Текст книги "Живая шкатулка"

Глава пятая
Бейкер-стрит

Эди смотрела на маленькое стеклянное окошко, широко открыв рот. Ей пришлось бороться с желанием бросить шкатулку на пол и убежать по коридору в безопасный кабинет.

Существо снова замахало обеими руками, как будто пыталось привлечь внимание лётчика, пролетающего на самолёте над ним.

– Ты меня слышишь? – спросило оно.

Эди наконец ответила хриплым шёпотом:

– Да. Да… слышу. – Она чувствовала, как сердце неистово колотится о рёбра.

– Наконец-то, – произнесло существо.

– Ты какое-то насекомое? – спросила Эди медленно и тихо. – Как бабочка?

– БАБОЧКА! – донёсся из шкатулки возмущённый голосок. – Скажешь тоже! У бабочек огромные неуклюжие крылья. Нет, нет. Мы флиты. Лично я – флитта, по-вашему – девочка.

– Яс… но, – отозвалась Эди, пытаясь произнести это так, как будто встречала флитов постоянно.

– Меня зовут Импи, – сказала флитта. – А тебя?

– Эди, – почти беззвучно прошептала девочка. Недели молчания в школе, казалось, заставили её голос съёжиться.

– Говори громче!

– ЭДИ. Эди Уинтер.

Импи пристально посмотрела на Эди.

– Ты поможешь нам, Эди Уинтер?

– Я… я пока не знаю, – созналась Эди.

– Мы прятались в садовом сарае, и Чарли помогал нам, – продолжила Импи.

– Чарли? – переспросила Эди. – Ты имеешь в виду того рыжего парня, который забыл вас в метро?

Импи раздражённо фыркнула:

– Не-е-ет… это был Айвен. Его глупый старший брат. Мать Чарли решила прибраться в сарае, и Айвен должен был отвезти эту шкатулку в благотворительный магазин. – Импи прижала ко лбу крошечную руку. – Он забыл про нас и оставил нас в поезде, и в итоге мы торчали в этой комнате целых два дня. Целых два дня! Торчали на полке между ковбойской шляпой и дурацким чучелом совы.

– О… – только и могла ответить Эди на эту речь. Как мог Айвен… забыть про них? Знакомство с флиттой было самым восхитительным, что с нею когда-либо случалось.

– Это мы с папой спасли вас, – сказала Эди. – Это Бюро забытых вещей.

– Ничего себе «спасение»! – хмыкнула Импи. – Оставить нас здесь в темноте, без всякой еды!

– Обычно мы не держим здесь живых существ, – ответила Эди. – Они отправляются в Королевское общество защиты животных или в зоопарк. Я… я действительно не знаю, что с вами делать.

– Сколько тебе лет? – быстро спросила Импи, глядя через стекло.

– Одиннадцать, – сказала Эди. – На Рождество исполнится двенадцать.

– Что ж, тогда всё в порядке, – кивнула Импи. – Ты можешь взять нас к себе домой, и мы будем жить у тебя.

Это была безумная идея. Эди хорошо это понимала. Она могла бы оставить шкатулку здесь, на Последнем складе, и надеяться, что странные флиты исчезнут сами собой. Но ещё она знала, что больше всего на свете хочет оставить Импи и её сородичей у себя.

Она села на стул, чтобы не упасть, и поставила шкатулку к себе на колени. Убрав косы за спину, чтобы не мешали, Эди наклонилась, пристально вглядываясь внутрь сквозь окошечки.

Импи всё ещё прижималась к стеклянному квадратику.

– Ты должна помочь нам! – умоляла она. – Нам нужна еда и вода.

– Как мне выпустить вас? – спросила Эди.

– На задней стенке есть потайная кнопка. Нажми её.

Эди ощупала заднюю панель шкатулки, её пальцы скользили по гладкому дереву.

– Не можешь найти? – спросила Импи сквозь стекло.

Эди нахмурилась и провела ладонями по всей поверхности, пока наконец в дальнем правом углу не нащупала маленькую выступающую кнопку. Она нажала её и почувствовала, как крышка под её рукой с мягким щелчком отперлась.

Неожиданно Эди ощутила тревогу. Что, если кто-то хотел, чтобы шкатулка оставалась запертой? Она положила руки на крышку и слегка надавила. Что, если эти флиты – злые существа? Что, если она откроет крышку, и стая странных говорящих насекомых хлынет наружу, как голодная саранча? Эта мысль была ужасной, но при этом жутко интересной – как будто ты оказался в фильме ужасов.

Стук возобновился – настойчивый, словно постукивание миниатюрного дятла. Импи колотила по стеклу кулачками.

– Давай же! – крикнула она.

Эди оценила ситуацию. Импи была довольно шумной, но не выглядела злой. Девочка медленно подняла крышку.

Резкий порыв воздуха пронёсся мимо её щеки, и Импи опустилась на ладонь Эди. Она была чуть выше точилки для карандашей, на ней была туника, сделанная из ярких квадратных обёрток от конфет, сшитых между собой тонкой нитью. Туфли её были сделаны из лоскутков прошитой кожи. Крылья она сложила за спиной.

Эди стиснула зубы, чтобы не поддаться порыву и не стряхнуть крошечную флитту с руки. Если у неё есть крылья, она может и ужалить! Но девочка всё-таки не отдёрнула руку, и Импи села, скрестив ноги. Они смотрели друг на друга примерно минуту, а потом Импи улеглась, прислонившись спиной к пальцам Эди и закинув руки за голову. От её движений ладони было щекотно.

– Свежий воздух! – воскликнула она, и голос её теперь звучал менее нетерпеливо и ещё больше напоминал звон маленького колокольчика. – Это было ужасно – сидеть взаперти.

Она села и свесила ноги за край ладони, болтая ими у основания большого пальца Эди.

– Рада с тобой познакомиться.

– Да-а, – отозвалась Эди, хотя не совсем понимала, кто же это существо.

– Первым делом – припасы, а потом нам надо отправиться обратно на конечную станцию, чтобы найти Джота, – продолжила Импи.

– Джота? – переспросила Эди.

– Это мой брат. Спекл очень скучает по нему.

Эди почувствовала себя так, словно катится по ледяной дорожке и может вот-вот поскользнуться и упасть.

– А кто такой Спекл?

– Брат-близнец Джота. Он сейчас в шкатулке.

Эди заглянула в шкатулку. Она словно бы подняла крышу кукольного домика и заглянула внутрь. Комнаты были соединены лабиринтом крошечных коридоров, вся шкатулка была заставлена предметами, которые, наверное, были подобраны где-то её крошечными обитателями. Стены были обклеены старыми пакетами от семечек. В доме были кровати с яркими покрывалами, сшитыми из хлопковых лоскутов, и ванна, сделанная из пустой жестяной банки из-под анчоусов. Пара деталей лего составляла стол, вокруг него стояли табуретки, вырезанные из бутылочных пробок.

– Это дал нам Чарли, – сказала Импи, указывая на лего и на миниатюрный скейтборд, который служил флитам своеобразным диваном на колёсиках. Вместо верёвки для сушки одежды был натянут ботиночный шнурок, а на полке, прикреплённой к стене, стояли крышечки от бутылок, наполненные рисом, пшеном, семечками и изюмом. Эди с облегчением увидела в углу банку из-под джема, наполовину наполненную водой; к банке была приделана крошечная система шкивов, рядом стояло ведёрко с прицепленной к нему леской.

Прямо в центре шкатулки, в самой большой комнате, сидели на спичечных коробках два крошечных существа, таких же, как Импи. Они были похожи на малюсенькие фигурки, слепленные из пластилина и облачённые в самодельную одежду.

– Это Спекл, – представила Импи, – а это Нид, мой несносный младший братец.

– Привет! – сказал Нид. Он достал из кармана три крошечных серебристых бусинки и стал жонглировать ими, умело подбрасывая и ловя каждую из них, пока они не слились в сплошное сверкающее колесо. Волосы у Нида топорщились, словно щетина зубной щётки, а его одежда была сшита из кармана от джинсов.

– Хватит выделываться! – фыркнула Импи.

Эди засмеялась и посмотрела на Спекла, который прятался в тени. На голове у него, точно миниатюрный шлем, плотно сидела шляпка от жёлудя, и он смотрел на Эди снизу вверх с непонятной ей настойчивостью.

– Что случилось с Джотом? – спросила она.

– Он решил вернуться и поискать флюму и орешек.

– Флюму? – спросила Эди. Похоже, в мире флитов было очень и очень много всего, непонятного ей.

– Да, флюму, – подтвердила Импи. – Нашу флюму. Это как мама у вас. Мы потеряли её в тоннеле, когда спасались от сороколок. Они прилетели и атаковали наш дом – Лагерь-на-Склоне. И теперь флюма пропала.

Нид уронил бусины, которыми жонглировал, и они раскатились во все стороны, отскакивая от стенок шкатулки. Не обращая на него внимания, Импи продолжила:

– Вот только что она летела позади нас, а потом исчезла. Мы думаем, что сороколки, должно быть, поймали её и отняли наш орешек.

Слово «сороколки» она почти прошипела, и Эди осознала, что Импи, должно быть, сильно их ненавидит.

– Вы едите орехи?

– Нет! – ответила Импи с ужасом. – Внутри этого орешка – наш новый брат или сестра. Осталось совсем немного до того, как он вылупится, и флюма несла этот орешек. Теперь его забрали сороколки.

Эди несколько секунд дивилась тому, что маленькие флиты, оказывается, вылупляются из орешков.

– Сороколки постоянно крадут орешки флитов, – продолжила Импи. – Когда они напали на Лагерь-на-Склоне, мы убежали в подземку, чтобы спастись.

– Значит, эта шкатулка – не ваш настоящий дом?

– Нет, – сказала Импи. – Мы нашли убежище в садовом сарае возле конечной станции, а это оказался сад Чарли. Джот сказал нам, что вернётся в тоннели, а потом будет искать нас на станции, а тем временем Чарли отдал нам эту шкатулку, чтобы мы жили в ней, помог нам её обставить и обещал держать всё в тайне. Так что мы оставались в этом укрытии почти пять дней, пока… – в голосе её прозвучали негодующие нотки, – пока мама Чарли не решила выкинуть нас вместе с прочим хламом.

Одна из бусин Нида вылетела из шкатулки и ударила Эди в лоб. Девочке хотелось задать массу других вопросов. Прежде всего, кто такие сороколки? Но она видела, что Импи начинает волноваться, поэтому молчала и смотрела на Импи и оставшихся с нею братьев. Флиты были такими необычными, и всё же кое-что в них было вполне узнаваемым. Они были не насекомыми, а крошечными человечками, которые жили в доме, спали в постелях и носили одежду. Пусть даже их младенцы вылуплялись из орешков. Эди окинула взглядом волшебную сцену, лежащую перед ней.

– А что там? – спросила она, указывая на комнату, полную блестящих предметов: пятипенсовая монета, изогнутая заколка для волос, украшенная стеклянными кристаллами, и сломанный серебряный кулон в форме ящерицы.

– Это комната Нида, – объяснила Импи. – Он любит находить забытые блестящие вещицы. Именно так мы живём – собирая вещи, которые больше никому не нужны.

Нид залез на спичечную коробку и спрыгнул с неё, скрутив сальто с безупречным приземлением в конце.

– Он умеет летать, как мы все, но предпочитает прыгать и бегать.

Эди была заворожена. Она хотела бы всю неделю просидеть на складе, глядя в эту волшебную шкатулку.

Но где-то вдали часы пробили четыре часа. Папа, должно быть, ждал её у себя в кабинете, но она не могла оставить шкатулку здесь – теперь, когда знала, что там, внутри. Точнее кто.

Глава шестая
От Бейкер-стрит до Грин-парка
Найдено: одно золотое кольцо

– Импи, я хочу, чтобы ты познакомилась с моей семьёй. Ну, с моим папой. Он работает здесь.

– А после этого мы сможем отправиться к тебе домой?

– Может быть, – сказала Эди. – Но надо быть осторожными. Кто-нибудь может вас увидеть.

– Взрослые не могут нас видеть, – просто сообщила Импи, потом взлетела и угнездилась за ухом Эди, в переплетённых прядях одной из её тёмно-рыжих кос. – Айвен не мог нас видеть. В том-то и была вся проблема.

– Теперь и я тебя не вижу! – засмеялась Эди.

– Но ты слышишь меня, – выдохнула Импи на ухо девочке. Крошечный порыв воздуха защекотал мочку уха, словно перо пикси.

– Ах! – со смехом произнесла Эди. – А почему Айвен вас не видел?

– Он слишком взрослый. Никто старше тринадцати лет нас не видит.

– Это странно, – пробормотала Эди. – Вы не можете взять и исчезнуть, как только кому-то исполняется тринадцать.

– Так и происходит, – отозвалась Импи. – Но…

Это казалось абсолютно нечестным. Всего через несколько недель настанет двенадцатый день рождения Эди, а значит, ей пойдёт тринадцатый год. А она хотела бы всю свою жизнь видеть флитов!

– Мне нравятся твои волосы, – заметила Импи. Эди чувствовала, как она карабкается вверх-вниз по сплетающимся прядям её косы. – Можно покачаться?

– Ладно, – медленно сказала Эди, потом наклонилась вперёд и наклонила голову так, чтобы одна её коса свободно свисала с головы. Она чувствовала, как Импи цепляется за эту косу, словно за канат.

Когда девочка пошевелила головой, Импи взвизгнула:

– Быстрее, Эди!

Эди мотала косой взад-вперёд, пока у неё не заболела шея, однако внутри у неё всколыхнулось какое-то чувство, которого она не ощущала уже давно.

Импи села прямо, задыхаясь от восторга.

– Наверное, мы хорошо поладим! Ты знаешь, что напоминают мне твои волосы?

Папа всегда говорил Эди, что волосы у неё особенные и блестят, словно медь. Но мальчишки в школе дразнили её «морковной башкой».

– Варенье, – сказала Импи. – Чудесное тёмно-оранжевое варенье, которым Чарли любит намазывать свои тосты.

– Варенье? – переспросила Эди. Ей льстили такие сравнения. – Никто раньше мне такого не говорил.

Импи резко дёрнула её за косу.

– Идём!

– Ой! – произнесла Эди, хотя ей начало нравиться то, что в косе у неё сидит флитта. – Хорошо. Ты можешь пойти со мной, но остальным придётся ненадолго остаться в шкатулке. – Она не могла рисковать тем, что кто-нибудь наступит на них или что они застрянут между половицами. – Это ненадолго, – сказала она флитам, закрывая крышку и видя их лица, обращённые к ней.

Держа шкатулку перед собой, она пошла обратно по коридору к приёмной стойке. Какая-то посетительница раздражённым тоном разговаривала с папой Эди, поэтому девочка бочком отступила за его стол, поставив шкатулку на угол.

– Не показывайся на глаза, – прошептала она в свою косу, ещё не совсем убеждённая в том, что Импи действительно невидима для взрослых.

Женщина по другую сторону стола была одета в дорогой костюм и обмахивалась газетой. Папа на четвереньках медленно полз по полу по направлению к Вере, которая стояла в углу комнаты в чёрном брючном костюме армейского образца и чёрных ботинках. Папа говорил, что это – следствие тех лет, в течение которых она продавала билеты в лондонской подземке.

На шее у неё покачивалось увеличительное стекло.

Женщина говорила, постепенно повышая голос:

– Мистер Уинтер, сначала вам понадобилось шесть недель для того, чтобы сообщить мне, что вы нашли моё кольцо…

– Да, вышла небольшая путаница. Для Веры… то есть мисс Крич… эта работа ещё в новинку.

Женщина проигнорировала его слова.

– А теперь вы уронили и потеряли его. Или, быть может, оно было похищено? Или его унесла мышь? Всё это чрезвычайно плохо.

– Оно лежало здесь с самого утра и ждало вас, – сказал папа с пола. – Вера?

Вера показала бурый ярлык на верёвочке, отмеченный надписью: «Золотое кольцо с изумрудом. Найдено на линии «Виктория» на станции «Грин-парк», за сиденьем».

– Я знаю, что сегодня утром оно меня ждало, потому что вы позвонили мне и сказали прийти и забрать его. Я хотела бы увидеть вашего начальника.

Папа выпрямил спину и поднялся на колени, потом медленно выдохнул, словно ему было больно:

– Я – начальник. – Он указал на бейдж, приколотый к его лацкану. Надпись на бейдже гласила: «Я здесь, чтобы служить вам».

Женщина, похоже, была потрясена. Наступило молчание, и папа возобновил поиски, ползая вдоль плинтуса.

– Бенедикт! – крикнул он в сторону дальнего кабинета. – Нам нужна швабра.

– Хорошо, мистер Уинтер, – откликнулся Бенедикт. Он только что пришёл на работу и теперь появился в дверях с плотной повязкой на запястье. Он махнул здоровой рукой Эди и скрылся в дальней части офиса, ища щётку.

– У вас должен быть начальник, – выговорила женщина. – У всех начальников есть начальники.

– Хм-м… ну… её зовут мисс Слэйт. Урсула Слэйт, – ответила папа, шаря под синим транспортировочным жёлобом. – Пожалуйста, дайте мне ещё минуту.

Эди видела, что он расстроен. Любое упоминание об Урсуле расстраивало его.

Она также знала, что в последнее время поступало множество сообщений о пропаже дорогих ювелирных украшений в лондонской подземке, однако эти украшения так и не появились в Бюро забытых вещей.

Среди людей пошли пересуды, а газета «Лондон Геральд» опубликовала на первой странице статью с заголовком: «В подземке пропадают ценные вещи. Неужели Бюро забытых вещей не в силах исполнить свой долг и вернуть эти вещи владельцам?»

Если папа найдёт это кольцо, может быть, «Лондон Геральд» напишет что-нибудь хорошее?

Вернулся Бенедикт, здоровой рукой волоча по полу швабру, какими пользуются уборщицы на производстве. Пыль облаками поднялась вокруг женщины, словно присыпка вокруг попки младенца. Женщина демонстративно закашлялась.

Уголком глаза Эди заметила, как что-то пернатое метнулось через комнату над головой папы и устроилось на каталожном шкафчике. Это снова была та самая птица. Значит, Эди не померещилось. Но как эта птица снова могла оказаться в офисе?

– Это сороколка! – прошипела Импи.

Сороколка? Так назывались те существа, которые напали на флитов. Сороколка склонила голову набок и уставилась на Эди. Девочка увидела, что птица держит в своём ярко-оранжевом клюве золотое кольцо, а потом почувствовала, как Импи карабкается по извивам её косы на плечо.

– Импи! – прошептала она.

Крылышки Импи затрепетали возле её уха, когда флитта вспорхнула и полетела к сороколке. Эди охватила паника.

– Где флюма? Что вы с ней сделали? – закричала Импи на сороколку, порхая в опасной близости от её клюва.

Сороколка склонила голову набок и взмахнула крыльями, решая: то ли разинуть клюв на Импи, то ли продолжать держать кольцо.

Импи поднырнула под её клюв, скрывшись из поля зрения птицы, и повисла на золотом кольце, словно цирковая гимнастка на трапеции. Сороколка начала мотать клювом из стороны в сторону.

Бенедикт хлопнул в ладоши и закричал:

– Птица в доме!

Выхватив у Бенедикта щётку, Эди взмахнула ею в воздухе, словно световым мечом, и бросилась на сороколку, размахивая щетинистым концом своего оружия. Сороколка замахала крыльями и вспорхнула, усевшись на потолочную люстру. Эди описала щёткой широкий круг над головой, крича:

– Кыш! Пошла вон!

– Не надо! – воскликнула Вера.

Испуганная всей этой суматохой, сороколка слетела вниз, на короткий миг присела на голову женщины, потом разинула клюв, издала громкий крик и уронила Импи вместе с кольцом. После этого птица вылетела через вентиляционное отверстие на улицу.

Глава седьмая
Бейкер-стрит

– Она улетела! – воскликнул Бенедикт.

– Что это было?.. – спросил папа.

– Может быть, один из этих гадких голубей? – предположила женщина, неистово отряхивая свою причёску.

– Это была птица, у неё было кольцо, – сказала Эди, опускаясь на пол, чтобы найти Импи. – Не двигайтесь никто, пожалуйста! – Она улеглась на живот и прошептала: – Импи! Где ты?

Она отчаянно обшаривала взглядом пол, боясь наткнуться на тело Импи, переломанное от падения с высоты или растоптанное чьей-нибудь подошвой, но на половицах ничего не было.

– Кто эта девочка? – спросила женщина у неё над головой. Эди открыла рот, но ничего не смогла сказать и продолжила поиски.

– Это моя дочь, – сказал папа, заполняя паузу. Пыль медленно оседала вокруг них.

– Мне кажется, всё зашло слишком далеко… – негодующе произнесла женщина.

В этот самый момент Импи, слегка запылённая, вылезла из щели между половицами, сжимая в руках массивное золотое кольцо с зелёным камнем. Она протянула его Эди. Та беззвучно выдохнула: «Спасибо», взяла кольцо и дождалась, пока Импи снова уцепится за её косу.

– Вы это ищете? – спросила Эди у женщины, вставая и раскрывая ладонь.

– Ах! – выдохнула женщина, взяла кольцо и надела его себе на палец. Глаза её наполнились слезами. – Мистер Уинтер, могу ли я поздравить вас с тем, что у вас такая зоркая дочь?

Папа слабо улыбнулся.

Эди почувствовала, как Импи вспорхнула, описала круг около её головы и вновь опустилась ей на косу. Никто, похоже, не заметил флитту, хотя Вера очень пристально смотрела на Эди из угла комнаты и вертела в пальцах увеличительное стекло.

– Вам следовало бы назначить её главной здесь, – продолжила женщина, потом открыла свой кошелёк и протянула Эди банкноту в двадцать фунтов. Веки у женщины были накрашены павлиново-синими тенями, и это стало заметно, когда она подмигнула Эди, потом попрощалась и вышла из офиса.

Папа вскинул обе руки в воздух.

– Ты молодец, Эди! Даже Шерлок Холмс не справился бы лучше! Ты спасла нас сегодня! Вера, отметьте эту строчку в компьютере как «Востребовано».

Вера вышла и направилась обратно в свой кабинет.

– Это я всех спасла, – негодующе сказала Импи со своего насеста за ухом Эди.

– Неплохо! – улыбаясь, отметил Бенедикт, потом забрал метлу и направился вслед за Верой. – Но птица какая-то странная. Надо будет поискать её в справочнике.

– Я беспокоился, что эта женщина нажалуется Урсуле, – продолжил папа. Его начальница была просто зациклена на порядке и списках и совершенно не терпела неразберихи.

– По крайней мере, теперь ты можешь сказать ей, что вернул кольцо, – отозвалась Эди.

– Да. В кои-то веки это должно поднять меня в её глазах.

Папа тяжело сел в своё кресло, его рука коснулась шкатулки.

– Что это?

– А, это та шкатулка, которую мы нашли на линии «Бейкерлоо», – ответила Эди. – Я нашла её внизу, на Последнем складе. Никто за ней не пришёл, я проверила у Веры. Можно я заберу её домой, папа?

– Эди, нам полагается ждать три месяца. Это наше правило. Прошло всего два дня с тех пор, как она поступила к нам.

– Пап, пожалуйста. Это просто старая шкатулка.

– Ха! – фыркнул папа. – И что же в ней тогда такого особенного? – Он придвинул шкатулку поближе к себе, чтобы заглянуть внутрь.

Эди показалось, что внутри у неё что-то скрутилось в тугую пружину. Это был тот самый момент. Настоящая проверка «невидимости» флитов.

– Там не на что смотреть, пап. – Она положила руку на крышку, словно защищая содержимое шкатулки.

– Да ладно тебе, Эди.

– Он не может видеть нас, – прошептала Импи.

Эди нажала кнопку на задней стенке и откинула крышку. Спекл сидел на спичечном коробке и рисовал, а Нид деловито полировал одну из пятипенсовых монет в своей комнате.

Папа поправил очки и заглянул в коробку. Флиты повернулись, чтобы взглянуть на него; Эди отчётливо видела их лица – бледные овалы размером с ноготь ребёнка. Наступила долгая тишина.

Наконец папа сказал:

– Странно – столько миниатюрной мебели. Может быть, кто-то сделал это для маленьких кукол или для мелких зверьков, вроде тех, что были у тебя? Ну, те пушистики, которых ты когда-то возила по комнате в игрушечном фургончике с тентом.

– Да-а, пап, – отозвалась Эди. Она постаралась, чтобы в её голосе звучала скука, однако втайне она ощущала облегчение. Он не увидел флитов! – Так я могу забрать её домой?

– Нет, Эди, нельзя. Должно пройти три месяца – это правило. До тех пор она не принадлежит нашей конторе, а после этого, скорее всего, отправится в магазин благотворительных распродаж.

Эди почувствовала, как Импи дёргает её за косу.

– Пожалуйста, пап.

– Нет, извини. Урсула никогда не простит мне этого, если узнает.

Эди понимала, что настаивать нельзя. Папина начальница и так доставила ему множество неприятностей за то, что дорогая ваза веджвудского фарфора выскользнула у него из рук, словно кусочек мыла, и разбилась на тысячу осколков, а помимо этого, остро стоял вопрос пропавших ценностей, которые Бюро забытых вещей так и не сумело найти.

– Я отнесу её обратно, туда, где она должна быть. Надевай пальто, Эди.

Он защёлкнул крышку и понёс шкатулку к складу. Нид и Спекл остались внутри.

– Импи, – сказала Эди, обращаясь к своей косе, – тебе тоже лучше вернуться.

– Нет, я не вернусь, – сердито ответила Импи. – Я только что выбралась наружу. И что, если сороколка вернётся?

– Тебе нельзя пойти со мной, – возразила Эди.

– Пожа-а-алуйста, – протянула Импи. – Только сегодня. Нам нужны припасы. У меня есть список. Твой папа нас не видит. С остальными за эту ночь ничего не случится, да и Спекл всё равно не любит покидать шкатулку.

Эди колебалась. Менее всего ей хотелось, чтобы у папы были неприятности, но она не могла игнорировать искру восторга, мерцающую у неё в груди и посылающую тепло до самых кончиков пальцев при мысли о том, что Импи поедет к ним домой.

– Хорошо, – сказала наконец Эди. – Но ты должна будешь спрятаться ко мне в карман.

Импи соскользнула по её руке и нырнула в карман её комбинезона.

По пути к станции Эди сказала:

– Вот, пап… возьми деньги. – Она попыталась отдать ему двадцатифунтовую банкноту, которую дала ей та женщина.

– Ни за что, Эди. Это твои деньги, ты должна их потратить на то, на что захочешь. Ты их заработала.

Эди могла придумать тысячу вещей, на которые можно потратить деньги, но самым главным было одно.

– Тогда можно я куплю себе новые школьные туфли, пап?

– Тебе не кажется, что это как-то… скучно? У тебя уже есть школьные туфли.

– Мама купила их на два размера больше, чем нужно, и они шлёпают, когда я иду.

Как ни удивительно, папа это понял.

– Что ж, так не годится, – сказал он. – Завтра мы купим тебе новые туфли.

Пока они ждали поезда, Эди чуть-чуть приоткрыла карман, чтобы заглянуть внутрь. Два крошечных глаза свирепо посмотрели на неё в ответ.