Текст книги "От сердца к сердцу"

Глава 6

Еще до знакомства Джеффри с Джулией телезрители были очарованы его искренностью, умом, аристократической красотой, изысканным обаянием. Когда же он влюбился в Джулию, в его облике появилось нечто новое.

Впрочем, никто не смог бы сказать точно, что за перемена произошла в популярнейшем ведущем. Это было что-то очень тонкое, едва уловимое, шедшее от его сердца, но сразу бросающееся в глаза. Теперь, если Джеффри рассказывал о какой-нибудь трагедии, в его глазах, помимо суровости, появлялось виноватое выражение. Он словно извинялся за случившееся. Джеффри знал, что любовь к Джулии раскрыла тайные стороны его души. Счастье переполняло его. Он испытывал радость, однако и понятия не имел, что перемены в его личности столь явственно отражаются на его лице. И все же это было так.

У зрителей было множество возможностей видеть своего любимца. Высокое качество и честность снятых им материалов позволили Джеффри очень быстро вознестись на телевизионный Олимп, попасть в элитарную группу иностранных корреспондентов. К третьему дню рождения Мерри Джеффри уже стал ведущим номер один, и ему было позволено рассказывать о самых важных событиях, будоражащих мир. А еще через месяц руководство телеканала доверило ему командировку в одну из «горячих точек» планеты – на Ближний Восток.

Это было очень важное задание, от которого Джеффри не мог отказаться. Однако брать с собой Джулию и Мерри было бы сущим безумием. Поэтому решили, что он поедет в Бейрут один и по возможности будет летать в Нью-Йорк на «конкорде». Джулия же с Мерри пока поселятся у бабушки в Бельведере. Поэтому за две недели до своего отъезда Джеффри привез жену и дочь из Лос-Анджелеса в Саутгемптон. Сначала, правда, его немного беспокоило, как они, особенно трехлетняя Мерри, перенесут пятидневное путешествие в душной машине. Джулия тревожилась еще больше, потому что не знала, как Джеффри будет реагировать на беспрерывную болтовню девочки, которая так радовала ее саму.

Однако путешествие получилось замечательным.

Джеффри вел машину, а Джулия развлекала Мерри. Мать и дочь играли в спокойные игры и любовались мелькавшими за окном пейзажами. И Джулия рассказывала девочке такие чудесные сказки, каких Джеффри и не слыхивал.

– Прекрасная маленькая принцесса очень хотела спать, – шептала Джулия малышке, которой давно было пора отдохнуть, но она никак не засыпала. – Однако принцесса должна была сделать выбор: спать ли ей на мягком облаке, парящем высоко в небе, или, может, лучше заснуть на ласковых океанских волнах.

Слушая эти сказки, Джеффри все больше восхищался своей любимой Джулией, которая боялась и неба, и моря. Благодаря ей Мерри воспринимала их волшебными и манящими. Джулия не хотела, чтобы девочка чего-то боялась.

– Мерри, как ты думаешь, где же она захотела уснуть?

– На небе, на облачке. Дафна унесла бы ее туда.

– Да, она могла бы, – кивнула Джулия. – Поэтому маленькая принцесса позвала Дафну, которая предложила принцессе взобраться к себе на спину, и они полетели к розовому мягкому облачку. Дафна осталась там с принцессой, ведь и сама она хотела спать. Пожелав хороших снов золотой луне, они заснули.

– А кто такая Дафна? – спросил Джеффри, когда Мерри заснула.

– Дракон.

– А Роберт и Сесили?

– Морские змеи-близнецы.

– А Эндрю? – не унимался он.

– Единорог.

– Ты сама придумала все эти сказки, Джулия?

– Да.

– Они так поэтичны, дорогая. – Помолчав, он тихо добавил: – А мне ты никогда не рассказывала своих чудесных историй о любви. Расскажешь как-нибудь, ладно? И запишешь их, хорошо?

Они пообещали писать друг другу каждую ночь. В это время они могли бы заниматься любовью, нашептывать друг другу ласковые слова, рассказывать в мельчайших подробностях о событиях прошедшего дня.

– Я больше не придумываю историй о любви, Джеффри. В этом нет необходимости, потому что я не могу представить себе чего-то более прекрасного, чем наша любовь.

– Ох, Джули! Тогда скажи, будешь ли ты писать мне о нашей любви?

– Каждую ночь. Обещаю.

– Мамочка, коровки! Му-у-у! Му-у-у! Мамочка! Мама! – восторженно кричала Мерри, когда они проезжали мимо пастбища, где паслись коровы. До этого девчушка видела их только на картинках.

Джулия робко взглянула на мужа, но Джеффри, рассмеявшись, сам предложил:

– Может, она хочет посмотреть на них поближе, Джули? Остановить машину?

– Если ты не против.

– Ну конечно, нет.

Через милю Джеффри затормозил у большого стада коров, пасшихся на зеленом лугу. Подняв радостно улыбающуюся Мерри высоко над забором, чтобы она могла получше разглядеть животных, он шепнул на ухо стоявшей рядом Джулии:

– Мамочка, коровки! Му-у-у!

Жизнь Джулии в Бельведере с бабушкой и дочкой была чудесной. Все складывалось замечательно, вот только по Джеффри она так скучала! Муж часто звонил, приезжал домой при каждой возможности, но бывали случаи, когда она месяцами видела его лишь по телевизору.

Джулия и Джеффри писали друг другу, как и обещали.

Джеффри был свидетелем важнейших событий на планете и честно рассказывал о них телезрителям, которые смотрели на мир его глазами. Днем он снимал свои репортажи, а ночами писал любимой Джулии, делясь с ней впечатлениями об увиденном.

Пока Джеффри освещал исторические события, столь важные для всего мира, Джулия любовалась их дочерью, наблюдала, как девочка растет и взрослеет, – и это было важнее всего для нее. И, описывая Джеффри жизнь Мерри, Джулия проявляла настоящий журналистский талант. В письмах она всегда писала только о Мерри, а не о «твоей» или «нашей» дочери, потому что уже давно решила не давить на него… Хотя сердце ее так страдало из-за этого! «Ах, Джеффри, ты упускаешь такую радость, такое чудо!»

Джулия писала мужу о Мерри и об их счастливой жизни в Бельведере. А иногда, отбросив стыд, она смело описывала ему свою страсть, свои желания, фантазии. И никогда не забывала признаться в любви.

Благодаря ежедневным письмам и частым звонкам их любовь, их чувства друг к другу не умирали, но никакие слова не могли облегчить боль разлуки. Недели переходили в месяцы, и желание обнять друг друга, любить, быть рядом становилось почти болезненным.

С октября 1995-го по май следующего года у Джеффри вообще не было возможности приехать в Саутгемптон. События развивались стремительно – все началось с сентябрьского захвата заложников в самолете; потом распространились имевшие под собой основания слухи о возможном мире в Ливане… встреча специального дипломатического представителя Терри Уэйта с бандитами, похитившими четырех американцев… угон египетского самолета на Мальту, закончившийся смертью пятидесяти семи пассажиров и членов экипажа… резня в римском и венском аэропортах на Рождество. И вследствие этого ордер на арест Абу Нидала… выступления полицейских в Каире… столкновение ливийских и американских сил над заливом Сидра… террорист, заложивший бомбу на самолете американской компании «Трансуорлд эйрлайнз», летевший из Рима в Афины… попытка совершить теракт в лондонском аэропорту Хитроу… нападение США на Ливию как возмездие за взрыв в «Ла бель дискотек» в Западном Берлине…

Да, события в мире развивались стремительно. В Бейруте ко всему прочему набирала обороты гражданская война.

Джеффри не мог прервать командировку ни на день. Он стал практически незаменимым тележурналистом, а зрители доверяли ему, как генералу, ведущему военные действия. В некотором роде он и был незаменимым. Его уверенность в том, что зрители относятся к нему с полным доверием, что его репортажи смотрит добрая половина мира, помогали ему проникать в те места, куда другим журналистам было не попасть.

Почти полгода очередная поездка в Саутгемптон откладывалась, а затем и вовсе отменялась. И все же Джеффри наконец ехал домой. По пути он звонил Джулии отовсюду, сообщая ей: «Я уезжаю из Бейрута». Потом – «Я в Афинах». «Я уже в аэропорту Шарль де Голль. Самолет вылетает вовремя, дорогая. Увидимся через четыре часа».

Он чувствовал себя странником в пустыне, умирающим от жажды… А его Джулия была оазисом. Пройдя таможню, Джеффри оказался в ее объятиях. Они не могли говорить, да этого и не требовалось, потому что оба испытывали огромное облегчение от того, что они вновь вместе, что могут прикасаться друг к другу, а их истосковавшиеся тела вновь смогут слиться воедино…

– Господи, как же я скучал по тебе, – наконец прошептал он. – Поедем домой?

Джулия сказала бабушке, что они будут дома к обеду. Мерри была у Пейдж в Сомерсете. Еще несколько недель назад Джулия решила, что сначала им надо побыть наедине. И все же Джулия не была уверена, что делает правильно, поэтому едва не проехала мимо отеля, в котором забронировала номер. Но, припарковав машину на стоянке и вынув из сумочки ключ, Джулия увидела в глазах Джеффри такую радость, такое желание, что все ее сомнения мгновенно исчезли.

Тогда, в номере мотеля на рыбацкой верфи, Джулия раздевалась сама, одежда ее была поношенной, на ней не было бюстгальтера. Теперь ее раздевал Джеффри – он всегда делал это сам. На Джулии было дорогое льняное и шелковое белье, а ее высокая грудь пряталась в пене кружев и нежного атласа.

Руки Джеффри дрожали, когда он снимал с нее одежду, а в голове проносились строки из ее откровенных писем, в которых она описывала ему свои фантазии. Джеффри знал, как она мечтала, чтобы он вот так медленно раздевал ее, чтобы его губы нежно дотрагивались до ее шелковистой белой кожи. Долгие месяцы Джеффри грезил о том, как сделает это и еще многое другое, но…

– Ох, моя любимая Джули, – прошептал он, касаясь губами ее обнаженной груди, – ты так нужна мне.

– Джеффри… Я так хочу тебя…

– Чем собираешься сегодня заняться? – через три дня спросил Джеффри у жены после того, как Джулия, проводив Мерри в школу, вернулась к нему в постель.

Бабушки тоже не было дома – она уехала к друзьям в Истгемптон.

– Чем хочешь.

– А что бы ты стала делать, если бы меня здесь не было?

– Скучала бы по тебе.

– Что еще?

– Пересадила бы розы.

– Так давай сделаем это вместе.

Через пару часов Джулия привела его на залитый солнцем кусочек вскопанной земли и указала на шесть кустов роз.

– Думаю, им уже пора перебраться из инкубатора.

– Из инкубатора?

– Ну да, я так называю это место. Этот уголок лучше всего освещается солнцем, поэтому я посадила сюда цветы, которые что-то плохо росли. Теперь им лучше, поэтому их можно пересадить под окна.

Джеффри улыбнулся жене. Она была такой заботливой, ласковой и нежной со всеми, кого любила.

Сначала Джеффри вырыл шесть ямочек под их окнами. А потом стал осторожно выкапывать когда-то слабые, а теперь выздоровевшие кусты из плодородной земли, которую Джули прозвала инкубатором.

– Нет-нет, подожди, – остановила его Джулия, когда он стал сажать куст возле того, что давно рос под окном. Она посмотрела на металлический ярлычок на ветке. – Это Смоки. Смоки не может расти рядом с мистером Линкольном, потому что их цвета не гармонируют.

– А какие будут цвета у Смоки и мистера Линкольна? – поинтересовался Джеффри. К его удивлению, в глазах Джулии мелькнула боль. – Джули! Что с тобой?

Она лишь покачала головой.

– Скажи мне, – настаивал Джеффри. Джулия молчала, но ее мужа осенила обрадовавшая его догадка: – Ты не хочешь говорить, потому что они зацветут, когда меня не будет дома?

Подняв голову, она неуверенно кивнула, и Джеффри был готов плясать от счастья.

– Но ты кажешься такой спокойной, когда я уезжаю, – заметил он.

– Я плачу потом, Джеффри. Но ведь и ты тоже бываешь спокоен.

– Я тоже плачу, моя дорогая. – Это была правда. Другая же правда заключалась в том, что, возможно, он снова не увидит ее семь месяцев. – Давай прогуляемся после того, как пересадим эти розы, – предложил он. – Мне надо потолковать с тобой.

* * *

Они брели сквозь густой лес по оленьей тропке, которая вела к отвесному берегу моря. Вокруг все пестрело яркими полевыми цветами, а вдали, возле утеса, уютно примостился небольшой коттеджик. По извилистой, бегущей вниз тропинке Джеффри провел ее к самому пляжу, засыпанному белым теплым песком. Там, глядя на лазурный горизонт, Джеффри вспомнил слова, сказанные его дедом в этом самом месте: «Всегда следуй своим мечтам, Джеффри, куда бы они тебя ни вели, и не обращай внимания на то, что говорят другие».

Сколько времени провел здесь Джеффри, мечтая о приключениях, ждавших его за линией горизонта! Ему нравились высокие волны, морские просторы; он представлял, как волны несут его за горизонт, к его мечтам.

Теперь его мечта была рядом с ним, и, заглянув в ее лавандовые глаза, Джеффри увидел, что она еще немного боится моря. Прижав Джулию крепче, Джеффри повел ее вверх по склону, подальше от могучих волн.

– Мне надо вернуться в Бейрут, дорогая, и я буду там до тех пор, пока мне не найдут замену, – проговорил он, когда, поднявшись на вершину утеса, они уселись на мягкой траве, усыпанной яркими огоньками полевых цветов. – Но я уеду ненадолго и вернусь домой, чтобы увидеть наши розы.

– Ох, Джеффри… И что тогда будешь делать?

– Полагаю, целыми днями буду тенью ходить за тобой.

– Тебе это быстро надоест.

– Не думаю. Впрочем, когда ты устанешь от того, что я постоянно болтаюсь у тебя под ногами, я, пожалуй, наймусь репортером на местное телевидение.

– Возможно, так и будет, – пролепетала Джулия. Губы ее дрожали, а глаза наполнились слезами радости.

Джеффри поцеловал ее глаза, потом губы, затем вновь вернулся к глазам. А когда поцелуев стало недостаточно, Джеффри медленно раздел ее и стал нежно ласкать совершенное тело любимой. Это было так прекрасно! Лишь весеннее солнце наблюдало за тем, как они занимаются любовью в этом океане цветов, а до их слуха долетал лишь вечный шум прибоя…

* * *

– Привет, Фрэнк! – Джеффри улыбнулся шефу бейрутского бюро.

– Джеффри! Добро пожаловать! Как провел эти три недели?

– Замечательно. – Джеффри вздохнул. – Фрэнк, мне надо кое-что обсудить с тобой.

– И мне тоже, приятель. Говори ты первый. – Фрэнк распахнул дверь в свой кабинет, но еще на пороге они замерли на месте, оторопев от царившего там беспорядка.

– Тут кто-то был?

– Нет.

– Тогда что случилось?

– Взрыв в школе при дипломатическом представительстве. Слава Богу, в здании никого не было.

– Но как, черт возьми, им удалось проникнуть на территорию дипломатического представительства? – вскричал Джеффри.

– Кто знает? – пожал плечами Фрэнк.

Джеффри быстро оглядел репортерскую. Кроме него – никого. Кивнув оператору, Джеффри бросил на ходу Фрэнку:

– Выпьем позже, ладно?

– О чем речь.

Дипломатическое представительство, на территории которого укрывались подданные других стран и их семьи, располагалось совсем рядом с бюро американского телевидения. Черные клубы дыма рвались в небо из горящего четырехэтажного здания. Три нижних этажа служили складом, а на верхнем – четвертом – располагалась школа.

Перед горящим зданием собралась толпа людей, беспомощно взиравших на огонь. Поначалу все надеялись, что вот-вот услышат сирены пожарных машин, спешащих к месту бедствия. Но потом люди вспомнили, что находятся в охваченном войной Бейруте. Значит, красные сверкающие машины не приедут, а пожарные не приставят к почерневшим стенам серебристые лестницы…

Какая удача, что в здании никого не было!

Быстро опросив нескольких зевак, Джеффри убедился в том, что никто ничего не видел. Потом он начал свой репортаж. Говоря в микрофон, он указывал рукой на горящее здание и вдруг похолодел от ужаса: в окне мелькнуло что-то золотистое…

Может, это лишь отблеск пламени или жаркое солнце посылает свои лучи на стекла?

Нет, это не пламя и не лучи солнца. Джеффри увидел золотистые волосы маленькой девочки. Она вернулась в класс на четвертом этаже за книгой, а услышав взрыв, спряталась под парту. Малышка сидела там до тех пор, пока огонь и дым не заставили ее кинуться к окну…

Не раздумывая ни мгновения, Джеффри бросился в горящее здание. Не сразу сообразив, где лестница, он огляделся вокруг, а затем, задержав дыхание, помчался наверх. Он молил Бога о том, чтобы ему удалось выбраться из этого ада живым с девочкой на руках.

Золотоволосая девочка, одних лет с Мерри, стояла у окна, когда Джеффри ворвался в горящую классную комнату. Подбодрив улыбкой девчушку, Джеффри высунулся в окно, чтобы глотнуть свежего воздуха.

«Как бы мне помог сейчас волшебный дракон Джулии, – подумал он, глядя вниз. – Дафна, где же ты? – И вдруг его мозг пронзила мысль о жене: – Джули! – И тут же появилась уверенность: – Я непременно вернусь к тебе, Джули!»

– Я вынесу тебя отсюда, хорошо? – ласково сказал он перепуганной девчушке. – Обхвати меня руками за шею. Вот так, отлично. Держись крепко, потому что я постараюсь двигаться очень быстро. Готова?

Джеффри не видел ни зги, едкий дым тяжелыми черными клубами заволакивал все здание. Он продвигался вперед на ощупь, надеясь, что выбрал правильный путь. К счастью, его нога вскоре нащупала ступеньки. Когда они были на втором этаже, раздался громкий треск, во все стороны полетели искры, и горящая балка рухнула вниз, задев плечо Джеффри. От боли он вскрикнул, и тут же его легкие наполнились дымом.

Однако у Джеффри хватило сил спуститься вниз и выбежать на улицу. Золотоволосая девочка все еще крепко держалась за его шею. Теперь она была в безопасности. Джеффри увезли в больницу.

– Я только что говорил с Джулией, – через два часа сказал ему Фрэнк. – Сообщил ей, что ты в нормальном состоянии. У тебя всего лишь сломана ключица, и ты отравился угарным газом. Джулия, естественно, хочет поговорить с тобой. Я попросил медсестру раздобыть переносной баллон с кислородом и устроить так, чтобы ты смог поговорить по телефону. Пока мы ждем, я расскажу тебе об одном телефонном разговоре, состоявшемся еще до того, как ты стал национальным героем. Наши боссы хотят назначить тебя ведущим ночных новостей. Президент отдела новостей позвонил за час до твоего приезда. Думаю, чтобы поговорить с тобой. Тебя, однако, не было. А пока сообщил мне о своем намерении.

– И что ты ему сказал?

– Я сказал, что, по-моему, твоя командировка затянулась. – Фрэнк неуверенно улыбнулся. – Ты делал блестящие репортажи, и люди охотно давали тебе интервью. Однако ты стал отличной мишенью для похищения. Я сказал ему, что, по моему мнению, тебе опасно здесь оставаться. Этот разговор состоялся еще до того, как ты ринулся в преисподнюю, чтобы спасти от гибели девчушку. Как бы там ни было, телебоссы ищут талантливого журналиста на замену своему ведущему. Этот парень вообразил, что главная новость каждого дня – это он сам. Хозяева давно хотели заполучить тебя. Готовы были даже снабжать тебя отредактированной информацией. Теперь ты можешь потребовать полного контроля над информационным блоком. Я-то знаю тебя и догадываюсь, что ты просто рассвирепеешь, если не получишь его…

Джеффри предполагал вернуться домой ради Джулии, но предложение стать ведущим новостей ему польстило, да и Джулия не стала бы его отговаривать, зная, как важна для мужа работа.

Джеффри Лоуренс стал ведущим передачи «Мир сегодня вечером» в августе 1986 года. Уже к весне рейтинг его передачи передвинулся с третьего на почетное второе место. К октябрю следующего года популярность передачи выросла еще больше, она стала соперничать с шоу, занимавшим первое место. А к ноябрю, когда вся нация устремилась к избирательным урнам, чтобы выбрать Джорджа Буша очередным президентом США, Джеффри Лоуренс стал самым популярным ведущим теленовостей. Именно его передачи предпочитали смотреть американцы.

Рождество 1988 года было омрачено двумя трагедиями мирового масштаба – ужасным землетрясением в советской Армении и взрывом самолета компании «Пан-Америкэн», пролетавшего над Локерби. Через шесть недель после начала нового, 1989 года снежной февральской ночью умерла бабушка. Вечером она устала чуть больше обычного, и Мерри по очереди с мамой читали ей волшебные сказки Джулии. Бабушка уснула с довольной улыбкой на устах. Жизнь ее мирно кончилась примерно в середине ночи, улыбка так и не погасла на ее лице.

– Я не хочу, чтобы Мерри ходила на похороны, Джеффри.

– Хорошо, дорогая. – Прижав к себе напряженное тело жены, Джеффри поднял вверх ее лицо и заглянул ей в глаза. Смерть бабушки сильно огорчила Джулию, но она, скрывая свое горе, теперь всю энергию заботы направила на любимую дочь. Джулия помогала Мерри, а Джеффри хотел помочь Джулии.

– Детка, скажи мне, почему?

– Потому что сейчас зима, и земля такая холодная…

Слезы брызнули из ее прекрасных глаз, тело содрогнулось от рыданий. Придя в себя, Джулия рассказала мужу о своих воспоминаниях, оставшихся у нее после похорон родителей. Она еще немного поплакала, а Джеффри, крепко обнимая ее, молил Господа о том, чтобы печаль, терзавшая ее душу, поскорее исчезла.

– Джули, я не хочу, чтобы и ты ходила на похороны. Бабушка поймет, почему тебя там нет. А весной или когда ты захочешь, мы вместе принесем на ее могилу цветы.

Состояние Мередит Кэбот было огромным. Она завещала большую сумму на благотворительность, а остальные деньги разделила поровну между внуками и детьми. Джулии она оставила Бельведер, пятнадцать миллионов долларов и серьги с бриллиантами и сапфирами, которые когда-то подарил ей покойный муж. А Мерри, ее правнучка и тезка, получила в наследство трастовый фонд в пять миллионов долларов.

Бабушка также написала два письма, адресованные Джулии и Джеффри, причем ни один из них не должен был показывать своего письма другому.

Джулия прочла письмо бабушки, стоя на коленях возле ее могилы. Она пришла сюда одна, чтобы попрощаться и положить на надгробный камень двенадцать зимних роз.

Моя любимая Джулия!

Не печалься обо мне, дорогая. Я в раю, таком же прекрасном, как и волшебное королевство, сотворенное твоим воображением, и я счастлива, потому что наконец-то я рядом с моим Холлисом. Годы, прожитые без него, не были счастливыми, лишь незадолго до смерти Господь послал мне тебя и твою драгоценную Мерри. Вот тогда я вспомнила, что такое радость!

Бельведер теперь твой, Джулия. Так и должно быть. Виктория, конечно, будет возмущаться и недовольно пыхтеть, но Эдмунд так умно всем распорядился, что она не сможет опротестовать мое завещание. Может быть, если бы я была такой же чудесной матерью, как ты, этих мер не потребовалось бы, но увы!..

Я знаю, ты станешь беспокоиться о слугах, хотя ты и не прибегала к их помощи. Не тревожься, моя девочка, я всех их сделала миллионерами! Да, Бельведер отныне твой, как и серьги. Для меня они были сокровищем, полученным от моего Холлиса, а теперь и ты получи от него подарок. Остальные украшения – дорогие, но не такие ценные, как серьги, – я оставила Виктории. Я уверена, что ты бы никогда не стала носить их.

Зато ты сможешь носить мои платья, Джулия. Сделай только побольше вырезы да укороти юбки! Я знаю, что ты слишком робка, чтобы прикасаться к ним, но не стесняйся, ведь все, к чему притрагиваются твои руки, становится очаровательным.

Дорогая моя Джулия, я думаю, ты и не догадываешься, до чего ты хороша и как редка в наши дни любовь, которую ты даришь моему внуку. Ты отдаешь так много, дорогая моя, но ты должна и брать. Мой любимый внук любит тебя больше, чем ты думаешь. Я помню, каким он был до встречи с тобой. Нет, конечно, он был хорошим, даже замечательным человеком, но немного… эгоистичным. Любовь к тебе изменила моего Джеффри. Он стал таким нежным, любовь переполняет его.

Так верь в любовь Джеффри, моя милая Джулия, и верь в себя.

Джеффри прочел свое письмо в уединении манхэттенской квартиры, которую снимало для него телевидение. Квартира находилась в двух минутах ходьбы от студии. Там он держал свои костюмы, сшитые отличным портным, свежие накрахмаленные рубашки и шелковые галстуки, которые надевал для выхода в эфир. Там же он иногда ночевал – когда из-за сильного снегопада добираться домой становилось неудобно или когда мир содрогался от очередной трагедии, и ведущий теленовостей должен был находиться рядом.

Джеффри редко спал в этой квартире, предпочитая возвращаться в Сомерсет хоть и поздно, чтобы провести ночь в объятиях своей Джулии. Однако эта квартира как нельзя лучше подходила для того, чтобы прочитать в ее уединении прощальное письмо бабушки и дать волю чувствам, которые Джеффри привык скрывать. В последние дни на синие глаза Джеффри часто набегала слеза, но до этого он не плакал…

Мой дорогой Джеффри!

Ты плачешь? Не стоит так переживать из-за меня, мой хороший, но радуйся тому, что умеешь плакать. Собственно, ты ничего не знал о слезах, смехе и любви (хотя, конечно, мой дорогой, ты любил свою бабушку), пока не повстречал нашу очаровательную Джулию. Ей удалось отыскать скрытую от всех частицу твоего сердца – самую лучшую частицу, между прочим.

Забудь о свинке, Джеффри, забудь об армии врачей и прими Мерри. Ты думаешь, это твоя мать поделилась со мной подробностями? Нет. Но мне известно, что ты не можешь зачать ребенка, и я сожалею, что жила в то время, когда наука еще не вмешивалась так глубоко в любовь. Но неужели для тебя так важны гены?

Так разреши себе любить прекрасную маленькую девочку так же сильно, как ты любишь ее мать, мой дорогой. И раздели радость любви к ребенку с Джулией!

Кстати, есть еще кое-что, мой милый внук. Знаешь, временами я смотрю на Мерри и вижу твоего дедушку. Да-да! Если ты помнишь, у него были темно-карие глаза. А иногда Мерри улыбается той особенной улыбкой, какую я видела лишь на устах моего Холлиса, и мне кажется, что он дает о себе знать с небес.

Однако я знаю, что Мерри не может быть твоей дочерью. Но ты можешь любить ее как собственное дитя – так же, как и я полюбила свою дорогую правнучку.

Так что единственное препятствие, мой дорогой Джеффри, таится в твоем сердце.

Джеффри держал письмо бабушки в руках, а глаза его застилало слезами. Он был поражен мудростью старой женщины. «Ты права, бабушка, лучше не доискиваться правды. Куда проще просто поверить в то, что Мерри родилась от меня». Но, увы, Джеффри была известна правда. И Джулии тоже. Кстати, несмотря на то что он сказал жене о своей неспособности производить потомство, она тщательно предохранялась от беременности. Не хотела сделать еще одну ошибку и предпочитала любить свое единственное сокровище – Мерри, которой сторонился родной отец.

Письмо бабушки огорчило Джеффри. Он горевал по ней, потому что любил ее и знал, что ему будет очень недоставать ее. Ко всему прочему, прощальное послание Мередит всколыхнуло в нем боль от одной старой раны, хотя Джеффри казалось, что она полностью зарубцевалась.

Однако, думая об обмане Джули, Джеффри вдруг понял, что та старая рана еще кровоточит и способна вызвать острую боль.

До тех пор пока Джулия не откроет ему своего секрета, эта рана никогда не затянется. А пока Джеффри придется скрывать ее, как он и делал с самого дня рождения Мерри.

А с Джулией они будут по-прежнему любить друг друга.

«И больше никаких подарков», – сказала ему Джулия в Кармеле под аркой, оплетенной цветущими голубыми глициниями, через несколько минут после того, как они купили обручальные кольца. «Мы просто подарили друг другу себя и свою любовь».

В память о том весеннем дне накануне их свадьбы Джеффри и Джулия никогда не дарили друг другу подарков на годовщину дорогой даты. Вместо этого они дарили друг другу себя и свою любовь. И обычно на вопрос одного из них: «Что тебе подарить на годовщину?» – другой отвечал: «Только свою любовь».

Но на десятую годовщину свадьбы, в мае, через три месяца после смерти бабушки, оба пожелали других даров любви.

– Я бы хотел устроить тебе медовый месяц, как и обещал десять лет назад, – тихо проговорил Джеффри, когда Джулия поздравила его со счастливой годовщиной и спросила, что бы он хотел получить в подарок к дате.

Но желание Джеффри заключалось не только в этом. Он хотел гораздо большего – брать Джулию с собой в командировки, когда он отправляется в безопасные места. Ему хотелось показать ей сокровища прекрасных городов всего мира, поездить с ней по разным странам. Он знал, как она будет восхищаться красотой и роскошью отелей, архитектуры, богатствами музеев. Впрочем, по правде говоря, путешествуя, Джеффри не встречал мест прекраснее, чем их Бельведер, который Джулия отделала с таким вкусом, и их дивный розовый сад. Но все же…

– Думаю, пора мне забыть о своем страхе перед полетами, правда?

– Я тоже так считаю, дорогая. Тем более что я буду рядом. Кстати, ты мне даже помогла. Раньше ты боялась, когда я летал, а теперь, кажется, избавилась от этого страха.

– Просто я стала лучшей актрисой. – Джулия вздохнула. Она старалась не подавать виду, но раз уж Джеффри и так обо всем догадался, то не было смысла притворяться дальше. – Признаюсь, я бываю просто в ужасе, когда ты летаешь, – доверительным тоном проговорила она. – Я так боюсь, что ты однажды не вернешься…

– Я всегда буду возвращаться к тебе, Джули. – Джеффри скрепил свое обещание нежным поцелуем. – Итак, любимая, ты подумаешь о моем предложении? В течение следующих десяти лет я смогу устроить тебе романтический медовый месяц в Европе?

– Да. Я согласна.

– Отлично.

Джеффри решил пока больше не давить на нее. Он понимал, что страх Джулии перед полетами был гораздо больше, чем просто страх за себя. Она опасалась, что ее дочь тоже может остаться сиротой, как однажды осиротела сама Джулия. И Джеффри не настаивал. Поцеловав ее в губы, он ласково спросил:

– А теперь скажи, чего хочешь ты?

Джеффри ждал, что жена, как обычно, быстро ответит: «Мне нужна только твоя любовь». Однако лавандовые глаза сказали ему, что она тоже ждет необычного подарка на годовщину свадьбы.

– Скажи же мне, – прошептал он, – что это?

– Я хочу, чтобы мы наконец стали семьей, Джеффри. – Джулия произнесла это тихо, неуверенно, извиняющимся тоном, но в ее голосе звучала надежда.

И вдруг в душе Джеффри тоже зародилась надежда. Наконец-то она скажет ему правду, и старая рана заживет.

– Я знаю, как ты занят, Джеффри, но если бы ты выкраивал хоть немного времени, которое мы бы проводили вместе… – Джулия явно оробела под пристальным взором мужа.

Однако она была полна решимости, потому что дальше тянуть было нельзя. Ее очаровательная девочка нуждалась в отце. Ей, правда, было отлично известно, что некоторые куда менее занятые отцы игнорируют собственных детей. Джулия и думать о них не хотела. Их дочь должна жить иначе. Между прочим, очень занятой папа лучшей подруги Мерри, Аманды, всегда находил время на общение с дочерью. Мерри нужен был Джеффри, так же как Аманде – Эдмунд. И Джулия тихо попросила:

– Прошу тебя, Джеффри…

Надежда, мелькнувшая было в сердце Джеффри, что старая рана заживет, рухнула. Джулия захотела изменить правила, по которым они жили все десять лет их брака, однако не собиралась открывать ему правду.