Текст книги "Смертельное путешествие"

Пока я запечатывала мешок со ступней и делала отметки в файле, меня неотвязно беспокоила одна мысль. Неужели компьютер ошибся? Что, если мое первое впечатление было верным и ступня действительно принадлежала женщине? Вполне вероятно. Такое случается сплошь и рядом. Но как же быть с возрастом? Я абсолютно уверена, что это кости пожилого человека, однако на борту не было никого, кто соответствовал бы таким возрастным рамкам. Возможно ли, что костные ткани моей находки были изъедены не подагрой, а какой-то другой болезнью?

И как связано со всем этим преждевременное разложение?

Я сделала другой срез кости – с самого верха нетронутой части голени, – прикрепила к нему бирку и запечатала. Если ступня так и останется неопознанной, попробую более точно определить возраст по гистологическим признакам. Вот только ждать результатов микроскопического анализа придется долго. Препараты для него готовятся в Шарлотте, в службе судмедэксперта, а невыполненных заказов там до чертиков.

Я уложила ступню в мешок, вернула ее сотруднику морга и продолжила работу. Этот день был как две капли воды похож на четыре предыдущих. Час за часом я сортировала трупы и части тел, исследуя самые сокровенные подробности. Не замечала, как уходили и возвращались другие сотрудники, не уловила момента, когда дневной свет в окнах высоко над нашими головами потускнел и перетек в сумерки.

Я уже потеряла всякое представление о времени, когда, подняв голову, увидела, что из-за штабеля сосновых контейнеров в дальнем конце пожарной станции вышел Райан. Он направился ко мне, и я подумала, что никогда еще не видела у него такого каменного лица.

– Как там дела? – спросила я, опуская маску.

– Чтобы в этом разобраться, нужно добрых лет десять.

Глаза Райана потемнели, под ними залегли круги, лицо было бледным – таким же, как лежавший между нами на рабочем столе кусок мертвой плоти. Эта перемена поразила меня до глубины души. Я не сразу поняла, в чем дело. Скорбела о людях, которых не знала при жизни, в то время как горе Райана было глубоко личным. Бертран был его напарником почти десять лет.

Хотелось как-то утешить, ободрить его, но я только и сумела, что пробормотать:

– Мне так жаль, что Жан погиб…

Райан кивнул.

– Тебе плохо? – негромко спросила я.

Желваки вспухли на его скулах, затем обмякли.

Я потянулась через стол, горя желанием взять его за руку… И мы оба уставились на мою окровавленную перчатку.

– Но-но, Квинси, только без рукопожатий!

Эта реплика разрядила обстановку.

– Я испугалась, что ты вздумаешь присвоить скальпель, – пояснила я, подхватив упомянутый инструмент.

– Тирелл говорит, что на сегодня твоя работа закончена.

– Но я…

– Уже восемь. Ты пробыла здесь тринадцать часов.

Я поглядела на хронометр.

– Встретимся в храме любви, расскажу о ходе расследования.

Затекшие спина и шея ныли, глаза саднили, словно в них насыпали песку. Я уперлась ладонями в бедра и потянулась, выгнувшись назад.

– Или же… – (Выпрямившись, я обнаружила, что Райан смотрит на меня в упор, многозначительно играя бровями.) —…Помогу расслабиться.

– Я засну, как только голова коснется подушки.

– Тебе нужно поесть.

– Господи, Райан, с чего тебя так заботит мое питание? Право, ты хуже моей матери.

В этот миг я заметила, что мне машет Ларк Тирелл. Он жестом указал на свои часы, а затем резко провел рукой поперек горла. Я кивнула и показала большой палец – мол, все в порядке.

Сказав Райану, что готова с ним поговорить, но только поговорить, я убрала останки в мешок, сделала пометки на контейнере и вернула его сотруднику морга. Сняв защитный костюм, я вышла наружу в обычной одежде.

Через сорок минут мы с Райаном сидели в кухне «Дома на горе» и ели сэндвичи с ломтями мяса. Райан только что посетовал на отсутствие пива – уже в третий раз.

– Пьяница и обжора обеднеют, – отозвалась я, постукивая по бутылке с кетчупом.

– Кто это сказал?

– Согласно Руби, это из Книги притчей Соломоновых.

– Я объявлю государственной изменой потребление легкого пива.

Похолодало, и Райан надел лыжный свитер васильково-синего цвета, который идеально подходил к его глазам.

– Это сказала Руби?

– Нет, Шекспир. «Генрих VI».

– А смысл в чем?

– Руби деспотична, как и король.

– Расскажи о расследовании. – Я откусила от сэндвича.

– Что бы ты хотела узнать?

– Черные ящики уже обнаружили?

– Они оранжевые. А у тебя кетчуп на подбородке.

– Регистратор и самописец нашли?

Я промокнула салфеткой подбородок, дивясь тому, как можно быть таким обаятельным и в то же время неимоверно раздражать.

– Да.

– И что?

– Их отправили в лабораторию НКБТ в Вашингтоне, но я прослушал копию записи речевого регистратора. В моей жизни не было ничего хуже этих двадцати двух минут.

Я молчала, ожидая продолжения.

– У ФАА имеется запрет на посторонние разговоры в кабине, пока самолет не наберет высоту десять тысяч футов, так что первые минут восемь пилоты сосредоточены на делах. Потом они позволяют себе расслабиться, отвечают на запросы диспетчеров, болтают о детишках, обсуждают недавний обед да игру в гольф. Вдруг слышится резкий хлопок – и все меняется. Пилоты тяжело дышат, болтовня сменяется выкриками.

Райан судорожно сглотнул.

– На заднем плане слышен прерывистый писк зуммера, затем стрекот, потом – душераздирающий визг. Парень из группы расшифровщиков опознал все звуки, которые мы слышали: отключение автопилота, превышение допустимой скорости, предупреждение по высоте. Очевидно, это означало, что на какое-то время пилотам удалось выровнять самолет. Слушаешь все это и представляешь, как отчаянно ребята боролись за жизнь. Проклятье!

Он опять судорожно сглотнул.

– Потом слышен пронзительный, леденящий душу вой. Сигнал опасного сближения с землей. Оглушительный хруст. И – тишина.

Где-то в глубине дома хлопнула дверь, и стало слышно, как побежала вода по трубам.

– Знаешь, как бывает, когда смотришь фильмы о дикой природе? Нет сомнений, что вот этот лев сейчас сожрет вон ту газель. И все же ты медлишь, затаив дыхание… А когда неизбежное все-таки происходит, на душе становится так гнусно! Вот и здесь то же самое. Слышишь, как эти люди из нормальной жизни проваливаются в кошмар наяву, точно знаешь, что они погибнут, – и ничегошеньки, ровным счетом ничего не можешь изменить.

– А бортовой самописец?

– Расшифровка данных займет несколько недель, если не месяцев. Уже то, что речевой регистратор проработал так долго, говорит кое-что о последовательности разрушения самолета: ток перестает поступать к самописцам, когда выходят из строя моторы и генератор. Тем не менее пока что НКБТ говорит только, что входной сигнал оборвался внезапно, во время внешне нормального полета. Возможно, это указывает на аварию в воздухе.

– Взрыв?

– Вероятно.

– Бомба или неполадки с механикой?

– Да.

Я окинула Райана испепеляющим взглядом.

– В ремонтных ведомостях отмечено, что за последние два года с этим самолетом несколько раз возникали незначительные проблемы. Стандартные детали были мо дифицированы, и какие-то переключатели пришлось за менять дважды. Впрочем, группа техобслуживания утверждает, что это в порядке вещей.

– Насчет анонимного информатора что-нибудь выяснили?

– Звонки были сделаны с телефона-автомата в Атланте. И у Си-эн-эн, и у ФБР есть записи разговоров, так что сейчас проводится анализ голоса.

Райан отхлебнул лимонада, скорчил выразительную мину и отставил стакан.

– Что нового по работе с останками?

– Разве что строго между нами. Официальные заявления может делать только Тирелл.

Райан сомкнул колечком большой и указательный палец: «Понял, договорились».

– В тканях встречаются инородные тела, а еще много травм голени и лодыжки. Это нетипично для столкновения с землей.

Припомнив пораженную подагрой ступню, я вновь невольно задумалась над этой загадкой. Райан, должно быть, понял что-то по выражению моего лица.

– Что еще не так, малышка?

– Можно обсудить с тобой одну вещь?

– Валяй.

– Тебе это покажется странным.

– Конечно, мы же всегда говорим на такие заурядные темы.

Я снова попыталась испепелить его взглядом.

– Помнишь ступню, которую мы отбили у койотов?

Райан кивнул.

– Она не подходит ни одному из пассажиров.

– По каким параметрам?

– В основном по возрасту, а я совершенно уверена, что не ошиблась в этом. Столь глубоких старцев на борту не было. Возможно ли, чтобы в самолете оказался незарегистрированный пассажир?

– Могу разузнать. У нас в армии было нормой взять в рейс попутчика, но, подозреваю, на коммерческой линии такое вряд ли выгорит. Сотрудники авиалиний иногда летают бесплатно. Это называется «холостой пробег». Правда, их в таком случае должны внести в список пассажиров.

– А ты служил в армии?

– На Крымской войне[15]15
  Крымская война велась в 1853–1856 годах.


[Закрыть].

Я притворилась, что не слышала этих слов.

– Мог кто-то отдать свой билет? Или продать?

– При регистрации обязательно предъявлять удостоверение личности.

– Что, если пассажир зарегистрировался, предъявил удостоверение личности, а потом отдал билет кому-то другому?

– Поспрашиваю о такой возможности.

Я доела маринованные огурцы.

– А может, кто-то вез биологический материал? По сравнению со всеми останками, которые я обрабатывала, у этой ступни вид более залежалый.

Райан с сомнением глянул на меня:

– Залежалый?

– Распад тканей заметно сильнее.

– Разве на разложение трупа не влияют внешние факторы?

– Разумеется, влияют.

Я вытрясла остатки кетчупа и сунула в рот последний кусок сэндвича.

– Думаю, биологические материалы полагается вносить в декларацию, – заметил Райан.

Я вспомнила, как перевозила самолетом кости, записав их как ручную кладь. И как минимум однажды везла в герметичном контейнере образец ткани, чтобы изучить следы пилы, которой орудовал серийный убийца. Словом, довод Райана меня не убедил.

– Быть может, койоты добыли эту ступню в другом месте, – предположила я вслух.

– Например?

– На старом кладбище.

– Рейс двести двадцать восемь «Эйр транссаут» врезался в кладбище?

– Необязательно.

Я припомнила разговор с Саймоном Мидкифом, его беспокойство о ходе раскопок – и внезапно сообразила, как нелепо должны звучать мои слова. И все же откровенный скептицизм Райана действовал на нервы.

– Ты у нас специалист по семейству собачьих. Уж верно, знаешь, как они любят таскать свои находки по всей округе.

– Быть может, эта ступня испытала при жизни такую встряску, что теперь выглядит старее, чем на самом деле.

Я вынуждена была признать, что такое возможно.

– И именно потому быстрее разложилась.

– Вполне вероятно.

Я собрала салфетки и приборы, потом отнесла наши тарелки в раковину.

– Слушай, а почему бы нам завтра не прогуляться в каньон Койота? Проверим, нет ли там постороннего покойника.

Я обернулась и в упор поглядела на Райана:

– Ты это серьезно?

– Я на все готов, моя пышечка, лишь бы ты успокоилась.

Этим благим намерениям не суждено было осуществиться.

6

Следующее утро я провела, отделяя друг от друга останки четырех пассажиров. Экземпляр под номером 432 достали из сгоревшей части фюзеляжа, которая лежала в долине к северу от основного места крушения. Внутри мешка был один относительно нетронутый труп – недоставало лишь верхней части черепа и обоих предплечий. Помимо него, в мешке обнаружились часть головы и правая рука с куском челюсти, которая вгрызалась в трехглавую мышцу плеча. Все это слиплось в однородную обугленную массу.

Я определила, что тело принадлежало чернокожей женщине лет двадцати с небольшим, чей рост на момент смерти составлял пять футов семь дюймов. На рентгеновском снимке останков видны были залеченные переломы правой плечевой кости и лопатки. Я классифицировала номер 432 как фрагментированные человеческие останки, записала свои наблюдения и отправила тело на судебный стоматологический анализ.

Часть головы белого мужчины почти тридцати лет от роду стала номером 432А и тоже была отдана стоматологам. Кусок челюсти, что принадлежал человеку старше, чем 432А, предположительно женщине, ушел на стоматологический анализ под номером 432С. Уровень развития костей показал, что правая рука, не имевшая отношения ни к кому из этих троих, принадлежала взрослому человеку старше двадцати лет. Я вычислила верхний и нижний пределы роста, но оказалась не в состоянии определить пол, поскольку все размеры костей плеча, предплечья и кисти укладывались в цифры разброса, характерного и для мужчин, и для женщин. Я отправила руку в секцию дактилоскопии под номером 432D.

Глянула на часы: четверть первого. Придется поспешить.

Я увидела Райана через крохотное окошко в задней двери морга. Он сидел на ступеньках, вытянув перед собой одну длинную ногу, а другую согнув в колене и опираясь на нее локтем, и говорил по мобильному. Открывая дверь, я сумела разобрать, что детектив говорит по-английски и явно раздражен – и тут же заподозрила, что разговор отнюдь не деловой.

– Стало быть, вот как ты решила.

Заметив меня, Райан отвернулся. Речь его зазвучала отрывисто и кратко.

– Ладно, Даниэль, поступай как знаешь.

Я дождалась, когда он закончит разговор, и только тогда спустилась к нему.

– Извини, что опоздала.

– Никаких проблем.

Райан закрыл чехол и сунул мобильник в карман – неуклюже и слишком резко.

– Неприятности в тылу?

– Чем предпочитаешь перекусить? Рыбой или курицей?

– Недурная увертка, – усмехнулась я. – Почти так же тонко, как прессинг по всему полю.

– Мой тыл не твоя забота. Достаточно тонко?

Я открыла рот, но так и не смогла произнести ни слова.

– Небольшое личное разногласие, только и всего.

– Да устраивай ты ссору любовников хоть с архиепископом Кентерберийским! Главное – не в моем присутствии! – Меня бросило в жар.

– С каких это пор тебя интересует моя личная жизнь?

– Мне в высшей степени наплевать на твою личную жизнь! – отрезала я.

– И поэтому ты учинила допрос.

– Что?!

– Ладно, забудем.

Райан протянул было руку, но я отпрянула.

– Ты сам предложил встретиться здесь.

– Послушай, это расследование нам обоим действует на нервы.

– Да, но я-то тебе не грублю!

– Только еще одного скандала мне и недостает, – пробормотал он, сдвинув со лба на нос темные очки.

– Скандала?! – взорвалась я.

– Так рыба или курица? – повторил он вопрос.

– Да подавись ты своей рыбой! И курицей заодно!

Я круто развернулась и бросилась к двери. Лицо мое пылало от гнева. Или унижения? Или оттого, что было очень больно?

Я захлопнула за собой дверь и привалилась к ней. Снаружи, от стоянки, донесся шум мотора, а затем визг тормозов – это грузовик привез еще два десятка контейнеров с останками. Повернув голову, я увидела, как Райан раздраженно топнул ногой и направился к своей взятой напрокат машине.

Почему он меня так взбесил? Все то время, пока детектив работал под прикрытием, я много думала о нем. И однако же, отсутствие Райана в моей жизни стало столь привычным… Мне и в голову не приходило, что в его жизни может появиться другая женщина. Может быть, именно это – причина сегодняшней сцены? До смерти хотелось узнать… но я твердо знала, что расспрашивать его не стану.

Я повернулась – и обнаружила, что на меня испытующе смотрит Ларк Тирелл.

– Тебе нужно отдохнуть, восстановить силы.

– Сегодня после обеда у меня двухчасовой перерыв.

Я договорилась об этих двух часах, чтобы вместе с Райаном обшарить место, где нашла ступню. Теперь придется заниматься этим в одиночку.

– Хочешь сэндвич? – Ларк кивком указал в сторону ординаторской.

– Да, конечно.

Через пару минут мы устроились за одним из складных столов.

– Сплющенные сабы[16]16
  Саб (Sub) – разновидность бутерброда в длинной булке.


[Закрыть] и раскрошенные чипсы, – объявил Ларк.

– Мой обычный заказ.

– Как поживает Ламанш? – Ларк уже добыл для себя нечто, напоминавшее по виду тунца с пшеничным хлебом.

– Стал таким же вздорным, как раньше.

Будучи главой судебно-медицинского ведомства, Пьер Ламанш занимал в монреальской лаборатории пост, аналогичный должности Тирелла. Мои боссы были знакомы уже много лет, потому что оба состояли в Национальной ассоциации судебно-медицинских экспертов и в Американской академии судебно-медицинской экспертизы. Весной прошлого года у Ламанша случился сердечный приступ, но сейчас он уже полностью оправился и вернулся к работе.

– Чертовски рад это слышать.

Пока мы сдирали с бутербродов целлофан и открывали бутылки с содовой, я вспомнила, как мой собеседник впервые появился на месте крушения.

– Можно кое о чем спросить?

– Да, конечно.

Ларк внимательно наблюдал за мной. В солнечном свете, падавшем из высокого окна, его глаза отливали каштаново-карим.

– Бог ты мой, Ларк, все в порядке, незачем искать во мне признаки стресса. Просто детектив Райан оказался обыкновеннейшей скотиной.

– Принято к сведению. Ты высыпаешься?

– Как Кастер после битвы при Литтл-Бигхорне[17]17
  Джордж Кастер – кавалерийский офицер, прославившийся в войнах с индейцами. В битве при Литтл-Бигхорне он был убит.


[Закрыть]. – Я едва удержалась от соблазна возвести очи горе.

– Так что же ты хотела спросить?

– На прошлой неделе, когда ты и вице-губернатор прибыли на место крушения, где именно приземлился вертолет?

Я перевернула пакетик чипсов и вытряхнула крошки на ладонь.

– Чуть западнее есть дом. Нашему пилоту пришелся по вкусу тамошний рельеф, потому он нас там и посадил.

– В том месте есть посадочная площадка?

– Да нет, только небольшая прогалина. Я уж думал, Дейвенпорт замарает свои брючки от Келвина Кляйна – до того он перепугался. – Ларк хохотнул. – Все это сильно смахивало на эпизод из «МЭШ»[18]18
  «МЭШ» («M*A*S*H», «Чертова служба в госпитале МЭШ») – американский телесериал о жизни передвижного военного госпиталя.


[Закрыть]: Триггс требовал, чтобы мы вернулись, пилот повторял: «Да, сэр, слушаюсь, сэр», а потом вдруг взял да и посадил свою птичку именно там, где хотел.

Я высыпала крошево чипсов в рот.

– Ну а уж потом мы пешком добрались до места крушения. Я бы сказал, путь составил около четверти мили.

– Там жилой дом?

– Ветхий коттедж или что-то похожее. Я особо не присматривался.

– Была какая-нибудь дорога?

Ларк покачал головой.

– Зачем ты все это спрашиваешь?

Я рассказала о своей находке.

– Никакого кладбища я там поблизости не приметил, но порыскать по округе не повредит. Уверена, что это были койоты?

– Нет.

– Будь осторожна; прихвати с собой рацию и газовый баллончик.

– Койоты охотятся днем?

– Койоты охотятся, когда им заблагорассудится.

Прелестно.

Официальное дерево штата Северная Каролина – сосна длиннохвойная, официальный цветок – кизил. Кроме того, почетное звание символов штата носят рыбачья лодка, морской окунь и каролинская коробчатая черепаха. Штат славится дикими пони, которые обитают на Шеклфорд-Бэнкс, и самым высоким в стране висячим мостом на горе Грэндфазер. Звуки «Старого северного штата»[19]19
  «Старый северный штат» («Old North State») – официальный гимн Северной Каролины.


[Закрыть] летят от вершин южных Аппалачей на западе, проплывают над холмистыми волнами предгорий и долетают до болотистых земель, песчаных пляжей и барьерных островов вдоль восточного побережья штата. Северная Каролина – это гора Митчелл и цепь островов Аутер-Бэнкс, город Блоуинг-Рок и коса Кейп-Фир, каньон Линвилл-Гордж и деревня Балд-Хед-Айленд.

География Северной Каролины разделяет жителей штата по идеологическим признакам. Обитатели гор любят рискованные развлечения: катание на горном велосипеде, полеты на дельтапланах, гонки на каяках[20]20
  Каяк – маленькая кожаная крытая лодка с двуперым веслом у эскимосов, чукчей и коряков.


[Закрыть] через пороги, скалолазание, а зимой – лыжный слалом и скоростные спуски с гор на скейтборде. Менее безрассудные уделяют время гольфу, погоне за антиквариатом, музыке блюграсс[21]21
  Блюграсс – причудливая смесь музыки эмигрантов с Британских островов и афроамериканского джаза и блюза; происходит из района Аппалачей. – Прим. ред.


[Закрыть] и наблюдениям за растительным миром.

Любители низин благосклонны к морскому воздуху, теплому песку, океанической рыбалке да атлантическому прибою. Климат в этих местах мягкий. Здешним жителям в жизни не приходилось покупать перчатки или зимние шины. Местная фауна – если не считать редких акул или забредших издалека аллигаторов – вполне дружелюбна к человеку. И конечно, в долинах тоже вовсю играют в гольф.

Как бы ни восхищала красота пенящихся быстрых рек, бурлящих водопадов и могучих деревьев, сердце мое безраздельно принадлежит морю. Мне больше нравятся экозоны, где можно ходить в шортах и темных очках и нет нужды напяливать верхнюю одежду. Каталог купальных костюмов манит меня больше, чем все соблазны творений «Эдди Бауэр»[22]22
  «Эдди Бауэр» – всемирно известная компания по производству спортивной одежды, в том числе зимней. Основатель прославился изобретением пуховика.


[Закрыть]. В общем и в целом, я предпочитаю проводить время на пляже.

Эти мысли бродили у меня в голове, пока я пробиралась в обход зоны обломков. День выдался ясный, но ветреный, и запах разложения ощущался не так сильно. Эвакуация останков шла полным ходом, на месте крушения оставалось все меньше мертвых тел, но общая картина со стороны будто и не изменилась. Все так же по месту катастрофы и среди обломков самолета бродили люди в костюмах биозащиты, хотя теперь на некоторых из них были кепи с надписью «ФБР».

Я отыскала проход, которым воспользовался Ларк, и углубилась в лес. Здесь, высоко в горах, солнце ощутимо пригревало, но в тени оказалось гораздо холоднее. Я шла той же дорогой, что и неделю назад, часто останавливалась и прислушивалась. Поскрипывали и сухо пощелкивали ветки, едва слышно шуршали, касаясь земли, опавшие листья. Высоко над головой отрывисто стучал дятел, украшая затейливым узором кору; прерывался на миг и вновь принимался за дело.

Я надела ярко-желтую куртку – чтобы быть заметной издалека и в тайной надежде, что расцветка в стиле Томми Хилфигера[23]23
  Томми Хилфигер – известный американский модельер.


[Закрыть] внушит койотам здравую мысль держаться подальше. Если же нет – косматым шельмецам достанется по полной. Моя рука в кармане крепко сжимала газовый баллончик.

Возле поваленного оксидендрума я опустилась на колено и внимательно осмотрела все, что было под ногами. Затем выпрямилась и огляделась. Если не считать отломанного сука, послужившего мне бейсбольной битой, вокруг не было следов моей стычки с койотами.

Я двинулась дальше по едва заметной тропке. Почва под ногами была неровная, и приходилось ступать осторожно, чтобы не подвернуть лодыжку на камне, укрывшемся под слоем листьев. Трава была заметно ниже окружающего подлеска, но иногда доходила мне почти до колен.

Я все время глядела по сторонам, высматривая лесную живность или признаки погребения. Ларк сказал «дом», стало быть, это человеческое жилище, а я знала, что рядом со старинными фермами частенько есть фамильные захоронения. Как-то летом я руководила раскопками на вершине Чимни-Рок. Мы рассчитывали найти только хижину, но обнаружили еще крохотное кладбище, которое не числилось ни в каких документах. А кроме того, припомнилось вдруг, изрядное количество гремучих змей и щитомордников.

Я упорно пробиралась через стылый полумрак леса. Сучья и острые шипы цеплялись за одежду, то и дело пикировали на лицо насекомые. От порывов ветра тени причудливо плясали, видоизменяя окружающий пейзаж. И вдруг деревья расступились, открыв небольшую прогалину. Я шагнула из полумрака на яркий солнечный свет; белохвостый олень поднял голову, уставился на меня – и скрылся из виду.

Впереди дом приткнулся задней стеной к отвесному склону утеса высотой в несколько сотен футов. Прочный фундамент, мансардные окна, покатая крыша с широкими карнизами. К фасаду строения примыкало крытое крыльцо, а слева за ним виднелась какая-то каменная стена.

Я помахала. Подождала. Покричала. Снова помахала.

Ни строгого окрика, ни собачьего лая. Ни единого признака, что кто-то заметил мое появление.

Я опять крикнула, от души надеясь, что меня уже не взял на прицел чокнутый бандит из «Избавления»[24]24
  «Избавление» («Deliverance») – популярный триллер, действие которого происходит в лесах Джорджии.


[Закрыть].

Тишина.

Под воображаемые звуки «Дуэли на банджо»[25]25
  Знаменитая музыкальная сцена из фильма «Избавление».


[Закрыть] я двинулась через поляну. Хотя далеко от деревьев солнечный свет нестерпимо слепил глаза, я не стала доставать из кармана темные очки. Здешние горы давали приют не только заурядным неотесанным селянам, но и военизированным сторонникам превосходства белой расы. Чужаков здесь встречали не слишком приветливо.

Видно было, что участок возле дома изрядно одичал. Там, где раньше был то ли газон, то ли сад, теперь безраздельно властвовали низкорослая белая ольха, оксидендрум, каролинская халезия и множество других кустарников, названий которых я не знала. За кустами вперемежку с незнакомыми мне деревьями росли осина с крупнозубчатыми листьями, магнолия Фрейзера, тополь, клен, бук и сосна веймутовая. Все это было щедро опутано зелеными плетями пуэрарии.

Я шла к дому и чувствовала, как руки покрываются гусиной кожей и тревога окутывает словно влажным ледяным плащом. Все здесь источало угрозу. Что придавало этому месту столь зловещий вид: мрачный, изнуренный непогодами лес, бельма наглухо закрытых окон или дикое буйство растительности?

– Эгей! – крикнула я; сердце неистово билось.

Ни собак, ни угрюмых горцев.

С одного взгляда стало понятно, что дом не был брошен в спешке. И случилось это давно. Строение было прочное, как лондонская тюрьма «Ньюгейт». Хотя я сомневалась, что этот дом проектировал Джордж Данс[26]26
  Джордж Данс – английский архитектор, автор проекта тюрьмы «Нью-гейт».


[Закрыть], неведомый архитектор явно разделял его пристрастие к замкнутости. В этом доме не было ни огромных окон, из которых можно любоваться видом гор, ни световых люков, ни площадок с перильцами на крыше. Сложенное из камня и массивных неокрашенных бревен, строение явно было возведено с особой целью. Я не сумела определить, когда здесь в последний раз были люди – в конце этого лета или во времена Великой депрессии.

Или же там, внутри, и сейчас кто-то есть – следит за мной в щелку или в прорезь прицела…

– Есть кто-нибудь дома?

Тишина.

Я поднялась на крыльцо и постучала:

– Эгей!

Ни шагов, ни шороха.

Отойдя к окну, я прижалась носом к ставням. Плотный темный материал надежно скрывал то, что было внутри. Я вертелась и поворачивала голову, норовя разглядеть хоть что-то, пока невесомое прикосновение паука не заставило меня отпрянуть.

Я спустилась с крыльца, обогнула дом по мощеной, заросшей травой дорожке и, пройдя под аркой, ступила в небольшой мрачный внутренний дворик. Со всех сторон его окружали каменные стены высотой восемь футов, с которых свешивались ветки сирени. Листья казались еще темнее на фоне золотисто-зеленых красок высившегося позади леса. На сырой, плотно утоптанной земле рос только мох. Казалось, этот тесный сырой куб непригоден для любой формы жизни.

Я оглянулась на дом. На ближайшую ветку, описав круг, опустилась ворона – крохотный черный силуэт на ослепительно-синем фоне. Птица дважды каркнула, щелкнула клювом и опустила голову в том направлении, где стояла я.

– Передай хозяйке, что я заходила, – сказала я уверенным голосом, хотя на самом деле уверенности не испытывала вовсе.

Ворона одарила меня кратким взглядом и, захлопав крыльями, взлетела.

Я повернулась – и краем глаза уловила какую-то вспышку, словно солнечный блик на разбитом стекле. Застыла. Неужели и вправду в окне второго этажа что-то двигалось? Выждала минуту. Никакого движения.

Выход из двора был только один, поэтому я вернулась своим же маршрутом и обследовала дальнюю сторону здания. Пространство между задней стеной дома и лесом заросло кустарником, вплотную к фундаменту – сумятица омертвевших зарослей алтея. Я обошла все это место, но не увидела никаких признаков захоронений – ни разоренных, ни нетронутых. Единственной моей находкой оказался сломанный металлический прут.

Разочарованная, я вернулась к крыльцу, вставила прут в щелку между ставнями и осторожно налегла на него. Напрасный труд. Удвоила усилия, сгорая от любопытства, но притом не желая ничего повредить. Прочное дерево не дрогнуло.

Я посмотрела на часы. Без четверти три. Все бессмысленно. И глупо, если дом не заброшен. Если у него есть хозяева, они либо отсутствуют, либо хотят, чтобы их сочли отсутствующими. Я выбилась из сил, обливалась потом, кожа зудела от бесчисленных мелких царапин.

И еще я вынуждена была признать, что это место наводит жуть. Я понимала, что это чувство не имеет ничего общего со здравым смыслом, – и все же мне казалось, что все здесь дышит злом. Решив разузнать что-нибудь в городе, я бросила прут и направилась назад, к месту крушения.

Идя к моргу, я размышляла о загадочном доме. Кто построил его? Зачем? И что именно в нем так меня пугает?