я ненавижу вас всех! Вы жалкие, бездушные слизняки, а не люди.

Я набрасываюсь на него и ухитряюсь заехать в челюсть. Мама убьет меня, когда узнает о флейте.

– Наши чувства взаимны, Костяная волшебница.

Он заламывает мне руки за спину и тянет за собой вдоль стены из черепов. Жюли поднимается с пола и, хромая, следует за нами.

Несмотря на мое отчаянное сопротивление, через несколько шагов мы подходим к прямоугольному отверстию, ведущему в комнату, освещенную лампами, которые зажигала Жюли.

Бастьен тащит меня вперед мимо груд черепов, лежащих у входа и скрывающих проход в эту комнату. Он толкает меня внутрь, и мне приходится пригнуть голову, чтобы не удариться о проем. Мельком я замечаю заднюю дверь. Она сделана не из камня, а из соломы и глины, так что вряд ли будет весить много. И не помешает моему побегу. Клянусь, вскоре я сбегу отсюда.

Через пятнадцать дней уровень моря спадет и покажется мост в море. И в новолуние, как и всегда, Леуррессам предстоит поднять души мертвых из могил и переправить их чрез Врата в Загробный мир. Если этого не сделать, они станут беспокойными и самостоятельно покинут места своего упокоения.

«Мертвых необходимо переправлять в другой мир, – сказала мне мама, когда я готовилась к обряду посвящения. – Иначе они начнут бродить по земле смертных и принесут опустошение».

Но Леуррессы не смогут поднять мертвых без костяной флейты. Именно на ней должна сыграть мелодию Одива. Так что есть только один выход: нужно сделать новую костяную флейту из кости золотого шакала. А перед этим отыскать его. И исправить все произошедшее. Это единственная возможность доказать маме, что я чего-то стою.

Бастьен и Жюли заходят в помещение вслед за мной. Он ведет меня в дальний угол и толкает на известняковый пол, а затем связывает руки веревкой, которую достал из рюкзака Марсель. После чего они втроем перекатывают тяжелый камень на второй конец веревки, удерживающей мои лодыжки.

– Устраивайся поудобнее, – говорит Бастьен, прекрасно понимая, что это невозможно. – И молись, чтобы твоя мать поскорее отправилась на твои поиски.

12. Бастьен

Мне не верится, что я оказался родственной душой Костяной волшебницы.

Капелька пота скатывается по спине. А рука невольно скользит к ножнам, пока не останавливается на рукояти отцовского ножа.

Я могу убить Аилессу в любое мгновение.

Она сидит на каменной плите в углу нашего убежища в катакомбах. А я замер в нескольких шагах от нее, прислонившись к известняковой стене. Сон ускользает от меня, и остается только позавидовать Марселю, который растянулся прямо посреди помещения и похрапывает. Это место всегда казалось мне большим – пятнадцать шагов в ширину и двадцать в длину, – но как только здесь оказалась Аилесса, в нем стало тесно. Она прижала колени к груди и, обхватив их связанными руками, опустила голову. В такой позе она кажется маленькой. И убить ее не составит труда.

Но вот она приподнимает голову, и ее темно-карие глаза встречаются с моими. В теплом свете масляных ламп, окружающих нас, в ее взгляде читается та же свирепость, что и на Кастельпонте.

Волна жара тут же опаляет тело. Я стискиваю челюсти, чтобы побороть эту реакцию. А затем медленно убираю руку с ножа, вот только боль в груди все не утихает.

Неужели мы действительно родственные души?

Ее смерть повлечет за собой и мою смерть. А мой отец так и не получит успокоения.

– Держи. – Жюли, прихрамывая, подходит ко мне и сует в руку деревянную чашку. – Вода успокоилась.

Я выпрямляюсь и делаю большой глоток. Я не против попить воды с привкусом известки, особенно после того, как осел ил, который мы взбаламутили, пока пробирались по туннелям.

– Как твоя нога? – спрашиваю я, отставляя чашку в сторону.

– Заживет, – отмахивается Жюли, но в ее голосе слышится больше хрипотцы, чем обычно.

Она берет мою руку и внимательно осматривает все порезы и синяки, словно мне больнее, чем ей. Я позволяю ее теплым прикосновениям наполнить меня. Мы выясним, как разобраться с произошедшим, и, как всегда, сделаем это вместе. Мы не только выживем, но и найдем способ отомстить.

– Сними рубашку, – шепчет она.

Я тут же впиваюсь взглядом в ее карие глаза.

– Что?

– Нужно ее постирать, – объясняет она, прикусывая губу, чтобы сдержать улыбку.

Уши начинают полыхать под ее взглядом. Аилесса также смотрит на меня, приподняв бровь. Так что приходится старательно сохранять невозмутимость на лице, пока стягиваю рубашку через голову и отдаю ее Жюли. Мы всегда ополаскиваем пропитанную илом одежду после того, как вода успокоится. И подруга могла не превращать это в заигрывания.

– Пошли со мной. – Ее взгляд скользит по моей обнаженной груди. – У воды темно. И нет лишних глаз.

– Прекрати, Жюли.

Она на мгновение стискивает челюсти, а затем начинает смеяться, как девушки из таверны, что совершенно на нее не походит.

– Да расслабься. – Она тычет мне в живот, отчего мои мышцы непроизвольно напрягаются. – Королева вряд ли придет этой ночью. Уже почти рассвело. И даже если ей удастся отыскать кости своей дочери, вряд ли она решится пробраться сюда. Скорее всего, она станет дожидаться следующего вечера, чтобы увеличить свои силы. – Жюли развязывает грубые шнурки на блузке и стягивает ткань. – Да и, думаю, как только она поймет, что мы в катакомбах, то решит пересмотреть свою тактику. Так что можешь немного расслабиться, Бастьен.

Она проводит пальцем по тонкому шраму над моим пупком.

Но я отталкиваю ее руку.

– Постарайся поскорее закончить с нашей одеждой, хорошо? У нас есть что обсудить.

Ей не следовало целовать меня в кузнице Гаспара. А мне не следовало отвечать ей.

– К тому же не хочется оставлять Костяную волшебницу наедине с Марселем, – добавляю я.

Усмехнувшись, Жюли поворачивается к Аилессе.

– Почему? Она сейчас слабее мыши.

– Иди, Жюли.

Я вновь подталкиваю подругу, но в этот раз прикладываю больше сил.

Но она ухитряется схватить меня за запястье и крепко сжимает его. В последний раз мы ссорились в детстве, но, судя по блеску в ее глазах, она не против исправить это. Через пару мгновений она отпускает меня и одаривает сексуальной улыбкой.

– Как хочешь. Повеселись со своей второй половинкой, – нараспев произносит она.

Перед выходом из комнаты она перебрасывает мою грязную рубашку через плечо и косится на Аилессу. Ответный взгляд Костяной волшебницы наполнен ненавистью, не меньше чем ее.

Я провожу рукой по лицу, как только Жюли скрывается из вида. У меня вызывает смех даже мысль о родственных душах. Если мы с Костяной волшебницей действительно связаны ритуальной магией, то это произошло не потому, что боги создали нас друг для друга. Ведь это означает, что отец был предназначен для женщины, убившей его. Я отказываюсь верить в то, что он мог полюбить кого-то еще, кроме моей матери. Даже если я ее не помню.

– Я знаю, почему ты сопротивляешься ей. – Самодовольство в голосе Аилессы впивается мне в кожу.

– Ты ничего обо мне не знаешь.

Она склоняет голову вбок и пристально рассматривает мое лицо. Тело Аилессы покрывает известковый ил из-за воды в туннеле, а у основания горла виднеется порез вместе с засохшей кровью, оставленный моим ножом. Я отвожу взгляд и потираю узловатую мышцу на руке.

– Я знаю, что в тебе есть искра Огня Элары, – говорит она. – Она есть в каждом. Это словно шепот в твоей голове, мысль за твоими мыслями. Она подсказывает тебе, что хоть твоя подружка и может поселиться в твоем сердце, но ей не завладеть твоей душой.

Я фыркаю.

– Я не поклоняюсь твоим богам, Костяная волшебница. И они со мной не разговаривают. И уж точно не диктуют, как мне жить.

Ее ноздри раздуваются. Нас все еще разделяет чуть больше метра, но она наклоняется ко мне и отводит согнутые колени в сторону. Из-за этого ее платье слегка сползает вниз и оголяет одно плечо. Я стараюсь не обращать внимания на нежную кремовую кожу. Да и Аилесса ничего не замечает, потому что пытается пронзить меня взглядом.

– Я бы тоже не выбрала тебя, Бастьен.

В груди что-то отзывается, когда она произносит мое имя. В ее устах оно звучит слишком лично, слишком значимым. Аилесса напрягается. И я понимаю, что стискиваю в мертвой хватке рукоять своего ножа. Ее руки сжимаются в кулаки. Она готова дать отпор, несмотря на веревки и отсутствие сил. Отчего во мне невольно вспыхивает восхищение.

Марсель громко всхрапывает и переворачивается на другой бок, прижимая рюкзак к груди. Даже во сне он стережет свою книгу, а вместе с ней и кости Аилессы. Жюли впихнула их туда, когда мы вошли в эту комнату, и пригрозила прибить Марселя, – что он уже не воспринимает как угрозу, потому что сестра постоянно говорит ему это, – если Костяная волшебница доберется до них.

Напряжение, сковавшее меня, слегка ослабевает. Я опускаю нож и, подойдя к Марселю, носком ботинка отталкиваю его рюкзак. Это единственный способ его разбудить. Клянусь, он бы даже не заметил, если бы его кровать горела.

Он тут же садится и поворачивается в мою сторону, но его глаза по-прежнему закрыты. Я отодвигаю его рюкзак подальше.

– Вставай, Марсель. Нужна твоя помощь.

– Зачем? – Он рассеянно облизывает губы. – Еще не наступило утро. И мне еще ничего не приснилось. А я начинаю видеть сны за два часа до рассвета.

Марсель всегда прекрасно определяет время, даже если не видит ни луны, ни солнца.

– Теперь нам придется спать днем.

Приоткрыв глаза, он косится на Аилессу, которая не сводит с него взгляда.

– А, точно. Мы же похитили Костяную волшебницу. – Он моргает. – А я пообещал Берди, что прогуляюсь с ней у реки сегодня. И завтра. И послезавтра. – Он тяжело вздыхает.

– Доставай свою книгу.

Я подталкиваю к нему рюкзак. Он ловит его, но тот проскальзывает между рук и ударяет ему в грудь.

– Хочешь увидеть Берди? Начинай читать.

Марсель хмурит брови.

– Не вижу никакой связи.

Я присаживаюсь рядом с ним, повернувшись спиной к Аилессе.

– Королева отправится за нами завтра ночью, – шепчу я. – И нам не выбраться из этих катакомб живыми, если не придумаем, как встретить ее. – Я провожу пальцем по своему горлу. – А для этого нам необходимо, чтобы ты сделал то, что у тебя получается лучше всего, – отыскал скрытый смысл в этих сказках Старой Галле.

– А. Понял.

Он садится, скрещивает ноги и косится на Аилессу. А затем подмигивает мне. Дважды.

– Мы еще обсудим все, когда Костяная волшебница уснет, но пока… – Я придвигаюсь ближе и понижаю голос еще сильнее. – Ты хоть представляешь, насколько сильна окажется королева здесь? Сможет ли пользоваться магией своих костей?

– Думаю, что сможет… – Марсель расстегивает рюкзак. – Но на это ей потребуется чуть больше энергии. В конце концов, ее энергия иссякнет, но я не представляю, сколько это может занять времени. Об этом не упоминается ни в одной из сказок. – Он достает отцовскую книгу и кладет ее себе на колени. – Если я только это не пропустил.

Он тянет за обложку, и книга раскрывается в месте, где треснул корешок. Я слегка поворачиваюсь, чтобы посмотреть текст вместе с ним. Аилесса встает на ноги и пытается заглянуть в книгу. Она умеет читать? Я всегда считал, что Костяные волшебницы скорее уж пьют кровь из рогов и едят сырое мясо, а не читают. Черт возьми, да я сам плохо читаю. Протянув руку, я приподнимаю книгу, чтобы она не видела текст. История, в которую углубился Марсель, – миф о Костяных волшебницах, дополненный изображением женщины с распущенными волосами. Шлейф ее платья такой длинный, что тянется от середины моста до его начала, где замер скромно одетый мужчина. Я вижу в нем своего отца. Или отца Жюли и Марселя.

Я вижу в нем себя.

Ярость кислотой опаляет мой желудок. Я резко вскакиваю на ноги, чтобы оказаться подальше от Аилессы. Нас разделяет чуть больше метра, но этого недостаточно. Так что я прислоняюсь к единственной кирпичной стене в комнате, которую, как и остальные в катакомбах, построили, чтобы предотвратить обрушение туннелей. И судорожно втягиваю воздух.

– Ты в порядке? – спрашивает Марсель с ноткой беспокойства в голосе.

Я дожидаюсь, пока мой пульс замедлится.

– Просто проголодался. А ты?

– Я не против перекусить.

Я выпрямляюсь, а затем отодвигаюсь от стены и принимаюсь рыться среди банок и жестянок, стоящих на выступающих кирпичах, которые служат нам в качестве полок. Держи себя в руках, Бастьен. Сосредоточься на деле. Вроде поиска еды и припасов. Здесь почти ничего нет, кроме того мизера, что мы оставили, когда отсиживались в прошлый раз. Если придется задержаться здесь надолго, то кому-то нужно будет выбраться в Довр.

Жюли возвращается в комнату, и на полу тут же образуется лужа. Ее одежда вся промокла, но зато больше не грязная. Она вымылась, что делает каждый из нас по очереди, когда мы оказываемся здесь, потому что от ила кожа зудит, как у прокаженного.

Отжав волосы, она затаскивает ведро воды и закрывает дверную панель.

– Марсель, надо же, ты проснулся. – В ее голосе слышится веселье. Видимо, купание вернуло ее хорошее настроение. – Ты так храпел, что мне казалось, ты проспишь недели две.

Он рассеянно хмыкает и склоняется над книгой.

А Жюли, хромая, направляется ко мне, таща за собой ведро воды. Я выгибаю бровь.

– Не много ли для питья?

Она кивает и передает мне выстиранную рубашку. Я вешаю ее на кирпичи, чтобы поскорее просохла.

– Есть что-то вкусное? – Она смотрит на банку в моих руках.

– Все, как всегда. – Я протягиваю ей кусочек сушеного мяса.

Подруга кладет его в рот и некоторое время пережевывает.

– Знаешь, я тут подумала. – Она подходит к Аилессе. – Разве не будет обидно, если королева появится здесь, но даже не узнает свою собственную дочь?

Аилесса напрягается и вжимается в стену. Но ей некуда бежать. И Жюли окатывает ее водой из ведра. Костяная волшебница начинает кашлять, отчего ее плечи вздрагивают.

Схватив ее за мокрые волосы, Жюли всматривается в ее лицо.

– Так гораздо лучше. Грязь смылась, и мы можем видеть истинное лицо монстра.

Алиесса стискивает губы от злости. А затем подтягивает связанные лодыжки и пинает Жюли в живот.

Та отлетает назад и падает на пол. Но как только проходит потрясение, Жюли вновь вскакивает на ноги, а ее глаза багровеют от ярости.

Merde.

– Жюли, – предостерегающе говорю я.

Но она не слушает.

А вытаскивает нож из ножен на бедре.

Аилесса проворно встает на колени, несмотря на стягивающую лодыжки веревку.

– Хочешь моей крови? – усмехается она. – Так подойди и попробуй. А затем любуйся, как Бастьен умирает вслед за мной.

Жюли стискивает нож так, что костяшки ее пальцев белеют. Марсель захлопывает книгу. Я осторожно подхожу к ним на шаг.

– Жюли, – снова зову я.

Я не собираюсь умирать. Потому что не верю, что моя душа связана с Костяной волшебницей.

– Королева поймет, если она умрет. – Мой пульс учащается, когда я перевожу взгляд на Аилессу. – Ведь так?

Сверкающие глаза Аилессы скользят от меня к острию ножа Жюли. Костяная волшебница поджимает губы, но кивает.

Зарычав, Жюли метает нож. Но Аилесса успевает увернуться, так что клинок ударяет в каменную стену.

Меня захлестывает прохладная волна облегчения.

Скрип, скрип.

Я оглядываюсь за спину. Что-то шуршит за дверью. Нахмурившись, я подхожу к глиняной преграде, закрывающей вход в комнату. И снова слышу скрежет. И тихий писк. Животное? Никогда не видел здесь ни одно из них, даже крыс.

– Что там? – спрашивает Жюли.

– Не знаю.

Скрежет усиливается, а писк становится громче. В туннеле явно не одно существо. И они отчаянно пытаются пробраться в комнату. Что, если с ними и мать Аилессы?

Это невозможно. Она бы не смогла выследить нас так быстро. Я пригибаюсь и осторожно толкаю тонкую перегородку, заменяющую дверь. Мне довелось немало времени провести в канавах и переулках Довра, так что грызуны не вызывают у меня омерзения, но совершенно не хочется, чтобы мне откусили палец.

Дверь приоткрывается. И приглушенный писк усиливается до визга. В щель просовывается пушистая коричневая голова с приплюснутой мордой. Свет лампы отражается в черных глазах-бусинках. А следом за ней появляется еще одна голова.

– Летучие мыши, – поморщившись, говорю я.

– Но они не гнездятся в катакомбах, – удивляется Марсель.

С нехорошим предчувствием я поворачиваюсь к Аилессе. Она не сводит взгляда с существ, пытающихся проникнуть в комнату, и в глазах светится надежда. Их привела сюда магия Костяных волшебниц, хотя мне и непонятно как.

Я протягиваю руку, чтобы захлопнуть перегородку, но одна из летучих мышей пробирается внутрь и расправляет свои бархатистые перепончатые крылья. Они невероятно огромные. Раза в два больше, чем у обычных летучих мышей.

– Гигантская вечерница, – благоговейно выдыхает Марсель. – Но они же живут в лесу и не должны… – Его слова затихают, а лицо бледнеет, когда летучая мышь обнажает клыки, собираясь напасть на меня. – Кажется, ты ей не нравишься.

Жюли резко втягивает воздух.

– Бастьен, берегись!

Тварь с визгом летит мне в лицо. Я отползаю назад и принимаюсь размахивать руками, чтобы отогнать ее. Но вслед за ней устремляются другие летучие мыши и нападают на меня.

– Что делать? – кричит Марсель.

Он вскочил на ноги и пытается отбиваться своей книгой, но летучих мышей слишком много. Как минимум десять или пятнадцать.

– Закрой двери! – вопит Жюли, сражаясь с летучей мышью, которая вцепилась ей в волосы.

Я отмахиваюсь от тварей, впивающихся мне в руки, и толкаю дверь. Но летучие мыши сильно напирают на перегородку с другой стороны, не давая сдвинуть ее. Сколько их там?

И тут в голове вспыхивает воспоминание. Нож Жюли. На земле рядом с Аилессой. Подруга так и не успела поднять его. Я отпускаю перегородку и оборачиваюсь. Сквозь ураган из летучих мышей мне удается разглядеть Аилессу. Она уже успела перерезать веревку на запястьях и сейчас разрезает ту, что удерживает лодыжки.

Подняв руки, чтобы защитить лицо, я пробираюсь к ней.

– Жюли! – Мой голос едва слышен из-за оглушительного писка, наполняющего комнату.

Лампы начинают гаснуть из-за хлопающих крыльев. Я уже преодолел половину расстояния, когда Аилесса замечает меня. И начинает водить ножом быстрее, отчаянно пытаясь освободиться.

Гаснут еще несколько ламп. Стараясь не обращать внимания на писк, я отмахиваюсь от множества крыльев и когтей.

Аилесса почти разрезала веревку, но ей не удастся сбежать. Я почти добрался до нее. Она замахивается ножом, но летучие мыши мешают ей нанести удар. Я хватаю ее за предплечье, не давая напасть снова, а затем бью рукой по запястью – один раз, второй, – пока она не роняет нож. Я тут же отпинываю его подальше, и он послушно скользит по полу.

Но Аилесса не сдается, пытается вырваться, колотя меня кулаками. Я падаю на нее сверху, чтобы прижать к земле и обездвижить. Сейчас вряд ли удастся найти другую веревку, чтобы вновь связать ее запястья.

– Бастьен!

Я оборачиваюсь на приглушенный вскрик Жюли и стараюсь разглядеть ее сквозь удушливую черноту. Она в обнимку с братом жмется к двери.

– Скорее! – зовет она. – Нужно убираться отсюда!

– Вам не сбежать от них. – Нежный, но безумный смех Аилессы щекочет мне ухо. Но ее слова слышны лишь мне. – Мама отыскала тебя.

Тело тут же покрывает холодный пот. Я не готов к встрече с королевой. Я еще не придумал, как ее одолеть.

Осталась всего одна лампа, ближайшая к нам. В последних отблесках света зрачки Аилессы кажутся огромными и бездонными. Как ад. Темный подземный мир, которому она поклоняется, где царит бесконечная ночь и правит Тирус.

Нет. У меня перехватывает дыхание. Мы еще не в аду. Эта ночь когда-то закончится.

– Не уходите! – кричу я Жюли и Марселю. – Летучие мыши отправятся за вами. Они подчиняются магии королевы. И улетят отсюда с рассветом. Нужно просто подождать.

Это всего лишь догадка, но остается надеяться лишь на это. Жюли права – королева сегодня не придет. И если она действительно становится слабее в катакомбах, то и ее силы тут слабеют. А значит, к утру мыши улетят. Или, по крайней мере, их получится одолеть.

Жюли и Марсель послушно опускаются на корточки, прижимаются к стене возле двери. Подруга сидит, склонившись над братом, чтобы защитить его от сильных ударов.

– Не дай Аилессе сбежать, Бастьен! – кричит она.

Да я скорее умру.

Летучие мыши царапают мне спину, а их писк пронзает уши. Последняя лампа гаснет. Аилесса вздрагивает подо мной, когда нас окружает полнейшая темнота. Но я продолжаю крепко удерживать ее руки и сжимать бедра коленями. Вот только мне вряд ли удастся продержаться в таком неудобном положении до утра. Так что я с трудом перекатываю ее на живот. Аилесса сильная, но, к счастью, намного слабее, чем была на мосту.