Текст книги "Отказать королю"

И вновь мои рассказы стали одним из немногих развлечений, доступных принцессе. Дни проходили за днями, и я исчерпала весь запас преданий об Иосифе Аримафейском и короле Артуре с его рыцарями. Посему мне пришлось перейти к описанию жития святого Дунстана[46]46
  Святой Дунстан (909–988) – аббат аббатства Гластонбери, епископ Вустерский, Лондонский и архиепископ Кентерберийский. Впоследствии причислен к лику святых католической церковью. Считается, что он восстановил монашество в Англии и реформировал церковь. Был советником и государственным деятелем при дворах нескольких английских королей. В течение двух веков после своей кончины был самым известным святым в Англии, о котором сложено множество преданий, в частности предание, описывающее его ум и отвагу, с которой он вступает в бой с Сатаной и побеждает его.


[Закрыть], чьи останки были перенесены из Кентербери в Гластонбери. Пришлось также вспомнить многочисленные легенды и сказки, связанные с холмами Мендип-Хиллз. Их я пересказывала с сильным местным говором, от звуков которого все придворные дамы буквально покатывались со смеху.

Всю жизнь я слышала, как говорит простой народ в Сомерсетшире и Глостершире, да и сейчас эта речь каждый день доносилась из уст Эдит.

– Ну и огневой он был парень, ровно петушок в курятнике, чистую правду говорю вам, высокородные дамочки и девушки, – начала я как-то одну из историй, которую в свое время услышала в поместье Хартлейк, и тут увидела, что моя горничная, чей говор и смешные словечки я так удачно изображала, присоединилась к моим слушателям в зале приемов. Среди всеобщего веселья лишь ее лицо отражало глубокую обиду.

Я сбилась, вернулась к своему рассказу, успешно закончила его, но похвалы и смех, которые выпали в конце на мою долю, не обрадовали меня так, как обычно. Как только мне удалось освободиться, я отправилась на поиски Эдит, которая исчезла из зала тотчас по окончании моей истории, лишь сверкнув в мою сторону глазами.

Я нашла ее в спальне фрейлин.

– А уж как я искала вас, потому туда и зашла, значит, – пробормотала моя служанка срывающимся голосом.

– Эдит, не обращай внимания на то, что я говорю другим людям. Они не из наших мест. Уверена, что, если ты услышишь, как говорят в их родных краях, для тебя это тоже покажется очень странным.

– Они меня до смерти засмеют теперь, мисс, после историйки вашей, – горестно вздохнула Эдит. – Знала б, что, значит, посмеяние мне такое выйдет, никогда б с вами сюда не приехала, с места б не тронулась…

– Ты хочешь оставить службу? – спросила я. – Что ж, я могу отослать тебя обратно в Хартлейк, но мне этого совсем не хочется.

Эдит не ответила.

Я вздохнула и проговорила, хотя слова давались мне с трудом:

– Прошу у тебя прощения, Эдит, за то, что осмеяла твою манеру речи. Но дело в том, что даже твердокаменные валлийцы при дворе принцессы пытаются говорить так, как лондонские благородные леди и джентльмены.

Я улыбнулась, пытаясь вызвать мою горничную на ответную улыбку, и добавила:

– И ты сможешь научиться так разговаривать, если попытаешься.

Эдит ничего мне не ответила, но по наклону ее головы я поняла, что она меня слушает. Мне хотелось о многом поговорить с ней, но тут вернулись мои подруги, и я решила больше не смущать Эдит.

Когда через несколько минут Эдит выскользнула из нашей спальни, она все еще дулась на меня, но в последующие дни я обратила внимание на то, что, прислуживая мне, она внимательно слушала, какими словами и в какой манере фрейлины принцессы беседуют друг с другом.

Я же со своей стороны никогда больше не изображала говор моей горничной, чтобы вызвать смех своими историями. Я поняла, что этого и не нужно. Если рассказ хорош и увлекателен, он не нуждается ни в каких украшательствах.

Глава 10

Одним из редких случаев, когда нам позволили отступить от жесткого распорядка, установленного для принцессы и ее окружения, был праздник в День святого Валентина. Для меня он носил особый характер, ибо это также был мой четырнадцатый день рождения. Понятно, что о последнем никто в поместье Бэттенхолл не знал, а если бы и знал, то не придал бы этому никакого значения. В нашей стране почти никто, кроме короля, не отмечал своих дней рождения. Да и для меня этот возрастной рубеж наступил слишком поздно. Если бы я перешагнула через него чуть раньше, то смогла бы избежать опеки сэра Лайонела после смерти отца и брата, а теперь я даже не знала, смеяться мне или плакать.

При дворе принцессы празднование Дня святого Валентина проводилось так же, как и во дворце его величества. Имена всех придворных джентльменов были написаны на листочках бумаги, а сами листочки – сложены и помещены в золоченую чашу. Каждая из дам и девиц из свиты Марии по очереди вытаскивала свой жребий, чтобы определить, кто будет ее парой на Валентинов день. Первой была принцесса (которая, кстати, вскоре должна была вступить в десятый год своей жизни). Она вытащила записку с именем своего казначея, сэра Ральфа Эгертона[47]47
  Здесь и далее в этой главе перечислены реальные лица, служившие у принцессы Марии. Подробнее о них см. в списке персонажей – исторических лиц на с. 360.


[Закрыть].

Мы с Анной Рид обменялись удивленными взглядами, а Анна даже чуть не расхохоталась. Сэр Ральф был, наверное, самым старым мужчиной из окружения принцессы. Его короткие волосы были обильно тронуты сединой, лицо изборождено морщинами, плечи сутулились. Я не могла представить себе никого, кто менее всего мог бы составить пару ее высочеству в этот день. Впрочем, одевался сэр Ральф всегда очень богато, обожал дорогие ткани и яркие цвета. Чаще всего он облачался в камзол из золотистого бархата и плащ того же цвета на подкладке черного шелка либо в красивый камзол из синего бархата с серебряным шитьем. Сегодня же, в честь Дня святого Валентина, он щеголял в зеленой бархатной мантии на подкладке из тафты того же цвета с золотой оторочкой.

Принцесса Мария, казалось, была вполне довольна жребием.

– Сэр Ральф, на сегодня вы мой названый муж, а я как будто бы ваша жена! – воскликнула она, присаживаясь перед сэром Ральфом в глубоком реверансе.

Он поклонился в ответ, но не мог скрыть некоторого изумления, вызванного словами ее высочества.

Церемония шуточного выбора кавалеров продолжалась. Анне выпал Томас Перестон, аптекарь принцессы. Анна громко назвала его имя и была учтива к нему, когда он приблизился, дабы встать подле нее, но стоило ему отвернуться, как ее всю перекосило от отвращения. Запах лекарств, въевшийся в одежду мистера Перестона, сопровождал его повсюду, куда бы он ни шел. Даже руки его пахли всякими снадобьями, сколько бы он их ни мыл.

Когда наступила моя очередь, я вдруг заволновалась. Мне никогда раньше не доводилась проводить много времени с джентльменами, хотя несколько мужчин-придворных всегда присутствовали в парадных покоях принцессы. Но я даже не заговаривала с ними.

Я вытащила записку, на которой значилось: «Сэр Джайлз Гревиль». Этот джентльмен был гофмейстером нашей принцессы и при дворе занимал место почти столь же важное, что и сэр Ральф Эгертон. Он всегда держался очень представительно и был из тех, кто всегда стоит прямо, словно аршин проглотил. Когда я прочла его имя вслух, Анна схватила меня за руку и, притянув к себе, прошептала: «Вот бы нам поменяться с тобой “мужьями“, Тэмсин. Сэр Джайлз такой душка».

Я сперва подумала, что она шутит, но выражение ее лица подсказало мне, что она действительно восхищается моим «избранником». Конечно, он был не так стар, как сэр Ральф, но и для него дни пылкой юности остались далеко позади. Я слышала, что сэр Джайлз – отец взрослой замужней дочери.

– Сэр Джайлз послал мне знак своего благорасположения, – продолжала горячо шептать мне Анна.

– Неужели подарил тебе медальон со своим портретом? – не поверила я.

Анна пребольно ущипнула меня между ребрами корсета и тут же потихоньку показала футляр для хранения ароматических шариков, прикрепленный к поясу. Это была элегантная вещица с прорезями, куда помещались душистые травы. Только сейчас я поняла, что ею она заменила простую коробочку, которой раньше пользовалась для этой цели.

Это был довольно ценный подарок, не из тех, что вручаются только из вежливости, и я задумалась, как же Анне и сэру Джайлзу удалось тайно встретиться. Он точно не делал его Анне в присутствии других фрейлин. Знала ли леди Солсбери о том, что прямо у нее под носом у Анны завелся поклонник? Я сомневалась в этом. Графиня явно не одобрила бы такого ухаживания, как не одобряла много чего другого.

Сэр Джайлз присоединился ко мне, сохраняя на морщинистом лице застывшую улыбку. Он сделал общий поклон всем фрейлинам, но взгляд его устремился к одной лишь Анне. От нее он не мог отвести глаз.

Когда все дамы выбрали себе кавалеров, ее высочество дала знак, что можно начинать танцы. У принцессы был лишь один собственный музыкант – валлиец, о чем я уже рассказывала ранее, но двое джентльменов из ее свиты играли на лютне при дворе короля и теперь часто аккомпанировали валлийцу. Этот импровизированный оркестр играл на самых разных инструментах – от виолы до клавесина и тамбурина.

– Прошу меня извинить, ваше высочество, – взмолился сэр Ральф, – но я не в состоянии танцевать даже самые простые танцы. Вы просто обязаны выбрать более подходящего для вас партнера.

– Ни в коем случае, сэр Ральф, – голос принцессы Марии, пусть и совсем детский, звучал повелительно, – как ваша супруга на этот день, я обязана хранить вам верность.

– Поймите, ваше высочество, я – старый человек, страдающий от подагры, и танцевать не могу. – Немощь сэра Ральфа была совершенно очевидна. Он не хотел оскорблять принцессу, но с болезнью спорить было трудно. – Видите ли, ваше высочество, моя супруга… я имею в виду, моя настоящая жена… не требует от меня столь многого…

– Не могу поверить, что подагра может помешать вам доказать любовь своей половине, – принцесса произнесла эти слова без всякой задней мысли, но все присутствующие едва сдержали смешки, услышав такую двусмысленность.

– Ах, ваше высочество, есть и другие способы доказать свои чувства, помимо танцев, – выкрутился сэр Ральф. – Хороший муж обязан руководить своей женой и наставлять ее.

– То есть помыкать ею, – прошептала Мэри Фицгерберт. По ее тону я поняла, что ее отец, видимо, домашний тиран и деспот, но у меня не было времени углубляться в эту тему, ибо слух мой были прикован к дальнейшему разговору юной принцессы и пожилого сановника.

– Ну что ж, – заговорила принцесса, – тогда научите меня тому, чему хороший муж должен научить свою жену. Давайте начнем с определения любви. Так что же такое любовь?

– Любовь, ваше высочество? – чувствовалось, что сэр Ральф попал в собственные сети и не готов ответить на прямо поставленный вопрос принцессы.

– Ну-ка расскажите мне об идеалах рыцарской любви.

Сэр Ральф подавил вздох облегчения:

– Я к вашим услугам, ваше высочество.

Он тут же пустился в пространные рассуждения о верности, почитании рыцарем прекрасной дамы, совершении подвигов на турнирах в ее честь.

Я не услышала ничего нового для себя. Хотя у нас не было случая использовать свои знания на практике, всем нам было известно о любимом времяпрепровождении кавалеров и дам при всех дворах Европы. Придворный выбирал некую госпожу своей «дамой сердца», заваливал ее подарками, сочинял стихи и песни в ее честь, клялся ей в вечной верности. Если она принимала его ухаживания и объявляла своим «возлюбленным», он получал право биться за нее на турнирах. А она, в свою очередь, особенно если была старше и выше по положению, способствовала его карьере при дворе. Такой флирт, носивший временами внешне весьма страстный характер, был на самом деле просто игрой. Чаще всего «дама сердца» и ее «возлюбленный» были замужем или женаты, и никогда – друг на друге.

– Идеальный рыцарь возносит на пьедестал предмет своей любви, почитает свою возлюбленную, находясь как подле нее, так и на расстоянии, – завершил меж тем свои рассуждения сэр Ральф. – Так и я буду поклоняться вам, ваше высочество, наблюдая, как вы танцуете с другими.

После того как старый рыцарь убедил принцессу Марию выбрать другого партнера для танцев – молодого придворного из числа тех, кто обычно прислуживали за столом, – зазвучала музыка. Мы все последовали в танце за принцессой и ее кавалером. Я была рада тому, что сэр Джайлз знает все фигуры танца и исполняет их с точностью. Еще лучше было то, что он совсем не собирался вести со мной беседу и мне не надо было ломать голову над ответами. Он пожирал глазами мою подругу Анну Рид, а когда за первым танцем последовал второй, мой кавалер тут же покинул меня, дабы встать в пару с нею. Я избежала приглашения от мистера Перестона-аптекаря, поспешившего на место сэра Джайлза. После этого я постаралась исчезнуть. Это оказалось совсем не трудно – я просто зашла в темный уголок зала, а затем скрылась в глубокой нише окна, откуда собиралась наблюдать за происходящим, не выдавая своего присутствия.

Однако это место оказалось уже занятым леди Кэтрин.

– Ах, простите, миледи, – воскликнула я, – я сейчас же уйду.

– Оставайся, Тэмсин. Здесь хватит места для нас двоих, – великодушно отвечала эта добрая женщина.

Она опустилась на приоконную скамейку и похлопала по подушке рядом с собой. Принцесса на время праздника дала разрешение тем дамам, которые не танцевали, сидеть в своем присутствии.

Было бы невежливым отказаться от приглашения, но я почувствовала себя весьма неловко, сидя рядом со столь знатной особой. Уловив это, леди Кэтрин ободряюще мне улыбнулась и промолвила:

– Давай теперь для разнообразия я расскажу тебе историю, не возражаешь?

– Конечно нет, миледи, я обожаю слушать рассказы других.

«Интересно, заговорит ли она о себе?» – подумала я. Время от времени я замечала в леди Кэтрин некую печаль – словно бы намек на какие-то загадочные события, скрывавшиеся в ее прошлом.

Однако леди Кэтрин поведала мне историю сэра Ральфа Эгертона, а точнее – его жены:

– В девичестве ее звали Маргарет Бассет, была она дочерью Ральфа Бассета из замка Блор в Стаффордшире. Ее первый муж – известный адвокат Томас Кебелл, проживавший в графстве Лестершир, – был богат, и после его смерти Маргарет унаследовала все его состояние. Вот тогда-то ее похитили из замка Блор какие-то вооруженные люди. Впоследствии оказалось, что их отряд насчитывал более ста двадцати человек и его возглавлял Роджер Вернон, сын сэра Генри Вернона из Хаддон-Холла, что в графстве Дербишир. Роджер хотел жениться на Маргарет, хотя к тому времени молодая вдова уже собиралась вновь сочетаться браком не с ним, а с Ральфом Эгертоном из Ридли. Более того, во время похищения Ральф – который в ту пору еще не был сэром Ральфом – гостил вместе со своим отцом в Блоре и готовился отпраздновать свою помолвку.

– Какой ужас! – я почувствовала к Маргарет глубокую симпатию. Как и я, она оказалась наследницей большого состояния. Как и ее, меня увезли из дома против моей воли.

– Мать, дед и брат Маргарет снарядили погоню за ее похитителями, но отряд их сторонников был малочисленным и не смог вызволить молодую женщину. Роджер Вернон принудил Маргарет выйти за него замуж, отослал ее к своим дядьям в Лестершир, а затем и в Уэльскую Марку, чтобы спрятать ее понадежней. Однако Маргарет проявила всю свою смекалку, и ей удалось бежать и добраться до Лондона.

Музыка, топот ног и разговоры танцующих смолкли, пока я слушала рассказ леди Кэтрин, затаив дыхание, хотя и была уверена в его счастливом конце.

– Сэру Ральфу удалось ее найти? Они поженились?

– Да, им это удалось, но не сразу. Сначала дело было передано в суд Звездной палаты[48]48
  Звездная палата – чрезвычайный суд при короле Англии, существовавший в 1487–1641 годах. Создан Генрихом VII для судов над дворянами после войны Алой и Белой розы. В царствование Генриха VIII стала орудием для закрытых расправ с действительными и мнимыми оппонентами короля и по многим делам выступала как единственная инстанция. Суд Звездной палаты был отменен только во время Английской революции. Название объясняется тем, что потолок зала заседаний этого суда был украшен позолоченными звездами.


[Закрыть]. Ты знаешь, что это такое?

Я только покачала головой.

– В этом суде рассматриваются дела, касающиеся самых богатых и влиятельных лиц в королевстве, иногда под председательством самого короля. Разбирательство длилось целых семь лет, и в конце концов Маргарет Бассет получила разрешение выйти замуж за Ральфа Эгертона. Ее брак с Роджером Верноном, к которому ее принудили, был объявлен недействительным.

– И сэр Ральф и леди Маргарет стали жить-поживать и добра наживать, – радостно закончила я, вспомнив, с каким теплым чувством сэр Ральф только что говорил о своей жене.

Леди Кэтрин рассмеялась и сказала:

– У них семья не хуже, чем у других, однако, насколько я знаю, у сэра Ральфа есть несколько внебрачных детей…

Я нахмурилась – такая развязка истории мне совсем не понравилась.

– А что случилось с бандой похитителей?

– Вернон заплатил штраф, и король помиловал всех, кто участвовал в похищении.

– Я больше люблю те рассказы, в которых злодеи получают по заслугам.

Леди Кэтрин вновь рассмеялась, но совсем невесело, словно подтверждая мои догадки о том, что и в ее жизни была какая-то романтическая история или несчастная любовь. Как бы мне хотелось порасспросить ее об этом… Но, боясь показаться неучтивой и навязчивой, я обратила свой взор на танцующих. Тут я случайно увидела, что принцесса отделилась от толпы придворных и осталась совсем одна.

Я тут же торопливо попросила у леди Кэтрин разрешения удалиться и последовала за ее высочеством. Протокол требовал, чтобы принцессу Марию сопровождало не менее двух человек, даже когда она следовала в собственную уборную, куда она, по всей видимости, и спешила на этот раз. Принцесса прошла через свою спальню в маленькую комнатку, предназначенную для этой цели, и затворила за собой дверь. Я же замерла на пороге и вот почему. Внезапно изнутри я услышала голоса и не знала, что мне делать. Мне даже в голову не пришло, что Мария может быть в опасности, ибо весь дом тщательно охранялся и попасть в него никто со стороны не мог. В то же время что-то в строе речи говоривших показалось мне очень странным. Я прислушалась и поняла, в чем дело. Принцесса разговаривала с кем-то не на английском языке.

Все еще колеблясь, зайти ли мне в уборную или удалиться, я сделала шаг назад и наступила на подушку, которую кто-то по небрежности не убрал с пола. От неожиданности я вскрикнула.

За дверью наступила тишина. Мне захотелось потихонечку пробраться обратно в большой зал, откуда доносились отдаленные звуки лютни и виолы, а также обрывки смеха и гул голосов, но ноги мои словно приросли к полу. Не успела я скинуть с себя оцепенение, как из уборной показалась Мария Витторио. Я испустила вздох облегчения. Значит, принцесса просто разговаривала с этой своей фрейлиной по-испански, только и всего! Нет никаких причин для беспокойства.

Однако Мария смотрела на меня долгим тяжелым взглядом, лишенным той теплоты, которую я могла от нее ожидать.

– Это всего лишь Тэмсин, ваше высочество, – произнесла она.

Раздался шорох парчовых юбок, и за ее спиной выросла принцесса Мария. Ее высочество улыбнулась той же улыбкой, которая появилась на ее губах, когда она вытянула жребий с именем сэра Ральфа.

– Мне захотелось «по-маленькому», – пробормотала она с легким смешком. Но даже если она и почувствовала неловкость, то больше ее ничем не выказала, а спокойно и с достоинством произнесла: – Впрочем, теперь я готова вернуться к танцующим.

В ту ночь, лежа вместе в одной постели, ни Мария, ни я ни единым словом не упомянули это незначительное, но загадочное происшествие. Я пересказала историю сэра Ральфа и его жены Маргарет другим фрейлинам, и мы все приготовились отойти ко сну.

Но мне еще долго не удавалось заснуть. Сегодня обе Марии говорили друг с другом по-испански, то есть на языке, которого при дворе никто больше не знал, и я постоянно спрашивала себя – почему? И не находила ответа.

Глава 11

Семнадцатого апреля мы покинули Вустер и направились в замок Хартлбери, который находился в семи милях от него и служил основной резиденцией епископа Вустерского вне пределов города. Мне сразу же понравилось это место. В замке был прекрасный пруд, садок для кроликов и олений парк. Пока наш двор оставался там, мы каждый день охотились и ловили рыбу, но очень скоро вновь тронулись в путь. В ту весну мы добрались до самого Миттона, где река Северн разбивается на рукава, вращающие колеса многочисленных мельниц, а затем через густые леса и засеянные поля поехали в сторону города Бьюдли. Прибыв в этот город, мы остановились в поместье Тикенхилл. Оно возведено на самом верху холма и стоит посреди красивого парка, а городские дома толпятся ниже на склонах.

Так – медленно, но верно – двор принцессы двигался к замку Ладлоу в двадцати милях от Вустера, в котором заседает правительство Уэльса. В замке уже много месяцев велось строительство, однако леди Солсбери все еще почитала его непригодным для приема принцессы крови. Вместо этого мы остановились в Оукли-Парке к северо-западу от Ладлоу. То была резиденция сэра Уильяма Томаса, который на время нашего пребывания перевез свою семью в другое место.

Весна превратилась в лето, и я забыла о странном поведении Марий – принцессы и фрейлины. С последней мы вновь прекрасно ладили. Я продолжала рассказывать разные истории – то в тишине нашей опочивальни, то в парадном зале или в личных покоях принцессы, когда мы сидели за пяльцами. Однажды я решила пересказать старинное предание о Флуаре и Бланшефлер[49]49
  «Роман о Флуаре и Бланшефлер» – одно из самых популярных произведений куртуазной литературы Средневековья, рассказывает о любви сына мусульманского правителя Андалусии и дочери плененного им французского рыцаря. Пережив много приключений, влюбленные счастливо воссоединяются.


[Закрыть], которое в свое время услышала из уст своего отца. Сидевшие подле меня фрейлины и принцесса ловили каждое мое слово, пока я подробно описывала, как Бланшефлер была продана купцам и отправлена в Вавилон, как Флуар последовал за ней, нашел ее среди девственниц во дворце султана и спас. Счастливый конец вызвал у моих слушательниц возгласы восторга и одобрения. В царстве легенд и преданий, а уж тем более в реальной жизни торжество истинной любви случается не так уж часто.

– Все мужчины должны хранить верность своим возлюбленным, – заявила Сесилия.

– Мой жених так и поступает, – твердо сказала Анна, отметая любую возможность возражений с нашей стороны.

Я обменялась многозначительным взглядом с Мэри Фицгерберт. Все мы были наслышаны о тех сложностях, которые вызвало желание сэра Джайлза Гревиля взять в жены Анну Рид. Леди Солсбери не одобряла этот союз, но были и другие препятствия. Леди Рид, мать Анны, настаивала на том, чтобы в брачном договоре за ее дочерью была закреплена небывалая по размерам и щедрости вдовья доля. Сэр Джайлз, несомненно, горел желанием увидеть Анну своей женою, но не настолько, чтобы безропотно удовлетворить любые требования будущего тестя. А поскольку отец Анны был слишком болен, чтобы участвовать в переговорах, они тянулись и тянулись, и было неясно, смогут ли стороны в конце концов договориться между собой.

– Женщине не пристало самой выбирать себе мужа, – проговорила принцесса. Как уже часто случалось раньше, она рассуждала скорее как умудренная опытом добродетельная двадцатипятилетняя женщина, а не как десятилетняя девочка.

– Ни одну женщину нельзя принуждать к браку с тем, кто ей противен, – голос произнесшей эти слова Сесилии был по обыкновению тих, но весьма настойчив.

Я подумала, что, возможно, она сама раньше отвергла такого поклонника. Сесилии уже исполнилось двадцать лет, значит, ее отец не первый год подыскивал ей супруга.

– Мы должны подчиняться родителям, – ее высочество не поднимала глаз от шитья. – Когда я стану старше, я выйду замуж за принца из другой страны, как в свое время моя мать, и навсегда оставлю родину.

Мне показалось, что тут голос принцессы предательски задрожал, а руки на мгновение прервали работу, но то был единственный знак нежелания Марии покидать в будущем Англию и все, что было для нее привычно и мило.

Я нахмурилась, поколебалась, а затем все-таки решилась заговорить:

– Ваше высочество, позвольте напомнить, что вы – единственная наследница нашего короля. Потому вы должны оставаться здесь. Может быть, когда-нибудь вы станете королевой Англии в своем праве.

Окружающие уставились на меня так, словно у меня выросла еще одна голова. Почувствовав, что отступать некуда, я продолжила свою мысль:

– Если у отца всего один ребенок и это – дочь, то она должна унаследовать его владения и титул. Я сама такая наследница.

– Молчи, Тэмсин, – прошипела Анна, – даже говорить о смерти короля – это государственная измена…

– Но я не говорила о смерти короля… – начала я, а затем замолчала, поняв, что неправа. Как же еще могла принцесса Мария стать королевой, как не в случае кончины своего родителя?

– Прошу прощения, ваше высочество, – заторопилась я. – Я только хотела сказать, что, если в любой семье у ее главы нет сыновей, тогда дочь должна стать законной наследницей.

– Я уверена, что в один прекрасный день у моего отца родится сын, которому и перейдет трон, – отчеканила принцесса, а затем добавила тихим и печальным голосом: – Когда-то, еще до моего рождения, у моего отца был сын, однако он прожил всего несколько дней. Но у меня будут еще братья, вот увидите. Я ежедневно молю Бога об этом.

– Если у вас появится брат, вы перестанете быть принцессой Уэльской, – заметила Мэри Фицгерберт.

– Но я все равно останусь принцессой. По правде говоря, я от этого только выиграю, потому что вернусь ко двору моего отца и смогу вновь видеться с матерью.

Мария Витторио подняла руку, желая погладить принцессу по плечу, но вовремя вспомнила о своем подчиненном положении и остановилась. Чтобы утешить принцессу, она сказала:

– Ваше высочество, ваш отец наверняка подберет вам в мужья прекрасного принца. У вас с ним пойдут свои детки, и таков будет счастливый конец вашей истории.

Мы все закивали в подтверждение, ибо всех нас с младых ногтей учили, что дети – благословение Божие. «Плодитесь и размножайтесь» – вспомнила я евангельскую заповедь, но принять ее сердцем пока не могла. Я была самой младшей в семье, почти не имела дела с младенцами и не почитала общение с ними за счастье. К тому же, насколько я поняла из уклада жизни при дворе принцессы, особы королевской крови проводили совсем немного времени со своими детьми после их рождения.

– А я знаю, за кого хотела бы выйти замуж, если бы это решение зависело только от меня, – пробормотала Сесилия.

– За кого же? – тут же спросила я, стремясь увести разговор как можно дальше от опасной темы королевских браков и престолонаследия.

– Его зовут Рис Мэнсел, он из Уэльса, – ответила Сесилия.

– А где ты познакомилась с ним? – спросила принцесса Мария, вновь превращаясь в маленькую любопытную девочку.

– Он не служит при дворе, – добавила всезнающая Мэри Даннет.

– Так и есть, – подтвердила Сесилия, – но кое-какие связи у него имеются. Муж леди Кэтрин, сэр Мэтью Крэддок, был опекуном Риса, когда тот был маленький.

– А почему леди Кэтрин не зовется «леди Крэддок»? – спросила я. Я давно хотела узнать ответ на этот вопрос и сейчас увидела прекрасную возможность выпытать хоть немного о загадочном прошлом главной придворной дамы принцессы. – Она – дочь герцога?

Только к дочерям герцогов и графов нужно было обращаться по имени, добавляя перед этим «леди», вне зависимости от родовитости их супругов. Если бы леди Кэтрин уступала своему мужу в знатности, ее следовало бы звать «леди Крэддок».

– Он был графом, – ответила Сесилия. – Его титул – граф Хантли.

– Но в Англии графов с таким титулом нет, – возразила Мэри Даннет. – Леди Кэтрин по рождению шотландка.

Никто из нас не знал таких подробностей, и мы убедили Сесилию поделиться с нами всей историей жизни леди Кэтрин от начала и до конца, пока никто из придворных дам не подошел к нашему тесному кружку.

– Она родилась на самом севере Шотландии в семье графа Гордона, – начала Сесилия свой рассказ. – Первой женой ее отца была одна из принцесс царствующего дома Шотландии. Поскольку леди Кэтрин Гордон была девушкой высокородной, король Шотландии – не помню который, но его точно звали Яков, они там все Яковы, – выдал ее замуж за молодого человека, объявившего себя законным наследником английского престола. Он утверждал, что он – Ричард, сын короля Англии Эдуарда IV[50]50
  Эдуард IV (1442–1483) – король Англии в 1461–1470 и в 1471–1483 годах, представитель Йоркского дома династии Плантагенетов, захватил престол в ходе войны Алой и Белой розы. Его сыновья и наследники Эдуард и Ричард удерживались в Тауэре и были убиты, по-видимому, в 1483 году, по одной версии, братом Эдуарда IV Ричардом III, а по другой версии – будущим первым королем из династии Тюдоров Генрихом VII, дедом Марии Тюдор.


[Закрыть], и что он чудом спасся из лондонского Тауэра.

Мы все закивали, подтверждая, что это заявление не могло быть правдой. Любой человек в нашем королевстве знал, что принц Ричард и его старший брат, бывший краткое время королем Эдуардом V, были злодейски убиты их дядей-узурпатором, который занял место юного Эдуарда и провозгласил себя королем Ричардом III. Этот самый Ричард, к большой радости всех англичан, был разбит в великой битве[51]51
  В битве при Босворте, которая состоялась 22 августа 1485 года.


[Закрыть] Генрихом Тюдором, дедом принцессы Марии, ставшим нашим новым королем под именем Генриха VII.

– Человек, женившийся на леди Кэтрин, – продолжала Сесилия, – на поверку оказался простолюдином – иностранцем по имени Перкин Уорбек. Когда он попытался завоевать трон Англии, то был захвачен и казнен.

Не знаю, кто из нас был более удивлен – я или принцесса, – когда мы узнали, что леди Кэтрин была когда-то замужем за самым известным самозванцем, претендовавшим на английский престол. Мы все слушали так внимательно, что, если бы кто-нибудь из нас уронил иголку, это прозвучало бы как гром среди ясного неба.

Не знаю, заподозрили ли что-нибудь старшие придворные дамы, сидевшие в другой части парадного зала и занятые сложнейшей вышивкой, натянутой на гигантские пяльцы, но никто из них к нам не подошел. Среди них находилась и леди Кэтрин, но она ни разу не взглянула в нашу сторону.

– Перкин Уорбек, – продолжала Сесилия, – везде возил за собой свою бедную жену. Когда он был захвачен, ее также задержали, но не бросили в тюрьму. Вместо этого дед вашего высочества сделал ее придворной дамой своей супруги и вашей бабушки, королевы Елизаветы Йоркской[52]52
  Елизавета Йоркская (1466–1503) – старшая дочь Эдуарда IV и Елизаветы Вудвилл, сестры Эдуарда V и Ричарда. Супруга Генриха VII, брак с которой символизировал окончание войны Алой и Белой розы. Единственная королева, которая была дочерью, сестрой, племянницей, женой, матерью и бабушкой английских королей.


[Закрыть].

У принцессы от гнева потемнело лицо, а губы сжались. Мэри Даннет не заметила этих знаков приближающейся бури и воскликнула:

– Но леди Кэтрин сейчас замужем за сэром Мэтью Крэддоком, разве нет? Значит, это история со счастливым концом.

– Может и так, – согласилась Сесилия, но в голосе ее слышалось сомнение, – но сэр Мэтью Крэддок – ее третий муж. Вторым был рыцарь по имени Стрейнджвейз.

Тут Сесилия заговорила так тихо, что ее слова было трудно разобрать. Так как я сидела совсем рядом, мне удалось услышать, как она пробормотала:

– Она вышла за сэра Мэтью Крэддока всего лишь через месяц после того, как сэр Джеймс Стрейнджвейз умер.

Молчание, наступившее после откровений Сесилии, решилась нарушить лишь принцесса. Голос ее был почти так же тих, как и у ее фрейлины, но он дрожал от едва сдерживаемых чувств:

– Так, значит, она была замужем за претендентом на трон. Она хотела стать королевой вместо моей бабушки…

Если бы взгляд, который она бросила на леди Кэтрин, мог ранить, последняя истекла бы кровью здесь и сейчас.

– Жена должна делать то, что велит ей муж, – напомнила я ее высочеству, – и леди Кэтрин сама не замышляла злого дела, иначе ваш отец никогда бы не доверил ей заботу о вас.

Как старшая придворная дама, леди Кэтрин следовала в дворцовой иерархии сразу же за леди Солсбери.

– Возможно, никто не рассказал моему отцу ее историю, – промолвила Мария. К этому времени она уже смогла обуздать свои чувства. Принцесс воспитывают так, чтобы они умели скрывать свои мысли от всего мира.

– Королю ведомо все, – заявила Анна с непоколебимой уверенностью. Когда мы с недоверием уставились на нее, она надула губы и торопливо произнесла: – Я это точно знаю, мне сэр Джайлз сказал. Король просто обязан иметь своих шпионов везде и всюду.

Глаза принцессы Марии сузились:

– Мой отец никогда не будет шпионить за мной!