Электронная библиотека » Кейт Уотерхаус » » онлайн чтение - страница 8

Текст книги "Билли-враль"


  • Текст добавлен: 14 ноября 2013, 06:23


Автор книги: Кейт Уотерхаус


Жанр: Современная проза


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава восьмая

– Это что – тоже мне? – недоверчиво спросила Рита.

– Ограбил, знаешь ли, банк, – с полным ртом прошамкал я. Верней, сначала-то я просто молча кивнул, потому что откусил полбутерброда с яйцом и говорить не мог – только жевал да пучил на Риту слезящиеся глаза. Было уже пять часов, а я как позавтракал, так больше ни разу и не ел.

– И теперь, значит, оделяешь бедных? – благодарно спросила Рита. Ее очень обрадовал крестик, больше даже, чем обручальное кольцо. Закинув руки за голову, она защелкнула под своими платиново-блондинистыми волосами замочек тонкой серебряной цепочки.

– Крестовая дама при липовом короле, – вполголоса сказал Артур.

– Ишь ты! Глянешь на него – спит, а отвернешься– глядит, – напоказ удивилась Рита, одарив Артура ухмылкой преувеличенного презрения. А потом, решив, что откровенно благодарные слова про бедных слишком принизили ее, она подозрительно посмотрела на крестик и спросила: – Так что мне с этой штуковинкой – в церковь теперь идти?

– Ясное дело, – сказал Артур. – Чтобы дать обет безбрачия.

– А ну-ка, нож-молодец, убирайся в свой погребец! – скомандовала Артуру Рита и плавно подняла мою пустую тарелку – этот плавный жест обозначал у нее благосклонность. – Можешь принести мне завтра меховую шубу, – добродушно сказала она и пошла к стойке, оставив нас одних за шатким столиком в укромном уголке полупустого кафе, возле большого, деловито стрекочущего холодильника.

– Секс-фея Страхтона, – провожая ее взглядом, сказал Артур.

Ко мне вернулось жизнерадостное, с истерической искоркой настроение.

– И се служанка моих желаний, – торжественно подняв правую руку, возгласил я. Артур, конечно же, сразу подхватил мой библейский зачин.

– И глас воззвал, – зарокотал он, – кто сия дева, что была с тобой на рассвете?

– И, препоясав чресла, Моисей сказал, – продолжил я, – истинно, истинно говорю тебе, то была не дева, а моя супруга земная.

– И было так.

– И пребудет до пятого и шестого колена. Мы уже допили кофе и теперь стояли у столика, посылая Рите воздушные поцелуи.

– Смотри, не твори, чего я не творю! – заразившись моим настроением, воскликнула она.

Мы оставили стеклянную дверь кафе широко распахнутой и, не обращая внимания на вопли пожирателей пирожков «Дверь! Прикройте дверь!», зашагали через Торфяной проспект к городскому Пассажу.

Встретив Артура сразу после накладки с моей выдуманной сестрой, я ощутил смутное чувство вины. Мне хотелось как-нибудь намекнуть ему об этом происшествии, но теперь я был рад, что удержался.

Мы вошли в пассаж, выкрикивая: «Пресса! Пресса – бог наших дней! Завтра засохнет – и черт бы с ней!», так что наши голоса множились гулким эхом под сводчатой стеклянной крышей. Смиренно шаркающие друг за дружкой покупательницы с авоськами и кульками пирожных в руках провожали нас опасливыми взглядами.

– Пресса! Пресса! – выкрикнул я, размахивая воображаемой газетой, и с удивлением обнаружил, что это старая патефонная пластинка, которую я унес из дому несколько часов назад.

– Пойдем-ка урвем чего-нибудь у Мория, – предложил я Артуру.

Морий, маленький и юркий человечек, похожий на армянина, был хозяином магазинчика «Мелодия», который он открыл недавно в Пассаже, на втором этаже. Морий сотрудничал с организацией «Помощь молодым», никогда не упускал случая показать свою терпимость и уважительное, как будто все здесь были взрослыми, отношение к посетителям. Когда нам было нечего делать, мы ходили в «Мелодию», чтобы подразнить Мория. «Глянь-ка, Морий, у этой пластинки в середине дыра» – вот одна из наших дежурных шуточек.

– Хорошо бы нагреть его на новую пластинку, – сказал Артур. Я открыл дверь ногой, и мы ввалились внутрь.

По субботам, особенно вечерами, здесь всегда околачивалась толпа узкобрючных юнцов и цыганистых девиц. Они же шлялись каждую субботу и в «Рокси», но на улицах Страхтона я их почему-то никогда не встречал, как будто за порогом этих двух заведений они становились невидимками. Рядом с ними я чувствовал себя до жути старомодным, меня стеснял мой заляпанный пятнами плащ и мятый костюм, так что мне приходилось изображать интеллектуала. Я скособочился, вздернул одно плечо выше другого и проникся уверенностью, что под мышкой у меня пластинка с классической музыкой. Какой-то охламон из кискисных завсегдатаев, пританцовывающий посредине зала, пробормотал: «Стервятники прилетели», – но больше никто не обратил на нас внимания.

Посетив «Мелодию», Парень с холмов едва ли сумел бы написать хвалебную статью про йоркширский прогресс. Поначалу это был заурядно-современный магазин грампластинок, но благодаря терпимости Мория (живи и жить давай другим) он быстренько превратился в современно разгромленный сарай – оранжевые стены были обшарпаны, конические подставки для пепельниц похилились, их ярко-желтые бока чернели пятнами от загашенных сигарет, а большинство пепельниц посетители просто поразбивали; витрины с пластинками, подвешенные на тросах, перекосились и грозили обвалиться кому-нибудь на голову, так что пришлось подставить под них старые ящики, а стекло одной из витрин рассекала угловато-извилистая трещина.

Девицы в клетчатых брюках роились у кабинок с проигрывателями и, заходя внутрь, оставляли двери небрежно открытыми, так что зал гудел какофонией совершенно несовместимых мелодий. Парень лет шестнадцати в короткой кожаной куртке с молнией, облокотившись на прилавок, вертел в руках целлофановый футляр от пластинки, а низкорослый Морий в красных подтяжках пытался перекричать многоголосый гул:

– Вы не против?… Так-то оно так… Но вы не против?

Артур уверенно заскользил среди толпящихся посетителей, словно танцор, – да иначе-то здесь и двигаться, пожалуй, было невозможно. Он сразу же нашел приятелей – джазистов из «Рокси» – и скрылся с ними в дальнем углу. Я одиноко стоял у входа, не зная, чем бы мне заняться. Удивительное дело – Артур знал тут чуть ли не всех, а я почти никого. В Амброзии все было, разумеется, наоборот.

Услышав знакомо скрипучий голос, я оглянулся и увидел Штампа с долгоиграющей пластинкой в руках. «Эй, Морий, что-то маленькие у тебя гиганты», – в тысячный, наверно, раз вякнул он свою идиотскую шутку. Штамп вечно ошивался в «Мелодии». Морий всячески помогал страхтонскому Юношескому клубу, а Штамп изобретал и безграмотно писал для клуба разные объявления, «Эй, Морий, – зудел он, – что-то маленькие у тебя гиганты!» Я хлопнул его по плечу, так что он чуть не выронил пластинку.

– Это же черный карлик, а не гигант, – сказал я.

– Так тебя, стал'быть, не посадили? – с глумливой ухмылкой спросил Штамп.

– Да нет, решили оставить место для тебя, – ответил я. Мне было приятно, что у меня нашелся здесь хоть один приятель, пусть даже Штамп. Отвернувшись от него, я поискал глазами кого-нибудь еще, но больше ни одного знакомого не заметил.

– Послушай-ка, – сказал мне в спину Штамп, – я на твоем месте не пошел бы в понедельник на работу.

– Ясное дело, – отозвался я, – понедельник – день бездельник, только таким, как ты, на работе и место. Ну да ладно, выкладывай, чего там тебе удалось разнюхать.

Штамп злорадно ухмыльнулся. Я понял, что он и правда узнал какую-то неприятную для меня новость.

– Я тут забежал в контору, – сказал он, – и смотрю, а Крабрак проверяет твою Почтовую книгу.

– Да пошел ты вместе с Крабраком… – начал я – и мне опять стало тошно. – Он что-нибудь говорил? – Слава богу, у меня получился беспечный тон.

– Ты это про кого?

– Про Крабрака, балбес. Говорил он что-нибудь насчет моей Почтовой книги?

– А черт его знает. Так, бормотал чего-то себе под нос. Сидит, обложился твоими почтовыми квитанциями, считает деньги и бормочет. Он, видать, все подсчитал. Сколько ты растратил-то?

– Нисколько я не растратил. – Трое или четверо штамповских приятелей подошли к нам и с интересом пялились на меня. – Просто не записал кой-чего в Почтовую книгу, – сказал я Штампу.

– Малолетние преступники, они всегда так поют, – отозвался Штамп. Он повернулся к своим приятелям, подхихикнул и добавил, оглянувшись через плечо: – Твоя краля наверху.

Меня пронизала дрожь, я сразу понял, о ком он говорит, – так же, как и утром, когда он сказал, что встретил ее на улице. Я невольно посмотрел вверх, где у Мория был отдел классической музыки, и мигом забыл про Крабрака с его подсчетами, так что пакостная штамповская новость не успела испортить мне настроение. Странно осоловелый, как будто он под дурью, приятель Штампа в полосатом итальянском костюме пробормотал: «Топчешь курочку-то, а?» – и я, пробравшись к лестнице, стал неторопливо подниматься наверх, словно бы медленно выныривая из мутного водоворота взбесившейся музыки в полузабытый мир беспричинно радостных надежд со свежей, бодрящей и сладко успокаивающей атмосферой. Мне показалось, что я ощутил удивительно приятный аромат, хотя этого не могло, конечно, быть. В голове у меня уже рождались слова: Я даже помню твой запах, но мою мысленную речь перебил гнусный голос Штампа: «Эй, Морий, а диск-то с дыркой!» Это был прощальный привет нижнего зала.

Пустующий по субботам отдел классической музыки напоминал публичную библиотеку: он был просторный, светлый, тихий и уютный. На полу здесь лежал толстый ковер, чистое стекло прилавка опрятно поблескивало, а дверцы серых кабинок были плотно закрыты. Стоя за прилавком, Лиз показывала альбом с пластинками какому-то дядьке лет сорока в черном пальто. Они негромко разговаривали, и голос Лиз был по-всегдашнему спокойно-звучным. Я сразу понял, что она заметила меня, но, так же как и я, оттягивала мгновение встречи.

А я, словно бы перед зеркалом, торопливо примерял разные выражения лица. Мне хотелось выглядеть радостно ошеломленным, потому что так оно, в сущности, и было, но при этом я старался остаться самим собой, старался ощутить свои собственные, подлинные чувства, отделив их от той беззаботно-успокоительной атмосферы, которая всегда окружала Лиз. И вот я понял, что меня охватывает неодолимо песенное настроение.

Чернопальтовый дядька взял у Лиз альбом с пластинками и, скрывшись в кабинке, закрыл за собой дверь.

Я медленно подошел к прилавку.

– Привет, Лиз.

– Привет, Билли.

Я заговорил хрипловато-низким, как мне казалось, голосом, обозначающим конец долгой разлуки или что-то в этом роде, но ответ Лиз прозвучал простодушно и радостно, как будто она была искренне счастлива, что опять увидела меня, и не хотела этого скрывать.

Мы облегченно улыбнулись друг другу, словно люди, опять встретившиеся в разъединившей их ненадолго толпе. На Лиз была все та же старая одежда – зеленая замшевая куртка и мятая черная юбка. Но крахмальная белая блузка очень шла к ее пепельным волосам, круглому лицу, ясной улыбке и почти вслух смеющимся глазам.

– Давненько мы не виделись, – проговорил я, намеренно выбрав речевой штамп, чтобы вложить в него понятный только ей смысл.

Она со счастливой улыбкой покачала головой, словно бы вспоминая, сколько времени ее не было.

– Ну да, больше месяца. Пять недель.

– Давай считать, что недели показались мне годами.

Лиз плутовато улыбнулась. Никто из девчонок не умел так улыбаться – только Лиз.

– Хорошо-то как, правда? – сказала она.

– Я даже помню твой запах, – пробормотал я.

– Благодарю вас, сэр, вы очень любезны, – с ироническим поклоном отозвалась Лиз.

– Когда ты вернулась?

– Вчера.

– Спасибо, что сразу позвонила, – сказал я.

Она сморщила нос, но вовсе не так, как Ведьма, – у нее это получилось простодушно и по-дружески. Она никогда не извинялась.

– Да ведь мы все равно встретились бы сегодня вечером в «Рокси», – сказала Лиз. – Ты придешь?

Туда сегодня весь город придет, подумалось мне. А впрочем… Я быстренько прикинул. Ведьме, после сегодняшнего случая, прямая дорога в монастырь или к черту на рога; Рита, если я ее надую, ни за что не станет сама покупать билет в «Рокси» и тоже куда-нибудь сгинет. Да и не боялся я их, потому что запросто мог во всем признаться Лиз… если бы захотел.

– Приду, – сказал я. – А все-таки жаль, что ты не позвонила.

– Да у меня времени не было! – Она опять плутовато улыбнулась, как бы советуя мне не верить ее словам и ни о чем не беспокоиться, потому что все это не имеет никакого значения. – Спроси меня лучше, что я тут делаю.

– Так что же ты тут делаешь?

– Помогаю целый день Морию, а то он совсем зашился. – Помогать целый день Морию у нее время было, а позвонить мне не было! Но все это и правда не имело никакого значения. Только вот откуда она знала Мория? Это была одна из ее загадок – она, похоже, всех у нас в Страхтоне знала, и я, хоть убей меня, не мог понять, как ей это удается.

– Ну, а у вас что здесь происходит? – лучась веселой радостью, спросила она. – Как твои скетчи? Как песни? Как Артур? – Только она одна из всех моих знакомых девчонок по-настоящему интересовалась моими делами и говорила о них так, будто они действительно что-то для нее значат. Мы принялись болтать, смеясь, шутя, перебивая друг друга и понимающе улыбаясь, как если бы нам вдруг разом открылись все ехидные тайны мира. Мы трепались до тех пор, пока дядька-покупатель, про которого мы совсем забыли, не вылез из кабинки. Он заплатил за альбом с пластинками и ушел. Скоро и магазин должен был закрыться.

– А теперь спроси меня, где я все это время была, – предложила Лиз.

– Нет, Лиз, – твердо и без улыбки сказал я. Этот разговор возникал у нас не впервые, и я давно уже поклялся себе, что никогда не стану ее расспрашивать – может, из уважения к ней, может, от какого-то смутного страха, а может, это просто стало навязчивой идеей, как отращивание ногтя, который вырос у меня до четверти дюйма.

– А вот открытку ты все же могла мне прислать, – сказал я.

– В следующий раз пришлю, – сказала Лиз. – Если только он будет, следующий раз, – мягко добавила она.

Спускаясь по лестнице, я прощально помахал ей. Толпа внизу сильно поредела; пол был замусорен пустыми сигаретными пачками, на прилавке лежали груды пластинок. Артур уже ушел, его приятели-джазисты тоже. Рассосалась и компания Штампа, но сам он все еще был здесь – трепался о чем-то с Морием.

Снова ощутив под мышкой старую патефонную пластинку, я вспомнил, зачем я сюда отправился. Мне, правда, не хотелось приступать к Морию без Артура, но можно было разыграть этот спектакль и перед Штампом – все-таки зритель.

– Послушайте, Морий, – сказал я, – мне хотелось бы вернуть вам эту пластинку.

– Это еще почему? – с необычной для него угрюмостью спросил он.

– Да она играет только одну мелодию. Морий со звоном открыл ящик кассы.

– Я давно уже к вам присматриваюсь, – враждебно проговорил он. – Мне уже про вас кое-что сообщали. – Облокотившийся на прилавок Штамп делал вид, что он не понимает, о чем идет речь. – Ходят тут всякие, как будто они хозяева, – добавил Морий. – Надо бы узнать, где вы деньги-то берете!

Морий всегда обслюнявливался, когда разговаривал. Он энергично слизал с подбородка тонкую струйку слюны.

– Ну ничего, мы вас отсюда выметем, – пообещал он. – Это ведь все-таки магазин, а не базар. Нате, получайте ваши деньги и выметайтесь!

Он выложил несколько монет на поцарапанное стекло прилавка. Я собрал монеты, с трудом подцепляя их ногтем. Штамп хихикнул.

– И больше чтоб я вас тут не видел, – заключил Морий.

Я ему не ответил. Беззаботно посвистывая, я спустился на первый этаж и зашагал к выходу из пассажа.

Глава девятая

Часа, наверно, полтора я бесцельно слонялся по городу, наблюдая, как возле кинотеатров образуются медлительные очереди – субботний вечер вступал в свои права. У прохожих был такой вид, будто они спешат куда-то по делу. Иногда я застывал рядом с какой-нибудь остановкой и минут по пятнадцать глядел, как люди выходят из автобусов и деловито скрываются в сумеречной полутьме улиц. Поразительно, но факт: каждому из них было вполне достаточно оставаться самим собой, ни о чем другом они явно даже не помышляли.

Около половины восьмого я и сам влез в автобус, который шел к «Новому пабу», где мне предстояло выступать. Свои выступления там я обыкновенно предварял кратким путешествием в Амброзию, откуда возвращался всемирно прославленным комиком, чтобы дать своему родному городу благотворительный концерт. Но сегодня обошлось без этого. Когда Лиз была в Страхтоне, мне удавалось выключаться из жизни от свидания к свиданию, и все события между ними происходили как бы вовсе не со мной.

Но вот я вышел из автобуса в Сабосвинцовом переулке перед зданием «Нового паба» и остался наедине со своей собственной, обреченно катящейся по инерции судьбой.

«Новый паб» – громадный питейный барак – построили, чтобы обслуживать население Вишневой аллеи и окрестных переулков. Но официальное-то название у него было совсем другое. Если верить неоновой, похожей на гостиничную, вывеске, мерцающей в середине пустой автомобильной стоянки, пабу изначально присвоили новомодное, вопрошающее, так сказать, название «Не ждали?». Парень с холмов неоднократно – и каждый раз по-дурацки – объяснял в своих воскресных обзорах, как возникло это название, но местные завсегдатаи упорно называли новый паб «Новым пабом».

Переступив порог, посетитель, попадал в просторный холл, облицованный пластиковой, под каучук, плиткой, где всегда свирепствовали сквозняки; в этом холле не было стульев, и дети, с неизменными пакетиками хрустящего картофеля в руках, ждали своих мамаш, сидя на корточках. Две двери матового стекла с выпуклыми эмблемами Страхтонского пивоваренного завода вели одна в Бар, другая в Салон. Оттуда можно было пройти в так называемый Концертный зал – я не любил заходить в него прямо с улицы, через отдельный вход, потому что тогда мне приходилось пробираться мимо стойки, у которой обыкновенно сидела орда визгливо хохочущих толстых теток: они сидели на высоких табуретах, расставив ноги и попивая коктейли из джина с апельсиновым соком. Был, правда, еще один путь – прямо к сцене Концертного зала – через окно мужского сортира.

Решив пройти сегодня через Бар, я пригладил волосы, поправил галстук и неуверенно толкнул рукой правую стеклянную дверь. Эта дорога казалась мне самой безопасной: в Баре обычно собирались изгнанники из маленьких, снесенных теперь пивных, которые встречались у нас до недавнего времени буквально на каждом углу. Завсегдатаи Бара держались так, будто ничего в их жизни не изменилось, – пили пиво и вели понятные только им разговоры: «Тебе передали ту штуковину, Чарли? – Передали, Гарри, она у меня в гараже. – Ну, так я зайду за ней утречком, ладно?..» Эти люди, куда бы их ни занесла судьба, мгновенно объединялись в свой особый, закрытый для других мир, и некоторые приметы традиционной пивной – мишень для игры в «дротики», например, или выжженные на дощечках буквы ТЗВМАЯТ (ты заказываешь выпивку мне, а я тебе) – перекочевали вместе с ними в «Новый паб» из их старой жизни.

Едва я вошел, дымную атмосферу Бара всколыхнул радостно хриплый вопль: «Гляньте-ка, кто явился!», и мне стало ясно, что я совершил очередную ошибку. У меня на пути стояла баррикада из тесно сдвинутых столиков с пластиковыми столешницами, по которым наши старые дундуки колотили костяшками домино, высматривая одновременно, над кем бы поиздеваться. Двух или трех из них я узнал и вяло помахал им рукой. Прилипчивый, как репей, Фредди Блат, вечно околачивающийся в Баре, зычно заорал:

– Эй, Билли, а где ж твой ученый пес? – Доминошники заржали. – Он опять забыл прихватить своего ученого пса! – надрывался Блат. – Спроси у него, Сэм, куда он дел своего пса!

– Эй, Билли, куда ты дел своего пса?

Однажды, пытаясь проникнуть в этот обособленный мирок, обитатели которого вечно что-то друг другу перепродавали, я попросил Блата сбыть кому-нибудь, мою дрессированную собаку. Минут на пять они приняли меня в свое сообщество, проорали наперебой массу дурацких историй про всяких собак, но потом правда выплыла наружу, и мне пришлось объявить им, что я пошутил.

– Да он у меня по злачным местам не ходит, – покорно подчиняясь их тону, ответил я. Они снисходительно посмеялись.

– А когда тебя вызовут в Лондон? – подмигнув приятелям, крикнул Блат. Он толкнул локтем своего соседа. – Ну-ка, спроси у него, Сэм, когда ему преподнесут работу в Лондоне!

Об этом они, конечно, тоже не забывали. Несколько месяцев назад я сказал им, немного предвосхищая события, что мне предлагают работу в Лондоне. Ну, и меня сначала очень обрадовало, что эта весть распространилась по «Новому пабу» со скоростью яростного лесного пожара. Потом-то я понял, как это опасно, да было поздно. И теперь вот они шпыняли меня дотлевающими головнями.

– Когда тебя вызовут в Лондон, Билли?

– Когда понадобится – вызовут, – ответил я. Они опять посмеялись.

– Вот ведь расхлебай! – поощрительно проорал Блат. – Нет, этот наш расхлебай, он всем расхлебаям расхлебай! – Я криво улыбнулся, не слишком польщенный этим титулом. Блат крикнул какому-то своему приятелю: – Ну как, Уолтер, ты договорился насчет цены? – И они вернулись к своим обычным, не понятным для чужаков разговорам.

Я прошел через Бар в Концертный зал, напоминающий новомодную солдатскую столовую с желтовато-коричневыми стенами и вычурными столиками, списанными за ненадобностью с шикарного океанского лайнера. Концерт уже начался, глухо постанывал клавиолин, и какой-то работяга-ирландец пел в микрофон, держа его, как пивную кружку, Призри на дом наш, молим Тебе, Господи! Официант Джонни бесшумно шнырял по залу, подняв металлический поднос высоко над головой, а толстые тетки за столиками с гнутыми ножками жрали орехи и заглатывали коктейли. Их мужья выпивали у длинной стойки, повернувшись спиной к сцене.

Там же, у стойки, собирались по субботам члены какого-то дурацкого «Братства Оленей», поджидая часа, когда наверху начнется их собрание. Они и сейчас там стояли – ехидные старики с худыми лицами, называющие друг друга братьями, – позванивая в карманах мелочью для каких-то своих штрафов. Эта стариковская шайка была по-своему не лучше банды Блата, так что я счел за благо неопределенно помахать им рукой и быстренько отвернуться.

Тем временем ирландского певца наградили жиденькими аплодисментами, и Джонни-официант крикнул: «Разрешите, господа, я приму ваши заказы перед следующим выступлением!» С подносом под мышкой и мелочью в пригоршне он привычно заскользил между столиками. А сзади меня раздался старческий голос:

– Так ты, стал'быть, здесь, парень?

Я оглянулся и увидел еще нескольких Оленей, ввалившихся сюда из Салона с кружками пива в руках. Среди них был и советник Граббери; на груди у него поблескивала цепь магистра их ложи, или как там они его величали. Он редко приходил в «Новый паб», а когда приходил, мне удавалось не попасться ему на глаза. Я не знал, как мне с ним держаться после нашей встречи у Страхтонской пустоши, и неопределенно улыбнулся.

– Этот достойный брат собирается устроить нам сегодня концерт? – неуклюже сострил один из Оленей, стоящий рядом с Граббери.

– Он пока еще только ученик, брат дьякон, – подмигнув мне, отозвался Граббери.

Практически все посетители «Нового паба» непременно почему-то подмигивали, прежде чем открыть рот. Подмигнул и брат дьякон.

– Ну, а вы, брат магистр, – вы, стал'быть, уже ученый? – спросил он.

– Я-то ученый, – ответил Граббери, – а вот некоторых учеников надо бы хорошенько поучить. – Он пристально посмотрел на меня, и я понял, что это меня, по его мнению, надо бы хорошенько поучить. И почему, интересно, я посчитал его в прошлый раз мудрым добряком? Тогда, впрочем, он еще, видимо, не знал про моя махинации с Почтовой книгой.

– А если вы уже не ученик, брат магистр, то скажите-ка мне пароль посвященного, – потребовал брат дьякон.

– Меня еще в учениках научили осторожности, – отпарировал Граббери. – Я его лучше напишу вам или скажу начальные слова.

Олени, по-моему, только так и разговаривали друг с другом. Дьякон и Граббери явно примерялись начать долгую шутливо-многозначительную перебранку об Оленьих паролях, но тут вмешался третий их брат:

– Собрание ложи еще не началось, братья, – предостерегающе сказал он.

– А теперь, господа, – послышался в потрескивающих динамиках голос Джонни-официанта, – перед вами выступят два замечательных парня – Боб и Гарри. Тише, господа! Боб и Гарри не поленились приехать к нам аж из Дайбери! – На низкую сцену поднялись два юнца с румянцем во все их приветливо-услужливые физии. Зазвучала пластинка, и юнцы принялись разыгрывать пантомиму на слова песни «Посиди со мной, девочка, за окошками стужа!». Они старательно изображали донжуана и застенчивую девушку – мне сразу же сделалось тошно от их пантомимы.

– Стал'быть, надо подняться наверх да и открыть собрание ложи, раз уж вы такой дотошный, брат, – сказал Граббери.

– А неученого ученика захватим? – спросил брат дьякон, шутливо сграбастав меня за плечо. – Ну-ка пойдем, парень, там у тебя и родственная душа, стал'быть, сыщется.

– Да нет, всесильное Братство присмотрит за ним и на расстоянии, – сказал Граббери.

Они подталкивали друг друга локтями и как ненормальные перемигивались. Мне стало еще тошней, и, буркнув им «Извините», я бочком, бочком отошел от них. А потом, надеясь хоть на время спрятаться от всех знакомых в Салоне, машинально открыл ближайшую ко мне дверь – и снова оказался в Баре. «Смотрите-ка, он опять к нам явился!» – прозвучал ликующий вопль, и я замер на месте, как жалкий кролик, парализованный взглядами скопища змей. И некуда мне было спрятаться от этих ядовито-змеиных взглядов. Я беспомощно осмотрелся и все же нашел, слава богу, человека, который не обращал на меня внимания, – это был оборванец, торгующий вразнос газетами.

Но стервятник Блат не оставил меня, конечно, в покое. Он радостно прокаркал:

– Эй, Билли, а вот как раз твоя газета! Дай-ка ему газету, Сэм!

– Не жадничай, Сэм, дай ему газету! – подхватил кто-то еще. – Это же БИЛЛИ-ВРАЛЬ!

– Да не нужна она ему, он сам издатель!

Все это повторялось чуть ли не каждую субботу. На мое несчастье, какой-то кретин редактор назвал свой поганый субботний листок, в котором печатались комиксы, «Билли-вралем», а дураки разносчики притаскивали его по субботам в паб – вместе с «Имперскими новостями» и «Боевым кличем». Приятели Блата покупали одного «Билли-враля» на четверых и радостно ржали, тыча заскорузлыми пальцами в картинки, рассказывающие о похождениях Билли. Ну, а увидев меня, принимались выкрикивать давно протухшие шуточки.

– Возьми, Билли, вспомнишь на старости лет свои приключения! – Кто-то из них попытался сунуть мне под мышку «Враля».

– Билли-враль, и-и-и-хи-хи-хи! – визгливо хохотал

Блат, и его хохот, как ржавая бритва, взрезал доносившийся из Концертного зала шум – а там под заключительные слова врубленной на полную громкость пластинки гоготали во все горло наблюдающие за пантомимой зрители, и не хватало здесь, по-моему, только пары полицейских, которые стали бы наводить порядок, размахивая дубинками и свистя в свои полицейские свистки, – вот тогда уж этот проклятый паб стал бы настоящим бедламом. – Билли-вра-а-аль! – истошно вопил Блат. – Так мы и будем его называть, верно, Сэм? Эй, Билли-враль, куда ты дел своего ученого пса?!

Я ему не ответил. Мне даже было непонятно, откуда он вякает, – я обводил взглядом Бар, но ничего не видел.

– Ну и гусь! – надсаживался Блат. – Нет, он уморит меня, этот гусак, о-о-хо-хо-хо-хо-хо-хо!

Внезапно кто-то меня сзади толкнул. Я пошатнулся, и мне на мгновение представилась заманчивая картина – я медленно падаю, и все они в испуге замолкают, а потом бережно выносят меня на свежий воздух. Оглянувшись, я увидел Джонни-официанта. В руках он держал поднос с грязными стаканами и грудой пробок.

– Тебе выступать, парень, – сказал Джонни. Я машинально побрел за ним в Концертный зал.

– Смертельный номер – Билли-враль и его ученый пес! – крикнул Блат. Я злобно повернулся к нему и увидел, что его приятели повылезали из-за столиков и всем стадом тянутся в Концертный зал. Я пробрался между толстыми тетками к сцене – то-то они, наверно, испугались бы, если б я грохнулся при них в обморок.

– А теперь – самый лучший номер нашей сегодняшней программы! Не возражаете, господа? Сейчас выступит парень, которого представлять никому не надо! Тише, пожалуйста, господа! Наш общий любимец – да перестаньте вы там гудеть! – Билли Сайрус!!!

Я вскарабкался на сцену. Пианист играл на клавиолине вступление к песне «Мне хочется счастья!». Я оглядел собравшихся в зале людей и попытался вспомнить первую реплику своего шуточного номера, прекрасно понимая, что он здесь никому не нужен, так же как все эти люди не нужны мне. Некоторые тетки, восседающие за круглыми столиками, смотрели на меня глазами коров, которые ждут очередной порции прошлогоднего сенца, но большинству из них просто не было до меня никакого дела. Фредди Блат и его приятели, сгрудившись у дверей Бара, продолжали свои непонятные для чужаков разговоры, а похабные юнцы Гарри с Бобом сидели, как будто так и надо, среди наших завсегдатаев, годящихся им в отцы, покуривая такие же, как у них, сигареты и попивая такое же пиво. Вообще, у этой банды был такой вид, будто они разгадали все тайны земного бытия и теперь точно знают, как надо жить.

Я изобразил шутовскую харю и начал свое выступление, пожалев мимоходом, что у меня не хватит духу спеть им песенку «Монастырские девочки слаще конфеток» – тогда-то им всем стало бы по-настоящему весело.

– Как-то ранней весной с милой кралей одной я дружил в городишке Ужастоне…

Несколько самых впечатлительных теток хихикнули, а потом настала мертвая тишина.

– Эта краля была как ромашка мила – как ромашка за-за-заикастая…

Тут я покрутил головой, привычно и умело выпучив глаза, словно бы дожидаясь возмущения, хохота или аплодисментов – словом, какого-нибудь отклика.

– Я с ней долго дружил, а потом полюбил, да и кто по весне не влюблялся?..

Передо мной были привычные лица – Фредди Блат со своей бандой, несколько любителей выпить у стойки и толстые тетки за круглыми столиками. Старики-Олени ушли наверх, чтобы постучать тройным условным стуком в дверь комнаты, где у них происходили собрания, и приступить к своей шутовской трепотне посвященных… но внезапно один старик привлек мое внимание – он стоял у стойки, курил сигарету и держал в руке пивную кружку с таким видом, будто ему только что пришлось хлебнуть какой-то отравы, а не пива. Наши взгляды встретились, и меня обуял ужас – не навеянный видениями Злокозненного мира, а настоящий, вполне реальный ужас. Я нагнулся в зал – туда, где Джонни-официант смешивал кому-то коктейль из джина с пепсикой, – и театральным шепотом спросил:


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации