Текст книги "Быть женщиной. Откровения отъявленной феминистки"

Кейтлин Моран
Быть женщиной. Откровения отъявленной феминистки

Переводчик Ольга Ганич

Редактор Юлия Быстрова

Руководитель проекта И. Серёгина

Корректоры М. Миловидова, Е. Аксёнова

Компьютерная верстка А. Фоминов

Дизайнер обложки О. Сидоренко

© Caitlin Moran, 2011

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

В 1990 году 15-летняя Кейтлин Моран была совершенно одинокой, и у нее было вдоволь времени, чтобы написать свой первый роман «Хроники Нармо» (The Chronicles of Narmo). В 16 лет она начала сотрудничать с музыкальным еженедельником Melody Maker, в 18 недолго вела поп-шоу «Обнаженный город» (Naked City) на Четвертом канале. После такого бурного начала Моран 18 лет безвылазно трудилась в газете The Times в качестве телевизионного критика и автора сатирической колонки о знаменитостях, за которую в 2010 году получила награду британской прессы «Журналист года».

Старшая из восьми детей в семье, Кейтлин росла в Вулверхэмптоне, получила домашнее образование и прочла в детстве гору книг о феминизме – в основном для того, чтобы доказать своему брату Эдди, что она лучше, чем он.

Кейтлин на самом деле не ее настоящее имя. При рождении ее назвали Катарина. Но, когда ей исполнилось 13 лет, она встретила имя Кэтлин в романе Джилли Купер и подумала, что в этом что-то есть. Вот почему ее имя произносится таким неправильным образом: Кэтлин.

Пролог
Мой худший день рождения

Вулверхэмптон, 5 апреля 1988 года.

Сегодня мой день рождения, мне исполнилось 13 лет. И я бегу. Я удираю от шпаны.

– Ух ты!

– Ты, бомжара!

– Ну ни фига себе!

Я мечусь по детской площадке возле нашего дома. Это типичная английская игровая площадка конца 1980-х. Ничего похожего на безопасные формы, эргономичный дизайн или хотя бы деревянные скамейки. Кругом сплошной бетон, мятые жестянки из-под пива и заросли чертополоха.

Я бегу. Я задыхаюсь, меня тошнит. Я видела такое раньше в документальных фильмах о природе. Мне понятно, что происходит. Ясно, что мне отведена роль «слабой антилопы, отбившейся от стада». Хулиганы – это «львы».

Я знаю, что для антилопы такие истории почти всегда заканчиваются печально. Вскоре меня ожидает новая роль – я стану «обедом».

– Эй ты, чучело!

На мне резиновые сапоги, дешевые очки, которые делают меня похожей на ботаника-задрота, и армейское пальто моего отца в стиле актеров-неудачников из фильма «Уитнэйл и я». Надо признать, выгляжу я не слишком женственно. Диана, принцесса Уэльская, женственна. Кайли Миноуг женственна. Я… ни разу не женственна. Так что неудивительно, что хулиганы немного перепутали. Они явно непохожи на тех, кто знаком: а) с иконами контркультуры и б) с вдохновляющими образами радикальных транссексуалов.

Думаю, что они наверняка запутались бы, пытаясь определить, кто из Энни Леннокс и Боя Джорджа мужчина, а кто – женщина. Не будь они так увлечены погоней, я бы, может, кое-что им объяснила – для их же пользы. Может быть, я рассказала бы им, что читала «Колодец одиночества» – роман известной любительницы брюк, лесбиянки Рэдклифф Холл, и что они должны смириться с тем, что каждый волен одеваться как хочет. Может быть, я бы и Крисси Хайнд[1]1
  Американская певица, композитор, автор песен и гитаристка, вокалистка рок-группы The Pretenders. – Прим. ред.


[Закрыть] упомянула. Она носит одежду мужского покроя. Мои планы вновь прервал вопль:

– Эй ты, бомжара!

Хулиганы на мгновение останавливаются и, по-видимому, совещаются. Я прислоняюсь к дереву и пытаюсь отдышаться. Я измотана до предела. Я вешу 80 кг и явно не создана для гонки преследования. Я отнюдь не спринтер. Переводя дыхание, я размышляю над сложившейся ситуацией.

Вот было бы здорово, если бы у меня была собака. Хорошо обученная немецкая овчарка, которая набросилась бы на этих мальчишек со всей жестокостью. Пес, который тонко чует страх хозяина и понимает его причину.

И я вижу в 200 метрах свою немецкую овчарку по кличке Рыжик. Она с наслаждением катается на спине по кучке лисьих какашек и сучит лапами от счастья. Она выглядит абсолютно счастливой. Сегодня ей действительно повезло. Прогулка получилась гораздо длиннее, чем обычно, и можно побегать вволю.

Хотя мне сегодня явно повезло меньше, я тем не менее удивляюсь, когда после минутной паузы хулиганы начинают бросать в меня камнями. «Это уж слишком», – думаю я и снова пускаюсь наутек.

«Вам не было смысла так стараться, унижая меня! – негодую я. – Я уже и так достаточно унижена! Вы достали меня с этим “бомжарой”».

На самом деле в меня попало лишь несколько камней – не так уж и больно: это пальто прошло через войну, а то и через две. Подумаешь, камушки. Ему и гранаты были нипочем.

Я по привычке начинаю размышлять. Ведь все это время, потраченное на меня, эти мальчишки могли бы заниматься другими, более стоящими делами – нюхать клей и щупать девчонок, которые на самом деле выглядят как девчонки.

Как будто прочитав мои мысли, через минуту хулиганы начали терять ко мне интерес. Похоже, что я уже несвежая антилопа. Я все еще бегу, но они просто стоят на месте, лениво бросая камни в мою сторону, пока я не оказываюсь вне зоны досягаемости. Но они все еще кричат.

– Ты, конь в пальто! – кричит их предводитель, словно подытоживая неудавшееся преследование. – Ты… дерьмо!

Войдя во двор, я разрыдалась. Если честно, то у нас дома слишком многолюдно, чтобы плакать. Раньше я пыталась. Не успеешь, проливая слезы, объяснить одному человеку, в чем дело, как на середине приходит кто-то еще и хочет услышать историю сначала, а ты уже рассказала самое худшее по крайней мере шесть раз и довела себя до такой истерики, что икота не проходит до конца дня.

Если вы живете в небольшом доме с пятью младшими братьями и сестрами, то на самом деле гораздо разумнее выплакаться в одиночестве.

Я смотрю на собаку.

«Если бы ты была хорошей и верной собакой, ты бы слизывала слезы с моего лица», – думаю я.

Вместо этого Рыжик шумно вылизывает свою промежность.

Рыжик – наша новая собака, и это очень глупая собака. Скажу больше – это еще и очень хитрая собака. Мой отец «выиграл» ее в одном из таинственных пари, которые периодически заключает в пивном баре, пока мы сидим в машине два часа, а он иногда приносит нам чипсы или бутылку колы. Потом он появляется в замешательстве, таща что-нибудь нелепое вроде мешка с гравием или статуи лисы без головы.

Однажды нелепая добыча, с которой он вышел, оказалась годовалой немецкой овчаркой по кличке Рыжик.

– Служила в полиции, – гордо объявил отец, поместив ее с нами на заднем сиденье машины, где она тут же обгадила все вокруг. Дальнейшее расследование показало, что хотя она и была полицейской собакой, но всего одну неделю, пока инструкторы не обнаружили, что она страдает неврозом и боится:

1) громких звуков;

2) темноты;

3) всех людей;

4) всех других собак;

5) ко всему прочему страдает энурезом.

Тем не менее это моя собака и в некотором смысле мой единственный друг.

– Все путем, старушка! – сказала я, утирая нос рукавом и решив снова стать веселой. – Мы запомним сегодняшний день!

Утерев слезы, я вхожу в дом через заднюю дверь. Мама возится на кухне, заканчивая приготовления к «празднику».

– Ступай в гостиную! – говорит она. – Жди там! И не смотри на торт! Это сюрприз!

Гостиная битком набита моими братьями и сестрами. Они везде! В 1988 году нас было шестеро, к концу десятилетия уже стало восемь. Моя мать, словно конвейер, производит маленького, крикливого ребенка каждые два года, регулярно, как часы.

Кэз – на два года младше меня, рыжая нигилистка – лежит на диване. Она не сдвигается ни на дюйм, когда я вхожу. Мне некуда сесть.

– Гм! – говорю я, показывая значок на лацкане пиджака. На нем написано: «Это мой день рождения!!!»

Я и думать забыла о слезах. Жизнь продолжается.

– Это все равно закончится через шесть часов, – безразлично говорит она, не двигаясь с места. – Почему бы нам не покончить с этим фарсом прямо сейчас?

– Только шесть часов веселья и осталось! – говорю я. – Шесть часов веселья в день рождения. Кто знает, что может случиться!

На самом деле я безгранично позитивна. Я обладаю энтузиазмом умственно отсталой.

Мое любимое место в мире – южный пляж Аберистуита, на который выходит канализационная труба.

Я искренне верю, что наша новая, глупая собака – это реинкарнация нашей старой собаки, даже несмотря на то, что наша новая собака родилась за два года до того, как старая собака умерла.

– Разве вы не видите, она смотрит на нас глазами Спарки! – утверждаю я, глядя на новую глупую собаку. – Спарки по-прежнему с нами!

Кэз презрительно протягивает мне поздравительную открытку. Это моя фотография с подрисованным носом – он составляет примерно три четверти лица.

«Помни: ты обещала съехать, когда тебе исполнится восемнадцать, так что у меня будет своя комната, – сказано там. – Осталось всего пять лет! Если ты не умрешь раньше! С любовью, Кэз».

Уине девять лет, и ее открытка, как ни странно, тоже напоминает мне о моем неизбежном отъезде и ее заселении в мою комнату.

Пространство действительно в большой цене в нашем доме, о чем свидетельствует тот факт, что мне до сих пор негде сесть. Я уже почти готова сесть на моего брата Эдди, когда заходит мама, держа в руках тарелку с горящими свечами.

– С днем рождения тебя! – поют все.

Мама наклоняется ко мне, сидящей на полу, и ставит передо мной блюдо.

– Задуй и загадай желание, – радостно говорит она.

– Это не торт, – говорю я. – Это багет.

– Начиненный сыром филадельфия! – бодро заявляет мама.

– Это багет, – повторяю я. – И здесь всего семь свечей.

– Ты все равно уже слишком взрослая для торта, – говорит мама и сама задувает свечи. – И каждая свеча считается за два года! Тогда получается 14.

– Да ладно тебе придираться!

Я ем мой праздничный багет. Это восхитительно. Я люблю сыр филадельфия».

Восхитительный сыр филадельфия! Такой классный! Такой сливочный!

В ту ночь, в постели, которую я делю с моей трехлетней сестрой Принни, я пишу дневник.

«Мой 13-й день рождения!!! – пишу я. – Хлопья на завтрак, колбаса и чипсы на обед, батон на ужин. Всего получила 20 фунтов стерлингов. Четыре открытки и два письма. Завтра мне дадут в библиотеке зеленый (подростковый) билет!!! Сосед спросил нас, не хотели бы мы взять несколько стульев, которые он собирался выбросить. Мы сказали: “Да!”»

Я с минуту смотрю на запись. Я должна записать все. Я не могу опустить плохое.

«Мальчишки на улице грубо обзывали меня, – медленно пишу я. – Это потому, что у них растут пиписьки».

Я прочитала достаточно о половой зрелости, чтобы знать, что пробуждение сексуального желания часто заставляет подростка вести себя грубо по отношению к девочкам.

Я также знаю, что в моем случае это не было подавленным желанием у парней, бросавших в меня камни. Но я не хочу, чтобы в дневнике говорилось о моих разочарованиях. В отношении записей в дневнике у меня была сверхзадача: этот дневник предназначался только для позитива.

Я смотрю на запись в мой тринадцатый день рождения. На миг реальность предстает передо мной во всей своей безжалостной ясности. Вот я делю свою кровать с младшей сестрой и ношу вместо пижамы старое отцовское термобелье. Мне 13 лет, я вешу почти 80 килограммов, у меня нет друзей, и мальчишки бросают в меня камнями. Это мой день рождения, и я в постели в восемь вечера.

Я принимаюсь за последнюю страницу дневника. Это место, куда я записываю «долгосрочные» задачи, которые нужно решить. Например, там есть пункт «Мои отрицательные качества».

Мои отрицательные качества

1) Я слишком много ем.

2) Я не занимаюсь никакими физическими упражнениями.

3) Страдаю вспышками ярости.

4) Все плохо.

«Мои отрицательные качества» были записаны в канун Нового года. Через месяц я написала отчет о проделанной работе:

1) Я больше не ем имбирное печенье.

2) Я выхожу с собакой на прогулку каждый день.

3) Работаю над собой.

Подо всем этим я подвела черту и написала новый список.

К тому времени, когда мне исполнится 18

1) Похудеть!!!

2) Научиться хорошо одеваться.

3) Завести друзей.

4) Выдрессировать собаку.

5) Сделать пирсинг?

О боже. Я понятия не имею – абсолютно никакого, – каким образом я когда-нибудь стану женщиной.

Когда Симона де Бовуар сказала «Женщиной не рождаются – женщиной становятся», она представления не имела, о чем говорила.

За 22 года, которые прошли со времени моего 13-го дня рождения, перспектива превратиться в женщину стала, конечно, менее пугающей. Честно говоря, все значительно улучшилось с тех пор, как я приобрела ноутбук и красивую блузку.

Но нельзя не признать: не существует более жестокого или худшего подарка для ребенка, чем эстроген и вдруг ставшие большими сиськи. Если бы кто-нибудь предоставил мне выбор еще до рождения, то, думаю, что, вместо того чтобы стать женщиной, я бы стала космонавтом или пожарным.

В то время я была, как вы можете видеть, слишком занята борьбой с братьями и сестрами, дрессировкой собаки, для того чтобы освободить место в расписании для превращения в женщину. Но жестокая действительность и гормоны в конце концов взяли свое.

Стать женщиной – это все равно что в одночасье стать знаменитой. Из существа, которое обычно доброжелательно игнорируется – а это базовая линия существования большинства детей, – девочка-подросток вдруг начинает привлекать к себе внимание. Ее засыпают вопросами: «Какой у тебя размер? Ты уже делала это? Ты будешь заниматься со мной сексом? У тебя есть паспорт? Ты хочешь курнуть? Ты с кем-нибудь встречаешься? Ты предохраняешься?»

Умеешь ли ты ходить на каблуках? Делаешь ли ты эпиляцию? Хочешь ли ты замуж? Когда ты собираешься завести детей? Ты феминистка? Ты просто флиртуешь с этим парнем? Чего ты хочешь? Кто ты?

Все эти смешные вопросы задают 13-летнему человеку просто потому, что он вынужден был надеть лифчик. С тем же успехом их можно задавать моей собаке. Я не имела никакого понятия обо всем этом.

Но, как солдат, попавший в зону военных действий, ты должна быстро освоить военную терминологию и приемы боя. Тебе нужен некий план.

Нужно определить цели и двигаться к ним. Потому что, как только гормоны начинают работать, нет никакого способа это остановить. Ты в капкане. В лабиринте, из которого нет выхода. Вы не можете прекратить все это. Это дерьмо происходит, нравится тебе это или нет.

Конечно, кое-кто пытается остановить этот процесс: девушки– подростки, которые пытаются выиграть время, неистово впадая в детство, и останавливаются в районе пяти лет – все в розовом. Их кровати завалены мягкими игрушками, дабы показать, что в них нет места для секса. Они говорят детским языком, чтобы им не задавали взрослых вопросов. В школе я могла видеть, как некоторые из моих одноклассниц определяли собственную судьбу, предпочитая быть не настоящими женщинами, а принцессами, которые просто ждут, чтобы их «нашли» и взяли замуж. Хотя тогда я не анализировала это столь скрупулезно. Я только замечала, что моя одноклассница Кэти Паркс проводит каждый урок математики, рисуя шариковой ручкой сердце на костяшках пальцев и показывая его Дэвиду Морли, которого почему-то возбуждает не сердце, а мой пример деления в столбик.

Есть еще и девушки-камикадзе, которые принимаются за войну с собственным гипофизом, пытаясь уморить его голодом или обжорством.

Но в борьбе с самой собой невозможно выиграть. В какой-то момент, израненная и обессиленная, ты вынуждена признать, что придется стать женщиной, иначе умрешь. Жестокая, но верная истина: быть подростком означает так или иначе изнурять себя. Девочки с сетками бритвенных порезов на руках и бедрах просто напоминают себе, что их тело – поле боя. Если вы не такая смелая, шрамы заменит татуировка или пирсинг. Вы проткнули тело булавкой, чтобы вернуть себя, чтобы напомнить, кем вы являетесь – внутри себя. Где-то. Где-то там.

Как не существует пошагового руководства, как выиграть в лотерею миллион, нет руководства, как стать женщиной. Когда мне было тринадцать, я пыталась найти его. Вы можете прочитать об аналогичном опыте других людей, но такое чтение напоминает ответы в конце задачника. Ответ вы подсмотрите, но сами такую задачу решить не сможете. Это обычно рассказы женщин, которые несмотря ни на что получили право быть женщинами, но в итоге оказались скомпрометированными, несчастными, искалеченными или опустошенными, потому что общество их не приняло. Вспомните Сильвию Платт, Дороти Паркер, Фриду Кало, Клеопатру, Жанну д’Арк – все эти женщины в итоге были раздавлены социумом. Ваши с трудом добытые победы могут быть сведены на нет, если вашу борьбу все вокруг воспринимают как никчемную прихоть. Немногие девушки выбрали бы упорство до последней капли крови… и полное одиночество.

Книга «Как быть женщиной» – это моя история обо мне – неосведомленной, фатально заблуждающейся в отношении себя самой, неправильно понимающей, что значит быть женщиной в XXI веке.

Но просто поделиться собственным опытом недостаточно – нужен анализ, аргументы в пользу того, что быть женщиной – это не мучение, а счастье.

Не стоит забывать и о том, что женщины редко откровенны друг с другом, когда речь идет о таких сложных вещах, как аборт, пластические операции, материнство, секс, работа, дискриминация, страхи, или просто о том, как они чувствуют себя в своей шкуре. Обычно женщины говорят правду друг другу, только если они совершенно пьяны. Может быть, рост женского алкоголизма – это просто попытка современных женщин пообщаться. Ну и, в конце концов, хорошее вино – это действительно здорово. Я согласна с обоими объяснениями.

Итак, есть феномен, который существует ровно затем, чтобы искать и находить такие аргументы. Это феминизм.

Но здесь возникает вторая проблема. Современный феминизм превратился в междусобойчик, своего рода секту, члены которой заняты дискуссиями друг с другом в башне из слоновой кости. Во всяком случае я не могу найти в нем ответы на реально мучающие меня вопросы.

То, что начиналось как настоящая революция, выродилось в пыльный и скучный академизм или в не менее скучный эпатаж. И то и другое не имеет никакого отношения к реальности. Итак, вот что я по этому поводу думаю.

Феминизм – слишком важное явление, чтобы быть обсуждаемым только в научной среде. Я не академический исследователь феминизма, но, ей-богу, проблемы женщин в современном мире требуют безотлагательного решения. А значит, сейчас действительно настало время для того, чтобы знамя феминизма держала над головой не только ученая дама в тяжелых очках, но и беззаботная колумнистка газеты и косноязычная телевизионная ведущая.

Я хочу присоединиться, а не смотреть со стороны. У меня есть что сказать! Тем более что у наших признанных феминисток, судя по всему, и так забот по горло. Камилла Палья исследует феномен Леди Гаги, абсолютно неправильно интерпретируя его, на мой взгляд! Члены феминистской организации Object реально свихнулись на вреде порнографии и выбыли из строя. У Жермен Грир, моей героини, едет крыша по поводу проблем транссексуалов.

И никто не разбирается с журналом ОК! сумочками за 600 фунтов, стрингами и бразильской эпиляцией. А ведь с этим безобразием давно пора разобраться. Жестко «зачистить» всю эту пакость.

Сторонники традиционного феминизма скажут вам, что это не самые важные вопросы; что мы должны сосредоточиться на таких серьезных проблемах, как дискриминация в оплате труда, женское обрезание в странах третьего мира и насилие в семье. И они, конечно же, совершенно неправы и слишком навязчивы в своей борьбе «за мир во всем мире».

Все эти типично женские каждодневные проблемы, мелкие, глупые и скучные, нередко делают жизнь миллионов женщин безрадостной. Это как в «теории разбитых окон»: если в пустующем здании есть хотя бы одно разбитое окно, которое долго не ремонтируют, то вандалы разобьют все остальные.

Точно так же, если мы живем в мире, где волосы на лобке у женщины считаются чем-то неприличным, а известных и влиятельных женщин постоянно пригвождают к позорному столбу за то, что они слишком толстые, или слишком худые, или плохо одеты, то в конце концов люди начинают вторгаться в их жизнь и разжигать интерес к ней. Женщин начинают шантажировать. Очевидно, что меня это не устраивает. Я заранее доброжелательно отношусь ко всем людям, но я совершенно не хочу однажды утром увидеть у себя в спальне толпу, обсуждающую мою интимную прическу.

Когда в 1993 году Руди Джулиани стал мэром Нью-Йорка, он применил теорию разбитых окон на практике, реализовав политику «нулевой терпимости»[2]2
  Тактика пристрастного отношения правоохранительных органов к участникам потенциально преступных группировок, предполагающая наложение максимально возможных по закону ограничений и санкций даже за незначительные правонарушения или проступки. – Прим. ред.


[Закрыть]. Преступность резко снизилась и продолжала снижаться в течение следующих десяти лет.

Лично я чувствую, что пришло время женщинам ввести свою собственную политику нулевой терпимости в отношении «всей патриархальной мути». И главное здесь вот что: не нужно протестовать против нулевого размера моделей, убогой порнографии, стрип-клубов и ботокса. Ни бунтов, ни голодовок. Нет нужды бросаться под лошадь или даже под осла. Мы просто должны посмотреть этим явлениям в глаза, а потом начать их высмеивать. Мы отлично выглядим, когда смеемся. Мы нравимся людям, когда они видят нас умиротворенно посмеивающимися.

И вряд ли мы выглядим привлекательно, когда стучим кулаками по столам, давясь чипсами и бурча: «Чертов патриархат, мать его!»

Я не знаю, можем ли мы все еще говорить о «волнах» феминизма – по моим подсчетам, следующая волна будет пятой, а я подозреваю, что после пятой волны стоит ссылаться не на отдельные волны, а на прилив в целом.

Но если пятая волна феминизма все же нахлынет, я надеюсь, главным в ней станет смех. Не ярость, не скандал, не брызганье слюной. А высмеивание всего того, что делает женщин неловкими, одинокими и несчастными.

Так что, если пятая волна феминизма существует, то эта книга – мой вклад в нее. Мое видение. Подробный рассказ о каждом случае, когда я облажалась – частично или полностью, пытаясь разобраться в том, что такое «быть женщиной».