Текст книги "Любовь, жизнь и далее по списку"

Одиннадцать

Тем вечером я раскопала картину, которую рисовала уже больше года назад: Купер на своем четырехколесном парит над дюной. Выполнен рисунок хорошо, реалистично, но больше о нем ничего не скажешь. Я рассматривала работу и снова переживала тот пронизывающий страх. А потом пришло время исправить написанное, вдохнуть чувства в застывший портрет. Большее теней, больше песка в воздухе, больше выразительности. В этот раз, прорабатывая лицо, я не старалась воссоздать оригинал. Я просто старалась изобразить жизнь.

Сделав пару шагов назад, я глянула на настенные часы. Три часа пролетели незаметно. Все руки были измазаны – черно-синие капли стекали по моим костяшкам. Чистым уголком рубашки я вытерла комочек краски из-под глаза и осмотрела плоды своей работы.

Картина выглядела иначе. На лице Купера появились эмоции, склоны дюн стали круче, тени – глубже, а свободное пространство теперь рябило от песка. Сложно было сказать, изменилось что-то в лучшую сторону или просто изменилось. Сложно было сказать, менялась ли я в лучшую сторону. Сомнение в собственном творчестве, которое отзыв мистера Уоллеса поселил в моем сердце, сплело там прочное гнездо, и разобрать его по веточкам было задачей не из простых.

Я опустила кисти для рисования в банку и отправилась в ванную чистить перышки.

* * *

– Поверить не могу, что повелся на это, – сказал Купер.

Мы сидели в зале на красных бархатных стульях в окружении сотни других людей. У всех были какие-то бумаги, и я постаралась потянуться так, чтобы рассмотреть текст.

– Что это у них? – прошептала я. – Мы ничего не подготовили.

Купер осмотрелся, словно только сейчас осознал, что люди действительно держали что-то в руках. Подсматривать с его ростом было проще.

– Ноты? – спросил он с сомнением в голосе. – Похоже на ноты.

– Нам тоже нужно было прийти со своей музыкой?

– Очевидно, – сказал он. – Кажется, нам здесь не место, пойдем. – Он дернулся с места, но я схватила беглеца за руку и потянула назад.

– Мы никуда не уходим.

Цоканье каблуков эхом разлетелось по всей аудитории, и я повернулась к сцене, где теперь стояла Лейси. Я слегка хмыкнула от неожиданности.

– Что такое? – спросил Купер.

– Лейси Барнс здесь. Вероятно, она здесь за главную.

– И что тебя удивляет?

– Думаю, ничего. Она ведь настоящая звезда рекламы.

– И почти каждой школьной постановки.

– Думаю, мне стоит чаще ходить на школьные постановки.

Лейси прочистила горло и заговорила:

– Всем добро пожаловать! Мы очень рады видеть вас здесь. Меня зовут Лейси Барнс, и в этом году мне выпала честь стать помощником режиссера в постановке «Музыканта». Спасибо вам за проявленный интерес. Мы начнем с минуты на минуту. У пианино сегодня Маклоренс, прошу поприветствовать. – Пианино располагалось прямо перед сценой, и она жестом перенаправила наше внимание на него. Музыкант встал и помахал нам рукой. Все зааплодировали, и я тоже присоединилась к этому хору.

– Мы с режиссером Джаной Келер будем сидеть за тем длинным столом сзади. Так что постарайтесь сиять как можно ярче. – Она улыбнулась и широко развела руки. – Теперь предлагаю всем ребятам подняться на сцену и собраться за кулисами слева, а девушкам – справа, и мы можем приступать.

Все встали со своих мест и начали один за другим шагать по ступенькам.

– Я уже готовлю тебе какое-нибудь подходящее наказание за все вот это, – предупредил меня Купер.

– Все с тобой будет хорошо. Ты же любишь быть в центре внимания.

– Не такого рода, – сказал он прямо перед тем, как мы разделились, чтобы примкнуть к своим группам. Лейси заметила меня и поспешила подойти.

– Я была уверена, что не обозналась, – сказала она. – Не знала, что ты любишь театр. Признайся честно, тебя подкупил мой монолог в библиотеке?

– Да, никто не сможет остаться равнодушным перед таким британским акцентом.

– И еще раз прямо в точку! – Она улыбнулась, совершенно довольная собой.

– К слову о том невероятном монологе, почему ты не участвуешь в этой постановке? – спросила я.

– Мой педагог по актерскому мастерству посоветовала изучить театр вдоль и поперек, это нужно для профессионального роста. Дословная цитата.

– Ага, я поняла.

Она хихикнула.

– Итак, за рост.

– Но, – я решила умерить ее ожидания до начала прослушивания, – не думаю, что это «мое». Я даже не знала, что понадобится своя музыка.

Девочки попытались протиснуться между нами, и мы с Лейси отступили в ближайший угол, чтобы не загораживать путь за кулисы.

– Ничего страшного. Те, кто без музыки, просто поют «Happy Birthday».

– Отлично.

– Мне показалось, или я правда видела Купера Уэллса? Вы, ребята, вместе?

– Да.

Она вздернула брови.

– Ой, нет. Не в этом смысле вместе. Мы просто друзья.

Мы обе посмотрели через сцену, где Купер стоял, уставившись на нас. Кажется, он не мог поверить, что мы можем вот так просто стоять и разговаривать.

– Такого красавчика нельзя долго держать во френд-зоне, – сказала Лейси.

– Да, нельзя, но, нет, я имею в виду, что я и не хочу… Не хотела. Он… Здесь все очень запутанно. Пожалуйста, давай больше не будем, – добавила я, осознав, что успела рассказать о наших отношениях куда больше, чем когда-либо рассказывала Рейчел.

– Не имею ни малейшего представления, что ты сейчас сказала, поэтому не возражаю.

– Спасибо.

Она махнула рукой за спину.

– Мне пора идти. Кому-то нужно всем этим руководить.

– Хорошо.

– Ни пуха! – Она пожелала удачи и ушла.

Следующий час пролетел так быстро, словно кто-то нажал кнопку перемотки. Лейси по очереди вызывала участников на сцену. Потом они с режиссером делали заметки и приглашали следующего.

Купер выступал прямо передо мной. Я ожидала увидеть, как он волнуется, но увидела только улыбку, обращенную к жюри.

– Я не подготовил музыку, – признался он, – но могу спеть что-нибудь из Металлики. Или из репертуара Короля.

Сдержать смех было непросто.

– «Happy Birthday» будет достаточно, – заверила его Лейси.

Он кивнул, и по залу прокатились первые вычурные аккорды. А потом Купер запел. Несколько девочек сбоку от меня захихикали, а из-за спины послышался голос:

– Смотреть приятно, но звук я бы приглушила.

Я не видела ничего такого ужасного в его голосе. Да, он не шел в сравнение с теми отточенными напевами, которые подготовили другие парни до него, но Купер, по крайней мере, не сбивался с мотива. Песню он решил адресовать Лейси, и, когда последние строки были спеты, я украдкой взглянула на нее. Конечно, Лейси улыбалась.

Пианист сыграл последние ноты, Купер поклонился и покинул сцену.

Пришла моя очередь. Хотя инициатива и была моей, на деле я оказалась не такой решительной: мои ладони начали потеть, а сердце – неистово биться.

Прожектор, которого я раньше не замечала, светил мне прямо в глаза. Я посмотрела в сторону Лейси и режиссера, но и там ничего не различила из-за яркого мерцания. Зато, спрятав лицо за ладонью, я заметила, что Лейси подбадривала меня большими пальцами вверх.

– Я тоже спою «Happy Birthday».

Пианиста не нужно было просить дважды, и уже через секунду он играл вступление. Я опустила руку и позволила огням сцены поглотить меня. Мне всегда казалось, что я пою лучше Купера, но там, в центре огромной сцены еще более огромного театра мой голос звучал очень глухо. И даже это требовало напряжения, поэтому, когда я постаралась петь еще немного громче, голос просто сорвался. С чувством неописуемого счастья я закончила песню последним «you» и поспешила со сцены.

– Отлично спела, – похвалила меня девочка, которая до этого посмеивалась над Купером.

– Не шутишь? – спросила я.

– Было достаточно тихо, но голос, без сомнения, приятный.

– Спасибо. – Неожиданно я почувствовала себя очень счастливой. Взглядом я постаралась отыскать Купера на противоположной стороне сцены. Он весь светился, и от этого мое счастье только укрепилось на своих позициях.

Когда все песни были спеты, нам раздали тексты для чтения. Казалось, весь день прошел за прослушиванием людей разных степеней одаренности, но все закончилось, и Лейси отпустила нас по домам. Она раздала нам листовки, где разъяснялась процедура приглашения на повторное прослушивание, и все направились к двери.

Я подхватила Купера под руку, и мы тоже пошли на выход.

– Ну и пытка! – подытожил Купер.

– Не так уж и плохо все прошло. – По крайней мере, это было что-то новое. Что-то, чего я еще никогда не пробовала, что-то за границами моей зоны комфорта, что-то, что всколыхнуло во мне уже давно забытое волнение.

– Ты красиво поешь, – обратился Купер ко мне.

– Спасибо.

– Думаю, я раньше этого не понимал.

– Эбби! – Мы повернулись и увидели, что Лейси бежит к нам по проходу.

– Привет, – сказала она, оказавшись перед нами. – Хотела сказать, что устраиваю скромную вечеринку с барбекю ко Дню независимости. Приходите. Оба.

До меня доходили рассказы о вечеринках Лейси. И скромными их точно нельзя было назвать. Она жила в громадном доме и устраивала масштабные гуляния. Но нас пригласили впервые. Купер посмотрел на меня. До сих пор четвертого июля мы всегда шли на пирс наблюдать за фейерверками, и мне было интересно, что он думает о такой смене курса.

Купер не проронил и слова, оставляя решение за мной, а я только невразумительно промычала что-то в ответ.

– Будет много людей, еды и фейерверков, – сказала она и сразу добавила: – Веселье гарантировано.

Может быть, вечеринка даст возможность вычеркнуть еще что-нибудь из списка. Незнакомцев или следующий новый опыт. В конце концов, мне нужно было придумать целых пять.

– Окей.

– Серьезно? – Купер прошептал едва слышно, но я толкнула его локтем.

Лейси попросила у меня листочек о повторном прослушивании, чтобы написать на нем свое имя и номер.

– Напиши мне, и мы обо всем договоримся.

– Хорошо.

Купер продолжал молчать, пока мы прощались, и заговорил только на улице.

– Вы с Лейси теперь друзья?

– Нет, я едва ее знаю. – Состав нашей компании не менялся, собственно, с самого момента ее основания. Наше общение складывалось слишком комфортно и ладно, чтобы включить кого-либо еще.

– Так что, в этом году без пирса? – спросил Купер.

– Рейчел и Джастина нет в городе, поэтому празднование и так получится необычным. Если не захочешь оставаться на вечеринке долго, мы всегда сможем уйти.

Он пожал плечами.

– Может быть, нам и не помешает сходить. Может быть, приведу с собой плюс один.

Следующие слова я постаралась произнести как можно более спокойным голосом:

– Не думаешь, что сначала было бы неплохо спросить разрешения у Лейси?

– Я уверен, что она не против, раз приглашает всех подряд.

– Всех подряд?

– Без обид.

Я рассмеялась.

– Ну нет. Слишком поздно, я успела обидеться.

– Ты же понимаешь, о чем я. – Он задумался на секунду. – Интересно, после той рекламы у нее остался пожизненный запас крема против прыщей?

Я не смогла просто пропустить это и толкнула его.

– Какой же ты балбес!

* * *

В тот же вечер, в свете закатного солнца, пробивающегося сквозь окно моей студии, я начала рисовать картину – вид со сцены. И снова я позволила памяти и чувствам взять верх надо мной и над моей кистью. На сцене было ужасно жарко. И ярко. Ослепительно ярко. Я выдавила побольше желтого и белого на палитру. Смешала понемногу каждого цвета и поставила такую кляксу на полотно – прожектор занял четверть всей площади. Для людей в партере и сцены мне нужно было немного красного, немного кремового и по чуть-чуть черного и коричневого. С приготовлениями было покончено, и пришло время приступить к работе.

За окном успело совсем потемнеть, и только благодаря лампе я все еще видела полотно. Но, чтобы оценить прогресс, я подошла к стене и включила верхнее освещение. Неправильно. Что-то в ней было неправильно. Слишком много кресел. Слишком много людей, и слишком много взглядов, прикованных к сцене. Не так я себя чувствовала. Я почти не видела ни сидений, ни чужих глаз. Моя кисть набрала еще больше желто-белой краски и опустилась рядом с прожектором. Лучи начали расходиться дальше и дальше. Они перекрывали темное пространство зала. Еще влажные мазки красного смешались с желтым и белым и завихрились оранжевым. Любительница реализма внутри меня уже приготовилась залить все желтым, но я вовремя ее остановила. Результат получился интересным. Прожектор по центру теперь почти не давал рассмотреть интерьер: сидения, зрителей, край сцены. Его свет охватил всю картину.

Мои глаза устали. Слишком долго они были в напряжении. Я противостояла порыву потереть их своими испачканными руками. Картина была еще не совсем закончена, но пора было закругляться. Я отошла от полотна, чтобы осмотреть его издалека, и среди лиц, проглядывающих за этой световой ширмой, я заметила одно знакомое. Я наклонилась поближе и прищурилась. Моя мама. Я неосознанно нарисовала ее в зрительном зале. Моя мама… Шансы увидеть ее сегодня в театре были ничтожными.

Двенадцать

– Как тебе та женщина? – спросила я, пока мы с дедушкой везли тележку по овощному отделу.

Дедушка щупал нектарины и складывал в пакет только самые отборные.

– Та женщина? Ты хочешь узнать о ее жизни?

– Почему бы и нет?

– Просто любопытно, почему ты выбираешь только женщин за шестьдесят. – Он завязал кулек и положил его в тележку.

Дедушка всегда пытался свести меня с кем-нибудь, и я отвечала ему тем же. Но ни один из нас так и не повелся на сватовство. Так мы и жили.

– Нет никаких причин, – промычала я.

Он двинул тележку дальше по проходу.

– Так и думал. Не превращай свой список в поиски невесты для деда. Пользуйся им исключительно как возможностью для личностного роста.

– Не понимаю, что мешает мне совмещать и то и другое.

Дедушка дал мне подзатыльник красным перцем, а потом отправил его в тележку.

– Давай не будем нарушать наш и без того шаткий устрой жизни.

– Шаткий? Да у нас в доме все идеально сбалансировано.

– Конечно.

– Нет. – Я фыркнула в раздражении. – Я не об этом. Я пытаюсь сказать, что мы все очень милые люди, и еще один очень милый человек нам не помешал бы.

Дедушка остановил тележку рядом с ящиком яблок и повернулся ко мне.

– Теперь, когда тебе наконец-то исполнилось тринадцать, пришло время для серьезного разговора.

Я понимала, что дедушка бросается эйджистскими шуточками в ответ на мои, поэтому решила пропускать их мимо ушей.

– Ты хочешь серьезно поговорить прямо посреди гастрономического отдела?

– На примете есть местечко получше?

– Не знаю. Давай хотя бы выберем отдел поуютнее. Вот, бытовая химия. Там всегда пусто. Никто не ходит в продуктовый за чистящими средствами.

Дедушка безропотно пошел за мной. Он только сгибал и разгибал свой список покупок. Тогда я и поняла, что он не шутит. Ему правда хотелось серьезно поговорить со мной посередине продуктовой секции. Я осмотрелась и заметила только парочку человек, роющихся в ящике с овощами, но все равно следующую фразу сказала шепотом:

– В чем дело?

– Твоя мама должна была идти сегодня в магазин. Сегодня ее очередь.

Вот что. Я уже ожидала услышать что-нибудь о свиданиях, но речь шла о маме.

– Знаю.

– Она уже не первую неделю сидит дома и выходит только на прогулку в парк.

– Да. Думаю, ей нужно найти друга или даже парочку. Раньше это помогало. – В последнее время мне казалось, что с мамой все хорошо, и я перестала об этом думать. Но теперь она определенно двигалась не в том направлении. Ей чего-то не хватало.

Дедушка поджал губы и сказал:

– Ей нужно встретиться с профессионалом.

– Что?

– Если она не выйдет из дома, приведем его к нам. Я уже несколько лет пытаюсь внушить эту идею твоему отцу, но он не замечает никаких проблем. Ты же знаешь своего отца – тот еще альфа-самец.

– Мой отец не такой, – встала я на его защиту.

Дедушка покачал головой и сказал:

– Твой отец – прекрасный человек. Он всегда мне нравился. Но он не хочет признавать, что маме нужна помощь.

– Неужели это такое уж большое дело – ее домоседство. Дома она ведь очень милая и счастливая. – У всех свои странности. Только то, что ее странности отличались от странностей других людей, не значило, что вот-вот провалимся в пропасть.

– Думаю, ей нужно над этим поработать.

– Но если отец не…

– Скажешь, ей не нужно над этим поработать?

У меня перед глазами промелькнул образ мамы в театре, а живот стянуло от беспокойства. Может быть, глубоко внутри я была согласна с дедушкой и даже хотела этого для мамы. Но сейчас я постаралась усмирить воображение.

– Иногда думаю, что нужно. Но большую часть времени я просто счастлива, что она моя мама.

– Может быть, расскажешь папе, как мало она бывает на улице?

– Не хочу его волновать. Он и так мучится виной за постоянные разъезды. Он скоро будет с нами. Может, просто подождем и посмотрим, как это скажется на маме? – Ей действительно становилось разительно лучше, когда папа возвращался. Словно он нажимал какую-то кнопку перезагрузки.

– Как я и сказал, шаткое равновесие, – сказал дедушка едва слышно и снова двинулся вперед, в этот раз он направлял тележку в сторону молочных продуктов.

– Не злись на меня, дедуль.

Он ответил мне улыбкой.

– Я никогда не злюсь на тебя, солнышко. Я сам поговорю с твоим папой. А ты просто будь их дочкой.

– Дедуль, тебе просто нужно расслабиться. Все наладится. – Иначе ведь и быть не может. У мамы все наладится. У всех нас наладится.

– Тебя пригласили на повторное прослушивание в ту постановку?

Я покачала головой.

– Не-а. Мы оказались ужасными актерами. В общем-то, все там, даже маленькие дети, утерли нам с Купером нос.

– Наверное, ты преувеличиваешь, но я рад, что ты видишь свои слабости.

– Да, и их у меня немало.

– Он, например? – спросил дедушка.

Мы проходили по ряду с супами и консервированными овощами, и вот там-то, в конце прохода, дедушка заметил парня, на которого сейчас и указывал. Сначала вопрос сбил меня с толку, я подумала, речь все еще о слабостях.

– Может быть, он расскажет тебе свою историю, – предположил дедушка.

– Я думала, мой список – это не повод найти пару, а повод вырасти как личность.

– Я думал, один из пунктов списка – влюбиться.

Я так резко вдохнула воздух, что подавилась слюной.

– Ш-ш-ш, – прошипела я между приступами кашля. Он сказал это так громко. Парень оглянулся – скорее всего, из-за моего надрывного кашля, а не из-за дедушкиного громкого заявления, но нельзя было сказать наверняка. Мы прошли несколько шагов вперед, и я узнала этого молодого человека. Меня захлестнула волна облегчения.

– Эбби, это ты! – сказал Эллиот. – Привет. То я не вижу тебя целый месяц, а потом мы встречаемся дважды за две недели.

– Ага, бывает же такое.

Эллиот посмотрел на дедушку, и я вспомнила, что нужно представить их друг другу:

– Ой, дедушка, это Эллиот Гарсия; Эллиот, это дедушка.

– Дейв, – представился дедушка, протягивая руку.

– Точно, всегда забываю, что у тебя есть имя, – сказала я.

– У моей внучки всегда есть сарказм в рукаве.

Я улыбнулась.

– Не притворяйся таким правильным. Я подхватила его от тебя.

Эллиот посмеялся.

– Приятно познакомиться.

– Не слишком ли жарко сейчас для супа? – спросила я, кивнув на полку с банками.

– Мамы сейчас нет в городе, а папа готовит, как… – он задумался на секунду, а затем закончил предложение, – как кто-то, кто не умеет готовить. Я пытался подобрать правда крутое сравнение, но ничего не придумал.

– Обезьяна в фартуке? – предложила я.

– Злобный дикобраз? – выдвинул свой вариант дедушка.

– Дикобраз? – спросила я. – У твоего сравнения должны быть отдельные большие пальцы, чтобы он хотя бы физически мог готовить. Как моя обезьяна.

– Но это же злобный дикобраз. У него есть иглы, думаю, они сойдут за вертела.

– Ах, точно. Теперь это имеет смысл.

Эллиот стоял и улыбался.

– Теперь я знаю, к кому обращаться за сравнениями.

К слову о странностях, мы с дедушкой только что на своем примере доказали, что они есть не только у мамы.

– Что ж, тогда еще увидимся, – сказала я, забирая у дедушки тележку и минуя Эллиота. Я просто чувствовала, что мне необходимо избежать дальнейшей неловкости.

– Эбби, – окликнул меня Эллиот.

– Да?

– Ты идешь на вечеринку Лейси?

– Вообще-то, да.

– Здорово. Тогда там и увидимся.

Возможно, Купер все-таки был прав. Лейси приглашала всех, кто попадался ей на пути.

– Отлично, так держать, – сказал дедушка, когда Эллиот уже не мог нас услышать (к моему огромному счастью). – Ты уже почти можешь вычеркнуть «влюбиться» из своего списка.

– Смешно, – сказала я. – И нет.

– Нам он не нравится? Но он кажется отличным малым. К тому же, он смеялся от твоих шуток, а это хороший знак.

– Тебе он понравился просто потому, что он смеялся от твоих шуток.

– Не без этого, конечно. – Дедушка снова стал у руля и покатил тележку к кассе. – Нам пора идти.

Я взяла дедушку под локоть, все еще прокручивая в голове наш разговор в продуктовом отделе.

– Ты же не слишком сильно переживаешь о маме, правда?

– С ней все будет в порядке.

– Точно?

– Так же точно, как и то, что солнце взойдет на востоке.

Я нахмурила брови.

– Это еще одно старческое выражение?

Он фыркнул.

– Это выражение человека, который пожил дольше твоего.

– Именно. – Меня озарило. – Ты гений!

– А я тебе о чем твержу.

– Нет, ты только что дал мне лучшую идею для списка. Я смогу выполнить это завтра. – И я заставлю Купера присоединиться.