Текст книги "Озеро Фиар"

– Что ты хочешь этим сказать? – подозрительно спросила Джемма. – Что значит – «просто аристократам»? Бывают еще сложные аристократы?

– То, что я, будучи потомком Георга Третьего, нахожусь во втором десятке особ, имеющих право наследования английского престола, делает меня «сложным аристократом». Я старший в роду, Королева может не дать разрешения на морганатический брак. У Виндзоров полно проблем, и они не хотят терять ни одного из претендентов на престол. Граф Мередит в этом плане свободен, он Виндзорам не родственник. Не суть. Вряд ли ситуация когда-нибудь сложится настолько печально, что мне придется задумываться об опасности вдруг стать Его Величеством, Королем Англии, Шотландии и прочее. И, тем не менее, титул налагает на меня определенные права… и определенные обязанности тоже, к сожалению.

Айвен сделал паузу. Джемма все еще недоумевающе смотрела на него – не могла сообразить, к чему он ведет. Пришлось идти напролом.

– Джемма, я бы очень хотел, чтобы ты стала моей женой. Погоди, не говори ничего, я еще не закончил. Я боюсь, что перспектива этого брака не слишком обрадует моих дорогих родственников Виндзоров, и самое главное – Елизавету, которая имеет право решать. Я должен заботиться о том, чтобы наш род был чист, и жениться на девушке из аристократической семьи. Это иллюзия, что сословные предрассудки отошли в прошлое. Среди аристократии они очень сильны. К сожалению. Вспомни Диану и Камиллу.

Айвен видел, что Джемму глубоко ранят его слова: она съежилась, словно проткнутый иголкой воздушный шарик. Он понимал, настолько оскорбительна для нее такая точка зрения. В эту минуту он почти ненавидел свое общественное положение – но от него никуда не денешься.

– Иными словами, я недостаточно хороша для напыщенных пэров, – горько подвела итог Джемма. Айвен поморщился.

– Можно сказать и так. Но ты достаточно хороша для меня. Мне наплевать на сословные предрассудки, но мне просто не дадут жениться на тебе. Ты не представляешь, какое это общественное давление. Хотя нет, должна представлять, пусть отчасти. Вспомни хотя бы про Чарльза и Камиллу. За примерами далеко ходить не надо, они под рукой.

– Лучше я вспомню другой брак – Миранды Деверил и графа Мередит! – с вызовом произнесла Джемма. – Он не спрашивал, кто ее предки.

– Это совершенно другое дело. Мисс Деверил – удачливый предприниматель, владелица огромной корпорации. – Ну вот, сейчас он обидит Джемму еще больше… – Да, мисс Деверил выкупила титул графа Мередит для Эварда Морвеллана, история там темная, но это было одной из причин, говорившей в их пользу. Титул выкуплен, а не приобретен с рождения. Это тоже имеет значение. И Морвеллан не имеет ни малейшего отношения к Виндзорам, ему просто повезло в этом отношении. Не все аристократы, оставшиеся в Соединенном Королевстве, состоят в родстве с королевской семьей. Это сомнительное удовольствие по праву принадлежит избранным. Которые, возможно, и даже точно, если говорить обо мне, не всегда рады подобной участи. – Айвен покачал головой. – Я в качестве претендента на престол – это маловероятно. И все же крохотная вероятность существует, она задокументирована, о ней всем известно, и мне никуда от этого не деться. Я уже сын своего отца.

– Все это ведет к тому, что ты не можешь на мне жениться, – прервала его излияния мисс Стамп. – А ведь ты даже не спросил, сказала бы я «да».

– А ты сказала бы? – Айвен замер в ожидании ответа.

– Какое это теперь имеет значение? – Джемма пожала плечами. – Ты очень ясно дал мне понять, что меня не примут. Конечно, я из буржуа, первая из семьи добилась хоть чего-то, но этого не хватит, чтобы стать достойной графа Лавдауна. Титул я себе не куплю, так что все остаются при своем.

– Даже если купишь… Подожди, Джемма. Ответь на мой вопрос, прошу тебя. Это очень важно для меня.

– Если ты действительно хочешь знать, я сказала бы «да», – грустно улыбнулась Джемма. – Несмотря на то, что ты гнусный обманщик, а теперь, как выяснилось, еще и очень голубых кровей. Несмотря на то, что мы знакомы так мало, хотя мне и кажется, что я знаю тебя всю жизнь, и что жить с тобой было бы огромным счастьем. Несмотря на кучу других препятствий, о которых ты, возможно, даже не подозреваешь. Я вышла бы за тебя замуж, несмотря ни на что, если б ты попросил. Но ведь ты не попросишь.

Айвен молчал.

– Я совсем не обижаюсь на тебя, – продолжала Джемма. – Я все понимаю и достаточно начитана, чтобы суметь посмотреть на ситуацию с твоей точки зрения. Но мне очень-очень грустно, потому что, честно говоря, я уже размечталась… – Она вдруг шмыгнула носом. – Глупо, да? После недели с небольшим знакомства, и большую часть времени я была уверена, что ты мой муж… Еще немножко, и я начну скучать по нашей озерной эпопее. Там я хотя бы могла называть тебя мужем, и ты мне не возражал.

– Пожалуйста, не плачь, – Айвен погладил ее по щеке.

– Я и не плачу, – решительно заявила Джемма. – Во мне для этого слишком мало аристократизма, это вы, титулованные особы, льете слезы по любому поводу.

– Я бы очень хотел жениться на тебе, – искренне сказал он. – И поверь, я сделаю все возможное, чтобы выяснить, могу ли я это сделать.

– Это самое странное предложение руки и сердца, которое я когда-либо получала, – созналась Джемма.

– А ты уже получала предложения? – В Айвене неожиданно проснулась ревность. – И от кого?

– Так удивительно, что я кому-то понравилась? Ну, первое было еще в колледже. Мы сидели за одной партой и думали, что поженимся, когда закончим образование. Потом его перевели в другой колледж, и он забыл меня через неделю. А я его через две.

– А второе?

– Второе было серьезнее. В меня влюбился представитель одной фирмы, мы впервые встретились на переговорах. Водил меня в рестораны, дарил цветы, потом позвал замуж.

– Почему же ты не согласилась?

– Мне кажется, я просто ждала тебя.

Этот обескураживающе простой ответ поразил Айвена. А чему он все еще удивляется, скажите на милость? Он ведь любит эту женщину, а она любит его. Как грустно сознавать, что между ними лежит кучка бумаг, в которых кто-то прописал громкие имена и правила для этих имен. Айвен – всего лишь носитель имени, это не ему, а титулу не дадут жениться. И как хорошо, что Джемма это понимает, но плохо, что выхода Айвен пока не видел.

– Я уеду в Лондон завтра, – сказала Джемма.

– Ты вернешься?

– Я не знаю, – покачала она головой. – Если у нас нет будущего в качестве супругов, нужно подумать о том, какое будущее у нас есть. Я хотела бы побыть несколько дней одна, чтобы как следует разобраться в себе.

– Хорошо.

Айвен готов был сделать для нее все, чего она захочет, даже отпустить ее на край света, если Джемме это нужно.

Они просидели в ресторане достаточно долго, однако темы замужества больше не касались, болтали о других вещах. Айвен был прекрасным собеседником, и когда он что-либо рассказывал или смеялся над ее, Джеммы, шутками, она начинала глупо надеяться, что все рассказанное им – просто дурной сон. Так не бывает… Хотя нет, именно так и бывает. Стоит встретить человека, с которым ты хочешь провести вместе всю жизнь, и непременно окажется, что он – аристократ черт знает в каком поколении, да еще и наследник престола, и жениться на тебе ему не удастся. И все это очень больно и обидно, однако неизбежно. Законы Мэрфи…

В том, что это не сон, Джемме, увы, пришлось убедиться очень скоро.

Они с Айвеном выпили по коктейлю, ее несостоявшийся фермер расплатился и предложил Джеме руку. Так, под ручку, они и вышли из ресторана.

У входа скучал человек. Он был одет в джинсы, раздолбанные кроссовки, пеструю рубаху навыпуск; на шее у него болтался диктофон. Увидев Айвена и Джемму, человек неприлично оживился и двинулся к ним.

– Мистер МакРуанн, добрый день! – приветствовал он Айвена. Тот остановился и прищурился, глядя на незнакомца.

Джемма решила было, что это какой-то знакомый Айвена, однако следующие слова ее спутника развеяли это обманчивое впечатление:

– С кем имею честь?

– Джонатан Вайнсберг, из «Вечернего Инвернесса», – представился мужчина, протягивая руку. Айвен, однако, руки не протянул, наоборот, сделал шаг мимо журналиста, пытаясь обойти его. Однако Вайнсберг загородил дорогу.

– Не имею желания общаться с представителями прессы, – процедил Айвен.

– Отчего же? – ухмыльнулся журналист, включая диктофон.

– Без комментариев. – Выражение лица Айвена не предвещало нахалу ничего хорошего, однако журналист явно оказался тертым типом: он не сдвинулся с места.

– Сэр, – обратился он к Айвену подчеркнуто почтительным тоном, – позвольте один снимок для нашей газеты.

Откуда ни возьмись появился второй тип с фотоаппаратом и ослепил Джему вспышкой. Молодая женщина ошарашенно заморгала, пытаясь понять, что происходит. Папарацци?

– Уйдите немедленно. – Айвен, казалось, сейчас убьет и журналиста, и фотографа.

– Кто эта леди, граф Лавдаун? – Вайнсберг, казалось, не слышал фразы Айвена. – Это ваша новая подруга?

– Этой мой деловой партнер, – процедил Айвен. – И если вы немедленно не перестанете докучать нам, я позову полицию, и вас посадят за вмешательство в частную жизнь.

– Так-так-так! – журналист поцокал языком, обозревая парочку, а фотограф между тем сделал еще пару снимков, уже без вспышки, и скрылся в толпе. – Деловой партнер! Что-то непохоже. Мисс, – обратился он к Джемме, подсовывая ей под нос диктофон, – расскажите, пожалуйста, какие отношения связывают вас с графом Лавдауном?

– Без комментариев. – Айвен оттолкнул руку журналиста.

– Мистер МакРуанн, вы же понимаете, что если эти снимки появятся в газете, без комментариев такое оставить сложно, – льстиво улыбнулся Вайнсберг. – В ваших интересах сделать официальное заявление.

Айвен развернулся и пошел прочь, увлекая за собой Джемму. Она рискнула оглянуться: журналист стоял на прежнему месте с говорил по мобильному телефону.

– Вот черт! – выругался Айвен, когда они свернули на соседнюю улицу. – Прости, я не хотел втягивать тебя в подобное.

– И часто с тобой такое случается? – Джемма до сих пор была в некотором шоке.

– За всеми титулованными особами время от времени охотятся с фотоаппаратами, – поморщился Айвен. – А так как Инвернесс – не слишком большой город, я что-то вроде местной достопримечательности. К счастью, на улицах меня узнают редко, поэтому я могу спокойно прогуливаться и ходить в рестораны. Однако журналисты спят и видят, как бы меня подстеречь. Сплетни в колонке светской хроники – это так увлекательно! – Он скривился, будто надкусил лимон. – Не обращай внимания, пожалуйста. Люди читают светскую хронику, чтобы развлечься. К нашей личной жизни это касательства не имеет.

– Я постараюсь, – пробормотала Джемма.

Глава 8

Ночной экспресс до Лондона шел восемь часов, было время выспаться – или подумать. Джемма избрала второй вариант. После сегодняшнего разговора с Айвеном сон бежал от нее, хотелось то ли заплакать, то ли ругаться, но не хотелось делать это при нем. Айвен и так расстроен, что его происхождение оказалось помехой на пути к их общему счастью. И он выглядел таким виноватым, словно извинялся за это происхождение. Бедняжка. Его было почти жаль. Еще и этот журналист, словно подтверждение, словно печать, скрепившая неизбежность. Джемма зябко передернула плечами.

Ну, в конце концов, можно жить с мужчиной и без заключения брачного контракта и звона свадебных колоколов. Их любви это не помешает, только вот, если она окажется на всю жизнь – а сейчас Джемма не могла в этом сомневаться, – и у них с Айвеном появятся дети, они не будут официально признаны наследниками престола. Или будут? Все усложнилось.

Нет смысла скрывать от кого бы то ни было, Джемма хотела быть женой Айвена, и не думала, что между ними может возникнуть препятствие такого рода. Престолонаследников она представляла себе по-другому. Кажется, они живут на королевскую пенсию, занимаются благотворительностью и ведут активную светскую жизнь. Предприниматель Айвен с его «Маунтиром» как-то не вписывался в этот образ, не говоря уже о фермере Айвене с озера Лох Фиар. Даже страшновато немного думать о нем как о графе и наследнике престола. Пусть он не в первом десятке, но от близости к трону веет каким-то мрачным Средневековьем. Хорошо хоть, не потомок Генриха VIII… Или у этого мрачного персонажа не осталось прямых наследников?

Но все эти печальные шутки не меняли сути, брак им с Айвеном пока не светит. И что делать – неясно, и никто не сможет подсказать. К тому же Джему слегка беспокоили расспросы и приставания того писаки. Откуда он вообще взялся? Что ему нужно? Слово «папарацци» приобрело какую-то пугающую реальность, тем более в свете происшествия у ресторана.

Джемма на полчаса заехала домой, переоделась и отправилась в центральный офис DR – размахивать контрактом и пожинать заслуженные лавры.

В офисе царила та милая семейная атмосфера, за которую Джемма особенно любила свою работу. Ее поздравляли с удачным спасением и возвращением в общество – документы ей выправили еще вчера, DR не жалела денег, чтобы способствовать удобству своих ценных работников. Оставались еще банковские карты, но и это дело двух-трех дней. Напевая, Джемма поднялась в свой кабинет, оставила там сумку и с папкой в руках направилась в кабинет Миранды, чтобы доложить самому высокому начальству об успешном выполнении задания. Может быть, премию дадут, будет очень кстати. Чемодан с кучей вещей затонул вместе с самолетом, нужно пополнить гардероб. Вспомнив черную воду озера Лох Фиар, Джемма передернула плечами. Господи, и о чем она только думает, – о шмотках. А ведь пилот самолета погиб…

Секретаря Миранды не оказалось на месте, и Джемма постучалась в дверь начальственного кабинета.

– Войдите.

Миранды в комнате не было. В президентском кресле сидел ее муж – Эвард Морвеллан, граф Мередит, и читал «Таймс». Джемма улыбнулась ему, лорд Морвеллан ей нравился. Вот уж кого не спутаешь с фермером, даже не верится, что титул он купил.

– Доброе утро. А где Миранда?

– Доброе утро, мисс Стамп. Рад видеть вас в добром здравии. – Эвард встал, вышел из-за стола и поцеловал руку Джемме. От этой его привычки млели все женщины в корпорации, включая уборщиц. Такие люди, как граф Мередит, и чихают так, словно надевают корону. – Присаживайтесь. Миранда и мисс Холмс уехали на срочную встречу, вернутся к полудню.

– Какая жалость. Тогда я зайду попозже.

– Вы только что вернулись из Инвернесса, верно? – Хотя Эвард не работал в корпорации, он умудрялся каким-то образом быть в курсе всех дел. – Я очень рад, что вам удалось выжить в катастрофе. Если бы вы погибли, это была бы невосполнимая потеря для всех нас.

– Благодарю за сочувствие, мистер Морвеллан. Или лорд Морвеллан? Что-то все эти аристократические протокольные штучки меня последнее время как-то странно интересуют. – Кажется, ее речи смахивают на бред. Джемма все-таки воспользовалась приглашением и села, Эвард вернулся в кресло Миранды. – Если бы, по счастливой случайности, у озера не отдыхал Айвен МакРуанн, я не имела бы счастья сейчас беседовать с вами. – Опять скатилась на высокий штиль, но с графом Мередит такое казалось вполне естественным.

– Айвен МакРуанн? – Эвард наморщил лоб, будто что-то припоминая. – Из тех самых МакРуаннов из Шотландии? Граф Лавдаун, верно. Тогда после смерти Георга Четвертого едва не началась война за трон… Кажется, я был знаком с… неважно, – оборвал он сам себя. – Я не путаю?

– Нет, вы не путаете. – Джемма была впечатлена. Надо же, как хорошо человек разбирается во всех этих хитросплетениях! – Это действительно он, и по счастливой случайности он же является президентом компании «Маунтир». Вы его знаете?

– Не имел чести, – улыбнулся Эвард. – Но теперь, так как договор между DR и «Маунтиром» заключен, думаю, мы познакомимся на каком-нибудь совместном мероприятии.

Нужно было откланяться и уйти – все равно Миранда и Джинни вернутся не раньше, чем через час, – но что-то заставляло Джемму оставаться на месте. Наконец, она поняла, что именно: перед нею сидел человек, который точно мог ответить на несколько ее вопросов.

– Скажите, мистер Морвеллан, не могли бы вы меня просветить по одному щекотливому вопросу, касающемуся аристократических браков?

– Я вас внимательно слушаю. Кстати, по аристократическим штучкам, как вы изволили выразиться, правильное обращение – лорд Морвеллан, но это неважно. – Он улыбнулся так обаятельно, что никаких сил сердиться на него за педантичное уточнение не было.

– Правда ли, что для престолонаследников морганатический брак невозможен? – задала самый волнующий вопрос недели Джемма. – То есть, Королева не разрешит.

– Хм… – Эвард потер подбородок. – В настоящее время грани стираются. Удивительно это наблюдать… Тем не менее, некоторые традиции очень сильны. – Джемма не к месту вспомнила разговор с Айвеном о волынке и едва удержалась от неуместной улыбки. – Слово «невозможен» слишком… безнадежное, мисс Стамп. Невозможного нет, сейчас не девятнадцатый век… хотя иногда, очень редко, я об этом жалею, признаться. – Он улыбнулся. – Если престолонаследник желает вступить в морганатический брак, он будет лишен права наследования и многих привилегий, которые у него имеются. В прежние времена это было почти невозможно, но сейчас нужно просто пожертвовать очень многим, и если оно того стоит – разрешение на брак будет дано. Точнее, стоит официально отказаться от престолонаследия, и получишь возможность жениться по своему выбору. Но примеров единицы. Даже отдаленные наследники престола стараются сохранить за собой право наследования, раритеты сейчас в цене, а королевская власть понемногу становится раритетом. Этого не видно на первый взгляд, но процесс необратим.

Джемма подавленно молчала. Нет, Айвен ради нее не сможет и не должен отказаться от того, что имеет. У него нет братьев, которым можно было бы передать титул и связанные с ним права и обязанности. Если он откажется быть графом Лавдауном, то потеряет гораздо больше, чем Джемма предполагала. Откуда ей, буржуа, знать о том, что дает титул на самом деле?

– Спасибо, мистер Морвеллан, вы мне очень помогли.

– Я рад. – Он снова поднялся, чтобы ее проводить. – И есть еще один момент, мисс Стамп. Кое-что есть еще. И мне это не нравится. Помните о том, какую власть сейчас имеют журналисты. Они очень быстро пронюхают все, что может касаться королевской семьи. И они способны превратить жизнь в ад.

Сердце Джемы пропустило удар.

– Спасибо еще раз. – Проговорила она.

Эвард Морвеллан молча поклонился.

Шел дождь. Айвен налил себе виски, но немного – напиваться не хотелось. Прошли те времена, когда с помощью спиртного можно было заставить себя забыться. Теперь гарантирована головная боль наутро и презрение к самому себе, вкупе с нею. Времена бурной юности безвозвратно канули в Лету. И черт с ними.

Настроение у Айвена было паршивое, и погода не способствовала восстановлению душевного равновесия. Он вспомнил, как прощались с Джеммой на вокзале. Она не плакала, но Айвен видел, что ей очень хотелось… Почему сословные предрассудки должны разделять тех, кто любит друг друга? Почему замшелые традиции значат больше, чем любовь? Айвен чувствовал, что традиции эти въелись в его подсознание, не так-то просто отказаться от них. Он врал себе, что титул ничего для него не значит. Когда ты воспитан в духе престолонаследия – а уж об этом его мать позаботилась – непросто пойти наперекор всему, чему тебя учили с детства. Кстати, мать не одобрит этот брак, можно не сомневаться.

Особенно противно, что этот борзописец увидел их с Джеммой в ресторане. Это может сильно все усложнить. Сам Айвен еще ни разу не оказывался под прицелом папарацци, но был весьма наслышан о том, какие проблемы они могут доставить. Стоит вспомнить Диану и несчастного Доди…

Впервые за несколько лет у Айвена появилось желание побеседовать с матерью, вот уж кто знает, как поступить правильно. Нет ничего проще – до ее дома полчаса езды, а по вечерам она никуда не выходит, разве что заглянут подруги… Айвен отставил нетронутый бокал с виски и начал собираться.

Дорога до пригорода Инвернесса заняла почти час, дождь лил как из ведра и существенно затруднял движение. В небольшом домике, стоявшем за высокой оградой неподалеку от шоссе, горел свет в гостиной. У Айвена были ключи, и он не стал трезвонить в дверь. Но мать, видимо, услышала, как подъехал автомобиль: она ждала Айвена в холле, зябко кутаясь в меховую накидку.

– Здравствуй, сын.

Кларисса МакРуанн, в девичестве фон Хайнесдорф, была аристократкой до мозга костей. Ее брак с отцом Айвена был спланирован еще до их рождения, будущие супруги встретились за неделю до свадьбы – что не помешало им впоследствии полюбить друг друга и прожить много счастливых лет. Но семь лет назад отец Айвена умер от сердечного приступа, и с тех пор мать жила одна. Она не осуждала Айвена, который не составлял ей компанию на старости лет, она требовала от него только одного – чтобы он соблюдал традиции, ведь это не так и сложно. И Айвен всегда соглашался с матерью в этом вопросе. До сегодняшнего дня.

– Здравствуй, мама. – Он поцеловал ее в морщинистую щеку. Кларисса никогда не была красивой женщиной, в ней явно чувствовалась немецкая порода: крупный нос, резкие черты лица – но когда она улыбалась, что случалось достаточно редко, улыбка была обаятельной. А еще у нее были красивейшие глаза, светло-серые, особенного чистого цвета. Отец когда-то рассказывал маленькому Айвену, что глаза Клариссы фон Хайнесдорф покорили его сердце сразу и навсегда.

В гостиной жарко горел камин, и было очень душно, но матушка постоянно мерзла. Айвен устроился в кресле подальше от огня. Мать присела на диван.

– Почему ты приехал без звонка? Обычно ты предупреждаешь о своем визите.

– Не знаю. Захотелось сделать что-нибудь незапланированное, – улыбнулся Айвен.

Кларисса пронзительно посмотрела на него.

– У тебя есть что мне рассказать, сын, я вижу. Я тебя слушаю.

Да уж, от мамочки ничего не скроешь. Но если бы Айвен был намерен скрыть от нее свои отношения с Джеммой, мог спокойно оставаться дома. Он вздохнул и начал рассказ, опустив подробности – незачем матери знать, что он вначале обманул бедную, потерявшую память женщину. Может быть, потом, когда-нибудь, он расскажет, но не сейчас. Сейчас было стыдно. Айвен осознавал свою слабость, но ничего не мог с собой поделать: он не человек без недостатков, не мифическое совершенство, он имеет право струсить. Немножко.

Кларисса слушала с непроницаемым лицом. Вот кто в семье умеет лучше всех держаться перед обстоятельствами: ни один мускул не дрогнет, ни одного намека на то, что за мысли вертятся в этой голове. Айвен не мог понять, осуждает его мать или нет. Он закончил свой рассказ и вопросительно взглянул на Клариссу:

– Что ты об этом думаешь, мама?

– В первую очередь, важно, что обо всем этом думаешь ты.

– Я уверен в том, что люблю Джемму, и хотел бы видеть ее своей женой. Но мне не дает покоя вопрос о титуле.

– Что для тебя важнее – Джемма или титул?

– Ты всегда учила меня: что бы ни случилось, я должен оставаться аристократом, это величайшая привилегия и величайшая честь. Но какой прок от этой чести, если она делает нас с Джеммой несчастными?

– Ты знаешь, что я не верю в любовь с первого взгляда, – сухо сказала мать. – Вашему знакомству нет и двух недель.

– Ты знала отца еще меньше, когда вы поженились.

– Верно, но у меня была другая ситуация. Наш брак был тщательно спланированным и общественно значимым, мы не дискредитировали себя в глазах общества. Ты же, судя по твоим словам, подумываешь о том, чтобы совершить непоправимое. Неужели ты забыл все, чему я тебя учила?

– Нет, я помню. – Айвен начинал сердиться. – Именно поэтому я сижу здесь и спрашиваю твоего совета, иначе уже летел бы в Лондон.

– Ты должен понимать, что я этого не одобряю и не одобрю.

– Конечно.

– И ты все равно поступишь по-своему, что бы я ни говорила. Ты весь в отца. Он был чрезвычайно упрям.

Айвен был не уверен, что поступит по-своему. Отказаться от титула значило бы лишить чего-то и мать, а она чрезвычайно гордилась своим положением в обществе. Но он все время помнил о Джемме, вспоминал ее взгляд, ее тихий смех, ее руки и прикосновения. Почему он так уверен, что это – навсегда, что он будет любить эту женщину до конца жизни? Откуда можно знать? Ему всего тридцать пять, возможно, он еще встретит другую женщину, подходящую ему по положению и происхождению… Но эта мысль, такая правильная в тисках воспитания, внушала Айвену отвращение. Ему хотелось быть с Джеммой. Всегда.

Когда приходит настоящая любовь, ее нельзя не узнать.

– Да, мама, я поступлю по-своему, – вздохнул Айвен.

– Имеет ли смысл попытка разубедить тебя? – поинтересовалась Кларисса.

– Я боюсь, что нет.

– Ты должен знать, что я никогда не одобрю этого брака. – Мать сидела прямо, несгибаемо. Да, у них с Джеммой будут проблемы, но даже это не могло остановить Айвена. Он точно знал, чего хочет: он хотел Джемму. А все остальное… останется просто всем остальным.

– Да, мама, я учту это. – Айвен помолчал. – Мама, если ты не поддержишь меня, то хотя бы не мешай.

– Я не стану. Только найдутся желающие. Нет, не помешать. А просто желающие удовлетворить любопытство толпы. Выдержишь ли ты ЭТО? И выдержит ли она? – Кларисса смотрела в огонь. – Если она выстоит, то, вероятно, ты сделал правильный выбор. Но приготовься к разочарованию…

– Джемма меня не разочарует. – Айвен положил руку на плечо Клариссе. – Прости меня, мама, но и ты можешь оказаться под ударом.

– Я выстою в этой буре.

Почему нельзя поговорить с нею, как с матерью, а не как с грозным наставником? Но Кларисса была такой всегда, и, наверное, уже никогда не изменится. Айвен всегда немного побаивался матери, она была, прежде всего, воспитательницей, а уже потом – родным существом. С отцом у Айвена было больше взаимопонимания. Отец бы, наверное, понял его: он сам был склонен к неожиданным жестам, часто шел на поводу у чувств.

– Мама… – Начал Айвен, но Кларисса жестом остановила его.

– Не надо лишних слов, сын мой. Я вижу, ты уже все решил. Ты граф Лавдаун, и ты имеешь право решать, что сделать со своим титулом, который, кстати, мог бы перейти к твоим детям. Но если однажды ты пожалеешь о принятом решении, дороги назад уже не будет. Четко ли ты это осознаешь?

– Да. – Айвен чувствовал себя, словно перед судьей.

– Тогда делай, что хочешь.

И вдруг ему стало все равно. Сколько можно цепляться за замшелые традиции, когда Джемма, настоящая и любящая, ждет не дождется его в Лондоне? Как мило обернулась веселенькая ложь о скоропостижной женитьбе, высказанная там, на озере.

– Я сейчас пожалел, что я не фермер, – сообщил Айвен матери, поднимаясь.

Кларисса недоумевающе нахмурилась.

– Прости, что?

– Ничего, – отмахнулся Айвен. Вот теперь он окончательно уверился в правильности принятого решения. Фермером ему, конечно, не стать, духу не хватит, но превратиться в обычного человека без всех этих виртуальных проблем престолонаследия (а иначе пребывание во втором десятке претендентов и не назовешь) – это он может сделать прекрасно, и никто другой не сделает это за него.