Текст книги "Две женщины и мужчина"

Глава 4

Проснувшись, Фейт обнаружила себя сидящей в кровати с поднятыми руками, как будто она защищала ими лицо. Ее сердце громко стучало, дыхание было неровным, а кожа – влажной, словно после пробежки в душный жаркий день.

Прошло несколько минут, прежде чем Фейт осознала, что она не лежит на холодной мокрой земле и загадочный зверь не рвет зубами ее плоть. Короче говоря, что она не Дайна.

Фейт находилась в спальне Кейна, куда она направилась после ленча, когда ею овладело внезапное желание поспать. Судя по часам на столике, прошло не более часа, но, поднявшись с кровати, Фейт чувствовала себя так, словно крепко проспала полдня. Все ее тело онемело, руки и ноги с трудом ей повиновались. Паника до сих пор не покидала ее – она все еще ощущала на себе острые зубы чудовища.

Пытаясь избавиться от кошмарных воспоминаний, Фейт решила, что до наступления ночи больше ни минуты не проведет в одиночестве. Она остановилась в дверях гостиной, не замеченная двумя мужчинами. Кейн сидел на диване, а Бишоп – в кресле, по другую сторону кофейного столика. Оба склонились над лежащими перед ними бумагами.

– Нет никаких признаков, что в аварии участвовала другая машина, – сказал Бишоп. – Все свидетели утверждают, что она потеряла контроль над управлением и врезалась в насыпь.

Фейт поняла, что они изучают рапорты о несчастном случае.

– Посмотри-ка! Никаких упоминаний о пузырьке с лекарством, – нахмурился Кейн. – А также подтверждений, что врач действительно прописал ей средство для расслабления мышц. Только отмечено, что от нее пахло алкоголем, и приложены результаты теста, проведенного в отделении «Скорой помощи». – Он сделал паузу. – Господи, содержание алкоголя в крови втрое выше нормы!

– Как это могло случиться? – Фейт вошла в комнату, села на диван и пробежала глазами строки полицейского рапорта. – Я только что ушла с работы. У меня просто не было времени столько выпить.

– Мы и не думаем, что такое произошло, – заверил ее Кейн, подняв со стола исписанный блокнот. – Я разговаривал с вашей начальницей. Без двадцати пяти шесть вы передали ей какие-то бумаги, из-за которых немного задержались, поговорили с ней минут пять, взяли сумку и покинули офис. В здании есть подземный гараж для сотрудников, куда они спускаются после отметки в табельной карточке. В вашей карточке отмечено, что вы забрали свою машину без десяти шесть. А в половине седьмого вы врезались в насыпь – в шести милях от вашего офиса.

Фейт задумалась:

– В принципе за сорок минут можно проехать шесть миль даже в часы пик, но…

– Но требуется солидное время для накачивания спиртным в таком количестве, чтобы потерять ориентацию и взвинтить уровень алкоголя в крови втрое больше допустимого, – возразил Кейн. – Если судить по результатам теста, вам пришлось бы тянуть скотч прямо из бутылки, сидя за рулем.

– Значит, если это невозможно…

– Возможно, но маловероятно, – прервал ее Бишоп. – Во-первых, на пути у вас не было ни одного бара, а в машине вы вряд ли пили, так как там при осмотре не обнаружили бутылки.

– Я могла выбросить ее по дороге, – предположила Фейт.

– Могли, но так как вы ехали встретиться с Дайной, чтобы вместе выпить, зачем вам было напиваться заранее?

– Что касается якобы прописанного вам лекарства для расслабления мышц, – снова заговорил Кейн, – то его, по-видимому, не существовало в природе. Пузырька не было ни у вас в квартире, ни в вашем столе в офисе, ни в сумке, ни в машине. Мы воспользовались записями в вашей чековой книжке и позвонили в аптеку, которой вы обычно пользуетесь. В течение шести недель до аварии вы предъявляли рецепт только на противозачаточные таблетки.

«Противозачаточные таблетки… Значит, в моей жизни все-таки был мужчина? – мелькнула в ее мозгу совершенно неуместная мысль. – Или я просто была готова к такой возможности?»

– Вы слушаете меня, Фейт?

Она подняла взгляд на Кейна, стараясь сосредоточиться на более важных проблемах.

– Я могу завтра справиться у лечащего врача в поликлинике, но похоже, мне не прописывали это лекарство. – Фейт посмотрела на сидящих рядом мужчин. – Каким же образом оно оказалось у меня в организме?

– Очевидно, – ответил Кейн, – кто-то незаметно подсунул его вам.

– При этом напоив меня за полчаса? – Фейт покачала головой. – Не представляю себе, чтобы я была на такое способна.

– Не исключено, что вам не пришлось пить, – заметил Кейн. – Держу пари, что существуют наркотики, способные имитировать комбинацию алкоголя и какого-нибудь лекарства, способную вызвать смерть или кому. Может быть, кто-то подсыпал вам эту штуку, подождал несколько минут, пока она подействует, потом плеснул немного алкоголя вам в рот и на одежду и усадил вас за руль, отлично зная, что вы не сможете проехать даже квартал, не врезавшись во что-нибудь. Учитывая напряженное движение в это время в деловом центре Атланты, все шансы были за то, что вы погибнете или серьезно пострадаете. А когда вы выжили после аварии, злоумышленнику не составило труда пробраться в отделение «Скорой помощи» и среди всеобщей суеты позаботиться, чтобы в бумагах было написано то, что нужно.

– Мы говорим о каком-то конкретном противнике? – спросила Фейт. – О человеке, который подстроил все, начиная от аварии и медицинских заключений и кончая исчезновением Дайны? Может быть, даже то, что произошло в Сиэтле?

– Если эти события связаны друг с другом, – отозвался Бишоп, – то за ними должен кто-то скрываться, но вряд ли это один человек.

– Не ты ли говорил мне однажды, что такие заговоры почти так же редки, как зубы у курицы? – осведомился Кейн.

– Да, но не забывай о слове «почти». Иногда такое случается. И если Дайна говорила тебе правду, упомянув, что работает над темой для статьи, где замешаны бизнес, политика и преступление, то вполне возможно, что мы столкнулись именно с этим.

– Но каким образом такая история может быть связана со мной? – спросила Фейт.

– В том-то и вопрос, – отозвался Кейн, задумчиво глядя на нее. – И мы должны найти на него ответ.

Бишоп взглянул на часы и поднялся.

– Самолет вылетает в начале седьмого. Вечером я буду дома, и если меня не запихнут в другой самолет, прежде чем я успею распаковать вещи, то завтра попробую что-нибудь разузнать насчет закрытого досье.

– Разве вы не говорили, что останетесь до завтра? – удивленно спросила Фейт.

– Планы изменились. – Бишоп не стал вдаваться в объяснения.

Внезапно в голове у Фейт послышался знакомый шепот: «Он бы не уехал, если бы думал, что я еще жива».

Фейт застыла, отчаянно пытаясь уловить хотя бы еще одно слово. Но едва слышный голос смолк.

– Что с вами, Фейт? – с тревогой спросил Кейн.

Бишоп, прищурившись, устремил на нее настороженный взгляд. Казалось, будто он тоже слышал этот голос.

Фейт сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и дать себе время подумать. Неужели она теперь может поддерживать мысленную связь с Дайной и получить информацию, которая приведет их к ней или ее похитителям? Пока она сама не убедится в этом окончательно, лучше не рассказывать Кейну о голосе, звучащем в ее голове, и посещающих ее видениях, не сбивать никого с толку и не пытаться объяснить необъяснимое.

– Что-нибудь не так? – допытывался Кейн.

– Все в порядке. – Фейт говорила настолько спокойно, что почти убедила себя в искренности своих слов. – Мне показалось, будто я что-то вспомнила, но это сразу же ускользнуло.

Бишоп не стал ее опровергать, но Фейт на миг показалось, что он собирался это сделать.

Фейт решила не рассказывать Кейну о своем последнем «сне», так как не видела в нем ничего, что могло бы помочь его поискам Дайны или ее поискам собственного прошлого. Сон не сообщил никакой конкретной информации – панорама была слишком темной и незнакомой, чтобы она сумела определить то место, где, по-видимому, исчезла Дайна.

К тому же ее сны и внезапные мысленные контакты с Дайной могли быть всего лишь следствием буйного воображения вкупе со случайными догадками. Казалось невероятным, чтобы существовала настолько сильная телепатическая связь между ней и другой женщиной, чтобы она могла заново переживать происшедшие с Дайной события, ощущать ее эмоции и слышать у себя в голове ее голос.

Как можно верить в подобное?

И все же, несмотря на все сомнения, Фейт верила в существование связи между ней и Дайной. Она не знала, как и почему эта связь возникла, но была уверена в ее реальности. Хорошо бы использовать эту связь, чтобы найти Дайну…

Но Фейт не могла этого сделать, как не могла и обрести вновь исчезнувшие воспоминания о прошлом. Собственная беспомощность сводила ее с ума.

Когда Кейн вернулся, отвезя Бишопа на такси в аэропорт, Фейт сидела на кушетке с блокнотом и записной книжкой, которую она привезла из своей квартиры.

Прежде чем Кейн успел спросить, чем она занимается, Фейт сняла трубку и набрала номер женской клиники. Прошло несколько минут, прежде чем ей удалось связаться с кабинетом пользовавшего ее врача и договориться о приеме на завтра.

– Значит, завтра вы увидитесь с вашим доктором? – спросил Кейн, когда она положила трубку.

Фейт кивнула:

– Она покажет мне мою карту, так что я смогу хоть что-то узнать о своем прошлом – по крайней мере, с медицинской точки зрения. Похоже, доктор знала о несчастном случае, хотя не объяснила, каким образом она о нем услышала.

Кейн стал собирать документы и полицейские рапорты, которые они с Бишопом просматривали ранее. Он заметил, что Фейт, перевернув несколько страниц записной книжки, недоуменно смотрит на какую-то запись.

– Что-нибудь нашли?

Она неуверенно пожала плечами:

– Даже не знаю, что сказать. Тут записан адрес и телефон без каких-либо дополнительных указаний.

– Номер местный?

– Районный код не отмечен. – Фейт снова подняла трубку. – Есть только один способ это выяснить.

После трех гудков на другом конце провода отозвался женский голос:

– Хейвн-Хауз.

Название ничего не говорило Фейт, но она подумала, что в этом месте могут знать ее имя, и после секундного замешательства представилась:

– Это Фейт Паркер.

– Фейт? – удивленно откликнулась женщина на том конце провода после небольшой паузы. – Последний раз, когда мы о вас слышали, вы еще были в коме!

– Я выписалась из больницы только на прошлой неделе.

– И с вами все в порядке? Я имею в виду…

– Физически – да, – ответила Фейт. – Но у меня некоторые проблемы с памятью. Простите, но я не помню, кто вы.

– Карен. – Голос в трубке звучал настороженно.

Фейт быстро записала имя.

– И мы… знали друг друга?

– Конечно. До последних месяцев вы, возможно, проводили больше времени здесь, чем в собственной квартире. Мы всегда держали для вас койку на случай, если вы захотите остаться.

– Боюсь, я чего-то не понимаю, – озадаченно произнесла Фейт. – Что собой представляет Хейвн-Хауз? – Она думала, что это нечто вроде пансиона, но правда оказалась абсолютно неожиданной.

– Это приют, – ответила Карен еще более настороженно. – Приют для женщин, подвергающихся жестокому обращению.

Фейт машинально стала записывать эту информацию и, посмотрев на ручку, осознала, что пишет правой рукой. Она переложила ручку в левую, все еще ошеломленная услышанным.

– Приют… И я… работала там? В качестве добровольца?

– Вы оказывали помощь, когда могли, как и все мы. – Голос Карен стал твердым. – Если вы в самом деле Фейт и рассказали мне правду, то я очень сожалею, но больше ничего не могу сообщить вам по телефону. Мы должны соблюдать осторожность. Слишком многие из нас скрываются от преследований.

– Понимаю. – Фейт очень хотелось, чтобы сказанное ею соответствовало действительности. – А я могу приехать к вам? У меня есть адрес. – Она назвала его, дабы убедиться, что запись в книжке правильная.

– Наши двери всегда открыты для женщин, – сказала Карен. – Но напоминаю, если вы забыли правила: никаких мужчин. Исключения не допускаются.

– Хорошо, я запомню. Спасибо, Карен.

– Не за что.

Фейт медленно опустила трубку на рычаг.

– Что еще за приют? – сразу же осведомился Кейн.

– Для женщин, подвергающихся жестокому обращению. И… меня там знают. – Даже произнося это, Фейт испытывала странное чувство.

– Но она больше ничего вам не сообщила?

– Она отказалась что-либо сообщать по телефону. Это вполне понятно. Мне придется поехать туда и поговорить с ними. Лучше сделать это сегодня. Не знаю, есть ли тут связь с Дайной, но…

– Дайна писала статью о приюте для женщин, подвергшихся насилию, – внезапно вспомнил Кейн. – И Конрад, ее поверенный, говорил, что она пожертвовала на него деньги… – Он сделал паузу. – Но если Дайна жертвовала также и время, посещая приют, то она никогда об этом не упоминала.

– Естественно. По словам Карен, они требуют соблюдать секретность. – Фейт посмотрела на запись в адресной книжке. – Я даже не записала название.

Кейн кивнул и посмотрел на часы.

– Тогда поехали. Меня они не впустят, но я, по крайней мере, прослежу, чтобы вы вошли туда и вышли целой и невредимой.

Фейт не возражала. Но когда они подъехали к приюту, который оказался приятным на вид старым домом в тихом пригороде, она подумала, что ее визит может затянуться, и усомнилась, что Кейну хватит терпения сидеть и ждать ее.

– Вы говорили, что хотите побеседовать с Ричардсоном о полицейском рапорте, – напомнила она ему. – Почему бы вам не съездить к нему, пока я буду здесь? Если мы разделимся, то быстрее сможем узнать что-нибудь полезное.

Фейт понимала, что Кейн и сам это знает, но боялась, что он не захочет оставлять ее в приюте.

Кейн написал на листке номер своего сотового телефона и протянул Фейт.

– Если я не вернусь до вашего ухода, позвоните.

Фейт кивнула. Выйдя из машины, она направилась к парадной двери и позвонила, обратив внимание на помещенную у входа видеокамеру.

Дверь открыла высокая, очень худая женщина лет тридцати пяти, с темными волосами, уже начинающими седеть. Окинув посетительницу внимательным взглядом, она заговорила, и Фейт узнала голос, который слышала по телефону.

– Вот и вы, Фейт. Рада вас видеть.

Фейт вошла в дом, думая о том, какие вопросы ей задать этой женщине и другим обитательницам приюта, помимо стереотипного: «Не знаете ли вы, кто я?»

В доме было тихо, даже для воскресенья. Откуда-то сверху доносились детские голоса и смех, а также звуки фортепиано, на котором кто-то неуверенно играл, то и дело сбиваясь.

– Давайте побеседуем в моем кабинете, прежде чем вы повидаете остальных, – предложила Карен, очевидно, все еще оберегая покой обитателей приюта. Фейт согласилась, и они прошли в маленькую захламленную каморку без окон, вероятно, ранее служившую кладовой. Здание приюта носило признаки недавнего ремонта, но деньги явно расходовались на самое необходимое, куда, видимо, не включался комфорт директора.

– Я думала о том, что вы мне сказали, – заговорила Фейт, когда Карен села за письменный стол, – и если вам нужно, чтобы кто-то подтвердил мои слова о потере памяти, то мой врач сможет это сделать.

Карие глаза Карен смягчились.

– В этом нет надобности. Я вам верю. Кроме того, я знаю вас больше года, Фейт, и убеждена, что вы никогда не причините вреда приюту или женщинам и детям, которые нашли в нем второй дом.

– Как я… здесь оказалась? – Фейт знала, что должна об этом спросить, хотя не была уверена, что хочет слышать ответ.

– Так же, как и все остальные. – Карен печально улыбнулась. – В вашем случае причиной стал бывший муж.

Фейт судорожно сглотнула, ощутив знакомую дрожь. Тем не менее эти слова не пробудили никаких воспоминаний.

– Вы знаете его имя? Что произошло между нами?

Карен покачала головой:

– Такие вопросы мы здесь не задаем. А вы никогда об этом не рассказывали – только упомянули, что развелись с ним и что он работал где-то на Западном побережье.

– Я пришла сюда, потому что боялась его?

– По-моему, вы обратились к нам, так как ваш врач считал, что вам необходимо найти какое-нибудь место в Атланте, где бы вы чувствовали себя в безопасности. Это относится ко всем женщинам, подвергавшимся жестокому обращению, – им нужно безопасное место. К тому же всегда полезно проводить время с людьми, которые понимают, через что вы прошли.

Фейт также хотела бы это понять. Но она не помнила, чтобы ее кто-то обижал – тем более муж.

Хотя это могло бы объяснить несколько маленьких шрамов, которые она обнаружила у себя на теле.

– Значит, вы мало знаете о моем прошлом? – спросила она, пытаясь сосредоточиться.

– Мы здесь стараемся жить настоящим. Вы можете поговорить с другими женщинами, но наш приют считается временным убежищем, так что у нас редко задерживаются надолго. Боюсь, что сейчас здесь не много женщин, которые вас знают. Андреа, Кэти, может быть, Ева – больше никого не могу припомнить.

– Полагаю, вы не можете дать мне имена и нынешние адреса женщин, с которыми я могла общаться несколько месяцев назад?

– Сожалею, Фейт, но это против правил.

– Да, понимаю. – Фейт вздохнула. – Я была бы вам очень признательна, если бы смогла поговорить с женщинами, которые меня знали. Но сначала я хотела бы спросить вас о Дайне Лейтон.

Худое лицо Карен сразу напряглось.

– Господи, эта история с ее исчезновением просто ужасна! Когда это случилось, мы грешили на человека, с которым у нее была связь. Конечно, мы все здесь пристрастны…

Фейт впервые пришло в голову, что Кейна могли считать замешанным в исчезновении Дайны.

– Полиция думала, что он мог… причинить ей вред? – медленно спросила она.

– Обычные измышления прессы – я не верю, что полиция когда-либо всерьез его подозревала. Согласно газетам, у него было алиби на весь период, в течение которого Дайна могла исчезнуть, да и никто не мог обнаружить даже намека на мотив, по которому он мог хотеть от нее избавиться. К тому же и она его не боялась.

– Откуда вы знаете?

– По ее глазам. – Улыбка Карен была грустной. – Обиженную, затравленную женщину всегда выдает взгляд. У Дайны его не было. Теперь его нет и у вас.

Это удивило Фейт.

– В самом деле?

– Именно поэтому я поняла, что вы действительно потеряли память. Вы не помните страха, унижений, стыда. Не помните, как вы страдали, когда мужчина использовал свою силу и свой гнев в качестве оружия.

Фейт сознавала, что в ее прошлом существуют вещи, которые она надеялась забыть навсегда.

– Дайна никогда такого не испытывала, – продолжала Карен. – И хотя она мало говорила о Кейне Макгрегоре, по ее словам было ясно, что она любит его.

Фейт хотелось развить эту тему, но она хорошо понимала, что ею движет личное любопытство и что это не поможет им найти Дайну. А они должны это сделать – пока еще не поздно.

– Насколько хорошо вы знаете Дайну? – спросила Фейт, сознательно используя настоящее время.

Карен задумалась:

– С одной стороны, я знала… знаю ее очень хорошо, а с другой – не уверена. Дайна была толковой, понимающей, поразительно щедрой. Ей можно было доверить любую тайну – она хранила бы ее так же тщательно, как свою собственную. Но я не могу ничего сообщить вам о ее прошлом или о том, чем она занималась и где бывала. – Карен сделала паузу. – Дайна впервые приехала сюда несколько месяцев назад, чтобы написать статью о нашем приюте, но, и закончив работу, продолжала приезжать и жертвовать ради нас своим временем и деньгами. Здесь она с вами и познакомилась.

Фейт встрепенулась:

– Неужели?

– Да. Просто удивительно, как вы сразу друг другу понравились. Помню, в первые дни вы сидели на ступеньках и говорили часами. Потом я спросила вас об этом, и вы сказали, что впервые в жизни начали верить в реинкарнацию, так как хотя вы с Дайной никогда раньше не встречались, но, несомненно, были очень близки в какой-то иной стадии вашего существования. По вашим словам, она была единственным человеком, которому вы могли полностью доверять.

Фейт немного подумала, прежде чем сформулировать следующий вопрос.

– А я никогда не претендовала на способности экстрасенса?

Карен удивленно приподняла брови:

– Никогда этого не замечала. В разговорах со мной вы тоже никогда не упоминали об этом. Вы всегда стояли обеими ногами на земле – даже посмеялись над собой из-за того, что допускали возможность реинкарнации.

– А Дайна?

– От нее я тоже никогда не слышала ничего подобного.

«Это, – подумала Фейт, – не значит ровным счетом ничего». Дайна явно стремилась по возможности четко разделять различные области своей жизни. Но Фейт не была уверена, в какой из этих «областей» было ее место – в гуманитарной сфере, куда относился приют для женщин, которым Дайна, безусловно, сочувствовала, или же сфере профессиональной, куда относился материал для статьи, возможно, подвергший опасности их обеих.

– Дайна много времени проводила здесь перед исчезновением? – спросила она наконец.

– Нет, мы не видели ее несколько недель. Только после несчастного случая с вами она пришла рассказать о происшедшем. Мы хотели послать цветы или навестить вас, но Дайна нас отговорила.

– Вот как?

Карен кивнула:

– Дайна сказала, что вы в коме, что врач возражает против лишних посетителей и что она будет держать нас в курсе дела. После этого она приходила еще несколько раз, и больше мы ее не видели. У нас было много дел, да и прошло время…

Фейт поняла, что о ней просто забыли. Хотя это причинило ей боль, она постаралась улыбнуться.

– Естественно.

– Я очень сожалею, Фейт. Мы с вами не были особенно близки, но мне следовало быть более внимательной.

– Не беспокойтесь об этом. Одна из положительных сторон потери памяти – то, что забываешь старые обиды. Карен, можно мне повидать тех женщин, с которыми, по вашим словам, я дружила?

– Боюсь, что сегодня для этого не самый удачный день – сейчас здесь только Кэти. Это она пытается играть на фортепиано. Ее мать, Андреа, совершила глупость, встретившись пару дней назад со своим бывшим супругом, и сейчас она в больнице. Что касается Евы, то она уехала из города навестить родственников, но должна вернуться со дня на день.

Фейт уже начинала привыкать к подстерегающим ее почти на каждом шагу разочарованиям. Несколько секунд она прислушивалась к отдаленным неуверенным звукам рояля.

– Очевидно, Кэти мне действительно ничем не поможет. Сколько ей лет?

– Семь, хотя она выглядит старше. – Карен снова печально улыбнулась. – В этом доме все взрослеют слишком быстро. Конечно, вы можете с ней поговорить. Насколько я помню, вы ей всегда нравились.

– А Дайна тоже ей нравилась?

– Да, очень.

Девочка сидела одна в помещении, очевидно, служившем общей музыкальной и игровой комнатой. На ней были белые брюки и майка; длинные светлые волосы, зачесанные назад, придерживались розовыми пластмассовыми заколками. Она походила на куклу Барби. Кэти с серьезным видом выслушала объяснения Карен, что Фейт «была больна и теперь помнит все не так хорошо, как ей хотелось бы».

Фейт на мгновение ощутила себя покинутой, когда Карен оставила ее с девочкой, но потом села рядом с ней на скамью и сказала:

– Привет, малышка. Что ты играешь?

Кэти окинула Фейт внимательным взглядом голубых глаз, потом снова посмотрела на клавиатуру, дважды нажала на белую клавишу и только потом ответила:

– Что-то из «Прекрасного мечтателя», но мне это не нравится. Я не могу много играть одно и то же. Вас долго не было, и никто не может научить меня чему-нибудь новому. – Девочка явно постаралась, чтобы последняя фраза не звучала обвиняюще.

– Я очень сожалею об этом, Кэти.

Не раздумывая, Фейт положила руки на клавиатуру и сыграла несколько тактов.

– Ты бы хотела это выучить? Это называется «Лунная соната». Красиво, правда?

Музыка… До сих пор она не помнила, что знает ее.

Кэти критически склонила голову набок:

– Звучит грустно.

Фейт перестала играть.

– Так и есть. Я забыла, что это грустная пьеса. Тогда мы с тобой разучим что-нибудь другое. В следующий раз я принесу ноты, ладно?

– Вы уже обещали, что принесете.

Голос девочки звучал равнодушно, по ее виду можно было легко догадаться, что девочку так часто обманывали, что она не верит уже никому.

Это вызвало у Фейт неприятное чувство, но она ограничилась фразой:

– Теперь я не забуду.

Кэти снова посмотрела на нее:

– А где Дайна?

Фейт была застигнута этим вопросом врасплох.

– Не знаю, Кэти, – честно призналась она.

– Почему же вы ее не спросите? – рассудительно осведомилась девочка.

– Если я не знаю, где она, то едва ли могу это сделать.

– А вы закройте глаза и спросите, – посоветовала Кэти, и теперь в ее голосе послышались нотки нетерпения. – Вы всегда так делали. Это была игра, в которую играли вы обе. Вы закрывали глаза и говорили: «Дайна, позвони мне», и телефон сразу же звонил.

– Неужели? – ошеломленно спросила Фейт.

– Конечно. Разве вы этого не помните?

– Нет, – вздохнула Фейт. – Не помню.