Текст книги "Отказать королю"

Глава 5

Мы въехали в Торнбери 25 августа, на следующий день после прибытия туда принцессы со всей ее свитой. Первое, что бросилось нам в глаза еще на подъезде к замку, – огромный дом над въездными воротами. Впрочем, я даже не успела толком разглядеть это необыкновенное сооружение; поскольку ворота стояли открытыми, мы быстро проехали под их мощным сводом и очутились в обширном внешнем дворе.

Я слышала разговоры о том, что покойный герцог пытался собрать собственное войско и с его помощью захватить престол. Оглядев двор, я легко представила себе, как сотни солдат – пеших и конных – заполняют его. Сейчас здесь также было очень людно и шумно. Многочисленные повозки с имуществом принцессы Марии все еще разгружали. Слуги в ливреях двух цветов – синего и зеленого – тащили сундуки, шкатулки, корзины и прочие предметы – от аналоев до медных кастрюль – кто в гардеробную принцессы, кто в церковь, а кто на кухню.

Когда мы въехали во двор, один из слуг уронил огромный сундук прямо на каменные плиты двора, и оттуда, к моему величайшему изумлению, веером рассыпались книги. Я в жизни не видела столько переплетенных в кожу томов сразу. Долговязый джентльмен в одежде служителя церкви, наблюдавший за разгрузкой, побледнел и издал вопль, полный такого ужаса, словно его первенец выпал из люльки и расшибся насмерть. Он ни на шаг не отходил от нерадивого слуги, пока тот не сложил книги обратно в сундук, и, скрипучим голосом требуя соблюдать предельную осторожность, лично последовал за драгоценной ношей, уносимой во внутренний двор замка.

– Это доктор Ричард Фезерстон, – объяснил сэр Лайонел. – Он недавно назначен учителем принцессы. Постарайтесь понравиться ему, Томасина. Сдается мне, скоро он будет пользоваться значительным влиянием.

Всю дорогу из Гластонбери в замок Торнбери мой опекун на разные лады, пока не надоел мне до смерти, твердил, что моя святая обязанность – понравиться всем и каждому при дворе принцессы Уэльской. И еще, по его мнению, я должна была изыскать любую возможность выдвинуться сама, а затем и поддержать сэра Лайонела в его стремлении оказаться как можно ближе к власти предержащим.

Я кивала, подтверждая, что слушаю моего опекуна, но мыслями была далеко, ведь вокруг происходило столько интересного! Я вертела головой изо всех сил, пытаясь все разглядеть, во всем разобраться. Вновь я пожалела, что не еду на собственной лошади. Из-за могучей спины слуги впереди меня – а на второй день путешествия он проникся ко мне симпатией настолько, что сообщил мне, что зовут его Оливер, – я мало что могла увидеть.

Хотя размеры замка меня, конечно, поразили, приглядевшись, я без труда разобралась в том, как здесь устроено хозяйство. На первом этаже явно располагались конюшни, а над ними – жилые помещения для конюхов и прочих слуг. Выгнув шею, я смогла разглядеть деревянные лестницы, взбиравшиеся по фасадам зданий, обращенных в первый двор.

Но тут мы миновали следующую арку и въехали во внутренний двор. Над воротами был укреплен раскрашенный деревянный щит с гербом Стаффордов. Моих знаний геральдики оказалось достаточно, чтобы узнать символы, которые герцоги Бекингемы использовали из поколения в поколение, – золотой узел, серебряный лебедь, синяя мантия, отделанная мехом горностая, и пятнистая антилопа.

Появился часовой и поприветствовал нас. Сэр Лайонел в своей обычной высокомерной манере потребовал сообщить ему, где можно найти принцессу. Как же мне захотелось в эту минуту, чтобы прямо под воротами была бы не только караульная, но и вход в темницу, куда живо отправляли бы тех, кто выказывал столь непочтительное отношение к особам королевской крови! Но часовой лишь попросил сэра Лайонела подождать во внутреннем дворе, пока он доложит о нашем прибытии.

Этот второй двор был гораздо меньше первого и занимал площадь не более полуакра[12]12
  Акр – старинная английская земельная мера, около 0,5 га. Традиционно считалось, что акр соответствует площади, которую может вспахать за день пахарь с упряжкой волов.


[Закрыть]. Фасады вторых этажей выходивших в него зданий состояли из выступов с эркерными окнами, открывавшимися на обе стороны. Очевидно, там располагались покои управляющего, комнаты для гостей и помещения для высокопоставленных слуг. Интересно, а какую ступеньку в дворцовой иерархии занимают фрейлины? Я не имела об этом ни малейшего представления.

Когда мы спешились, я смогла наконец-то как следует оглядеться по сторонам. Соблазнительные ароматы жарящегося мяса тут же указали мне вход на кухню. Наверняка рядом с ней на первом этаже должны были располагаться ледник и кладовая для лежкой снеди, а также пекарня. «Интересно, где обедает Мария Тюдор? – подумала я. – Всегда в парадном зале?» При мысли о еде я почувствовала, как в животе у меня заурчало. Прошло много времени с тех пор, когда мы все во главе с сэром Лайонелом последний раз преломляли хлеб.

К нам вышел слуга в ливрее и повел нас прочь от круживших голову соблазнительных кухонных ароматов на половину принцессы. Здесь все поражало невиданной роскошью. Хотя поговаривали, что герцог Бекингем не успел отделать многие помещения в замке, на собственные покои он явно не поскупился. Они были просторны, богато обставлены и занимали первый и второй этажи целого крыла замка.

Доро́гой я представляла себе принцессу Марию величественной и недосягаемой, восседающей на сверкающем драгоценными камнями троне. Мне казалось, что дочь короля, даже если ей всего девять лет от роду, должна проводить целый день в парадном облачении, принимая подданных своего отца.

Посреди зала для аудиенций на втором этаже, куда нас провели, действительно стояло кресло, отделанное достаточно помпезно, чтобы сойти за трон, но в нем никто не сидел. Принцесса, а также ее дамы и фрейлины расселись вокруг пяльцев и усердно вышивали большой алтарный покров.

Все подняли головы и посмотрели на нас, когда мы вошли, и я сразу же поняла, кто из присутствующих Мария Тюдор. Она была самой младшей, но, если бы не возраст, ее выдавала бы пышность одежд. Рукава и юбка ее туалета были сшиты из сияющего белого шелка, а верхнее платье – из пурпурного узорчатого дамаста[13]13
  Дамаст – шелковая ткань, одно-или двухлицевая с рисунком (обычно цветочным), образованным блестящим атласным переплетением нитей, на матовом фоне полотняного переплетения.


[Закрыть]. Солнце светило ей в спину через высокие окна, и там, где его лучи падали на богатую ткань, весело сверкали золотые нити. С их сиянием перекликался блеск многочисленных драгоценностей принцессы: ее пальцы были унизаны кольцами, шею охватывало жемчужное ожерелье, а на грудь на золотой цепи спускался крест, осыпанный бриллиантами.

Однако, когда я отвлеклась от одежд принцессы и попыталась оценить ее лицо и фигуру, то испытала разочарование. Мария для своего возраста была маленького роста, худая, бледное детское личико из-за слишком светлых бровей казалось лишенным всякого выражения. Как приличествовало девице ее возраста, она не носила ни чепца, ни капора. Самое главное украшение из тех, которыми наделила ее природа, – длинные рыжевато-каштановые волосы – придерживала лишь расшитая драгоценным шитьем лента. Нос у нее был довольно широкий и чуть вздернутый, а губы – тонкие и неулыбчивые.

Других женщин и девушек в комнате я толком разглядеть не успела. Все они были одеты гораздо скромнее по сравнению со своей госпожой – в основном в простые платья черного и коричневого цветов.

Слуга, проведший нас в залу, представил принцессе сэра Лайонела, а он, в свою очередь, представил ей меня. Я склонилась в таком низком поклоне, что мой лоб почти коснулся плит пола.

– Добро пожаловать к моему двору, мисс Лодж, – промолвила Мария.

Голос у нее был высокий, но приятный.

– Для меня большая честь оказаться здесь, ваше высочество. – Я отважилась поднять голову и улыбнуться принцессе своей самой чарующей улыбкой.

Ответом мне был равнодушный, тяжелый взгляд, приведший меня в замешательство. Неужели принцесса гневается на меня? Но тут я поняла, что, как и сэр Джаспер Этвелл, Мария страдает сильной близорукостью. Моя догадка подтвердилась, когда она прищурилась, стараясь лучше разглядеть черты моего лица, так что моя улыбка пропала втуне. Я хотела подойти поближе, чтобы ее высочество не напрягала зрение, но тут она объявила, что леди Солсбери[14]14
  Леди Солсбери – один из титулов Маргарет Поул, урожденной Плантагенет. Более подробно о ней см. в списке персонажей – исторических лиц на с. 363.


[Закрыть] обо мне позаботится. После этого по дворцовому этикету мне следовало тотчас отойти в сторону, ибо аудиенция была закончена. Сэр Лайонел из боязни, что я нарушу это правило, схватил меня за руку и утащил к стене. Принцесса вернулась к своему вышиванию.

Нас провели из зала приемов в другую комнату, куда спустя довольно продолжительное время вошла пожилая женщина представительной наружности, одетая с головы до ног во все черное. При этом ее платье было сшито из дорогой ткани с тонкой вышивкой, а рукава были оторочены мехом, несмотря на теплую летнюю погоду. «Неужели это соболя?» – подумала я. Король особым указом запретил носить мех этого зверька всем, кроме самых благородных лордов и леди Англии. Высокий чепец вошедшей был самого затейливого покроя, а пальцы унизывали тяжелые перстни. Она подняла руку, и меня тут же обдала волна жасминового аромата.

– Итак, сэр Лайонел, – произнесла она весьма надменным тоном, – я вижу, что ваша просьба об опеке была удовлетворена нашим повелителем.

– Его величество внял моим мольбам. – Голос сэра Лайонела оставался хриплым и скрипучим, зато манеры стали до невозможности учтивыми. – Да и вы, миледи, не остались к ним равнодушной. Знак моей признательности сейчас находится на пути сюда из Лондона. Ювелир заканчивал отделку моего подарка, когда я уезжал из столицы.

Дама ответила царственным кивком.

– Позвольте представить вам мою юную подопечную, – проскрежетал сэр Лайонел. – Ее зовут мисс Лодж. Томасина, это леди Солсбери, старшая придворная дама ее высочества. Ты обязана подчиняться ей во всем.

– К вашим услугам, миледи, – пробормотала я, приседая в реверансе.

– Отлично.

Пожилая дама посмотрела на меня свысока, а затем мановением руки в перстнях избавилась от присутствия моего опекуна.

– Мы более не задерживаем вас, сэр Лайонел, – бросила она. – С этой минуты мы прекрасно обойдемся без вас.

Хотя я нисколько не огорчилась оттого, что не увижу своего опекуна в ближайшее время, и мне даже понравилась та бесцеремонность, с которой леди Солсбери от него отделалась, я испытала трепет, оказавшись один на один со столь важной особой. Ведь теперь я поступала в ее полное распоряжение.

Я украдкой разглядывала ее и подметила, что у леди Солсбери очень длинное узкое лицо, на котором выделяется тонкий нос. Держалась она очень властно, разговаривала не допускающим возражений тоном. Она оглядела меня с ног до головы, словно давая мне оценку, а затем учинила мне настоящий допрос с пристрастием.

– Принцесса Мария говорит по-латыни, по-французски и по-испански и понимает по-итальянски. Она также может читать на греческом. Каковы ваши познания в языках? – был ее первый вопрос.

– Я умею читать по-английски, – смущенно пробормотала я.

– Громче! – прикрикнула она.

На мгновение мне показалось, что губы ее скривились в улыбке, но, скорее всего, я ошиблась. Леди Солсбери не производила впечатления женщины, склонной к веселью.

– Монахини обители Минчин-Бэрроу научили меня читать. И я могу написать свое имя.

– Ну, пока вы будете находиться на службе у принцессы, научитесь писать как следует. Ее высочество поет и играет на нескольких музыкальных инструментах, в том числе на клавикордах, клавесине и лютне. Вы вместе с ней будете посещать уроки музыки и уроки танцев. Мы ждем, что вы преуспеете.

– Да, миледи.

Я чуть было не сказала леди Солсбери, что умею играть на лютне, но вовремя прикусила язык. Интуиция подсказала мне, что мои скромные умения вряд ли удовлетворят ее высоким требованиям.

С чувством исполненного долга леди Солсбери повернулась к пажу, который скрывался в темном углу комнаты.

– Позови мисс Рид, – приказала она.

Почти тотчас, словно ожидая вызова, в покой вошла молодая девушка. Как и у принцессы, ее волосы были распущены, значит, она была не замужем. Мне пришлось во время путешествия из Гластонбери стянуть свои локоны в тугую косу и убрать под чепец. Теперь, спустя три дня, проведенных под жарким солнцем, я мечтала вымыть голову и смыть с лица дорожную пыль.

– Мисс Рид – фрейлина, как и вы, – представила мне вошедшую леди Солсбери. – Она покажет вам дорогу в спальню фрейлин, ответит на ваши вопросы и поможет устроиться.

Я вновь присела в реверансе и поблагодарила ее.

Леди Солсбери фыркнула и брезгливо сморщила нос:

– От вас несет конюшней, мисс Лодж. Я распоряжусь, чтобы в спальню принесли большую лохань для омовений. Потрудитесь как следует вымыться, прежде чем вновь предстать пред светлые очи ее величества.

Глава 6

– Ну вот мы и пришли! – воскликнула мисс Рид. – Это наша спальня.

Моя провожатая – юная розовощекая девушка, старше меня всего на год или два, – дружески мне улыбнулась. Одета она была так же, как и другие девицы и дамы из окружения принцессы Марии, в простое черное верхнее платье, из-под которого выглядывали юбка, корсаж и рукава насыщенного красно-коричневого цвета.

Комната, в которую мы вошли, была просторной, длинной и заполненной солнечным светом. В ней стояли три широкие кровати и несколько ларей для одежды. Сундуки с моими вещами были аккуратно сложены в углу.

– Мисс Рид…

– Зови меня Анной[15]15
  Более подробно об Анне Рид и других фрейлинах, появляющихся в этой главе, см. в списке персонажей – исторических лиц на с. 363.


[Закрыть], – прервала меня моя новая знакомая. – Я уверена, мы с тобой обязательно подружимся.

Голос Анны звучал с таким неподдельным энтузиазмом, что я поспешила с ней согласиться. Анна тут же принялась рассказывать о себе:

– Мой отец – сэр Уильям Рид. Он владеет имением Борстолл в Бекингемшире. А тебя кто привез сюда? Твой отец?

Я изо всех сил затрясла головой:

– Тот человек, который представил меня ее высочеству, – мой опекун, сэр Лайонел Даггет. А мой отец – сэр Артур Лодж из Хартлейка в Сомерсетшире. То есть я хотела сказать – покойный отец…

Голос мой предательски дрогнул, и я быстро добавила:

– Я наследница всего фамильного состояния.

– Здесь это не имеет большого значения, – усмехнулась Анна. – Я слышала, твой опекун называл тебя Томасиной.

– Да, при крещении мне дали имя Томасина. Однако друзья и родственники зовут меня Тэмсин.

– Ну тогда я тоже буду звать тебя Тэмсин. Ты привезла с собой горничную?

– Ох! – воскликнула я. В суматохе я совсем забыла об Эдит. – Как ты думаешь, ее сюда проводят? Нехорошо, если она заблудится в этом огромном замке, где не знает ни одной живой души, кроме меня.

– Не волнуйся, сейчас она наверняка на половине прислуги. Горничных разместили там, потому что в нашей спальне нет места даже для низеньких кроватей на колесиках, которые бы задвигались под наши ложа. Мне позвать ее, чтобы она помогла тебе распаковать вещи?

Я почувствовала, что Анна просто изнывает от желания узнать обо мне больше и посмотреть, что я с собой привезла. Пришлось пойти ей навстречу и показать кое-что из столь дорогих моему сердцу вещиц, которые я захватила с собой из дома. Анна восхитилась маленьким ручным зеркальцем, подарком отца, присланным мне из самого Лондона, и колодой ярких игральных карт – еще одним его подарком, на этот раз на Рождество. Однако более всего ей понравился драгоценный кулон, который мой дед взял как трофей на французском корабле, захваченном им в краткий срок его каперства[16]16
  Капер (также корсар, арматор) – лицо, получившее патент от верховной власти воюющего государства на использование собственного вооруженного судна против судов противника.


[Закрыть]. Я с удовольствием принялась рассказывать истории каждого из этих предметов, и скоро мы с Анной болтали как давние подружки.

Наконец я отважилась задать вопрос, который мучил меня с тех самых пор, как я была представлена старшей придворной даме принцессы:

– Откуда у леди Солсбери столько власти, чтобы командовать сэром Лайонелом?

– Она – не просто леди Солсбери, она графиня Солсбери, в девичестве Маргарет Плантагенет, а значит – двоюродная сестра нашего короля. Она пользуется полным доверием ее высочества и королевы Екатерины[17]17
  Екатерина Английская, она же Екатерина Арагонская (1485–1536) – дочь испанских их католических величеств Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского, первая жена Генриха VIII Английского. Более подробно о ней см. в списке персонажей – исторических лиц на с. 359.


[Закрыть].

Анна рассмеялась, увидев мое изумленное лицо. Несмотря на то что соболья отделка платья леди Солсбери не осталась без моего внимания, я действительно не могла представить себе, что разговариваю с особой королевской крови.

– И она отвечает за всю прислугу принцессы?

– Только за женскую ее часть. И тебе следует быть с ней очень любезной и выполнять все ее указания, иначе она отошлет тебя домой.

Я судорожно сжала ткань платья, которое собиралась положить обратно в самый большой из моих сундуков, остававшихся в нашей общей спальне. Волна тоски по дому захлестнула меня с такой силой, что я даже закрыла глаза, тотчас наполнившиеся непрошеными слезами. Я смахнула горячую влагу, и из моих уст почти против воли вырвалось:

– Вообще-то вернуться домой будет совсем неплохо!

Я отчетливо поняла, что буду остро тосковать по Бланш и по той вольготной жизни, которую вела как единственная дочь отца богатого семейства. В каждом из наших домов у меня была собственная спальня и своя постель. Мне не нужно было ни с кем делить ни комнаты, ни ложа, а здесь, в Торнбери, я, само собой разумеется, буду спать в одной спальне с другими фрейлинами и на одной кровати еще с одной девушкой. И до сегодняшнего дня мне никогда не приходилось никому прислуживать…

Но Анна прервала мои горестные размышления безжалостным замечанием:

– Если ты не угодишь леди Солсбери, тебя отправят домой с позором!

Я содрогнулась, когда поняла, что в любом случае путь обратно к мачехе мне закрыт. Если графиня будет мною недовольна, я вновь окажусь во власти сэра Лайонела Даггета. А уж он-то распорядится моим будущим так, как сочтет нужным. Если я не сумею понравиться при дворе, он выдаст меня замуж за первого охотника за приданым, который даст ему достаточно большие отступные.

Я сложила платье в сундук, тщательно разгладив каждую складочку, и приняла решение: я добьюсь успеха при дворе принцессы Марии, чего бы мне это ни стоило.

– Что мне надеть, когда я буду прислуживать принцессе? – спросила я.

– Наш портной сегодня же снимет с тебя мерки и через день-два тебе сошьют такое же платье, как у меня. – Анна приподняла юбки своего черно-коричневого туалета. – Этот наряд шьется нам за счет короны, и еще каждая из нас, фрейлин, получает вознаграждение за службу – десять фунтов в год. Эти деньги выплачиваются по частям каждые три месяца, поэтому ты всегда сможешь взять взаймы под будущие поступления, если захочешь купить что-нибудь особенное – такое, чем нас тут не снабжают.

Именно в этот момент, когда речь зашла о столь животрепещущих практических вопросах, появились двое крепких молодцов, тащивших огромную деревянную лохань для купания. За ними следовала еще добрая дюжина работников с ведрами, настолько полными, что вода из них выплескивалась на пол. Слуги вылили половину ведер в лохань, а вторую половину принесенной воды оставили на обливание. Последней явилась Эдит, вооруженная мешочками с душистыми травами для добавления в воду, шариком ароматного мыла, губкой и двумя полотенцами.

– А при дворе часто моются целиком – с головы до ног? – спросила я Анну, начав с помощью Эдит освобождаться от своего пропыленного и пропотевшего за время путешествия наряда.

Хотя многие считали мытье с полным погружением в воду опасным для здоровья, я лично не видела в этом ничего плохого, хотя и привыкла обходиться тазом и кувшином.

– У нас при дворе так моются гораздо чаще, чем где бы то ни было. – В голосе Анны мне послышалось легкое осуждение. – Говорят, король Генрих уделяет чистоте особое внимание.

Я подумала, что для мужчины такое поведение весьма необычно, но не стала говорить об этом вслух. Я радостно предвкушала, как сейчас смою с себя грязь и пыль долгой дороги. Осторожно попробовав воду в лохани, я убедилась, что она такая, как надобно – не холодная и не обжигающе горячая. Пока я усаживалась в своей маленькой купальне, Анна примостилась на одном из сундуков, поджав под себя ноги.

– Хочешь меня еще о чем-нибудь спросить? – Ее голос донесся до меня сквозь шапку пены, ибо Эдит принялась усердно намыливать мне голову.

Да, давненько я так не наслаждалась, сидя по плечи в теплой воде, пока Эдит занималась своим делом. Обычно дома, в своей спальне, я опускалась на колени и мыла голову в тазу, поставленном на скамью. Собравшись с мыслями, я спросила:

– А что входит в обязанности фрейлин?

– Нам надлежит делать все, что потребует от нас принцесса, – ответила Анна. – Кстати, ты должна будешь принести клятву верности ее высочеству. Лорд-камергер это устроит. Он отвечает за порядок при дворе. Если ты по какой-либо причине на время или навсегда захочешь оставить службу принцессе или просто ненадолго отлучиться, ты обязана будешь испросить у него разрешения.

– А куда мне идти? Торнбери слишком далеко от моего дома, чтобы я могла туда вернуться сама, без провожатых.

– Ну, надолго мы в этом замке не задержимся. В каждом дворце или поместье мы будем проводить всего несколько недель. Ее высочеству был дан собственный двор, чтобы как можно больше подданных нашего короля могли лицезреть ее в роли принцессы Уэльской, то есть наследницы престола.

– Но тогда принцесса Мария должна путешествовать по своим владениям, а не по границе с ними, – заметила я, вспомнив, как сэр Лайонел на нашем пути указывал на отдаленные возвышенности на другом берегу реки Северн как на то место, откуда, собственно, и начинается Уэльс. – Замок Торнбери стоит на линкольнширской, то есть на исконно английской земле.

– Наверное, принцесса скоро почтит своим присутствием и валлийцев[18]18
  Валлийцы (или уэльсцы) – коренное кельтское население Уэльса.


[Закрыть], – услышала я голос Анны сквозь плеск воды, которую Эдит лила мне на голову, – но сначала мы с тобой и со всем двором посетим город Глостер.

«Интересно, а как насчет Бристоля?» – подумала я. Бланш наверняка узнает, если этот город включат в маршрут следования принцессы, и постарается на это время приехать в наш городской дом, чтобы мы могли встретиться, если только… если только сэр Лайонел не воспротивится. Как же несправедливо, что этот человек, а не моя мачеха управляет унаследованным мною имуществом! Но нет, сэр Лайонел не имеет никаких прав на наш бристольский дом, так как это владение отошло Бланш в составе ее вдовьей доли и моя мачеха может распоряжаться этой своей долей по собственному усмотрению. А в нее входит – ни мало ни много – треть фамильного состояния Лоджей. Если Бланш решит вновь выйти замуж, она сделает своего второго мужа богатым человеком.

Пока Анна подробно рассказывала о подготовке к торжественному въезду принцессы в Глостер и о том пышном празднике, который жители города задумали в ее честь, Эдит насухо вытерла мое тело и принялась расчесывать мои спутавшиеся за время пути каштановые локоны, спускавшиеся до самой талии, что делало ее задачу весьма нелегкой.

– Ах, скорее бы оказаться в Глостере! – воскликнула Анна. – Хоть какая-то перемена в нашей жизни!

Меня удивила странная нота в ее голосе:

– Перемена? А какова же ваша обычная жизнь при дворе?

– Она невыносима скучна!

– Быть такого не может! Ведь для развлечения принцессы наверняка устраиваются маскарады, балы, банкеты и турниры.

Анна, смеясь, только покачала головой.

– Ну, во всяком случае, ко двору Марии приглашают странствующих актеров, фокусников, музыкантов, разве нет?

– Ничего подобного!

– Но у ее высочества наверняка есть собственный шут или шутиха.

– К нам приставлен всего лишь один музыкант для развлечения, а более – для обучения принцессы. Да и вообще, ее высочество посвящает учению почти все время. Уроки, уроки, уроки… На некоторых из них мы обязаны присутствовать. А когда мы не слушаем, как ее высочество обучается какому-нибудь иностранному языку, не сопровождаем ее в церковь и не гуляем с нею по саду, мы шьем рубашки для бедняков и вышиваем алтарные покровы.

– Но нам всем должны давать уроки танцев и музыки, а на них не заскучаешь…

– Так-то оно так, но этих уроков совсем мало и они уже превратились в рутину.

Хотя Анна нарисовала гораздо менее привлекательную картину жизни при дворе, чем я себе вообразила, возможность обучения наукам и искусству показалась мне весьма многообещающей.

– Ну что ж, торжественный въезд в Глостер будет приятным разнообразием, – напомнила я своей новой подруге.

Она в ответ рассмеялась:

– О да! Мы должны будем чинно ехать сразу же вслед за принцессой Марией. Придется посмотреть все представления в ее честь, выслушать все торжественные речи – а они обычно длятся бесконечно. Мы должны будем целый день улыбаться и не сможем спешиться ни на минуту, даже для того чтобы сходить «по-маленькому».

Последнее мне не очень понравилось, однако участвовать в таких церемониях мне было внове, так что я готова была претерпеть небольшие неудобства. Меж тем Эдит облачила меня в чистые, приятно пахнущие одежды, и я, наслаждаясь комфортом, невольно изумилась пресыщенности Анны Рид. Откуда в ней это? Принцесса ведь совсем недавно получила свой собственный двор, и Анна не могла служить ей раньше.

Но тут мне пришло в голову, что в словах моей новой подруги есть кое-что еще, заслуживающее внимания:

– Так ты говоришь, что мы поедем вслед за принцессой? Верхом?

Анна даже заморгала от удивления:

– А как же иначе мы окажемся в городе? По воздуху, что ли, перенесемся?

– Ну, в паланкине или еще как-то… Сэр Лайонел запретил мне взять с собой моих лошадей. – Сердце мое сжалось при воспоминании о Белле. – Могу ли я послать за ними?

– У принцессы великолепные лошади и большая конюшня. Нам предоставят прекрасных скакунов, обученных ходить под дамским седлом.

Значит, мне дадут лошадь! Боже мой, вот самое приятное, что я услышала сегодня! Я продолжала улыбаться, как дурочка, пока Эдит в последний раз оправила мне юбку и попросила разрешения уйти на половину слуг, чтобы успеть к ужину.

При этих словах моей горничной я также вспомнила, как давно у меня во рту не было ни кусочка. Тут в животе предательски заурчало. Я бросила взгляд в сторону буфета с решетчатыми дверцами для проветривания, на который обратила внимание сразу же, как вошла в спальню фрейлин. В таких буфетах обычно хранились вино и сыр.

– А можно что-нибудь поесть? – спросила я у Анны. – У меня маковой росинки с утра не было.

– Ах, дорогая, что же ты не сказала раньше? – засмеялась Анна, доставая большой кусок сыра и кувшин с ячменным напитком. – Нас здесь хорошо кормят, но за столом подносят кушанья только после принцессы и самых важных придворных дам. Вообще все трапезы ее высочества проводятся в самой торжественной и официальной обстановке. И каждая из них – очередной урок для постижения всех премудростей дворцового этикета. Ведь в один прекрасный день наша госпожа выйдет замуж за какого-нибудь иноземного правителя и займет место королевы при его дворе.

– Значит, как и все мы, принцесса не может полностью распоряжаться своей жизнью?

– Точно так. И в отличие от нас она никогда не остается одна. Временами мне ее даже жаль.

Анна вызвала слуг, которые унесли лохань и вытерли разлитую по полу воду. Стоило им уйти, как в спальне появились другие фрейлины. Они были почти ровесницами и все одеты в совершенно одинаковые платья. На первый взгляд они показались мне на одно лицо, но Анна тут же спасла положение, принявшись знакомить меня с каждой из них.

– Вот Сесилия Дейбриджкорт, – начала она, беря за руку стройную зеленоглазую девушку. – Ей девятнадцать, и она самая старшая из нас.

– Я родом из Солихалла, что под Ковентри, – проговорила та голосом таким тихим, что я едва расслышала ее слова.

– Имена остальных твоих новых товарок, данные им при крещении, ты запомнишь без труда, – продолжала Анна с улыбкой, – потому что их всех зовут одинаково.

– Я – Мэри Фицгерберт из Дербишира, – представилась первая из девушек. У нее слева на подбородке была небольшая, но заметная родинка.

– А меня зовут Мария, а не Мэри, – подчеркнула вторая. – Мария Витторио. Мой отец – врач королевы.

Она говорила с чуть заметным акцентом, который выдавал ее испанское происхождение.

У третьей Мэри было огромные печальные карие глаза. Она сказала, что ее зовут Мэри Даннет и она из Лестершира. Позже я узнала, что ее отец, как и мой, умер слишком рано.

В тот вечер у нас не было времени, чтобы обменяться более подробными сведениями друг о друге. Поужинать с принцессой нас не пригласили, но мы должны были прислуживать ее высочеству, пока она вкушала свою вечернюю трапезу. И вместе со всеми остальными фрейлинами я отправилась в покои дочери короля.